CC BY
54
12
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 811.511.131"17"(045) В.К. Кельмаков
СВЕДЕНИЯ ОБ УДМУРТСКИХ ДИАЛЕКТАХ В XVIII СТОЛЕТИИ
Памятники удмуртской письменности XVIII века в зависимости от отражения в них эмпирических сведений об удмуртских диалектах делятся на три группы: 1) одни из них, весьма небольшие по объему, не имеют точной локализации, поэтому извлечение из них диалектологических сведений сопряжено с серьезными трудностями; 2) другие (напр.: словарь Захарии Кротова, грамматика М. Могилина) характеризуются тем, что указано точное место их составления, и представленные в них диалектные сведения относительно легко могут быть верифицированы на основе данных современных живых диалектов; 3) третья группа письменных памятников (напр.: «Сравнительный словарь всех языков и наречш...», «Сочинены...» и др.) заведомо ориентирована не столько на выпячивание диалектных особенностей удмуртского языка, сколько на "сглаживание" их. Ряд автор XVIII века (Г. Ф. Миллеръ, П. С. Палласъ, З. Кротовъ) не только высказывали интересные мысли о территориальном расположении отдельных диалектов, об их относительной близости, но и возлагали смутную надежду на возможность "современемъ" создать на их основе общепонятный язык.
Ключевые слова: бесермянской наречие, диалект, диалектология, кукморский говор, лексика, литературный язык, монодиалектный, морфология, памятник письменности, полидиалектный, северный диалект, фонетика, шошминский говор, южный диалект.
0. XVIII столетие - в особенности середина и вторая его половина - характеризовалось началом разложения феодально-крепостнического строя и усиления капиталистических элементов, приведших в конечном итоге к развитию товарно-денежных отношений и складыванию общероссийского рынка, куда постепенно вовлекалось и такое периферийное захолустье, каким было в то время Удмуртское Прикамье (см. также: [13. С. 27-28]). Зарождение и развертывание в России капиталистической формации сопровождались не только увеличением числа мануфактур, усилением эксплуатации как крестьян, так и иного работного люда и т. д., но и такими явлениями и процессами, которые объективно имели положительные последствия и для духовного и интеллектуального развития Удмуртского края: (1) проведением многочисленных экспедиций на окраины для выявления природных и людских ресурсов страны11; (2) дальнейшим развитием образования и науки (коснувшихся и периферии) с целью подготовки грамотных людей, способных управлять современным производством; (3) началом массовой христианизации нерусских народов Поволжья и Приуралья, которая призвана была подкрепить экономическую и политическую консолидацию огромной империи также и идеологической; и др. Все эти процессы привели к формированию в стране и Прикамье тех минимальных объективных условий и появлению определенных субъективных факторов, одним из последствий которых явилось зарождение комплекса удмуртоведческих наук (см. также: [2. С. 9]), в их числе и филологии.
0.1. Удмуртская филология зародилась в XVIII столетии как комплексная наука, в которой обозначились такие области, как начатки фольклористики, элементы литературного творчества и языкознания - последнее с разделами лексикографии, этимологии, ономастики, диалектологии и - что составляет его вершину - учения о грамматике удмуртского языка. Исключительно важным итогом духовного развития удмуртского народа в XVIII в. явилось также и то, что сформировалась удмуртская письменность - основа профессиональной культуры [17; 6; 8. С. 18; 9. С. 19; 23].
0.2. Что касается раздела диалектологии, то сведения, представленные учеными XVIII века о структурно-территориальных вариантах удмуртского языка, дошли до нас в двух формах: во-первых, в созданных ими письменных памятниках был зафиксирован эмпирический материал, отражавший некоторые особенности одного или нескольких удмуртских диалектов; во-вторых, исследователи прошлого имели определенное представление о диалектном членении удмуртского языка и возможность высказаться по их поводу.
1 "Во второй половине XVIII в. особо выдающееся значение для развития науки имели знаменитые Академические экспедиции 1768-1774 г. По своему размаху и достигнутым результатам они не имели себе равных во всем мире. <...> Академические экспедиции обследовали Сибирь, берега Северного Ледовитого океана, Урал и При-уралье, Алтай, Среднее и Нижнее Поволжье, Кавказ" [13. С. 30-31].
