CC BY
106
УДК 81 ’27
ББК Ш 100.3 ГСНТИ
О. М. Коробкова
Москва, Россия
«СВОИ — ЧУЖИЕ»
В ДОРЕВОЛЮЦИОННОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ БОЛЬШЕВИКОВ И СОВЕТСКОМ ТОТАЛИТАРНОМ ДИСКУРСЕ
Аннотация. Рассматривается динамика представлений о «своих» и «чужих» в политическом дискурсе большевиков предреволюционного и тоталитарного периодов. Установлено, что изначально «свои» и «чужие» разделялись по классовому и идеологическому признакам, затем на смену конкретным наименованиям пригшло выражение «враг народа» с неопределенной семантикой, что позволяло отнести к «чужим» любого несогласного с политикой советской власти.
Ключевые слова: дискурс; тоталитарный дискурс; политическая коммуникация; оппозиция «Свои — чужие»; идеоглосса; Троцкий; Сталин.
16.21.27 Код ВАК 10.02.19
O. M. Korobkova
Moscow, Russia
«FRIENDS AND FOES»
IN PRE-REVOLUTIONAL POLITICAL DISCOURSE OF BOLSHEVIKS AND IN THE SOVIET TOTALITARIAN DISCOURSE Abstract. Dinamics of representation of «friends» and «foes» in political discourse of Bolsheviks in pre-revolutional and totalitarian periods are discussed. It was proved that at first «friends» and «foes» were divided according to class belonging and their ideology. Later a notion «people’s enemy» was introduced, which had an indefinite semantics that allowed to name a «foe» anyone who did not agree with the Soviet politics.
Key words: discourse; totalitarian discourse; political communication; opposition «Friend - Foe»; ideogloss; Trotsky; Stalin._______________________________________
Сведения об авторе: Коробкова Ольга Михайловна, аспирант.
Место работы: Московский педагогический государственный университет.
About the author: Korobkova Olga Mikhailovna, postgraduate student.
Place of employment: Moscow Pedagogical State University.
Контактная информация: г. Москва, м. Фрунзенская, ул. М.Пироговская, д.1. e-mail: olgakorobkova2GG9@yandex.ru._______________________________________
Ключевым для данной статьи является термин «дискурс». Понятие дискурса находится в одном ряду с такими, как «язык» и «текст». Термин «дискурс» значительно уже, чем «язык», но в то же время шире, чем «текст». Под языком в данном случае понимается язык как хранилище информации, определенных знаний, свойственных его носителям, и, наконец, язык как средство общения. Ю. С. Степанов определяет дискурс как своего рода «язык в языке», существующий, однако, не в виде специальной грамматики и лексики, как обычный язык, а представленный в виде особой социальной данности, существующий «прежде всего и главным образом в текстах, но таких, за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика, — в конечном счете — особый мир» [Степанов 1995: 44—45]. Отличительной чертой, разграничивающей понятия языка и дискурса, является узкая тематика дискурса, т. е. то, что, говоря о дискурсе, мы все время относим его к определенной профессиональной области, например педагогике, политике, религии и др.
Содержание понятия «дискурс» шире, чем у понятия «текст», так как помимо текстов в общепринятом понимании дискурс также включает в себя контекст, к которому относятся: ситуация, при которой создавался текст; ситуация, при которой текст выполнял свою основную функцию — сообщение, убеждение, внушение. Исследователи отмечают: «Дискурс обозначает текст в неразрывной связи с ситуативным контекстом, определяющим все то, что существенно для порождения данного высказывания / текста, в связи с системой
коммуникативно-прагматических и когнитивных целеустановок автора, взаимодействующего с адресатом» [Чернявская 2003: 54]. В дискурсе один текст является звеном цепочки текстов определенной тематики. Например, в юридическом дискурсе обвинительное заключение прокурора опирается на текст соответствующего закона УК РФ, в свою очередь речь адвоката, направленная на защиту обвиняемого, полемизирует с обвинительным заключением прокурора.
