CC BY
280
2013
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2
Вып. 2
ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ
УДК 94(38)
А. В. Михайленко
ТАБЛИЧКИ ПРОКЛЯТИЙ КАК ИСТОЧНИК
ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ЖИЗНИ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ
Среди источников по греческой истории надписи занимают чрезвычайно важное место. Выбранный для исследования источник — таблички проклятий (1аЬе11ае defixio-пит), может рассказать не только о магических представлениях греков, но и служить иллюстрацией особенностей и закономерностей социально-экономического развития отдельных слоев общества в Афинах в 1У-Ш вв. до н. э. Во-первых, таблички являются одним из малочисленных источников, которыми мы располагаем и в которых упоминаются представители негражданских категорий населения. В проклятиях содержатся списки имен вместе с патронимами и демотиконами, этниконами и указаниями профессиональной деятельности, предметов личного движимого и недвижимого имущества. Во-вторых, мы можем видеть причины и развитие конфликтов, которые происходили в профессиональной среде вольноотпущенников, метеков и рабов. В-третьих, в источнике содержится информация о женщинах-негражданах, что позволяет уточнить наше представление об их роли в экономической жизни Афин. К недостаткам отнесем значительную фрагментарность большинства табличек, которая затрудняет возможности правильной интерпретации и реконструкции контекста.
В настоящее время, по подсчетам Дж. Гейгера, найдено и опубликовано около 1500 табличек, содержащих проклятие: 2/3 из них греческие, остальные написаны по латыни [1, с. 3]. В греческом языке интересующие нас надписи обозначались словом катабеацо^, происходящим от глагола катабеш («связывать», «заключать в оковы»). В латинском языке их обозначали термином аналогичного значения — defixiones от глагола defigo — «пригвождать, вонзать».
Рассмотрим особенности табличек проклятий. Наиболее ранние таблички, найденные на Сицилии, датируются У1-У вв. до н. э. В Аттике надписи получили распространение приблизительно с IV в. до н. э. Создание проклятий не было локальным явлением, напротив, ими пользовались как на материковой, так и островной Греции. К концу эллинистической эпохи таблички встречаются уже в Египте, Малой Азии, на территории современной Британии, Германии, Франции.
Табличка представляла собой сравнительно небольшую тонкую свинцовую пластинку, на которой с одной или двух сторон процарапывался текст проклятия. Сви-
Михайленко Александра Викторовна — аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: Sasha_perm@list.ru
© А. В. Михайленко, 2013
нец был не единственным употребляемым для их создания материалом. Кроме него, хотя и значительно реже, использовали воск ^Т, 18-21), олово ^Т, 106), медь ^Т, 196, 212), золото ^Т, 127, 262), мрамор ^Т, 122) [1, с. 12]. Выбор диктовался «подходящими», по мнению древних греков, природными качествами материала. Будучи холодным, серым, неблестящим и пластичным, свинец как нельзя лучше подходил для магического ритуала, когда жертву уподобляли подобному металлу. Пластинку с проклятием обыкновенно сворачивали в трубочку, скрепляли при помощи бронзовых или железных гвоздей. Это делалось как в практических целях — для затруднения доступа к тексту проклятия посторонних лиц, так и в силу оккультных представлений: археологи находят множество антропоморфных изображений, утыканных иголками и гвоздями. Считалось, что такая процедура способна причинить большее страдание жертве, чем обычный заговор. Часто тексты проклятий сопровождались рисунками, отражающими намерения авторов.
По мнению Е. Г. Кагарова, таблички не случайно сворачивались как обыкновенные письма [2, с. 13]. По структуре проклятия напоминали официальные и частные документы. Авторы стремились придать им формальный вид. В двух случаях надписи начинаются со слов, характерных для публичных документов и памятников: в добрый час (SGD, 19; DTA, 158). Можно найти некоторую схожесть табличек, направленных подземным богам, с обыкновенными письмами [3, с. 1-2]. В проклятиях из Пирея ^ТА, 103, 102) читаем следующее: «я посылаю письмо Гермесу и Ферсефоне [Персе-фоне. — А. М.]».
