CC BY
60А.В. Парунин Тайбугиды: от клана к княжеской династии
Проблема клановых структур и их роли в социально-политической истории Золотой Орды и ряда позднезолотоордынских тюрко-татарских государств относительно недавно стала актуальной. Первоначально этой проблематикой заинтересовался Ю.Шамильоглу, отметивший, что кланы (четырехчастные в своей основе) в лице института карачи-беев являются передатчиками социально-политических основ государственности Золотой Орды на государства-преемники: Казанское, Касимовское, Крымское, Сибирское ханства. Идеи Ю.Шамильоглу были поддержаны и обстоятельно развиты в трудах Д.М.Исхакова, И.Л.Измайлова, И.М.Миргалеева и др. Исследователи, на основании богатого фактического материала, проследили историю, функции, степень влияния четырехчастной социально-политической структуры указанных государств на общее политическое развитие.
Исследователи также обратили внимание на некоторых источниковедческие трудности и проблему расплывчатости самого термина «клан». Д.М.Исхаков определяет термин «клан», как «объединение более общее, чем род, объединявший кровных родичей, или племя, являвшееся потестарно-политическим объединением» [Исхаков, 2007, с.141]. Исследователь проводит определенную связь между понятиям «клан» и «иль», также считая, что данные термины могут применяться в расширительном смысле (владение, либо страна) [Миргалеев, 2010, с.133].
Функции клановых структур, по мнению ряда авторов, нужно искать в эволюции социально-политической организации Монгольской империи, представлявшей собой в XII - начале XIII вв. вертикальную иерархию, состоящую из простых и сложных сегментных единиц, образующий таксономический ряд. В частности, аил была наиболее мелкой единицей в составе монгольского общества; обох или хамаг - более крупной. Единицы не были статичными и изменялись вследствие определенных внешних или внутренних факторов [Исхаков, 2007, с.141-142]. Подобная вертикальная иерархия являлась важной составляющей родоплеменной организации того времени.
Вместе с тем, по причине реформ Чингисхана, традиционная социальная структура была разрушена. По мнению И.М. Миргале-ева, причина трансформации кроется в объединительной политике Чингисхана, когда шел целенаправленный процесс смешивания племен [Миргалеев, 2010, с.133]. Создавалась новая вертикальная иерархия и, как отмечают исследователи, «традиционное родство было усложнено до такой степени, что сделало родственные отношения неясными и племенное родство было, вероятно, номинальным» [Миргалеев, 2010, с.134].
Таким образом, клановая структура Золотой Орды базировалась на основе прежнего родоплеменного деления, однако со значительным изменением функций, характеристика которых напрямую связана с институтом карача-беев (или четыре улусных эмира). По существу, карачи-беи в имеющихся источниках были наделены различного рода государственными и бюрократическими функциями: делопроизводство и функционирование бюрократического аппарата управления [Шамильоглу, 1993, с.45-46], политическая поддержка хана и перекрестные супружеские союзы между ханом и лидерами правящих племен [Исхаков, 2009, с.25]. Тем самым отмечается, что клановая структура вместе с сегментами и ядром (институтом карача-беев) находится в постоянной эволюции, сопряженной с изменениями во времени и пространстве [Исхаков, 2009, с.24].
Суммируя все вышесказанное, стоит согласиться с вышеозначенными выводами исследователей и одновременно заострить внимание на ряде спорных и невыясненных моментов.
В частности, опираясь на известную неопределенность термина «клан», следует кратко остановиться на некоторых его определениях. В этнографической и исторической литературе термин «клан» часто увязывается с термином «род» (Л.Дрэгеп, Дж.Мердок, Ю.М. Сапрыкин, Г.И. Зверева и др.) [Дрэгеп, 1986, с.64; Ламажаа, 2008, с.122-123]. По мнению А.Рэдклиффа-Брауна, клан - это сегмент общества, включающийся в себе всех родственников по матери и отцу. Социолог Э.Гидденс понимает клан более развернуто. По его мнению, клан выходит за рамки обычных прямых семейных родственных связей, имеет схожие религиозные верования, экономические интересы и локализуется на определенной местности [Ламажаа, 2008, с.126].
Следует согласиться с Ч.К. Ламажаа, что социально- и политант-ропологические, этнографические трактовки кланов нередко смешиваются с понятиями род, семья, община и т.д. При этом в полито-
логии, различных социально-экономических подходах также присутствуют свои трактовки клана, которым прежде всего придаются политические и неформальные черты [Ламажаа, 2008, с.128-129]. Стоит отметить, что речь здесь идет о многовариантности понятия «клан», что усложняет перенос функций этого определения на социальную историю Золотой Орды и тюрко-татарских государств ХУ-ХУШ вв. Положение осложняется и актуализацией изучения таких понятий как «клан», «клановость», «трайбализм». Причем эти термины используются как в публицистике, так и в научной литературе. Они применяются одними учеными при описании только архаических обществ; другие же прослеживают клановость во всех обществах во все времена. С клановой системой увязываются деструктивные феномены современности (например, преступность) или термин «род» и т.д. [Ламажаа, 2007, с.133].
Выше мы отметили, что термин «клан», используемый для обозначения социально-политической структуры Золотой Орды, тесно увязывается с понятием «род», «генеалогия», «семья», имеющий, при этом, более развернутые функции. При этом использовалась этнографическая дефиниция термина [Исхаков, 2007, с.141]. Указанная эволюция социально-политических институтов рассматриваемых государств требует корректировки как самого термина «клан», так и его наполнения. Эволюцию клановой структуры автор указанный статьи предполагает наметить на всестороннем рассмотрении княжеской династии Тайбугидов, клановое подразделение которых рядом авторов отождествляется с буркутами.
