Так что же такое «Советская психология»? Текст научной статьи по специальности «История и археология»

УДК 159.9.01

С.А. Богданчиков

канд. психол. наук, доцент, кафедра менеджмента, ООВО (ЧУ) «Международная академия бизнеса и новых технологий» (МУБиНТ)

ТАК ЧТО ЖЕ ТАКОЕ «СОВЕТСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ»?

Аннотация. В статье на материале периода 1920-1930-х гг. рассматриваются вопросы о происхождении, содержании и соотношении понятий «советская психология», «марксистская психология» и «психологическая наука в СССР».

Ключевые слова: советская психология, марксистская психология, история психологической науки

в СССР.

S.A. Bogdanchikov, International academy of business and new technologies (MUBiNT)

WHAT IS A «SOVIET PSYCHOLOGY»?

Abstract. In the article considers (on the material period 1920-1930) the questions of the origin, content and correlation of the concepts of «Soviet psychology», «Marxist psychology» and «psychological science in the USSR».

Keywords: soviet psychology, Marxist psychology, history of psychological science in the USSR.

Для современного исследователя истории психологии советская психология - это большая и сложная проблема, причем проблема не только эмпирическая, но и теоретико-методологическая. Образно выражаясь, история советской психологии - это во многом еще неисследованный материк на карте науки, и при ближайшем рассмотрении на этой карте наряду с хорошо изученными областями обнаруживается множество белых пятен, нестыковок и темных мест, препятствующих получению целостного представления о советской психологии.

Все это означает, что история советской психологии, которая бы в полной мере соответствовала современному уровню знаний и теоретико-методологической «оснащенности» в этой области, у нас еще не написана. Более того, судя по публикациям последних лет, в настоящее время обозначился опасный, все более увеличивающийся разрыв между общими рассуждениями о советской психологии и ее истории, с одной стороны, и детальными, но частными, не затрагивающими существа дела и картины в целом исследованиями отдельных явлений, фрагментов и аспектов истории советской психологии, - с другой стороны. Плюрализм и широчайший разброс имеющихся подходов, точек зрения, мнений и частных наработок не может заменить собой отсутствие принципиальных ответов на самые главные для понимания феномена советской психологии вопросы - о сущности, содержании, механизмах развития и историческом значении советской психологии.

И дело здесь не только в нехватке или избытке соответствующей эмпирии, в степени ее проработанности и представленности; не менее важно то, что до сих пор у нас нет внятного определения самого понятия «советская психология»: нетрудно убедиться, что ни в одном психологическом справочнике (и советских времен, и самом современном) нет словарной статьи «Советская психология». Это свидетельствует о наличии проблемы советской психологии, о ее принципиальной неизученности. Возвращаясь к «географической метафоре», можно сказать, что на карте нашей науки имеются не только «белые пятна», но и расплывчатые, порой вовсе непонятные обозначения и названия.

Отсутствие определения советской психологии и специальной словарной статьи, посвященной советской психологии, прежде всего можно объяснять тем, что «советская психология» - это чисто идеологическое, ненаучное понятие, т.е. понятие, лежащее за пределами психологии как науки. Однако при ближайшем рассмотрении это объяснение не выдерживает критики. Дело не только в том, что в советский период советская психология наделялась всеми мыслимыми и немыслимыми научными качествами, считалась подлинной

наукой. Уже из самых общих соображений можно утверждать, что если мы признаем советскую психологию чисто идеологическим образованием, то тогда станет совершенно непонятно, как в настоящее время изучать и представлять историю психологической науки советского периода. Понятие «советская психология», каким бы идеологическим оно не было, не должно заслонять от нас исторической реальности, им обозначаемой. Историк советской психологии не может игнорировать ни идеологический смысл понятия «советская психология», ни относящуюся к сфере науки реальность, стоящую за этим понятием.

Квалификация советской психологии как чисто идеологического образования опровергается всем ходом развития советской психологии, ее судьбой в постсоветский период, а также состоянием современной российской психологии. Навязанная идеологизация с самого начала не отменяла необходимости проведения советскими психологами разнообразных собственно психологических исследований (теоретических, экспериментальных, прикладных), т.е. решения чисто научных, собственно психологических задач, не отменяла существования советской психологии как «нормальной», самостоятельной науки. Поэтому признание идеологизации (идеологизированности) советской психологии, т.е. признание наличия в ее содержании определенной идеологической составляющей ни в коей мере не отменяет постижения ее собственно научного содержания. В понятии «советская психология», несмотря на его идеологизацию и идеологизированность, заключено научное, собственно психологическое содержание, и это содержание необходимо выявить.