Немаловажным было размещение артефакта. Считалось, что табличка эффективна только в том случае, если она находится в «правильном» месте: на кладбище в могиле, в гробнице, в святилище и храме подземного бога, в воде (колодцах, источниках), в земле, в частых местах убийств, в местах скопления людей (театрах, рынках). Кроме того, археологи находят проклятия, спрятанные в обычных сосудах, которые использовались на кухне [4, с. 147-154], или даже внутри светильников [5, с. 87-99]. Таблички вмуровывали в стены или прибивали гвоздями. Также они располагались в месте, связанном с жертвой (подбрасывались в дом для создания надлежащего эффекта). Демоны и души мертвых, обитающие как в подземном, так и в земном мире, могли служить в качестве посланников, доставлявших проклятия к божествам, или в качестве хранителей таблички от грабителей и злоумышленников [6, с. 14-20]. По мнению М. Гвардуччи, до IV в. до н. э. греки обращались за помощью исключительно покойников, умерших насильственной смертью. Считалось, что неупокоенные души таких мертвецов доставляли бы большее беспокойство жертвам [7, с. 314].
Сущность заклятий состояла в призвании к высшим силам: если кто, получив тяжкую обиду или опасаясь получить ее сам, не был в состоянии отомстить обычным способом, то он обращался к богам с мольбою принять на себя дело отмщения или посодействовать. В таблицах чаще всего встречаются следующие боги: Гермес, Кора — Персефона, Геката, Аид (Плутон). Реже упоминались: Кербер, Деметра, Ахерон, Харон, сестры Праксидики, Матерь богов, Кронос, Дике, Зевс, Селена, Эриннии, Тефия, мойры, нимфы. Каждое божество наделялось характерным эпитетом: Гермес — подземный, связывающий, хитрый, вызывающий мертвых; Геката — подземная, трехликая, биченосная, факелоносная.
Свинцовые таблички обладали уникальными характеристиками, являлись предметами частной и, безусловно, магической практики. Создание проклятий могло быть
как индивидуальным делом, так и работой профессионала. К услугам специалистов стали обращаться уже с IV в. до н. э., о чем свидетельствует Платон в трактате «Государство»: «Нищенствующие прорицатели околачиваются у дверей богачей, уверяя, будто обладают полученной от богов способностью жертвоприношениями и заклинаниями загладить тяготеющий на ком-либо или на его предках проступок, причем это будет сделано приятным образом среди празднеств. .. .Они уверяют, что с помощью каких-то заклятий и узелков они склоняют богов себе на службу» (Р1. Resp. II, 364Ь-с). Фрагмент показывает, что потребность в магии была характерной чертой афинской повседневности и пользовалась успехом среди состоятельных людей.
В некоторой степени написание текстов может свидетельствовать об обращении к профессионалам в подобном деле. Буквы могли располагаться в обратном порядке ^ТА, 96, 97), снизу вверх ^ТА, 66, 109), беспорядочно ^ТА, 110-127), писаться вверх ногами ^ТА, 96, 20) или сознательно неразборчиво. Самым красивым вариантом было изображение строчек проклятия в виде какой-нибудь фигуры ^ТА, 85; DT, 234-340, 257). В некоторых случаях греческие слова отображались латинскими буквами фТ, 231, 252, 269, 270). Последние два способа были доступны профессионалам, услуги которых хорошо оплачивались и пользовались спросом. Причину подобных манипуляций несложно установить. Во-первых, авторы стремились оставаться анонимными, а зашифрованный от посторонних смысл проклятия способствовал этому. Во-вторых, они верили, что искаженный текст эффективнее вредит жертве, чем обычный.
Исследователи выделяют 3 типа табличек в зависимости от используемой авторами формулы [8, с. 5-10]:
1. Простая связывающая формула, произнесение которой позволяет манипулировать жертвой.
2. Просьба или мольба к богам.
3. Simi1ia зтШЬш, формула по аналогии, содержащая пожелание уподобить жертву чему-то бесполезному или безжизненному.
Суть перечисленных формул не только в разнице используемых магических глаголов, лаконичного или развернутого содержания, но и в цели достижения желаемого: в одних случаях автор стремился только связать волю жертвы, в других — нанести физический вред, который закончился бы смертью.
