CC BY
109
УДК 821.161.1
СВОЕОБРАЗИЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРОЗЫ ГРАФА САЛИАСА. РОМАН «ПУГАЧЕВЦЫ»
© Вячеслав Михайлович МАТВЕЕВ
Московский государственный областной университет, г. Москва, Российская Федерация, аспирант, кафедра русской классической литературы, e-mail: [email protected]
Жанр исторического романа в русской литературе стал популярен в первой половине XIX в. Своего апогея он достиг во второй половине столетия в творчестве Л.Н. Толстого. Одним из наиболее читаемых прозаиков в то время был граф Е.А. Салиас-де-Турнемир, который полностью посвятил свою литературную деятельность истории Отчества и, в частности, историческому роману. Сегодня возникает интерес современной российской публики к наследию Салиаса. Раскрываются особенности исторической прозы писателя, а также представлено самое известное произведение Салиаса - историческая эпопея «Пугачевцы», повествующая о Крестьянской войне 1773-1735 гг. под предводительством Емельяна Пугачева. Основная цель при разработке темы - выявление традиционных и новаторских художественных приемов Салиаса при изображении Пугачевского восстания, в т. ч. анализ авторского видения причины бунта. Написанию статьи предшествовала работа с архивными материалами и источниками в библиотеках и литературных фондах.
Ключевые слова: Е.А. Салиас-де-Турнемир; русская литература второй половины XIX в.; исторический роман; Пугачев; крестьянский бунт.
Среди писателей, посвятивших свою творческую деятельность историческому роману, особое место принадлежит графу Е.А. Салиасу-де-Турнемиру - популярному автору второй половины XIX в. и забытому в советские годы. Салиас остался в вехах русской литературы как мастер исторической прозы, литературный талант которого гармонично соединялся с умением беспристрастно отображать и осмыслять русскую действительность XVIII в., теме которой он посвятил большинство своих романов и повестей.
Самым известным произведением автора стал роман-хроника «Пугачевцы», повествующий об истоках и действии пугачевского бунта. Этот роман заслуживает внимания еще и потому, что вызвал широкий резонанс не только среди читателей, но и в литературном мире. Кроме того, роман обратил на себя внимание критики, представители которой высказывали свое мнение на страницах популярных газет и журналов. Мнение было разным. Либеральные критики, несмотря на успех произведения, причислили Салиаса к лагерю консервативных романистов, а все последующие его произведения рассматривались через призму «Пугачевцев». Существовало распространенное мнение о подражательности Салиаса Л.Н. Толстому. Эпопея о пугачевском бунте так и осталась самой ус-
пешной, хотя попытки сотворить более монументальное произведение предпринимались.
Первый литературный опыт графа Са-лиаса относится к 1863 г., когда на страницах журнала «Библиотека для чтения» появляется первая психологическая повесть «Ксаня Чудная». Н.П. Огарев так отозвался о повести: «имеет много отроческих ошибок», но это произведение «сильного поэтического таланта» [1, с. 646]. За первой повестью последовали другие: «Еврейка» (1863), «Ман-жажа» (1863), «Тьма» (1863). Эти произведения социально-бытовой тематики получили в основном положительные отклики критиков. Н. К. Михайловский дал высокую оценку «Тьме», в которой описывается гибель одаренного ребенка от насилия окружающей его «тьмы» - бездушных родителей и их светских знакомых, гимназической среды и преступного в своей жестокости педагога. В изображении детской психологии Салиас следовал Л.Н. Толстому («Детство»). Н.П. Огарев в феврале 1864 г. писал матери Салиаса, знаменитой писательнице, известной под псевдонимом Евгении Тур: «... прочел, пошел к себе наверх, раскрыл свой альбом с фотографиями и поцеловал его портрет. Больше в похвалу ему ничего сказать не могу. Тут чрезвычайно симпатичный талант, и я с глубокой радостью даю ему свое благословение». На том же письме пером приписал
КБЫ 1810-0201. Вестник ТГУ, выпуск 12 (128), 2013
А.И. Герцен: «Если это писал ваш сын, как мы выдумали сами, то я поздравляю обеих матерей, т. е. вас и Россию с новым талантом» [1, с. 829].
Работу над своим главным произведением Салиас начал в 1869 г., находясь в Тамбове на службе у местного губернатора. Спустя два года роман «Пугачевцы» в 4-х томах был закончен. В 1874 г. роман публикуется на страницах журнала «Русский вестник», одного из самых влиятельных изданий второй половины XIX в. В те годы главным редактором журнала был известный русский публицист и издатель М.Н. Катков.
Увлечение Салиаса историей России XVIII в. неслучайно. Писатель ставил перед собой задачу понять, осмыслить, почему Россия после императора Петра I перестала быть передовой державой. Смог ли приход к царствованию Екатерины II вновь поставить страну в один ряд с крупными мировыми державами?
