CC BY
58
РАЗДЕЛ I. ТЕОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ СОЦИОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
В. И. Бочкарева
СВЯЗЬ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ОБЪЯСНЕНИЯ И ПОНИМАНИЯ В ИСТОРИКО-СОЦИОЛОГИЧЕСКОМ КОНТЕКСТЕ
Методологический статус социологии формировался под влиянием модели естественнонаучного знания и с ориентацией на нее. Естественные науки считались эталоном объективности, достоверности и точности, которые достигаются на основании объясняющих процедур.
В естествознании «понимания» в качестве методологической проблемы не существует. Сам термин «понимание» определяется как синоним терминов «объяснение», «объясняющее» и «объясняемое», связанных дедуктивными отношениями логического следования. И хотя мир природы не имеет смысловой структуры «сам по себе», а институциональное знание о нем существует в логическом виде, объяснительные процедуры требуют знакового оформления, что уже является элементом понимания. И сами «идеальные объекты» теоретических конструкций являются условием «понятности» исследуемого эмпирического материала.
Позитивистское направление в социологии с ориентацией на естественнонаучное знание формировалось на основе представлений о «естественном» (аналогичном природному) характере социальной реальности, на доминировании «общего» над «индивидуальным», на исследовательском интересе к «объективным» формам, определяющим взаимодействие индивидов, на которые должны распространяться логические структуры объяснительных процедур.
Однако такой подход сразу же актуализировал проблемы мотивационной активности субъекта взаимодействия и специфики объекта социологии (естественно/искусственный характер социальной реальности), при исследовании которых нельзя ограничиваться исключительно стандартами объяснения и позицией исследователя как «стороннего наблюдателя».
В истории социологии можно выделить сторонников как «объясняющей» (позитивистской), так и «понимающей» социологии. Для объясняющей социологии содержание объяснения «объективно» — оно не зависит от автономных оценок и действий субъекта. В содержании объяснения раскрываются общие, необходимые связи в социальном мире — причинные, закономерные, функциональные, структурные. Сами логические формы объяснения относительно автономны.
Для понимающей социологии изучение, исследование социального мира исключительно с позиций логических форм объяснения «заслоняет» его специфику — смысловую
© В. И. Бочкарева, 2009
структуру, которую необходимо понять социологу. Да и сам объект социологического исследования обладает статусом познающего, созидающего, конструирующего субъекта.
Основой социального бытия является взаимодействие, действие, общение, коммуникация, а следовательно, и понимание. Понимание невозможно без истолкования, интерпретации, усмотрения, уразумения смысла. Понимание как усмотрение смысла непосредственно, подобно чувственному восприятию, оно является практикой человеческого существования, способом социального бытия, а не только теоретическим актом субъекта-исследователя, изучающего свой объект. Смысловая (символическая) структура социального мира — это элемент онтологического бытия социального мира.
Если «объясняющая» социология действует по схеме субъект-объектные отношения, то «понимающая» — по схеме субъект-субъект/объектные отношения, в силу переплетения познавательных и действенных, коммуникативных аспектов понимания. В данном случае понятие «субъект» определяется не только относительно «объекта» исследования, когда речь идет о субъекте-исследователе, но и в своем абсолютном значении — в значении безличности, неопределенности лица, когда речь идет о субъекте взаимодействия. Но тогда исследование социальной действительности в существенной мере зависит от воздействия субъективных параметров — целей, мотивов, познавательных способностей, ценностных ориентаций и субъектов взаимодействия, и субъекта исследователя — в силу смысловой структуры социального мира, которую необходимо понять.
Однако даже те социологи, которые открыто декларировали свою приверженность «объясняющей» или «понимающей» социологии, не могли игнорировать двойственную природу социального мира (материально/идеальную, естественно/искусственную). И факт критики методологических возможностей объяснения или понимания в теориях различных школ и направлений свидетельствует об актуальности этой проблематики и в современной социологии.
Абсолютизация методологических возможностей объяснения приводит к тому, что социальная реальность в процессе исследования получает безличное, бессубъектное выражение, а абсолютизация понимания лишает социальную реальность объективного, всеобщего обоснования. Сам объект социологии — социальная реальность — в силу ее специфики требует соотношения объяснения и понимания в исследовательской деятельности.
