CC BY
108
УДК 482 ББК81.2Р-922
Флоря Александр Владимирович
доктор филологических наук, профессор г.Орск
Уметбаева Елена Юрьевна
аспирант г.Орск
Светопись и цветопись в поэме А. А. Галича «Кадиш» (1970)
В статье рассматриваются особенности употребления в тексте поэмы «Кадиш» А. А. Галича слов, обладающих свето- и цветосемантикой. Лингвоэстетический анализ обозначенных единиц направлен на исследование личности автора и героев и их коммуникативных связей с обществом, природой, миром.
Светопись и цветопись, цветосемантика и светосемантика
являются важными составляющими авторской картины мира. В поэме «Кадиш» (1970) А. А. Галич нередко прибегает к данным приёмам. Композиция текста состоит из шести частей: вступления, воспоминаний Я. Корчака, «Песни девочки Нати про кораблик», повествования о Петре Залевском, отправления «Дома сирот» в лагерь и окончания. Светопись и цветопись встречаются в частях поэмы с разным хронотопом: в воспоминаниях, в песнях, в реальности, окружающей героев.
Светопись играет ведущую роль в воспоминаниях Корчака. Герой психологически готовится к приближающемуся отправлению в Треблинку - фашистский лагерь уничтожения. Темнота здесь обладает значением сгущающегося одиночества, пустоты, надвигающегося мрака смерти, что выражено аналитической сравнительной степенью прилагательных пустой и тёмный в
сочетании с определительным местоимением весь: «Уходят из Варшавы поезда, // И всё пустев гетто, всё темней».
Свет реализуется в лейтмотивном для данного отрывка образе звезды, который в произведении подвергается изменению. Появляясь первоначально как романтический метафорический образ (олицетворение) одинокой «чердачной звезды» на ночном небе, этот образ трансформируется в символ надежды и любви, черпая свою семантику из образа звезды популярного романса начала XX в. на стихи В. Чуевского «Гори, гори, моя звезда...» (этот приём соответствует коллажной эстетике Галича - поющего поэта, шансонье, нередко включавшего в свои произведения цитаты из чужих романсов).
В заключение воспоминания образ звезды, не теряя символического значения надежды и любви, перерастает в гексаграмму - символ еврейства:
... Уходят из Варшавы поезда, И скоро наш черёд, как ни крути. Ну что ж, - гори, гори, моя звезда, Моя шестиконечная звезда, Гори на рукаве и на груди!
Повтор строки «Уходят из Варшавы поезда...» (рефрен) в заключении воспоминания возвращает героя и читателя к настоящему. Герой изменился внутренне. Еврейство становится для него не только биографическим фактом и принятием своей участи, а сознательно выбранным путём, а жёлтая шестиконечная звезда (гексаграмма) в контексте поэмы становится символом внутренней свободы (срав. с А. Бергсоном, который большую часть жизни был космополитом, но начал настаивать на своем еврейском происхождении, когда это стало опасно; в частности, он, вопреки исключению, сделанному для него вишистским правительством,
прошел регистрацию как еврей, простудился и умер от пневмонии; как известно, Я. Корчак тоже пренебрег шансом на спасение, предоставленным ему фашистом, т.е. тоже сознательно разделил судьбу своего народа, - в этом смысле мы и говорим о еврействе как осознанном выборе). Кроме того, шестиконечная звезда - символ актуальной для евреев Судьбы (в контексте жизни еврейского ребенка в фашистском концлагере эта тема воплощена в романе И. Кертеса «Без судьбы»),
В дальнейшем образ гексаграммы, в годы Второй мировой войны говорившей о принадлежности к еврейству и бывшей знаком позора [6, с. 130], поэт преобразует в образ золотого листа клевера1 на флаге «Дома сирот», снимая негативную семантику жёлтого цвета, т.к., по мнению И. В. Гёте, золотой цвет даёт «высокое представление» [2] о жёлтом цвете. В отрывке, описывающем поход детей к поезду, едущему в лагерь уничтожения, золотой цвет развивает семантику горения и света, связанного с образами Корчака и детей, противопоставленного чертовщине фашизма. При этом Галич прибегает к фактической неточности, т.к. на знамени в действительности был изображён щит Давида, т.е. гексаграмма: «Из рассказов очевидцев об отправлении детского дома Корчака в Треблинку мы знаем, что дети шли организованно, спокойно, колонной по четыре человека, и несли зелёное знамя своего Дома -со щитом Давида. Они пели - это было шествие, доселе невиданное...» [5].
