CC BY
46
О.Н. Бондарева
Свет Нового Иерусалима (Воскресенский Новоиерусалимский монастырь в творчестве русских писателей, художников и философов)
Исследуя историю Воскресенского Новоиерусалимского монастыря как выразителя образа «Нового Иерусалима» и его роль в русской культуре, невольно обращаешь внимание на творчество выдающихся деятелей русской литературы, искусства и философии, от которых прославление Пасхи и образа Нового Иерусалима порой совершенно неожидаемо.
В советский период много писали об ироническом отношении А.П. Чехова к православной вере. О религии как источнике вдохновения творческих людей вообще предпочитали умалчивать.
В фондах музея «Новый Иерусалим» сохранились старинные открытки с видами монастыря, подписанные А. П. Чеховым. В одной из них он сообщал: «Обитаю в Новом Иерусалиме. Хожу в гости к монахам. Монастырь поэтичен. Стоял на всенощной». Несколько позднее, в письме, он рассказывал: «...в полумраке галерей и сводов, я придумываю темы для „звуков сладких"». Оценка поэтичности монастыря таким крупным мастером слова, каким был А.П. Чехов, звучит не столько похвалой, сколько подтверждением истинности того, что и в XIX веке монастырь сохранил одну из главнейших основ своего создания - быть источником вдохновения для последующих поколений. «Я вернулся, - так лаконично и твердо написал 17 мая 1887 года Чехов и добавил, - мой адрес Воскресенск Московской губернии».
Общеизвестна дружба А.П. Чехова с выдающимся художником И.И. Левитаном. Было бы легко продолжить уже высказанное положение о влиянии Воскресенского монастыря и на творчество художника, будь перед нами живописное полотно «Новый Иерусалим» с характерной подписью «И. Левитан».
К сожалению, такой картины нет. Однако же присутствие Нового Иерусалима в произведениях Левитана достаточно зримо. «Речка Истра», так называется его пейзаж 1885 года, хранящийся в Государственной Третьяковской галерее. При взгляде на левитановский этюд приходит мысль, что это - первый шаг к чему-то большему (тогда же был написан и этюд «У церковной стены»). В этом пейзаже «художник сознательно „ошибается", смещая реалии во имя прояснения образного смысла работы: в центре холста, изображая плавно, как-то изящно извиваю© О. Н.Бондарева, 2006
щуюся речку, в водах которой отражается светлое небо, Левитан кладет ярко-синий мазок, акцентируя <...> важность „небесного" начала картины»141, - так пояснил смысл этого небольшого полотна старший научный сотрудник Государственной Третьяковской галереи В. А. Петров.
Сам художник во второй половине 1890-х годов высказывал пожелание, «чтобы жизнь наша была свята, высока и торжественна, как свод небесный»142. Дошли свидетельства современников о «родственном» интересе художника к монастырской жизни, о его беседах с монахами. Три года, с лета 1885 года, проведенные в подмосковной усадьбе Киселевых (Чеховых) «Бабкино», на реке Истра близ Новоиерусалимского монастыря, несомненно, стали для творчества Левитана определяющими. Здесь ему «открылась тайна самой сокровенной русской красоты», здесь же стали «понятными и дорогими духовные откровения, лежащие в основе христианской религии, русского православия»143. (И.И. Левитан не был православным).
В письме знакомым в Россию из Ниццы в апреле 1894 года он написал: «Вы, вероятно, уже <...> сидите в своей семье <...> накануне светлого праздника - предвестника весны. Вероятно, через час раздастся благовест - о, как люблю я эти минуты, минуты, говорящие о жизни правды <.> о торжестве истины»144.
В середине XIX века святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский написал: «Воскресение Христово <...> для нас источник размышления, удивления, радости, благодарности, надежды, всегда полной, всегда новой. сколь часто ни черпали из него; оно есть вечная но-
145
вость» .
Это мнение духовного лидера XIX века. Голос митрополита Филарета не был одинок на просторах Российской империи. В.Н. Ильин, авторитетный богослов и философ, создавший, на наш взгляд, непревзойденное руководство по литургике «Запечатанный гроб. Пасха Нетления (о смысле богослужения Страстной Седмицы и Пасхи)», с восторгом выразился: «Как странно, как чудесно, как отрадно, что в XIX веке прогремело благовестие о Воскресении Христовом! И в таких неслыханно прекрасных и мощных формах, как явление преп. Серафима Саровского и Николая Федоровича Федорова.»146.
141 Петров В. Л. И.И. Левитан. СПб., 1992. С. 43.
142 Там же. С. 100.
143 Там же. С. 77-78.
144 Там же. С. 77.
145 Синельников В. Воскресение Христово видевше. М., 2001. С. 7.
146 Ильин В. Эссе о русской культуре. СПб., 1997. С. 97.
Выдающиеся русские мыслители в периоды напряженных духовных исканий обретали в Ново-Иерусалимском монастыре стержневую доминанту - зримость православного пасхального богослужения.
