CC BY
386
2001
Вестник Пермского университета
Юридические науки
Выпуск 2
СУЩНОСТЬ ЛИЗИНГА: ЭКОНОМИКО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТ И.А.Решетник
Анализируются сущностные характеристики лизинговых отношений, рассматривается экономическая природа лизинговой операции. Формулируется и исследуется проблема правовых истоков лизинга, актуальность которой продиктована, в частности, существующей тенденцией смешения вещно-правовых и обязательственно-правовых элементов в рамках одних и тех же конструкций действующего гражданского законодательства России. Акцентируется внимание на проблеме природы прав лизингополучателя.
Сущность лизинга как уникального экономического и правового явления представляет несомненный исследовательский интерес. Лизинг - производное от английского термина «lease», означающего брать (взять) и предоставлять имущество в аренду.
Законодательства ряда государств дают определение этого понятия, а также его видов и форм, при этом содержание одноименных терминов часто не совпадает, сделки же, характеризующиеся сходством черт, иногда именуются неодинаково.
Попытки сформулировать дефиницию лизинга предпринимаются не только законодателем, но и теоретиками права, практикующими юристами различных стран. Сложность отношений, возникающих при лизинге, обусловливает существование нескольких позиций относительно его понятия и сущности. Нельзя согласиться с мнением, даже в наиболее общей форме определяющим лизинг как продажу машин и оборудования с рассрочкой платежа [4, с.31]. Было бы неверным отождествлять лизинг и с арендой.
Говоря об этой новой сфере предпринимательской деятельности, мы прежде всего имеем в виду имущественные отношения, склады-
© И.А.Решетник, 2001
80
вающиеся следующим образом: одна сторона (потенциальный лизингополучатель), не имея достаточных финансовых средств для приобретения имущества в собственность либо испытывая необходимость лишь во временном его использовании, обращается ко второй стороне (потенциальному лизингодателю) с просьбой приобрести необходимое имущество у третьей стороны (продавца) и предоставить это имущество лизингополучателю во временное владение и пользование.
Таким образом, процесс состоит из следующих этапов:
1. Лизингополучатель обращается к лизингодателю с просьбой об участии в сделке.
2. Лизингодатель приобретает в собственность указанное лизингополучателем имущество у изготовителя или иного продавца.
3. Лизингодатель, являясь уже собственником имущества, обеспечивает его предоставление лизингополучателю во временное владение и пользование в соответствии с условиями заключенного между ними соглашения.
Следовательно, в данном случае речь идёт о системе имущественных отношений, возникающих в связи с приобретением лизингодателем в собственность указанного лизингополучателем имущества у определённого продавца и последующим предоставлением этого имущества во временное владение и пользование за определённую плату.
Вполне очевидно уже на первый взгляд наличие целого ряда юридических особенностей, отличающих настоящую схему от обычной аренды. В данном случае процесс опосредован как минимум двумя правовыми формами: договором купли-продажи и соглашением, на основании которого имущество предоставляется лизингополучателю для временного использования (собственно договором лизинга).
Характеризуя лизинг как сложную систему отношений, важно подчеркнуть тесную взаимосвязь и взаимозависимость двух её составляющих. Выполнение лизингодателем одной из основных своих обязанностей по приобретению в собственность указанного лизингополучателем имущества связано всегда с реализацией одного из элементов настоящей системы - купли-продажи, которые, в свою очередь, являются своеобразной предпосылкой возникновения другого её элемента -отношений по временному использованию имущества. Таким образом, употребление термина «система» применительно к лизингу, представляющему собой целостный комплекс двух взаимосвязанных элементов,
81
кажется правомерным. Не случайно термин этот в переводе с греческого (systema) означает целое, составленное из частей, соединение. С философской точки зрения система - множество элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, образующих определённую целостность, единство [1, с. 1102].
Уникальность исследуемой системы проявляется, несомненно, и в своеобразии роли каждого участника лизинговой сделки, особенностях взаимоотношений сторон. Например, весьма специфичен статус лизингодателя, выступающего одновременно в качестве покупателя лизингового имущества. Интересно и то, что лизингополучатель, не принимая участия в заключении договора купли-продажи, играет тем не менее активную роль в этих отношениях, указывая необходимое имущество и определяя его продавца. Но, пожалуй, наиболее показательна в данном смысле необычность взаимоотношений лизингополучателя и продавца, состоящая в наличии между ними юридической связи, основанной на волеизъявлении этих сторон.
