CC BY
37
ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
м. — мокшанским
м. л. — мокшанский литературный
ср.-вад. — средневадский
н. м. — наскафтымская мокша
центр. — центральный
э. — эрзянский
э. л. — эрзянский литературный э. д. — эрзянский диалектный ю.-в. — юго-восточный
ТАЙНА СЛОВА
(МОРДОВСКИЕ ЯЗЫКИ НА СТРАНИЦАХ РОССИЙСКОЙ ПЕРИОДИКИ XIX — НАЧАЛА XX ВЕКА)
Ю. А. МИШАНИН, кандидат исторических наук
Языковой материал, опубликованный в периодической печати XIX столетия, является ценнейшим источником для изучения былого расселения народа. О границах расселения древней мордвы многое говорят данные топонимики и гидронимики. Они складывались на протяжении многих веков и способны пережить не только тех, кто их создал, но и языки, на которых они создавались. Лишь „топографические названия свидетельствуют в настоящее время об упоминаемых Нестором финских племенах, населявших современные центральные губернии Европейской России" [6, с. 44]. Определенные выводы по данным топонимики находим в публикациях И. Н. Смирнова, И. И. Дубасова, В. Орлова, увидевших свет как в столичных, так и в губерн-л ских изданиях.
Согласно наблюдениям академика В., А. Серебренникова, в основе мордовской топонимики и гидронимики лежит серийный принцип. Отдельная группа топонимических или гидрони-мических названий всегда характеризуется каким-либо словом, которое выполняет роль индикатора серии [4,
с. 247].
Профессор Казанского университета И. Н. Смирнов в своем известном очерке „Мордва" выделяет целую группу
таких слов, к которой в первую очередь относит слово лей — „река". В роли определителя, как правило, стоящего на первом месте, может быть слово, обозначающее или свойство местности, по которой протекает река, или характер ее самой, или личное имя первого поселенца. Автор находит подобные примеры в названиях рек Пензенской, Нижегородской и Симбирской губерний: Пичелей (пиче — „сосна" + лей); Чуварлей (шувар — „песок" + лей); Леплей (лепя — „ольха" + лей); У чал ей (уча — „овца" + лей); Нарулей (пару — „поле (трава)" + лей); Инелей (ине — „большой" + лей); гидронимы с личным именем: Колополей, Кички-лей, Рыслей, Кочатлей, Шичкилей, Мочалей, Циплей, Мардалей, Санга-лей, Рушлей, Конаклей, Аташлей, Кочкарлей, Кудашлей, Ахметлей, Атяшлей [5, с. 76 ].
Кроме лей к словам-индикаторам топонимических серий И. Н. Смирнов относит: веле — „деревня" (Кардавиль, Одвеле, Вярвель, Родявеле, Рузвель); панда — ;,гора" (Пичпанда); кужа — „поляна" (Камакужа); дон — „устье
реки" (Сарадон); вирь — „лес" (Сала-вирь) и др.
Относительно гидронимов Мокша, Явас, Поника, Пара, Сура, Сира, Ма-раса, Варма профессор И. Н. Смирнов
© Ю. А. Мишанин, 1998
высказывает предположение об исчезновении слова-индикатора, в силу чего они выглядят „как бы не мордовскими", В то же время наряду с сокращенными формами, по утверждению исследователя, в языке бытуют и полные, сохраняющие типическое окончание: Мокшалей, Еваслей, Пониклей, Паралей, Суралей, Сирелей, Мараслей, Вармалей. Кроме того, он выявляет изменения, которым подвергаются мордовские названия в устах русских: „В тех случаях, когда мордовское название реки делалось достоянием русского населения, оно изменялось таким образом, что согласный ] из окончания пропадал и вместо лей являлись новые суффиксы -ля, -ль" [5, с. 77]. При этом чем дольше жило русское население на местах, занятых когда-то мордвой, тем сильнее местные мордовские названия отклонялись от первоначальных. В качестве примеров таких изменений И. Н. Смирнов приводит следующие: Кирлей — Кирля — Кирель, Урлей — Урля, Нерляй — Нерль, Пишлей — Пишля, Кудолей — Кутля, Навлей — Новля, Росляй — Рысля [5,
с. 78].
Что касается названий селений, то большая их часть, по мнению ученого, также или утратила старую форму, или в официальных данных называется
иначе, чем в языке народа. Примером служит топоним Верхиссы. У мокши Инсарского уезда Пензенской губернии это село называлось Исавеле (деревня
на Иссе).