Принадлежность Тайбугидов к клану буркут отметил в своих исследованиях Д.М. Исхаков [Исхаков, 2009, с.24-30; Исхаков, 2009, с.117-120]. С выводами Д.М. Исхакова согласились Ж.М. Сабитов [Сабитов, 2010, с.32-36] и Д.Н. Маслюженко, при этом отметивший, что буркуты в составе улуса Шибана фиксируются только в источниках прошибанидской направленности [Маслюженко, 2010, с.17].
Некоторые источники проливают свет и на этническое происхождение данного клана. Клан буркут обозначен в двух местах «Та-варих-и гузида-йи Нусрат-наме». В первом случае, буркуты были упомянуты как одно из четырех десятитысячных подразделений, переданных Шибану за проявленную доблесть во время Западного похода 1236-1242 гг.: «имена предводителей этих сорока тысяч [таковы]: кыйат Бурулдай бик, затем дед [предок] бика из кунгратов, Тайбуга из буркутов, Тукбука из тюменей» (араб.паг. Текст подго-
товлен И.Мустакимовым) [Исхаков, 2009, с.25]. При этом в том же источнике, в кратких описаниях родов и племен, сказано: «Племена баркут, тумаут, тулас - ответвления племени ойрат - жили на р. Селенге. Каждое из них имело своего предводителя, и все они были подчинены Чингис-хану» [Таварих, 1967, с.83].
По мнению А.М. Акрамова, автор «Нусрат-наме» заимствовал первую часть с кратким описанием племен из «Сборник летописей» Рашид ад-Дина» [Таварих, 1967, с.24]. Действительно, Рашид ад-Дин, описывая краткую историю подчиненных Чингисхану племен, указывает среди прочих племя баргут (баркут~буркут?), являющееся ответвлением племени ойрат. Географическая локализация данного племен - район Баргуджин-Токум, от чего, по мнению персидского историка, баргуты получили свое название [Рашид ад-Дин, Т.1., кн.1, 1952, с.121].
Судя по всему, баргуты в XIII веке имели немалое влияние среди Чингисидов: члены данного клана фиксируются среди Хулагуи-дов («Джурджаган, атабек Аргун-хана») и Золотой Орды («Сатал-мыш, был старшим и уважаемым эмиром во времена государя ислама....(он) взял (в жены) дочь Менгу-Тимура, Курд-фуджин, которая раньше была супругой султана Кермана Союргатамыша»). При этом внуки уже упомянутого Джурджагана занимали должности тысячников, т.е. выполняли военные функции в государстве [Рашид ад-Дин, Т.1., кн.1, 1952, с.121]. При этом сведения персидского историка хорошо согласуются с с уже упомянутыми сведениями из «Нусрат-наме», где фиксируется «Тайбуга из буркутов», глава десятитысячного отряда.
Поиск более ранней истории клана буркут требует дополнительного анализа, однако предварительно можно сопоставить упоминаемые функции клана буркут поздней историографии ХУ1-ХУШ вв. со сведениями более ранних авторов. Этому способствуют и военно-административные обязанности клана в XIII веке, и система т.н. перекрестных супружеских союзов, хорошо фиксируемая в источниках. Новые данные позволяют более четко очертить влияние клана буркут, распространявшееся, как было указано выше, и на правящие роды Хулагуидского Ирана и Золотой Орды.
М. Иванич связывает буркутов с родоначальником Буркыт-бе-ком, пришедшим по сведениям «Дафтар-и Чингиз-наме» вместе с Чингисханом: «Буркыт-бек. В татарских шаджаре упоминается как Боркит/Бортик/Буркат/Буртак-бек. Согласно шаджаре, буркуты пере-
кочевали из Крыма в район Урала» [Иванич, 2001, с.318]. При этом исследовательница отмечает, что время составления данного источника - рубеж ХУН-ХУШ вв., а сам Дафтар изобилует фольклорными элементами, в результате чего сложно вычленить историческую основу повествования [Иванич, 2001, с.314]. Буркуты также упомянуты и в нескольких шеджере Татарстана, Башкирии и бывшей Уфимской губернии; причем в одном из них сказано, что Буркыт би жил во времена Чингисхана [Исхаков, 2006, с.28].
Впрочем, приведенные М.Иванич факты из «Дафтар-и Чингиз-наме» хорошо согласуются со следующим отрывком из «Таварих-и гузида-йи Нусрат-наме»: «Бесспорно признавая, что Шибан-хан совершил добрые дела (имеется в виду проявленная доблесть во время Западного похода 1236-1242 гг. - А.П.), он (т.е. Бату) дал под его начало сорок тысяч человек и отправил [в поход] на Крым и Кафу. Находясь в походе, Шибан совершил еще много великих дел» [Мус-такимов, 2010, с.22]. По итогам этого похода Бату передал Шибану уже упоминавшиеся четыре десятитысячных подразделения, во главе одного из которых был Тайбуга. Как отмечают источники, после завоевания Крыма и Кафы Шибан подчинил себе вилайеты Улак и Курал, предварительно отождествляемый исследователями с территориями Польши, Молдавии и Венгрии [Мустакимов, 2010, с.23-25]. Очевидно, данные соображения позволили Ж.М. Сабитову утверждать, что буркуты не были коренным сибирским племенем (кланом), а прикочевали сюда лишь в во второй половины XIV в. [Сабитов, 2010, с.35].
Также стоит отметить и еще один источник начала XVIII века (приблизительно 20-е годы) «Тарих-и Кипчаки», в котором указывается «область Тара (вилайят Чимги/Чинги-Тура - А.П.), которая была родиной буркутов» [Материалы, 1969, с.390]. Однако при этом стоит отметить, что сочинение, при рассказе о деятельности Абу-л-Хайр-хана, носило достаточно компилятивный и конспективный характер, и опиралось на такие сочинения, как «Таварих-и гузида-йи Нусрат-наме» и «Тарих-и Абу-л-Хайр-хани».