Так, Н. И. Кареев подчеркивал, что «ненаучно изучать общественные явления, как бы совершенно игнорируя при этом мысли, чувства и настроения человеческой личности, мотивы ее деятельности, производимую ею оценку социальных фактов и ее интересы». Тем более что «критическое исследование тех социологических направлений, которые гордятся наибольшей верностью объективизму, обнаруживает, что, в сущности, требование такого объективизма и невыполнимы» [4]. А. П. Бурдье выступал против «этической позы» объективистского анализа, т. е. против «высокомерного и отстраненного отношения, которое устанавливается между ученым и его объектом», когда из социального агента делают лишь «простого носителя „структур'1» [1].
Проблема соотношения методологии объяснения и понимания в той или иной форме присутствует во всех социологических теориях.
Если с именем Э. Дюркгейма в социологии связывают разработку методологических возможностей объяснения, «объективизм» которого считался образцом научности, то с именем М. Вебера — «понимающей социологии». Хотя хронологически в российской социологии разработка «понимающей социологии» с учетом установок, убеждений и ценностей исследователя, но без абсолютизации методологических возможностей понимания, началась раньше. Так, Н. И. Кареев в статье «О субъективизме в социологии» подчеркивал,
что при изучении социальных явлений их необходимо не только объяснять, но и «понимать» — понимать «внутренний смысл явления и при том не в значении какой-либо метафизической сущности, а в значении факта совершенно реального, как реален факт внутреннего опыта» [5].
По поводу своей социологической концепции М. Вебер сделал оговорку: «Мы ограничиваемся „понимающей социологией', которая никому не может и не должна быть навязана» [2, с. 83]. Социологию он определил как науку, которая «намерена понять социальное действование и тем самым дать причинное объяснение его протекания и его результатов» [2, с. 72]. Результат социального действия «адекватен» самому действию как причине этого результата. Социальная действительность имеет «смысловое строение», и перед социологом, сделавшим выбор объекта исследования, стоит задача дать понимающую интерпретацию этого объекта, но такую, которая давала бы каузальное объяснение, не зависимое от взглядов социолога. Инструментом такого исследования, по М. Веберу, являются «идеальные типы» (чистые и исторические, генетические) как абстрактные суждения об основных особенностях социальных феноменов, как идеально-смысловые образования, в которых «понятность» является основанием для объяснения социальных явлений. Существует два источника создания «идеальных типов»: внешний («интересы эпохи», ценности, установки) и внутренний (творческое воображение исследователя). Поэтому Вебер иногда называл «идеальные типы» «утопией».
Следует отметить, что российские социологи (Н. Михайловский, Н. Кареев, Б. Кистя-ковский) считали, что исследование можно начинать с «утопии» — типологической конструкции как теоретической легализации «возможностей» развития [6; 7].
Т. Парсонс, взгляды которого формировались под влиянием и Э. Дюркгейма, и М. Вебера, считал, что в социологии «наблюдаемые единицы» надо исследовать «не просто как обыкновенные эмпирические объекты, а как объекты, имеющие смысловое содержание, которое надо понять». Понять в силу «субъективно предполагаемого смысла» (по Веберу), которым обладают как субъекты взаимодействия, так и «ученые, познающие их действия» [10].
То, что М. Вебер называл «субъективно предполагаемым смыслом», которым обладают субъекты взаимодействия и «ученые, познающие их действия», и который лежит в основе «понимающей социологии», Н. Михайловский терминологически обозначал как «предвзятое мнение». «Предвзятое мнение» имеет каждый человек, выступая в роли субъекта социального процесса и в роли исследователя этого процесса. «Предвзятое мнение» по своей природе имеет опытный характер и обладает силой внутренней самодетерминации. Оно является совокупностью и комбинацией трех составляющих: унаследованного опыта (он формируется средой, культурой общества, его традициями, обычаями), личного опыта (своеобразного, специфически присущего данной личности) и «сочувственного опыта» (опыта выхода за пределы собственного «я», «расширения нашего личного «я»», опыта переживания жизни другого человека или другой группы). Т. е. речь идет уже, по формулировке Дж. Мида, о принятии в процессе социализации роли «другого», «других», «обобщенного другого». Что касается «предвзятого мнения» социолога-исследователя, то его анализ и оценка социальной действительности должны основываться на аргументах и доказательствах в пользу истинности или ложности этого «мнения» [9]. П. Сорокин определял этот феномен применительно к социологам-исследователям как «единомыслие о родовом субстрате всякого социального явления», просто разные социологи используют «иные слова» для его обозначения, что нисколько «не предрешает разномыслия» в их теоретических конструкциях [11].
