CC BY
47
прикладных исследований. Хочется надеяться, что самые тяжёлые для российской науки времена действительно остались позади.
Примечания
1. См., напр.: Водопьянова Е. В. Наука в СНГ: итоги уходящего века // Свободная мысль. 2000. № 8. С. 57-68; Келле В. Российская наука в контексте реформ // Социально-гуманитарные знания. 1999. № 3. С. 37-57; Фюлльзак М. К вопросу о судьбе российской науки // Россия и современный мир. 2001. № 3. С. 210-218.
2. См.: Томберг И. Р. Российская наука за рубежом // Россия и современный мир. 2005. № 4. С. 43.
3. См. там же. С. 44-46.
4. См.: Аеденёва А. И., Тюрюканова Е. В. Российские студенты за рубежом. М., 2002. С. 100-101.
5. См.: Томберг И. Р. Указ. соч. С. 46-47.
6. См. там же. С. 48-50.
7. См. там же. С. 48.
8. Известия. 2003. 7 февр.
9. Вестник РАН. 2004. № 3. С. 225.
10. См.: Ефимов И. Р. Российские научные диаспоры. Сменится ли «утечка мозгов» приездом «учёных немцев»? // Независимая газета. 2003. 26 февр.
11. См.: Покровский Н. Е. Побочный продукт глобализации: университеты перед лицом радикальных изменений // Общественные науки и современность.
2005. № 4. С. 148-149.
12. См.: Дубин Б. В. Российские университеты (Уроки прошлого и задачи на завтра) // Общественные науки и современность. 2007. № 1. С. 18-19.
13. Там же. С. 25.
14. Там же. С. 20.
15. Там же. С. 25.
16. Панфилова Т. В., Ашин Г. К. Перспективы высшего образования в России (Реформирование или ликвидация?) // Общественные науки и современность.
2006. № 6. С. 89.
17. Там же. С. 90.
18. Там же. С. 92.
19. Велихов Е. П., Бетелин В. Б. Промышленность, инновации, образование и наука в Российской Федерации // Вестник РАН. Т. 78. 2008. № 6. С. 500.
20. Там же. С. 502.
21. Краснов А. В. Россия в международном научно-техническом сотрудничестве // Россия и современный мир. 2005. № 4. С. 53-63.
22. Там же. С. 55.
23. См.: Велихов Е. П., Бетелин В. Б. Указ. соч. С. 502.
24. См.: Краснов А. В. Указ. соч. С. 58.
25. См.: Там же. С. 59.
26. Там же. С. 60.
27. Каблов Е. Наука как отрасль // Наука и жизнь. 2009. № 10. С. 7-8.
28. Там же. С. 7.
29. См.: Николаев М. Е. Человеческий капитал и инновационная экономика // Россия и современный мир. 2008. № 2. С. 60-61.
30. См.: Отечественные записки. 2002. № 7. С. 6970.
УДК 11
М. А. Зайченко
СУЩНОСТНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ КАТЕГОРИИ DASEIN КАК «МЕСТА» РАСКРЫТИЯ БЫТИЯ ЗВУКА
В статье рассматривается проблема понимания смысла языка. Процесс осмысления звучащей речи представляет собой поток, в котором присутствует только «теперь». В связи с этим возникла необходимость обратиться к категории Dasein, которая характеризует присутствие (осуществленность) человека в мире. Речь является Dasein(ом) (бытием здесь и сейчас) идеальных образований. Неделимое «теперь» (звучание) соотносится с неделимым по смыслу целым. Звук как наличное бытие и только в качестве такового обладает именно теми характеристиками, которые позволяют называть (озвучивать) сущность во всех ее проявлениях.
The problem of the sense understanding is considered in this article. The process of the sound speech comprehension is a flow, in which only the "now" is present. In connection with this the necessity of the category "Dasein" is arised. This category describes a human's present (realization) in the world. The speech is "Dasein" (hear - and now - being) of the ideal formations. Indivisible "now" (sounding) connects the indivisible sense unity. The sound as an available existence has the characteristics, which make it possible to name (make the sound) an essence in all manifestations.
Ключевые слова: смысл языка, наличное бытие, Dasein.
Keywords: sense of language, aviable existence, Dasein.