Таким образом, происхождение и ранняя история буркутов в Западной Сибири представляются недостаточно выясненными. Наиболее обширные, но зачастую фрагментарные сведения о буркутах содержатся в «Тарих-и Абу-л-Хайр-хани», написанном приблизительно в середине XVI века [Материалы, 1969, с.136].
Впервые буркуты фигурируют в «Тарих-и Абу-л-Хайр-хани» во фрагменте, где речь идет об откочевке ряда эмиров и вождей от Джумадук-хана, начало правления которого относится к 829 г.х. (13 XI 1425 - 1 XI 1426) [Тизенгаузен, 1941, с.54]. При этом отмечается: «Когда эмиры потеряли надежду на благоволение и милость хана, они [все] вместе бежали из ставки хана и, прибыв в местность Джайтар-Джалкин, соединились с эмирами и предводителями войск, такими, как Кепек-Ходжа-бий мангыт, Умар-бий буркут, Мута-ходжа, Турди-ходжа мангыт, Джатан-Мадр нукус, Бай-ходжа-бахадур, Сарыг-Шиман мангыт, которые опоясались поясом вражды и противления Джумадук-хану» [Материалы, 1969, с.141]. Однако та же группа эмиров участвовала в организации заговора и убийства ногайского мирзы Гази-бея. При этом неясно, участвовал ли Умар-бий буркут в данном мероприятии. В любом случае, источник фиксирует участие буркутов в заговоре и дальнейшем убийстве Джумадук-хана, вероятно в 1429 году. При этом, судя из вышеупомянутого сообщения, Умар-бий носил высокий военный титул и был военачальником: на это может указывать и факт перечисления крупных эмиров, к которым присоединились мятежники.
В 833 г.х. (1429-1430 гг.) Абу-л-Хайр-хан «в благополучии и счастии утвердился на троне государя и на престоле владетеля государства» [Материалы, 1969, с.144]. Первым внешнеполитическим актом нового хана явилось бескровное покорение Чимги-Туры, совершившееся, очевидно, в том же году.
На следующем отрывке из сочинения следует остановиться подробнее: «Когда знамена победы бросили тень прибытия над головами жителей города Тара, 'Адад-бек буркут, который был хакимом города Тара, и Кибек-Ходжа-бий буркут со всеми эмирами, вождями и прочими военачальниками, пройдя через двери содействия и подчинения, стали мулазимами повелителя мира...
[И] другие владетели меча и пера, слуги и приближенные из могущественных султанов и высокопоставленных эмиров [также] поспешили ко двору великого государя» [Материалы, 1969, с.144].
Налицо расширение военно-административных функций бурку-тов в сравнении с предыдущем временем в составе распадающегося улуса Шибана. Если Умар-бий был крупным военачальником при Шибанидах, то его родственники Адад-бек и Кибек-Ходжа-бий, очевидно, являлись управленцами и администраторами крупнейшего города Западной Сибири в XV веке. Исследователи указывают, что,
скорее всего, Кибек-Ходжа-бий являлся главой мусульманской общины города, на что указывает его титул - ходжа, стоящий после имени [Ислам на краю света, 2007, с.154]. Вероятно, буркуты в одиночку управляли городом, разделяя между собой властные функции -общая система управления (хаким Адад-бек), духовная жизнь (Ки-бек-Ходжа-бий) и военные функции (Умар-бий). Про последнего стоит оговориться: связи Умар-бия с Чимги-Турой в источниках не фиксируются, однако он мог присутствовать на церемонии коронации Абу-л-Хайр-хана, поскольку его имя затем упоминается в походе против Махмуд-Ходжи-хана, состоявшегося сразу же после занятия Чимги-Туры [Материалы, 1969, с.146].
В источниках фиксируется и внешняя политика Чимги-Туры, вероятно, осуществляемая буркутами. А-З. Валиди Тоган, опираясь на историка XVI в. Утемиш-Хаджи, сообщает о том, что Махмуд-Ходжа-хан «воевал с представителями эля Тура (имеется в виду правящая верхушка - клан буркут - А.П.) против тюменей кунграт и салджигут» [Исхаков, 2006, с.14]. Конкретные детали войны между кланами, их итоги и причины нам, к сожалению, неизвестны. Однако фиксация союза Чингизида и «представителей эля Тура» свидетельствует о самостоятельности правящей верхушки, способности проводить локальную внешнюю политику.
Таким образом, клан буркут был инкорпорирован в социальный состав формировавшегося Государства кочевых узбеков в качестве эмиров войск. Имена Умар-бия, Кибек-Ходжа-бия и Адад-бека упоминаются в числе эмиров и предводителей войск правого и левого крыла при походах на Махмуд-Ходжу-хана, на Хорезм, а также Махмуд-хана и Ахмад-хана [Материалы, 1969, с.146-153]. Смена социального статуса повлекла за собой и смену полномочий: данный клан более не фиксируется источниками в составе государственного устройства Чимги-Туры. Напротив, по данным «Нусрат-наме», дару-гами Чимги-Туры сразу после коронования Абу-л-Хайра становятся племена (кланы) дурман и ички. Причем, упоминание лидеров клана ички Илин-Ходжа и Суфра-ходжа, может свидетельствовать о том, что они управляли религиозной жизнью города [Материалы, 1969, с.16]. «Шейбани-наме» дает более полный список даруг: «Их имена таковы: Йахши-бек-бахадур, Кутлук-Бука-бахадур, Й'акуб и Кара-Кирай [и] Шайх-Суфи-бек; из эля кушчи - 'Али-Хаджи и Даулат-ходжа; из людей [племени] найман - Кара-'Усман, Суфи-бек и Акча-Урус; из людей [племени] уйгур - Ходжа-Лак-бахадур; из людей
[племени] курлаут - Йумадук-бахадур, Сабур-Шайх-бахадур и Йад-гар-бахадур. Это общество [эмиров Абу-л-Хайр-хан] за благожелательство [их] удостоил назначением на должность даруга вилайета Чинги-Тура» [Материалы, 1969, с.96]. Вероятно, Абу-л-Хайром была проведена полная смена управленческого аппарата города.