Факт отсутствия словарной статьи «Советская психология» можно попытаться объяснить тем, что «советская психология» - это то же самое, что и «психология в СССР» («вся психологическая наука в СССР»). С этой точки зрения статьи «Советская психология» в словарях не было, нет и быть не должно потому же, почему там нет статей «Норвежская психология», «Китайская психология» и т.п. Другими словами, «советская психология» - это такое же собирательное, описательное, идеологически нейтральное понятие, как и «норвежская психология» (психологическая наука в Норвегии), «китайская психология» (в Китае) и т.п. Вычленение и характеристика различных «психологий» в словарях и энциклопедиях традиционно осуществляется по другим логическим основаниям, а именно, с точки зрения содержания: в отдельных статьях описываются различные направления, течения, школы, отрасли, теории, концепции, причем безотносительно к их «национальности» или государственной принадлежности. Очевидно, по этой же причине в наших педагогических справочниках не должно быть статьи «Советская педагогика», в биологических - «Советская биология» и т.д.

Несмотря на всю свою простоту, логичность и очевидность, ценность данного объяснения весьма относительна и потому оно не может быть принято по существу. По крайней мере шесть аргументов свидетельствуют об ошибочности сведения советской психологии к психологической науке в СССР, о неадекватности подмены одного выражения другим.

Во-первых, надо учитывать, что Октябрьская революция произошла в 1917 г., а СССР образовался только пять лет спустя - в 1922 г. Имеем ли мы право называть «советской» психологическую науку в Советской России (РСФСР) в 1918-1922 гг., до образования СССР? Для того, чтобы такое право у нас было, исходное определение должно выглядеть следующим образом: «Советская психология - это (вся) психологическая наука в Советской России (СССР) после 1917 г.». Уже эта поправка показывает, насколько неопределенным, многозначным и -если можно так выразиться - «скользким» оказывается понятие «советская психология» при ближайшем рассмотрении. Однако только этой поправкой дело не ограничивается. Дело не столько в хронологии, сколько в содержании.

Второй, более весомый аргумент заключается в том, что если бы для психологии в России после 1917 г. речь шла только о необходимости терминологической замены, о простой и

безболезненной «смене вывески», и не более того, то это означало бы, что содержательно во всей русской психологии после 1917 г. ничего не надо было менять: до 1917 г. вся психология в России называлась русской, но после революции государство стало именоваться по-другому, поэтому потребовалось сменить и название науки. С этой точки зрения в 1917 г. в одночасье «советскими психологами» должны были автоматически стать (быть объявленными, быть признанными) А.И. Введенский, Н.Н. Ланге, А.П. Нечаев, Г.И. Челпанов и все остальные русские дореволюционные психологи, после 1917 г. оказавшиеся гражданами РСФСР, а затем СССР. Однако практически невозможно найти такие публикации (справочники, учебники, статьи и т.п.), в которых означенные ученые (а также многие другие) характеризовались бы с помощью выражения «советский психолог». Обратим внимание: С.Л. Рубинштейн, К.Н. Корнилов, П.П. Блонский, М.Я. Басов в публикациях советского периода стабильно и однозначно квалифицируются как советские психологи, а вот А.И. Введенский, Н.Н. Ланге, А.П. Нечаев, Г.И. Челпанов - почему-то нет. У исследователей истории советской психологии почему-то «язык не поворачивается» назвать этих и многих других ученых 1920-1930-х гг. советскими психологами. Данный факт никак нельзя назвать случайным.

Еще более значим третий аргумент. Если второй аргумент заключался в апелляции к словарям, то третий аргумент основывается на анализе использования понятия «советская психология» в учебной литературе. Неадекватность трактовки советской психологии как психологической науки в СССР хорошо видна в наших учебниках по истории психологии и по общей психологии, в которых вся психология XX столетия, судя по стандартному оглавлению, представлена бихевиоризмом, психоанализом, психологией эмпирической, когнитивной, гуманистической ... и советской. Если здесь под советской психологией понимать исключительно «психологическую науку в СССР», то перед нами элементарная логическая ошибка.