Под политическим дискурсом традиционно понимается дискурс политики, к нему относят публичные выступления политиков, тексты законов, политические дебаты и др. Различается широкое и узкое понимание дискурса. Политический дискурс в широком понимании, помимо указанных выше текстов законов и выступлений политиков, включает в себя также публикации СМИ о политике. При узком понимании дискурс СМИ рассматривается как отдельный вид дискурса. Такой трактовки придерживается, например, А. Н. Баранов.
В современной лингвистической науке использование понятия «политический дискурс» часто сопровождается указанием временных рамок: политический дискурс эпохи перестройки, политический дискурс 1917 — нач. 20-х гг. и др. Часто данный термин уточняется именем политического лидера: политический дискурс Барака Обамы, Д. А. Медведева и др.
В данной статье будет рассмотрена оппозиция свои — чужие в дореволюционном политическом дискурсе большевиков и советском тоталитарном дискурсе. Цель настоящей работы, как уже указывалось, — на основании анализа лексиче-
Исследование выполнено при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ в рамках федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России на 2009—2013 гг.», государственный контракт № 14.740.11.0990.
© Коробкова О. М., 2011
ских средств сравнить и проследить, как изменилось представление о «своих» и «чужих» в рассматриваемые временные периоды.
К дореволюционному политическому дискурсу большевиков относятся сочинения и политические речи большевистских лидеров, в частности используемые в настоящей работе речи И. В. Сталина, опубликованные до того, как большевики пришли к власти, т. е. до революции 1917 г. Дореволюционный политический дискурс большевиков характеризуется жесткой критикой царской России, максимально четким разделением населения на социальные группы, классы.
Традиционно термин «тоталитарный дискурс» употребляют по отношению к эпохе, когда во главе СССР стоял И. В. Сталин. Рассмотрим историю понятия тоталитарный.
Понятие тоталитаризма возникло в первой четверти XX в., тоталитарным называли режим Муссолини в Италии. В толковом словаре лексема тоталитарный имеет следующее толкование: ТОТАЛИТАРНЫЙ, -ая, -ое; -рен, -рна (книжн.). Основанный на полном господстве государства над всеми сторонами жизни общества, насилии,уничтожении демократических свобод и прав личности. Т. режим. Тоталитарное государство [Ожегов 1952].
Применительно к советскому политическому строю 30-х гг. XX в. определение тоталитарный использовал Л. Д. Троцкий в работе «Преданная революция», описывая советскую власть как личную власть И. В. Сталина.
В книге «Русская идея» Н. С. Бердяев определяет как тоталитарное российское государство с абсолютистской монархической формой правления.
Тоталитарный дискурс — дискурс тоталитарного государства. Термин тоталитарный дискурс не содержит указания на время, так как время возникновения и существования тоталитарных государств в разных странах приблизительно одинаково: 20—30-е гг. XX в. Функционирование тоталитарного дискурса тесно связано с тем или иным лидером тоталитарного государства — Сталиным, Муссолини, Гитлером.
Для советского тоталитарного дискурса характерны «централизация пропагандистской деятельности, претензии на абсолютную истину, идеологизация всех сторон жизни, лозунговость и пристрастие к заклинаниям. Среди признаков тоталитаризма выделяют также ритуальность политической коммуникации, превалирование монолога „вождей" над диалогичными формами коммуникации, пропагандистский триумфализм, резкую дифференциацию своих и чужих, пропаганду простых и в тоже время крайне эффективных путей решения проблем» [Чудинов 2006: 12—13].
В толковом словаре слово «свой» имеет значение «родной, связанный родственными или близкими отношениями, совместной жизнью, работой [Ушаков 2006: 940]. «Чужой» определяется следующим образом: «а) не родной, не нашей семьи, посторонний не свой // незнакомый, неизвестный (разг.-сниж.); б) далекий по духу, внутренне чуждый для кого-чего н., такой, с которым нет подлинной близости» [Ушаков 2006: 1192].
Оппозиция «Свои — чужие» в разных вариациях пронизывает всю культуру и является, по мнению Ю. С. Степанова, одним из главных концептов всякого коллективного, массового, народного, национального мироощущения [Степанов 2001: 126].