Деятельность Тайбугидов-буркутов в составе государства Абу-л-Хайра тесно связывается с достаточно оригинальной теорией Ж.М. Сабитова о том, что Тайбугиды сибирских летописей, возможно, отождествляются с уже упомянутыми персонажами из клана бур-кут [Сабитов, 2010, с.34-35].
Вот что сообщает Основная редакция Есиповской летописи: «По нем же (т.е. после Тайбуги - А.П.) княжил сын его Ходжа, по нем Ходжин сын Мар. (Маровы дети Адер и Ябалак)» [ПСРЛ, 1986, Т.36, с.47]. Причем, по мнению Ж.М. Сабитова, Ходжа Тайбугид - это Кепек-ходжа буркут, а Мар - Умар-бий [Сабитов, 2010, с.34-35]. По сообщениям Есиповской летописи, «Князь же Мар женат был на сестре казанского царя Упака. (Сей же казанский царь) Упак зятя своего Мара уби и градом облада, и владе много лет» [ПСРЛ, 1986, Т.36, с.47]. Д.Н. Маслюженко, в целом положительно встретивший данную гипотезу, отметил натяжку в виде преклонного возраста Мара (Умар-бия), когда тот женился на сестре Ибак-хана [Маслюженко, 2011, с.99].
На наш взгляд, разрешение данной проблемы может быть напрямую связано с военным противостоянием Абу-л-Хайра с Махмуд-ханом и Ахмад-ханом; упомянутые события нашли отражение в историографии. Первым исследователем, обстоятельно проанализировавшем данный вопрос, был М.Г. Сафаргалиев. Автор исходит из того, что указанные события могли происходить после взятия Хорезма в 1431 году, следовательно, Махмуд и Ахмед не могли являться сыновьями Кучук-Мухаммеда, которому в тот год не могло быть более 14 лет. Этот вывод подтолкнул автора к предположению, что указанные ханы были сыновьями Хаджи-Мухаммеда [Сафаргалиев, 1960, с.208-209]. Б.А. Ахмедов, опираясь на данные «Бахр ал-Ас-рар», сделал предположение, что Махмуд и Ахмад были сыновьями Кучук-Мухаммеда [Ахмедов, 1965, с.49-50]. Мнение Б.А. Ахмедова поддержал Т.И. Султанов, со ссылкой на сочинение Махмуда бен Вали [Кляшторный, Султанов, 1992, с.221-222], а также И.В. Зайцев [Зайцев, 2006, с.36], Д.Н. Маслюженко [Маслюженко, 2008, с.79], Ж.М. Сабитов [Сабитов, 2010, с.34], отметивший при этом, что упо-
мянутые события происходили в начале 60-х гг. XV века. При этом исследователь, проводя источниковедческий анализ «Тарих-и Абу-л-Хайр-хани», указывает, что Масуд Кухистани вряд ли мог общаться с очевидцами тех событий, поскольку прошло более 80 лет [Сабитов, 2009, с.166], оттого в событийном ряде «Тарих-и» могли произойти структурные изменения, и вражду с Махмудом и Ахмедом стоит передвинуть на более поздний срок.
В целом соглашаясь с мнением исследователей, хотелось бы отметить, что имена предводителей и вождей войск, которые перечисляются в соответствующих абзацах при наступлении на Хорезм, уверенно локализуемого в рамках начала 30-х гг. XV века1 и войны против Ахмада и Махмуда, относящейся к началу 60-х годов, во многом совпадают2. Так, Адад-бек буркут и Бузунджар-бий кыйат фиксируются в обоих местах, как и многие другие представители кланов. При столь большом хронологическом разбросе активное участие упомянутых военных вождей вряд ли было бы возможным в силу преклонного возраста. Судя по занимаемым должностям, еще в Чимги-Туре Адад-беку и Кибек-Ходжа-бию к моменту войну с сыновьями Кучук-Мухаммеда должно было быть не менее 70 лет, что вряд ли возможно, особенно если учитывать версию Ж.М.Сабитова о том, что Кибек-Ходжа был отцом Умар-бия, к 1428 году ставшего уже известным военачальником. Если принимать во внимание данную гипотезу, мы должны поставить под сомнение сопоставление Кибек-ходжа и Умар-бий с Ходжой и Маром Сибирских летописей, поскольку Умар-бию (Мару) к моменту женитьбы на сестре Ибак-хана должно было быть не менее 70 лет, на что указывал и Д.Н. Мас-люженко [Маслюженко, 2011, с.99]. А упоминание практически одновременно в источниках Умар-бия, как крупного военного лидера, и Кибек-Ходжи-бия, как возможного главы мусульманской общины Чимги-Туры, не позволяет отождествить их родство как отец -сын. Таким образом, все вышесказанное несколько осложняет
1 Самарканди сообщает о двух походах узбеков к Хорезму - 834 г.х. (19 IX 1430 - 8 IX 1431) и 839 г.х. (27 VII 1435 - 15 VII 1436), причем имя Абу-л-Хайр-хана фиксируется во втором походе (Тизенгаузен, 1941, Т.П, с.198-199). Гаффари также сообщает о походе на Хорезм в 834 г.х., упоминая при этом, что наступление возглавил «Мухаммед-султан, сын Тимур-хана, сына Кутлуг-Тимура» (Тизенгаузен, 1941, Т.П, с.212), т.е. Кучук-Мухаммед.
