CC BY
57
УДК 821.352.3
ББК 83.3(2=Ады)5
Ф 34
Федотова Л.В.
Своеобразие реализации художественного метода романтизма в творчестве
писателей-просветителей
Аннотация:
В статье анализируются художественные особенности реализации традиционного литературного метода - романтизма - в творчестве адыгских писателей-просветителей Х1Х в., что достигается посредством рассмотрения стиля, жанра и героя, характерных для произведений Султана Казы-Гирея, Юрия (Кази-Бека) Ахметукова, Султана Хан-Гирея, Адыль-Гирея Кешева (Каламбия).
Ключевые слова:
Романтизм, повествователь, жанровая специфика, писатели-просветители, этнографическая беллетристика.
Традиционный романтизм с его насыщенностью мужеством и беззаветной отвагой является далеко не единственной чертой этого художественного направления в творчестве горских писателей-просветителей. Этот художественный метод вообще можно считать изначально обращенным к базовым морально-духовным человеческим истинам, априори утверждающим своей идеологической аксиомой свободу - как индивидуальную, личностную, так и общенациональную, народную. Как верно отмечает Ю.Тхагазитов по поводу просветительского творчества адыгов, «Они стремятся искоренить в обществе и в человеке зло, жестокость, несправедливость, в том числе и социальную. Поэтому постоянно их творчество обращено к миру родного народа, к родной природе, обычаям и обрядам и пр. Эта особенность просветительства сделает возможным еще один необычный синтез в адыгской культуре. Идеология просвещения, в том виде как она была воспринята и освоена адыгами, соединяется у них с романтическим мировосприятием» [1: 50].
Вообще мировому романтизму был свойственен творческий интерес к мифопоэтическим образам различных народов, документально зафиксированным в кавказском этнографическом материале. Этим объясняется тот факт, что русский романтизм XIX века попал в атмосферу культурных взаимовлияний России и Северного Кавказа, а это не могло не отразиться на насыщенном фольклором, но изложенном в рамках романтизма творчестве северокавказских писателей-просветителей. Так, в живописании родной земли одного из просветителей Султана Казы-Гирея («Долина Ажитугай», 1834) активно просматривается лирический герой, придающий повествованию характерную для романтизма поэтичность: «Казы-Гирей предстает типичным писателем-романтиком, в произведениях его появляется лирический герой - не автобиографический, а художественно вымышленный, в котором, как в любом художественном образе, соединяются вымысел и истина, иллюзия и реальная действительность» [1: 72].
Отмеченное выше взаимовлияние русских классиков и адыгских просветителей в некоторой степени может быть доказано значительной степенью погруженности национальных авторов того времени в русскую культуру, языковую среду и литературу. Рассмотрим далее более детально проявления романтического художественного метода в творчестве отдельных просветителей, остававшихся верными возвышенному восприятию Кавказа, заданному еще русскими классиками. Так, признанным в исследовательской литературе считается тот факт, что находившийся на службе в Кавказско-горском полуэскадроне Султан Казы-Гирей в период создания им «Долины Ажитугай» в
достаточной для художественного творчества степени владел русским литературным языком и был частично знаком с русской художественной литературой. И потому лексический стиль произведения отличается наличием массы русских народных мыслей -поговорок и крылатых фраз, как то: «хоть шаром покати», «на безрыбье и рак рыба», «пуля - дура, а штык - молодец» и т. д.
Эпохально возвеличивающий родные земли С.Казы-Гирей в некоторой степени искажает живущую в своих рамках, современную ему окружающую действительность. Вследствие этого повседневная реальность, носящая оттенок серой обыденности, возвеличивается им в ранг волшебной мистики, что было характерно еще и для общемирового романтизма: к примеру, английского классика У.Вордсворта всегда привлекало нечто повседневное, но превозносимое им в качество чего-то немыслимого. И хотя в произведениях С.Казы-Гирея нет тенденции к прямой героизации образа горца, тем не менее, его персонаж находится в близком к идеализации положении: он изображает его лишь в мистическом отрыве от рядовой, будничной для него обстановки.
Сам писатель, придерживаясь традиций романтизма, знакомится с читателем лишь в располагающей к раздумьям родной обстановке («Долина Ажитугай»). Поэтичными оказываются чувства, переполняющие обращающегося к родной природе героя, отважного воина, не способного в этой ситуации сдержать слез. Причем романтическому общению главного героя с традиционной для него географической средой исследователи уделяют определяющее значение. Так, по мнению Ю.Тхагазитова, «для понимания философских и социальных взглядов Казы-Гирея принципиально именно это общение, так как в романтизме одной из важнейших эстетических координат предстает тип соотношения природного и культурного, естественного и социального» [1: 74]. Действительно, как раз на природном фоне патриотически настроенный герой, олицетворяющий самого автора, чаще и более интенсивно отдается размышлениям о проблемах социально-исторического реформирования Кавказа. Именно здесь С.Казы-Гирея, который «вихрем носился на коне в этом разгульном крае, а теперь готов представить тысячу планов для его образования» посещают мысли о духовном разрыве, образовавшемся, к его несчастью, между психологией его народа и его собственным внутренним миром.