Понятие «свой» первоначально связано с осознанием кровного родства (это содержалось и в приведенном лексическом токовании слова «свой») некоторой группой людей (принадлежащих к роду, клану), в пределах которой человек одновременно осознает себя свободным от рождения, свободным по рождению и противопоставляет себя «другим» — чужим, врагам, рабам. Таким образом, понятия «свой» и «свободный человек» исконно связаны [Степанов 2001: 135—136]. В противопоставлении своих и чужих, согласно академику Ю. С. Степанову, можно выделить следующие элементы:
- этнический компонент — разделение на этносы, соответствующее языковым группам (славяне, германцы, кельты, итальянцы и т. д.). Дальнейшая история концепта протекает уже в рамках языковых данных;
- национальный компонент, включающий в себя следующие признаки: общность языка, территории, экономической жизни, менталитета, вероисповедания, исторического прошлого, культуры. Такое разделение уместно, когда идет речь о народе как совокупности граждан одного государства.
Возможность противопоставления граждан сложившегося российского государства чужим, иностранным, иноязычным гражданам: англичанам , германцам и др. — возникла с момента зарождения государственности у восточных славян в 882 г., когда, согласно норманнской теории, скандинавского князя Рюрика пригласили княжить в Новгород. Чужой предстает в виде иностранца. В основе противопоставления своих и чужих лежит политический принцип территориального деления государств.
Политический принцип является доминирующим в выделении своих и чужих также в тех случаях, когда говорят о противопоставлении различно настроенных групп граждан внутри отдельного государства. Примерами могут служить борьба между княжескими кланами в Киевской Руси, крестьянская война под предводительством Емельяна Пугачева, противостояние царской власти и революционных движений (таких, как народники, эсеры) в России конца XIX — нач. XX в. Во время Гражданской войны противодействие своих и чужих носило открытый характер, выражалось в масштабных военных столкновениях, захвате территорий. Образ политического противника соответствовал образу врага. В случае с революционными движениями противостояние носило скрытый характер, поскольку революционеры в основном вели подпольную работу, лишь изредка решаясь на открытый протест в виде забастовок на предприятиях, уличных беспорядков, носивших преимущественно очаговый характер. Образ врага является скрытым. На современном этапе в политической системе страны ярко выраженное противопоставление своих и чужих практически отсутствует. О противостоянии можно говорить
лишь применительно к политическим дискуссиям представителей оппозиционных партий. Образ чужого в таком случае представлен образом вполне конкретного политического противника.
Таким образом, традиционно представление о своих и чужих основывается на следующих принципах:
1) внешнеполитический принцип территориального деления государств: свои — граждане одного государства, чужие — иностранцы;
2) внутриполитический принцип: свои — те, кто поддерживает власть, чужие — те, кто противится власти. Свои, как правило, это те люди, которые являются представителями власти, ее политической интеллектуальной элитой (идеологи, организаторы массовых действий, направленных на поддержку власти) или силовой опорой (армия, народная масса).
В языке любое понятие можно представить набором ключевых (семантически опорных) слов. Сам термин «ключевое слово» подразумевает две идеи: идею значительного семантического (тематического) веса для передачи смысла текста и идею обязательности присутствия, невозможности опущения, например при сжатии текста [Словарь языка Достоевского]. В «Словаре языка Достоевского» ключевые слова называются идеоглоссами. Идеоглосса — тематически выделенная единица текста. Идеоглоссы — это лексические средства выражения того, что является актуальным в создаваемой в тексте картине мира; в то же время идеоглосса — единица когнитивного уровня в структуре языковой личности.
Определим ключевые слова, раскрывающие значение понятия свои — чужие в дореволюционном политическом дискурсе большевиков и советском тоталитарном дискурсе. Понятие свой — чужой являлось основополагающим в теории большевиков, согласно которой общество делилось на враждебные друг другу классы.
Согласно толковому словарю, «класс — социальная группа, часть общества, объединенная общностью интересов вследствие одинакового отношения к средствам производства и противостоящая другим социальным группам в силу противоположности экономических интересов» [Ушаков 2006: 348]. Лексема класс сочеталась с прилагательными: рабочий, эксплуататорский, — с существительными: пролетарии, капиталисты, помещики, буржуазия, эксплуататоры.
