CC BY
3
2. Дмитриев, С.П. Особенности кредитования сельхозпроизводителей в современных условиях / С.П. Дмитриев, А.В. Жирнов // Международный научный журнал. - 2015. - № 6
3. Жирнов, А.В. К вопросу о продовольственной безопасности в условиях санкций / Г.В. Лапшина, Ю.А. Лапшин, А.В. Жирнов // Международный научный журнал. - 2015. - № 1. - с. 7-10
4. Жирнов, А.В. О необходимости принятия многовариантных предпринимательских решений и возможности их обоснования / А.В. Жирнов // Экономика и предпринимательство. - 2015. - № 9 ч.2 (62-2)
5. Жирнов, А.В. Особенности развития крупных сельскохозяйственных предприятий / А.В. Жирнов // XXI век: итоги прошлого и проблемы настоящего. - 2008. - с. 259-262
6. Жирнов, А.В. Проблемы обеспеченности материально-технической базы сельскохозяйственных предприятий России / А.В. Жирнов // Модели, системы, сети в экономике, технике, природе и обществе. - 2011. - № 1. С. 54-58
7. Жирнов, А.В. Региональные аспекты инвестиционной политики в России / А.В. Жирнов, Г.В. Кувяткин, А.И. Майоров // Материалы 15-й Всероссийской научной конференции молодых ученых и студентов «Реформы в России и проблемы управления - 2000» Москва, 2000. - С. 188189
8. Личко, К.П., Проектирование экономических стратегий на муниципальном уровне [Текст] / К.П. Личко, М.А. Романюк // Вестник Московской государственной академии делового администрирования. Серия: Экономика. -2010. -№ 6. -С. 55-66.
9. Чутчева, Ю.В. Воспроизводственные процессы в современном сельском хозяйстве / Ю.В. Чутчева // Международный технико-экономический журнал. 2010. № 3. С. 25-29
10. Экономика технического сервиса на предприятиях АПК. Конкин Ю.А., Конкин М.Ю., Чутчева Ю.В. Под общей редакцией Ю.А. Конкина. Москва, 2007.
159.9.072.43
Овсянникова В.В., к. псх.н. старший научный сотрудник Национальный исследовательский университет
«Высшая школа экономики» Россия, Москва Сысоева Т.А., к. псх.н. научный сотрудник ФГНУ «Психологический институт» РАО
Россия, г. Москва
СВЯЗЬ ОСОБЕННОСТЕЙ ПЕРЕРАБОТКИ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИИ С СИТУАТИВНЫМИ И ЛИЧНОСТНЫМИ
ЭМОЦИЯМИ138
В статье представлены результаты эмпирического исследования влияния ситуативных и личностных эмоций на переработку эмоционально окрашенной информации. Измерялась скорость и точность реакции на вербальные и невербальные (изображения лиц) стимулы четырех эмоциональных категорий (грусть, страх, злость, радость) и нейтральные стимулы, а также текущее эмоциональное состояние и выраженность эмоциональных личностных черт, связанных с исследуемыми эмоциональными категориями. Показано, что диспозициональные негативные эмоции связаны с более медленной переработкой негативной информации, а положительное настроение и более выраженная диспозициональная радость дают преимущество при переработке эмоциональной информации любой валентности.
Переработка эмоционально окрашенной информации, эмоциональные состояния, эмоциональные личностные черты, эффект конгруэнтности
Исследования влияния эмоциональных состояний и черт на переработку эмоционально окрашенной информации ведутся довольно давно, однако до сих пор не существует однозначных данных о том, какова специфика этого влияния.
Одна из главных теоретических позиций в рамках этой темы -концепция конгруэнтности. Изначально эта концепция была сформулирована применительно к ситуативным эмоциям. В исследованиях памяти, зависящей от настроения (Bower, 1981), было показано, что в положительных настроениях испытуемые лучше запоминают позитивную информацию, а в отрицательных - негативную. Г. Бауэр объяснял этот эффект с позиций сетевой модели, предположив, что в семантической сети могут находиться эмоциональные узлы, соответствующие базовым эмоциям, которые активизируются при их переживании, тем самым увеличивая активацию всей, связанной с ними информации, и делая ее более доступной. Эффекты конгруэнтности настроений были получены на большом количестве разнообразных задач (Rusting, 1998).
В последствии эта концепция была распространена и на эмоциональные личностные черты: испытуемые получают преимущества при переработке информации, эмоциональная валентность которой соответствует валентности свойственной человеку черты (Rusting, 1998).