1. Удмуртские письменные памятники этого периода в зависимости от отражения в них эмпирических сведений об удмуртских диалектах могут быть подразделены на три группы.
1.1. Одни письменные памятники, в особенности самые ранние, не имеют точной локализации и являются к тому же весьма небольшими по объему, поэтому извлечение из них диалектологических сведений сопряжено со значительными трудностями. При этом диалектная принадлежность памятника письменности вычисляется на основе лишь отдельных графических особенностей памятника, с помощью которых весьма отдаленно отражены фонетические явления некоторых диалектов, или же косвенно - с учетом определенных экстралингвистических факторов. Так, в отношении приведенных в книге Ф. И. Страленберга [24] удмуртских слов Т. И. Тепляшина [21. С. 29] пишет: "<...>мы склонны считать, что Страленбергом записан материал юго-западных диалектов, на что указывают некоторые фонетические своеобразия, отраженные в данной книге". Т. И. Тепляшина справедливо имеет в виду весьма непоследовательную фиксацию средствами немецкой графики специфичных гласных ь (у) и Щ (o°), характерных лишь для отдельных периферийно-южных говоров, ср.: Woe (= уь) 'Wasser; вода', Teel (= 1Щ1) 'Wind; ветер', Kiot (= кШ£) 'Bauch; живот' [21. С. 27-28]. На кукморское и/или шошминское диалектное происхождение лексического материала Страленберга намекает и такой экстралингвистический факт, что маршрут путешественников из европейской части России в Сибирь и обратно пролегал, как правило, через город Казань, недалеко от которого и расположены вышеназванные говоры (но имеется и другое мнение о месте записей удмуртских материалов Страленбергом, см.: [16]).
Правда, опора на экстралингвистические факторы не всегда приводит к однозначным результатам. Так, удмуртский лексический материал, включенный И. Э. Фишером в очерк «Обозрение округа Казанского», Т. И. Тепляшиной без тени сомнения отнесен к южноудмуртским: "Относительно диалектной принадлежности приведенных Фальком слов не приходится сомневаться в том, что они южно-удмуртские. <...> Нужно принять во внимание также следующее: эти названия помещены в главе, посвященной «Обозрению округа Казанского», стало быть можно полагать, что в его работе фигурируют слова удмуртских диалектов Казанской губернии" [21. С. 120], т. е. шошминского и кукморско-го. Однако, излишне доверившись экстралингвистическим факторам, удмуртский диалектолог не обратила внимания на те диалектные явления, которые, кажется, не всегда характерны для современных кукморского и/или шошминского говоров:
1) употребление гласной фонемы ы в среднерядном варианте (ы = u), на что указывают такие формы, как: jиди (йыды) 'ячмень' (кукм. д'ъдъ, шошм. д'ыды); коедши (? ко°эы) 'горох' (кукм. ко°жъ, шошм. ко°жы); иши (? ыж) 'овца' (кукм. ъж, шошм. ыж), сяртси (с'арчы) 'репа' (кукм. чарчъ, шошм. с'арчы) [21. С. 117-119] - явно исключают кукморский говор, имеющий ы заднерядного характера (= ъ = з), как источник этих форм и свидетельствуют в пользу шошминского, к тому же последнее слово является точной копией с современной шошминской формы;
2) но в то же время формы ко°эы 'горох', пуну 'собака' (шошм. пыны ~ пуны), также отсутствие деканья (наличие анлаутного й- на месте д'-) не характерны и для современного шошминского говора; первое слово с инлаутной аффрикатой э (= ы) отражает скорее срединные говоры (более раннее состояние шошминского?); употребление огубленного у в непервых слогах слова вместо первичного ы свойственно преимущественно для северных говоров [4. С. 86].
Создается впечатление, что данный памятник, несмотря на небольшой его объем, содержит материалы из различных удмуртских диалектов (см. об этом ниже: 1.3).
1.2. Другие письменные памятники XVIII века характеризуются тем, что указано точное место их составления, и их материалы относительно легко могут быть проверены на основе современных диалектных данных. Типичным примером являются такие крупные и посему исключительно важные для удмуртского языка (и диалектологии) рукописные памятники, как словарь Захарии Кротова, составленный в селе Елово Ярского района Удмуртской Республики [12], и вторая (после печатной -см.: [18]) грамматика удмуртского языка, написанная М. Могилиным в селе Укан того же самого района [15].