Деревни, в мордовских названиях которых первую часть составляет личное имя, на картах и в списках населенных мест имеют обычное русское патронимическое название с окончанием на -ово, -ево. Определить принадлежность таких деревень мордве можн(| только со списком языческих мордовских имен. По предположению автора очерка „Мордва", таковыми являются: Ардатово, Алтышево, Поводимово, Ка-баево, Сабанчеево, Баево, Алово, Качаево, Суродеевка, Пилесево, Ку-лясово, Маресево. По подсчетам И. Н. Смирнова, в Ардатовском уезде
Нижегородской губернии из 29 мордов-
ских сел 18 имеют русское название, в Инсарском уезде Пензенской губернии из 34 мордовских сел 8 с русскими названиями, в Краснослободском — 9 из 64. Всего же на территории, где происходило формирование мордовского этноса, ученый насчитал 910 мордовских сел, из них 331 с русскими (христианскими) названиями и 579 — с мордовскими (дохристианскими) [5,
с. 76].
Исследование топонимики края позволило профессору И. Н. Смирнову очертить границы былого расселения основной массы народа: „в древнейший период своей истории она (мордва. — Ю. М.) занимала пространство, заключенное между реками Волгой, Окой, Сурой и притоками Мокши: нынешние уезды Нижегородский, Арзамасский, Княгининский, Лукояновский Нижегородской губернии; Алатырский, Арда-товский Симбирской губернии; Городи-щенский, Инсарский, Краснослобод-ский, Наровчатский Пензенской губер^ нии; Спасский, Темниковскйй, Шацкий Тамбовской губернии" [5, с. 79]. Более поздние исследования в целом подтвердили вывод И. Н. Смирнова, хотя и внесли существенные дополнения и уточнения.
Топонимические изыскания.
И. И. Дубасова, публиковавшиеся на страницах „Тамбовских губернских ведомостей" журнала „Древняя и новая Россия", подтверждают факт пребывания мордвы в Тамбовской губернии. Мордовские элементы в топонимике Тамбовщины встречаются в названиях рек, населенных пунктов, урочищ. Они сохранились преимущественно на севере и северо-востоке губернии, меньше их в южной ее части.
Согласно наблюдениям И. И. Дубасова, весьма продуктивными для Тамбовщины являются топоформан-ты пиче — „сосна" и ляй — „река" „В девяноста верстах от Тамбова, — пишет краевед на страницах „Древней и новой России", — расположено известное село Пичаево. И это название несомненно мордовское" [1, с. 591]. К этой же серии примыкают топонимы Пичанка, Пичер, Пичеяр и др. Наиме-
нования с топоформантом ляй также типичны для данной местности. Как указывает И. И. Дубасов, их немало в окрестностях Тамбова. Вот некоторые из них: Ляда, Итляй, Сюмаляй, Пиче-дяй. Наличие форманта ляй, как мы уже убедились, указывает на принадлежность топонима к мордовскому языку.
По предположению И. И. Дубасова, само название г. Тамбова мордовское. Оно произошло от мордовского слова томба — „омут" В подтверждение своего вывода автор приводит гидроним Нару Тамбов — река, протекающая под Тамбовом. Мордовское нар — „трава", нару — „травяной, заросший травой"; Нару Тамбов соответственно — „травяной омут, омут, заросший травой", что, как подчеркивает И. И. Дубасов, вполне „подходит к свойствам названной речки" [1,
с. 591].
Не вызывает сомнения былое пребывание мордвы на территории Нижегородской губернии. Священник В. Орлов в статье „Памятники мордовской старины", опубликованной в „Журнале Министерства внутренних дел", обращает внимание на явно мордовские названия населенных пунктов: Сарлеи — село Нижегородского уезда; город Арзамас; село Салалеи Арзамасского уезда; Машка л ей — село Ардатовского уезда; Чуварлей — село Ардатовского уезда; „стоящая при речке Кармалейке
деревня Кармалеи" [3, с. 396 — 397].
При сплошном распространении топонимов с топоформантом лей (эрз.), ляй (мокш.) можно уверенно утверждать, что на этой территории обитала мордва, даже если об этом нет никаких письменных свидетельств.