Четвертый аргумент состоит в том, что тезис о простой «смене вывески», о внешней, терминологической замене русской психологии на советскую не подтверждается и при обращении к судьбе самого выражения «советская психология». Выражение «советская психология», судя по публикациям - достаточно обратиться к юбилейным обзорам Л.С. Выготского (1928), К.Н. Корнилова (1927), А.Р. Лурии (1933), словарным статьям «Психология» Б.Г. Ананьева (в БМЭ, 1933), Л.М. Шварца (в МСЭ, 1931) - появляется в СССР только в начале 1930-х гг. Становится же оно устойчивым и общепринятым оборотом речи только в середине 1930-х гг., о чем можно судить по параграфу «Советская психология» в «Основах психологии» С.Л. Рубинштейна (1935). Ни в 1917 г., ни в 1923 г., ни в 1927 г., ни даже в 1931 г. речь о советской психологии как объекте теоретического, методологического или историко-научного исследования не шла. Другими словами, на протяжении 1920-х гг. был СССР, и в СССР была психология, но понятия «советская психология» не было. С этой формальной точки зрения можно даже утверждать, что формирование советской психологии началось не сразу после революции и даже не в начале 1920-х гг., а в начале или даже середине 1930-х гг.

Пятый аргумент является продолжением четвертого аргумента и состоит в обращении к понятию «марксистская психология». Действительно, если на всем протяжении 1920-х гг. понятия «советская психология» не было, то что же было - до него, вместо него - в этот период? Непосредственное обращение к первоисточникам убеждает в том, что на всем протяжении 1920-х гг. функции понятия «советская психология» фактически выполняло понятие «марксистская психология». В этом плане еще проще сослаться на никем и никогда не оспариваемый в историографии тезис о том, что марксистская психология в СССР в 1920-е гг. -это первая ступень в генезисе советской психологии. Из этой констатации недвусмысленно вытекает, что «советская психология» и «психологическая наука в СССР» - это не одно и то же:

ведь на протяжении 1920-х гг. кроме новоявленной марксистской психологии в СССР существовали и другие «психологии», с которыми марксистская психология так или иначе взаимодействовала (боролась, сотрудничала и т.п.) - рефлексология В.М. Бехтерева, психоанализ и другие новейшие зарубежные разработки (гештальтпсихология, бихевиоризм, эйдетика и т.д.), да и Г.И. Челпанов не сразу сдал свои позиции. Все это многообразие «психологий» в 1920-е гг. в СССР говорит о том, что «марксистская психология» еще в большей степени, чем «советская психология», не выполняла функции собирательного понятия по отношению ко всей психологической науке в СССР; понятие «марксистская психология» обозначало лишь одну из «психологий», наряду с многими другими.

И, наконец, шестой (пожалуй, самый главный) аргумент, вбирающий в себя все рассмотренные выше аргументы: если «советская психология» - это просто «психологическая наука в СССР (Советской России)», и не более того, то как тогда понимать один из центральных тезисов всей (не только отечественной, но и зарубежной) историографии психологии - тезис о том, что в 1920-1930-е гг. происходило «становление советской психологии»?! Тезисы о простой «смене вывески» и совсем непростом «становлении» совершенно несовместимы.

Таковы шесть основных аргументов. Их рассмотрение позволяет сделать однозначный вывод о том, что «советская психология» и «психологическая наука в СССР» - это не одно и то же. Трактовка советской психологии «просто» как психологической науки в СССР фактически заслоняет проблему постижения сущности советской психологии как исторического феномена, препятствует ее решению, создает лишь видимость решения проблемы, точнее даже будет сказать - создает видимость отсутствия проблемы. Абсолютное, без каких-либо оговорок отождествление выражений «советская психология» и «психологическая наука в СССР» является вводящим в заблуждение, ошибочным. Входящий в определение понятия «советская психология» внешний, формальный признак «принадлежность к СССР» («нахождение в границах СССР») не является ни главным, ни существенным, ни, тем более, единственным (хотя, конечно, он в любом случае должен входить в определение советской психологии). «Советская психология» - это нечто большее, чем просто «психология в СССР», поэтому эти понятия следует не отождествлять, а как можно более четко разводить - и хронологически, и содержательно.