В первом случае глагол, означающий проклятие, употреблялся в единственном числе от первого лица: я посвящаю, я передаю, я вручаю, я записываю, вношу в список, я связываю. Затем указывались различные части тела: руки, ноги, язык, душа. Могла проклинаться работа человека без каких-либо уточнений. Предположим, что первая формула наиболее стандартна и не отражала индивидуальных качеств ни автора, ни адресата проклятия: Мнесифеда проклинаю язык, работу, руки, душу Мнесифеда РТА, 52).
Во втором варианте автор обращался с мольбой или просьбой к подземным божествам, демонам, либо мертвецам, чтобы те восстановили справедливость и наказали провинившегося. Это выражалось посредством глаголов с соответствующим значением: вызывать, призывать; умолять, упрашивать, заклинать, истово молиться, угнетать, удерживать, притеснять [7, с. 315]. В подобной схеме обязательно должны были присутствовать божества, наделенные эпитетом.
Перед именем бога ставились предлоги про^ и пара, перевод которых вызывает некоторые трудности. Сложность заключается в правильном понимании того кон-
кретного смыла, который вкладывали древние авторы в тексты проклятий. Употребление двух предлогов объясняют по-разному. Одни исследователи считают, что основная цель проклятия — парализовать ненавистного человека, отдавая его хтоническим божествам, чтобы они забрали его раньше положенного ему срока. М. Гвардуччи считает, что, употребляя предлог про^, автор вносил имя своего врага в окружение подземного бога, обрекая его душу на смерть [7, с. 315]. К. Фараон, напротив, утверждает, что подобная формула гарантировала автору моральную безопасность: божество, а не человек совершало высший суд над провинившимися и восстанавливало справедливость [8, с. 10]. Х. Верснел обращает внимание, что глагол с непосредственным значением «убить», встречается очень редко [8, с. 61-65]. Он приводит примеры, раскрывающие мотивы создания таблички. Авторы, прибегали к помощи проклятий в целях самозащиты: «Милая Гея, помоги мне, так как я несправедливость претерпела от Эвриптолема и Ксенофонта, я связываю их» ^ТА, 98) [9, с. 229]. Присоединимся к мнению М. Гвар-дуччи, в соответствии с которым авторы желали преждевременной смерти соперника. Предположим, что основная привлекательность проклятий заключалась в возможности причинить зло «чужими» руками при помощи божеств и демонов.
Третий вид используемой формулы по аналогии представляет для нас определенный интерес. Прежде всего, проклятия по формуле «подобное подобному» наиболее информативны: авторы стремились рассказать как можно больше подробностей о жертве, пожелать ей самых страшных мучений: «Их всех, перечисленных на свинцовой пластинке, я связываю, и обрекаю на ущербность, жажду, бездействие, исчезновение, бесславие, слабость, забвение и их самих, и всех тех, кто с ними общаются, и детей их, и жен» ^ТА, 55).
Можно сказать, что такие надписи были в большей степени индивидуализированы и лишены формальностей, чем предыдущие. При создании проклятия особое значение придавалось не только формуле, но и проведению самого ритуала: расположению текста, созданию изображения, выбору материала и места хранения.
Впервые классифицировал таблички по их содержанию К. Фараон. Новая классификация отличается от предыдущих попыток. Исследователь выделил четыре типичные конфликтные ситуации, которые вызывали потребность обратиться к проклятиям. На этом основании он выделил проклятия юридические, соревновательные, коммерческие и любовные [8, с. 10-11]. Таблички с экономическим контекстом делятся по палеографическим данным следующим образом: IV в. до н. э. — DTA, 55, 75, 87, 86; DT, 50, 52, 68; SGD, 11, 20, 43, 44, 48; III или IV вв. до н. э. — DTA, 95; DT, 66, 72, 73; SGD, 73, 75; III в. до н. э. — DTA, 12, 30, 53, 56, 63, 64, 72, 77, 94, 97, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 120, 137, 160; DT, 47, 92; SGD, 52. На рубеже веков — DTA, 68, 69, 72, 73, 74, 84, 85; DTA/DT, 70, 71.