О проблеме наличного бытия (Dasein) писали такие именитые философы, как Кант и Гегель. Для более полного и точного исследования данной категории необходимо обратиться к работам этих авторов. Перефразируя Канта, можно дать следующую трактовку его понимания соотношения бытия и мышления: чтобы мыслить сущее в самом его бытии, а не в качестве предмета познания, нужно совершенно иначе мыслить, понять мышление как прямую посвященность в бытие, понимание в бытии. В «Критике чистого разума» Кант ведет речь о той синтетической деятельности нашего духа, благодаря которой нам вообще дается нечто существующее, поскольку оно не может быть выведено из понятий. Эту таинственную способность человеческого духа иметь (распознать) существующий предмет путем схватывания его прошлого и предвосхищения его будущего в единстве настоящего существования Кант называет способностью воображения [1]. Именно эту способность и полагает в основание своего разбора кантов-ской философии Хайдеггер в книге «Кант и проблема метафизики», написанной сразу после «Бытия и времени».
© Зайченко М. А., 2010
Интересно понимание Dasein у Гегеля. Понятие Dasein у этого философа и Г. Г. Шпет в переводе «Феноменологии духа», и Б. Г. Столпнер в переводе «Логики» передают по-русски одинаково: «наличное бытие». То, как философия Гегеля развернута в «Феноменологии», ближе к темам Хайдеггера, и гегелевское понятие определенной формы сознания как явления или наличного бытия (Dasein) духа может быть вполне сопоставлено с хайдеггеровским Dasein.
Гегель ведет здесь речь не о бытии мышления, а о том, что значит быть. Быть значит образовываться. Бытие есть бытие также и потому, что оно временит (verweilt), находит определенную, особую, «индивидуальную, цельную» форму устойчивого существования (des Daseins) и задерживается в этой форме.
В «Логике» Dasein рассматривается исключительно как категория мышления вообще. Речь идет не о качествах сущего, а о самом бытии как качестве, о бытии чего-либо в качестве себя. Бытие в этом смысле уже не просто понятие. Бытие как самоотличение от ничто (становление) стало определенностью, нечто. Быть названным, озвученным - значит стать чем-то определенным. Звучание превращает для нас ничто в нечто.
Звучать - значит «говориться», произноситься последовательно (в существовании, в наличном бытии) в качестве звука, морфемы, слова, предложения. И только эта последовательность (не звук, не сочетание морфем, не слово, не набор акустических признаков и не просто представленная последовательность) и есть бытие сущего в качестве звучания. Так звучание своим бытием приводит в движение собственные «абстрактные», отвлеченные моменты, каждый раз претендовавшие быть выражением самого бытия (как бы отвлекающиеся от бытия звучания и увлекающиеся собственным бытием в качестве отдельного звука, морфемы, слова), всего бытия.
В воспринимаемом или произносимом звукоряде проявляется сущность, не соотносимая с Бытием (Sein). Как только Бытие появляется в речи, оно начинает подчиняться логике языка. Полное проявление сущности Бытия невозможно в звуках речи. Но звучание речи всегда погружено в первоначальное бытие звуков, в их имманентное измерение, в «немыслимое» бытие, из которого, собственно, звукоряд и возникает. Звуки, размещаясь в звукоряде и выполняя те или иные функции, с одной стороны, являются частью языка (знаковой системы), а с другой -являются частью бытия. Таким образом, воспринимая звучащую речь, мы слышим переплетение неязыковых моментов бытия, слышим бытие, таким образом, как оно появляется в звукоряде.
То, что есть, прежде всего есть в том смысле, что не не есть, есть не ничто. Но оно не ничто
также и в том смысле, что отличает себя от другого, обособляет, определяет себя в качестве себя, есть что-то определенное. «Оно есть не голое бытие, а наличное бытие; взятое этимологически, Dasein означает бытие в известном месте; но представление о пространстве здесь неприложи-мо... Определенность наличного бытия как таковая есть положенная определенность, на что указывает также и выражение «наличное бытие» (Dasein)» [2]. Качество - это то, как само бытие имеет место (ist da). Оно имеет место в качестве простой определенности, в качестве разных «нечто». Определенность «нечто» в качестве самого себя и есть бытие в качестве этого «нечто». Бытие есть «тут», поскольку оно определилось как нечто. Каждый произнесенный звук в слове, слово во фразе - это фиксированные моменты времени; существует и это, и то, и третье, пока оно не слышимо, но стоит сущему зазвучать, как оно становится для нас другим.
