CC BY
126
Литература
1. Уланов А.И. К характеристике героического эпоса бурят. - Улан-Удэ, 1957.
2. Уланов А.И. Бурятский фольклор и литература. - Улан-Удэ, 1959.
3. Гомбоин Д.Д. Эхирит-булагатские улигеры. - Улан-Удэ, 1990.
4. Шаракшинова Н.О. Героико-эпическая поэзия бурят. - Иркутск, 1987.
5. Хан суутай хаани Хабталжан Мэргэн хYбYYн // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Ф. 36. Оп. 1. Инв. № 261.
6. Бурчина Д.А. Г ероический эпос унгинских бурят: Указатель произведений и их вариантов. - Новосибирск, 2007.
7. Ьохор Богдо хYбYYн // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Ф. 36. Оп. 1. Инв. № 287.
8. Нанзатов Б.З. и др. Пространство в традиционной культуре монгольских народов. - М., 2008.
9. Дугаров Б.С. Мифология бурятской Гэсэриады: западные тэнгри. - Улан-Удэ, 2007.
10.Эрхэ Монсог баатар // ЦВРК ИМБТ СО РАН. Ф. 36. Оп. 1. Инв. №276.
Literature
1. Ulanov A.I. To characteristic of heroic epos of Buryats. Ulan-Ude, 1957.
2. Ulanov A.I. Buryat folklore and literature. Ulan-Ude, 1959.
3. Gomboin D.D. Ekhirit-bulagat uligers. Ulan-Ude, 1990.
4. Sharakshinova N.O. Hero-epic poetry of Buryats. Irkutsk, 1987.
5. Khan suutai khaani Khabtaaljan Mergen khubuun // Сentre of oriental manuscripts and xylographs of the Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan studies. Ph. 36, inv. 1, n. 261.
6. Burchina D.A. The heroic epos of the Unga Buryats: Index of products and their variants. Novosibirsk, 2007.
7. Hokhor Bogdo khubuun // Сentre of oriental manuscripts and xylographs of the Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan studies. Ph. 36, inv. 1, n. 287.
8. Nanzatov B.Z. etc. Space in traditional culture of the Mongolian people. Мoscow, 2008.
9. Dugarov B.S. Mythology of buryat Geseriada: western tengri. Ulan-Ude, 2007.
10.Erkhe Monsog baatar // Сentre of oriental manuscripts and xylographs of the Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan studies. Ph. 36, inv. 1, n. 276.
Николаева Наталья Никитична, канд. филол. наук, научный сотрудник отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН
Nikolaeva Natalia Nikitichna, Department of literature and folklore, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan studies, Siberian branch of Russian Academy of sciences, candidate of philology sciences
Tel: 9085923434; e-mail: [email protected]
УДК 398.22
ББК 82.3 (2)
ДЛ. Бурчина
Сюжет волшебной сказки о змее-женихе в эпическом произведении П. Петрова «Могой Сагаан хубун» («Змей Белый молодец»)
В статье дается описание сюжета эпического произведения «Могой Саган хубун» («Змей Белый молодец»), основанного на мотиве волшебной сказки «Змей-жених». Рассматривается сходство основных мотивов бурятского эпического произведения, русской волшебной сказки и сербской эпической песни.
Ключевые слова: бурятский героический эпос, эпическая традиция, эпические мотивы и сюжеты.
DA. Burchina Plot of a magic fairy tale about a dragon-groom in epic work «Mogoj Sagaan khubuun» («the Dragon White fellow») by P. Petrov
The article is devoted to the description of a plot of Buryat uliger «Mogoj Sagan khubuu» (the Dragon White fellow) based on the magic fairy tale motive «dragon-groom». Author examines similarity of the basic motives in Buryat uliger, Russian magic fairy tale and Serbian epic song.
Key words: Buryat heroic epos, epic tradition, epic plots and motives.
Улигершин Пёохон Петров широко известен как крупный знаток и талантливый исполнитель выдающегося творения духовной культуры бурят - унгинской версии героического эпоса «Абай Гэсэр», опубликованного в 1960 г. в научном переводе на русский язык А.И. Улановым [1]. Между тем знание сказителем эпической традиции народа, как и устной поэзии в целом, не ограничивалось только одним произведением. По свидетельству С.П. Балдаева, Пёохон Петрович относился к первоклассным улигер-шинам и знатокам старины. Репертуар его состоял из шестнадцати больших «конных» улигеров, десятков сказок, сотен песен, легенд, преданий. Он хорошо знал шаманство бурят, связанные с ним обряды,
призывания и заклинания [2, с.35]. Опытный фольклорист, посвятивший всю свою жизнь собиранию произведений устного народного творчества, С.П. Балдаев признавал: «Такого сказителя и знатока шаманства, как П.П. Петров, я нигде не встречал» [2, с. 35-36]. В 1943 г. от Пёохона Петрова им был записан улигер «ХYхeeсэй Мэргэн» [2, с.35. Дата записи улигера, очевидно, указана ошибочно. Сказитель, как известно, умер в январе 1943 г. -Д.Б.], шаманские тексты и песни [3, с.261]. В 30-40-е гг. XX в. записывали фольклорные материалы от П.П. Петрова известные собиратели А.И. Шадаев, И.Н. Мадасон, студент Иркутского пединститута, родственник улигершина Р.Ф. Тугутов, произведший летом 1934 г. первую запись его версии монументального эпоса «Абай Гэсэр» [4], множество различных легенд и преданий, короткие сказки, которые были частично опубликованы в разных сборниках [5].