Позже внимание исследователей привлек вопрос относительно совместного влияния эмоциональных черт и состояний на переработку эмоциональной информации. По представлениям Растинг различные сочетания диспозициональных и ситуативных эмоций должны приводить к
138 Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ № 14-06-00393.
усилению эффектов конгруэнтности. В некоторых исследованиях, проведенных в рамках этого теоретического подхода, действительно были обнаружены эффекты усиления конгруэнтности (например, Rusting, 1999).
В то же время существуют и другие теоретические представления, основывающиеся на концепции эмоций как информации (Schwarz, 2011): модель аффективной определенности (Tamir et al., 2002). В рамках этой модели предполагается, что если переживаемые в данный момент настроения соответствуют диспозициональным особенностям субъекта, любая эмоциональная информация (безотносительно ее валентности) будет перерабатываться более эффективно, чем в случаях рассогласования настроений и личностных черт. Авторы так же нашли эмпирические подтверждения своей модели.
Отметим, что чаще всего в исследованиях, посвященных изучению конгруэнтности черт или состояний, рассмотрение происходит на уровне валентности: в анализ включаются черты и состояния, связанные с положительным и отрицательным аффектом в целом (например, нейротизм и экстраверсия и положительные и отрицательные эмоции в общем виде). При этом игнорируется тот факт, что эмоции имеют не только валентностное, но и категориальное деление. В частности, среди негативных выделяются очень различающиеся эмоции: грусть, страх, злость и др. В результате можно отметить недостаток работ, в которых бы внимание уделялось поиску категориально специфичных эффектов.
Кроме того, во многих исследованиях изучаются более поздние стадии переработки (испытуемых просят дополнять фразы, выносить суждения, воспроизводить слова и т. п.), тогда как на более ранних этапах переработки закономерности влияния черт и состояний могут быть иными.
В данной работе предпринята попытка последовательного изучения связи личностных черт, имеющих отношение к разным категориям эмоций, со скоростью и точностью переработки эмоциональной информации соответствующих категорий.
Мы предполагаем, что вне зависимости от того, какую теоретическую позицию принять относительно совместного влияния черт и состояний на переработку эмоциональной информации, должны быть обнаружены связи скорости и точности ее переработки с чертами, имеющими отношение к соответствующим эмоциональным категориям. Так, диспозициональная печаль (операционализированная как депрессивность) должна быть связана точностью и скоростью переработки «печальной» информации, диспозициональная агрессия - со скоростью и точностью переработки информации, имеющей отношение к гневу и т. д.
Методика
Испытуемые. В исследовании приняли участие 36 испытуемых, 15 мужчин и 21 женщина в возрасте от 17 до 27 лет (M=19,7, SD=2,4), студенты и выпускники различных специальностей. Данные одного из испытуемых
(девушки 18 лет) были исключены из обработки в связи с большим количеством ошибок при выполнении тестовой методики.
Материалы. Для измерения скорости переработки эмоционально окрашенной информации была разработана специальная компьютерная методика, в которой использовались вербальные и невербальные стимулы четырех эмоциональных категорий (радость, грусть, злость, страх), а также нейтральные в отношении эмоциональной окрашенности стимулы.
В качестве вербальных стимулов использовались слова, выбранные на основе данных из базы ENRuN (см. Люсин, Сысоева, 2015), которая содержит нормативные оценки ряда существительных русского языка по эмоциональным категориям: всего 60 эмоциональных (по 15 каждой категории) и 60 нейтральных слов. Слова разных категорий различались по эмоциональной окрашенности и были уравнены по таким лексическим характеристикам как частотность (Ляшевская, Шаров, 2009), количество букв и количество слогов.
В качестве невербальных стимулов использовались изображения лиц, отобранные на основе базы ADFES (Van der Schalk et al., 2011): по одному изображению мужского и женского лица, выражающих каждую из перечисленных эмоций, а также 4 мужских и женских лица, с нейтральным выражением; всего 8 эмоциональных и 8 нейтральных изображений лиц разных людей.
Предъявление стимулов, а также фиксация скорости и правильности ответов осуществлялась при помощи программы PsychoPy v1.82.01.
Для скрининга текущего эмоционального состояния использовалась методика ШПАНА (русскоязычная адаптация методики PANAS, Осин, 2012), позволяющая оценить выраженность позитивного и негативного аффекта.