Так, «Краткой отяцюя Грамматики опытъ» М. Могилина отражает, в первую очередь, некоторые особенности среднечепецкого диалекта северноудмуртского наречия, на территории распространения которого она составлена, напр., в области ф о н е т и к и:
1) анлаутное уа- (орф. уа-, ува- ~ лит. ва-) в ограниченной группе слов: уаръ 'слуга, работникъ' (устар.), уаръ-возги 'трутень' (устар.) [15. С. 33], уадъ 'выдра' (~ отдельные диалекты и лит. вад) [15.
14 В.К. Кельмаков
2014. Вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
С. 23], увалесъ 'постеля' (~ большинство диалектов и лит. валес) [15. С. 28], уваньбуръ 'достатокъ, изобилiе' (~ ваньбур) [15. С. 47], уаръ-муми 'теща' (~ ряд диалектов и лит. вармумы), увармъ-аи 'тесть' (~ вармай), увалиско 'стелю постелю' (~ валисько), уватыско 'хороняю, погребаю' (~ ватись-ко) [15. С. 87], уваскиско 'слнзаю, сползаю' (~ васькисько) (с. 89), монъ увань 'азъ есмь' (~ вань 'есть, имеется') [15. С. 95], толонeзъ-уваллSнъ 'за день попрежде' (~ толон-валлян 'позавчера') [15. С. 100], увазнSлъ 'третьево дни'(~ вазьнал 'позавчера') [15. С. 103] и др.;
2) ассимилятивное изменение гласного 2-го слога ы в у под влиянием у 1-го слога: дурунци 'оса' (~ большинство диалектов и лит. дурынчи) [15. С. 31], бургО 'труба' (~ бургы) [15. С. 45], кускО 'поясница (точнее: моя поясница)' (~ кускы), пунО 'собака' (~ пуны), шукО 'пузырь, пена на ликво-рахъ' (~ шукы), туслО 'порядокъ, уборъ въ дому' (~ туслы 'приятный на вид') [15. С. 46], турун-тыронъ 'ясли' (~ турын тырон) [15. С. 51], мурО скалъ 'яловая корова'(~ муры скал) [15. С. 58] и др.;
3) отпадение конечных звукосочетаний в нескольких наречных формах: оть 'туды' (~ большин-ствоо диалектов и лит. отчы), тать 'сюды' (~ татчы), оть-тать 'туды-сюды' (~ отчы-татчы) [15. С. 101];
4) фиксация ударения в финитных глагольных формах с суффиксами на -ды и -зы (на -мы пример не обнаружен) на слогах, предшествующих им: вераскоды 'вы говорите' [15. С. 71] (~ большинство диалектов и лит. вераськодО), лестиды 'вы зднлали' (~ лэсьтидО), лестизы 'они зднлали' (~ лэсьтизО), лестилиды 'вы днлывали' (~ лэсьтылидО), лестилизы 'они делывали' (~ лэсьтылизО), ле-стоды 'вы зднлаете' (~ лэсьтодО), лестозы 'они зднлаютъ' (~ лэсьтозО) [15. С. 72), вералоды 'вы скажете' (~ вералодО), вералозы 'они скажутъ' (~ вералозО), союсъ медъ вералозы 'они пусть говорятъ' (~ соос мед вералозО) [15. С. 73] и др.;
- в области м о р ф о л о г и и:
5) употребление датива местоимений 1-го и 2-го лица в усеченной (без суффикса -лы) форме (для южноудмуртских диалектов присутствие -лы обязательно): милямлы или милемъ 'намъ' [15. С. 63] (~ южн. мил'эмлы), тиледъ 'вамъ' (~ южн. тил'эдлы) [15. С. 64];
6) "Во 2-омъ спряженш глаголы имеющiе внутри слога ты, лы, ры, зи, ми; и иные, на которыхъ прошедшiе времена ставятся, литеру ы часто переменяютъ на одинъ ъ и произносятся сокращенно. Напр. лестыско, днлаю, вмнсто тово говорится лестско или лецко, поднлываю; ветлыско, хожу, вмнсто тово, вецко, похаживаю. утиско смотрю, уцко посматрива[ю]. Таковые глаголы суть учаща-телные" [15. С. 70-71]; ср. еще: тодыско, тоцко 'знаю, разумею' (~ лит. тодисько) [15. С. 84], бу-детско 'прибавляю, умножаю' (~ лит. будэтисько) [15. С. 85], юнматско 'укрнпляю' (~ лит. юн-матисько) [15. С. 88], пыжско 'пеку, жарю' (~ лит. пыжисько) [15. С. 89], сютско 'подаю' (~ лит. сётисько), пелтцко дую' (~ лит. пельтисько) [15. С. 90], бутцко 'росту' (~ лит. будисько), дышетцко учу' (~ лит. дышетисько) [15. С. 92], потцко 'выбнгаю' (~ лит. потисько) [15. С. 93];