Заслуживает внимания подборка источников Д. Огдена, отражающая разнообразие форм античной магии, в которой отдельная глава отводится табличкам с проклятиями [10, с. 210-227]. Автор делит таблички на группы, приводит наиболее характерные проклятия для каждого вида и комментирует содержание, иллюстрируя проявления тех или иных социальных конфликтов1.
Форма текста, его информационная и эмоциональная нагрузка со временем менялись. В эпоху эллинизма (IV-! вв. до н. э.) происходят изменения во внешней
1 Классификация К. Фараона является общепринятой в настоящее время. Споры среди исследователей ведутся только из-за распределения тех или иных табличек по группам.
стороне проклятий: несмотря на то, что стандартная формула существенно не меняется, она постепенно обогащается восточными элементами — египетскими, иудейскими, иранскими, персидскими заклинаниями. Синтез культур, который произошел в ходе успешных завоеваний македонцев, отразился в первую очередь в «народной религии» [11, с. 156-181].
Последнее, что необходимо выяснить, — это вопрос об эффективности надписей как социально-психологического феномена. Археологи датируют наиболее поздние таблички VI в. н.э [12, с. 151]. Продолжительность обращения к проклятиям как способу решения и предотвращения конфликта говорит сама за себя. Мы располагаем свидетельствами античных авторов, упоминающих таблички в своих работах. Плиний в трактате «Естественная история» говорит, что нет ни одного человека, который не боялся бы быть заговоренным табличками с проклятиями (Plinius Secundus. XXVIII, 4, 19). Тацит пересказывает драматический сюжет о Клавдии Пульхерии, обвиненной оратором Домицием Афром в намерении причинить зло императору Тиберию при помощи табличек с проклятиями (Tacitus. Annales. IV, 52).
Впервые интерес к табличкам с проклятиями как к историческому источнику возник в начале XIX в. у английских, французских и немецких ученых. К концу XIX в. количество табличек с проклятиями вследствие многочисленных находок значительно увеличивается. Новые надписи издавались в различных археологических журналах, поэтому ощущалась потребность опубликовать все надписи отдельными сборниками [2, с. 1-3].
Поворотным моментом в исследовании данного источника стала публикация в 1897 г. Р. Вюншем 220 аттических табличек с проклятиями в сборнике «Defixionum Tabellae Atticae» (далее — DTA) в качестве приложения к изданию Inscriptiones Graecae (IG, III) [13]. Именно ему мы обязаны нумерацией табличек с проклятиями, которыми сегодня пользуются исследователи. Исследователь распределил надписи по группам в зависимости от их информативности: только списки имен проклинаемых (DTA, 1-39), имена + глагол, обозначающий связывание (DTA, 40-46), глагол «связываю», имена + части тела, родственники (DTA, 47-78), стандартная формула и упоминание божества Гермес (DTA, 79-97), формула проклятия и Гея (DTA, 98-100), формула проклятия и Персефона (DTA, 101-103), формула проклятия и Геката (DTA, 104-107), формула проклятия и Эринии (DTA, 108), формула проклятия и сестры Праксидики (DTA, 109), таблички, написанные особым способом (DTA, 110-135) и фрагментарные надписи (DTA, 136-220). Тексты проклятий сопровождались короткими комментариями Р. Вюнша по-латыни, касающиеся местонахождения, датировки и особенностей написания текста. Автор собрал имеющийся на тот момент аттический материал, снабдив его обширным содержательным вступлением.