Когда мы слышим отдельные звуки, не относящиеся к нашему языку, мы лишь фиксируем некие состояния внешнего мира, которые по отношению к нам нейтральны; воспринимая же эти звуки в речи, замыкая их в системе нашего языка, мы попадаем «внутрь» внешнего, нейтрального, соединяя свою длительность и длительность внешнего по отношению к нам мира. Благодаря этому соединению нечто существует (es gibt) для нас.
Наличное бытие (Dasein), пишет Гегель в «Феноменологии духа», есть качество, сама с собой равная определенность или определенная простота, определенная мысль; это - смысл наличного бытия [3]. Тем самым оно есть «нус» (vou.), в качестве которого Анаксагор впервые признал сущность. После него природа наличного бытия понималась определеннее, как «эйдос», или «идея» (eiöoa, löea), т. е. как определенная всеобщность, вид. Именно потому, что наличное бытие определено как вид, оно есть простая мысль; «нус», простота, есть субстанция. В этом описании видны черты и понятия, характерные для античной философии. Категория Dasein как определенность понятия бытия характеризует не просто момент в развертывании системы категорий, но фокус, центральное понятие философии, онтологии, отвечающей особой исторической эпохе, особой форме присутствия (историческое Dasein) всеобщего духа.
Гегель на свой лад делает основной темой философии онтологическое различие, внутренний конфликт, порождаемый различением сущего и бытия сущего. Он говорит о фундаментальном противоречии между бытием сущего и сущим, которое есть одновременно и вот-это (без вот-этого, определенного, наличного нет никакого бытия) и не-вот-это (бытие всеобщее). Сущее, если оно есть (существует), есть не это (не только это) наличное, а и бытие, само бытие, вообще бытие, снимающее
свою вот-эту моментальную наличность в бытии. Быть для сущего - значит полагать свое бытие как не то, в чем оно на данный момент персонифицируется. Быть - значит становиться, переходить в другое, соотноситься с другим, развиваться. Бытие в этом смысле есть нечто в единстве своих моментов. Это есть действительность - единство бытия и наличного бытия, или Da-Sein.
Слово Dasein как будто само говорит: место обитания, присутствия, раскрытия бытия. Немецкий язык задает русскому языку загадку. Мы не найдем в русском языке аналога, лексического соответствия немецкому слову Dasein. Всевозможные «тут-бытие», «здесь-бытие», «вот-бытие» -искусственны и неуклюжи. Каким же образом в русском языке бытию (das Sein) удается сказаться и именно там (Da), где оно в немецком языке находится и сказывается (Dasein)? Может быть, в нашем языке мы встречаемся с бытием как-то по-другому, иначе, чем Хайдеггер в немецком? В таком случае отлично ли «русское» бытие от «немецкого» и как они соотносятся друг с другом? Замкнуты ли мы в собственном Dasein, изолированы от других и от всеобщего бытия?
При переводе мы сразу же сталкиваемся с двумя совершенно разными понятиями: одно связано с исходным словосочетанием, используемым в качестве именного сказуемого, - etwas ist da, другое - с самим Dasein как результатом субстантивации этого выражения и как переводом латинского слова existentia. В словарях находим примеры простейших выражений с этим сказуемым, составленным из da - там, тут, здесь и глагола sein - быть (в соответствующем лице): wer ist da? - кто там?; da bin ich - вот я; er ist da - он пришел; keiner ist da - никого нет. Глагол dasein означает быть в смысле быть налицо, присутствовать, наступать, пребывать. Например, в таких выражениях: es ist genug von etw. da - имеется достаточно чего-либо, хватает; der Zug ist schon da - поезд уже прибыл; der Frühling ist da - весна наступила; das ist alles schon einmal dagewesen -все это уже когда-то было. Выражение nicht dasein означает быть невнимательным, рассеянным (например, восклицание he, du bist wohl nicht ganz da! можно перевести: эй, где ты витаешь?). Если понимать das Dasein как субстантивацию этого глагольного выражения, то оно и будет означать преимущественно присутствие, наличие или бытие чего-либо наставшего, настоящего (как мы говорим «(есть) весна!» в смысле «весна настала, весна пришла»). Последнее приведенное выражение (nicht dasein) интересно в том плане, что оно именует сущее, которое мы сами есть: отсутствовать в смысле быть невнимательным (слушать, но не слышать, смотреть, но не видеть, -не осознавать, не воспринимать то, что происходит). Глубинное значение слова das Dasein, одна-
ко, скорее связано с латинским existentia. Dasein оказывается синонимичным таким словам, как Leben - жизнь и Existenz - существование. Человек может ein elendes Dasein fristen - влачить жалкое существование; nach einem besseren Dasein streben - стремиться к лучшему существованию; sein Dasein beschließen - умереть; он может испытывать Daseinsangst - страх перед жизнью или Daseinsfreude - радость жизни; он имеет то или иное Daseinsgefühl - жизнеощущение. Дарвиновская формула struggle for life была переведена на немецкий выражением Daseinskampf. Здесь, как видим, слово Dasein недвусмысленно именует именно человеческую жизнь, человека как определенный способ существования. И только в таких выражениях, как Beweis vom Dasein Gottes -доказательство бытия Божия, вспоминается первая «глагольная» группа значений.