Чаще всего здесь присутствует экспрессивная авторская речь, предполагающая мягкую непосредственность и глубоко личностное восприятие художественно отображаемых явлений и событий, мотивированное позывами светлой грусти. Этим и объясняются приподнятость и эмоционально-лирический характер стиля, что характерно для пейзажных картин романтической прозы, в ходе написания которых в полной мере использованы возможности поэтической выразительности, гармонично рисующей весь комплекс переживаний человека, слитого со своей беспредельно дорогой родиной.
Одновременно в этом произведении отчетливо прослеживается стремление адыгского писателя к осознанию происходящих с его народом исторических событий и попытка объяснить их мудростью народа, выработанной многовековым историческим опытом. Формируемое таким образом ощущение присутствия неразрывной цельности прослеживается между изображаемыми автором в романтическом духе отдельными картинами и отрывками произведения. Подобное несколько идеалистическое, но искреннее восприятие родной природы стало возможно после связанной с поездкой в Петербург существенной разлуки с отчизной, обусловившей новый взгляд соскучившегося по ней юноши на родные горы, реку и весь народ.
Создаваемые им в дальнейшем в подобном настрое картины природы явились некоторым гимном родной земле, воспевающим непоколебимый и мудрый Кавказ на фоне происходящих в стране быстротекущих, порой бессмысленных событий. «Да, Кавказ! Твои дни и ночи, твои бури, твоя пышная зелень равнин и заоблачный снег твоих гор дышат чем-то потрясающим. Все и все здесь потрясает сердце, и поэту не надобно идти далеко; самый этот гранит рано или поздно найдет себе певца в будущих обитателях
Кавказа». Такое мог сказать только человек, выросший и живущий на Кавказе, дышащий его упоительным запахом, ступающий по этой земле и верующий в ее благополучие» [2: 11]. Согласимся в этой мысли с цитируемым нами исследователем, максимально осознающим и выразительно передающим настроение, овевающее писателя, отлученного от родины, но продолжающего видеть в ней объект романтических мечтаний.
Попытаемся далее проследить тенденции романтизации стиля в прозе другого просветителя - С.Хан-Гирея. Упоминавшееся нами выше появление в национальной литературе типичного для романтизма изложения от первого лица имеет место, в первую очередь, в прозе С.Хан-Гирея. Мотивируемая романтическим складом мышления тенденция к субъективному изложению проявится в «Черкесских преданиях», когда обладающий различными художественными функциями автор-повествователь будет умело преподносить в тексте этнографические материалы. Сопровождая героев и беседуя с ними он будет посвящать читателя в их переживания и эмоции, не забывая при этом фиксировать в записках все происходящее с собственными комментариями.
Та же тенденция к романтизации изложения проявляется и в другой, основанной на народной легенде повести С.Хан-Гирея «Наезд Кунчука», в которой он использует лишь фабулу этнографического изложения предания, в остальном обращаясь к романтизму. Здесь он придает свойственный романтическому изложению трагический настрой, активно используя обязательный для данного направления конфликт «черное-белое», перекраивая структуру и сообщая проявляющиеся в диалогах эмоции схематично изображенным в предании лицам, относящимся либо к возвышенным героям, либо к неисправимым злодеям.
Таким образом, обобщая активно проявляющуюся в прозе писателей-просветителей тенденцию к романтизации повествования можно привести справедливые слова по этому поводу Ю.Тхагазитова: «Тип художественного мышления и сам художественный мир этих писателей глубоко национальны, и в немалой мере национальную характерность этого романтического мира создает обращение писателя к родному фольклору, чем предсказываются, как мы уже говорили, пути формирования письменной литературы на национальном языке в XX веке» (1; С. 66).
Если попытаться обозначить имеющуюся в просветительской литературе жанровую отнесенность, можно процитировать А.-Г.Кешева (Каламбия): «Я желал бы представить черкеса не на коне и не в драматических положениях (как его представляли прежде), а у домашнего очага, со всей его человеческой стороной» (3; С. 14). Здесь мысли писателя напоминают логику английского романтика, представителя «Озерной школы» У.Вордсворта, заявлявшего в «Лирических балладах», что «главным предметом его поэзии» будут отныне «происшествия и положения обычной жизни», жизни «скромной и деревенской» [4: 265].
