CC BY
115
СВЯТЫЕ И ГРЕШНЫЕ: ДВА РАССКАЗА Л. УЛИЦКОЙ О СЕМЬЕ («Они жили долго...», «... И умерли в один день»).
Э.В. Лариева
Ключевые слова: рассказ, семейная тема, сюжет.
Keywords: story, family theme, plot.
Тема семьи - ключевая в творчестве Л. Улицкой. Наиболее последовательно она прослеживается в романах автора, которые в жанровом отношении обозначаются литературоведами как «семейная хроника», «семейная сага», «семейный роман». Но семейная проблематика находит свое продолжение и в малой прозе писателя. Рассказы «Они жили долго...» и «...И умерли в один день» из последнего сборника «Люди нашего царя» (2005) формируют своеобразную дилогию о семье. Оба рассказа помещены не только в один сборник, но и в один цикл внутри него - «Они жили долго.», состоящий из шести рассказов. Кроме того, следуя друг за другом внутри цикла, они создают единое название-цитату, которое целиком, собранное из двух частей, восходит к сказочной финальной формуле: «Они жили долго и умерли в один день». Однако на тематическом уровне эти тексты представляют собой противоположные полюса одной темы.
В рассказе «Они жили долго.» объектом авторского внимания становится семья, состоящая из супружеской пары (Николай Афанасьевич и Вера Александровна) и их дочерей-близнецов (Александра и Анастасия). Все герои находятся в преклонном возрасте: дочерям шестьдесят лет, а их родителям более девяноста. Центр семьи образуют супруги, между которыми царит «глубокая гармония», они словно «продолжают» друг друга: «в том, что делала Вера Александровна, был тот же почерк, что и у мужа: точность, тщательность, презрение к любой приблизительности» [Улицкая 2005а, с. 163]. Взаимопонимание их настолько сильно, что Николай Афанасьевич «с годами научился думать таким образом, как будто он и был Верой Александровной. Вера Александровна, со своей стороны, так чутко чувствовала все мужние движения <...> что успевала приказать дочери сварить ромашковый чай за десять минут до того, как он начинал испытывать тяжесть в желудке.» [Улицкая 2005а, с. 166].
Однако столь редкая в произведениях Л. Улицкой полная семья, включающая в себя все обязательные «элементы»: отца - мать - детей, - оказывается лишь фантомом семьи. Одного гармонического супружеского «ядра» для создания настоящей семьи недостаточно. Непременной составляющей ее автором мыслится наличие и полноценность отношений по вертикали, суть которых заключается не только в воспитании личности, но и в преемственности семейных традиций. Семейная «вертикаль» является залогом семейной памяти, сохранения и продолжения семьи.
Межпоколенные отношения в семье Веры Александровны строятся на «добровольном подчинении» дочерей родителям: перед отцом они «благоговеют», а матери «побаиваются» [Улицкая 2005а, с. 164]. С детства Анастасия и Александра лишены собственной жизни, за них все решает мать: какие науки учить, какое образование получать, идти замуж или нет. Но активное участие матери в жизни дочерей продиктовано не заботой о них, а лишь собственной выгодой. Например, когда решается вопрос о будущей профессии детей, Вера Александровна, не спрашивая дочерей об их предпочтениях, отправляет их поступать в медицинский техникум, аргументируя выбор тем, что они с мужем стареют и им нужна медицинская помощь. Постепенно дочери стараниями матери превращаются в «механизм, выполняющий определенную функцию», - в обслуживающий персонал, предназначенный «для услуг, разговоров, мелких поручений и основных обязанностей, связанных с приготовлением обеда, тщательной уборкой квартиры» [Улицкая 2005а, с. 165].
