CC BY
28
Т. МАЛАШИ* «ЧУДОВИЩА» МОЛЬЕРА
В начале своей статьи Тереза Малаши приводит высказывание Бергсона о том, что комедия, вызывая смех, воспринимает социальную жизнь как естественную среду (с.235). Ведь цель традиционной комедии обличать не все общество (это удел сатиры), а лишь высмеивать отдельных персонажей.
Т. Малаши стремится проследить эволюцию комического в комедиографии Мольера «Возможно, пишет автор, кристаллизация эгоцентрических черт несла в себе тенденцию к созданию комических чудовищ» (с.236). Мольер хладнокровно заимствовал сюжеты и персонажи из наследия античных авторов и современной ему итальянской комедии, но силой своего таланта он придавал им качество бессмертных образов. В своих бытовых комедиях Мольер добивался того эффекта, когда высмеиваемый персонаж обличался не другими героями пьесы, а именно зал признавал его неповторимым комическим монстром. Следует разделить монстров Мольера в различных пьесах. Одни из них менее впечатляющие, своего рода оксимороны20. Оксиморон, типаж, был заимствован из пьес эпохи барокко и классицизма. Примером такого образа может считаться Маскариль из
* Malachy T. Les «monstres» de Moliere. - Rev. d'histore du théâtre. - P., 2000, a. 52, N 207. - Р. 235-240.
20 Оксиморон - греч. Oxymoron - (остроумно - глупое) - стилистический оборот, в котором сочетаются семантически контрастные слова, создающие неожиданное смысловое единство, например: «живой труп», «убогая роскошь». -Словарь иностранных слов. - М., 1981. - С. 352.
133
комедии «Смешные жеманницы» - лакей, играющий роль маркиза, такие известные персонажи как Журден или Жорж Данден, простолюдины, стремящиеся стать аристократами. В эпоху классицизма двойственность положения человека сама по себе становилось основанием комичности. «Смешение между истинным и кажущимся противоречило благопристойности» (с.237). Хотя иногда Мольер отходил от этого принципа, например, в пьесе «Амфитрион», где воспевался Юпитер (король), имевший право на удовлетворение страсти к любой женщине. Она имела большой успех и была милостиво принята двором. Пьеса соответствовала духу придворных комедий барокко, но в конце последнего действия Мольер, игравший Созия, слугу Амфитриона произносил полные иронии слова: «О всем подобном иногда умей не говорить ни слова» (с.237). Это горькая ирония. И действительно двойственность поведения, которая в XVII в. воспринялась как комическое уродство, в XIX в. воспринималась как трагедия.
Отход от эстетики барокко в период классицизма, в частности, заключался в том, что в эпоху господства разума и гармонии комическое, как сильное нарушение соразмерности, считалось уродством. Человек очень некрасивый или человек, у которого крайности характера или поведения казались чрезмерными должен был вызывать смех. В менталитете классицизма как бы смешивались физическое и моральное уродство. Главными фигурами, вызывавшими смех и восторг у рафинированной публики были не такие, фарсовые герои как Сганарель, а Оргон, Тартюф, Гарпагон. Актер, исполняющий эти роли должен был подчеркивать странными телодвижениями и гримасами лица их моральное уродство. Сам Мольер, как отмечают современники, был великим мастером гротеска.
Он умел уникально сочетать реальность с гротеском (с.238). Но комический образ Мольера не тип итальянской комедии масок, он уникален. Образы Мольера пережили свою эпоху, и новое время оставляет на них свою печать. Современная трактовка Тартюфа не имеет своей целью превращение его в карикатурного урода, но персонаж сохраняет свой комический характер. Для зрителей времен Мольера комический герой почти всегда нравственный урод. Менталитет второй половины XVIII в. был жесток к неполноценным людям. Это хорошо показал Мишель Фуко в своих исследованиях по истории психиатрии. В общественном сознании периода расцвета абсолютизма во Франции
134
странный человек, психически больной считался более близким к животным, чем к людям. Люди делились на две замкнутые группы: на разумных и неразумных. Поэтому комические герои Мольера воспринимались как люди ненормальные (курсив наш - реф.) До последнего времени Луи де Фюнес играет Гарпагона в традиционной манере, используя свою великолепную мимику, создает предельно карикатурный образ.
Автор приводит следующее высказывание Мишеля Фуко: «Происхождение психических болезней объяснятся наличием у индивида страстного желания достичь цели, которую больной отождествляет с добром. Долг же врача заключается в доказательстве, при помощи резонных аргументов, того, что о чем так горячо мечтает больной есть мираж, фальшивая реальность» (с.240). В пьесах Мольера роль подобного врача исполняет персонаж-резонер. Например, Клеант в пьесе «Тартюф». Но структура комедий не всегда однообразна. В большинстве комедий наблюдается противостояние между разумом и сумасбродством. Но порой ситуация изменялась. В комедии «Мизантроп» порывистому и желчному влюбленному мизантропу Альцесту противостоит его друг, спокойный резонер Филинт. Но привычная схема не сработала. Публика, привыкшая к искрометной сатире откровенно скучала, слушая прониковенно-обличительные монологи Альцеста. Только наиболее проницательные из современников увидели в Альцесте главного героя, противостоящего обществу.
Новое время породило и новую трактовку пьес. Резонер превращается порой из носителя разума в комического болтуна, произносящего прописные истины. Многие комические персонажи, такие как Оргон, Жорж Данден, Журден не кажутся нравственными уродами, какими их видели современники Мольера.
А.Б. Каплан
135