Работая над эпопеей «Пугачевцы», Салиас собрал богатый историографический и фактологический материал, как изучая архивные документы, так и предпринимая поездки на места действий Пугачевского бунта. «От людей, компетентных в истории и специально занимавшихся XVIII столетием», можно было услышать, что «граф Салиас очевидно добросовестно изучил пугачевский бунт и что роман его представляет несомненную фактическую верность истории» [2, с. 384].
Тематика произведения «Пугачевцы» чрезвычайно разнообразна, что определяется самой спецификой его жанровой формы -исторический роман-эпопея. Предметом эпопеи является национальное, историческое прошлое. Роман-эпопея рисует масштабную картину (Крестьянская война 1773-1775 гг. охватила огромные территории и привлекла в ряды восставших несколько сотен тысяч человек), большое количество персонажей (представители всех слоев населения), выбирается переломный момент, важный для судьбы народа и государства, каким и является в истории России Крестьянская война под предводительством Пугачева.
Проблематику рассматриваемого произведения Салиаса-де-Турнемира образуют три круга вопросов: противостояние народа и власти (народного бунта), поведение народ-
ных масс в периоды великих потрясений и роль личности в истории. Сюжетная схема романа-эпопеи Салиаса совпадает с хронологической последовательностью хода Крестьянской войны.
Роман имел невероятный успех у читателей, о чем, в частности, свидетельствует и современник автора, писатель К. Головин, по словам которого «в то время исторические романы были в большом ходу, и четыре тома «Пугачевцев» проглатывались всеми» [3, с. 326].
В заслугу Салиасу ставили яркий язык и его умение ярко изображать второстепенных персонажей, при этом ставили в упрек автору творческую несамостоятельность и подражание «Войне и миру» Толстого.
Критика отнесла Салиаса к литературе «московского направления», которая якобы «вся целиком составляет мертвый нарост самого гангренозного свойства» [2, с. 381]. Приговор был готов всей «московской» патриотической школе: «Кто только вступит на почву московских тенденций, у того, будь он поэт до мозга костей, тотчас же появляется побуждение изрекать неизреченные глаголы, и он начинает целые страницы и томы наполнять мистическими резонерствами или везде начнет отыскивать врагов отечества» [2, с. 381]. Обучаясь в Московском университете, Салиас стал участником студенческих волнений, что сказалось на его дальнейшей репутации. Салиаса стали воспринимать как реакционера, несмотря на то, что таковым он не являлся. У него хватило выдержки отстоять свои позиции исторического романиста, итогом которых явился его фундаментальный и самый известный роман-эпопея «Пугачевцы».
После публикации «Пугачевцев» в «Русском вестнике» была опубликована следующая рецензия: «Успех этого романа стал совершенно вразрез всему тому, что так долго и так настойчиво проводила петербургская журналистика. Ни одному из требований, заявляемых этой журналистикой, роман графа Салиаса не удовлетворил; напротив, требования, решительно отвергнутые критикою шестидесятых годов, явились в нем удовлетворенными в высокой степени. Журналистике, если она не хотела попасть вновь в комическое положение, в какое однажды поставил ее успех «Войны и мира», оставалось
забежать вперед, приписать себе честь первой оценки нового таланта» [4, с. 736]. Из рецензии видно, почему Салиас оказался в оппозиции демократам-шестидесятникам - у него «есть искусство, есть художественность, есть идеалы и нет именно гражданских мотивов в петербургском смысле» [4, с. 736].
Аналогии рассматриваемого романа с «Войной и миром» Л. Толстого, а также «Капитанской дочкой» А. С. Пушкина не случайны. В своем произведении Салиас, подобно «русскому гению», соединяет выработанную модель (история-факт) с толстовской (история-случай). «Капитанская дочка» в русской исторической литературе положила начало новому историческому роману, социальному по своему содержанию и реалистическому по своему методу. Этот принцип сохраняется и у Салиаса.
Салиас анализирует пугачевское восстание изнутри, подобно Толстому, пытается реконструировать диалектику души. Литературный критик К.Н. Леонтьев сравнивал «Капитанскую дочку» Пушкина и роман Са-лиаса «Пугачевцы». В отношении к историческому материалу эпохи XVIII в. критик отдает предпочтение чистому, «акварельному» приему, используемому гением Пушкина. По мнению критика, «читая Пушкина, искренно веришь, что это писал Гринев, который сам все это видел; читая гр. Салиаса, так и хочется закрыть книгу и сказать себе: «Знаю я все это!» От рассказа Гринева веет XVIII веком; от «Пугачевцев» гр. Салиаса пахнет 60-ми и 70-ми годами нашего времени; уже не веет, а стучит и долбит несколько переродившейся, донельзя разросшейся натуральной школой» [5, с. 245-246].