Лизинг имеет двойственную природу. Эта двойственность проявляется в том, что понятие лизинг в зарубежной и отечественной литературе и практической деятельности трактуется не только как система имущественных отношений, что отмечалось выше, но и как вложение средств в основной капитал на возвратной основе. Предоставляя на определённый период элементы основного капитала, собственник в установленное время получает их обратно, т.е. налицо существование принципов срочности и возвратности. За свою услугу он получает комиссионное вознаграждение - этим обеспечивается реализация принципа платности. Следовательно, по своему содержанию лизинг в общих чертах соответствует кредитным отношениям и сохраняет сущность кредитной сделки. Это свидетельство того, что стержнем любой лизинговой сделки является кредитная операция. Лизингодатель оказывает лизингополучателю своего рода финансовую услугу: приобретает имущество в собственность за полную стоимость и за счёт лизинговых платежей в конечном счёте возмещает эту стоимость.
Учёт отмеченных принципов даёт некоторым авторам основание квалифицировать лизинг как товарный кредит в основные фонды или кредит лизингополучателям в товарной форме [14, с.19]. Поэтому в экономическом смысле лизинг рассматривается как кредит, предоставляемый лизингодателем лизингополучателю в форме передаваемого во
82
временное владение и пользование имущества. Таким образом, субъектами «лизингового кредита» выступают лизингодатель (кредитор) и лизингополучатель (заёмщик), а объектами - оборудование, транспортные средства и другие элементы основных средств. Это обстоятельство является, вероятно, причиной того, что в некоторых странах (в частности, во Франции) лизинговые отношения именуются «кредит-арендой» (credit - bail). В ходе анализа экономической природы лизинговой операции рядом авторов особо подчёркивается её схожесть с точки зрения формы с инвестиционным финансированием [11, с.8]. Действительно, инвестиционное финансирование как вложение денежных средств в имущество с целью извлечения дохода с экономических позиций родственное лизингу понятие. Вместе с тем финансирование, осуществляемое при лизинге, отличается специфичностью. Лизинг характеризуется тем, что лизингодатель, не нуждающийся в имуществе сам, приобретает для другого лица (лизингополучателя) необходимое и указанное последним имущество у определённого продавца и, оставаясь его собственником, предоставляет лизингополучателю данное имущество для эксплуатации в предпринимательских целях. Получение лизингодателем дохода обеспечивается здесь за счёт выплаты лизинговых взносов. Не случайно в ст.27 закона РФ от 11 сентября 1998 г. «О лизинге» особо подчёркивается инвестиционный характер лизинговых операций путём указания на то, что лизинг относится к прямым инвестициям. Будучи непосредственным вложением капитала (средств) в производство (промышленность, сельское хозяйство, строительство и т.д.), прямые инвестиции связаны с приобретением реальных активов. Кроме того, ст.2 настоящего закона рассматривает лизинг как вид инвестиционной деятельности, что определённо выражает экономическую сущность явления. Следовательно, лизинговая операция представляет собой экономические отношения, содержащие элементы кредитования и инвестиционного финансирования. Важно также подчеркнуть, что специфика экономических отношений, складывающихся при лизинге, обусловлена тем, что в рамках этой уникальной конструкции обеспечивается удовлетворение и органичное сочетание изначально отличающихся материальных потребностей трёх субъектов.
Рассматривая, таким образом, лизинг как новый альтернативный способ финансирования капитальных вложений, необходимо отметить,
83
что финансовая функция, свойственная всякой арендной сделке, наполняется в лизинге качественно новым содержанием.
Поскольку право собственности на инвестиционный объект принадлежит лизингодателю (кредитору), в то время как лизингополучатель (заёмщик) приобретает лишь право владения и пользования им, то лизинговые операции с точки зрения оформления и особенностей их осуществления уже с самого начала отличаются от обычных кредитных операций. И именно тот факт, что право собственности на имущество принадлежит лизинговой компании, рассматривается иногда в качестве определяющего фундаментальное отличие лизинга от других методов финансирования [16, р.68].