В начале октября 1940 г. и начале февраля 1941 г. И.Н. Мадасону удалось на более высоком, по сравнению с предыдущим, уровне записать от мастера устной народной поэзии полный текст сказания «Абай Гэсэр». Как более надежный по качеству и точности фиксации воспроизводимого сказителем поэтического текста, он был выбран для двуязычного научного издания, осуществленного А.И. Улановым. Кроме «Абай Гэсэра», И.Н. Мадасон записал тогда эпическую поэму «Могой Сагаан XYбYYн», а также пословицы и поговорки [6].
Эпический репертуар у 74-летнего П. Петрова был в то время довольно обширен. Согласно перечню, составленному И. Н. Мадасоном, он помнил тринадцать улигеров, десять сказок, хотя многое из того, что знал прежде, по его словам, было забыто [7, с.291-292]. К великому сожалению, почти весь репертуар мастера остался незафиксированным. Из улигеров записано всего три, включая «Хухеесэй Мэргэн», местонахождение которого остается пока неизвестным. Возможно, он обнаружится в недавно открытом фонде С.П. Балдаева.
В настоящее время в нашем распоряжении имеются лишь два текста П Петрова: «Абай Гэсэр» и «Могой Сагаан XYбYYн» [8]. Записанный 23 февраля 1941 г. на родине сказителя, в улусе Хадахан, «Могой Сагаан XYбYYн» доселе не привлекал внимания ни ученых-эпосоведов, ни сказковедов, оставаясь неизвестным для широкого круга читателей. Причина, надо полагать, кроется в жанровом своеобразии, оригинальности произведения, не позволяющего однозначно причислить его ни к сказке, ни к эпосу. Следует отметить, что именно это обстоятельство послужило причиной невключения его в книгу «Героический эпос унгинских бурят. Указатель произведений и их вариантов» [9], в которой представлена основа репертуара локальной эпической традиции, бытовавшей на левобережье Ангары. Несомненно, это произведение эпического характера - продукт творческого изобретения Пёохона Петровича, который, по мнению опытного собирателя и фольклориста С.П. Балдаева, «превосходно знал законы и традиции бурятского эпического творчества... мог по своему усмотрению и желанию трансформировать и варьировать любые сюжеты традиционных улигеров» [2, с. 36]. В этом плане улигер «Могой Сагаан XYбYYн» представляет, на наш взгляд, особый интерес, т.к. характеризует П. Петрова не только как хранителя и воспроизводителя эпоса, но и талантливого творца, способного создать на основе традиционных фольклорных сюжетных мотивов и тем новое произведение. Проявление этой грани таланта П.П. Петрова особенно интересно, поскольку в эпосоведческих исследованиях он по своему творческому типу обычно характеризуется как сказитель-»каноник», строго придерживающийся традиции исполнения эпических произведений.
«Могой Саган хубун» - небольшое по объему произведение, состоящее из 1890 стихов. Текст, по всей вероятности, является полевой записью И. Н. Мадасона, но не исключено, что отдельные места, особенно начало, были переписаны набело. Запись велась, видимо, как и «Абай Гэсэр», под диктовку ули-гершина. Паспортизация неполная: не указано, от кого произведена запись улигера, характер его воспроизведения. О том, что улигер был записан именно от П. П. Петрова, становится известным лишь из статьи И. Н. Мадасона об улигершине [7, с. 290].
По своей тематике «Могой Саган хубун» относится к традиционным в эпическом творчестве бурят повествованиям о женитьбе, основании героем семьи, но его жанровое своеобразие заключается в разработке П. П. Петровым в форме героического эпоса сюжетного мотива волшебной сказки о сватовстве змея-жениха к ханской дочери, который, кстати, пока не обнаружен в самих бурятских волшебных сказках.
Сюжетная ткань улигера разрастается дальнейшим повествованием о поисках дочерью хана своего исчезнувшего после осквернения змеиной шкуры мужа и других приключениях героев, о рождении у Могой Саган хубуна сыновей и их борьбе с врагами-мангадхаями.
Несмотря на небольшой объем, улигер сложный по композиции, многособытийный и многосоставный. В нем действуют три поколения героев: старик-отец - сын-змей - внуки. В соответствии с этим повествование делится на три крупных сюжетно-тематических блока: 1. Рассказ об отце героя - 65летнего старике; 2. Рассказ о сыне-змее, сватовстве к ханской дочери; о ее поисках исчезнувшего жениха после осквернения его змеиной шкуры; встрече с ним; о второй женитьбе героя на дочери Наран хана; рождении сыновей; 3. Рассказ о борьбе сыновей с мангадхаями-грабителями.