7) образование имен существительных с пространственным значением от отглагольных имен с помощью суффикса -ни: санапалъ-тронни 'оружейная палата', начарьес-улонни 'богаднлня' (букв. 'жилище для бедных'), тосъ дышетонни 'школа' (букв. 'место для обучения мужчин') [15. С. 50] и др.; и т. д.;
- л е к с и к а рукописи также содержит ряд специфичных диалектных слов, которым южноудмуртских диалектах и в литературном языке соответствуют иные лексемы, или общеудмуртских же слов, но в северной диалектной фонетике: ватаga 'семейство' (~ лит. семья), ню^ 'дSдя и болшой братъ' (~ южн. агай), таga 'баранъ' (~ лит. така) [15. С. 19], шакта 'прахъ, соръ' (~ лит. жаг, жуг-жаг) [15. С. 20], батаманъ 'хозяинъ' (~ лит. кузё) [15. С. 21], санапалъ 'оружiе' (~ южн., лит. пычал 'ружьё') [15. С. 22], великътемъ 'праздникъ древле у отяковъ празднованный в самыя дни нашея С. Пасхи' (~ лит. быдюым нунал) [15. С. 25], еролтесъ 'подушка' (~ южн., лит. миндэр), курелъ 'рысь, звнрь' (~ лит. балян) [15. С. 26], аи 'отецъ' (~ южн. атай), акД 'тетка и болшая сестра' (~ южн. апай), бингозД 'возжи' (~ южн. тэльбуго) [15. С. 30], покромъ 'поясъ' (~ южн. путо, кускерттон) [15. С. 43], эмезьпикоръ 'перекладь или матица' (~ южн., лит. мумыкор) [15. С. 44], шундылле 'солнечный' (~ лит. шундыё) [15. С. 58], пискалтско дою' (~ южн., лит. кыскисько) [15. С. 88], изваgиско 'браню, журю' (~ лит. тышкаськисько) [15. С. 89], каль 'теперь' (~ южн., лит. али) [15. С. 99], аскО 'заутра' (~ южн., лит. чуказе) [15. С. 100], токма 'напрасно попустому' (~ южн., лит. юнме), окмозъ, окмизъ 'до-волно' (~ южн., лит. тырмоз, тырмиз) [15. С. 102] и др. И т. д.
Однако, имеется некоторое количество специфичных лексико-фонетических явлений южноудмуртского (или периферийно-южного) типа, в целом не характерных для северноудмуртских говоров,
но имеющие параллели в современном бесермянском наречии, напр.: 1) стяженные варианты сочетаний типа -рС-, соответствующие -рСС- других диалектов и литературного языка: тырътемъ 'простой, пустой' (лит. тырттэм) [15. С. 59], мертыско 'сажу ниву' (лит мерттисько 'сажаю (крупные растения, напр., картофель, деревья)') [15. С. 88], орциско 'продолжаю' (лит. ортчисько 'прохожу мимо; превосхожу)' (с. 89), орцемъ-тулДсъ 'веснусь', орцемъ-сизилъ 'осенесь', орцемъgужемъ 'днтось' [15. С. 104] (см.: [7. С. 108-110; 10. С. 119-120]); 2) специфичная бесермянская лексика: кукли 'пирог' [15. С. 32], таразы 'весы', терези 'окно' [15. С. 33], кулымъ 'цнна за выдаваемыхъ днвокъ' [15. С. 37] или общеудмуртская лексика в бесермянском фонетическом оформлении: дерли 'грязь' (лит. дэри) [15. С. 31]; и др. Причем отдельные фонетико-морфологические особенности рукописной грамматики, перечисленные выше (напр.: пункты 1, 4, 5, 7 и др.) также могут быть приписаны не одним лишь северно-удмуртским говорам, но также и бесермянским (см. также: [3. С. 30]).