По Р. Мертону, латентные функции доступны для понимающего анализа, когда необходимо выявить подлинные мотивы и цели действий индивидов, включенных в исследуемое явление. Таким образом, социологическое исследование должно включать понимание и «субъективную диспозицию».
Дж. Хоманс считал, что объяснить «большие структуры» можно, только включая в анализ психологические элементы личности — ее потребности, установки, интересы, устремления. Следовательно, объяснить — значит понять смысл действий, истолковать интересы, установки, ориентиры действий личностей на индивидуальном и социальном уровне.
По Э. Гидденсу, логику и метод социологического исследования нельзя «целиком и полностью» сводить к «объяснительной методологии», которая действует в естественных законах, поскольку мир природы людьми не производится, а социальный мир устраивает, воспроизводит, «конструирует себя» как мир «осмысленный». Понимание для Гидденса является «самым онтологическим условием жизни человека в обществе как таковом» [3], что и определяет специфику социального мира как объекта социологии. А «метод понимания», критикуемый теоретическими школами, склонными к позитивизму, за ненадежность «интерпретаций сознания» самими субъектами взаимодействия или их наблюдателями, может с полным правом иметь дело с материалом «объективного» и, следовательно, «интерсубъективно верифицируемого рода».
Социологическая теория, по Дж. Тернеру, должна «объяснить, как работает социальный мир». Но для этого необходимо «смягчить» требования логического позитивизма, когда движущей силой объяснения считают логическую дедукцию — «от закона (explanans) к некой группе эмпирических явлений (explicandum)». При аналитическом теоретизировании надо следовать не «Правилам социологического метода» Дюркгейма, который «поставил Конта с ног на голову», и не рекомендациям Гидденса, данным в «Новых правилах социологического метода», а контовским «старым правилам социологического метода»: выявить неизменные, инвариантные, базисные свойства (процессы) социального универсума [12]. Критерием причинности следует считать не логическую дедукцию от предпосылок к заключению; мерилом причинности должны стать основополагающие, производящие процессы социального мира — «проблемы оперативной динамики социального мира». Цель социологической теории — выделить эти инвариантные свойства (процессы) и «понять их действие». Так, взаимодействие — этот основной инвариантный социальный процесс — Тернер определяет «как двойственный процесс одновременного сигнализирования и истолкования, питаемый запасами знания, приобретенного индивидами». В аргументации своих воззрений Тернер «многое заимствует у других», в том числе и у тех, «кто не относит себя к аналитическим теоретикам». Так, при анализе процесса взаимодействия он использует положения А. Шюца, Дж. Г. Мида, Э. Гидденса, Г. Гарфинкеля, И. Гофмана.
Позицию, сходную с позицией Дж. Тернера, занимает и Р. Коллинз. Социальный мир «организуют» социальные процессы. Социология как наука должна дать «формулировку обобщенных объяснительных принципов, организованных в модели глубинных процессов, порождающих социальный мир. Именно эти процессы определяют, каким образом конкретные условия порождают конкретные результаты. Эти обобщенные способы объяснения и составляют науку» [8, с. 246]. А для этого необходимо понять и «человеческую субъективность», «научный метод» в социологии «не может исключить изучение субъективного» [8, с. 252]. Человеческая субъективность, рефлективность, интерпретация, проблемное, ситуационное взаимодействие — «все это части предмета социологии». Исследования этих явлений и процессов позволяют выразить в более обобщенной форме и тем самым расширить сферу действия объяснительных моделей, которые образуют «ядро социологии».
Символический интеракционизм, этнометодология, «драматургия обыденной жизни» ввели в социологию содержательно важные теории, на основе которых можно развивать конкретные объяснительные модели. Одно из основных требований Р. Коллинза звучит так: «Нам нужно выйти из круга полемических односторонних эпистемологий как субъективного, так и объективного толка» [8, с. 262].