В «Богословских и критических очерках» (1916) С.М. Соловьев147 писал: «Здесь осознаешь, как велик был гений Никона, постигшего, что ни один народ не вместил идею Воскресения Христова, идею Пасхи, как вместил эту идею народ русский. И вот создан наш национальный храм <.. .> где каждое воскресенье поется канон пасхальный»148.
Н.Ф. Федоров уточнил восприятие современника: «Пасха на месте своего происхождения, в Старом Иерусалиме и его подобии - Новом Иерусалиме, построенном патриархом Никоном, особенно ощутительна, осязательна, в них она постоянна целогодня, и отождествление Пасхи с православием в этих местах особенно понятно, вразумительно»149.
Приведенные мнения об отношении отечественных философов к сущности и символу Нового Иерусалима убеждают в том, что своим главным деянием - воздвижением Воскресенского собора по подобию древнего, Святейший Патриарх Никон промыслительно заложил камень единения всех мыслящих граждан Русского государства: «Отдадим Образу пообразное, познаим наше достоинство, почтим начало образное, познаим тайны силу и за кого Христос умре. Будем яко Христос, зане и Христос яко мы; будем бози Его ради, зане и Он нас ради человек бысть. Яко же изволи приять горшее, да даст лутчее; обнища, да мы Онаго нищетою обогатимся; рабий зрак прият, да свободу мы восприимем; сниде, да мы возвышимся; искусися, да победим; бесчествовався, да ны прославит, умре, да ны привлечет к Себе, низу лежащия в греховном падении. Днесь спасение миру, елико же видим и елика невидим; Христос из мертвых, совостайте, Христос в Себе, восприходите. Хритос из гроба, свободитеся от уз греха. Воскресе Христос, и падоша демони. Воскресе Христос, и радуются Ангели. Воскресе Христос, и жизнь жительствует. Воскресе Христос и мертвы ни един во гробе. Христос воста от мертвых, начаток умершим бысть. Да днес из мертвых воскрес, и мене, победника, возновотворит духом и в нова облек человека, да даст новому зданию, иже по Богу раждаемым здателя блага и учителя, Христу и соумерщв-
147 Соловьев, Сергей Михайлович (1885—1942) - переводчик, религиовед, мемуарист. См.: Русские писатели XX в.: биограф. слов. М., 2000. С. 659-660.
148 Соловьев С. М. Богословские и критические очерки. Томск, 1996. С. 67. Цит. по: Баранова С. И. Керамическая надпись из ротонды Воскресенского собора Ново-Иерусалимского монастыря // Никоновские чтения в музее «Новый Иерусалим». М., 2002. С. 137.
149 Федоров Н. Ф. Философия общего дела // Федоров Н.Ф. Собр. соч.: в 4 т. М., 1995. Т. 1. С. 401.
ляема усердно и совоскрешаема. Тому слава во веки, аминь. Написана сие лета ЗРОД-го (7147)»150.
Прошло двести пятьдесят лет существования Воскресенской обители, и движимый каким-то неведомым порывом, в 1906 году С.Н. Булгаков научно оформил богословские предначертания Патриарха Никона, погребенные к тому времени под толстым слоем фигурной лепнины: «Воскресение Христа это завет и обетование сохранения всех ценностей, и прежде всего абсолютной ценности человеческих индивидуальностей, безжалостно косимых смертью, а с ними восстановление всего вечного и ценного, что творилось в истории; это спасение духовных благ, истинных ценностей культуры, приобщение исторического человечества к мировому творчеству, к учению в мироздании»141. С.Н. Булгаков далее продолжил и развил мысль об обязанности человечества совершить исторический процесс. «И этот процесс в вере христианской получает абсолютную <...> цель»142, которую ученый-мыслитель конкретизирует как путь к Новому Иерусалиму.
Его современник Н.А. Бердяев еще лаконичнее дает определение: «Воскресение Христа есть единственный разумный факт мировой жизни; в победе жизни над смертью, правды над злом есть Разум, Смысл. Царствующие в природе смерть и тление бездумны и неразумны»143.
В 1917 году разразилась революция, после чего последовало закрытие монастыря в 1919 году, организация краеведческого музея, чудовищное вскрытие гробницы Патриарха Никона, вторжение немцев в 1941 году, закончившееся варварским злодеянием - взрывом собора, башен и стен монастыря.
В 1920—1930-х годах художник П.Д. Корин пишет эскиз к будущему грандиозному полотну под названием «Реквием». На эскизе изображен собор всей Русской Православной Церкви. Здесь можно видеть Всероссийский Патриархов, архиереев, насельников и насельниц русских монастырей, мирян. Воскресенский Новоиерусалимский монастырь представляет митрополит Трифон - единственный из иерархов, изображенный здесь в красном пасхальном облачении.
Митрополит Трифон (в миру князь Борис Александрович Туркеста-нов), принадлежал к древнему княжескому грузинскому роду Турки-швили, а по линии матери - к роду Нарышкиных. «Человек, получивший блестящее светское образование, огромного благочестия, непревзойденный проповедник, он снискал огромную популярность и любовь среди
140 Зеленская Г. М. Свет Нового Иерусалима. М., 2002. С. 113-114.