Классовая теория разделяла российских граждан на своих и чужих еще в дореволюционные годы. Согласно модели мира, пропагандировавшейся российскими социал-демократами, общество являло собой противостояние пролетариев и капиталистов: Современный строй является капиталистическим. Это значит, что мир разделен на два противоположных лагеря, на лагерь небольшой горстки капиталистов и лагерь большинства, — пролетариев. Пролетарии работают день и ночь, но тем не менее они остаются по-прежнему бедными. Капиталисты не работают, но тем не менее они богаты. И это происходит не потому, что пролетариям, будто бы, не хватает ума, а капиталисты гениальны, — а потому, что капиталисты забирают
плоды труда пролетариев, потому, что капиталисты эксплуатируют пролетариев [Сталин. Анархизм или социализм (1907). Т. 1].
В соответствии с толковым словарем, пролетарий — (в капиталистических странах) наемный рабочий, лишенный права собственности на орудия и средства производства [Ушаков 2006: 71], капиталист — владелец капитала, капитал — стоимость, приносящая ее владельцу — капиталисту — прибавочную стоимость путем эксплуатации наемной рабочей силы [Ушаков 2006: 375]. При компонентном анализе значений данных лексических единиц можно выделить общую родовую сему — социальный статус человека.
Видовые семы содержат следующие дифференциальные признаки, основанием для которых служит отношение к результатам труда и средствам производства: капиталист — собственник производства, пролетарий — не собственник.
В приведенной цитате капиталисты и пролетарии противопоставлены друг другу, о чем свидетельствуют использованные в тексте антонимы: пролетарии капиталисты
большинство меньшинство
работают не работают
бедны богаты
«Свои» — это пролетарии, рабочий класс (наемные рабочие). «Чужие» — капиталисты, буржуазия (собственники производства): Состоятельная буржуазия — наш непримиримый враг, ее богатство зиждется на нашей бедности, ее радость — на нашем горе. Ясно, что ее сознательные представители будут нашими заклятыми врагами, которые попытаются сознательно разбить нас [Сталин. Буржуазия ставит ловушку (1905).Т. 1]. В данном примере использовано притяжательное местоимение наш, которое передает семантику единства; местоимению наш противопоставлено местоимение ее в значении «относящееся к буржуазии». Противопоставление «наш — ее» сопровождается следующими антонимическими парами:
наш ее
бедность богатство
горе радость
В то же время «свои» — это крестьяне, а «чужие» — помещики: Крестьяне раз навсегда должны усвоить ту мысль, что с помещиками нужно вести исторг, а борьбу. Надо не чинить ярмо крепостничества, а разбить его, чтобы навсегда уничтожить остатки крепостничества [Сталин. Аграрный вопрос (1906). Т. 1].
Способом взаимодействия своих и чужих, согласно рассматриваемым текстам, является борьба. В толковом словаре лексема «борьба» имеет следующее толкование: «Борьба — от бороться — 1. стремиться уничтожить, искоренить» [Ожегов 1952].
В качестве синонимов лексемы «борьба» в рассматриваемых текстах используются следующие лексические единицы: стачка, бойкот, саботаж, демонстрация, участие в представительских учреждениях [Сталин. Анархизм или социализм (1907). Т. 1]. Приведем примеры употребления словосочетания «классовая борьба». Современное общество раскалывается на два
больших лагеря, каждый из лагерей организуется в отдельный класс, разгоревшаяся между ними классовая борьба с каждым днем углубляется и усиливается, и вокруг этих двух лагерей собираются все остальные группы [Сталин. Классовая борьба (1906). Т. 1]. Пролетариат не сможет достигнуть социализма примирением с буржуазией, — он обязательно должен стать на путь борьбы, и эта борьба должна быть классовой борьбой, борьбой всего пролетариата против всей буржуазии [Сталин. Анархизм или социализм (1907). Т. 1]. Цель классовой борьбы — проведение «решительной атаки на буржуазию, чтобы до основания разрушить капитализм. Именно таким главным и решающим средством является социалистическая революция [Сталин. Анархизм или социализм].
