ТАТАРЫ-КАЗАКИ В ВЕЛИКОМ КНЯЖЕСТВЕ ЛИТОВСКОМ (XV-XVI ВВ.) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 94(02)

ТАТАРЫ-КАЗАКИ В ВЕЛИКОМ КНЯЖЕСТВЕ ЛИТОВСКОМ

(XV-XVI вв.)

© 2017 г. С.В. Думин

В статье рассмотрено правовое положение литовских татар, которые в источниках первой половины XVI в. названы «татарами-казаками». Этот термин был принесен в Литву из Золотой Орды и первоначально обозначал рядовых татарских воинов, порвавших связи со своим родом и свободных от вассалитета по отношению к ордынским феодалам. Распространение этого термина в Литве, очевидно, связано с переходом на литовскую службу наемных отрядов или отдельных ордынских казаков. Вопреки ошибочным утверждениям многих авторов, татары Великого княжества Литовского, именуемые казаками, не составляли особой категории и пользовались всеми правами и привилегиями служилых татар. Их единственной прямой обязанностью являлась военная служба за землю, пожалованную великим князем. В первой половине XVI в. термин «татары-казаки» мог употребляться для обозначения военно-служилых татар вообще, как одно из названий этой группы в целом. Исчезновение термина «татары-казаки» уже во второй половине XVI в. объясняется дальнейшей интеграцией группы литовских служилых татар, тем обстоятельством, что это наименование стало ассоциироваться с украинским казачеством, т.е. с непривилегированными слоями общества Речи Посполи-той, в то время как литовские служилые татары в этот период все больше сближались с остальной шляхтой Великого княжества.

Ключевые слова: литовские татары, юридические категории татар в Великом княжестве Литовском, татары-казаки, татарское дворянство Великого княжества Литовского.

Литовские татары как группа служилых людей Великого княжества Литовского сформировались в конце XIV - начале XVI в. Польский хронист Ян Длугош и литовские исторические сочинения XV-XVII вв. связывают появление татар в Литве с походом великого князя Витовта 1397 г. (направленного против улусов, враждебных литовскому союзнику хану Тохтамышу, который в 1395 г. вместе с приближенными нашел убежище в Литве). Витовт поселил пленных в окрестностях Вильно (совр. Vilnius) и Трок (Trakai), пожаловав им земли с обязанностью военной службы. На тех же условиях земли получали и довольно многочисленные добровольные переселенцы (царевичи, князья и рядовые воины-ордынцы). Им была обеспечена свобода вероисповедания, разрешено строить мечети. Важнейшей привилегией служилых татар стало право владеть крепостными крестьянами (и пожалованными, и приобретенными). Первоначально разрешались и смешанные браки (женитьба татар-мусульман на христианках, причем потомство обычно сохраняло веру отцов); этими браками обычно объясняют и быструю утрату литовскими татарами родного языка (славянизация завершилась к середине XVI в.), и утверждение среди них обычая единобрачия. Благодаря своему привилегированному статусу татары, осевшие в Великом княжестве, вошли в состав той группы его населения, на основе которой формировалось шляхетское сословие, и стали его составной частью (хотя из-за вероисповедания так и не получили политических привилегий шляхты, права участвовать в сеймиках и сеймах, выборах королей) (Dumin, 1991, s.147-163; Dumin, 1999, s.7-9).

В литературе, посвященной литовским татарам, неоднократно предпринимались попытки рассмотреть права и обязанности различных групп татарского населения Великого княжества Литовского, установить, какие категории татар существовали в Литве в XV-XVIII вв., чем отличались они по своему положению, и практически все авторы, в течение последних 150 лет обращавшиеся к этому вопросу, в качестве одной из категорий литовских татар выделяют татар-казаков.

Впервые, насколько нам известно, специально остановился на положении татар-казаков известный востоковед, профессор А.О. Мухлинский. В опубликованной в 1857 г. в Петербурге брошюре «Исследование о происхождении и состоянии литовских татар» автор, отмечая разделение татар в Литве на знатнейших, - князей, мурз, уланов, - и простых татар, упоминает о том, что «между татарами были ещё так называемые татарские казаки; они употреблялись при дворе великих князей, королей и воевод для посылок с письмами. В Литовской метрике находится большое число листов и

актов, относящихся к таким татарским казакам» [Мухлинский, 1857, с.25-26). В этой брошюре А. О. Мухлинский приводит и заголовки таких документов, вторично воспроизведенные им (в латинской транскрипции) и в приложении к публикации в «Теке Виленской» сочинения анонимного автора середины XVI в. о литовских татарах (в числе прочих материалов Литовской метрики, относящихся к данной группе). Это „List danyj Tatarom Rudominskim i Memezskim Wilenskogo powetu, wyzwolajuczy ich od posylania z listy czerez Wojewod Wilenskich odno zostawujuczy wodluh dawnogo sposobu pry sluzbie ziemskoj» 4 июля 1540 г., а также «List Tatarom Kozakom Mereczlanskim trem osobam, na zostawienie ich wodluh listu sudowoho Carewicza Oziubek Soltana pry czti, za prymowkoju niekotorych Tatar» 5 июля 1540, и «List tatarom powetu Trockoho danyj iz nie majut ich Wojewodowie Trockije i ich Namiestniki na swoi potreby i pryslugih swoich na dieckowanie, abo dla iskania jakich zloczyncow posylati, okrom inszych prostych Tatar na to ustanowienych», который тут датирован 14 октября 1541 г. (Muchlinski, 1858, s. 65-66, 99-100).

Опираясь на эти документы, А. Мухлинский и большинство последующих авторов полагали, что, в отличие от привилегированной части служилых литовских татар, - которую в литературе обычно именуют татарами господарскими (то есть «государевыми» татарами), - татары-казаки составляли группу, которая кроме военной службы должна была нести в пользу великого князя некоторые дополнительные повинности (аналогичные повинностям военно-служилых крестьян, так называемых путных слуг, с XVI в. именовавшихся путными боярами). Такой точки зрения придерживался, например, автор опубликованной в 1938 г. монографии, посвященной литовским татарам - Станислав Кричинский (Kryczynski, 1938, s. 55-56).

Выделял татар-казаков из общей массы служилых татар и такой известный историк Великого княжества Литовского, как М.К. Любавский. «Татары делятся на стяги, которыми командуют хо-ружие тоже из татар, а казаки ставятся под начальство хоружих своими атаманами», - писал он, опирясь на данные переписи литовского войска 1528 г. (Любавский, 1892, c. 550).

Аналогичную позицию занимают в последние десятилетия и польские авторы, специально занимающиеся литовскими татарами (Borawski, Dubinski, 1986, s. 54-55). П. Боравский утверждает, что татары господарские и татары-казаки- это «две группы людей, различающихся как в правовом, так и в имущественном отношении» (Borawski, 1979, 33, s. 152), и что татары-казаки «составляли промежуточную категорию между татарским городским населением и господарскими татарами» (Borawski, 1979, Borawski, 1983, s. 51, 56-57). Принимает такое деление татар в Великом княжестве Литовском и Я. Собчак (Sobczak, 1984, s. 51, 56-57). Последний при этом полагал, что татары-казаки якобы ещё существовали в Великом княжестве Литовском даже в конце XVII в. (в момент издания привилея татарам короля Яна III Собесотого 22 марта 1677 г.) (Sobczak, 1984, s. 95). Согласно П. Боравскому, татары-казаки стали исчезать во второй половине XVI в. и в большинстве перешли в ряды татар господарских (Borawski, 1979, s. 57-68; Borawski, 1983, s. 145; Borawski, Dubinski, 1986, s. 55).

Точку зрения А.О. Мухлинского полностью разделяли и товетские историки, изучавшие литовских татар, в частности. Я. Гембицкий (Гембщю, 1929, с. 56), А.П. Грицкевич (Грыцкевiч, 1981, с. 85-86), причем последний полагал, что казаки составляли низшую группу военно-служилых татар и могли быть и господарскими, и панскими (Грыцкевiч, 1981, с. 86).