А. М. Скабичевский усматривал в «Пугачевцах» лишь стереотипы антинигилистического романа: «польская интрига, прямодушный герой-охранитель и мерзкие подрыватели устоев» [6, с. 360]. Рецензент «Русских ведомостей» в статье «Литературное самозванство» [7] доказывал, что Салиас, расхваленный консервативной критикой, даже «не писатель», не знает исторической эпохи, подделывается под народный язык, добивается дешевой популярности, опускаясь до «неприличия и сальности», а вместо характеров предлагает «манекены». С другой стороны, В.П. Буренин отметил достоинство романа - это «его происхождение» от «Войны
и мира» и Пушкина: «Капитанская дочка» -«гениальный подготовительный исторический этюд», а «Пугачевцы» - «полная и широкая историческая картина, конечно, не везде с равным искусством выполненная, но, однако, дающая целое и яркое представление о страшной «пугачевщине» [8].
Отрицательные характеристики романа и его создателя не подвигают нас в деле понимания художественных, вернее сказать, литературных свойств писателя, а дают лишь некоторое ложное представление. Роман «Пугачевцы» изображает перемежающуюся историческую хронику с семейной, показывает целый край (Казанская и Оренбургская губернии), охваченный пожаром пугачевского восстания от его начала до подавления. «Пугачевцы» превосходят «Капитанскую дочку» в масштабности, но не по силе изображаемого. «Капитанская дочка» отмечена той особенностью, когда действие разворачивается на небольшом пространстве и в сравнительно ограниченное время, однако сюжет ее воссоздает сложную картину социальной жизни России XVIII века - от дворцовой жизни императрицы Екатерины II, дворянского быта до глубин крестьянского волнения.
Противоречивый образ Пугачева, изображенного Салиасом, дан в развитии: лихой атаман превращается в спившегося бездельника - что символизирует подъем и упадок бунта как стихии возмущения обездоленных людей, переродившейся в азарт беззакония и грабежа. При этом характер Пугачева, так хорошо выразившийся во время казни (у Са-лиаса отсутствующей) и в обстоятельствах ей предшествовавших, едва различим. Можно догадываться о его поразительно сильной воле, хитрости, глубоком понимании людей, умении затрагивать их страсти, влиять на них, словом, обо всех таких свойствах, которые обобщенно, но с гениальной силой затронуты Пушкиным в «Капитанской дочке».
Салиас вслед за Пушкиным в образе Пугачева увидел нечто привлекательное. Пугачев тесно связан с простыми людьми, он словно воплотил в себе типичные черты русского народа. Пугачев пользуется его поддержкой и любовью. Народ изначально видел в нем «народного царя», во всем следовал за ним и верил в заступничество. «Родимые вы мои, голубчики! Знаю я ваше житье-
ISSN 1810-0201. Вестник ТГУ, выпуск 12 (128), 2013
бытье каторжное.». Тут же голоса солдат: «К тебе! Отец родной! Прости! Помилуй! Морочат нас!». И словами старого казака молвит автор: «Выехал вот честной казак, а приехал - в воры да в злодеи.» [9, с. 98]. Эта мысль пройдет красной нитью через весь роман и найдет подтверждение в словах тех же солдат: «Шельма он. Ей-Богу, шельма!». И уже жалеют рядовые, что поднялись они против своих господ: «Да как же то - ясь без дво-рянов. Чья же земля тады буде?» [9, с. 170].
А.П. Чехов высоко оценивал роман «Пугачевцы»: «.огромнейший и, право же, интереснейший роман «Пугачевцы». По своему времени - литературное событие первого ранга было. Чуть-чуть не наравне с «Войною и миром» Толстого трактовалось. Да в нем и есть немало достоинств, и - прежде всего -отличная форма, отличный язык, великолепно разработанная фабула» [10, с. 217].
Было время, когда исторические представления отводили не только главное, но почти единственное и исключительное место в исторических событиях, единичным личностям, героям этих событий. Однако еще Гоголь, а затем и Толстой делали акцент именно на значении масс в исторических событиях. История, насколько она известна и доступна публике, не могла привить ей эту мысль, сделать ее понятной и общедоступной. Салиас претворил эту мысль в «Пугачевцах», наполнив ею этот страшный бунт, который без масс и смысла никакого иметь не может.