Идеология большевиков была основана на разрушении до основания старого мира и строительстве на его месте нового мира, в котором не будет богатых и бедных, будет всеобщее равенство. В связи с этим структура концепта «Свои — чужие» имеет следующую особенность: понятие свои соотносится с новым миром, поэтому свои, свой — то же самое, что новый, новое, а чужие — старый мир. Пропагандой нового мира являлась диктатура пролетариата, «новой» в данном случае являлась власть наиболее социально не защищенных и даже бесправных слоев населения: Рабочие и крестьяне не имели никаких политических прав в царской России [Краткий курс]. Оплотом старого мира является царское самодержавие, чужими являются все, кто так или иначе связан с бывшей властью, в первую очередь представители дворянского сословия. Царское самодержавие являлось злейшим врагом народа. Царская Россия была тюрьмой народов [Краткий курс: 6].
Опасным врагом являлась буржуазия, хотя большевики понимали, что прийти к социалистической революции можно только посредством буржуазной революции. Состоятельная буржуазия — наш непримиримый враг, ее богатство зиждется на нашей бедности, ее радость — на нашем горе, Ясно, что ее сознательные представители будут нашими заклятыми врагами, которые попытаются сознательно разбить нас [Сталин. Буржуазия ставит ловушку (1905). Т. I.: 179]. Либеральная буржуазия не заинтересована в полной победе этой революции, так как ей нужна царская власть, как кнут против рабочих и крестьян, которых она боится больше всего [Там же: 61]. Царизм же, по их мнению, обязательно должен остаться как надежный оплот состоятельной буржуазии, который она использует против пролетариата [Там же: 180]. В программе-максимум говорилось о главной задаче партии рабочего класса — о социалистической революции, свержении власти капиталистов, установлении диктатуры пролетариата [Там же: 180].
Несмотря на то что первыми в ряду чужих назывались выходцы из дворянского сословия, собственники земли, крестьянство большевики не рассматривали как движущую силу революции наравне с рабочими. Всем известно, что город
более развит, чем деревня, что город является вождем деревни, и, стало быть, всякое социалистическое дело должно начинаться с города [Сталин. Аграрный вопрос (1906). Т. 1].
Дело в том, что восстания рабочих были хорошо организованы, а крестьянский бунты — стихийны, более того, крестьянский слой населения не был однороден. Крестьяне раз навсегда должны усвоить ту мысль, что с помещиками нужно вести исторг, а борьбу. Надо не чинить ярмо крепостничества, а разбить его, чтобы навсегда уничтожить остатки крепостничества. „Отобрать только часть” — это значит заниматься починкой пережитков крепостничества, что несовместимо с делом освобождения крестьян. [Сталин. Аграрный вопрос. Т. 1: 217]. Уравнительное землепользование нуждается в имущественном равенстве, а среди крестьянства существует имущественное неравенство, уничтожить которое не в силах нынешняя демократическая революция [Там же: 220]. Крестьянство включает в себя массу полупролетарских элементов наряду с мелкобуржуазными. Это делает его тоже неустойчивым [Ленин, т. VIII: 94, цит. по: Краткий курс].
В дореволюционном политическом дискурсе некоторые категории граждан не были определены ни как свои, ни как чужие. Так, неопределенное положение занимала интеллигенция. Во многом отношение к интеллигенции определялось тем фактором, что интеллигенция была лишена массовости, присущей пролетариату и крестьянству: Никто не решится отрицать, что интеллигенция, как особый слой капиталистических обществ, характеризуется, в общем и целом, именно индивидуализмом и неспособностью к дисциплине и организации... Не пролетариату, а некоторым интеллигентам в нашей партии недостает самовоспитания в духе организации и дисциплины [Ленин, т. VI, цит. по: Краткий курс].