В свою очередь, эти крупные сюжетно-тематические блоки структурно также состоят из более мелких сюжетно-повествовательных частей, основанных на традиционных эпических мотивах, вследст-
вие чего эпический текст в целом разделен нами на девять относительно самостоятельных, внутренне связанных между собой частей.
Дадим краткое описание сюжета «Могой Саган хубуна» с целью ознакомления с его содержанием как возможным объектом исследования.
Часть первая улигера начинается с традиционного эпического вступления: описания времени и места действия, жилища, имущества героя - 65-летнего одинокого старика, который живет на южной стороне в Тамшинской белой степи в 4-угольной квадратной юрте, у пяти серых берез. Старик имеет семь серых коров, синего вола, лыжи, используемые как повозка (тэргэн бYтэ санатай), да посох величиной с опорный столб в юрте. Кормится ловлей зверьков, птиц и рыб; ставит на них силки, капканы, ловушки, сети и верши.
Завязкой действия также служит традиционный улигерный мотив прилета серо-пестрого жаворонка, внушающего 65-летнему старику мысль о женитьбе и подсказывающего местонахождение суженой - 15летней Абы Г охон абхай, живущей на западной стороне, за тремя ложбинами.
Часть вторая посвящается женитьбе 65-летнего старика. 1. Утром, умывшись, причесавшись, взяв свой посох величиной с опорный столб юрты, он отправляется прямо на запад. За тремя ложбинами находит травяной шалаш (Yбhэхэн бухээг), в котором живут старик со старухой и их дочь - 15-летняя Абы Гохон абхай. Ответив на расспросы родителей девицы, 65-летний старик заявляет, что намерен взять в жены их дочь. Старики, рассудив, что вряд ли дождутся более хорошего жениха, соглашаются. 2. Старик возвращается домой, ведя за руку 15-летнюю девицу. Дома продолжает заниматься по-прежнему охотой и рыболовством. Абы Гохон оказывается трудолюбивой и домовитой хозяйкой: готовит из коровьего молока пищу, из птичьих перьев - подушки и тюфяки, из заячьих шкур - одеяла. 3. Через год она рожает безрукого и безногого белого сына-змея (хYл гар Yбэй XYбYYн сагаан могой) и велит мужу выбросить его: разве бурхан может дать такого сына?! Старик уносит ребенка на южную сторону. 4. Серопестрый жаворонок советует старику сделать из березы корыто, уложить в него на подстилку из цветов сына и поместить на правой стороне юрты. Старик выполняет требования. Сын-змееныш хвалит за это отца и велит родителям ложиться спать. 5. На рассвете сын-змей будит родителей, упрекая, что долго спят. Те зажигают лучину, смотрят: может, у сына выросли руки-ноги? Змееныш одним духом выпивает бочку молока и велит отцу сосватать ему дочь Хатуу Хара хана - девицу Хан Дээбэри абхай. 6. Старик отказывается: как можно сватать девицу за змея?! Тот, рассердившись, начинает биться-крутиться; свистит - и 65-летний старик чудесным образом вылетает через дымник и летит, помимо своей воли, раскинув руки, вытянув ноги, прямо на север. 7. Миновав расстояние, на которое тратят 50 лет, опускается на широкое крыльцо ханского дворца. Неказистый, 65-летний старик «в шляпе без верха, в обуви без подошв, в черном зипуне», заходит к Хатуу Хара хану и его супруге Сэбдэг Сагаан хатан и заводит речь о сватовстве. Оскорбленный, уязвленный наглостью бедняка, хан велит двум своим богатырям бросить его собакам, но тот чудесным образом вырывается из их рук и прилетает домой. Рассказывает подробно о случившемся. 8. Ситуация повторяется на второй и третий день. На третий раз, несмотря на то, что жена предусмотрительно связывает мужа 1000-саженной веревкой, старик вновь чудесно вылетает через дым-ник; летит, падает на кочки в густых зарослях кустарника и засыпает. Проснувшись, видит себя в богатом, красивом дэгэле, в пуховой шляпе; видит повозку с ямщиком, запряженную тройкой резвых рысаков, в сопровождении солдат и казаков. Сев в повозку, скачет со звоном и шумом к хану. На этот раз Хатуу Хара хан с радостью соглашается выдать дочь. Назначается срок свадьбы. 9. На обратном пути 65летний старик от выпитого архи засыпает в повозке. Просыпается по-прежнему на кочке, в прежней бедняцкой одежде. Еле добредает до дома и рассказывает обо всем случившемся. Старик со старухой начинают днем и ночью, забыв о сне и еде, готовить припасы, еду и питье к свадьбе сына.