Образ золотого клевера - одно из средств выражения экспрессии, которая, помимо цветописи, актуализируется эпаналепсисом (повтором) лексемы клевер и рефреном
1 Отметим, что клевер выступает символом «гармонии и единства» (Словарь символов и знаков. / Авт.-сост. Н. Н. Рогалевич. - Минск: Харвест, 2004,- 512 с. - С.167. - ISBN 985-13-2414-0) и является знаком христианской Троицы (Словарь символов и знаков. / Авт,-сост. Н. Н. Рогалевич. - Минск: Харвест, 2004,- 512 с. - С.167. - ISBN 985-13-2414-0.).
(троекратным повтором строк «И горит на знамени зелёном // Клевер, клевер, клевер золотой!». В последнем случае первая строка дана с изменением (структура повтора, свойственная идиостилю Галича), подчёркивающим слово пламя, т.е. семантику горения и света: «Пламенем на знамени зелёном // Клевер, клевер, клевер золотой!..»).
Помимо золотого, цветопись поэмы «Кадиш» представлена белым, рыжим, зелёным, синим, медным, чёрным и «грязными» цветам, а также лексемами со значением цвета радуга, цвета, снега. Тематически все цветообозначающие лексемы можно разделить на две группы. Первая включает в себя чистые цвета и естественные, «нормальные» оттенки и цветовые композиции - белый, золотой, зелёный, синий, медный цвета, а также лексемы радуга, снега, цвета, связанные с темами природы, детства, подвига и обладающие положительной коннотацией. Во вторую группу входят чёрный и «грязные» цвета (т.е. противоестественные смеси - в «Кадише»), относящиеся к теме фашизма и в целом тоталитаризма, насилия, лжи и обладающие отрицательной коннотацией.
Цвета первой группы представлены в воспоминаниях Корчака, песнях детей и на флаге «Дома сирот».
В воспоминаниях Корчака цветопись и светопись связаны с нумерологией, с мотивом числа семь, которое обладает значением движения «реального времени» [6, с. 484], выступает границей цикла, а в тексте поэмы - семантикой рубежа как в жизни героя:
Осенней медью город опалён, Ая- хранитель всех его чудес: Я неразменным одарён рублём, Мне ровно дважды семь, и я влюблён Во всех дурнушек и во всех принцесс! так и в «жизни» эпохи:
И вот я врач, и вот военный год.
Мне семью пять, а веку — семью два.
В годы со значением рубежа появляется и образ звезды в романсе, который пел раненый: «Гори, гори, моя звезда», и образ гексаграммы, т.к. смерть Януша Корчака наступила в 1942 году. «Веку» было, говоря словами Галича, семью шесть.
Семь также является числом «цветов основного спектра» [6, с.485] и здесь связано с лексемами радуга и цвета:
Ведь даже радуга, и та Из тех же из семи Цветов!..
Галич широко использует цветопись при описании пейзажа, который имеет место песнях детей и в воспоминаниях Корчака. В «Песне девочки Нати про кораблик» появляются синий, зелёный и розовый - цвета природы и мечты, но мечты не романтической, а серьёзной, основанной на вере в жизнь и в доброту, на которую способен только мудрый взрослый ребёнок (Натя была инвалидом и не могла ходить, поэтому её взгляд на мир особый).
Семантикой мечты, свободы и единства, противостоящей жизни в фашистском гетто, обладает в данном отрывке розовый цветок клевера:
Я кораблик клеила Из цветной бумаги, Из коры и клевера, С клевером на флаге. Он зелёный, розовый, Он в смолистых каплях, Клеверный, берёзовый, Славный мой кораблик, Славный мой кораблик!..