Аналогичным же образом неоднородный в диалектном отношении материал включен и в другой большой письменный памятник XVIII в. - словарь З. Кротова [12], также составленный на территории распространения среднечепецкого диалекта северноудмуртского наречия (подробнее об этом см.: [22. С. 133; 3. С. 28-29]), но содержащий еще и бесермянские и частично южно-удмуртские лексические вкрапления. Причем полидиалектный характер лексики словаря современные исследователи объясняют тем, что "составителю рукописи были известны данные разных удмуртских диалектов" [22. С. 134; см. также: 3. С. 29].
Рекогносцировочный анализ одного из крупных письменных памятников этой группы - удмуртской грамматики М. Могилина [15] и ссылка на другой - удмуртско-русский словарь З. Кротова [12] свидетельствуют о том, что даже при точной их локализации этих языковых документов и кажущейся (или предполагаемой) монодиалектности их, эти ранние памятники удмуртской письменности содержат материалы не одного диалекта - по крайней мере двух: северноудмуртского и бесер-мянского. Это обстоятельство, а также и то, что в предисловии к своему словарю З. Кротов отметил "по разности мнстъ разное вотяковъ нарнчiе" [12. С. 1а], говорят о несомненной осведомленности этих ученых-просветителей XVIII столетия о наличии диалектов в удмуртском языке.
1.3. Третья группа памятников удмуртской письменности XVIII в. заведомо ориентирована на фиксацию материалов самых различных удмуртских диалектов. Ярким примером в этом отношении является словарь "всех языков и наречий", составленный по поручению Екатерины II, которая в мае 1785 г. писала: "Я сочинила реестр по двум или тремстам коренных слов российского языка, кои велела перевести на столько языков и наречий, сколько их найти могла и число их превосходит уже вторую сотню..." (цитируется по: [21. С. 72]). Заниматься сбором лексического материала, составлением и редактированием словаря было поручено П. С. Палласу, и первое издание словаря вышло в двух томах в 1787-1789 гг.; в 1790-1791 г. словарь был издан повторно в четырех томах под названием «Сравнительный словарь всех языков и наречий по азбучному порядку расположенный».
Поскольку П. С. Паллас имел дело с "присланными из разных стран словарями" (по: [21. С. 77]), из которых ему пришлось выбрать все отличия, то вполне естественно, что сводный «Сравнительный словарь...» получился в диалектном отношении разношерстным, ибо в нем встречаются не только семантически отличающиеся друг от друга (или попросту ошибочные) переводы многозначных русских слов на удмуртский язык (напр.: Иди Лыкты, Лык (иди сюда'), Мынь ('иди'), Кошка (кошкы 'уходи') [21. С. 110] и др.), но и разнодиалектные соответствия, отличающиеся как в лексическом отношении (напр.: Дира Усто, Пась [21. С. 94]; Лепо Келишлы, Испай, Чиберь [21. С. 106] и др.), так и в фонетическом (напр.: Корова Скаль, Искаль; Свинья Парсь, Парычь [21. С. 98]; Свет Югыть, Югуть [Тепляшина 1965: 104]; Есть Вань, Уань [21. С. 110]); и т. д.
2. Представления ученых XVIII века об удмуртских диалектах не ограничивались лишь неосознанной или сознательной фиксацией разнодиалектного материала, но и проявились в определенных высказываниях по поводу территориальных вариантов удмуртского языка. Так, Г. Ф. Миллер в своей книге «Описаше живущихъ в Казанской губернш языческихъ народовъ, яко то черемисъ, чувашъ и вотяковъ...» (оригинал работы на немецком языке впервые был издан в 1756 г.) приходит к мысли о членении удмуртских диалектов на северную и южную группу: "Чуваши, имнющю жительство около Василева, Кузмодемьянска и Чебоксаръ, говорятъ такъ же, хотя и не весма отменно, однако инако, нежели тн, которые живут ниже устья рнки Камы; да и между Вотяками, которые живутъ въ верху и въ низу по рнкн Вяткн" (выделение мое. - В. К.) [14. С. 27-28].