Нельзя не заметить, однако, что, формулируя подобные выводы и считая казаков менее привилегированной категорией служилых татар, предполагая наличие у татар-казаков дополнительных повинностей, все авторы опирались преимущественно на материалы А.О. Мухлинского, те самые заголовки привилеев, опубликованные в 1857-1858 гг. Как ни странно, оригиналы этих документов практически вплоть до последних лет не использовались в литературе и не предпринимались попытки проверить достоверность информации, содержащейся в опубликованных заголовках.

В данной статье мы обратились к этим документам и к другим источникам, где упоминаются татары-казаки, чтобы выяснить реальное содержание этого термина в Великом княжества Литовском, установить, кем были татары-казаки, в чем состояли их обязанности и права, отличались ли они от других великокняжеских служилых татар по условиям службы, юридическому положению, т.е. составляли ли они одну из категорий литовских татар, как утверждается в литературе.

Изучение материалов Литовской метрики (книг канцелярии Великого княжества Литовского) показало, что татары-казаки встречаются в литовских источниках первой половины XVI в. Позже упоминания о них исчезают из документов. Впрочем, в первой половине XVII в. в Литовской метрике неоднократно упоминаются татары, служившие в королевской надворной казацкой хоругви; в заголовках документов они нередко названы татарами-казаками, однако в этих случаях речь идет

не об их принадлежности к особой категории татарского населении, а о службе, которую они исполняли за жалование, вооруженные «по-козацки» (РГАДА, ф. 389, д. 99, л. 11, 39, 88, 138, 292 об., 293 об, 298, 299 об., 309, 398 об.-400 об., 414, 473-474 и др.).

Одним из наиболее важных документов для изучения положения данной группы является перепись литовского войска 1528 г., точнее, постановление сейма, в котором был зафиксирован размер военной службы отдельных литовских феодалов, в том числе и татар. Этот документ (опубликованный в «Русской исторической библиотеке» и не так давно переизданный белорусскими коллегами) (Перашс войска..., 2003), широко известен. Напомним лишь, что в нём отдельно от поветовых шляхетских (боярских) хоругвей, отдельно от «почтов» (отрядов), самостоятельно выставляемых литовскими князьями и панами (как в то время именовались только предтавители знати), названы и семь хорунжеств или стягов литовских татар, возглавляемых татарскими хорунжими, выходцами из рядов аристократии (РИБ, т. 33, стлб. 108-117).

Списки каждого стяга составлены по общему образцу. Сначала названы его глава - хорунжий и другие татары, обычно выставлявшие со своих имений по несколько коней, а затем, как правило, перечисляются татары-казаки, причем во всех случаях кроме одного, подчеркнуто что они «людей не мают», т.е. не имеют крестьян, следовательно, владеют только землей. Например, в реестре «Абрагимова стягу», т.е. в хорунжестве князя Абрагима Тимирчича (позже, по имени его рода, наследственно возглавлявшего этот стяг, получило название хорунжества Юшинского стяга воеводства Трокского), после перечисления татар, владевших людьми, следует продолжение, состоящее из нескольких частей, имеющих каждая отдельный подзаголовок: «Того ж стягу татаре казаки што людей не мают», «Казаки ларъские», «То вацкие козаки», «То казаки кирклянские», «Казаки Троцъкии». Обычно же структура хорунжества в переписи проще: сначала идут татары, владевшие людьми; затем «татаре козаки, што людей не мают». По этому принципу составлены списки хо-рунжеств князя Ивана (Кадышевича Петровича, из рода Найман, впоследствии Найманское хору-жество), князя Банка Сенъковича (хорунжество Ялоирское), «реестр татар новогрудских», реестр «Типирского и Кричинского стягу хоружества Олишкова (Олишка Казкевича, хорунжество Конд-рацкое), хотя в последнем случае в конце списка отдельно указаны «пуняне», т.е. татары, жившие в Пунской волости, которые строго говоря, казаками не названы1.

На первый взгляд, можно было бы заключить, что признаком принадлежности татар к числу казаков можно считать отсутствие у них зависимых людей. Однако в одном из хорунжеств - князя Сейджала Минъбалатовича (Сеит-Джаляла Минбулатовича Барынского) в реестре отдельно упоминаются «козаки Сейжалового стягу, што люди мають» (17 человек), и лишь после них перечислены «того ж стягу козаки, што людей не мають» (РИБ, т. 33, стлб. 113-114).

Итак, среди казаков могли быть и лица, владевшие крестьянами. Подтверждают это и другие документы. Так, например, 26 июля 1522 г. король Сигизмунд I отправил наместнику Кревской волости лист, в котором извещал: «бил нам челом татарин наш Манътуш козак о том, што ж перъ-вей сего подали есьмо ему шесть служоб людей а чотыры земли пустовъских у Виленьском повете». Однако покойный канцлер М. Радзивилл (занимал эту должность в 1510-1522 гг. - С.Д.) дал Мантушу в Марковском повете лишъ 3 человек и 2 земли, в связи с чем кревский наместник, в соответствий с первым пожалованием, должен был найти ему и дать недостающих 3 человек и 2 земли (РГАДА, ф. 389, д. 12, л. 106). Т.е. будучи казаком, Мантуш получил людей и землю, но, несмотря на это, продолжал именоваться казаком даже в документе, оформлявшем ему дополнительное пожалование. Следовательно, мы должны заключить, что хотя большинство казаков не владело крестьянами, само по себе отсутствие крестьян не являлось признаком принадлежности к данной группе татар, т.е. не имущественное положение определяло принадлежность татар к числу казаков.

По подсчетам П. Боравского, из 544 татар (глав семей), упомянутых в различных татарских стягах, 406 - это татары-казаки, не владевшие крестьянами, и ещё 17 - татары-казаки, крестьян имевшие (Borawski, 1979, s. 152). Следует, однако, констатировать, что, кроме пунян, казаками, строго говоря, не названы в списке и большинство татар, перечисленных в реестре хорунжего Ахмета Улана (Вла-на) Санчуковича. Там упомянуты «татаре козаки, што людей не мают», но после них следует список татар, живших в двух селах у реки Лососни в Гродненском повете, и заголовки там иные: «то татарове того ж стягу Лососинского, што людей атаманства Бузунова не мають», «то татаре, што на огоро-дех седят а пашни не мають», «то татаре лососинскии Мацъкова атаманства», «того ж атаманства огородники, што пашен не мають» (РИБ, т. 33, стлб. 114-117). Таким образом, жившие в Лососне

1 О татарских хорунжествах подробнее см.: (Borawski, 1979, Borawski, 2016).

татары в реестре казаками не названы, и упоминания в ряде работ о «казаках лососинских» (Borawski, 1979, s. 151) не совсем точно передают источник. Тем не менее, казаками в переписи войска Великого княжества в 1528 г. именуется большинство литовских служилых татар.

Чтобы выяснить, отличались ли татары-казаки по своему юридическому положению от «татар господарских», которых противопоставляет им большинство исследователей, следует выяснить три вопроса:

1. Существовали ли в Великом княжестве Литовском группы татар, наряду с военной службой исполнявшие другие повинности.

2. Были эти дополнительные повинности возложены на татар-казаков, или на другие группы татар.

3. Зафиксировано ли в литовских юридических памятниках особое положение татар-казаков.

Наличие в Литве татар, наряду с военной службой или вместо нее выполнявших другие повинности, не вызывает сомнений. Уже упоминавшийся лист Сигизмунда I нескольким татарам Трокского воеводства 15 октября 1541 г. подтвердил, «иж не мають их воеводове Троцкие и их наместники на свои потребы и прислугах своих на децкование або для иманья яких злочынцов посы-лати кром инших простых татар, на то установеных». Вот так звучит этот документ:

«Били нам чалом татарове Троцкого помета Мамул Ляшкович, а Исуп Ичи Магъметович, а Мамец, а Враз Ганъжичи, а Олей Муратович, а Сунъча Уразович Усейновичом о том иж деи вряд-ники воевод Троцких посылають их на потребы свои, так теж естли где слуг своих посылають на децкованье, або на иншие потребы, або пак которых злочинцов имати: ино де им при слугах своих ехати велять, а они де не повинъни того з давных часов чинити, нижли дей только служить нам з ыменей своих земъскую службу в стягох татаръских, а на таковые деи справы воеводинъские и наместников воеводинъских, яко з листы и слугами их, так тож и злочинъцов имати, установени суть простые татаре, и били нам чолом, абыхмо их в том заховали водлуг давного обычая, а на таковые потребы врядников воевод Троцких, где они за децкованье слуг своих або пак которых злочинъцов имати посылають их, при них им ездити на велели, ино гдыж они перед тым будути здавна не по-винъни то чинит[ь], мы и тепер[ь] на их чоломбитье то вчинили [...] одно мають они служити в [с]тягох татарских, а воеводы Троцкие и врядники их мають во всем том к ним заховывати ся во-длуг давного обычая, как будет перед тым бывало. Писан у Вильни АФМА [1541] м[еся]ца ок[тября] Г1 [13] дня2 индикта EI [15]» (РГАДА, ф. 389, д. 24, л. 64).