Другим ведущим издателем табличек стал французский ученый О. Одолль. В Париже в 1904 г. вышел в свет его сборник из 305 надписей под названием «Defixionum Tabellae» (далее — DT), куда вошли 220 текстов Р. Вюнша, 30 новых табличек из Аттики, 55 из других областей, впервые опубликованных [14]. Надписи опубликованы в соответствии с географическим и лингвистическим порядком: 168 табличек написаны на греческом языке, по-латыни — 79, на этрусском — 5, осском — 4, кельтском — 10, иберийском — 1, и в 4 случаях язык не установлен. В обширном введении исследователь дает историографический обзор, выясняет значение употребляющихся в текстах глаголов, систематизирует таблички согласно их содержанию на соревновательные, против
воров и клеветников, любовные и юридические. Особую ценность представляет приложение к сборнику, где содержатся сведения об именах, прозвищах богов, демонов, формулах проклятий, магических именах, грамматических, палеографических и эпиграфических особенностях источника.
Фундаментальные издания текстов Р. Вюнша и О. Одолля являются даже для современных исследователей важными и наиболее полными сборниками табличек с проклятиями. Несмотря на то, что в ходе археологических раскопок обнаруживаются новые таблички, новые крупные сборники пока, к сожалению, не издаются. Отчасти их отсутствие компенсируют публикации американского археолога и антиковеда Д. Джордана [12, с. 151-197; 15, с. 5-46]. Сюда вошли 189 новых табличек с проклятиями, не известных О. Одоллю и Р. Вюншу: 24 из них из Аттики, остальные найдены в Коринфе, Истме, Немее, Клеонах, Пелле, Пидне, Аланфе, Аретузах, Самофракии, на острове Лесбос, Кос, Родос, Кипр, Сицилия. Кроме того, представлены таблички из Италии, Галлии, Испании, Африки, Египта, Палестины и Причерноморья.
Публикации отдельных табличек, снабженных фотографиями и аннотациями, можно найти в ряде иностранных антиковедческих журналов: «Greek, Roman, and Byzantine Studies», «Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik», «Hesperia», «L'Année epigraphique», «Dike», «The Journal of Hellenic Studies».
История изучения самого источника как за рубежом, так и в России, начинается с конца XIX в. Таблички подвергались тщательному палеографическому анализу и рассматривались в качестве нового источника по оккультной практике эллинов.
Внимание к проклятиям как к источнику по социальной и экономической истории эллинистической Греции стали уделять сравнительно недавно: в 80-х годах XX в. Тогда появилась группа ученых, посвятивших себя непосредственному изучению особенностей проклятий как историческому источнику, иллюстрирующему основные тенденции в развитии полиса и особенно роли метеков. В литературе, специально посвященной исследованию магической практики античного мира и табличкам с проклятиями в частности, выделяется общая тенденция относить жертвы посланий к негражданским, ограниченным в правах, незащищенным слоям общества.
Конкретнее о табличках с проклятиями писал исследователь М. Дики [16]. Во-первых, автор дает характеристику магической практике, характерной для каждого периода античной истории вплоть до ее заката. Во-вторых, отдельно для каждого периода он рассматривает группу людей, которые были проводниками магии и их потребителями. В-третьих, особое место М. Дики отводит в этом процессе женщинам. Исследователь делает вывод на основании анализа античных источников, в том числе и табличек с проклятиями, что женщины чаще мужчин занимались магией, а общественное мнение приписывало гетерам связь с потусторонними силами и способности к колдовству. Разбирая нарративные и эпиграфические источники, автор делает вывод о сравнительной свободе нравов у женщин эллинистической эпохи [17, с. 565-566]. М. Дики использует материал табличек для доказательства тесной связи гетер с магической практикой.
Социальному статусу женщин, занятых порицаемым, но весьма востребованным обществом ремеслом, посвящен отдельный сборник К. Фараона [18].
Особенности профессиональных конфликтов негражданского слоев населения отражены в следующих заслуживающих внимания общих работах. Дж. Гейгер охватывает в своей монографии все типичные виды профессиональных и бытовых конфликтов.
Отдельную описательную главу он посвящает повседневным реалиям античных торговцев, владельцев лавок и таверн, встречающихся в проклятиях [1, с. 151-175]. Несомненное достоинство работы исследователя — в подборе разнообразных примеров.