2 Этот факт Ж.М. Сабитов и И.В. Зайцев объясняют как анахронизм, имевший место в сочинении Масуда Кухистани.
отождествление со сведениями Сибирских летописей, и, очевидно, нуждается в дальнейшей разработке.
Вместе с тем, стоит выдвинуть предположение, что война Абу-л-Хайра с сыновьями Кучук-Мухаммеда как бы наложилась на более ранние события, вероятно связанные с итогами военной кампании против Хорезма. «Тарих-и Абу-л-Хайр-хани» сообщает, что сразу после занятия Хорзема, «Абу-л-Хайр-хан...утвердился на троне влады-чествования» [Материалы, 1969, с.151], т.е. перенес столицу из Чим-ги-Туры в Хорезм. Одновременно следует разделять ханскую столицу и временную кочевую ставку Абу-л-Хайра, которая упоминается при его возвращении в Дешт-и-Кипчак [Материалы, 1969, с.152].
Про Махмуда и Ахмада прежде всего сказано, что они «были из падишахов потомства Джучи, не пошли ногою повиновения и послушания и, подняв знамя мятежа и бунта, находились на стоянке непокорности и непослушания» [Материалы, 1969, с.153]. Анализируя указанные события, М.Г. Сафаргалиев предположил, что речь здесь идет о восстании сыновей Хаджи-Мухаммед-хана, причиной для которого якобы послужила военная кампания Абу-л-Хайр-хана против Хорезма [Сафаргалиев, 1960, с.208]. Однако источники не фиксируют Ахмада среди сыновей Хаджи-Мухаммеда [Материалы, 1969, с.350], что значительно усложняет предлагаемую гипотезу. При этом сложно отрицать наличие неких оппозиционных сил на северной окраине Государства кочевых узбеков, учитывая насильственный характер присоединения одного из улусов (Махмуда-Ходжи).
Возможно, к этим событиям примыкают немногочисленные сведения в источниках об утверждении династии Хаджи-Мухаммеда в Чимги-Туре. Татарский историк XIX века Шигабутдин Марджани, располагавший не дошедшими до нашего времени другими материалами, пишет: «Сибирское государство есть государство Хаджи Мухаммеда, сына Али. Резиденция его государства находилась от крепости Тобол 12 верст выше, в городе Искер, иначе называемая Сибирью» [Сафаргалиев, 1960, с.224]. Схожие данные указываются и при описании биографии касимовца Арслана: «Его отец Али, его предки Кучум, Муртазаали, Абак, Махмуд, Хаджимухаммед были сибирскими ханами» [Трепавлов, 2011, с.96]. Схожие упоминания содержатся и в книге османского историка середины XVIII века Сейида Мухаммеда Ризы «Ас-саб' ас-саййар», где «потомки Хаджи-Мухаммеда в области Сибирь стали независимыми [правителями]» [Негри, 1844, с.381; Мустакимов, 2010, с.27]. Подобные упоминания,
по-видимому, были связаны с уже устоявшейся историографической традицией, в которой подчеркивалась определенная преемственность власти в Сибирском юрте, начиная с первых десятилетий XV века и заканчивая последними годами существования Сибирского ханства при Кучуме.
Все имеющиеся свидетельства, конечно, не делают гипотезу о наложении различных событий в «Тарих-и Абу-л-Хайр-хани» доминантной, однако позволяют примирить некоторые противоречия в сопоставлении династии Тайбугидов и клана буркут. При всем этом стоит подчеркнуть, что династический союз Тайбугидов и Шибани-дов, постулируемый в Сибирских летописях, иными источниками пока не подтвержден.
Кратко суммируя все вышесказанное, можно подчеркнуть, что клан буркут в составе Государства кочевых узбеков играл немалую роль, что напрямую отождествляется с активным участием в военных походах Абу-л-Хайр-хана, а также супружеским союзом, поскольку «от жены (из племени) буркут» у хана было двое сыновей -Шах-Будаг-султан и Ходжа-Мухаммад [Материалы, 1969, с.35]. Очевидно, практика подобных союзов была частым явлением того времени, что позволяло тому или иному клану укрепить свой политический и социальный статус.
Династический союз Ибак-хана и Мара Тайбугида явился закономерным продолжением данной политики и был, возможно, связан с выделением нового родового домена Тайбугидам уже непосредственно в начальный этап истории Тюменского ханства. Вопрос о коренных владениях Тайбугидов остается нерешенным вследствие отсутствия упоминания этих территорий в источниках. Однако это обстоятельство не мешало исследователям выдвигать гипотезы и предположения. Ж.М. Сабитов предположил, что буркуты, пользуясь влиянием в ханстве Абулхайра, сохранили руководство над Турой (видимо, Чимги-Турой. - А.П.) [Сабитов, 2010, с.35]. А.Г. Нестеров склонился к версии, что первоначальным центром династии Тайбугидов стала Кызыл-Тура, сам же род был автохтонного происхождения [Нестеров, 1988, с.16]. Д.Н.Маслюженко, на основании анализа известий из Сибирских летописей, отметил наличие «отголосков неких ишимских владений» Тайбугидов [Маслюженко, 2010, с.11]. Г. Л. Файзрахманов, не подкрепляя свое мнение источниками, отметил, что «в 1460-1480-е годы ханом в Чимги-Туре был Тайбугин Мар», однако разразившаяся война между Шибанидами и Тайбугидами привела к своеобразной
рокировке: правивший до этого, якобы, в Кызыл-Туре Ибак-хан, становится правителем Чимги-Туры; и, наоборот, Тайбугиды становятся беками Шибанидов и вновь перебираются (как и ранее) в Кызыл-Туру [Файзрахманов, 2007, с.120-121]. Таким образом, исследователи четко отождествляют домен Тайбугидов с Кызыл-Турой, что, в свою очередь, объясняется немногочисленностью городских центров в Западной Сибири в тот период времени.