Часть третья. 1. С приближением полнолуния и срока свадьбы сын-змей велит отцу идти на южную сторону: там с неба будут свисать три шелковые нити. Пусть потянет сначала нить, висящую с правой стороны, затем - среднюю, а потом - висящую слева. Старик так и делает. 2. И тогда спускается с неба серебряный дворец высотой до небес, 3-этажный каменный амбар, 3-рядная ограда, 18-главая зернисто-серебряная коновязь, три вороных иноходца, запряженных в сияюще-серебряную повозку с ямщиком, с 10-ю казаками впереди, с 20-ю солдатами позади, а также цветной зимний шелковый дэгэл, пушистая лисья шапка, летний дэгэл из шелка-чесучи, белая пуховая шляпа и острогранный серебряный посох. Потянув среднюю нить, 65-летний старик получает подданных вместе с их жилищами-усадьбами. Потянув левую - обильную пищу: бугры мяса, озера архи. Все, что нужно для свадьбы. 3. С наступлением полнолуния и приближением свадебного поезда подданные, спустившиеся с неба, просят Могой Саган хубуна принять человеческий облик (хYн TYрэлдee TYрыш гэнэ). 4. Тот скрывается под 3-этажным каменным амбаром. С прибытием свадебного поезда выходит в облике молодого парня-красавца. Заходит к своей невесте Хан Дээбэри абхай за занавеску (хYшэгэ) и беседует с ней, временами отлучаясь, чтобы присмотреть за своей змеиной шкурой. 5. Жена Хатуу Хара хана Сэбдэг Саган хатан гневается: прошло трое суток, а зятя еще не видела! К кому привезли ее дочь?! Выбегает, чтобы ехать домой, но заходит под 3-этажный амбар в 4-угольную юрту и видит там березовое корыто со змеиной шкурой. 6.
Схватив шкурку, убегает за три версты и зарывает, предварительно осквернив ее, под тремя слоями земли. 7. Могой Саган хубун долго ищет шкурку. Находит ее оскверненной и говорит, что до обретения человеческого облика ему оставалось всего три часа. На небе он был Ошорой Саган бурханом (Ошорой Сагаан бурхан), а на земле он родился в облике Могой Саган хубуна - Змея Белого молодца. Когда бы он стал человеком, то раздался бы грохот и гром, задрожали бы нижние земные пределы, содрогнулись бы верхние небесные пределы! А теперь он потерял эту возможность!
Сказав так, плача-рыдая, падает у основания серебряно-резной коновязи и превращается в черный, как печень, камень. 8. Хатуу Хара хан со своей ханшей собираются домой, но дочь отказывается возвращаться.
Часть четвертая. 1. Тысяча белых небесных бурханов собирается на суглан, так как не слышит грома; не содрогаются небеса, не трясется земля. С этими знаками Ошорой бурхан должен был превратиться на земле в человека! 2. Отправляют трех богинь-хеенуур (гурбан хеенуур бурхан), чтобы они узнали причину. Те находят превратившегося в камень Могой Саган хубуна. 3. Берут поочередно камень на колени и просят, увещевают его вернуть свой прежний облик. Не добившись ничего, возвращаются на небо. 4. Небесные Тысяча белых бурханов отправляет на землю бурхана по имени Дар Божий [в тексте собирателем параллельно указано другое имя этого божества - Таряаша, что означает «земледелец», «хлебороб». - Д.Б.). 5. Тот, взяв камень на колени, увещевает, что нельзя так сильно обижаться, надо встать! Приводит в пример себя. Так, когда он превращается в зерно, его бросают в землю, пашут, боронят бороной с двадцатью зубьями, а он, не обидевшись, прорастает, став колосом! Не обижается, когда срезают его острым серпом, связывают в снопы, сушат в овине, молотят на льду, веют на ветру! Затем увозят на мельницу и размалывают, не жалея его костей; ставят в горячую печь и выпекают хлеб. Не обижался никогда! 6. И тогда черный, как печень, камень величиной с быка раскалывается на четыре части и, обернувшись четырьмя черными журавлями, улетает на юго-восток, а Таряаша бурхан возносится на небо (дэгдэшэбэ).
Часть пятая. 1. Дочь Хатуу Хара хана, Хан Дээбэри абхай, превращается в черно-пестрого ястреба (харсага) и летит вслед за женихом. 2. Находит на берегу камышового озера четырех журавлей, но те на обращают на нее внимания. 3. Прождав напрасно, возвращается к родителям Могой Саган хубуна. Затем вновь пускается на поиски, но на озере журавлей уже нет. 4. Летит, став серо-пестрым жаворонком, преодолевает преграду, поставленную героем (две сдвигающиеся скалы).