Примечательно также, что при лизинговых отношениях истечение срока договора, а также выплата всей обусловленной суммы лизинговой платы не является неизменным условием, влекущим переход права собственности на объект лизинга к лизингополучателю. Хотя, конечно, в договоре лизинга такая возможность может быть предусмотрена.
Если принять во внимание юридический аспект вопроса, то следует отметить, кроме того, что чертой, отличающей «лизинговый кредит» от кредита товарного, является предмет договора, опосредующего соответствующее отношение. В первом случае - это только индивидуально-определенные вещи, во втором - вещи, определённые родовыми признаками. Различаться могут и цели, для которых указанные вещи предоставляются «заёмщикам». Если при лизинге это всегда предпринимательские цели, то в ситуации с товарным кредитом допустимо также использование предоставленных вещей в потребительских целях. Не следует упускать из виду и сугубо формальный элемент: лизингодатель не заключает с лизингополучателем кредитного договора, опосредующего имущественные отношения иного рода.
Указанные отличия этих, несомненно близких с экономической точки зрения, понятий позволяют лучше уяснить сущность исследуемых отношений, глубже постичь природу лизинга как экономической категории.
Немаловажное значение имеет изучение истории возникновения и развития лизинговых операций. Взгляд на лизинг в его историческом аспекте - это попытка сделать новый шаг в понимании сущности лизинга путём познания особенностей его зарождения и последующего становления как явления экономического и правового.
84
Анализ научной юридической и исторической литературы по данной проблеме, источников права различных исторических периодов показывает, что основная идея лизинга - возможность получения дохода от использования имущества, не являясь его собственником, известна с незапамятных времен.
Считается, что сделки, ставшие впоследствии прообразом современного лизинга, заключались ещё приблизительно в ХХ в. до н.э. в странах Древнего Востока. Так, многочисленные глиняные таблички государства Шумер, дошедшие до нас, содержат сведения об аренде сельскохозяйственных орудий и животных, земельных участков, что кажется вполне естественным с учетом известной сложности социальной структуры общества древних государств Месопотамии, связанной с многоукладным характером экономики, с незавершённостью процессов образования классов, с ранним и относительно высоким уровнем развития товарно-денежных отношений, характерным главным образом для царско-храмового хозяйства. Например, найденные таблички свидетельствуют о частых сделках жриц Шамаша в Сиппаре, передававших землю в аренду на условиях не только арендной платы, но и различных преподношений арендатора храмам. Арендатор уплачивал полностью оговоренную арендную плату чаще вперёд, реже в договор включались условия о выплате части урожая [8, с.65].
Не случайно иногда упоминается о том, что несколько положений о лизинге можно обнаружить в Законах шестого царя так называемой первой Вавилонской династии Хаммурапи, созданных около 1760 г. до н.э. и являющихся важнейшим памятником древневосточного рабовладельческого права. Переходя к рассмотрению некоторых норм Законов Хаммурапи, необходимо всё же отметить, что применительно к данному источнику права вряд ли можно говорить о лизинге в современном его понимании, речь может идти лишь об упомянутом его прообразе, коим, думается, являются отношения, складывающиеся по поводу найма вещей.
Эти Законы позволяют сделать вывод о весьма значительном развитии товарно-денежных отношений и дают представление о многих аспектах экономической жизни Вавилонии первой половины второго тысячелетия до нашей эры. И хотя клинописное право не знало деления на гражданское и уголовное, внутренняя логика изложения правового материала здесь всё же присутствует и проявляется в предметной груп-
85
пировке статей, посвящённых процессу, собственности, царской службе, браку и семье, отдельным видам обязательств, в числе которых выделяется и имущественный найм.