Косвенные данные о населении Кызыл-Туры (отождествляемого с Красноярским городищем) помогает получить археология. В частности, Е.М. Данченко отмечает, что радиоуглеродный анализ сгоревших остатков деревянных конструкций городища дает хронологический отрезок 1243-1438 гг. Сооружение защитных укреплений, по мнению исследователя, является заслугой бакальского населения, оставившего весьма обширный керамический срез. Наиболее поздняя керамика, зафиксированная на памятнике, уже может принадлежать сибирским татарам [Данченко, 2008, с.55-56]. Таким образом, предварительно можно отметить, что Кызыл-Тура во второй половине XV века была заселена иноэтничным населением, определяемым исследователями как сибирские татары.
Вопрос о возможном приобретении (или возвращении) домена Тайбугидами, на наш взгляд, напрямую связан с темпами социальной эволюции клана буркут как подразделения в составе Чингизид-ских государств. Но все же своеобразный «переход» от кланового подразделения до уровня династии уловить чрезвычайно сложно: можно лишь отметить факт наличия собственных владений как одно из условий подобной трансформации. В 20-х гг. XV века буркуты были управляющим кланом в период отсутствия легитимного хана, в последующее время исполняли военные функции при новом лидере Шибанидов и укрепляли свое положение путем династического брака. Очевидно, в период функционирования полноценного Тюменского ханства (возможно, начиная с 60-х гг. XV в.), путем заключения нового брака уже с Ибак-ханом, социальный статус Тайбугидов был повышен: они перестали составлять чиновничий аппарат и начали формировать собственный улус. Вероятно, образование улуса стало следствием неких внутренних реформ Ибак-хана по созданию территориально-административной системы ханства, в составе которого могли быть и новообразованные автономии.
Укрепление социального и политического статуса Тайбугидов также было связано и с последующей слабостью центральной власти
Чимги-Туры, на что указывают в своих исследованиях Г.Л. Файзрах-манов и Д.Н. Маслюженко. Г.Л. Файзрахманов предположил, что ослабление власти Ибак-хана было связано, в первую очередь, с недостаточным вниманием к внутренней политике, и большой самостоятельностью улусных эмиров (в том числе Тайбугидов) [Файзрахманов, 2007, с.127]. Д.Н. Маслюженко также апеллирует в своей работе к подобным выводам, указывая при этом на сложные отношения с Шейбани-ханом и репрессии против башкирских родов [Маслюженко, 2008, с.97, 101]. Апогеем же политического статуса Тайбу-гидов явилось хрестоматийное упоминание об убийстве Ибак-хана, локализуемого большинством исследователей в 1495 году: «По сем Ядеров сын Мамет казанского царя уби Упака и град свой Чингиден разруши, и отиде оттуду внутрь Сибирския земли, и постави себе град на реке Иртише, и назва его град Сибирь, сий рече начальний» [ПСРЛ, 1986, Т.36, с.47]. Данные события повлекли за собой мощный толчок к развитию самостоятельной нечингизидской государственности, приобретшей свое название в исторической литературе как «Искерское княжество Тайбугидов».
Все вышесказанное позволяет нам вернуться к терминологии и функциям клановых структур. Своеобразное политическое и социальное развитие династии Тайбугидов на протяжении XV века позволяет отождествить данную группу с коническим кланом3. М.Са-линз определяет подобную структуру как «экзогамную, внутренне стратифицированную, однолинейную генеалогическую группу. Расстояние от старшей линии потомков общего предка служит критерием стратификации» [Куббель, 1988, с.122]. Иными словами, центральная линия генеалогической группы является старшей, имеет больше функций и прав. Л.Е. Куббель отмечает, что конический клан более характерен для стратифицированного общества, в котором идет процесс формирования потестарных структур как будущего прообраза государственной власти, где большую роль играют такие понятия, как ранг и статус [Куббель, 1988, с.122-123]. При этом структура конического клана в чем-то схожа с такой формой политической власти, как вождество, на что обращает внимание
3 В данном случае дополнительной трудностью для подобного отождествляется являются следующая линия социальной эволюции: клан - конический клан - княжеская династия. Временные рамки, политические и иные условия для процессов трансформации нуждаются в тщательном анализе.
Л.С.Васильев, указывая при этом, что критерием иерархии «является генеалогическая удаленность от главной линии старшего лидера, которая определяет ранг, старшинство, должность и авторитет» [Васильев, 1983, с.32]. Суммируя сказанное, отметим, что старшая генеалогическая группа сакрализует образ первопредка, на что указывает и связь конического клана с вождеством. Между тем, центральная линия родства определяется рангом и статусом, которые представляют собой механизм властных отношений.