В целом, творчество Салиаса отличала вызывающая для его времени безыдейность. Некоторые критики упрекали его в поверхностном подходе к изображению исторического процесса, указывая на непроработанность деталей и фактов: «Не торопись он всегда, имей он время продумать и пропустить через критическое сито каждое свое произведение, из него бы вышел очень крупный писатель» [3, с. 326]. Одни рецензенты ценили, что Салиас «предпочитает в великих исторических движениях видеть не столько произвол сильных индивидуальностей, сколько действие скрытых, внутренних двигателей» [4, с. 736], как делал Толстой. Другие в подобном подходе автора «Пугачевцев» усматривали отсутствие авторской самостоятельности. По словам единственного исследователя творчества Салиаса в XIX в.
А.И. Введенского, «критика поставила в упрек графу Салиасу, между прочим, то, что он является не только последователем, но и рабским подражателем графу Льву Толстому» [2, с. 387]. Подтверждением этого может служить мнение Скабичевского. В статье, посвященной роману «Пугачевцы», критик довольно резко констатирует: «Салиас и Чаев сумели вполне отрешиться от своих собственных физиономий. Их самих вы тщетно будете искать в романах: вы найдете в них вездесущее присутствие одной только личности - графа Л.Н. Толстого, у которого романисты взяли целиком все, что только можно было взять, - характеры, сцены, мотивы, философию, словом, ободрали бедного автора «Войны и мира», что называется, до ниточки...» [11, с. 768-769]. Иное мнение предлагает литературовед А.К. Бороздин: «Если зависимость от графа Толстого признавать недостатком, то. этот недостаток вполне объясняется обычными отношениями талантов к гениям» [12, с. 614].
Имя Салиаса-де-Турнемира вновь предстало перед читающей публикой и учеными-литературоведами с приходом нового тысячелетия. Творчество известно узкому кругу специалистов. Проблема авторского подхода, аксиологии, безусловно, требует более глубокого анализа. Немногочисленные критические отзывы, статьи и обзоры XIX-XX вв. дают лишь поверхностное представление о личности и творческих заслугах Салиаса. При этом автор в «Пугачевцах», соблюдая преемственность традициям, предлагает свой взгляд на историю России XVIII в. и один из переломных ее моментов. Как мастер исторического повествования Салиас не погрешил против истинности изображенных событий. Современной науке только предстоит дать оценку роману-эпопее «Пугачевцы» и художественному наследию Е.А. Салиаса.
1. Письма Н.И. Утина. Огареву. 5 марта 1864 г. // Литературное наследство. М., 1955. Т. 86.
2. Введенский А.И. Современные литературные деятели. Гр. Е.А. Салиас // Исторический вестник. 1890. № 8.
3. Головин К.Ф. Мои воспоминания. Спб., 1908. Т. 1.
4. Испания - Путевые заметки. Граф Е.А. Салиас // Русский вестник. 1874. Т. 110. № 4.
5. Леонтьев К. Н. Собрание сочинений: в 9 т. М., 1913. Т. 8.
6. Скабичевский А.М. История новейшей русской литературы (1848-1890 гг.). Спб., 1903.
7. А. С-ъ. Литературное самозванство // Русские ведомости. 1874.
8. Буренин В.П. // Санкт-Петербургские ведомости. 1876. 26 февр.
9. Салиас-де-Турнемир Е.А. Собрание сочинений: в 5 т. М., 1991. Т. 4.
10. Чехов А.П. в воспоминаниях современников. М., 1986.
11. Скабичевский А.М. Сочинения. Спб., 1903. Т. 1.
12. Бороздин А.К. 35-летие литературной деятельности графа Е.А. Салиаса // Исторический вестник. 1899. Т. 40.
Поступила в редакцию 4.10.2013 г.
UDC 821.161.1
ORIGINALITY OF HISTORICAL PROSE OF GRAPH SALIAS. NOVEL "PUGACHEVS"
Vyacheslav Mikhailovich MATVEEV, Moscow State Regional University, Moscow, Russian Federation, Post-graduate Student, Russian Classical Literature Department, e-mail: [email protected]
The historical novel genre in Russian literature emerged in the first half of the XIX century. It reached its peak in the second half of the century in the works of L.N. Tolstoy. However, the most popular novelist at those time was graph E. Sa-lias-de-Tournemire, who is completely dedicated to his literary career to Fatherland's history and, in particular, the historical novel. Today, there is interest in contemporary Russian public to the heritage Salias. Today the artistic legacy of graph Salias becomes interesting to the modern reader again. The characteristics of the historical fiction writer, and the most famous work of Salias - a historical epic "Pugachev" are described, the story of the Peasants' War of 1773-1735 years led by E. Pugachev is considered. The main objective in the development of themes - identification of traditional and innovative artistic techniques in image Pugachev's insurrection, including an analysis of authors' vision regarding the cause of rebellion. There was the work with archival materials and sources in libraries and literary funds.
Key words: E.A. Salias-de-Tournemire; Russian literature of the second half of XIX century; historical novel; Pugachev; peasant revolt.
