CC BY
60
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 22 (237).
История. Вып. 46. С. 100-105.
М. В. Булавин
СВЯЩЕННИЧЕСКИЕ КАДРЫ ПРАВОСЛАВНЫХ ЕПАРХИЙ СРЕДНЕГО УРАЛА В ПЕРИОД 1945-1958 ГОДОВ
Дается характеристика состава, культурного уровня православного духовенства епархий Среднего Урала в период 1945-1958 гг. и тенденций их изменения. Данный вопрос, имеющий большое значение для исследований в области церковной истории, практически не затронут в современной историографии.
Ключевые слова: духовенство, церковь, православие, СССР.
Исследования в области истории Русской православной церкви на протяжении последнего времени были сосредоточены в основном в сфере изучения проблем церковногосударственных отношений. Особое внимание уделялось бурному и насыщенному событиями периоду их развития, который пришелся на первое послевоенное двадцатилетие и характеризовался сменой самого модуса существования РПЦ в советском государстве - переходом от ситуации «сталинского конкордата» с церковью к возобновлению открытых преследований религии при Хрущеве. Современные авторы, внесшие свою лепту в изучение этого периода, делали предметом своего анализа, главным образом, цели государственной политики в религиозном вопросе, общее положение РПЦ, меры, предпринимаемые государством для использования православной церкви в своих интересах и ограничения ее влияния на общество1.
Между тем, сегодня становится все более понятным, что жизнь церкви определяется не только прямым государственным воздействием, но целой системой факторов. Среди них особое значение принадлежит священническим кадрам, поскольку не только в светской, но и в церковной области кадровый состав работников является одним из определяющих условий всего хода дел. В настоящей статье мы рассматриваем проблему состояния священнических кадров двух епархий Среднего Урала - Молотовской (Пермской) и Свердловской - на протяжении периода 1945-1958 гг. - от относительной стабилизации ее положения в позднесталинское время до начала «хрущевских гонений» на церковь. Именно в этот период не только обнаружили себя главные церковные проблемы, связанные с составом духовенства, но были продемонстрированы возможности РПЦ по при-
способлению к меняющейся общественной и культурной обстановке за счет кадровой политики.
К началу этого этапа, несмотря на признание за церковью права существования со стороны государства и начавшееся возрождение приходской жизни, положение дел в области состава священнослужителей было совершенно неудовлетворительным. Распад системы духовного образования, который последовал после 1918 г., репрессии и преследования в отношении священнослужителей, позднее возрождение церковных структур, начавшееся только в последние годы Великой Отечественной войны, - все это неблагоприятно сказалось, прежде всего, на возрасте и образовательном уровне клириков. Например, в Молотовской области в 1950 г. из 83 священников только 6 были рукоположены после 1941 г., только 3 находились в возрасте до 40 лет, а 58 человек были пожилыми и старыми людьми старше 55 лет. Высшее духовное образование среди них имели всего 3 человека, 54 человека не имели никакого духовного образования вообще, причем 31 человек (37 %) не имели даже среднего светского образова-ния2.
Сходной была ситуация и в Свердловской области. В том же 1950 г. из 54 священников лишь 4 были посвящены после 1941 г., причем большинство (30 человек) имели еще дореволюционное посвящение. Только двое находились в возрасте до 40 лет, а 36 человек были старше 55 лет. Среднее духовное образование получили 23 человека, остальные имели, в основном, низшее духовное или начальное светское образование. Всего по одному человеку окончили светскую среднюю школу и вуз3.
Столь удручающая картина в какой-то степени была связана и со сложностями, воз-
никшими в послевоенное время в плане материального обеспечения духовенства. С одной стороны, они определялись общим неудовлетворительным состоянием уровня жизни населения, особенно колхозного крестьянства, с другой - продолжавшими развертываться в СССР процессами урбанизации. В 1959 г. в городах и рабочих поселках страны числилось чуть более 2 тыс. храмов, тогда как на селе - 112184. Ширившаяся миграция сельского населения в города буквально уничтожала многие сельские приходы. Священник Царевский из дер. Симонята (Молотовская область) так описал эту беду своего храма: «Ходят одни старухи, никто из них ничего прочесть не может, некого на клирос поставить, никто из них ни в зуб ногой»5.