Неспособность супругов создать полноценную семью осмысляется Л. Улицкой как акт «расчеловечивания», свидетельство душевной пустоты героев и безжизненности их пространства. Знаками авторской позиции становятся принадлежность героев неживому миру, отмеченность их демоническими деталями. Инфернальность героев выражена их стремлением к бессмертию, свойственному демоническим существам: супруги «шли к вечной жизни» [Улицкая 2005а, с. 162]. Однако вечность оборачивается беспамятством и онтологической пустотой. Они живут так долго, что пережили не только своих «родственников, друзей, соседей, - целыми домами, улицами и даже городами», в некотором роде историю, потому что прошли «две революции, три войны, без счету горестей и лишений» [Улицкая 2005а, с. 161], но и саму память о себе. Когда они умирают, на их похоронах присутствуют два
человека - их дочери: «родня <...> вымерла», с соседями «давно уже не знались», в институте - не помнят [Улицкая 2005а, с. 171].
Средства создания персонажей закрепляют основную линию подачи героев как «живых мертвецов». Николай Афанасьевич с годами приобретает «очертания птицы-ворона» [Улицкая 2005а, с. 161], образ которого имеет важную символическую нагрузку. Кроме того, что сравнение героя с вороном еще раз акцентирует его долголетие, оно обнаруживает его «нечистую» сущность. Ворон в мифологии - вестник несчастий и смерти, «зловещая», «дьявольская» птица, связанная «с подземным миром - с мертвыми, душами грешников и преисподней» [Гура 1995, с. 434]. Отсутствие «живого» в образе супругов передано также опредмечивающими метафорами: муж «окрашивается» в «картонный цвет», жена «старела в направлении благородного мрамора: желтоватый оттенок, имитация тепла и жизни в холодном лице» [Улицкая 2005а, с. 161]. Подчеркнута безжизненность, внутренняя пустота героев мотивом механичности, который присутствует в излишней расчетливости, в бездушной механике деятельности супругов: «Пирожки у Веры Александровны были сделаны по тому же рецепту, что и расчеты Николая Афанасьевича - безукоризненно» [Улицкая 2005а, с. 163]. Если дочери представляют собой «механизм» обслуживания своих родителей, то последние в свою очередь - «слаженную машину» потребления. Семейная жизнь, сконцентрированная на внешней стороне, не имеющая бытийного содержания, превращается в рассчитанный график скрупулезного приготовления и потребления пищи.
Однако сюжет рассказа выходит в важное для автора семейное пространство. Точкой размыкания выступает смерть старой пары и открытие Верой Александровной на смертном одре тайны происхождения семьи. Смерть супругов «делит» повествование рассказа на две части, имеющие разное аксиологическое звучание. В периоде «до» наличествует механическое существование, «после» начинается зарождением жизни. Показательно, что слово «жить», повторяемое трижды, маркирует сюжетную границу. Оставшиеся без родителей сестры думают, как им быть дальше. Более смелая Анастасия говорит: «Мы будем жить хорошо, Шура. Мы просто начнем жить...» - «И они начали жить» [Улицкая 2005а, с. 173], - вторит ее решению голос автора, принимая выбранную сестрами позицию. Жизнь Александры и Анастасии оборачивается воскрешением семьи: их стараниями «срос-
лась семейная ткань». После смерти родителей они занялись «генеалогическим расследованием», которое приводит их сначала во Францию, где отыскалась сестра Веры Александровны, а затем открывает огромное мировое пространство семьи: «Семью разнесло по всему миру, и теперь они съезжались, чтобы порадоваться встрече с настоящими русскими родственниками, носителями той старой культуры, от которой все уже были отлучены» [Улицкая 2005а, с. 174]. Таким образом одна из дочерей реализует скрытый потенциал своего имени: Анастасия - «возрождение», «воскрешение» [Суперанская 1998, с. 114]. Именно ей Вера Александровна перед смертью шепнула скрываемую всю жизнь княжескую фамилию, именно Анастасия делает первые шаги в направлении разыскания родственников - пишет письмо в Париж, тем самым определив воскрешение и возрождение семьи. Финал рассказа звучит счастливым, с точки зрения главной темы произведения, заключительным аккордом: сестры обретают жизнь, огромную семью, Александра - мужа.
Рассказ «... И умерли в один день» представляет собой траве-стийный, «второй» финал сюжетной линии супругов рассказа «Они жили долго.». В названии первого, по расположению в цикле, рассказа акцентируется момент долгожития героев, но сюжет вскрывает бессмысленность так прожитой жизни. Второй рассказ являет собой должный финал развития. Несмотря на то, что вся жизнь героев остается за рамками фабульного наполнения произведения, поведение их в «смертельной» точке сюжета и развитие его после смерти супругов свидетельствуют о правильной и праведной, по мнению автора, жизни героев.