Центральная генеалогическая линия династии Тайбугидов, фиксируемая в Сибирских летописях («Жит же Тайбуга во граде (сем) много лет: ту и умре. (По нем же) княжил сын его Ходжа, по нем Ходжин сын Мар. (Маровы дети Адер и Ябалак). Князь же Мар женат был на сестре казанского царя Упака. (Сей же казанский царь) Упак зятя своего Мара уби и градом облада, и владе много лет. Маровы же дети Ядер и Ябалак умре своей смертью. По сем Ядеров сын Мамет казанского царя уби Упака и град свой Чингиден разру-ши, и отиде оттуду внутрь Сибирския земли, и постави себе град на реке Иртише, и назва его град Сибирь, сий рече начальний. И живи-ше в нем царь лета многа и умре. И оттоле (пресечеся) царство на реце (Ишиме)» [ПСРЛ, 1986, Т.36, с.46-47] явилась механизмом институционализации власти в будущем государстве Тайбугидов в конце XV века, на что может указывать уже упомянутое повышение социального статуса буркутов-Тайбугидов путем династических браков с Ибак-ханом и Абу-л-Хайр-ханом, выделение собственного домена в Кызыл-Туре и последующее создание потестарных структур, имевших государствообразующие функции, что в итоге привело к осознанию собственной независимости и проведению агрессивной внешней политики.
Изменение социального статуса также можно проследить и путем создания собственной мифической генеалогии, указывающей степень близости к мифическому главе рода. С этим утверждением согласуется высказывание П.Киркофа, который отмечал, что в коническом клане социальный статус его членов определяется степенью генеалогической близости к родоначальнику [Дрэгеп, 1986, с.64]. Формирование понятия генеалогии как идеологического инструмента также можно считать как один из механизмов институционализации власти и прав на политическую власть. Все это в итоге привело к появлению нового государства и к определению его политического ранга.
Имеются и определенные сложности с внедрением термина «конический клан», связанные, прежде всего, с недостаточным изучением клановых структур вообще, терминологии и функциональной принадлежности в частности. Невыясненным представляется механизм социальной трансформации клановых структур. Если клан фактически равен роду или родоплеменной структуре, на что указывал И.М.Миргалеев при анализе эволюции клановых структур после реформ Чингисхана [Миргалеев, 2010, с.133-134], а также представляет собой достаточно стабильную социальную единицу, то конический клан во многом схож с процессами государствообразования, формированием потестарных структур, являющихся уникальным явлением для эволюции социально-политической структуры государства. Все это означает, что анализ социальных структур какого-либо политического объединения (в частности, среди тюрко-татар-ских государств) должен быть изучен как в сравнительно-историческом аспекте, так и с анализом локальных особенностей.
Предлагаемая гипотеза, конечно же, не является окончательной, однако она представляет собой попытку разобраться в некоторых особенностях социальных структур позднезолотоордынских тюрко-татарских государств на примере социальной эволюции клана бур-кут, сумевшего при помощи указанных политических, династических и военных механизмов создать собственную независимую династию с доменом и сформировать некоторый прообраз вождества. Справедливости ради стоит отметить, что процессы формирования политических структур сибирских государств (в том числе Искер-ского княжества Тайбугидов) выходят за рамки данной статьи и требуют пристального изучения.
Кратко рассмотрев в данной статье особенности истории клана буркут, так или иначе отождествляемого с местной сибирской династией Тайбугидов, можно выделить несколько ключевых моментов.
Во-первых, клановые структуры играли важную роль в социальной истории ряда позднезолотоордынских государств, однако происхождение и эволюция кланов, их место в составе Монгольской империи, Золотой Орды, государства Хулагуидов и др., а также их роль в политической системе и государственном управлении вышеуказанных государств требует дальнейшего изучения. Важным представляется анализ терминологии и функционального наполнения клановых структур, показ социальной эволюции кланов.
Во-вторых, рассмотренный нами клан буркут на протяжении практически всего XV века был важным звеном в социальной истории наследственных династов улуса Шибана, который выполнял различные военно-административные функции: управление городской инфраструктурой, внешняя политика, духовная жизнь, активное участие в военных походах. Критерием власти для клана данного времени явились ранг и статус, которые опосредовались династическими браками с Чингизидами.
В-третьих, социальная эволюция клана буркут и связанное с ним «превращение» в княжескую династию Тайбугидов являет собой сложный механизм развития, сопровождающегося обретением относительно самостоятельной территории с последующим образованием потестарных структур и институционализации власти. Эти факты, очевидно, в более позднее время приводят к формированию собственной идеологии путем создания соответствующей генеалогии, представители которой пытались определить политический статус Тайбугидов среди соседних государств, правителями в которых были потомки Чингисхана. При этом неким «промежуточным звеном» может выступать конический клан как локальный процесс социального развития.
Список источников и литературы
1. Ахмедов Б.А. Государство кочевых узбеков. - М.: Наука, 1965. - 194 с.
2. Васильев Л.С. Проблемы генезиса Китайского государства. - М.: Наука, 1983. - 327 с.
3. Данченко Е.М. К характеристике историко-культурной ситуации в Среднем Прииртышье на рубеже раннего железного века и средневековья // Проблемы бакальской культуры. Материалы научно-практического семинара по проблемам бакальской культуры (г.Шадринск, 5-6 ноября 2007 г.) / С.Г. Боталов [ред.]. - Челябинск: ООО «Цикр» «Рифей», 2008. - С.45-60.
4. Дрэгеп Л. Клан // Свод этнографических понятий и терминов. Вып.1. Социально-экономические отношения и соционормативная культура / Ю.В. Бромлей [отв. ред.]. - М.: Наука, 1986.
5. Зайцев И.В. Астраханское ханство. - М.: Вост.лит., 2006. - 303 с.
6. Иванич М. «Дафтар-и Чингиз-наме» как источник по истории кочевых обществ // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556. - Казань: АН РТ, 2001. - С.314-328.
7. Ислам на краю света. История ислама в Западной Сибири: [в 3 т]. -Т.1: источники и историография / А.П. Ярков [ред.]. - Тюмень: РИФ «Колесо», 2007. - 418 с.
8. Исхаков Д.М. Введение в историю Сибирского ханства. Очерки. -Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2006. - 196 с.