Для оценки эмоциональных личностных особенностей использовались следующие опросники: опросник Бэка в адаптации Тарабриной (Тарабрина, 2001) для диагностики диспозициональной грусти; шкала реактивной и личностной тревожности Спилбергера в адаптации Ханина (Ханин, 1976) для оценки диспозиционального страха; опросник Басса-Перри в адаптации Ениколопова и Цибульского (Ениколопов, Цибульский, 2007) для диагностики диспозиционального гнева; шкала субъективного счастья Любомирски и шкала удовлетворенности жизнью Динера и др. в адаптации Осина и Леонтьева (Осин, Леонтьев, 2008) для оценки диспозициональной радости.
Процедура. Испытуемым сообщалось, что их приглашают принять участие в исследовании переработки эмоциональной информации.
Сначала испытуемые заполняли бланковый опросник для оценки текущего эмоционального состояния, таким образом фиксировались параметры настроения во время выполнения задачи на скорость распознавания эмоционального содержания. После этого проводилось
измерение времени реакции в компьютерной методике, а далее - заполнение остальных опросников.
Методика для измерения скорости реакции состояла из двух серий: отдельно с невербальными и вербальными стимулами. В первой серии испытуемых просили как можно быстрее ответить, нажав на соответствующую клавишу, выражает ли лицо на фотографии какие-либо эмоции. Все 16 фотографий лиц предъявлялись в случайной последовательности четырежды (всего 64 пробы). Во второй серии испытуемые должны были, используя те же клавиши, ответить, является ли слово эмоциональным или нейтральным. Все 120 слов предъявлялись в случайной последовательности дважды (всего 240 проб).
Перед началом основных серий для ознакомления с заданием испытуемые проходили тренировочные, в которых после каждой пробы сообщалось, как быстро и насколько правильно был дан ответ.
Результаты
При обработке результатов методики измерения скорости реакции из анализа были исключены пробы, для которых был дан неверный ответ (8,9 % всех проб). Кроме этого для нивелирования влияния случайных факторов (отвлечение испытуемых от выполнения задания, которое могло сказаться на скорости реагирования на конкретный стимул, и т. п.) исключались пробы, время реакции для которых выходило за пределы трех стандартных отклонений от среднего для каждого испытуемого отдельно по каждому типу стимуляции (2,1 % всех проб).
Для каждого испытуемого были посчитаны следующие показатели методики (отдельно для вербальных и невербальных стимулов): среднее время реакции (ВР) для каждой категории стимулов отдельно, среднее ВР для негативных стимулов в целом, среднее ВР для эмоциональных стимулов в целом; точность (отношение количества правильных ответов к общему количеству предъявлений) для каждой категории стимулов отдельно, для негативных стимулов в целом и для эмоциональных стимулов в целом. Кроме прямых показателей скорости реагирования были посчитаны дополнительные: отношение ВР для эмоциональных слов (соответствующих категорий) к ВР для нейтральных слов. Данный показатель отражает, во сколько быстрее или медленнее испытуемый реагирует на эмоциональные стимулы по сравнению с нейтральными.
Были рассчитаны коэффициенты корреляции (Спирмен) всех показателей методики со шкалами и общими баллами личностных опросников и методики ШПАНА.
Испытуемые в более позитивном настроении быстрее реагировали на лица, выражающие негативные эмоции в целом (г=-0,36, p<0,05), а также на эмоциональные, но не нейтральные лица (г=-0,35, p<0,05). На уровне статистических тенденций это проявлялось в более быстром реагировании
на гневные (г=-0,32, р=0,07), печальные (г=-0,33, р=0,06) и радостные (г=-0,29, р=0,1) лица.
Относительная скорость распознавания радостных слов по сравнению с нейтральными отрицательно связана с выраженностью положительного настроения (г=-0,39, р<0,05), т. е. испытуемые в хорошем настроении были склонны быстрее распознавать радостные слова по сравнению с нейтральными. Также на уровне статистической тенденции испытуемые в более позитивном настроении быстрее реагировали на слова, ассоциирующиеся с радостью (г=-0,37, р=0,06).
Корреляций с выраженностью отрицательных эмоциональных состояний обнаружено не было.
Испытуемые с более выраженной личностной тревожностью, более точно определяли лица, выражающие радость (г=0,43, р<0,05).