Традиционно этот документ считается доказательством того, что татары-казаки, отождествляемые с «простыми татарами», должны были выполнять поручения воевод и наместников, - ездили на децкование (для расследования дел по жалобам), участвовали в поимке злоумышленников, т.е. выполняли обязанности, аналогичные обязанностям путных слуг (позже - путных бояр).

О широком распространении такого рода повинностей должен был свидетельствовать и другой документ, изданный А.О. Мухлинским, - лист Сигизмунда I татарам Рудоминским и Мемеж-ским Виленского повета 4 июля 1540 г., освобождающий их от обязанности возить письма вилен-ских воевод. Но обращение к тексту этого документа позволяет констатировать, что речь в нём идет лишь о восстановлении норм, нарушенных местными властями. «Татарове рудоминские и мемежские повету Виленского Араз и Ходор «з ынъшою братею и товарищы своими» пожаловались королю, что тогдашний виленский воевода и канцлер Великого княжества Литовского О.М. Гаштовт «увел им был новину и посылал их з листы своими по двором своим и на иншые потребы свои и в ловы и теж казал и з собою езъдити, а перед тем де они за перъшых воевод виленъ-ских на потребы их з листы и в ловы не еждчывали, нижли только службу земскую нам служыва-ли, по тому як инъшие татарове у панъстве нашом Великом князстве Литовском служать, и били нам чолом, абыхмо от тое новины их вызволили и зоставили их пры старыне, так же и хоружый татарский пан Иван Петрович перед нами то сознавал, иж они перед тем здавна в таковом взнево-леньи от перъших воевод виленских не бывали, одно завжды часу потребы на службу нашу земскую з инъшими тотары становили ся». Король распорядился оставить за ними только их прежнюю обязанность земской военной службы, с тем, чтобы и будущие воеводы не могли заставлять их нести дополнительные повинности (РГАДА, ф. 389, д. 24, л. 69 об.).

Итак, обязанностью татар, живших в Рудомине и Мемеже (Немеже, совр. Нямежис, Nemezis) -типичных татарских «околицах», т.е. селах, где и жили, судя по переписи 1528 г. большинство упомянутых в документе татар-казаков, являлась только военная служба, а все дополнительные

2 Датировка у А. Мухлинского, 14 октября, следовательно, ошибочна.

повинности, возложенные на них воеводой, воспринимались как «взневоленье», «новины», посягательство на их исконные права. Поскольку эту точку зрения разделял и король, данные злоупотребления воевод должны были быть отменены.

С подобными жалобами на представителей великокняжеской администрации татары обращались не раз. Ещё в 1503 г. татары Гродненского повета (уезда) жаловались на тамошнего старосту, князя Александра Гольшанского, который пытался заставить их нести стражу, разыскивать и арестовывать преступников, а также собирать мыто с купцов, ехавших в город [АЗР, 1846, № 208).

В числе не датированных «выроков» Сигизмунда I 1530-х гг. имеется и ещё один важный документ - решение по жалобе шестнадцати трокских и вацких татар3 (РГАДА, ф. 389, д. 226, л. 118119) (имена многих из них мы находим в числе татар-казаков стяга князя Абрагима, т.е. в хорунже-стве Юшинском, в списке 1528 г.)4.

Как стало известно королю, «служебники» трокского воеводы, земского маршалка Великого княжества Литовского Яна Яновича Заберезинского заставляли этих татар ездить децкими (т.е. в качестве судебных исполнителей) с собой и своими слугами, каждый раз встречать воеводу, «и на кождую послугу где бы кольве твоя м[и]л[ос]ть самому, або наместнику тв[оей] м[и]л[ости] Троцкому была потреба, их посылаете, а к тому дей наместник тв[оее] м[и]л[ости] Троцкий велит им с слугами своими злодеев имати и до замку н[а]шого Троцкого водити, а хто бы дей з них в том ся сплошил, он за то их винами караеть, и теж кажет им наместник твой Троцкий, а в небытности его самого слуга ег[о], которого он на свое местцо там покладает, перед собою становити и их судит, и радить, и винами их обтяжаеть, и хотя бы которая вина на нас г[оспо]д[а]рья приходила, и они то все на себе берут, для чего ж дей многий з них земъли свои позаставлали и по паном служать, и пры том они жаловали, яко есмо тых часов по двором нашым у ловы ездили, ино они до пущы Бирштанское не могли ехати для великое тяжкости, и домы их грабленыи и спустышеныи, то пак дей врадник тв[оей] м[и]л[ос]ти Троцкий як винами непомерными за то их обложил и на кождом з них правил по чотыры рубли грошей». Будучи в Троках, Сигизмунд I расследовал это дело, и «тые татарове Троцкии поведили, иж они повинни з нами г[оспо]д[а]рем у ловы ехати до пущы двора н[а]шого Жыжморского, а тыи вацкии татаре ездят до пущы Рудницкое, и Межырецкое, и инде, где бы кол[ь]ве н[а]шо властное росказан[ь]е г[оспо]д[а]рьское им было, а э ыншым никим не мають ездити». Царевич Азюбек-солтан5 и некоторые другие князья, мурзы и уланы, т.е. представители литовско-татарской знати, подтвердили, «иж они перед тым николи з воеводами Троцкими и их наместники як у ловы, так и з децкими, и злодеев имати, и воевод спотыкати не еждивали, тол[ь]ко на службу земъскую на войну ездят, и там, где кольве мы сами г[оспо]д[а]рь им роскажем». Татары били челом, «абыхмо пры старыне их заховали и с тых всих новин и тяжкостей их вызволили, же-бы часу потребы служба н[а]ша [т.е. военная служба - С.Д.] не была з них умешкана».

Король, «бачачы на то, иж они завжды ку службе н[а]шой потребны сут[ь], и не хотячы того видети, жебы служба н[а]ша мела ся тым умен[ь]шати, с тых всих новин и тяжкостей вызволили и очывисто [...] прыказали, абы вжо они без кождого обтяжен[ь]я были захованы».

Извещая об этом своим «выроком» Я. Я. Заберезинского, Сигизмунд I потребовал, чтобы тот «ни в чом тяжкости чынити им не казал и тым татаром н[а]шым у ловы с собою и з наместником своим ездити, и з служебники своими, и з децкими врадника своег[о] посылати, и себе завжды спо-тыкати, и злодеев имати им не велел, нехай они з нами г[оспо]д[а]рем у ловы ездят, и кождое по-слуги н[а]шое пил[ь]ни были, яко мы им роскажем, и што с[я] теж дотычет прысуду тв[оей] м[и]л[ос]т[и] и твоя бы м[и]л[ос]ть яко воевода их судил и справовал водле давного обычая, и ест-ли бы хто з них у которую вину нашу упал, твоя бы м[и]л[ос]ть на нас г[оспод[а]ря то укладывал. мы будем ведати, што маем з ними учынити, а враднику своему штобы твоя м[ил[о]сть жадными винами карати и за то их грабети не казал».

По приказу воеводы, наместник должен был вернуть им «вси грабежи», т.е. все незаконно отобранное (за ослушание) имущество, «и от того часу штобы тв[о]я м[и]л[ос]ть в тых всих речах

3 Он не датирован, а хронология в записях это книги нарушена, предшествующие документы книги датированы 1535 г., один из последующих - 1532 г.