Ключевой эпизод в рассказах - смерть супружеской четы и похороны супругов. В обоих рассказах первой умирает в больнице жена, а затем с небольшим временным промежутком, так и не узнав печального известия, - муж. Однако сцена «двойных» похорон в рассказах выглядит совершенно по-разному. В рассказе «Они жили долго.» похороны, описанные скупо, парой фраз, - «пустые»: Веру Александровну и Николая Афанасьевича хоронят в декабрьский морозный день, кладут в мелко вырытую холодную могилу; на похоронах присутствуют всего два человека - их дочери. «Пустота» похорон знаменует бесцельность, пустоту прожитой героями жизни. В рассказе «... И умерли в один день» смерть и похороны другой супружеской пары - Аллы Аркадьевны и Романа Борисовича - рисуются прямо противоположно.
В сцене похорон этого рассказа заполняются лакуны предыдущего: на церемонии присутствует множество «народу, изумленного редкостным событием двойной смерти»: многочисленная родня, «соседи по дому», «сослуживцы-бухгалтеры» [Улицкая 20056, с. 179]. Тем самым подчеркивается широта бытийного пространства, образованного правильной жизнью героев. Но основным элементом «полноты» картины, который в мировоззрении и творчестве Л. Улицкой является мерилом человека и главной ценностью его жизни, выступает наличие настоящей семьи, созданной героями: «Дочь была с мужем и сын с женой, и при каждой паре - по мальчику с девочкой» [Улицкая 20056, с. 179]. Знаком авторского отношения к жизни героев как праведной предстает повисшая на похоронах «дорога в небо», двойная радуга - «не цельная дуга, от края до края неба, а только половина: в высоте неба она рассеивалась» [Улицкая 20056, с. 180]. Совместная смерть героев и радуга, воспринимаемая как посмертное чудо, выявляют житийную проекцию рассказа, в частности - аллюзивную отсылку к «Повести о Петре и Февронии». В данном контексте важна точка зрения, с которой происходит оценка героев. Мысль «а хорошие покойнички», после которой, словно в ее подтверждение, в небе возникает радуга, принадлежит человеку не мирскому, а «немолодой богомолке, сохранившейся с прежних времен», Варе [Улицкая 20056, с. 179, 177]. Она работает в больнице, где провели свои последние дни Алла Аркадьевна и Роман Борисович, «чуть не с рождения» и понимает в смерти больше других. Она выполняет «тайную жизненную роль»: подает заупокойные записочки, а «в старые времена заказывала и отпевание» [Улицкая 20056, с. 178]. Варя - носительница исконного религиозного сознания, через которое и происходит сопряжение судьбы героев с житийной традицией. Соотнесение с житийным каноном обнаруживает единую природу праведности героев: «ореолом святости окружается не аскетичная монашеская жизнь, а идеальная супружеская жизнь в миру» [Кусков 1998, с. 229]. Супружеская пара Л. Улицкой, как Петр и Феврония, пронесла свою любовь через всю жизнь: «поженились девственниками и в жизни не посмотрели в сторону», «любовь не проходила у них <...> в молодости были красивые, а потом уменьшились, съежились, а любовь, а любовь только росла» [Улицкая 20056, с. 178-179]. Следуя этому описанию, в котором тройным повторением акцентировано слово «любовь», даже лежа «рядом, в одинаковых гробах», герои продолжают «смотреть» друг на друга: «голова Романа Борисовича была как
будто немного повернута в сторону жены» [Улицкая 20056, с. 179]. Пересечение двух текстов (рассказа и жития) прослеживается и в такой детали, как множество астр, которые «лежали <...> ковром по двум гробам и выплескивались наружу»: «про другие цветы никто почему-то и не вспомнил» [Улицкая 20056, с. 179]. Не случайно в данной сцене присутствует именно этот осенний цветок. «Игольчатая» форма лепестков его ассоциируется с иглой, которую Феврония втыкает в вышиваемый воздух перед смертью. Иглу можно вслед за О. А. Ереминой воспринимать как метафору единства мужа и жены. Такое толкование приводит исследователь древнерусского текста, обращаясь к семантическому наполнению образа иголки с ниткой, отраженному в фольклоре: «Промеж мужа и жены нитки не продернешь», «Куда игла - туда и нитка» и др. [Еремина 2002, с. 20]. Как и в древнерусском житии, персонажей оказывается двое (Петр и Феврония // Алла Аркадьевна и Роман Борисович), а «фигура святого <...> в сущности, одна: это наши герои вместе» [Неелов 1997, с. 183].