Испытуемые с более высокими баллами по шкале удовлетворенности жизнью быстрее реагировали на негативные лица (г=-0,40, р<0,05) и эмоциональные лица в целом (г=-0,40, р<0,05), этот же паттерн результатов воспроизводится для суммарного балла шкал удовлетворенностью жизни и субъективного счастья (г=-0,35, р<0,05 и г=-0,37, р=0,05, соответственно). На уровне статистической тенденции большая удовлетворенность жизнью связана с более быстрым реагированием на лица с выражением страха (г=-0,33, р=0,054) и радости (г=-0,32, р=0,06).
Баллы по шкале «Гнев» опросника агрессивности показали положительные связи с относительным показателем скорости реагирования на гневные (г=0,38, р<0,05), «страшные» (г=0,41, р<0,05) и грустные (г=0,38, р<0,05) слова по сравнению с нейтральными. То есть испытуемые с более выраженным диспозициональным гневом были склонны идентифицировать негативные слова медленнее, чем нейтральные. Такая же связь была выявлена с аналогичным показателем для всех негативных слов (г=0,5, р<0,01) и для эмоциональных слов в целом (г=0,48, р<0,01).
На уровне статистической тенденции было обнаружено, что люди, склонные к физической агрессии, медленнее реагируют на слова, связанные с гневом (г=0,33, р=0,05) и грустью (г=0,31, р=0,07), а также на негативные слова в целом (г=0,32, р=0,06) и эмоциональные слова в целом (г=0,3, р=0,08).
На следующем этапе анализа были посчитаны частные корреляции, в результате которых сохранились некоторые корреляции показателей методики с личностными чертами. В этом анализе в качестве контролируемых переменных были указаны баллы по позитивному и негативному аффекту опросника ШПАНА. Более тревожные люди точнее идентифицировали лица, выражающие страх (г=0,37, р<0,05); люди с более выраженными депрессивными чертами тратили больше времени на распознавание радостных лиц (г=0,39, р<0,05), а люди с более высокими показателями удовлетворенности жизнью быстрее реагировали на радостные
лица (г=-0,37, p<0,05). Более агрессивные люди делали больше ошибок при распознавании лиц, выражающих страх (г=-0,37, p<0,05) и печаль (г=-0,37, p<0,05), а также тратили больше времени на распознавание гневных слов по сравнению с нейтральными (г=0,37, p<0,05), как и эмоциональных слов в целом (г=0,36, p<0,05).
Кроме коэффициентов корреляции было произведено сравнение основных показателей методики у испытуемых с сильно и слабо выраженными эмоциональными чертами и состояниями. Для этого все испытуемые делились на две группы по общему баллу каждого из опросников - на тех, чьи результаты были ниже и выше медианы. Описательная статистика для показателей опросников по общей выборке и в подгруппах с низкими и высокими показателями приведена в таблице 1.
Таблица 1. Описательная статистика по данным опросников на эмоциональные черты и состояния (по выборке в целом, а также для
Показатель Выборка в целом Ниже медианы Выше медианы
N МеШап Мт Мах N М N М
ШПАНА,
позитивный аффект 33 30,00 16,00 46,00 15 24,73 15 38,20
ШПАНА,
негативный аффект 33 14,00 10,00 36,00 13 11,54 16 21,94
Тревожность 35 81,00 53,00 127,00 17 67,35 17 101,00
Депрессивность 35 9,00 0,00 34,00 17 3,88 16 16,19
Счастье/
удовлетворенность жизнью 35 43,00 18,00 61,00 17 33,12 16 50,94
Агрессивность 35 58,00 32,00 89,00 17 46,71 17 67,41
Значимые различия (по критерию Манна-Уитни) были обнаружены только в крайних группах, выделенных по выраженности позитивного аффекта и агрессивности. Испытуемые с более выраженным позитивным аффектом значимо быстрее реагировали на лица, выражающие страх ^¿=749, M|=661, ^59, p<0,05), лица с негативными выражениями в целом ^¿=783, M|=692, ^6, p<0,05) и лица, выражающие эмоции в целом ^¿=786, M|=700, U=64,5, p<0,05). На уровне статистической тенденции это
воспроизводится в отношении лиц с грустным выражением (М^=902, М|=842, и=73, р=0,1).
Испытуемые с более высокими баллами по агрессивности медленнее реагировали на слова, ассоциирующиеся с гневом (М|=707, М|=849, и=80, р<0,05), страхом (М4=769, Мт=966, и=68, р<0,01), грустью (М4=715, Мт=854, и=80, р<0,05), негативными словами в целом (М|=729, М|=883, и=75, р<0,05) и эмоциональными словами в целом (М|=730, М|=890, и=78,5, р<0,05).
Картина различий в крайних группах частично воспроизводит результаты корреляционного анализа.