Упоминалось об имущественном неравенстве крестьянства, однако определение зажиточного крестьянина как врага, подлежащего уничтожению, в раннем политическом дискурсе большевиков отсутствовало. В текстах рассматриваемого периода не встречается лексема «кулак» и ее производная — «кулачество».
Отношение к партиям — потенциальным конкурентам носит характер полемики. Либеральные и консервативные партии обозначены как классовые противники. С партией эсеров у большевиков были идеологические разногласия, касавшиеся главным образом движущей силы революции, которой эсеры видели крестьянство, а большевики настаивали, что ей должен стать пролетариат. Большевики мотивировали свою точку зрения тем, что крестьянство разрозненно и неорганизованно и способно только на стихийные бунты.
Вопрос о членстве в партии вызвал раскол внутри партии большевиков. Формулировка Ленина говорила, что членом партии может быть всякий, кто признает программу партии, поддерживает партию в материальном отношении и состоит членом одной из ее организаций. Согласно формулировке Мартова, необходимыми условиями членства в партии являлись признание програм-
мы и материальная поддержка партии, а участие в одной из организаций партии условием членства не называлось: считалось, что член партии может и не состоять в какой-нибудь организаций партии [см. Краткий курс]. По мнению большевиков, «формулировка Мартова, в отличие от ленинской формулировки, широко открывала двери партии неустойчивым непролетарским элементам» [Краткий курс]. Словосочетанием «неустойчивые непролетарские элементы», на наш взгляд, можно обозначить главным образом дореволюционную российскую интеллигенцию, которая в ряду своих и чужих занимала неопределенное место — не свои и не чужие (отметим, что лексема «элемент» широко употреблялась в советском тоталитарном дискурсе).
Представление о своих и чужих в дореволюционном политическом дискурсе существенно отличается от характеристик данных категорий в советском тоталитарном дискурсе.
В тоталитарном государстве представление о своих и чужих имеет ряд особенностей:
1) открытость данной понятийной категории (постоянное пополнение новыми категориями своих и чужих; категория чужие развивается динамичнее, чем категория свои, отсюда постоянное пополнение данной категории новыми лексическими единицами;
2) отсутствие более или менее понятных границ между своими и чужими, что также находит отражение в языке в виде лексем и словосочетаний с размытой семантикой;
3) формирование в сознании граждан ненависти к чужим, использование эмоциональной лексики и лексики, содержащей негативную оценку;
4) пополнение категории чужие за счет категории свои, при этом используются такие лексические единицы, как имена собственные: указывается на конкретных лиц, потерявших доверие власти.
Чужие в советском тоталитарном дискурсе стали называться врагами народа. В советском тоталитарном дискурсе враг народа — емкое и часто используемое понятие, своего рода «формула», как впоследствии скажет Н. С. Xрущев. В основу понятия, как и прежде, положена борьба классов, но теперь принадлежность к враждебному классу не является первостепенной при создании образа врага. Образ врага народа представляется в советском тоталитарном дискурсе как образ «чужого среди своих». Таких чужих, если следовать логике власти, очень много; целью партии и советских граждан является разоблачение врагов.
В толковом словаре слово «враг» имеет следующее определение: «Враг — тот, кто находится в состоянии вражды с кем-нибудь, противник» [Ожегов 1952: 85]. По своему лексическому значению враг — это тот, кто выступает против кого-либо, чего-либо, в конкретном примере враг — это тот, кто выступает против народа (под народом в данном случае понимается все население СССР). Народ в этом определении воспринимается как неизменный союзник правящей партии и, конкретно, действующей власти.
Xарактерной особенностью является стремление власти во что бы то ни было отделить себя
от врагов, при этом стираются границы между политическими идейными врагами и врагами народа.
ВКП (б) росла и крепла в принципиальной борьбе с мелкобуржуазными партиями внутри рабочего движения — эсерами (а еще раньше с их предшественниками народниками), меньшевиками, анархистами, буржуазными националистами всех мастей, а внутри партии — с меньшевистскими оппортунистическими течениями — троцкистами, бухаринцами, национал-уклонистами и прочими антиленинскими группами.