Понимание в социологическом знании используется в разной форме. То, что на абстрактном языке объяснения может казаться непонятным, делается понятным, если выражается ассоциативно, метафорически, с использованием литературных образов. Так, Дюркгейм правилом социологического метода считает отношение к социальному факту «как к вещи». П. Сорокин исследует социальную стратификацию, которая определяет «внешний вид социального здания», его «многоэтажную архитектуру», а социальную мобильность сравнивает с «лифтами и лестницами» этого здания или с «кровеносной системой организма». Парсонс уподобляет личность «черному ящику», поскольку характер процессов, происходящих внутри личности, является ненаблюдаемым. А в критике «того пункта, на котором застряло бихевиористское движение» — о невозможности объективации «субъективного состояния сознания», Парсонс использует «знаменитую метафору»
3. Фрейда об отношении лошади и всадника (Id и Ego): «хотя лошадь намного сильнее любого всадника-человека, но при определенных условиях умелый всадник все же способен контролировать поведение лошади» [10].
Самые разные социологи, выступавшие с критикой позитивистского направления, широко использовали метафорический язык, подчеркивая значимость личности в социальном процессе. Так, полемизируя с позитивистами, Лавров писал, что личность в социальном мире не «служебная клетка общественного целого», Михайловский подчеркивал, что она не «палец от ноги», не «ноль», не «осколок», П. Сорокин использовал для той же цели образ «игрушки», «глины», Г. Гарфинкель — «остолопа», Гидденс — «биллиардного шара» и т. д.
Понимание в определенном смысле шире объяснения. Если объяснение, независимо от типа и логической формы, всегда есть функция научно-теоретического знания и входящих в него принципов, категорий, законов, то понимание из-за функциональной принадлежности субъекту-исследователю связано со всеми познавательными процедурами и компонентами (предпосылками, целями, условиями, средствами). Все познавательные действия исследователя должны вести к пониманию того, что является их предметом. Важнейшее отличие понимания от объяснения заключается в наличии доли случайности в его содержании и индуктивной направленности. В противоположность пониманию, объяснение, как правило, обладает всеобщим закономерным характером с ярко выраженным дедуктивным строем своей проблемной организации.
В заключение следует отметить, что историко-социологический контекст устанавливает предметно-практическую общность взаимосвязи объяснения и понимания в методологии социологии. Специфика, сложность, противоречивость социального мира как объекта социологии требуют оптимального соотношения понимания и объяснения для более адекватного его исследования.
Литература
1. Бурдье П. Начала. М.,1994. С. 37.
2. Вебер М. Основные социологические понятия // Теоретическая социология: антология. В 2 ч. М., 2002.
4. 1.
3. Гидденс Э. Новые правила социологического метода // Теоретическая социология: антология. В 2 ч. М., 2002. Ч. 2. С. 290.
4. Кареев Н. И. Введение в изучение социологии. СПб., 2008. С. 385-386.
5. Кареев Н. И. О субъективизме в социологии // Введение в изучение социологии. СПб., 2008. С. 515.
6. Кареев Н. Категории долженствования и возможности в русской субъективной социологии (По поводу одной новой книги) // Кареев Н. И. Введение в изучение социологии. СПб., 2008.
7. Кистяковский Б. «Русская социологическая школа» и категории возможности при решении социальноэтических проблем // Проблемы идеализма. М., 1902.
8. Коллинз Р. Социология: наука или антинаука? // Теоретическая социология: антология. В 2 ч. М., 2002.
Ч. 2. С. 246.
9.МихайловскийН. К. Борьба за индивидуальность: социологический очерк // Михайловский Н. К. Избранные труды по социологии. В 2-х т. СПб., 1998. Т. 2. С. 264.
10. Парсонс Т. О теории и метатеории // Теоретическая социология: антология. В 2-х ч. М., 2002. Ч. 2. С. 50.
11. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 33.
12. Тернер Д. Аналитическое теоретизирование // Теоретическая социология: антология. В 2 ч. М., 2002. Ч.
2. С. 195, 196.