16 В.К. Кельмаков
2014. Вып. 2 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Ему вторит П. С. Паллас, экспедиция под руководством которого имела "для нашего края особое значение", поскольку "во время путешествия из Казани Паллас проезжал через территорию Удмуртии до Сарапула" [13. С. 31]. В предисловии к «Сравнительному словарю...», подписанном им 29 декабря 1786 г., говорится: "О финских наречиях присланы из разных стран словари, из коих иные под названием языков Варяжского и Чудского; я из всех их выбрал все отличия, какие токмо мне встретились. Равным образом на карельском, черемисском и вотяцком языках присланные из разных стран словари, хотя несколько между собой и разнствуют, однако еще не довольны, чтоб из них вы-весть особенное наречие" (выделение мое. - В. К.) (цитируется по: [21. С. 77]). Здесь не только подтверждается положение Г. Ф. Миллера о наличии диалектов в удмуртском языке, но и выражена весьма важная мысль об относительной близости их друг к другу.
В своих размышлениях об удмуртских диалектах Захария Кротов пошел еще дальше - в предисловии к своему удмуртско-русскому словарю он писал: "<...> чтожъ до того касается, что в семъ словарн найдутся речешя въ началахъ своихъ съ положенными въ Грамматикн (речь, разумеется, идет о книге «Сочинешя принадлежащiя къ грамматикн вотскаго языка», 1775. - В. К.) мало или совснмъ несходны, тому притчиною не что другое, какъ по разности мнстъ разное вотяковъ нарнчiе; однакъ не такое чтобъ современемъ исправлено и въ порядокъ приведено быть не могло" (выделение мое. - В. К.) [12. С. 1а]. Здесь впервые уже в ХУШ столетии прозвучала, как мне думается, смутная ностальгия о возможности и необходимости создания общеудмуртского языка на основе близких друг к другу диалектов. Эта же мысль имплицитно присутствует и в первой печатной грамматике удмуртского языка - «Сочинешя принадлежащiя къ грамматикн вотскаго языка» [18], весь материал которой имеет общеудмуртский характер, и мы напрасно стали бы искать конкретную диалектную основу ее, хотя при строгом аналитическом изучении ее можно выявить наличие различных диалектных стихий в ее удмуртском материале [11. С. 36]. Однако идея создания общеудмуртского книжно-письменного языка путем органического слияния богатства всех основных диалектов более обстоятельно была изложена сто с лишним лет спустя после З. Кротова другим удмуртским ученым - Г. Е. Верещагиным - в его работе «О книгахъ на вотскомъ языкн» [1. С. 21-22] (подробнее об этом см.:
[9]).
3. Следовательно, в ХУШ столетии не только началась фиксация фактического материала по удмуртским диалектам, но уже пришло и понимание того, что "по разности мнстъ разное вотяковъ нарнчiе"; однако тот эмпирический диалектный материал, который был собран и представлен учеными и просветителями ХУШ века в своих печатных и рукописных сочинениях, не был осознанно соотнесен с конкретными удмуртскими диалектами, с одной стороны, и определенные сведения о наличии, территории распространения и близости/отдаленности и т. д. удмуртских диалектов не были эксплицитно подтверждены языковыми данными, - с другой. Поэтому говорить о возникновении в рассматриваемый период научной удмуртской диалектологии было бы неверным (см. также: [5 С. 25-26]). Как известно, к сопоставительному изучению варьирующихся лексических, фонетических и морфологических явлений удмуртского языка с привязкой их к определенной территории проживания удмуртов впервые все же приступили во второй половине XIX столетия в связи с внедрением в финно-угорское (в том числе и удмуртское) языкознание сравнительно-исторического метода; и первой ласточкой в этом отношении явилась статья Ф. Й. Видеманна «К диалектологии удмуртского языка» [25] (см. также: [20. С. 291; 21. С. 11; 19. С. 7-8; 5. С. 25-26]).
Условные сокращения
кукм. - кукморский говор; лит. - литературный язык; орф. - орфографически; устар. - устаревшая форма, устаревшее; шошм. - шошминский говор; южн. - южные диалекты.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Верещагинъ Г. [Е.] О книгахъ на вотскомъ языкн. - Вятка, 1895. - 21 с.