Часть шестая. 1. Прилетает в царство Наран-хана [букв. «Солнце-Хан»; «Почтенный (батюшка) Солнце». По нашему мнению, слово «хан» в составе имени данного персонажа служит выражением почтения, т.к. отражает существовавший в древности у бурят культ, почитание Солнца. -Д.Б.]. Видит Могой Саган хубуна, гуляющего на празднике с дочерью Наран-хана. 2. Серо-пестрый жаворонок поет песню, напоминающую жениху о его родителях, о его прежней любви. 3. Могой Саган хубун, оставив пирующих, отправляется домой. 4. Хан Дээбэри абхай встречается с женихом, и они вместе продолжают путь. 5. Дочь Наран-хана сообщает отцу, что его зятя увели. 6. Наран-хан догоняет героя на тучке, пытается поразить его громом, но тот увертывается и обещает хану вернуться за невестой. 7. Достигнув Желтого моря, герой трижды машет черным шелковым платком и воздвигает дворец. Поселяет в нем Хан Дээбэри абхай. 8. Возвращается назад за дочерью Наран-хана, Наран Гоохон абхай. Устроив свадебный пир, увозит ее вместе с приданым (скотом и табунами, золотом-серебром), на берег Желтого моря.
В части седьмой улигера повествуется о жизни героя с двумя женами. 1. Днем Могой Саган ху-бун лежит на дне Желтого моря в облике громадного 27-голового, 33-хвостого змея Абарга (Абарга мо-гой), а ночью, приняв человеческий облик (хYн бэе бэелжэ), спит с двумя женами. 2. Жены рожают сыновей, которые растут очень быстро. 3. Устраивается пир по случаю их рождения. Имена детям дает старик маленького роста, с бородой до земли. Сын, рожденный Хан Дээбэри абхай, получает имя Молор Сагаан Мэргэн, сын от Наран Гохон абхай - ХYлэр Сагаан Мэргэн. 4. Хан Дээбэри хатан велит им выдолбить березовое корыто, сделать в нем подстилку из цветов, принести родниковой воды, траву-ганга (чабрец) и очистить-освятить оскверненную змеиную шкурку. 5. Ночью, 27-головый 33-хвостый змей Абарга, приняв человеческий облик, ласкает своих сыновей. Увидев на правой стороне дворца березовое корыто и змеиную белую шкурку, ложится в него и вновь становится белым змеем-детенышем (хубуун сага-ан могой).
Часть восьмая. 1. Наутро Молор Саган Мэргэн и ХYлэр Саган Мэргэн собираются на родину отца. Выезжают в путь на запад, забрав половину подданных, половину скота и табунов, золота-серебра Наран хана [т.е. приданое матери. - Д.Б.]. 2. 65-летний старик и Абы Гохон живут в печали и бедности; имущество их разграблено. Братья расселяют своих подданных, размещают скот и табуны. 3. Затем готовят коней к походу, седлают. 4. Заходят в жилище и объявляют матерям, что надо вернуть свой скот, табуны и подданных. Одеваются по-походному, кружась перед зеркалом. 5. Выезжают прямо на восток.
В части девятой рассказывается о прибытии братьев в землю чудовищ - Семерых отцовых Бой-бер-мангадхаев (Эсэгэйн долоон Бойбер мангадхай), разграбивших имущество их деда, 65-летнего старика. 1. Первым вступает в бой 15-головый Ашурайский желтый мангадхай (Ашурай Шара мангадхай), т. к. он не намерен возвращать награбленное добро. Начав борьбу днем, к ночи противники расходятся.
Утром братья слышат крики мангадхая и видят, как его душит белый молодец змей ^буун сагаан мо-гой). Ситуация повторяется, как только братья вступают в сражение с очередным мангадхаем и к ночи расходятся. Таким же образом змей уничтожает, задушив, также и остальных врагов: 25-, 35-, 55-, 65-, 75-головых мангадхаев. 2. Забрав свое имущество (подданных, скот и табуны), а также добро побежденных чудовищ, братья возвращаются домой. Дома размещают подданных по местам их жительства; ударив в золотой и серебряный барабаны, созывают на пир свой южный и северный народ. Гуляют девять дней, на десятый еле-еле расходятся.
Заключительная традиционная эпическая формула: «Живут [герои] счастливо, испытывая три счастья на дню» ^дэрее гурбан яргалые яргажа Ьууба).
Как видим, художественная структура «Могой Саган хубуна» представляет собой своеобразную контаминацию традиционных улигерных и сказочных мотивов и сюжетов, при явном преобладании последних. Т ак, содержание двух последних сюжетно-тематических блоков (частей, в которых рассказывается о походе сыновей героя на мангадхаев-грабителей), типично для унгинской героико-эпической традиции. Но сюжетная разработка традиционной темы у П. Петрова отличается оригинальностью, так как он здесь использует довольно редко встречающийся мотив борьбы с чудовищем-мангадхаем змея-оборотня. Обычно в улигерах в облике змея предстает кровный родственник героя-богатыря, помогающий ему окончательно расправиться с чудовищем. Например, в эпосе «Эрхэ Нюдэн хубун» унгинского сказителя П. Дмитриева племянник героя, обернувшийся 13-головым громадным змеем Абарга, убивает могучего мангадхая ударом хвоста, решив исход поединка в пользу дяди [9, р. IV, т. № 8, с. 355]. А у П. Петрова встречаем другой способ расправы, когда герой-змей, помогая сыновьям, поочередно душит многоголовых чудовищ.