Э. Эйдинов ставит вопрос о социально-экономической принадлежности упоминающихся в проклятиях людей и последующей ее интерпретации [9, с. 191-232]. Рассматриваются три основные группы табличек: судебные, любовные и коммерческие. Последние представляют для нас непосредственный интерес. Исключительное значение отводится попытке анализировать причины возникновения прецедента. В связи с этим возникает градация табличек, в основе которой лежит принцип личной, профессиональной или смешанной заинтересованности автора в написании табличек. По мнению Э. Эйдинов, употребление тех или иных терминов, связанных с коммерческой деятельностью, позволяющих идентифицировать профессию, социальное и имущественное положение, не всегда правильно указывает на ту цель, которую ставил перед собой античный автор. Иными словами, в одном случае вид деятельности и бытовые предметы жертвы являются непосредственными объектами проклятия, а в другом эта информация подается в качестве деталей, позволяющих божеству, которое наказывает жертву, ее опознать. Работа с источником в подобном ключе необходима и важна для понимания контекста конфликтной ситуации. Но, на наш взгляд, минус подхода Э. Эйдинов в том, что она не выделяет четких критериев, по которым следует отличать таблички с соревновательно-деловым контекстом от лично-бытовых.
В России еще до революции были изданы тексты (с комментариями) нескольких амулетов и свинцовых табличек с проклятиями из окрестностей Керчи и древней Оль-вии. Первое специальное исследование, посвященное табличкам с проклятиями, появилось именно в России: «Древние наговоры (tabulae defixionum)» И. В. Помяловского — большой раздел его докторской диссертации «Эпиграфические этюды», изданной в 1873 г. Помяловский привел тексты ряда греческих и латинских табличек, разобрал известия древних авторов о наговорах, выявил отличия наговора от заговора и приворота, исследовал формулу проклятия. Заметный интерес к табличкам с проклятиями проявился в отечественной дореволюционной историографии в трудах Е. Г. Кагарова [2] и П. М. Латышева [19, с. 66-72]. Работа Е. Г. Кагарова, до революции — профессора Харьковского университета, а впоследствии научного сотрудника Музея антропологии и этнографии и Института этнографии Академии наук, профессора Ленинградского университета, была издана в 1918 г. в Харькове. Российского ученого интересовали такие сюжеты, как состав и структура греческих заговоров, особенности стиля, основные стадии развития формы и содержания табличек и т. п.
В отечественной периодике интерес к проблематике, связанной с табличками, снова возник только в последние годы. Отметим статьи С. Р. Тохтасьева «Новое заклятье на свинце из Северного Причерноморья» [20, с. 48-49], С. Ю. Сапрыкина и А. А. Масленникова «Свинцовая пластина с греческой надписью из Фанагории» [21, с. 50-61], С. Ю. Сапрыкина и Н. Ф. Федосеева «Новые свинцовые пластины с надписями из Восточного Крыма» [22, с. 64-81], Ю. Г. Виноградова «New тзспрйош on lead from Olbia» [23, с. 103-111].
Таблички с проклятиями явились одним из полноценных источников по истории Афин в IV и III в. до н. э., которыми мы обладаем. Благодаря этому появилась возможность осветить социальный статус тех категорий населения, которые, возможно, способствовали становлению хозяйственной стабильности полиса в рассматриваемую
нами эпоху. Дисбаланс в экономике в сторону торговли и денежного накопления, значение роли метеков и женщин в торгово-ремесленной среде, решение профессиональных и личных вопросов, связанных с этим конфликтов, соперничество, особенности менталитета эллинов отражены в выбранных нами источниках.