Обсуждение результатов
Полученные данные не дают однозначного ответа относительно специфики связи личностных и ситуативных эмоций со скоростью и точностью переработки эмоциональной информации.
Так, в позитивном настроении все лица, выражающие эмоции, перерабатывались быстрее, хотя для лиц, выражающих радость, эта связь проявляется лишь на уровне статистической тенденции. Сравнение крайних групп, выделенных по выраженности позитивного аффекта, также показало, что испытуемые в более позитивном настроении быстрее реагировали на лица, выражающие негативные эмоции. То есть здесь, скорее, можно говорить об обнаружении эффекта, обратного эффекту когнруэнтности настроения, когда преимущество при переработке получает информация, эмоциональное содержание которой противоположно переживаемым эмоциям. В то же время для переработки вербальных стимулов был обнаружен эффект конгруэнтности: испытуемые в хорошем настроении быстрее реагировали на слова, ассоциирующиеся с радостью.
Связей особенностей переработки эмоциональной информации с выраженностью негативных эмоциональных состояний обнаружено не было, что может быть объяснено особенностями нашей процедуры: мы не провоцировали настроения, а измеряли их естественный уровень при том, что в основном люди склонны переживать больше положительных, чем отрицательных эмоций, и в выборку просто не вошли испытуемые с ярко выраженными негативными переживаниями.
Относительно диспозициональных эмоций обнаружено, что более высокая личностная тревожность связана с более точным распознаванием радостных лиц, испытуемые с более выраженным диспозициональным гневом медленнее реагировали на все категории негативных слов, что также подтверждается результатами сравнения крайних групп. Испытуемые, характеризующиеся диспозициональной радостью, демонстрировали преимущества переработки негативной информации (на примере лиц), а также на уровне статистической тенденции быстрее распознавали лица, выражающие радость (и эта связь стала значимой, когда настроение было проконтролировано при подсчете парных корреляций).
Отметим также, что связи скорости переработки с личностными чертами оказались довольно стабильными: даже при контроле эмоциональных состояний они были частично воспроизведены.
Обобщая можно сказать, что в целом ожидаемых связей особенностей переработки эмоциональной информации отдельных эмоциональных категорий со специфическими личностными чертами, обнаружить не удалось. Однако можно выделить такие общие тенденции:
- Испытуемые в положительных настроениях и с более выраженной диспозициональной радостью получают преимущества при переработке всей эмоциональной информации в целом - как положительно, так и отрицательно эмоционально окрашенной. Таким образом, для состояний и личностных особенностей, связанны с переживанием положительных эмоций, нам не удалось в чистом виде выявить ни эффектов конгруэнтности, ни противоположных эффектов. Возможно, эти эффекты могут быть специфичны относительно типа перерабатываемого материала (вербальный или невербальный). Кроме того, использованные в нашей работе скоростные задачи довольно редко исследовались в контексте положительных эмоций: возможно, на более ранних этапах переработки (в отличие от более поздних, на основе которых чаще всего демонстрируются эффекты конгруэнтности) положительные эмоции приводит к облегчению переработки любой эмоциональной информации.
- Диспозициональные негативные эмоции в основном связаны с более медленной переработкой всей негативной информации безотносительно ее конкретного эмоционального содержания (это относилось и к информации, связанной с грустью, и к информации, связанной со страхом, и к информации, связанной с гневом). Таким образом, нами был получен эффект, противоположный конгруэнтности, но не являющийся категориально специфичным, и проявляющийся только для диспозициональных негативных эмоций. То есть люди, склонные к переживанию негативных эмоций, тратят больше времени на распознавание и переработку негативной информации в целом. Данный результат является неожиданным и требует дальнейших исследований для понимания природы этой связи.
- Связи, полученные для эмоциональных личностных черт, оказались более стабильными, чем связи с эмоциональными состояниями, что воспроизводит результаты других исследований, не обнаруживающих эффекты настроений в случаях, когда они не провоцируются в лабораторных условиях, а изучаются в их естественном протекании (Rusting, 1999, Gomez, Gomez, 2002).
Учитывая небольшой объем исследованной выборки, описанные результаты могут рассматриваться как предварительные и требующие детализации с привлечением большего количества испытуемых, что
позволит осуществить более мощный статистический и содержательный анализ данных.
Использованные источники
1. Bower G.H. Mood and Memory // American psychologist, 1981. V. 36(2). P. 129-148.
2. Gomez A., Gomez R. Personality traits of the behavioural approach and inhibition systems: associations with processing of emotional stimuli // Personality and Individual Differences, 2002. V. 32. P. 1299-1316.