В результате сельские батюшки жаловались на изнурявшую их морально и физически крайнюю бедность. По словам одного из них, священники подчас вынуждены были довольствоваться «пищей святого Антония», то есть жить впроголодь6. Епископ Товия, управлявший Свердловской и Челябинской епархиями, считал, что уже к началу 1950-х гг. значительная часть сельских приходов «дошла до ручки»7. Пытаясь поддержать их функционирование и сохранить в дальнейшем эти приходы от закрытия, епархиальное начальство было вынуждено идти на различные ухищрения. В частности, в Молотовской епархии священников в ряде сел епископ заставлял служить каждый день, несмотря на отсутствие прихожан. «Пускай никого нет, - говорилось им, - а вы служите, верующие есть, образумятся и будут ходить в храм». Для поддержания священников в этом случае от епархии выплачивалось 750-1000 р.8 Вводился и «вахтовый» метод, когда в храмы, где служба священника не окупалась, за счет епархиальных средств посылались священники из других населенных пунктов. Духовенство соглашалось на такие меры с большой неохотой, поскольку заработок в привычном месте службы был больше, чем доплата от епархии. Посланный в дер. Симонята священник Попов жаловался, что только на проезд он истратил 7 р., а на службу «пришли две старухи и купили по свечке»9. Таким образом, финансовая сторона жизни сельского клирика не способствовала притоку в церковь молодых перспективных кадров.
Разумеется, на общем неблагоприятном фоне, который характеризовал положение дел
в уральских епархиях, даже в самые критические годы были отдельные исключения. Так, например, выделяется фигура протоиерея А. П. Введенского, который в послевоенное время был настоятелем приходов в городах Кушве и Нижнем Тагиле Свердловской области. Введенский был блестяще образованным человеком, любознательным, знакомым с новинками советского книгоиздания. В документах аппарата уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви содержатся сведения о том, что А. П. Введенский сделал ряд критических замечаний на учебник «Краткий курс истории СССР» для средней школы под общей редакцией А. В. Шестакова (редакторские правки в текст учебника вносили Сталин, Киров и Жданов). Замечания священника, якобы, оказались настолько дельными, что по указанию Жданова во время войны Шестаков приезжал в Свердловск для беседы с Введенским и в результате согласился внести в последующие издания книги необходимые изменения10. По всей видимости, в основе этих сведений лежат реальные события, хотя побывать в Свердловске во время войны умерший в 1941 г. Шестаков, конечно, не мог.
Нет ничего удивительного в том, что протоиерей Введенский одновременно являлся авторитетным духовным руководителем верующих и опытным проповедником. Побывав в Кушве, уполномоченный совета дал ему такую характеристику: «Я еще раз убедился, что протоиерей Введенский является очень сильным проповедником. Несмотря на его преклонный возраст, Введенский проповеди читает и все службы ведет в приподнятом настроении, выражения его слов четки и ясны, вся речь построена на различных интонациях. Голос его звучит значительно сильнее, чем у многих молодых священников»11. Как настоятель Введенский проводил искусную политику по привлечению верующих в храм. В частности, он строго следил за четкостью и своевременностью исполнения треб, а также вдвое снизил расценки на них12.
В то же время, фигуры наподобие А. П. Введенского являлись исключительной редкостью, и поэтому неудивительно, что правящие архиереи с целью поддержания жизнеспособности церкви пытались омолодить духовенство и поднять его образовательный уровень. Особую активность в этом направлении развернул во второй половине
1950-х гг. Пермский епископ Павел. Если верить сетованиям уполномоченного Совета по делам РПЦ, Павел для «заманивания» молодых людей в священники активно использовал материальный фактор: «Каким путем молодежь попадает в состав служителей культа? Первоначально эти люди постоянно посещают церковь в качестве прислужника, пономаря, певчего, чтеца, псаломщика. Настоятель церкви, видя, что юноша способный, дает на него положительный отзыв епископу, а епископ приглашает к себе, обещая “золотые горы”, склоняет принять духовный сан, женит его за свой счет, справляет пышную свадьбу, помогает обзавестись, назначает на доходный приход или дает лестный отзыв и направляет на учебу в семинарию. Кроме того, эти юнцы знают, что если он принял духовный сан, его не берут в армию»13. Всех молодых священников Павел обязывал учиться в семинарии на заочном отделении14.