Что же касается сказочных элементов, то при первом же знакомстве с сюжетом «Могой Саган ху-буна» становится очевидным сходство его отдельных сюжетообразующих мотивов с мотивами русских волшебных сказок типа «Финист Ясный сокол» (СУС 432) и «Царевна-лягушка» (СУС 402) [10], хотя в первом случае герой не змей, а сокол, во втором - лягушка. Если в «Финисте» сокол ранит себя и улетает, а девушка, отправившаяся на поиски, находит его превратившимся в молодца (как и в «Могой Саган хубуне»), то во второй сказке ищет жену, исчезнувшую после сожжения лягушачьей шкурки, сам царевич.
Здесь следует заметить, что в русских волшебных сказках большое распространение имеют сюжетные мотивы, в которых жена (ужа, змея, гада) сжигает шкуру, муж исчезает и жена ищет его (СУС 425 М-К 458), в то время как сюжет о сватовстве змея, судя по доступным нам источникам, довольно редок. В данное время нам известен лишь один текст, обнаруживающий сюжетное сходство с «Могой Саган хубуном». Это опубликованная в томе «Русских сказок Сибири и Дальнего Востока» волшебная сказка «Червячок» (АТ 425+433; СУС 433В Царевич-рак (змея), записанная в 1980 г. в с. Кривошапкино Киренского района Иркутской области от 74-летней А.Г. Бряневой) .
Ниже приводим ее краткое содержание и делаем оговорку, что текст сказки разделен нами на четыре сюжетно-тематических блока.
1. 1. Живут бездетные старик со старухой. Старик срубает в лесу дерево и находит в его коре говорящего червячка.
2. Привозит его домой, кладет в зыбку и усыновляет.
3. Спустя некоторое время червячок объявляет, что пора ему жениться, и отправляет старика свататься к царской дочери.
II. 1. Царь ставит поочередно старику три задания, при выполнении которых выдаст дочь замуж:
а) принести золотое блюдо с плавающими в нем живыми лебедями; б) платье «несшитое-
нескроенное и ботинки несшиты-нескроены»; в) провести к царскому двору золотые мосты с лесами-кустами, с поющими на них птицами и дворником, подметающим эти мосты.
2. Червячок каждый раз успокаивает опечаленного старика, отправляет его спать, а по утрам будит и отправляет к царю. Все невыполнимые задания царя волшебным образом выполняются червячком.
3. Червячок женится на царской дочери. Ночью он - молодец, а днем - червяк.
4. Царевна сжигает шкатулку в печке. Муж укоряет жену за это, надевает ей волшебным образом на голову железный колпак, на ноги - железные ботинки с условием, что они слетят, когда она найдет его.
III. 1. Царевна отправляется на поиски мужа.
2. Встречает в дремучем лесу домик, где живет младшая сестра мужа. Та говорит, что герой был заклят и через три года обрел бы человеческий облик.
3. Сестра дает царевне волшебный клубок, указывающий дорогу; красивое платье, которое следует продать женщине с условием, что проведет ночь с ее мужем (в дальнейшем выясняется, что муж, находясь в ином царстве, женат и имеет сына).
4. Ситуация повторяется при встрече со второй и третьей сестрой мужа. Последняя дает совет, как
** Относительно наименования сказки составители дают примечание: «Сибирская семантика слова “червяк” -“змея”» [11, с.291].
переправиться через море.
5. Царевна преодолевает море (соколы-перевозчики переносят ее в мешке с мукой).
IV. 1. Царевна прибывает в страну, где находится ее муж. С нее спадают железный колпак и ботинки. Стоя у церкви, трижды продает красивые платья женщине с условием, что проведет ночь с ее мужем.
2. По ночам царевна не может разбудить мужа. На третью ночь тот узнает от сына, что по ночам к нему приходит женщина. Догадавшись, не пьет сонный напиток, который дает ему жена.
3. Царевна соединяется с мужем, обретшим человеческий облик. Герой прогоняет вторую жену, осудив ее за то, что продавала мужа за красивые платья.
Другой сказочный сюжет о змее-женихе, получивший, как и в случае с «Могой Саган хубуном», эпическую форму, встречается в сербском эпосе «Змей жених», у южных славян [12].
В этой небольшой по объему (268 стихов) песне повествуется о чудесном зачатии и рождении у бездетного Будимского (т. е. венгерского) короля Милутина сына-змея, который по происшествии семи лет отправляет отца высватать ему невесту - дочь царя из города Призрена.
Царь ставит условие: он выдаст свою дочь за змееныша, если тот сумеет довести своих сватов так, чтобы их «не осветило солнце, не замочила роса».
Змееныш выполняет требуемое: приезжает в Призрен с многочисленными сватами, прикрывшись от солнца синим облаком. Возвращается домой с невестой и вновь, как и прежде, прячется под каменной стеной.