Однако для Л. Улицкой недостаточно любви и гармонии исключительно между супругами. Любовь должна быть созидающей, распространяться и продолжаться в мире. Свидетельством ее правильного «применения» становится создание семьи и семейная «прививка» своим детям. Именно реализация главной задачи человека - сотворение семьи, которое наполняет жизнь сакральным смыслом, позволяет Л. Улицкой возвести своих героев в ранг «святых». Святость героев состоит в семейном «подвижничестве» - жизни во имя идеи семейственности, поэтому только рассказ «. И умерли в один день» преодолевает сказочные каноны и поднимается на новый, житийный, уровень. Совместная смерть героев воспринимается как высшая награда за праведную жизнь, как знак и проявление «святости». Подобную гипотезу подтверждает экспозиция рассказа, где автором подчеркивается закономерность такой смерти, предназначенность ее этой супружеской паре: «... не случайная прихоть судьбы <...> а исполнение таинственного и фундаментального закона, который редко замечается.» [Улицкая 20056, с. 176]. «Это правильно, праведно и справедливо», -приходит к выводу врач-кардиолог с тридцатилетним стажем, рассуждая об удивительной истории, свидетелем которой ему привелось стать. И если определения «правильно» и «праведно» в данном ряду относятся и к поведению супругов в последние дни жизни и к самому моменту смерти, то «справедливо» однозначно охарактеризовать од-
новременную смерть героев как дарованную свыше, заслуженную героями. «Удивительные похороны» заключают в себе «оттенок праздника и победы» [Улицкая 20056, с. 179]: праздника праведной любви и победы над смертью, когда «их любовь переступает за порог смерти» [Лихачев 1980, с. 283], где «время. отступает и начинается вечность» [Неелов 1997, с. 183]. В контексте творчества Л. Улицкой и подачи ею семейной темы вечность даруется супругам не только за их любовь, но и за заложенный ими семейный вектор, который является их продолжением в реальном мире и гарантом протяженности семьи во времени.
Литература
Гура А.В. Ворон // Славянские древности: Этнолингвистический словарь. Т. 1. -М., 1995.
Еремина О. А. «Повесть о Петре и Февронии Муромских» как произведение христианской литературы // Русская словесность. - 2002. - № 4.
Кусков В.В. «Повесть о Петре и Февронии» // Кусков В.В. История древнерусской литературы. - М., 1998.
Лихачев Д.С. «Повесть о Петре и Февронии Муромских» // Лихачев Д.С. Великое наследие: Классические произведения Древней Руси. - М., 1980.
Неелов Е.М. «Повесть о Петре и Февронии» и «Царевна-лягушка» // Рябининские чтения - 1995. - Петрозаводск, 1997.
Суперанская А.В. Словарь личных имен. - М., 1998.
Улицкая Л. Они жили долго. // Улицкая Л. Люди нашего царя: Рассказы. - М.,
2005а.
Улицкая Л. .И умерли в один день // Улицкая Л. Люди нашего царя: Рассказы. -М., 20056.
АНТИЧНОСТЬ В ПРОЗЕ ТОМАСА ЛАВА ПИКОКА В.Н. Чечелева
Ключевые слова: античная традиция, Т.Л. Пикок, рецепция, роман, интеллектуализация.
Keywords: antique tradition, T.L. Peacock, reception, novel, intellectua-lization.
Влияние античного наследия на творчество Пикока нашло в определенной мере отражение в ряде зарубежных научных
184