Также и Свердловский епископ Товия поддерживал связи с семинаристами в Москве и Ленинграде, пытаясь привлечь их по окончании учебы в епархию. Им оказывалась материальная помощь, высылались приглашения провести на Урале время каникул15. Особое внимание уделялось тем молодым людям, которые были направлены в семинарии епархиями. Пермский архиерей, например, выплачивал им ежемесячно порядка 1000-1500 р., что для конца 1950-х гг. было очень значительной суммой16.
В результате к концу 1950-х гг. стало наблюдаться определенное улучшение кадрового состава духовенства, и это не замедлили отметить в своих отчетах уполномоченные Совета по делам РПЦ. В отчете по Молотовской области за 1957 г., например, сообщалось: «Часть из них [молодых священников. - М. Б.] по поведению хуже, чем старые священники 65-70 лет. Это молодое духовенство, чтобы создать себе авторитет для пожилых верующих, читают церковную литературу, отправляют требы дешевле, а с некоторых совсем не берут за обряд, в быту ведут себя скромно, не курят, не пьют, а больше находятся в церкви. Некоторые старые священники говорят: “Откуда эти наши собратья-юнцы успели нахвататься такого фанатизма?”»17. Успехи, достигнутые епископом Павлом в улучшении состава духовенства, описывались с большой тревогой: «За последние три года состав духовенства
полностью изменился, из состоящего на регистрации духовенства 45 % в возрасте до 40 лет. В церквях области из числа молодежи
39 человек, из них окончило академии - 6, учится в академии - 1, окончило семинарии - 17, учится в семинарии - 15. Епископ Павел постоянно заботится и всеми способами и методами стремится всех необразованных и престарелых служителей культа заменить на образованных и молодых, которые способны удовлетворять запросы пасомых. Павла постоянно приходится сдерживать от посвящений молодежи»18.
В Свердловской епархии менее чем за 10 лет количество священников в возрасте до
40 лет увеличилось с 4 до 21 человека. Число клириков с семинарским образованием несколько уменьшилось - их стало 19 человек, но зато 11 из них окончили духовные учебные заведения после 1945 г. В епархии появилось
4 священника с академической подготовкой.
6 человек среди священников имели высшее светское образование, законченное среднее было у 21 человека19.
Нужно отметить, что стремление епархиальных властей к поднятию уровня духовенства касалось не только молодых священников. Отдельные архиереи в принудительном порядке заставляли духовенство заниматься соответствующим самообразованием. Так, пермский епископ Иоанн в 1956 г. заставил все духовенство епархии подписаться на центральные газеты и журналы. Сам он выписывал «Правду», «Известия», «Звезду», «Крокодил», «Науку и жизнь»20.
Этот новый курс не встречал повсеместной поддержки. «Передовые» пастыри подчас довольно жестко критиковались теми собратьями, которые сохранили верность стереотипам XIX в. Например, настоятель церкви в с. Спас-Бырда Кишертского района Пермской области Пастухов, имевший большую библиотеку светских книг и выписывавший несколько газет и журналов, столкнулся с весьма жесткой отповедью со стороны священника Г. Е. Шастина, утверждавшего: «это все не для духовного лица»21.
Следует отметить, что успехи в поднятии качества священнического корпуса были относительны и представляли собой не столько достижение каких-то однозначно положительных результатов, сколько благоприятную тенденцию, которую надо было еще длительное время закреплять на практике. Многие
язвы духовенства оставались неисцеленны-ми, несмотря на все благоприятные новации. Обобщенно их можно охарактеризовать как весьма и весьма невысокий нравственный уровень значительной части носителей священного сана, что не просто подрывало авторитет церкви, но и прямо способствовало отходу от нее верующих.
Примеры имевших такое негативное воздействие пороков духовенства слишком многочисленны, чтобы их можно было описать подробно. Ограничимся поэтому самым кратким их обзором. Жалобы на священнослужителей, которые подавались как епархиальной власти, так и уполномоченным Совета по делам РПЦ, касались в основном пожилых священников. «На значительную часть этих старых священников, - писал в своем отчете уполномоченный по Свердловской области в 1947 г., - жалуются верующие, обвиняя их в жадности, высоких расценках для требоисполнения»22. Корыстолюбие некоторых священнослужителей, действительно, бросалось в глаза. В 1948 г. в кладбищенской церкви г. Молотова диакон Архипов и протодиакон Тресков устроили драку прямо в алтаре из-за раздела денег23.