4 Например, в числе «казаков ларских» в 1528 г. упоминаются Казыма Ачхматович (в «выроке» - Казым Ачыхматович), Мацюля (Мацул) Курманчукович, Жинев (Айдарович), Дыяш (Деш Чикматович), Разум с Курманом (Розым Курманочукович) и др. (РИБ, т. 33, стлб. 111-113).

5 Сын выехавшего в Литву крымского царевича Давлеш-солтана (Думин, 2016).

супокойне их заховал подле стародавнего обычая и водле теперешнего листу н[а]шого, жебы наперед тая послуга ни в чом нам з и них не вмен[ь]шала» (РГАДА, ф. 389, д. 226, л. 118-119).

Таким образом, и в данном случае попытки наместника заставить татар ездить на децкование, нести стражу и другие подобные повинности (возлагаемые на путных людей, то есть крестьян-слуг) были незаконны.

Иное дело - обязанность ходить на охоту с великим князем. К сожалению, у нас нет данных, чтобы судить, насколько такая повинность была распространена среди литовских служилых татар в то время. Может быть, речь идет о специфической повинности, возложенной на какую-то группу татарских поселенцев? Подобные случаи известны. Например, ещё в 1559 г. в имении Колнолары (Трокское воеводство) упомянуто 10 домов татар, владевших землей «на повинности трубачей» («powmnosci tr^backiej») (РГАДА, ф. 389, д. 569, л. 252-257 об., 380 об.-383)6. Судя по приведенному выше привилею 1541 г., ходить в пущу на охоту обязаны были далеко не все служилые татары. Кроме того, и по этому «выроку» Сигизмунда трокские и вацкие татары, добившись того, чтобы обязанность участвовать в охоте исполнялась только в присутствии самого короля и только в определенных пущах (находившихся рядом), сохранили привилегированное положение. Эта обязанность по отношению к монарху не превратилась у них в домениальную повинность, как у крестьян-слуг - осочников, загонщиков, и не могла быть превращена в денежный сбор (как случалось со многими повинностями крестьян). Поэтому она уже не представляла особой ценности для наместников и воевод (которые не могли использовать ее в своих интересах). Вероятно, королевские охоты в этих пущах проводились нечасто, и, поскольку основной обязанностью этой группы татар также являлась военная служба, их дополнительная повинность была со временем забыта (позднейшие источники о ней умалчивают).

Жалобы татар на злоупотребления воевод и наместников очень созвучны аналогичным жалобам мелких бояр, которых представители местной администрации также нередко пытались приравнять к слугам, заставляли исполнять не свойственные им повинности. Однако приведенный выше документ 1541 г., подтверждая свободу некоторых татар Трокского воеводства от обязанности исполнять различные поручения воеводы, указывал, что для их исполнения существуют «простые татары». Можно ли считать, что в последнем случае имеются в виду татары-казаки? Считались ли они «простыми татарами»?

В первом Литовском статуте (своде законов) 1529 г. размеры головщины и навязки (т.е. штрафа, соответственно, за убийство и за ранение или оскорбление) для татар отдельно не указаны. Как видно из судебной практики, на служилых литовских татар уже тогда распространялось действие артикулов, определявших размеры шляхетской годовщины и навязки (АВАК, т. XVII. с. 651 (1540 г.); РГАДА, ф. 389, д. 15, л. 75-75 об.). Позже это было и специально оговорено в Литовских статутах 1566 г. (раздел 12, артикул 6) (Статут Великого княжества Литовского 1566 г., с. 168); и 1588 г. (раздел 12, артикул 10) (Лаппо ИИ, 1932, с. 468). При этом навязка и годовщина «простых», не служилых татар, - ремесленников, огородников, возчиков, - была установлена в значительно меньшем размере. По-видимому, такое различие существовало и в первой половине XVI в., и в этой связи очень показателен другой королевский привилей, также известный А.О. Мухлинскому и другим исследователям по заголовку - «Лист татаром козаком Меречлянским трем особам, на зос-тавене их водлуг листу судового царевича Озюбек Солтана при чти [чести - С.Д.], за примовкою некоторых татар», текст которого был нами обнаружен и изучен по Литовской метрике.

Итак, в июле 1540 г. «Татарове козаки меречлянские на имя Юлуш Тулушиковичом, а Тофъта Онышевичом, а Соболь Малеевич», пожаловались, что «некоторые татаре ку чти им были прымо-вили и меновали их простыми люд[ь]ми; а поведили, жебы навязки за бой по дванадъчать коп грошей им не суживано» (т.е. оспорили их права для того, чтобы не платить им шляхетской навязки в случае конфликта, драки - С.Д.). Но дело это было расследовано царевичем Азюбек Солтаном и Фурсом Уланом Осанчуковичем и по свидетельству мерешлянского хорунжего Олишка Казкевича оказалось, что «за отъца и дядъка его, як они хоружими были и за его хоружства завжды сужывано им трем навязки до двенадцать рублев грошей''. Это решение утвердил своим листом и король

6 Одновременно им же принадлежали дома и земли в Мелеховичах под Радунью в Лидском повете. Все эти татары были приписаны к Юшинскому хорунжеству. Поскольку никто из их потомков трубить не умел, да и потребность в этой специфической службе, вероятно, отпала, в 1631 г. ревизор татарских имений Ян Кердей обязал их исполнять ту же военную службу, что и остальные татары, т.е. выставлять на военную службу всадников (РГАДА, ф. 389, д. 569, л. 252-257 об., 380 об.-383).

(РГАДА, ф. 389, д. 24, л. 70-70 об.). Следовательно, навязка татар, именовавшихся казаками, издавна была такой же, как навязка татар господарских и шляхты, а сами они не считались «простыми людьми». Отсюда следует, что упоминание о «простых татарах»; обязанных нести дополнительные в документе 1541 г., относится не к ним, а к татарам, по своему положению действительно приближавшимся к путным слугам. По отношению к татарам-казакам такие требования являлись злоупотреблением со стороны местных властей.

Следует, впрочем, упомянуть и ещё об одном указании на наличие у значительного числа татар дополнительных повинностей. Речь идет об известном сочинении «Альфуркан татарский истинный, на сорок частей разделенный», опубликованном в 1616 г. в Литве под псевдонимом Петра Чижевского. Этот памфлет, направленный против татар и обвинявший их во всех смертных грехах, был призван мобилизовать против них общественное мнение, добиться ограничения их прав и привилегий, и, в частности, доказать, как обозначено в самом заглавии книги, что татары «не шляхта, не землевладельцы, не князья, а [...] невольники этого государства» (Czyzewski, 1616). Если верить Чижевскому, татары, жившие в Сорок Татарах (в Трокском воеводстве, неподалеку от Вильно; именно там, очевидно, жили упоминаемые в 1528 г. кирклянские казаки)7, и другие (не названные) татары «к приезду Его Королевского Величества в Вильно [...] мосты на дорогах должны чинить, так они не свободного состояния». Кроме того, «ещё старые осочники (загонщики - С.Д.) рассказывают, что татары в пущи с рушницами и ощепами8 должны были ходить и зверей добывать, когда для нужд Его Королевского Величества на зверей охотились, о чем теперь забыли» (Czyzewski, 1616, s. 7-8). Вообще же, как утверждал Чижевский, татары якобы были поселены у Вильно не для военной службы, а чтобы заниматься извозом, снабжать овощами княжескую кухню, ездить с письмами и давать подводы, куда им прикажут, исправлять мосты и дороги, топить печи в замках и дворцах великого князя, ходить на охоту (Czyzewski, 1616, s. 52-53).

Оставив в стороне эту «гипотезу» памфлетиста (он был яростным противником службы татар в литовском войске, считая, что войско, где служат иноверцы, «Бог не благословит» (Czyzewski, 1616, s. 16), и стремился добиться перевода татар в разряд крестьян-слуг), мы должны констатировать, что в «Альфуркане» имеется указание лишь на обязанность одной из групп татар (в том числе - потомков кирклянских казаков) чинить мосты вместе с крестьянским населением. Если даже данные Чижевского достоверны (а сведениями, подтверждающими или опровергающими их, мы не располагаем), эту общеволостную повинность исполняла лишь небольшая часть татар, т.е. нет оснований считать ее обязанностью татар-казаков в целом. Что касается рассказа старожилов об участии татар в великокняжеской охоте, то он относится, видимо, к приведенному выше эпизоду с трокскими татарами.