ВКП (б) крепла и закалялась в революционной борьбе со всеми врагами рабочего класса, со всеми врагами трудящихся — помещиками, капиталистами, кулаками, вредителями, шпионами, со всеми наемниками капиталистического окружения [Краткий курс].
В данном примере называются и политические враги (политические партии, течения), и враги народа, т. е. враги рабочего класса, трудящихся.
Единственным средством взаимодействия власти и ее врагов, как было сказано ранее, является борьба. Согласно толковому словарю, борьба — «деятельность, направленная на преодоление, уничтожение чего-нибудь» [Ушаков 1996], а лексема «бороться» имеет следующие значения: «1. добиваться чего-нибудь, преодолевая препятствия; 2. вступать в противоречие, столкновение (о чувствах, стремлениях)» [Ожегов 1952].
В советском тоталитарном дискурсе борьба понимается прежде всего как стремление уничтожить противника. При этом стремление физически уничтожить распространяется как на классовых врагов (помещиков, капиталистов, кулаков и др.), так и на идейных врагов (меньшевиков, бухарин-цев, троцкистов и др.).
Врагов народа условно можно разделить на две категории: внутрипартийных врагов и так называемых вредителей.
Внутрипартийными врагами становились большевики, которые не желали поддержать генеральную линию партии, вступали в полемику с И. В. Сталиным. Так, к числу врагов народа относятся уклонисты. Слово «уклонист» образовано от глагола «уклоняться» обозначающего в советском тоталитарном дискурсе уклон от генеральной линии партии. Если линия одна, откуда получился такой факт, что тройка из Политбюро, Рыков, Бухарин и Томский, в своем голосовании в Политбюро сочла возможным воздержаться при принятии основных тезисов о пятилетке и о крестьянском вопросе? Разве это бывает, чтобы генеральная линия была одна у людей, а по основным вопросам хозяйственной политики одна часть товарищей воздерживалась от голосования? Нет, товарищи, таких чудес не бывает на свете [Сталин. О правом уклоне в ВКП (б) (1929). Т. 12].
В советском тоталитарном дискурсе внутрипартийные враги часто были представлены сторонниками тех или иных большевистских лидеров: бухаринцы, троцкисты, зиновьевцы и др. Вредительская и диверсионно-шпионская рабо-
та агентов иностранных государств, в числе которых довольно активную роль играли троцкисты, задела в той или иной степени все или почти все наши организации — как хозяйствен-
ные, так и административные и партийные [Сталин. О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников (1937). Т. 14].
Таблица.
Лексические единицы с общим значением «враг — враги» в советском тоталитарном дискурсе
Лексемы со значением «враг — враги» Словосочетания с лексемами со значением «враг» Примеры употребления
1. Враг рабочего класса Заядлые враги рабочего класса Истекший год показал, что, несмотря на явную и тайную финансовую блокаду СССР, мы в кабалу к капиталистам не пошли и с успехом разрешили своими собственными силами проблему накопления, заложив основы тяжелой индустрии. Этого теперь не могут отрицать даже заядлые враги рабочего класса [Сталин. Год великого перелома (1929) Т. 12].
2. Враг Классовый враг О чем еще могут свидетельствовать это бешеное озлобление классовых врагов и этот неистовый вой лакеев капитала, как не о том, что партия действительно одержала решающую победу на самом трудном фронте социалистического строительства?
Заклятый враг Дразнить крестьянина-колхозника „обобществлением" жилых построек, всего молочного скота, всего мелкого скота, домашней птицы, когда зерновая проблема еще не разрешена, когда артельная форма колхозов еще не закреплена, — разве не ясно, что такая „политика" может быть угодной и выгодной лишь нашим заклятым врагам? [Сталин. Головокружение от успехов (1930). Т. 12].
3. Кулак Не менее смешным кажется другой вопрос: можно ли пустить кулака в колхоз. Конечно, нельзя его пускать в колхоз. Нельзя, так как он является заклятым врагом колхозного движения [Сталин. К вопросам аграрной политики (1929) Т. 12].