Это подчёркивается сочетанием прилагательных розовый и зелёный, обладающих семантикой жизни, природы, душевной силы, единства и свободы, смолистый, клеверный и берёзовый, связанными с природой, с жизнью и противопоставленными ожидающей девочку смерти в газовой камере. Эмоционально-экспрессивная окраска данного цвета определяется и самим отношением его к кораблику как к «образу спасения» [6, с. 182]:
А когда забулькают Ручейки весенние, Дальнею дорогою, Синевой морской Поплывёт кораблик мой К острову Спасения, Где ни войн, ни выстрелов — Солнце и покой.
С кораблем связан и образ моря, реализованный в сочетании «синева морская». Выбор автором существительного в качестве цветового слова и его инверсия акцентируют внимание на цветописи и создают образ спокойного безмятежного моря. Он ещё появится в поэме и вновь в песне воспитанников «Дома сирот».
В «Песне девочки Нати про кораблик» намечается связь лексем «зелёный» и «клевер», которая получает развитие в образе флага «Дома сирот», зелёного с золотым клевером.
В песне детей-сирот цветопись - деталь портрета ребёнка («_рыженький Боля», отметим здесь диминутивный суффикс -еньк- и уменьшительно-ласкательный разговорный вариант Боля имени Болеслав) и часть пейзажа Польши, который реализуется преимущественно через метонимию (в цитате выделено полужирным шрифтом - А.Ф., Е.У.) и представлен белым (выражают лексемы снега и белый), синим и медным:
«(...) Ведут нас дороги, и шляхты, и тракты В снега Закопане, где синие Татры, На белой вершине — зелёное знамя, И вся наша медная Польша под нами! Вся Польша... »
Все эти цвета имеют не только иконический смысл (отражают реальные свойства), но и символический. Белый - цвет чистоты, непорочности, синий - цвет надежды, а вместе они составляют образ спасения. Медный метонимически обозначает Польшу (это один из цветов польского флага; эта коннотация актуализуется за счет соотношения с упомянутым выше «зеленым знаменем»: флаг детского дома - на вершине горы, Польша - в глубине, в основе, это
- духовная опора героев), а также соприкасается с темой детства в воспоминаниях Корчака, как часть метафорического изображения «огня» осени: «осенней медью город опалён» и выражен существительным. (Обратим внимание на параллель медная Польша
- осенняя медь. Она вносит в метафору синекдохический оттенок: медный цвет олицетворяет и всю Польшу, и Варшаву - «большую» и «малую» родину; тот же цвет имеет и временное измерение, ассоциируясь с осенью - а через нее миром детства вообще. Это тоже синекдоха, но уже темпоральная. А в целом медный цвет приобретает хронотопический смысл, связывая пространство и время.)
Зелёный цвет знамени имеет значение цвета не только надежды (наряду с синим), но и природы, цвета жизни как контраста фашизму, представленному чёрным цветом и грязными оттенками.
Чёрный цвет, является частью развёрнутой метафоры зла, чертовщины, порождённых фашизмом: поэт говорит о «чёрной чертовне паучьих знаков».
В слове «чёрный» есть фонемы, лежащие в основе аллитерации, - < ч > в словах «чёрной», «чертовне», «паучьих» и < р > в словах «юденфрай», «Варшава», «Краков», «протекторат», «^з /ф<яя е край», «чёрной», «чертовне», придающие значение темноты и агрессии.
Акцент на семантике чёрного как цвета дьявола, символа зла подчёркивает звуковое сходство лексем «чёрной» и «чертовне», метафоры паук («паучьи знаки» о свастиках, «опутавших» Польшу) и вороны («кордон эсесовских ворон» - о машинах), обладающих отрицательной коннотацией «смерть», «олицетворение сатаны»2.
На колористике основывается метафоричность «угомонной сказки» старого врача-воспитателя, отражающая оценку и неприятие и Корчаком, и Галичем любого тоталитарного режима, воплощённого в образе грязи:
— Итак, начнём, благословясь! Лет сто тому назад В своем дворце неряха-князь Развел везде такую грязь, Что был и сам не рад. И как-то, очень рассердясь, Призвал он маляра: «А не пора ли, - молвил князь, — Закрасить краской эту грязь?» Маляр сказал: «Пора, Давно пора, вельможный князь. Давным-давно пора!» И стала грязно-белой грязь,
2 Подробнее о символических значениях образов ворона и паука см. Словарь символов и знаков. / Авт.-сост. Н. Н. Рогалевич. - Минск: Харвест, 2004. - 512 с. С. 52-53, 306-307,-ТБВК 985-13-2414-0.