Итак, мы должны сделать вывод, что по своим обязанностям татары, именуемые в некоторых источниках казаками, не отличались от остальных господарских татар, и их единственной обязанностью была военная служба за пожалованную землю. При этом казаки, как и остальные татары, пользовались шляхетской навязкой, т.е. не относились к числу «простых» татар.

Собственно говоря, изначально неправомерным представляется само противопоставление татар господар^их и татар-казаков. Дело в том, что выражение «татарин господарский» обозначало татар, служивших великому князю. Они противопоставляются в источниках не татарам-казакам, а татарам, находившимся на службе других лиц, под их частной юрисдикцией, - татарам князя Острожского, Радзивиллов, княжны Збаражской9 и т. п. Татары-казаки являлись такими же господарскими татарами, как и остальные татары, объединенные в хорунжества или, как татары Клецкого замка (РИБ, т. 33, стлб. 190), а затем татары Мстиславского воеводства, (РГАДА, ф. 389, д. 569, л. 866-866 об.; Muchlinski,1858, s. 104-106), служившие в поветовых хоругвях вместе с боя-рами-шляхтой. Они исполняли ту же службу, пользовались теми же правами, владели землей на

7 Достаточно сравнить список кирклянских казаков со списком татар, владевших землями в Сорок Татарах в 1559 г. (РГАДА, ф. 389, д. 569, л. 270 об.-300) «Кирк лар» в переводе с тюркского означает «сорок мужчин».

8 Рушница, польск. rusznica, распространённое с середины XV в. ручное огнестрельное оружие с динным стволом, ощеп, oszczep - вид копья.

9 Как отмечал ещё в 1911 г. И.И. Лаппо «рядом с татарами господарскими мы встречаем и татар панских, т.е. имеем то же явление, которое мы наблюдали (...) по отношению к остальной шляхте, также делившейся на земян господарских и панских или княжеских». (Лаппо, 1911, с. 266). О том же писал А.П. Гриц-кевич (Грыцкевiч, 1981, с. 85-86).

тех же условиях, что и другие господарские татары, как и остальные, имели право владеть крестьянами (хотя реально, как мы видели, в первой половине XVI в. этим правом пользовались лишь немногие из них), т.е. принадлежали к числу литовских феодалов.

Но если права и обязанности всех господарских татар, исполнявших военную службу, совпадали, откуда в документах специальный термин для обозначения многочисленной группы татар, служивших великому князю, какое содержание вкладывали в него сами литовские татары и составители актов, где татары-казаки упоминаются?

Для ответа на этот вопрос мы должны обратиться к источникам по истории Золотой Орды и татарских ханств, образовавшихся на ее обломках, - Казанского, Крымского, Касимовского. Татары-казаки там хорошо известны, и именно оттуда, несомненно, проник в Литву этот тюркский термин.

Кем были ордынские казаки? На этот счет существует несколько мнений. Русский историк В. В. Вельяминов-Зернов, например, утверждал, что «простые татары, приходившие служить в Россию вместе со своими царевичами, а равным образом и простые татары казанские, крымские и прочие обыкновенно звались у русских казаками, да и сами они называли себя казаками» (Велья-минов-Зернов, 1863, с. 74). Но В.В. Вельяминов-Зернов не изучал этого вопроса специально, и исследования других авторов позволяют по-иному взглянуть на эту многочисленную группу населения татарских ханств.

Как отмечал советский историк Н.И. Никитин, «термин «казак» тюркского происхождения. Этимология этого слова не вполне ясна, но его суть применительно к степным районам страны, по мнению большинства исследователей, как правило, сводилась к тому, что им в XVI в. обозначался изгой, свободный человек, бродяга, вольный удалец, промышлявший военным делом» (Никитин, 1986, с. 168). «Человек вольный, независимый, искатель приключений», - таково основное значение слова «казак» в словаре тюркских наречий В. В. Радлова, вышедшем в конце XIX в. (Радлов, 1899, с. 364).

Для татарской знати, князей (беков, возглавлявших отдельные улусы) и мурз (членов аристократических родов, служилой знати) служба хану была обязанностью, вытекавшей из владения улусом, «кочевым леном» (Федоров-Давыдов, 1973, с. 46-47). Казаками же называли татар, вышедших из подчинения сюзерену, покинувших свой род, порвавших связи с ним. Они собирались в отряды, нередко предлагали свою службу ордынским и другим феодалам по собственному выбору, иногда самостоятельно совершали набеги, нападения на купеческие караваны. Татары-казаки продолжали существовать в татарских ханствах и после того, как в Великом княжестве Литовском это обозначение местных татар уже вышло из употребления. Так, 3 сентября 1561 г. король Сигизмунд Август известил черкасского и каневского старосту князя Михаила Вишневецкого о том, что по сообщению крымского хана «некоторые козаки белгородские двадцать и четыре чоловеки хочут до земли московское идти и службу свою нам господару оказать, а мы жебыхмо им жалованье наше дать велели». Староста должен был послать казакам в Белгород распоряжение идти в Московскую землю ещё до наступления зимы. Перечисленные в документе имена этих казаков - чисто татарские (Ясе-Хожа, Бокайчик, Карача-акчай и т.д.) (АЮиЗР, т. 2, с. 156-157).

Именно в этом значении, - вольный человек, независимый от государственной власти и промышлявший военным делом, существуя вне традиционных структур феодального общества, термин «казак», «козак» утвердился, в частности, на Украине10, и затем получил широкое распространение в польских, литовских, русских источниках.

На наш взгляд, упоминание в литовских документах татар-казаков позволяет пролить некоторый дополнительный свет на историю формирования группы литовских служилых татар. Как мы уже говорили, ее составили два основных компонента: татары, взятые в плен великим князем Ви-товтом во время похода 1397 г. и поселенные по реке Ваке в окрестностях Трок и Вильно, и добровольные переселенцы (Думин, 1991, с. 439-448)11. Сами литовские татары уже в XVI-XVИ вв. от-

10 См. документы об украинском казачестве (АЮЗР, ч. III, т. I).

11 Индивидуальные выезды татар известны и в начале XVI в. 16 января 1517 г. писарь татарский князь Айдар Хазбеевич «стоял» перед Сигизмундом I с татарином Богданом Келдияровичем, который якобы «взял в Прешпорку татарина на имя Чжаншика и отослал его до Орды. Но Келдиярович был оправдан, так как канцлер М.М. Гаштольд сообщил, что «тот татарин Чжаншика у Прешпорк до его милости ся приказывал, и его милость его не принял, и он тогда ж с Прешпорка пошол прочь, а тот Богдан ехал при его милости с Угор (из Венгрии - С.Д.) до Кракова, до Литвы» (РИБ, т. 20, стлб. 962-963).

рицали свое происхождение от пленных и утверждали, что их предков великие князья призвали на помощь во время войны (Czyzewski, 1616, s. 20; Stryjkowski, 1978, s. 333). Вполне вероятно и правдоподобно, что именно казаки, - т.е. татары, в меньшей степени связанные с улусной системой, наиболее мобильный элемент ордынского общества, - в первую очередь и откликались на призывы Гедиминовичей или являлись к ним на службу по собственной инициативе. Именно отряды казаков (а не улусы, как полагают С. Кричинский (Kryczynski, 1938, s. 53), П. Боравский (Borawski, 1979) и некоторые другие авторы) могли стать основой, по крайней мере, части литовско-татарских стягов. Важно подчеркнуть, что и в Литве в рамках хорунжеств ещё в первой половине XVI в., видимо, сохранялась некоторая обособленность отдельных крупных групп татар, уже подчиненных общему хорунжему. Как мы уже упоминали, в переписи 1528 г. упоминаются и особые должностные лица, - атаманы, - возглавлявшие трокских, вацких татар, два стяга лососинских татар (в составе хорун-жества князя Ахмета Улана)12. Об их функциях источники не сообщают. Можно лишь предполагать, что атаманы являлись своеобразными татарскими старостами, представлявшими татар отдельных поселений перед администрацией, которые, возможно, отвечали и за сбор отряда на войну, приводили его к хорунжему. Мы не знаем даже, являлись ли атаманы выборными, или их назначали хорунжие, а может быть, другие представители местной великокняжеской администрации. Тем не менее, сам термин «атаман», также весьма характерный для казачьей военной организации, несомненно, является наследием раннего этапа поселения татар в Литве.