Все, что говорит и мыслит Хайдеггер о Dasein, остается внутри его отечественного ist da. Русское слово «бытие» имеет наследственность не меньшую, чем Dasein. Но в переводе на русский хайдег-геровское Dasein бывает тусклым и неточным.
Как известно, у истоков хайдеггеровского Dasein лежит особый вариант философии жизни, а именно философии Дильтея. Пожалуй, самым общим понятием философии жизни можно считать понятие «жизненного мира» (Lebenswelt). В словоупотреблении Дильтея жизнь и бытие почти синонимичны, но все же не вполне совпадают. Они соотносятся как размах, поприще, арена, пространство (Spielraum) и сила, интенсивность, собранность. Здесь бытие (Dasein) выступает как присутствие -присутствие (осуществленность) человека в качестве существа, который по-своему воспринимает мир и позволяет миру присутствовать в качестве целостности человечески значимого сущего. Жизнь в понимании Дильтея это, прежде всего духовная жизнь исторической эпохи, запечатленная в произведениях культуры: в поэзии, архитектуре. Понять эти запечатления - значит вернуть им жизнь, распечатать. Вопрос в том, как соотносится видение, понимание, язык с бытием, которое переживается. Этот же вопрос ставит перед нами Dasein.
Открыть присутствие нашего существования -и значит схватить духом суть нашего бытия: мы не просто существуем, мы присутствуем при существовании. При этом жизнь понимается не как непрерывно текущая, а как составленная из череды событий, завершенных, имеющих определенный объем. Категория Dasein в философии Хайдеггера напрямую связана с понятием «время», а именно с категорией «темпоральность» («временность») [4]. Само существование Dasein укоренено во времени. Время как условие существования Dasein Хайдеггер отличает от времени физического. Подробный анализ времени, на который опирается Хайдеггер в своей теории,
излагается в феноменологии Гуссерля. Однако для нас интересно то, каким образом Гуссерль связывает категории «время» и «речь».
Время - условие звучания. Звук должен длиться, т. е. существовать во времени. Если звук существует во времени, то время существует в самой речи. Здесь мы можем сопоставить взгляды средневековых и новых философов. Так, следует согласиться с Гуссерлем, что речь (как сочетание звуков) осуществляет «локализацию» и «темпорали-зацию» некоего идеального смысла, который, «согласно смыслу своего бытия», не имеет ни места ни времени [5]. Кроме того, речь открывает нам то, что прежде было лишь внутренним образованием в нас. Следовательно, предполагается некое движение, посредством которого идеальное существование находит место и время. Место и время речи не являются производными от места и времени объективного мира. Их нельзя также отнести и к миру идей. Речь является с1азет(ом) (бытием здесь и сейчас) идеальных образований. Неделимое «теперь» (звучание) соотносится с неделимым по смыслу целым, в качестве которого может выступать мысль. Соотношение слова (произносимого) и мысли можно представить как соотношение момента времени и безвременного (общего потока времени). Чтобы услышать мысль (смысл), нужно сосредоточиться на настоящем, удержать его во времени. Настоящее не имеет длительности, но вот звук ее имеет. Он разворачивает настоящее на фрагменты действительности. Этими фрагментами и являются слова (произносимые голосом). Связь звука, внутреннего слова и времени позволяет соотнести настоящее со звуковой передачей мыслей. С этим согласны и другие философы новейшего времени: ср.: слова «существуют только в самый момент произнесения и исчезают тотчас» [6]. Все это позволяет говорить о разных мирах: мире действительности и «другом» (идеальном) мире - и их организации, а именно схождении (или перекрещивании). Именно в момент этого схождения мы можем воспринять действительный мир, связь вещей. Говоря, мы оперируем присутствием «другого» в нас. И насколько произносимое имеет для нас смысл, настолько мы в момент проговаривания являемся для самих себя «другими», то есть объективное существование «здесь и теперь» обретает духовную объективность лишь через произнесение, в котором происходит «локализация» и «темпора-лизация» того, что по смыслу своего бытия не имеет ни места, ни времени.