Отсюда следует, что изучение «истории советской психологии» и «истории психологической науки в СССР» - это две по сути разные задачи, содержательно совпадающие примерно также, как совпадают история Великой Отечественной войны и история Второй мировой войны.

Исходная исследовательская проблема заключается, таким образом, в следующем: если в первые годы после революции советской психологии ни в каком виде не существовало (ни как термина, понятия, программы, лозунга, идеи, ни, тем более, как самостоятельного, ясно оформившегося научного направления), то уже к концу 1930-х гг. в СССР не стало никакой иной психологии, кроме советской. Как произошло это превращение?

В рамках предлагаемой историографической концепции психологическая наука в СССР - это находящееся в развитии целостное образование, это определенная система. Это означает, во-первых, что психологическая наука в СССР в своем историческом развитии является составной частью и элементом более масштабной системы - истории мировой психологии, истории российской психологии, и потому должна описываться по одному и тому же стандарту. Во-вторых, психологическая наука в СССР сама рассматривается как система, включающая в себя различные подсистемы (состоящие, в свою очередь, из различных элементов - научные направления, течения, школы, теории, отрасли, творчество отдельных ученых и т.п.), находящиеся в развитии, функционировании и взаимодействии.

С этой точки зрения структуру психологической науки в СССР на протяжении 1920-

1930-х гг. образуют шесть основных научных направлений («психологий»): субъективная психология (школа Г.И. Челпанова), религиозно-философская психология (С.Л. Франк, Н.О. Лосский, И.И. Лапшин, И.А. Ильин и др.), объективная психология (школы В.М. Бехтерева и И.П. Павлова), марксистская психология (школы М.Я. Басова, К.Н. Корнилова, Л.С. Выготского, Харьковская школа, школа С.Л. Рубинштейна - советская психология в узком смысле), психоанализ (И.Д. Ермаков, Н.Е. Осипов, М.В. Вульф, А.Р. Лурия, М.И. Аствацатуров и др.) и психология установки (школа Д.Н. Узнадзе). Рассматриваемые в совокупности, взаимодействии и динамике, указанные направления представляют собой всю психологическую науку в СССР 1920-1930-х гг., т.е. советскую психологию в широком смысле.

Становление советской психологии как самостоятельного научного направления происходило в два этапа. Первый этап - «от психологии субъективной и объективной к психологии марксистской» - выражался в появлении в 1920-е гг. различных версий марксистской психологии (К.Н. Корнилов, М.Я. Басов, Л.С. Выготский и др.) наряду с немарксистскими теориями и концепциями (прежними и новыми, отечественными и зарубежными). В этот период центральной была категория поведения. «Марксистская психология» была начальной формой, первой ступенью развития советской психологии в узком смысле - как самостоятельного научного направления. На втором этапе (в 1930-е гг.) ведущей тенденцией стала тенденция «от психологии марксистской к психологии советской». Данный этап выражался в выдвижении и реализации программы построения «системы советской психологии» (С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев, А.Н. Леонтьев и др.). На этом этапе все остальные (не марксистские, не советские) направления и школы так или иначе «ушли со сцены», а в самой советской психологии на первый план вышла категория «деятельность». В конце 1930-х - начале 1940-х гг. советская психология как научное направление была представлена школой С.Л. Рубинштейна, Харьковской школой (П.И. Зинченко, А.В. Запорожец и др.), московским НИИ психологии (К.Н. Корнилов, А.А. Смирнов, Б.М. Теплов, Л.М. Шварц и др.), а также находящимися на начальном этапе развития школами Б.Г. Ананьева, Г.С. Костюка, А.Н. Леонтьева, Д.Н. Узнадзе. В качестве предмета советской психологии была признана психика (психическая деятельность), руководящим методологическим принципом при этом выступил принцип единства сознания и деятельности.

Таким образом, советская психология, понимаемая как научное направление (советская психология в узком смысле), возникла в СССР в 1920-е гг. под воздействием философии и идеологии марксизма на основе традиций и достижений отечественной и зарубежной психологии. Разработка методологических основ советской психологии, достижение теоретико-методологического и организационного единства позволяет говорить о том, что к концу 1930-х -началу 1940-х гг. становление советской психологии как самостоятельного научного направления в системе мировой психологии XX столетия было завершено.