Существование отдельных «атаманств», на наш взгляд, является дополнительным доводом в пользу предположения о первоначальной самостоятельности некоторых крупных татарских поселений в Литве, вошедших затем в состав образованных великим князем татарских хорунжеств. Судя по имеющимся источникам, атаманы существовали лишь в некоторых татарских поселениях в Литве. В большинстве из них атаманы больше не упоминаются примерно со второй половины XVI в., но в околице Лососня в Гродненском повете, где обитало большинство татар, приписанных к Уланскому хорунжеству, ещё в ревизии татарских имений 1631 г. назван тамошний атаман -Ясинский Кульзиманович, владелец различных земель в обеих частях Лососни (РГАДА, ф. 389, д. 569, л. 101 об., 125 об., 131, 132 об., 138 об., 140, 144 об., 145 об., 150). Более поздние упоминания об атаманах у литовских татар нам неизвестны.

Что некоторые ордынские татары-казаки или их группы могли после выезда в Литву включаться в состав уже существующих татарских отрядов, очевидно, свидетельствует привилей 15 мая 1542 г. князю Магмету Кадышевичу на хорунжество татарское в Виленском повете, которое держали его дед князь Петр, отец князь Кадыш и брат Ивашко. После смерти брата князь Магмет должен был занять его должность и, в частности, получал право «судити и местца козаком роздавати водле давнего обычая до своего жывота» (РГАДА, ф. 389, д. 24, л. 231 об.).

Указание на давний обычай, - право татарского хорунжего, т.е. военного главы стяга, раздавать казакам «местца», т.е. по всей вероятности, земельные участки, расширяет наши сведения о компетенциях этих татарских «урядников» на раннем этапе поселения татар в Литве и формирования литовских татар. Но в данном контексте казаки - не название особой группы служилых татар, а обозначение татарских воинов, поступивших на службу великому князю.

Чрезвычайно любопытен ещё один документ, - привилей короля Сигизмунда I 1522 г. князю Нуруму Майковичу Осанчуковичу с подтверждением за ним звания хорунжего стяга Уланов Осан-чуковичей, которое «неслушъным обычаем под ним упросил» его «брат» (кузен) князь Ахмет Вой-кович. Аргументом для решения дела в пользу князя Нурума было и то, что «такъжо и братья ж его и инъшые татарове козаки с ними перед нами мовили» (РГАДА, ф. 389, д. 12, л. 12).

Татары-казаки, упоминаемые в данном документе, участвуют в решении дела о замещении должности хорунжего, поддерживают перед королем одного из кандидатов. Но гораздо важнее в данном случае то обстоятельство, что татары-казаки стяга Осанчуковичей в этом документе не противопоставляются «братьям» князя Нурума, т.е. представителям высшей татарской аристократии. Конструкция «братья его и инъшые татарове казаки», «братья его и иные татары-казаки», позволяет считать, что казаками являлись и «братья» Нурума, и другие татары стяга, т.е. этот термин может обозначать здесь всех служилых татар.

Ещё один документ, подтверждающий это толкование термина, - лист Сигизмунда I 21 октября 1530 г. Обдуле Абрагимовичу на звание хорунжего татарского трокского после его отца, упоминав-

12 Вацкие казаки во главе с атаманом Сытом Азеденовичем) (29, стлб. 111-113) и два «атаманства» татар Лососинского стяга во главе с атаманами Бузуном и Мацком (РИБ, т. 33, стлб. 115-117).

шегося выше князя Абрагима Тимирчича, маршалка и писаря татарского (РГАДА, ф. 389, д. 17, л. 134 об.). Это хорунжество, - стяг князя Абрагима, - упоминается в переписи 1528 г., и в его списке, как уже говорилось, кроме самого хорунжего, группы его родственников и других татар, владевших людьми, отдельно названы несколько групп татар-казаков (РИБ, т. 33, стлб. 111-113).

Лист 1530 г. извещает, что король дал хорунжество Обдуле Абрагимовичу и приказывает, чтобы татары «его были послушны по тому, как и отца его кн[я]зя Абрагима». Адресован же этот документ «Ко всим козаком татаром повету Троцкого», и здесь термин «казаки татары» явно выступает в качестве общего названия всех служилых татар хорунжества (в самом деле, странно было бы, если бы король информировал о назначении нового хорунжего только часть татар стяга!).

Казаки упоминаются и в следующем привилее на это хорунжество - маршалку и писарю татарскому князю Кульзиману Ходыревичу (двоюродному брату Обдулы), которому Обдула Абра-гимович добровольно передал королевский лист на это звание.

Князь Кульзиман бил челом королю «о том, што ж которое хоружое троцъкое над козаки, пер-ве сего держал от нас маръшалок и писар[ь] наш татаръский князь Обрагим Тимирчич, и потом сыну своему он буде спустил, ино тот сын его Объдула тот вряд хоружое троцкое ему дядку своему спустил, и оные листы наши, который на тот вряд в себе мел, ему отдал». 2 декабря 1533 г. Си-гизмунд I утвердил князя Кульзимана хорунжим и дал ему право «на том ураде своем хоружстве троцъком рядити и справовати по тому, как и предки его першые хоружие в том ся справовали» (РГАДА, ф. 389, д. 17, л. 532-532 об.).

По какой-то причине князь Кульзиман, видимо, так и не занял этот пост или вскоре вновь уступил его тому же Обдуле. «Хоружий козацкий татарский кн[я]зь Обдула Обрагимович» упоминается (вместе с братом и племянником) в судебном решении 17 октября 1536 г. (по их жалобе на высокодворского наместника господарского, забравшего у них крестьян, пожалованных ещё их отцу князю Абрагиму Тимирчичу) (РГАДА, ф. 389, д. 17, л. 312-314 об.). Поскольку и князь Обдула, и князь Кульзиман, разумеется, возглавляли весь стяг, а не какую-то его часть, татарами-казаками приведенные здесь документы явно считают всех служилых татар, входивших в состав этого хорунжества.

Ещё раз вернемся к документам, упоминающим литовских татар-казаков и рассмотренным выше, и мы увидим, что практически все они допускают подобное, - более широкое, - толкование данного термина. В самом деле, даже в реестре татарских стягов 1528 г. вовсе не обязательно усматривать противопоставление татар-казаков другим татарам, записанным в тех же хорунжествах. Ведь в списке каждого стяга после перечисления татар, владевших крестьянами, следует заголовок «то татаре козаци, што...», т.е. «это татары-казаки, которые...», допускающий двоякую интерпретацию: или данный документ противопоставляет казаков остальным татарам, - т.е. эти татары - казаки, которые отличаются от всех остальных татар, перечисленных выше, тем-то и тем-то (обычно - не имеют людей), или же это татары-казаки, которые отличаются от перечисленных выше татар-казаков тем, что не имеют крестьян, или тем, что составляют внутри стяга особую группу (как, например, в стяге князя Абрагима Тимирчича ларские, вацкие, троцкие, кирклянские казаки). Ведь по тому же принципу составлен и список хорунжества Ахмета Улана, где реестры составлявших его отрядов озаглавлены то «татаре козаки, што людей не мають», то просто «татарове» (с указанием атаманства, к которому они принадлежат, их имущественного положения, - «татарове, што на огородах седят, а пашни не мають»), причем и эти лица, видимо различаясь по размерам службы, составляют одну категорию татар, с общими правами и обязанностями. Татары, перечисленные в списках стягов до подзаголовков «то татаре козаки», собственно говоря, не имеют и документе специального названия 13. Списку татарских хорунжеств в рукописи предшествует общий заголовок: «Реестр князей и вланов татарских. В том же реистре кожды з них них менован есть на кольку конех мает служити». После этого следуют списки отдельных хорунжеств, в которых упоминаются и татарские князья, и уланы (Чингисиды, князья крови) и другие татары, в большинстве названные казаками.