В словоупотреблении классической немецкой философии Dasein открывается совершенно иной стороной. Для классической философии значим другой смысл: действительное существование чего-либо, наличное бытие. В этом контексте следует обратить внимание на различение сущности (essentia) и существования (existentia). Речь
идет о различении идеального определения сущности, содержащего только возможность существования, и реального, или актуального, существования, прямо не выводимого из сущности.
Идея существования определяется двумя основными направлениями: направление к понятию, к смыслу, к определению того, «что» существует, и направление к самому существованию этого «что», его присутствию здесь, наличию (Dasein). Эта двунаправленность и определяет смысл существования как опыта.
Существуют звуки, которые уже присутствуют в пространстве и времени; но существует и звучание, которое создает пространство и время, где могут проявить себя уже существующие «первые» звуки. Звучание - это онтологическая предпосылка, благодаря которой может произойти встреча и тех, и других звуков. С одной стороны, Dasein зависит от взаимосвязи и функций звуков, их расположения, но с другой - Dasein определяется через актуализацию или «наличность» звукоряда. Актуализация как со-бытие звуков - первоначальное явное состояние бытия, предшествующее дальнейшему оформлению длительности. Звуки, организуясь в звукоряд, создают ритм, благодаря которому появляется чувство длительности в пространстве и во времени. Этот ритм способен сделать слышимым внутреннее состояние вещей. Благодаря этому ритму мы оказываемся в иной пространственной организации, отличной от пространственной организации вещей. Это может навести на мысль, что на данном этапе восприятия звучания мы не нуждаемся в первоначальной имманентной форме звуков, отрицаем ее, Хайдеггер же, напротив, показывает ее преобладание. По нашему мнению, именно благодаря ей Dasein дает имманентному звуку возможность открыть в звукоряде то, что, являясь в данной форме, становится условием озвучивания Бытия (Sein).
Приведенный материал до некоторой степени позволяет охватить многомерное поле возможных значений слова Dasein. Прежде всего - два существенно разных семантических поля: одно связано с существительным, образованным от глагола со значением присутствовать, прибыть, настать; другое - с переводом латинского existentia, обремененного всеми схоластическими отголосками. Dasein - существование (почти синонимически близкое к die Existenz) тоже имеет очень широкий семантический диапазон: оно может означать простое наличное бытие вещи, бытие Бога или существование-жизнь (das Leben) человека. Это последнее, - поначалу, в самом деле, ведущее для Хайдеггера значение - само отличается многозначностью. В частности: смысл индивидуации, особое я-бытие (мое бытие) обязательно сливается со смыслом бытия как судьбы, вращающегося с людьми ("unseres Dasein"), с
народом. Смысл бытия как целостного, единственного события жизни (всегда моей) сплетается со смыслом бытия как общечеловеческого жизненного поприща, как положения человека в мире. Оно (бытие) подразумевает некую несказуемость, смысловую неисчерпаемость, тайну, молчание, и в то же время это молчаливое переживание жизни превращается в осмысленное бытие в звучащем слове, обращенном к другому как со-участнику, со-общнику, со-ответчику в деле о бытии.
Dasein - характеризует человеческое существование вообще. Оно характеризует это существование как жизнь, действие, труд - как «прак-сис». Это общая характеристика, но она относится к каждому человеку в отдельности (даже если один человек ведет себя «как все», это все же определение его собственного Dasein-бытия), то есть в самом деле именует особое, собственно человеческое «практическое» бытие. Слово это, как уже отмечалось, буквально дар языка для Хайдеггера (для которого вся «мудрость» человеческого бытия и состоит в том, чтобы дать бытию быть, присутствовать, da zu sein). Оно будто подсказывает ему мысль самого бытия.