Вполне справедливо В. Орлов относит к мордовским и следующие наименования рек и населенных пунктов: „В Макарьевском уезде впадающая в Волгу с северо-востока, река Керженец. Наименование свое получила от мордовского слова кержи „левый" и означает реку, впадающую в Волгу с левого берега..." [3, с. 395]. С этим словом связано наименование села Кержемок Арзамасского уезда. Типично мордов-
скими автор считает топонимы со словом кужа — „поляна" (село Куженде-ево Ардатовского уезда). Не вызывает сомнения и утверждение В. Орлова о том, что древняя мордва знала Волгу, „потому что на мордовском языке она называется Рава (Рав), каковое название произошло от древнего ее названия
Ра" [3, с. 394 — 395]
Однако автор публикации не избежал и ложных построений, связанных, в частности, с прямыми „лобовыми" объяснениями по сходству и созвучию с мордовскими словами происхождения наименований Керчь, Пермеево, Авто-деево, Берендеево, Тагаево и др., игнорирующих произошедшие в языке изменения. Но можно не сомневаться в общем выводе В. Орлова о пребывании мордвы в Нижегородской губернии, заселявшей ее в древности „почти от юго-восточных берегов Оки и от юго-западных Волги до самых южных и западных границ губернии" [3,
с. 401].
По языковым данным можно судить не только о былом территориальном местонахождении народа, но и о его древней культуре. Интересна в этом отношении публикация В. Николаева „Очерк былого быта мордвы (на основании данных языка)" увидевшая свет в начале XX столетия на страницах журнала „Живописная Россия" — иллюстрированного вестника отчизнове-
дения, истории, культуры, государственной, общественной и экономической
_ «
жизни России. Анализируя лексику мордовских языков, автор пытается ответить на вопрос, „с какими предметами была мордва знакома к моменту встречи с русскими и что именно заимствовала она от... тюрко-монголов и русских" [2, № 177, с. 265]. Судя по языковым материалам В. Николаева, предки мордовского народа стояли уже на довольно значительном по тому времени уровне культурного развития. Они в основном вели оседлый образ жизни, о чем свидетельствует общее название дома. „И эрзянин, и мокшанин назвал свое жилище кудо, куд, а слово это во всех финских наречиях звучит почти одинаково и соответству-
ет древ нефи нско м у кота (kota . — Ю.М.) — „нора" „хижина44... мордвин проживал сначала не роскошно, не строил просторных жилищ, а просто-напросто выгребал себе яму, землянку, которая укрывала его от ненастья и непогоды44 [2, № 177,. с. 266 ]. Куд служит для обозначения как всей избы, так и отдельно горницы. Следовательно, „вряд ли жилище делилось на комнаты, так как особого слова для этого в язык£ не имеется44 [2, №. 177, с. 266 ],
Слово вельхтав (совр. мокш. в'эл'хт'аф) — „верх, укрытый" говорит о том, что „мордва^ вероятно, оставляла в виде крыши верхний слой земли, который и защищал людей от
непогоды44 [2, № 177, с. 266].
Хотя, по мнению автора, в большинстве финских наречий не имеется слов для выражения понятия „окно44 и почти все урало-алтайцы обозначают его то исковерканным русским,, то германским словом., есть все основания полагать, что мордва осознала необходимость света в своем жилище гораздо раньше встречи с русскими, так как окно у мокши называется вальма (совр. вал'ма) — производное от валда — „светлый, прозрачный41. „...Окончание -ма прибавляется к глагольным корням для образования существительных орудия или инструмента'4 [2, № 177, с. 268 ].
Первобытный очаг мокшанин назвал пэнакуд (совр. п'анакуд), а эрзянин пенъада (совр. каштамо), что обозначает в первом случае* „нора, яма для огня44, а во втором то, что выражается словом „огнище" Оказывается, что „слово пэна в значении „огонь44 давно утерялось в мордовском языке и заменилось словом тол44 [2, № 178, с. 278]. Но пэна является наиболее древним и соответствует древнефинско-му пану (panu), употребляемому в „Калевале", а также дрсвнелрусскому панну (pannu). Печи мордва называет пянакуду но уже в смысле жилища, дома огня. Очевидно также, что печное дело мордва заимствовала у русских, так как и кирпич, и известь в мордов-ских^ языках обозначаются так же [2,
№ 178, с. 278 ].
Для освещения неприхотливого жилища у мордвы, по сведениям В. Николаева, существовала лучина — тгиев/щев(ня). Это производное не от русской „щепы", а от чисто мордовского глагола тшевтедемс (совр. н*эфтуъмс),. что значит „мягчить, смягчаться44. Автор убежден, что в древности для освещения изготовлялись факелы из бересты. Слово куй гор (мокш.) — „береста44 звучит на первый взгляд странно {куй — „змея44). Но надо принять в расчет то обстоятельство, что факел при горении свертывается и приобретает некое подобие змеи. Знала мордва и про свечи и называла их то свецка, то штатол, что значит „восковой огонь44 от шта — „воск44 [2,
№ 178, с. 278 ].