3. Rusting C.L. Interactive Effects of Personality and Mood on Emotion-Congruent Memory and Judgment // Journal of Personality and Social Psychology, 1999. V. 77(5). P. 1073-1086.
4. Rusting C.L. Personality, Mood, and Cognitive Processing of Emotional Information: Three Conceptual Frameworks // Psychological Bulletin, 1998. V. 124(2). P. 165-196.
5. Schwarz N. Feelings-as-Information Theory // Handbook of theories of social psychology. P. Van Lange, A. Kruglanski, & E. T. Higgins (eds.), Thousand Oaks, CA: Sage, 2011. P. 289-308.
6. Tamir M., Robinson M.D., Clore G.L. The Epistemic Benefits of Trait-Consistent Mood States: An Analysis of Extraversion and Mood // Journal of Personality and Social Psychology, 2002. V. 83(3). P. 663-677.
7. Van der Schalk, J., Hawk, S. T., Fischer, A. H., & Doosje, B. J. Moving faces, looking places: The Amsterdam Dynamic Facial Expressions Set (ADFES) // Emotion. 2011. № 11. P. 907-920.
8. Ениколопов С.Н., Цибульский Н.П. Психометрический анализ русскоязычной версии Опросника диагностики агрессии А. Басса и М. Перри // Психологический журнал. 2007. № 1. C. 115—124.
9. Люсин Д.В., Сысоева Т.А. Аффективная окраска слов русского языка: создание базы данных для исследований переработки аффективной информации // Когнитивная наука в Москве: новые исследования. Материалы конференции. Материалы конференции 16 июня 2015 г. / Под ред. Е.В. Печенковой, М.В. Фаликман. М.: БукиВеди, ИППиП, 2015. С. 279 -283.
10. Ляшевская О.Н., Шаров С.А. Новый частотный словарь русской лексики. М.: Азбуковник, 2009.
11. Осин Е.Н. Измерение позитивных и негативных эмоций: разработка русскоязычного аналога методики PANAS // Психология. Журнал Высшей школы экономики, 2012. Т. 9. № 4. С. 91-110.
12. Осин Е.Н., Леонтьев Д.А. Апробация русскоязычных версий двух шкал экспресс-оценки субъективного благополучия // Материалы III Всероссийского социологического конгресса. М.: Институт социологии РАН, Российское общество социологов, 2008.
13. Тарабрина Н.В. Практикум по психологии посттравматического стресса. СПб: Питер, 2001.
14. Ханин Ю.Л. Краткое руководство к применению шкалы реактивной и личностной тревожности Ч.Д. Спилбергера. Л., 1976. УДК 353.2+330.35
Оганьян А.Г., к. э.н.
доцент
кафедры менеджмента Ростовский социально-экономический институт
Ростов-на-Дону ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ РОЛЬ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ В ВОСПРОИЗВОДСТВЕННОМ ПРОЦЕССЕ, РЕАЛИЗУЕМАЯ В УСЛОВИЯХ СТАНОВЛЕНИЯ ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКИ Статья посвящена исследованию институциональной роли высшей школы в воспроизводственном процессе, реализуемой в условиях становления инновационной экономики. В статье рассматриваются особенности воспроизводства интеллектуального капитала в контексте функционирования высшей школы в условиях становления инновационной экономики.
Ключевые слова: высшая школа, инновационная экономика, воспроизводство интеллектуального капитала, институциональная структура.
Oganyan A. G. candidate of economic Sciences assistant Professor of management Rostov Social and Economic Institute
Rostov-on-Don
INSTITUTIONAL ROLE OF HIGHER EDUCATION IN THE REPRODUCTION PROCESS, IMPLEMENTED IN THE CONDITIONS
OF INNOVATION ECONOMY
The article investigates the institutional role of higher education in the reproduction process, implemented in the conditions of formation of an innovative economy. The article features the reproduction of intellectual capital in the context of the functioning of higher education in the conditions of formation of innovative economy.
Keywords: higher school, innovative economy, the reproduction of intellectual capital, institutional structure.
Сущностной характеристикой нового постиндустриального общества выступает определяющая роль эффективности организации информационного обмена. Процесс организации и реализация передачи информации существенно отличается от транспортировки материальных благ, в том числе и энергии. Использование современных телекоммуникационных технологий позволяет осуществить транспортировку практически мгновенно и с минимальным