13 П. Боравский, кстати, ранее утверждал, что татары каждого стяга в реестре 1528 г. делились на татар господарских и татар-казаков, причем татары господарские якобы записаны в реестре как «князья и уланы» (Borawski, 1983, 8. 152). Впрочем, в последней монографии тот же автор уточнил свою позицию и пришёл к выводу, что татары-казаки - это простые служилые татары, которых он противопоставляет татарской аристократии, князьям, мурзам, уланам (Borawski, 2016, 8. 34).

Итак, можно ли утверждать, что казаки - это все военно-служилые татары Великого княжества Литовского, упоминаемые в источниках первой половины XVI в.? Очевидно, у нас есть вое основания констатировать, что именно в таком значении употреблялся в то время в Литве этот термин. По-видимому, самоназвание татар, выезжавших на литовскую службу, - казаки, т.е. вольные воины, независимые от сюзерена, имеющие право выбирать себе государя и служить ему по своему усмотрению, - на некоторое, довольно короткое время утвердилось в Литве, как общее название татар, занятых военной службой. В таком контексте татары-казаки видимо противопоставлялись татарам, исполнявшим другие обязанности, например, татарам-ремесленникам, может быть, - «простым татарам». Кстати, не в этой ли связи в приведенном выше привилее 1541 г., подтверждавшем нескольким татарам право на навязку, равную шляхетской, подчеркивалось, что идет о татарах-казаках, т.е. о татарах служилых?

Тем не менее, данный термин довольно быстро вышел из употребления и его вытеснил более четкий и универсальный термин «татары господарские», который определял юридический статус литовских татар-землевладельцев, как служилых людей великого князя.

Очевидно, какую-то и роль сыграло при этом и появление украинского казачества. Такое название окончательно закрепилось за представителями этой степной вольницы и вряд ли было приемлемо для одной из групп литовских феодалов, «земян господарских», какими являлись служилые татары. Нельзя исключить, кроме того, и влияния ордынских традиций. Среди литовских татар существовала знать, потомки мурз и уланов, сохранившие в Литве свои княжеские титулы и (с помощью великих князей) закрепивших, за собой на длительный срок практически наследственную власть над татарскими хорунжествами. Культивируя ордынские традиции, поддерживая некоторые контакты с татарскими ханствами, литовско-татарская аристократия, несомненно, помнила, что в феодальной иерархии ордынского общества казаки стояли ниже князей и мурз, поэтому и в Литве знать не могла принять для себя этого названия, И хотя в ряде случаев, как мы видели, татарами-казаками документы именуют всех татар стяга, независимо от их происхождения, - обычно потомки знати стремились так или иначе выделиться среди остальных служилых татар. Вопрос о положении татарских князей в Литве изучался нами специально14. Здесь мы отметим только, что татарская аристократия (князья, мурзы, уланы) по своему юридическому положению не составляла особой категории литовских татар. Она владела землей на том же праве, с теми же обязанностями, одинаковой была и головщизна и навязка всех служилых татар, все они пользовались правом владеть крепостными, а право представителей некоторых родов занимать должности маршалков и хорунжих своего стяга освящалось традицией; но не было закреплено юридически. Среди литовских служилых татар потомки ордынских мурз и казаков в какой-то степени противостояли друг другу, но это противопоставление носило уже внутрисословный характер, существовало в рамках единой сословной группы - господарских татар, одной из групп литовского класса феодалов. Именно по этой причине, благодаря равному доступу всех служилых татар Речи Посполитой к шляхетским привилегиям, все их потомки (более 200 родов) после присоединения этих земель к Российской империи были признаны в потомственном дворянстве (некоторые семьи при этом сохраняли титулы князей и мурз, но это не влияло на объем их привилегий), и даже, - вопреки общему русскому законодательству, сохраняли право владеть крепостными-христианами15.

Всё сказанное выше позволяет сделать следующие выводы:

1. Термин «татары-казаки» был принесен в Литву из Золотой Орды и первоначально обозначал рядовых татарских воинов, порвавших связи со своим родом и свободных от вассалитета по отношению к ордынским феодалам. Распространение этого термина в Литве, очевидно, связано с переходом на литовскую службу наемных отрядов или отдельных ордынских казаков и первоначально казаками, очевидно, именовались только эти лица или их потомки.

2. Татары Великого княжества Литовского, именуемые в источниках казаками, пользовались всеми правами и привилегиями служилых господарских татар, и их единственной прямой обязанностью являлась военная служба за землю, пожалованную великим князем. Бытующее их противопоставление татар-казаков татарам господарским основано на недостаточно надежной источнико-вой базе и опровергается документами Литовской метрики.

3. В первой половине XVI в. в Великом княжестве Литовском термин «татары-казаки» приобрел более широкое значение и мог употребляться для обозначения основной массы господарских

14 Подробнее см.: Думин, 1989.

15 Подробнее см.: Думин, 1989; Думин, 1991.

татар, военно-служилых татар вообще, как одно из названий этой группы в целом. Среди служилых татар казаки не составляли особой категории.

4. Исчезновение термина «татары-казаки» уже во второй половине XVI в. объясняется дальнейшей интеграцией группы служилых господарских татар, тем обстоятельством, что этот термин стал ассоциироваться с украинским казачеством, т.е. непривилегированными слоями общества Речи Посполитой, в то время как литовские служилые татары в этот период все больше сближались с остальной шляхтой Великого княжества.

ЛИТЕРАТУРА

1. АВАК. Т. 17. Акты Гродненского земского суда. Вильно, 1890. LXXIV, 560 с., 3 л. факс.

2. АВАК. Т. 31. Акты о литовских татарах. Вильна, 1903. XL, 586

3. АЗР. СПб., 1846. Т. 1. 419 с.

5. АЮЗР. Ч. III. Т. I. Акты о козаках. С 1500 по 1648 г. Киев, 1863. CXX, 435 с.

4. АЮиЗР. Т. 2. СПб., 1865. [6], 15, 288 с.

6. Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. С.-Петербург, 1863, ч. 1. 558 с.

7. Гембщш Я. Да пытання аб сацыяльна-эканамiчным стане беларусшх татар у серэднявечча // Зашсш аддзела гумаштарных навук. Беларуская АН. Кшга 8. Працы класа псторьп. Мшск, 1929. Т. III. C. 53-64.

8. Грыцкевiч А.П. 3 псторып паселiшчау татар у Беларуа // Весщ АН БССР. Серыя грамадсшх навук. Мшск, 1981. Вып. 6. С. 81-90.

9. Думин С.В. Служилые татары в Великом княжестве Литовском в конце XIV - начале XVI в. (формирование группы) // Наш радавод: Материалы международной научной конференции по региональной истории Восточной Европы «Культура народов Великого княжества Литовского и Белоруссии XIII - начала XX в.». Гродно, 1991. Ч. 3. С. 439-448.

11. Думин С.В. Татарские князья в Великом княжестве Литовском // Acta Baltico-Slavica. T. XX. 1989. Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk, 1991. S. 7-49.

12. Думин С.В. Татарские царевичи в Великом княжестве Литовском в (XV-XVIII в.) // Золотоордын-ское обозрение. 2016. Т. 4, № 2. С. 385-419.

13. Лаппо И.И. Великое княжество Литовское во второй половине XVI столетия. Литовско-русский повет и его сеймик. Юрьев, тип. К. Матиссена, 1911. XIII, [3], 624, [2], 192, [5] c.

14. Лаппо И.И. Литовский статут 1588 г. Каунас, Spindulio, 1932. Т. 2 (Текст). 514 с.

15. Любавский М.К. Областное деление и местное управление Литовско-Русского государства ко времени издания первого Литовского статута. М.: Универс. тип., 1892. 998 с.

16. Мухлинский А. Исследование о происхождении и состоянии литовских татар. С.-Петербург, тип. Э. Веймара, 1857. 70 с.

17. Никитин Н.И. О происхождении, структуре и социальной природе сообществ русских казаков XVI -середины XVII века // Вопросы истории. 1986. № 4. С. 167-177.

18. Перашс войска Вялжага княства Лггоускага 1528 года. Метрыка Вялшага княства Лггоускага. Кн. 523. Кн. Публичных спрау 1. Мшск: Бел. навука, 2003. 444 с.

19. Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. С.-Петербург, 1899. Т. II. Ч. I. [2], 1012 стлб.

20. РГАДА. Ф. 389 (Литовская метрика). Д. 12. (Книга 12 записей).

21. РГАДА. Ф. 389. Д. 15. (Книга 15 записей).

22. РГАДА. Ф. 389. Д. 17. (Книга 17 записей).

23. РГАДА. Ф. 389. Д. 24. (Книга 16 записей).

24. РГАДА. Ф. 389. Д. 28. (Книга 28 записей).

25. РГАДА, Ф. 389. Д. 99 (книга 99 записей),

26. РГАДА. Ф. 389. Д. 226 (Книга 7 судных дел).

27. РГАДА. Ф. 389. Д. 569 (Книга 12 переписей. Ревизия татарских имений Великого княжества Литовского).

28. РИБ. Т. 20. Литовская метрика. Отдел 1. Ч. 2: Книги судных дел. Т. I. С.-Петербург, 1903. 1885 с. и стлб. разд паг., 3 л. факс.

29. РИБ. Т. 30. Литовская метрика. Отделы 1-2. Ч. 3: Книги публичных дел. Т. 1. Юрьев, 1914. (976 с.) IV, 30 с., 896 стлб., 44 с.

30. РИБ. Т. 33. Литовская метрика. Отдел 1. Ч. 3: Книги публичных дел. Переписи войска литовского. Петроград, 1915. III с.,1378 стлб.

31. Статут Великого княжества Литовского 1566 г. // Временник Московского общества истории и древностей российских. М., 1855. Кн. 23.

32. Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М.: Изд -во Моск. университета, 1973. 180 с.

33. Borawski P. Sytuacja prawna ludnosci tatarskiej w Wielkim Ksiçstwie Litewskim (XVI-XVIII w.) // Acta Baltico-Slavica. XV. 1983. S. 55-76.

34. Borawski P. Tatarskie chorçgwie plemienne w armii Wielkiego Ksiçstwa Litewskiego w XVI i pierwszej polowie XVII w. // Acta Baltico-Slavica. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1979. T. XII. S. 133-167.

35. Borawski P. Ziemska sluzba wojskowa Tatarow Wielkiego Ksiçstwa Litewskiego w XV-XVII wieku.Warszawa, Inforeditions, 2016. 432 s.

36. Borawski P., Dubinski A. Tatarzy polscy: dzieje, obrzçdy, legendy, tradycje. Warszawa: Iskry, 1986. 272 s.

37. Czyzewski P. Alfurkan tatarski prawdziwy na czterdzieci czçsci rozdzielony, ktory zamyka w sobie pocz^tki tatarskie i przygnanie ich do Wielkiego Ksiçstwa Litewskiego. Przy tym iz w Wielkim Ksiçstwie Litewskim Tatarowie nie s^ szlachta, ani ziemianami, ani kniaziami, tylko kozincami, szkuro-dubami i niewolnikami tego Panstwa. Dco tego sposolb zycia, obyczajow, spraw, wyprawy na zolniersk^, postçpkow i zbrodni tatarskich. Nad to [...] droga do pohamowania i uskromienia ich od tak znacznych ekscessow, aby narod nasz chrzescijanski od tych bezboznikow, jako nieprzyjaciol Krzyza Swiçtego, dalszych krzywd i obelzenia, najazdow i stacji wyci^gania nie ponosil. Przez Piotra Czyzewskiego, ktoremu Assan Alejewicz Tatarzyn z Waki ojca zabil, zebrany i do druku podany w roku 1616 [Wilno, 1617]. 80 s.

38. Dumin S. Herbarz rodzin tatarskich Wielkiego Ksiçstwa Litewskiego [Гербовник татарских семей Великого княжества Литовского]. Gdansk: Zwi^zek Tatarow RP, 2006. 186 s. + 96 s. kolor. ill.

39. Dumin S. Szlachta tatarska w Wielkim Ksiçstwie Litewskim i zmiany w jej sytuacji prawnej w XVI-XVIII w. [Татарская шляхта в Великом княжестве Литовском и изменения в ее правовом положении в XVI-XVIII в.] // Roczniki Historyczne. Rocznik LVII. 1991. S. 147-163.

40. Kryczynski S. Tatarzy litewscy. Proba monografii historyczno-etnograficznej (Les Tatares lithuaniens. Esquise d'une monographie historique et généalogique). [Warszawa, 1938]. Wyd. II. Gdansk: Rada Centralna i Oddzial w Gdansku Zwi^zku Tatarow Polskich, 2000. 278 s.

41. Muchlinski A. Zdanie sprawy o Tatarach litewskich, przez jednego z tych Tatarow zlozone sultanowi Sulejmanowi w r. 1558 , z jçzyka tureckiego przelozyl i objasnil i materialami historycznymi uzupelnil [...] / Oddruk Teki Wilenskiej. Wilno, Teka Wilenska 1858. 169 s.

42. Sobczak J. Polozenie prawne ludnosci tatarskiej w Wielkim Ksiçstwie Litewskim. / Poznanskie towarzystwo przyjaciol nauk. Wydzial historii i nauk spolecznych. Prace komisji historyczne. T. XXXVIII. Warsza-wa-Poznan, 1984. 134 s.

43. Stryjkowski M. O pocz^tkach. wywodach, dzielnosciach, sprawach rycerskich i domowych slawnego narodu litewskiego, zemojdzkiego i ruskiego, przedtym nigdy od zadnego ani kuszone, ani opisane, z natchnienia Bozego a uprzejmie pilnego doswiadczenia. Warszawa: PIW, 1978. 763 s.

Список сокращений

АВАК - Акты издаваемые Виленскою комиссиею для разбора древних актов.

АЗР - Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографическою ко-миссиею.

АЮЗР - Архив Юго-Западной России.

АЮиЗР - Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографическою комиссией.

РГАДА - Российский государственный архив древних актов.

РИБ - Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией.

ДДГ - Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв.

ПСРЛ - Полное собрание русских летописей.

РГАДА - Российский государственный архив древних актов.

S. W. Dumin

TATARS-COSSACKS IN THE GRAND DUCHY OF LITHUANIA (XV-XVI CENTURIES)

This article examines the legal status of Lithuanian Tatars, who in the sources of the first half of the sixteenth century are referred to as «Tatars-Cossacks.» The term was brought to Lithuania from the Golden Horde and originally designated rank and file Tatar soldiers, who had severed with their own people and had freed themselves from their feudal ties to overlords in the Horde. The appearance of this term in Lithuania is clearly associated with the use of Cossack mercenary troops or of individual Cossacks from the Horde. Contrary to the claims of many authors, the Tatars of the Grand Duchy of Lithuania, who were known as «Cossacks,» did not constitute a special category of servitors but enjoyed all the rights and privileges of other Tatars in service to the State. Their only real responsibility was military service in exchange for the land that they received from the Grand Duke. In the first half of the sixteenth century, the term «Tatars-Cossacks» could refer either to the Tatars in military service specifically, or to the popula-

tion Tatar-Cossacks as a whole. The disappearance of the term «Tatars-Cossacks» in the second half of the sixteenth century is likely explained by the increasing integration the Tatars in military service, and by the fact that this term eventually came to be associated with Ukrainian Cossacks, i.e. with an unprivileged stratum of society in the Rzeczpospolita, while the Lithuanian Tatars during this period became more and more linked to the nobility of the Grand Duchy.

Keywords: Lithuanian Tatars, legal categories of the Tatars in the Grand Duchy of Lithuania, Tatars-Cossacks, the Tatar nobility of the Grand Duchy of Lithuania.

Сведения об авторе:

Думин Станислав Владимирович - кандидат исторических наук, президент Российской генеалогической федерации, генеральный секретарь Международной генеалогической академии, вице-предводитель и герольдмейстер Российского Дворянского Собрания, председатель Историко-Родословного Общества в Москве (г. Москва); stanislaw.dumin@yandex.ru

Dumin Stanislaw - Candidate of Historical Sciences, President of the Russian Federation of Genealogy, General Secretary of the International Academy of Genealogy, Vice-President and Chief Herald of the Assembly of the Russian Nobility, Chairman of the Historical and Genealogical Society in Moscow (Moscow)