9. Исхаков Д.М., Измайлов И.Л. Этнополитическая история татар (III -середина XVI вв.). - Казанъ: РИЦ «Школа», 2007. - 356 с.
10. Исхаков Д.М. Кланы и их роль в социально-политическом устройстве Улуса Джучи // Исторические очерки. - Казань: Изд-во «Фэн» АН РТ, 2009. - С.24-57.
11. Исхаков Д.М. Новые данные о клановой принадлежности «Сибирских князей» Тайбугидов // Золотоордынская цивилизация. Вып.2 / И.М. Миргалеев [отв. ред.]. - Казань: Изд-во «Фэн» АН РТ, 2009. - С.117-120.
12. Исхаков Д.М. О клановом составе первоначального удела Шибана // Золотоордынское наследие. Материалы Международной научной конференции «Политическая и социально-экономическая история Золотой Орды 1(XIII-XV вв.). 17 марта 2009 г. Вып.1 / И.М. Миргалеев [отв. ред.]. - Казань: Изд. «Фэн», АН РТ, 2009. - С.24-30.
13. Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Казахстан. Летопись трех тысячелетий. - Алма-Ата: «Руан», 1992. - 378 с.
14. Куббель Л.Е. Очерки потестарно-политической этнографии. - М.: Наука, 1988. - 272 с.
15. Ламажаа Ч.К. Клановость в политической жизни регионов России // Знание. Понимание. Умение. 2007. - №3. - С.133-147.
16. Ламажаа Ч.К. Клан: понятие в социальных науках // Знание. Понимание. Умение. 2008. № 2. - с. 121-130.
17. Маслюженко Д.Н. Этнополитическая история лесостепного Прито-болья в средние века. - Курган: Издательство Курганского гос.ун-та, 2008. -168 с.
18. Маслюженко Д.Н. Сибирская княжеская династия Тайбугидов: истоки формирования и мифологизация генеалогии // Средневековые тюрко-татарские государства. Сборник статей. / Б.Р. Рахимзянов [отв. ред.]. Вып.2. -Казань: Изд-во «Ихлас», 2010. - С.9-21.
19. Маслюженко Д.Н. Ханы Махмуд-Ходжа и Хаджи-Мухаммед, или «Улус Шибана» в первой четверти XV в. // Вопросы истории и археологии средневековых кочевников и Золотой Орды: сборник научных статей, посвященных памяти В.П. Костюкова / Д.В. Марыксин, Д.В. Васильев [отв. ред. и сост.]. - Астрахань: Астраханский государственный университет, Издательский дом «Астраханский университет», 2011. - С.88-101.
20. Материалы по истории казахских ханств XV-XVIII веков (Извлечения из персидских и тюркских сочинений) / Б.Сулейменов (отв. ред.). -Алма-Ата: Наука, 1969. - 655 с.
21. Миргалеев И.М. К вопросу о клановой системе в золотоордынском государстве // Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья. Сб. статей. Вып.1 / Р.С. Хакимов, И.К. Загидуллин [отв. ред. и сост.]. - Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2010. - С.132-136.
22. Мустакимов И.А. Владения Шибана и Шибанидов в XШ-XV вв. по данным некоторых арабографических источников // Средневековые тюрко-татарские государства. Сборник статей. Вып.2 / Б.Р. Рахимзянов [отв. ред.]. -Казань: Изд-во «Ихлас», 2010. - С.21-32.
23. Негри А. Извлечения из турецкой рукописи Общества, содержащей историю крымских ханов // Записки Одесского Общества Истории и Древностей. Том I. - Одесса, 1844. - С.379-392.
24. Нестеров А.Г. Государства Шейбанидов и Тайбугидов в Западной Сибири в XIV-XVII вв.: археология и история. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. - М., 1988. - 20 с.
25. ПСРЛ. Т.36. Сибирские летописи. Ч.1. Группа Есиповской летописи. - М., 1987. - 383 с.
26. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Том I. Кн.1. - М.-Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1952. - 222 с.
27. Сабитов Ж.М. Тарихи Абулхаир-хани как источник по истории ханства Абулхаир-хана // Вопросы истории и археологии Западного Казахстана. - Уральск, 2009. - №2. - С.166-180.
28. Сабитов Ж.М. Тайбугиды в ханстве Абулхаир-хана // Средневековые тюрко-татарские государства. Сборник статей. Вып.2 / Б.Р. Рахимзянов [отв. ред.]. - Казань: Изд-во «Ихлас», 2010. - С.32-36.
29. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. - Саранск: Мордовское книжное издательство, 1960. - 279 с.
30. Таварих-и гузида Нусрат-наме / Исследование, критический текст, аннот., оглавление и табл. сводных оглавлений канд. фил. наук. А.М. Ак-рамова. - Ташкент: Изд-во «Фэн» Узбекской ССР, 1967. - 475 с.
31. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Том II. Извлечения из персидских сочинений / П.П. Иванов [отв. ред.]. - М.-Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1941. - 307 с.
32. Трепавлов В.В. Сибирский хан (?) Али // История, экономика и культура средневековых тюрко-татарских государств Западной Сибири. Материалы международной конференции (г.Курган, 21-22 апреля 2011 года) / Д.Н. Маслюженко, С.Ф. Татауров [отв. ред.]. - Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2011. - 136 с.
33. Файзрахманов Г. Л. История татар Западной Сибири: с древнейших времен до начала XX века. - Казань: Татарское книжное издательство, 2007. - 431 с.
34. Шамильоглу Ю. «Карачи беи» поздней Золотой Орды: заметки по организации монгольской мировой истории // Из истории Золотой Орды. -Казань, 1993. - С.44-60.
Парунин Алексей Владимирович, аспирант Курганского государственного университета, therion12399@gmail.com