Обращение к этой социальной категории афинского населения продиктовано выбором в качестве источника табличек с проклятиями, тексты которых создавались как раз в смешанной социальной среде метеков и граждан низкого статуса, слабо защищенных в правовом отношении и потому вынужденных прибегать к нетрадиционным способам решения возникавших в рамках этой группы конфликтов. Данные источника позволили не только восстановить черты повседневности части метеков, но и выявить и уточнить некоторые особенности их социально-экономического положения и правового статуса. Представители рассматриваемой социальной группы обладают общностью социально-экономических признаков: все они связаны с городской экономикой, будучи представителями мелкого и среднего ремесла и торговли; не обладают по большей части гражданским статусом и имеют, по-видимому, низкую правовую защищенность. Отмеченные различия в степени их доходов и размерах имущества не позволяют, однако, считать возможной глубокую социальную дифференциацию в этой среде. Схожесть их правового положения демонстрируется общностью использования магических приемов, необходимых для отстаивания своих интересов. Отметим, что и этнически эта часть метеков не была однородна: почти половина упомянутых в табличках лиц были негреческого происхождения. В связи с этим характерно обращение составителей табличек к негреческим божествам, вполне вписывающееся в представления об эволюции религиозной жизни греческого мира, которая в эту эпоху была отмечена широким внедрением иноземных божеств в греческий пантеон. Возможно, степень распространения проклятий в конкурентной борьбе или судебных делах отчасти объясняется традиционной практикой метеков-варваров, перенесенной в афинскую действительность.
Источники и литература
1. Curse tablets and binding spells from the ancient world / ed. by J. Gager. New York: Oxford university press, 1992. 278 p.
2. Кагаров Е. Г. Греческие таблички с заклятиями. Харьков: Типогр. Г. П. Радовильского, 1918. 81 с.
3. Muir J. Letters and life in the ancient Greek. New York: Routledge, 2009. 256 p.
4. Jordan D., RotroffS. A curse in a chytridion // Hesperia. Vol. 68, N 2. 1999. P. 147-154.
5. Mastrocinque A. Late antique lamps with defixiones // GRBS. 2007. Vol. 47. P. 87-99.
6. Greek magic. Ancient, medieval, modern / ed. by J. V. B. Petropoulos. New York: Routledge, 2008. 196 p.
7. Guarducci M. L'epigrafia greca dale origini al tardo impero. Roma: Poligrafico dello Stato, 1987. 668 р.
8. Magica Hiera. Ancient Greek magic and religion / ed. by C. Faraone, D. Obbink. Oxford: Oxford University Press, 1991. 298 p.
9. Eidinow E. Oracles, curses, risk among the ancient Greeks. Oxford: Oxford University Press, 2007. 516 p.
10. Ogden D. Magic, witchcraft, and ghosts in the Greek and Roman worlds: a sourcebook. Oxford: Oxford University Press, 2002. 353 p.
11. Нильссон М. Греческая народная религия. СПб.: Алетейя, 1998. 198 с.
12. Jordan D. R. A Survey of Greek defixiones not included in the special corpora // GRBS. 1985. N 26. P. 151-197.
13. Wunsch R. Defixionum Tabellae Atticae // IG. III. 1897. Pt. 3.
14. Audollent А. Tabellae Defixionum. Paris, 1904.
15. Jordan D. R. New Greek curse tablets (1985-2000) // GRBS. 2000. Vol. 41. P. 5-46.
16. Dickie M. W. Magic and magicians in the Greco-Roman world. London: Taylor&Francis, 2001. 392 p.
17. Dickie M. W. Who Practised Love-Magic in Classical Antiquity and in the Late Roman World? // ClQ. 2000. Vol. 50. P. 563-583.
18. Prostitutes and courtesans in ancient world / ed. by C. Faraone etc. Wisconsin: The University of Wisconsin press, 2006. 360 p.
19. Латышев В. В. Очерк греческих древностей. СПб.: Безобразов и Ко. 1897-98. 355 с.
20. Тохтасьев С. Р. Новое заклятье на свинце из Северного Причерноморья // Вестник древней истории (ВДИ). 2007. № 4. С. 48-49.
21. Сапрыкин С. Ю., Масленников А. А. Свинцовая пластина с греческой надписью из Фанагории // ВДИ. 2007. № 4. С. 50-61.
22. Сапрыкин С. Ю., Федосеев Н. Ф. Новые свинцовые пластины с надписями из Восточного Крыма // ВДИ. 2008. № 3. С. 64-80.
23. Vinogradov Y. G. New inscriptions on lead from Olbia // Ancient civilizations from Scythia to Siberia. An international journal of comparative studies in history and archeology. 1994. Vol. 1, N 1. Р. 103-111.
Статья поступила в редакцию 27 декабря 2012 г.