И стала грязно-синей грязь, И стала грязно-жёлтой грязь Под кистью маляра. А потому что грязь есть грязь, В какой ты цвет её ни крась!..
Желание изменить ситуацию у князя возникло однажды (это значение выражено неопределённым местоименным наречием «как-то») под влиянием настроения, а не в результате внутренней работы над собой. Интенсивность этого желания автор передаёт тавтологией «закрасить краской». Лексемы, входящие в это сочетание косвенно связаны с семантикой цвета и обладаю отрицательной коннотацией, т.к. связаны с реализацией темы лжи.
Описывая «борьбу с грязью» в 13-15 строках автор прибегает к довольно редкой синтаксической фигуре - симплоке. Она встречается преимущественно в народной поэзии, так что ее употребление в сказочном тексте вполне оправдано. В симплоке меняется только середина: «И стала грязно-белой грязь, // И стала грязно-синей грязь, // И стала грязно-белой грязь».
Смена второй части сложный прилагательных (всё остальное остается стабильным, т.е. грязь меняет, оттенки но не исчезает) передает интенсивные судорожные - и бессмысленные! - попытки маляра исправить положение, но сохранение обрамления подчеркивает неизменность общей ситуации.
В составе симплоки используются тавтология {грязно-... -грязь), а также тройной повтор (эпаналепсис) стадиального глагола «стала», который и сам приобретает, и придает высказыванию амбивалентный смысл. Семантика этого глагола предполагает изменение объекта, который, однако, при всех внешних изменениях, остается прежним. Грязь не меняет своей природы. Впоследствии эта мысль, пока вызревающая на интуитивном уровне (но
кристаллизующаяся через троекратный повтор), оформится в виде четкой тавтологической формулировки «[Г]рязъ есть грязь».
Компонент «грязно-» в составе сложных прилагательных может означать оттенок и в данном случае тождествен качественному прилагательному (срав.: грязный белый цвет и т.п.). С другой стороны, этот же компонент равнозначен относительному прилагательному: грязный - состоящий из грязи, содержащий в себе (только) грязь.
Выбранная поэтом ко лорнетика: белый - знак чистоты, синий -неба, жёлтый - солнца, в тексте поэмы связанные с темой детства, природы и подвига и обладающие жизнеутверждающим пафосом, в «угомонной сказке» «не совмещается» с грязью, теряя свой первозданный вид. Грязь опошляет всё, к чему прикасается.
Фраза «[Г]рязь есть грязь» выражает отношения тождества, вернее - самотождественности, которая особенно подчеркивается сохранением глагола-связки. Последняя предикативная единица -обобщенно-личная, т.е. имеющая универсальный смысл («в какой ты цвет ее ни крась»). Сказуемое - в сослагательном наклонении, выраженном через императивную форму, - подчеркивает категоричность заявления.
Рифма [гр'ас' - крас5] оформляет мысль, к которой автор подводил нас: краска - это тоже своего рода грязь. Эти слова образуют параллель, и, как грязь проступает сквозь краску, то же происходит и с их наименованиями: одно слово «просвечивает» сквозь другое.
В этой сказке и выступление поэта против приспособленчества, и стремление называть вещи своими именами, не только в прошлом, но и в настоящем.
Помимо рассмотренных колоративов отрицательной коннотацией обладает цветообозначающее слово полинявшее, т.е. выцветшее,
потерявшее цветовую определенность, становится образом поражения, национального позора: «Полинявшее знамя пустым рукавом // Над платформой болталось дощатою».
Итак, в поэме A.A. Галича «Кадиш» (1970) через светопись и цветопись реализуется авторское видение добра и зла, жизни и смерти. Слова с цветовой и световой семантикой обладают тремя видами смыслов: а) отражением цветов, красок реальной действительности; б) конвенциональной символикой; в) индивидуально-авторской образностью. Цвета светлой, мажорной гаммы устойчиво объединены с положительными коннотациями и наоборот.