2. Владыкин В. Е., Христолюбова Л. С. История этнографии удмуртов: Краткий историографический очерк с библиографией. - Ижевск: Удмуртия, 1984. 144 с.
3. Карпова Л. [Л.] Фонетика и морфология среднечепецкого диалекта удмуртского языка (= Dissertationes РЫ-!о^1ае №аИсае Ш^егейа^ Tartuensis 2). Тарту, 1997. 224 с.
4. Кельмаков В. К. Финно-угорская праязыковая особенность вокализма непервого слога и ее следы в пермских языках // Вопр. удм. языкозн: Сб. ст. / Удм. НИИ ист., экон., лит. и яз. при Сов. Мин. Удм. АССР. -Ижевск, 1975. Вып. 3. С. 65-89.
5. Кельмаков В. К. Проблемы современной удмуртской диалектологии в исследованиях и материалах (= Удмурт вераськетъёс 1) / Удм. гос. ун-т. Ижевск, 1992. - 176 с.
6. Кельмаков В. К. У истоков удмуртской филологии // Пермистика 3: Диалекты и история пермских языков: Сб. статей / РАН. УрО. Коми НЦ. Ин-т ЯЛИ. - Сыктывкар, 1992а. - С. 55-60.
7. Кельмаков В. К. Краткий курс удмуртской диалектологии: Введение. Фонетика. Морфология. Диалектные тексты. Библиография / Удм. гос. ун-т. Каф. общ. и финно-угор. языкозн. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1998. 386 с.
8. Кельмаков В. К. Удмурт кылосбурлэн кылдэмез: XVIII даур: Спецкурслы материалъёс. - Ижевск: "Удмурт университет" книга поттон юрт, 1999. 60 б.
9. Кельмаков В. К. Г. Е. Верещагин и проблемы удмуртского литературного языка (К 225-летию первой удмуртской грамматики) // Пермистика 8: Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками: Сб. статей / Сыктывкар. гос. ун-т. Каф. коми и финно-угор. языкозн. Сыктывкар, 2001. С. 118-125.
10. Кельмаков В. К. Зарождение и развитие удмуртского языкознания // Первой удмуртской грамматике 225 лет: Сб. статей / РАН. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. - Ижевск, 2002. С. 17-53.
11. Кельмаков В. К. Диалектная и историческая фонетика удмуртского языка. Часть 1 / Удм. гос. ун-т. Каф. общ. и финно-угор. языкозн. Ижевск: Изд-во «Удмуртский университет», 2003. 276 с.
12. Кельмаков В. К. Очерки истории удмуртского литературного языка: Учебное пособие / Удм. гос. ун-т. Фак. удм. филол. Каф. общ. и финно-угор. языкозн. - Ижевск: Изд. дом. «Удмуртский университет», 2008. 420 с.
13. Кротов З. Удмуртско-русский словарь / РАН. УрО. Удм. ин-т ИЯЛ. Ижевск, 1995 (= Краткой Вотской словарь съ россшскимъ переводомъ собранный и по Алфавиту расположенный села Еловскаго Троицкой церкви священникомъ Захарiею Кротовымъ, 1785 года). ХХ + 208 с. (Памятники культуры Удмуртии: Лингвистическое наследие: Памятники удмуртской филологии I).
14. Майер В. Е. Исторические и культурные предпосылки написания первой грамматики удмуртского языка // Вопросы удм. яз.: Сб. ст. / Удм. НИИ ист., экон., лит. и яз. при Сов. Мин. Удм. АССР. - Ижевск, 1975. -Вып. 3. С. 24-34.
15. [Миллеръ Г. Ф.] Описание живущихъ въ Казанской губернш языческих народовъ, яко то черемисъ, чувашъ и вотяковъ... сочиненное Герардомъ Фридрихомъ Миллеромъ, Императорской Академш Наукъ Профессо-ромъ, по возвращенш его въ 1745 году изъ Камчатской Экспедицш.- СПб, 1791. 99 с.