Каждая эпоха европейской философии по-своему определяла это средоточие философского внимания. Например, для греческой, а конкретно для аристотелевской философии таким средоточием, своего рода Dasein было скорее фю-сис, чем собственно человеческое бытие: псю-хе-душа или зоэ-жизнь.
В новоевропейскую эпоху для мысли, определенной идеей наличного познания, место «откровения-открытия» бытия занимает опыт-эксперимент. У Канта и у Гегеля понятие Dasein по-разному характеризует формы присутствия самого бытия здесь и сейчас: в опыте познания у Канта, в опыте самопознания духа у Гегеля. Соответственно, для Канта наличное существование значит существование в качестве предмета познания, который рассматривается и в горизонте познания, т. е. определенной идеи бытия, и в горизонте бытия вне идеи познания. В «Феноменологии духа» Гегеля понятие мира сознания как Dasein - наличного бытия - духа (мышления-бытия), пожалуй, ближе других к смыслу Dasein как человеческого бытия у Хайдеггера. Именно человеческое бытие в его внутренней историчности понимается как сфера раскрытия смысла бытия.
Хайдеггер обращается к Dasein, намереваясь вспомнить изначальный для философии вопрос о бытии и его смысле, поставить его снова, с самого начала. Это начало вопроса о бытии, его исток - его (вопроса) собственное бытие, присутствие (Da-Sein) - и кажутся Хайдеггеру до сих пор еще не продуманными.
Отношение к бытию, обхождение с бытием, несовпадение с собственным бытием заложены с самого начала в вопросе. Бытие человека есть
вопрос, вопрошание («пытание») о бытии. «Пы-тание» бытия - допытывание, испытание, попытка, опыт бытия - в этом начало бытия человека в качестве человека. Отсюда, из этого начала человеческого бытия можно понять смысл бытия всего в человеке: что значит «душа», «жизнь», «болезнь», «действие», «познание», «речь», «звук». Итак, именно человеческое бытие мыслится как место раскрытия смысла бытия.
Но если бытие (Sein) рассматривается в горизонте человеческого бытия (Dasein), то это вовсе не значит, что речь идет о построении некой антропологической науки. Человеческое бытие (Dasein) само рассматривается и определяется в горизонте самого бытия (Sein). Dasein именует человека, поскольку он в своем собственном бытии определяется ничем иным, кроме как пониманием бытия. Существовать - значит быть местом (Da) бытия (Sein), быть не внутри своего мира, а на границах.
Вот тут немецкое слово Dasein, не имеющее аналогов в других языках, оказывается удивительно подходящим, даже как бы самоговорящим. Это «имя» человеческого бытия не подсказывает никакого заранее данного понятия о человеке. Оно вообще не определяет человека, оно намечает положение и условия человеческого бытия как изначально самоопределяющегося в горизонте бытия, в смысле бытия. Человек присутствует, когда он находится в присутствии бытия, когда само бытие (в целом) касается, затрагивает его, некоторым образом присутствует в нем, есть его (человека) состояние, вернее сказать, со-бытийствует с ним.
Категория Dasein характеризует явления с точки зрения присутствия в качестве целостности человечески значимого сущего. Это присутствие означает актуальное существование, которое во всеобщем бытии содержится лишь в качестве возможности. Звук как наличное бытие и только в качестве такового обладает именно теми характеристиками, которые позволяют называть (озвучивать) сущность во всех ее проявлениях. Звуки речи в своем актуальном бытии выступают в роли определенной всеобщности; они не просто открывают моменты объединения (связи) системы, но являются центром перехода этих моментов (явлений) друг в друга.
Примечания
1. Кант И. Критика чистого разума. Симферополь: «Реноме», 1998. С. 104.
2. Ахутин А. Dasein (Материалы к толкованию) // Логос: филос.-лит. журн. 1990. № 4. С. 15.
3. Гегель. Соч.: в 4 т. Феноменология духа. М.: Соцэкгиз, 1975. Т. 4. С. 206.
4. Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Наука, 1989. С. 34-35.
5. Гуссерль Э. Логические исследования. М.: Прогресс, 1983. С. 133.
6. Линцбах Я. Принципы философии языка. Опыт точного языкознания. М.: Наука, 1938. С. 84-85.