Еще сильнее било по репутации духовенства пьянство, которое, конечно, не было поголовным, но все же приобрело чрезвычайно широкий размах. О масштабах бедствия говорит хотя бы то обстоятельство, что сам Молотовский архиерей признавался в беседе с уполномоченным, что «не только в приходах, но и у него в соборе все пьянствуют, что взять лучших неоткуда, так как их нет». Архиепископ Иоанн жаловался: «Что дальше делать, с кем служить, все диаконы спились, да и батюшки не отстают»24.
Периодически перед глазами прихожан разыгрывались возмутительные сцены, когда священники дебоширили, в пьяном виде валялись прямо на улице (с. Гамы Верхнее-Муллинского района, г. Кизел), доставлялись за непотребное поведение в отделение милиции (священник Коровин, Свердловская епархия)25. Дело дошло до того, что в 1951 г. епархиальный совет Свердловской епархии вынужден был специально рассматривать вопрос о борьбе с пьянством среди духовен-ства26. Но подобные меры не слишком помогали. Многие священники не признавали авторитет епархиальных властей и прямо заявляли: «мне владыка не указ»27. О новом перм-
ском епископе Павле, назначенном в 1957 г., благочинный Сергеев так говорил уполномоченному: «Видно, что он большой постник, молитвенник, аскет. Это не по нашей уральской душе, надо его воспитать в уральском духе, для приобщения к спиртному»28.
Периодически отмечались случаи нарушения духовенством сексуальной морали, подчас приводившие к громким скандалам. Таковой, например, имел место в Ленве Молотовской области, где жена диакона Субботина, двоеженца, пришла в церковь и прилюдно дала пощечину своему мужу29.
Нелепо было бы предполагать, что верующие никак не будут реагировать на проявления моральной распущенности духовенства. Прихожане открыто высказывали свое возмущение и правящим епископам, и уполномоченным Совета по делам РПЦ. Так, верующие с. Егвы (Молотовская область) написали особое заявление епископу о поведении настоятеля Александра Архипова, который в пьяном виде совершал богослужение и в результате «всю службу превратил, можно сказать, в комедию или вечер смеха»30. Властолюбие, пьянство и корыстолюбие, а также склоки, порождаемые ими в приходской среде, способствовали снижению практикующей религиозности, особенно в том случае, если носили многолетний характер31. В тех приходах, где пороки священнослужителей подолгу не искоренялись, заметно падало рвение прихожан к службе, совершенно очевидным образом снижалась посещаемость. Секретарь Нытвенского райисполкома Дубровин считал это главной причиной охлаждения к церкви в своем районе: «У нас церковь отживает свое -Шувалов [местный священник. - М. Б.] с диаконом постарались»32. Аналогичное заявление было сделано старостой церковного совета с. Блины (Молотовская область) в отношении священника Знаменского: «Знаменский прихожан разогнал и ходят мало»33.
Подобные факты заставляют серьезно задуматься о том положении, в котором оказалась РПЦ к концу 1950-х гг. Они свидетельствуют о том, что прежнее невзыскательное отношение к состоянию морали в церковной среде, которое было присуще еще довоенному времени и отражало преимущественно «обрядоверную» настроенность прихожан, особенно сельских, стало уходить в прошлое. В новых условиях в церкви начинали видеть не столько поставщика обрядов, сколько ге-
нератора духовных смыслов. Нет никаких сомнений в том, что огромную роль в этом сыграли, помимо прочего, успехи модернизации по-советски. Н. В. Коровицына точно замечает: «Переход к современности - это всегда и везде время секуляризации и антропоцентризма, господства представления о всесилии Человека, что для коммунистической идеологии характерно не менее, чем для буржуазной»34. Это новое представление о человеческом достоинстве реализовывалось в виде повышенных требований к моральному облику священнослужителей, недостаточная способность РПЦ к ответу на запросы прихожан не только не содействовала торможению секуляризационных процессов, характерных для 1940-1950-х гг., но и усугубила разворачивающийся кризис традиционной религиозности.
Проблема повышения нравственного уровня в среде духовенства была важна не только для повышения престижа церкви и клира в глазах прихожан. Те молодые и относительно образованные священнослужители, которые стали приходить в РПЦ в 1950-е гг., зачастую оказывались шокированными нравами, существовавшими в среде клириков со стажем. Впоследствии, во время хрущевских гонений, те уральские священники, которые заявили об отказе от веры и сана, мотивировали свое решение, в основном, обстоятельствами морального порядка. Так или иначе, они указывали на огромное несоответствие между духом евангельского учения и той нравственной атмосферой, которую они застали в церкви35. Таким образом, нравственные недостатки, которые проявлялись в священнической среде, в свою очередь препятствовали моральному обновлению корпуса священнослужителей и всей церкви.