Нами отмечено 27 единицы цветописи. Колористика поэмы преимущественно обладает положительной коннотацией (18 ед.) и представлена белым (1 ед.), рыжим (1 ед.), золотым (3 ед.), розовым (1 ед.), медным (2 ед.), зелёным (5 ед.), синим (2 ед.) цветами, лексемами радуга, цвета, снега выполняющими «опосредованную передачу» [7, с. 105] цвета и лексемами закрасить, краска, маляр, кисть, связанными с понятием цвет. Отрицательной коннотацией (5 ед.) обладают чёрный (1 ед.) цвет, «грязные» цвета (грязно-белый, грязно-жёлтый, грязно-синий — по одной единице), лексемы полинявшее (1 ед.) со значением бесцветности. Лексемы закрасить, краска, маляр, кисть имеют отрицательную коннотацию, так как включены в отрицательный контекст.
Колористика поэмы, обладающая положительной коннотацией, связана с темами природы, детства и подвига. Колористика поэмы, обладающая отрицательной коннотацией, выражает авторскую оценку фашизма и тоталитаризма в целом и детализирует картину неустроенности жизни во время войны.
Цветопись поэмы подкрепляется разнообразными средствами различных языковых уровней: лексико-семантического,
синтаксического и даже фонетического, т.е. реализуется в самой текстовой фактуре текста, в его техническом построении, приобретая за счет этого фундаментальное значение.
Цветовая семантика поэмы может обладать как прямыми (10 ед.), так и переносными (17 ед.) значениями. Переносные значения актуализируются через метафору (языковую и развёрнутую) и метонимию. В создании языковой метафоры участвуют медный («осенняя медь») и золотой («клевер золотой») цвета, а чёрный, «грязные» цвета, синий цвет («синева морская») и лексемы закрасить, краска, маляр, кисть являются частью трёх развёрнутых метафор. Метонимия с использованием цветописи в исследуемой поэме Галича представлена реже метафоры (4 ед. из 17 ед.). Она участвует в создании пейзажа Польши («медная Польша», «синие Татры», «белая вершина») и детализирует портрет ребёнка («рыженький Боля») в песне детей-сирот.
Кроме обозначенных тропов актуализаторами эстетических смыслов цветописи выступают инверсия (2 ед.), аллитерация фонем < ч > и < р >, эпаналепсис (3 ед.), тавтология (2 ед.), симплока (1 ед ), плеоназм (2 ед ).
Колористику поэмы «Кадиш» у Галича чаще всего репрезентируют прилагательные в полной форме (17 ед. из 23 ед.), реже существительные (5 ед. из 23 ед.): радуга, цвета, синева, снега, медь. Единично использование причастия полинявшее.
Библиографический список
1. Галич, Александр Песня об Отчем Доме [Текст]: Стихи и песни с нотным приложением. - М.: Локид-Пресс, 2003.- 543 с. -(Соло XX века).- ISBN 5-320-00439-7.
2. Гете, И. В. К учению о цвете. Хроматика. Очерк учения о цвете (отрывки) / В кн. Гете И. В. Избранные сочинения по естествознанию. - М., 1957. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://psyfactor.org/lib/gete.htm.
3. Гори, гори, моя звезда... [Электронный ресурс] - Режим доступа: // http://www.russian-romance.ru.
4. Журавлёв, А. П. Звук и смысл [Текст]: Кн. для внеклас. чтения учащихся старших классов. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Просвещение, 1991.- 160 е.: ил.- ISBN 5-09-003170-3.
5. Корчак Януш. [Электронный ресурс] - Режим доступа: // http : //www. sem40. ru/famous 2/e276. shtml.
6. Словарь символов и знаков [Текст] / Авт.-сост. H. Н. Рогалевич. - Минск: Харвест, 2004. - 512 е.- ISBN 985-13-2414-0.
7. Соловьёва, Л. Ф. Поэтика цветописи в сборниках Анны Ахматовой «Вечер», «Чётки», «Белая стая», «Anna Domini», «Подорожник» (психологический аспект) [Текст]: Дис. ... канд. филол. наук. /Л.Ф. Соловьёва. -Ижевск, 1999.
8. Флоря, А. В. Лингвоэстетическое толкование литературного произведения. [Текст]: Учебное пособие. - Орск: Изд-во ОГПИ, 1998.- 104 с.
9. Фоли, Дж. Энциклопедия знаков и символов. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http ://slovari. yandex .ru.