Однако в прозе Каламбия можно проследить романтические произведения («Ученик джиннов», «Абреки») и произведения, гармонично совмещающие в себе романтические и реалистические направления («Записки черкеса»). Приверженность этим художественным традициям можно в некоторой степени объяснить стремлением просветителей, видевших свои соответствующие романтизму и реализму задачи в следующем. Романтическую творческую задачу - в некотором возвышении своего народа с целью обусловить уважение к нему со стороны тех, кто укорял адыгов в невежестве и отсталости; и реалистическую творческую задачу - в правдивом изложении исторического мужества адыгов для уважения со стороны тех, кто гордился своей порой писаной историей.
Вследствие того, что писатели являются стабильными приверженцами свободного обращения с богатым разножанровым фольклорным материалом, это художественное творчество оборачивается созданием прозаических произведений в жанрах «быль», «легенда», «предание», рассказ, которые фактически оказываются «художественным осмыслением проблем времени, жизни, истории» [5: 49]. Как отмечают современные
исследователи, предпочитаемый северокавказскими писателями-просветителями жанр можно обозначить как «этнографическая беллетристика»: рассказ, «физиологический очерк» (С.Агержанокова), активность реализации которого проявляется в различной степени применительно к различным авторам. И если художественному перу Султана Казы-Г ирея принадлежат лишь два своеобычных по жанру произведения (в форме путевых зарисовок - «Долина Ажитугай» и художественное изложение популярного восточного анекдота - «Персидский анекдот»), то жанровое многообразие произведений Султана Хан-Гирея является общепризнанным: от основанного на документальных данных исторически достоверного очерка до поэтизированной художественной повести, в основе которой, однако, находятся фактические события из жизни различных адыгских племен и биографии конкретных культивируемых народом исторических деятелей.
Вообще традиционная романтическая тенденция, характерная как для мировой, как для русской, так и для кавказской литератур, не менее отчетливо, чем в других жанровых признаках, проявилась и в выборе героя. Объектом изображения адыгских романтиков преимущественно становились незаурядные, социально-активные и культивируемые в народе личности, обладающие максимально позитивными, несколько преувеличенными, идеальными качествами, свойственными романтическому персонажу: сила,
независимость, целеустремленность, мужество, благородство, патриотизм, словом, все то, совмещение чего в одной персоне в реальной действительности невозможно. При этом литературное творчество писателей-просветителей позволяет полноценно исследовать разнообразные традиционно используемые приемы выразительности и способы формирования образа героя - обладателя этносоциальных качеств того или иного народа.
Зародившийся со временем в прозе просветителей типаж предполагает горца -интеллигента, рабочего либо крестьянина, что уже сильно напоминает появившуюся в конце XIX в. тенденцию развенчания аристократии и возвеличивания простолюдина. Тем не менее некоторое время романтический образ отважного воина-патриота продолжает оставаться центральным в повествовании. Таковым можно считать изображаемого С.Хан-Г иреем в его повести «Бесльний Абат» носителя этого имени, обладателя беспощадной по отношению к врагу и доброй по отношению к близкому души, превосходного знатока и исполнителя выработанного в народе морального кодекса. Мужество главного героя проявляется в насыщенной активными событиями сюжетной линии, обусловленной имевшим в истории местом противостоянием различных империй на кавказских землях.
Социально-историческая обстановка, изображаемая в произведениях подобной сюжетики обязательно предполагает постоянную тревогу, опасность, готовность к нападению и защите. Либо в творчестве другого адыгского просветителя Ю.Ахметукова (рассказы «За честь», «Знаменитый Кизильбич», «Княжна Зара», «Патриотка», «Тайна минарета», «Кунчук», «Геройская смерть» и др.) также в некоторой степени проявляется романтически окрашенный типаж национального героя, принципом жизни которого является непреложное свободолюбие, а целью жизни - отставание интересов своего народа любой ценой. В данной установке можно провести параллель между прозой Ю.Ахметукова и национальным адыгским фольклором, персонажи которого также обладают неустрашимостью и осознанной любовью к родной земле.
Подобный творческий подход к изображению персонажа находится в рамках просветительской миссии данной творческой группы писателей, и потому такой, пусть и несколько идеалистичный, принцип призван был культивировать в национальном обществе тенденцию активного образования, к чему и стремились адыгские писатели Х1Х в.
Примечания:
1. Тхагазитов Ю.М. Эволюция художественного сознания адыгов. Нальчик: Эльбрус,
1996.
2. Меграбян Л.Р. Кавказ в творчестве адыгских писателей-просветителей. Майкоп: Изд-во МГТУ, 1998.
3. Кешев А.Г. (Каламбий). Записки черкеса // Библиотека для чтения. 1860. Т. 159, № 5.
4. Вордсворт У. Избранная лирика. М., 2001. С. 261-279.
5. Схаляхо А.А. Идейно-художественное становление адыгейской литературы. Майкоп: Адыг. респ. кн. изд-во, 1988.