Для обозначения сеней не существовало чисто мордовского слова. Позднее в обиход вошло кудикелькс (эрз.), кудинголь (мокшО , что значит (дословно) „предхатник" Вокруг дома, располагается довольно большой двор* у мордвы он называется карда, кардах Можно предположить* что она воспользовалась русским корнем^ звучащим в словах, „ограда, огород/4. Но по-фински „двор44 называется картано (kartano), а по-североостяцки — карта (karta). Это слово* по мнению В. Николаева, восходит к истинно мордовскому корню, который сохранился в глаголе кардамс — „загораживать, огораживать44, а отсюда уже „мешать, запрещать44. В доказательство автор приводит и финское карсикко (karsikko), что значит „срубленное дерево* кол44, а карсин — „обрубать ветви, делать колья44) (для ограды). Еще одним аргументом в пользу того, что слово кар-дас „народно-мордовское44, является мордовская мифология, выделяющая особого бош Кардас-сярко— „бог, покровитель двора" [2, № 178, с. 279 ].
Интересна этимология слова тэлма (соврл мокш. т'ал!м'а) — „веник" производного от глагола тялямс — „бить, молотить44 (у эрзи — тсоко от глагола тсокадёмс — „ударять, бить"). Вполне правдоподобно' объяснение автора; „Очерка1 былого быта мордвы44, сводящееся к тому, что „только при
мытье мордва узнавала наслаждение от битья и поколачивания веником, ради смытия с тела грязи" [2, № 178,
с. 280]. О чистоплотности мордвы, по утверждению В. Николаева, говорят слова, связанные с плаванием, купанием. Глагол уйамс (совр. мокш. у]эмс) — „плавать" соответствует финскому уин (шп) — „плавать" [2,
№ 178, с. 280].
Таким образом, периодические издания России XIX столетия являются ценнейшим источником для изучения мордовских языков и культуры в целом. Газеты и журналы публиковали и текстовые материалы, и произведения устного народного творчества, и про-
блемно-языковые работы. Речь идет
как о научно-популярных и специализированных журналах (известия научных обществ, ученых архивных комиссий, памятные книжки и т. д.), так и об известных столичных и провинциальных общественно-политических и литературно-художественных изданиях („Древняя и новая Россия", „Живая старина", „Живописная Россия", „Маяк", „Русский вестник" „Слово" „Отечественные записки" и др.). Анализ таких публикаций представляет интерес и с культурно-исторической точки зрения, и с лингвистической (фонетической, грамматической, лексической) .
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Дубасов И. И. Исторические известия о мордве, населяющей Тамбовскую губернию // Древняя и новая Россия. 1981. Т. 19, № 3. С. 590 — 597.
2. Николаев В. Очерк былого быта мордвы (на основании данных языка) // Живописная
Россия. 1904. № 177. С. 265 — 268; № 178. С. 278 — 280; № 179. С. 288 — 293; № 180. С. 295 — 299.
3. Орлов В. Памятники мордовской старины // Журн. Мин-ва внутр. дел. 1851. Ч. 33, кн. 3. С. 390 — 405.
4. Серебренников Б. А. История мордовского народа по данным языка // Этногенез мордовского народа: Материалы науч. сес. / Под общ. ред. акад. Б. А. Рыбакова. Саранск, 1965. С. 237 — 256.
5. Смирнов И. Н. Мордва: Ист.-этногр. очерк. // Изв. О-ва археологии, истории и этнографии при Казан, ун-те. 1892. Т. 10, вып. 1. С. 63 — 79.
6. Харузин Н. К вопросу об ассимилятивной способности русского народа // Этногр. обозрение. М., 1894. Кн. 23, № 4. С. 43 — 78.
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНО-ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКИ УЧИТЕЛЕЙ ЛИТЕРАТУРЫ В НАЦИОНАЛЬНЫХ ГРУППАХ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ РЕСПУБЛИКИ МОРДОВИЯ
М. И. ЛОМШИН, кандидат филологических наук
Общеизвестно, что содержание литературного образования в высшей школе определяется не количеством тех или иных произведений и совокупностью изучаемых художественных явлений, а характером раскрытия этих явлений, особенностями тех принципов и критериев, которые преподносятся студентам. Поэтому в процессе преподавания литературы в вузе существен-
ное значение приобретает освещение художественных явлений в их живом содержании с учетом достижений современного научного литературоведения. Не случайно опора на него является одним из путей улучшения про-
фессионально-педагогической направленности подготовки учителей-словесников в вузе.
Анализ программ и учебников по
© М. И. Ломшин, 1998