Около тридцати (из двухсот восьмидесяти двух) статей Законов, регулирующих эти отношения, подробно рассматривают обязанности сторон, вопросы арендной платы, риски, связанные с имуществом, в том числе риск случайной гибели, ответственность за нарушение условий договора. В качестве объектов найма упоминаются сельскохозяйственные животные (вол, осёл, ягнёнок) и инвентарь (ст.242-252, 268-270), земля (ст.42-47), жилище (ст.73), судно (ст.236, 238, 275-277). Несмотря на примитивную правовую технику, казуистичность норм Законов, их формализм и символический характер, а также заметное влияние религиозной идеологии, в них просматриваются некоторые аналогии с современными положениями законодательства. Например, ст. 249 Законов [13, с.196-219] указывает на то, что «если человек нанял вола, и бог его поразил, и он издох», то наниматель, произнеся божественную клятву, освобождается от возмещения убытков наймодателю. Иначе решался вопрос в тех случаях, когда усматривалась вина нанимателя в причинении имуществу ущерба либо его гибели. Таким образом, представляется, что уже в Законах Хаммурапи можно обнаружить определённую степень разработанности правового института имущественного найма.
Специальная литература, посвящённая различным аспектам лизинговых отношений, не содержит исследования проблемы правовых истоков лизинга. Между тем важность данного вопроса продиктована, на наш взгляд, тесной взаимосвязью его решения и восприятия лизинга как современной правовой категории. Предпринимая попытку анализа истоков этого правового явления, отметим, что классический прообраз лизинга следует искать в римском праве, заложившем основу развития европейских правовых систем современности и подарившем миру бессмертные истины правовой мудрости.
По мнению Е.В.Кабатовой, автора глубоких исследований, посвящённых проблемам лизинговых отношений, у истоков лизинга мог стоять институт как вещного, так и обязательственного права, заключающий в себе идею владения вещью без права собственности на неё. В первом случае автор имеет в виду узуфрукт (шийгийш) как один из видов личного сервитута, во втором - договор найма вещей (1осайо-conductio гегит) [9, с.13]. Учитывая высказанную позицию и приступая,
86
таким образом, к наиболее общему анализу обозначенных институтов в римском частном праве, нельзя, думается, согласиться с точкой зрения Е.В.Кабатовой относительно отсутствия необходимости конкретизации вопроса, «каких элементов в лизинге больше - вещных или договорных» [9, с.13]. По нашему мнению, актуальность данного вопроса не вызывает сомнения ввиду существующей тенденции смешения вещно-правовых и обязательственно-правовых элементов в рамках одних и тех же конструкций действующего гражданского законодательства России, что подтверждается также серьёзным вниманием, уделяемым настоящей проблеме в научной цивилистической литературе последних лет.
Итак, обратимся, прежде всего, к рассмотрению положений двух наиболее значительных памятников римского права, оказавших влияние на развитие правовой культуры человечества. Имеются в виду Институции (Institutiones) и Дигесты (Digesta) Юстиниана, изданные соответственно 21 ноября 533 г. и 16 декабря 533 г. и представляющие собой части серьёзнейшей кодификации, предпринятой Юстинианом и нашедшей воплощение в Corpus Iuris Civilis (Своде гражданского права или Своде Законов Римских). Оба акта содержат достаточно подробную регламентацию как узуфрукта, так и имущественного найма.
Глава четвёртая книги второй Institutiones, посвящённая узуфрукту, рассматривает его как «право употреблять в свою пользу вещь другого с тем однако ж, чтоб сохранять её сущность» [12, с.93], или, как предусмотрено в титуле первом книги седьмой Digesta, «узуфрукт есть право пользоваться чужими вещами и извлекать из них доходы с сохранением в целости субстанции вещей» [10, с.283].
Узуфрукт устанавливался в пользу конкретного лица и не мог быть отчуждён либо передан по наследству, в силу чего носил срочный характер: его продолжительность ограничивалась по крайней мере жизнью узуфруктуария. Смерть последнего прекращала узуфрукт (Institutiones 2.4.6; Digesta 7.4.3.3). Все плоды и доходы, получаемые в процессе хозяйственного использования вещи, поступали в распоряжение узуфруктуария (Digesta 7.1.7; 7.1.12.5). Вполне естественным в связи с этим кажется положение относительно его обязанности нести расходы, связанные с содержанием вещи (Digesta 7.1.45). Изменение собственника не прекращало прав узуфруктуария (Digesta 7.4.19).