Ночью на башню к молодоженам поднимается королева-мать и видит спящего с женой красавца-юнака, а на подушке - змеиную кожу. Мать сжигает кожу в огне и сообщает об этом королю.
Родители поднимаются на башню и видят мертвого сына и его плачущую жену.
Нетрудно заметить, что сюжеты этих трех произведений имеют общие сюжетообразующие мотивы: 1. Бездетность супружеской пары; 2. Рождение (или появление) чудесного сына (змея или червячка) (согласно примечанию составителей, червячок - то же, что и змей. - Д.Б.); 3. Отправка отца со сватовством к царской (ханской) дочери; 4. Невыполнимые условия, поставленные царем (вариант: отказ хана выдать дочь); 5. Чудесное (волшебное) выполнение женихом-змеем царских условий; 6. Свадьба, женитьба героя; 7. Герой днем - змей, ночью - человек; 8. Сжигание (осквернение) змеиной шкурки (кожи); 9. Поиски царевной (ханской дочерью) исчезнувшего мужа; 10. Преодоление препятствий; 11. Встреча с мужем, обретшим человеческий облик, в ином царстве (за морем, в царстве Солнца).
Общность этих мотивов свидетельствует, во-первых, об их широкой распространенности в фольклоре разных народов, во-вторых, о возможном заимствовании П. Петровым (или его предшественником?) сюжета волшебной сказки о змее-женихе, который, по всей видимости, имелся в репертуаре русских сказочников Приангарья. Основанием такого предположения служит то обстоятельство, что в бурятском фольклоре пока не обнаружены зафиксированные собирателями тексты на подобный сюжет. Что же касается сходства улигерной формы «Могой Саган хубуна» с весьма отдаленной в территориальном и культурном отношении от Сибири сербской эпической песней, то, очевидно, это сходство чисто типологическое, образовавшееся независимо друг от друга.
Несмотря на общность основных, конструктивных мотивов, сюжетное наполнение эпоса и сказки различное. Если финал сербской песни трагичен - герой умирает после сожжения его змеиной кожи, а русская сказка завершается счастливым концом: герой становится человеком и соединяется с женой-царевной, то Могой Саган хубун остается в змеином облике. Здесь сказитель, по всей вероятности, несмотря на весь свой творческий потенциал, не смог переступить через традицию: в бурятских улигерах и сказках змеи-оборотни обычно лишь временно пребывают в облике красивого парня-молодца. Но мотив освящения оскверненной змеиной кожи дает надежду, что герой впоследствии все же обретет человеческий образ. Сюжет «Могой Саган хубуна» отличается также и тем, что герой-змей по своему происхождению связан с Небом; он представлен небожителем - Белым божеством Ошороем. От двух жен - дочери хана и дочери Солнца - у него рождаются сыновья-богатыри. Кроме того, герой становится еще и зятем Солнца.
Очевидно, П. Петров не случайно взял героем повествования именно белого змея (Змея Белого молодца), так как не мог не знать, что буряты наделяли их особыми свойствами. Согласно бурятским поверьям, увидеть очень редко встречающуюся белую змею могли только счастливые люди. Кожа и мясо такой змеи считались целебными; человек, отведавший мяса белой змеи, якобы обретал знание «семидесяти языков», т.е. мог понимать язык животных и птиц [13, с.78].
Следует отметить, что в противоположность белому змею в фольклорных произведениях бурят отрицательными качествами наделяются желтые змеи (Абарга шара могой - исполинский желтый змей), где эпитет «желтый» несет отрицательную смысловую нагрузку, характеризующую образ антагониста, носителя зла. Образ исполинского желтого змея Абарга известен из бурятских улигерных и сказочных сюжетов, основанных на мотиве змееборства (борьбе гигантской птицы Хан Хэрдэг и змея Абарга). Мифологический образ змея, будучи древним по своему происхождению, широко распространен не только в бурятском, но и мировом фольклоре. Бытование различных мотивов и сюжетов о змеях у бурят зиждилось на их глубоком почитании в народе. Несмотря на обилие фактического материала, в бурятской фольклористике, к сожалению, нет работ по систематизации и изучению этих образов.
Безусловно, поздним привнесением, возникшим под влиянием христианской традиции, является образ божества, именующегося Дар Божий, причисленный сказителем к бурятским небожителям. Этот совершенно новый фольклорный персонаж, впервые встречающийся в данном произведении, - несомненно, отражение развития у бурят земледельческой культуры.
В целом сюжет «Могой Саган хубуна» отличается глубоким своеобразием, богатством художественно-изобразительных средств, мотивов и образов. Великолепный знаток бурятского фольклора, талантливый мастер-улигершин П.П. Петров творчески осмыслил и переработал заимствованный, по всей вероятности сюжет, построив свое произведение на традиционных мифологических, фольклорных представлениях, сюжетах, мотивах и образах. Это единичный образец, творческий опыт большого мастера, воплотившего сказочный сюжетный мотив в форму героического эпоса. Но, как видим, эта форма не соответствует внутреннему содержанию произведения, так как мир героического эпоса должен быть по своему духу и пафосу тоже героическим.