4. Враг народа СНК СССР и ЦК ВКП (б) отмечают, что за 1937—1938 годы под руководством партии органы НКВД проделали большую работу по разгрому врагов народа и очистили СССР от многочисленных шпионских, террористических, диверсионных и вредительских кадров из троцкистов, бухаринцев, эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, представлявших из себя серьезную опору иностранных разведок в СССР и, в особенности, разведок Японии, Германии, Польши, Англии и Франции [Сталин. Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия (1938). Т. 14].
Вредитель — человек, причиняющий вред, тот, кто препятствует успехам социалистического строительства. Как правило, речь шла о вредителях на производстве и в сельском хозяйстве. Шахтинцы" сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них вылов -лены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма [Сталин. О правом уклоне в ВКП (б) (1929). Т. 12].
Существовало убеждение, что вредители находятся повсюду. Утверждалось, что «вредители есть и будут, пока есть у нас классы, пока имеется капиталистическое окружение» [Сталин. Новая обстановка — новые задачи хозяйственного строительства (1931). Т. 13].
Образ врага в советском тоталитарном дискурсе представлен, как было сказано, достаточно большим количеством разнообразных категорий граждан, что во многом делает его недостаточно определенным, размытым. В политическом дискурсе чужой представляется исключительно как враг, переходные категории между своими и чужими полностью отсутствуют. Категория чужие является динамично развивающейся по сравнению с категорией свои. Пополнение категории
чужие происходит за счет категории свои. Пополнение категории свои не происходит, так как ее границы четко определены заранее по принципу следующих противопоставлений:
1) советский — не советский;
2) большевистский — не большевистский;
3) сталинский — не сталинский.
Таким образом, происходит постепенное сужение категории свои и пополнение категории чужие за счет категории свои. Так, в 30-е гг уже недостаточно быть большевиком, главное быть угодным действующей власти.
ЛИТЕРАТУРА
Будаев Э. В., Чудинов А. П. Современная политическая лингвистика : учеб. пособие. — Екатеринбург, 2006.
Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. — Волгоград, 1997.
Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты : сб. науч. тр. — Волгоград ; Архангельск : Перемена, 1996. С. 3—16.
Купина Н. А. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции. — Екатеринбург ; Пермь : Изд-во Урал. ун-та ; ЗУУНЦ, 1995.
Словарь языка Достоевского / Рос. акад. наук, Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова ; гл. ред. чл.-кор. РАН Ю. Н. Караулов. — М. : Азбуковник, 2001.
Степанов Ю. С. Альтернативный мир. Дискурс. Факт и принцип причинности // Язык и наука конца XX века :
сб. ст. под ред. Ю. С. Степанова — М. : Изд. центр РГГУ, 1995. С. 35—73.
Степанов Ю. С. Константы : слов. рус. культуры. Опыт исследования. — М. : Школа «Языки русской культуры», 1997.
Чабан Н. А. Концепт «Политика современной Украины» в вербальном воплощении (на материале газеты «The New York Times») / Черкас. гос. ун-т. — Черкассы : 1997.
Чернявская В. Е. Дискурс // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М. Н. Кожиной. — М. : Флинта ; Наука, 2003. — С. 53—55.
СЛОВАРИ
Ожегов С. И. Словарь русского языка. — М., 1952.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т. — М., 1986—1987.
Ушаков Д. Н. Большой толковый словарь современного русского языка. — М., 2006.
ИСТОЧНИКИ
Краткий курс = История Всероссийской Коммунистической партии большевиков. Краткий курс. — М. : Политиздат, 1950.
Сталин И. В. Сочинения. Т 1. — М. : ОГИЗ ; Гос. изд-во полит. литературы, 1946.
Сталин И. В. Сочинения. Т. 11. — М. : ОГИЗ ; Гос. изд-во полит. литературы, 1949.
Сталин И. В. Сочинения. Т. 12. — М. : Гос. изд-во полит. литературы, 1949.
Сталин И. В. Сочинения. Т. 13. — М. : Гос. изд-во полит. литературы, 1951.
Сталин И. В. Сочинения. Т. 14. — М. : Писатель, 1997.
Статью рекомендует к публикации д-р филол. наук, проф. А. Д. Шмелев