141 Булгаков С. Н. Воскресение Христа и современное сознание // Булгаков С.Н. Два града. СПб., 1997. С. 272.
143 Там же. С. 272.
143 Бердяев Н. А. Философия свободы.- М., 1997. С. 46.
верующих»144. С начала Первой мировой войны был полковым священником. Им был составлен благодарственный акафист «Слава Богу за все». В 1916 году, будучи в сане епископа Дмитровского, уволен на покой с пребыванием в Новоиерусалимском монастыре.
«Ставя митрополита рядом с гигантом протодиаконом, Павел Дмитриевич Корин акцентирует его небольшую фигуру цветом, сохраняя пасхальное огненное облачение. Выделяя митрополита тоном и положением, мастер делает его стержнем колоссальной людской стены. Ведь если попытаться погасить этот факел, то неминуемо потухнет и обрушится огромная людская стена»144, - писал искусствовед В. Нарциссов. Несколько ранее этот же исследователь отметил: «Внимательного зрителя, изучающего общую композицию, несомненно озадачит воздетая рука протодиакона. Ведь это жест, которым не оканчивается богослужебное действо, оно им предваряется. И в то же время художник восстанавливает первоначальное название эпопеи: „Реквием", то есть исход, последнее шествие. Как это совместить и сопоставить - „Конец" и „Начало", исход и предварение? Недоумение охватывает нас, - но не их, предстоящих нам на холсте. Ведь эти люди именно в конце видят начало, в окончании временного - начало вечного»146.
Очевидно, что протодиакон обращается за благословением к ВЕЛИКОМУ АРХИЕРЕЮ, более великому, нежели встречающий ЕГО собор Патриархов Всероссийских, что ОН шествует, и место ЕГО пред-стояния свободно.
Этим эпическим повествованием живописца определяется момент, о котором говорил нам философ отец Сергий Булгаков: «История не только не стоит уже перед раздирающим концом, но еще внутренно не окончена, а потому и история Церкви еще имеет перед собой новое, нераскрытое будущее и перед лицом этого будущего уместно думать, может быть, не о конце, но скорее о начале истории. Конечно, никому не дано знать времена и сроки, когда Господь придет <...> и неизвестность времени конца истории не отменяет необходимости и обязанности жить, -ответственно и сознательно. Историю нужно прожить и изжить, а не то что кое-как окончить, пройдя через нее, как через мрачный пустой коридор в Царствие Небесное»147.
Так великая культура, творимая православными людьми по обе стороны железного занавеса, создавала свои великие произведения.
144 Нарциссов В. Русь уходящая // Наше наследие. 1989. № 2. С. 34.
144 Там же. С. 38.
Там же.
147 Булгаков С. Н. Православие: очерки учения православ. церкви. М., 1991. С. 374. 80
По неписаному человеком сценарию в 1945 году праздник Пасхи пришелся на 6 мая, день прославления святого Георгия Победоносца, в честь которого был назван маршал Г.К. Жуков. Он командовал армией, победившей в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов. Г.К. Жуков возжег лампаду при освящении разминированного его солдатами храма-памятника во имя святителя Алексия в Лейпциге...
30 мая 1978 года орган ЦК КПСС газета «Правда» опубликовала письмо видных ученых, выражавших обеспокоенность по поводу спорных технологических моментов, возникших при восстановлении ротонды Воскресенского собора. Среди подписавшихся был академик Д.С. Лихачев. (Реставрационные работы в монастыре велись с 1942 года.)
Тогда были сделаны определенные выводы, но следует сказать и о другом: орган атеистической пропаганды публикует письмо за подписью людей, являвшихся авторитетами даже для богоборческой власти. К чести для Д.С. Лихачева (его предки были староверами), он являлся активным ходатаем за возобновление деятельности монастыря, вновь возродившегося в 1994 году.
Видимо, не устареет и в будущем актуальность слов С.Н. Булгакова, сказанных им в начале XX века: «Мечта о Новом Иерусалиме, предчувствие спасения мира и всеобщего воскресения и преображения глубоко залегла в душе и тех, которые отвергли веру в Спасителя»158.
Русские мыслители не только противостояли инфернальным теории-ям Ницше, агрессивному учению марксизма, но и стали выразителями сокровенных чаяний и веры русских людей. В XX веке совершилось чудо, в достаточной мере еще не осознанное: гонимые и хулимые философы России спасли для грядущих поколений понятие о вере, достоинстве и надежде Воскресения.
Н.А. Бердяев подвел итог: «Русский народ, по своей вечной идее, не любит устройства этого земного града и устремлен к Граду Грядущему, к Новому Иерусалиму, но Новый Иерусалим не оторван от огромной
159
русской земли, он с нею связан, и она в него войдет» .
158 Булгаков С. Н. Воскресение Христа и современное сознание. С. 272.
159 Бердяев Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX в. и начала XX в. Судьба России. М., 1997. С. 220.