Нет сомнений в том, что большинство из обозначенных нами проблем были в принципе исправимы. Выше уже были отмечены те благоприятные для церкви тенденции, которые наличествовавшие в 1950-е гг. Однако они просуществовали всего несколько лет и вскоре были во многом свернуты в результате разгрома системы духовного образования, предпринятого Хрущевым. Ликвидация всех семинарий, за исключением трех, существенно затормозила процесс омоложения священнических кадров и повышения их образовательного уровня.
Подводя итоги нашему анализу состояния священнических кадров епархий Среднего
Урала во второй половине 1940-х - второй половине 1950-х гг., следует констатировать их неполное соответствие не только перспективным требованиям, но и наличным задачам церковной действительности. Пожилые и малообразованные священники, составлявшие основу уральского клира на рубеже 19401950-х гг., могли с относительным успехам удовлетворять только элементарные требои-сполнительские запросы своих прихожан, но оказывались не в состоянии поднять общий уровень церковной жизни. Осознав эту проблему, уральские правящие архиереи на протяжении 1950-х гг. предприняли ряд усилий по омоложению состава духовенства и поднятию его образовательного уровня. Эта деятельность, едва начав приносить свои первые ощутимые плоды, была во многом свернута в результате очередного неблагоприятного для церкви поворота государственной политики. В итоге потребность церкви в квалифицированных кадрах оказалась до конца не удовлетворенной, и это стало одной из причин дальнейшего оттеснения ее на периферию общественной и культурной жизни в позднесоветский период.
Примечания
1 Лавринов, В. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. Екатеринбург, 2001; Марченко, А. Н. «Хрущевская церковная реформа» : очерки церковно-государственных отношений (1958-1964 гг.) (по материалам архивов уральского региона). Пермь, 2007; Чумаченко, Т. А. Государство, православная церковь, верующие. 1941-1961 гг. М., 1999; Шкаровский, М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве : (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). М., 1999.
2 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 6991. Оп. 1. Д. 495. Л. 139, 140.
3 Там же. Д. 507. Л. 42.
4 Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 5. Оп. 33. Д. 126. Л. 16.
5 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1144. Л. 15.
6 Там же. Д. 645. Л. 118.
7 Чумаченко, Т. А. Указ. соч. С. 134.
8 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 1360. Л. 63.
9 Там же. Д. 1253. Л. 29.
10 Там же. Д. 1682. Л. 13.
11 Там же. Л. 20.
12 Там же. Д. 1477. Л. 13; Д. 1780. Л. 23.
13 Там же. Д. 1468 Л. 82.
14 Там же. Д. 1572 Л. 25.
15 Там же. Д. 1153 Л. 16.
16 Там же. Д. 1874. Л. 37.
17 Там же. Д. 1468. Л. 61.
18 Там же. Д. 1775 Л. 7.
19 Там же. Д. 1682. Л. 18.
20 Там же. Д. 1360. Л. 32.
21 Там же. Л. 50.
22 Там же. Д. 203.Л. 23.
23 Там же. Д. 336. Л. 58.
24 Там же. Д. 645.Л. 39.
25 Там же. Д. 495. Л. 119; Д. 1360. Л. 11; Д. 913
Л. 33.
26 Там же. Д. 656. Л. 66.
27 Там же. Д. 645. Л. 40.
28 Там же. Д. 1572. Л. 18.
29 Там же. Д. 1360. Л. 11.
30 Там же. Д. 495. Л. 120.
31 Там же. Д. 903. Л. 64, 65.
32 Там же. Д. 1253. Л. 24.
33 Там же. Д. 1775. Л. 25.
34 Коровицына, Н. В. С Россией и без нее. Восточноевропейский путь развития. М., 2003.С. 118-119.
35 Валяев, А. Отрекаюсь от сана. Свердловск, 1961. С. 8-9; Оплеснин, Ю. И. Почему я порвал с религией. Свердловск, 1959 С. 10, 12-13; Петренко, Л. Потерянные годы. Свердловск, 1964. С. 51-52.