Литература
1. Абай Гэсэр / вступ. ст., подг. текста, пер. и коммент. А.И. Уланова. - Улан-Удэ, I960.
2. Балдаев С.П. Бурятские улигершины и гэсэршины // Избранное. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1961.
3. Балдаев С.П. Бурятские народные песни. Т. 1. - Улан-Удэ, 1961.
4. Петров П. Гэсэр-богдо / зап. Р.Ф. Тугутова; паспортизация неполная. ЦВРК ИМБТ СО РАН. Инв. № 1023, 1375, 1376, 1377.
5. Гуревич А. Фольклор Восточной Сибири. - Иркутск, 1938; Гуревич А.В., Молчанов И.И. Стихи и легенды о Байкале. - Иркутск, 1938; Петров Пёохон. Легенды, сказки / записал и перевел с бурят.-монг. Р.Ф. Тугутов.- Улан-Удэ: Бурмонгиз, 1944.
6. Мадасон И.Н. Пословицы и поговорки бурятского народа. - Улан-Удэ, 1960.
7. Мадасон И.Н. Репертуар Пёохона Петрова // Абай Гэсэр. - Улан-Удэ, 1960 г.
8. Могой Сагаан хYбYYн. ЦВРК ИМБТ СО РАН. Ф. 18. Оп. 1. Д. № 92.
9. Бурчина Д.А. Героический эпос унгинских бурят: указатель произведений и их вариантов. - Новосибирск:
Наука, 2007.
10. Сравнительный указатель сюжетов. Восточно-славянская сказка / сост. Л.Г. Бараг, И.П. Березовский, К.П. Кабашников, Н.В. Новиков. - Л., 1979.
11. Червячок // Русские сказки Сибири и Дальнего Востока: Волшебные. О животных / сост. Р.П. Матвеева, Т.Г. Леонова. - Новосибирск: Наука, 1993 (Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока).
12. Змей жених // Сербский эпос / пер. Н. Берга, Н. Гальковского и Н. Кравцова; ред., иссл. и коммент. Н. Кравцова. - М.;Л.: Academia, 1933.
13. Хангалов М.Н. Змеи // Собр. соч. Т. 3. - Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1960.
Literature
1. Abaj Geser / The intr. article, text prep., transl. and comment. by A.I. Ulanov. Ulan-Ude, 1960.
2. Baldayev S.P. Buryat uligershins and gesershins // The Selected works. Ulan-Ude: The Buryat book publishing house, 1961.
3. Baldayev S.P. Buryat national songs. V. 1. Ulan-Ude, 1961.
4. Petrov P. Geser-bogdo / writen down by R.F. Tugutov; certification incomplete. Сentre of oriental manuscripts and xylographs of the Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan studies. Inv. n. № 1023, 1375, 1376, 1377.
5. Gurevich A. Folklore of Eastern Siberia. Irkutsk, 1938; Gurevich A.V., Molchanov I.I. The verse and legends about Baikal. Irkutsk, 1938; Petrov Pyoohon Legends, fairy tales. Written down and transl. from bur.-mong. by R.F. Tugutov. Ulan-Ude: Burmongiz, 1944.
6. Madason I.N. Proverbs and sayings of the Buryat people. Ulan-Ude, 1960.
7. Madason I.N. Repertoire of Pyoohon Petrov // Abaj Geser. Ulan-Ude, 1960.
8. «Mogoj Sagaan khubuun». Ph. 18, inv. 1, n. 92.
9. Burchina D.A. The heroic epos of the Unga Buryat: Index of products and their variants. Novosibirsk: Nauka, 2007.
10.The comparative index of plots. An East slavic fairy tales / comp. by L.G. Barag, I.P. Berezovsky, K.P. Kabash-nikov, N.V.Novikov. Leningrad, 1979.
11 .Little worm // Russian fairy tales of Siberia and the Far East: Magic. About animals / comp. by R.P. Matveeva, T.G. Leonova. Novosibirsk: Nauka. 1993 (Monuments of folklore of the people of Siberia and the Far East).
12.Dragon the groom // The Serbian epos / transl. by N. Berg, N. Galkovskiy and N. Kravtsov; ed., research and comment. by N. Kravtsov. Moscow; Leningrad: Academia, 1933.
13.Khangalov M.N. Snakes // Khangalov M.N. Coll. Works. Vol. 3. Ulan-Ude: The Buryat book publishing house, 1960.
Бурчина Дарима Афанасьевна, канд. филол. наук, старший научный сотрудник отдела литературоведения и фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН
Burchina Darima Afanasyevna, Department of literature and folklore, Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan studies, Siberian branch of the Russian Academy of sciences, cand. of philology sci.
Tel.: (3012)435766; e-mail: [email protected]