16. Могилин М. Краткой отяцшя Грамматики опытъ = Опыт краткой удмуртской грамматики / УИИЯЛ УрО РАН; отв. ред. Л. Е. Кириллова; Слово к читателям Л. Е. Кириллова; Предисл. - К. И. Куликова; Прил. - Т. И. Тепляшиной. - Ижевск, 1998. - 203 с. (Памятники культуры: Лингвистическое наследие). Комм.: с. 121191; Прил.: с. 192-201.
17. Напольских В. В. К вопросу о диалектной базе удмуртского словника Ф. И. Фон Штраленберга // LU. -2002. - № 2 (XVIII). С. 33-48.
18. Поздеев П. К. Удмуртские фольклористические сведения и материалы в письменных источниках XVIII века // 200 лет удмуртской письменности. - Ижевск, 1976. - С. 116-119.
19. Сочинешя принадлежащiя къ грамматики вотскаго языка. - Въ Санкт-петербургн при Императорской Академш наукъ 1775 года. - 113 с. [В кн.: Первая научная грамматика удмуртского языка / Удм. НИИ ист., экон., лит. и яз. при Сов. Мин. Удм. АССР. - Ижевск: Удмуртия, 1975. - С. 3-15 + 113 + 17].
20. Тараканов И. В. Удмуртская диалектология и история языка на современном этапе // Пермистика: Вопросы диалектологии и истории пермских языков: Сб. ст. / НИИ при Сов. Мин. Удм. АССР; Удм. гос. ун-т. -Ижевск, 1987. - С. 7-18.
21. Тепляшина Т. И. Об основном содержании программы по изучению удмуртских диалектов // Congressus International Fenno-Ugristarum: Budapestini habitus 20.-24.IX.1960. Budapest: Akademiai Kiado, 1963. C. 291294.
22. Тепляшина Т. И. Памятники удмуртской письменности XVIII века / АН СССР. Ин-т языкозн. - М., 1965. -Вып. 1. - 324 с.
23. Тепляшина Т. И. Об удмуртско-русском словаре Захария Кротова // СФУ. - 1971. - № 2 (VII). - С. 129-139.
24. Kelmakov V. K. Das 18. Jahrhundert und die Entstehung der wotjakischen Philologie // UAJb. 1992. B. 11. S. 196200.
25. Strahlenberg Ph. J. Das Das Nord- und Ostliche Theil von Europa und Asia... Stockholm, 1730.
26. Wiedemann F. J. Zur Dialektenkunde der wotjakischen Sprache // Bulletin de la Classe des Sciences Historiques, Philologiques et Politiques de 1' Academie Imperiale des Sciences de St.-Peterbourg 1858. S. 240-256; а также: Melanges Russes tires du Bulletin Historico-Philologique de l' Academie Imperiale des Sciences de St.-Peterbourg, III, 5e livraison. - St.-Peterbourg, 1858. - S. 533-555.
Поступила в редакцию
18
В.К. Кельмаков
V.K. Kel'makov
SOME INFORMATION ABOUT UDMURT DIALECTS IN THE 18TH CENTURY
The monuments of written language of the 18th century can be divided into three main groups depending on how empiric information about Udmurt dialects is reflected in them. One group of written monuments is rather small and doesn't have exact location and it is very hard to find any dialectological information there. Another group (for example dictionary by Zakharia Krotov (3axapia KpoTOBb), grammar book by M. Mogilin (Mnxannt MorH^HHb)) has information about the exact place where they were compiled and information about the dialects introduced in the monuments can be easily verified using the data of modern dialects used nowadays. The third group of written monuments (for example "Comparative dictionary of all languages and dialects..." etc) is not so much oriented to emphasize peculiarities of Udmurt dialects as to "smooth" them. Some authors of the 18th century (G.F. Miller, P.S. Pallas, Z. Krotov) not only expressed interesting ideas about territory location of some dialects and their relatively close connection but also had vague hope in some time to create on their basis one general language understandable to everyone.
Keywords: bessermjan dialect, dialect, dialectology, kukmor dialect, lexis, literary language, monodialectal, morphology, monument of written language, polidialectal, Northern dialect, phonetics, Shoshminsky dialect, Southern dialect.
Кельмаков Валей (Валентин) Кельмакович
ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2) E-mail: finnugor@mail.ru
Kel'makov V.K. Udmurt State Univetsity
426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/2 E-mail: finnugor@mail.ru