Отмеченное в некоторой степени определяет сходство лизинга с узуфруктом. С другой стороны, узуфруктуарий не вправе производить
87
какие-либо улучшения вещи «в силу своего права» (Digesta 7.1.44). Вряд ли, думается, будет правомерным также сравнение и тем более уподобление статуса собственника вещи, обременённой узуфруктом, лишённого практически значимых правомочий (в силу чего его позиция описывается классиками как голая собственность - nuda proprietas [3, с.93]), статусу лизингодателя. Кроме того, если в Institutiones (2.4.4) указывается на то, что объектом узуфрукта могла быть только непотребляемая вещь, то уже в Digesta титул пятый книги седьмой повествует об узуфрукте на такие вещи, которые потребляются или уменьшаются в процессе хозяйственного использования, что зафиксировано в самом названии данного титула. В качестве таких объектов в Digesta упоминаются, к примеру, деньги, вино, масло, зерно.
Самым основным представляется то, что конструкции узуфрукта в принципе чужда идея личной (обязательственной) связи между собственником и узуфруктуарием, что, напротив, характеризует отношения лизингодателя и лизингополучателя. Право узуфруктуария изначально было основано на непосредственной связи с вещью и являлось реальным полномочием [6, с.418].
Конструкция договора найма вещей (locatio-conductio rerum, locatio-conductio rei) была хорошо известна римскому праву и детально в нём разработана. По договору найма вещей одна сторона (наймода-тель - locator) обязывалась предоставить другой стороне (нанимателю -conductor) имущество за определённую плату (merces) во временное пользование (Institutiones 3.25).
Считается, что первоначально наибольшее распространение настоящий договор имел в сельском хозяйстве, его предметом выступал при этом рабочий скот, использовавшийся, в частности, для уборки урожая. В последующем более широкое применение находит наем земельных участков, жилищ и т.д.
Проводя параллели между современным лизингом и locatio-conductio rerum в римском частном праве, следует отметить, что последний без преувеличения явился прообразом, прежде всего, современной классической аренды и жилищного найма, справедливо относимых сегодня к числу обязательств по передаче имущества в пользование. Именно поэтому истоки лизинга следует искать в нём. Отмеченное объясняет тот факт, что отличия locatio-conductio rerum и лизинга - это по большей части отличия, характерные для пары «аренда»-«лизинг».
88
Так, в договоре locatio-conductio rerum риск случайной гибели или случайного повреждения имущества возлагался на наймодателя (locator) (Digesta 19.2.15.2), что присуще также статусу арендодателя в классической аренде, но не характерно для лизингодателя.
Если же говорить о сходстве лизинга и имущественного найма в римском праве, то всё общее, что есть между ними, кажется характеристическим и глубинным, проистекающим из единства юридической природы обязательств по передаче имущества в пользование, т.е. прежде всего из единства обязательственных начал в общем. Так, в locatio-conductio rerum передача вещи является поводом для установления личной связи между сторонами. Conductor имеет требования только лично к своему контрагенту (locator), не получая по договору никакого реального права [6, с.525], т.е. речь идет об отсутствии непосредственной юридически значимой связи нанимателя с самой вещью.
Останавливаясь на этом важном вопросе, подчеркнём, что римское право строго последовательно отражало обязательственно-правовую природу locatio-conductio rerum, что проявилось и в содержании одного из законодательных положений, по смыслу которого если наймодатель до истечения срока договора отчуждал предоставленное нанимателю имущество, то новый его собственник не был связан договором своего предшественника, за исключением случая, когда иное предусматривалось в договоре купли-продажи. Таким образом, осуществление в дальнейшем нанимателем своего права находилось в зависимости от согласия на то нового собственника имущества, на которого договор предшественника автоматически не распространялся. При этом ответственность первоначального наймодателя перед нанимателем не исключалась, т.е. если новый собственник не позволял последнему продолжить использование имущества, то наниматель был вправе предъявить най-модателю исковые требования, вытекающие из договора найма вещи (Digesta 19.2.25.1).
Не случайным кажется также следующий факт. Известно, что в римском праве серьёзное внимание уделялось вопросу разграничения договоров найма вещи и купли-продажи посредством описания ситуаций, относимых по тем или иным критериям к договору соответствующего вида. В книге третьей Институций Гая отмечается, что «купля-продажа и наем находятся, по-видимому, между собою в столь тесной связи, что в некоторых случаях обыкновенно представляется вопрос,
89
заключена ли купля и продажа, или наем?» [3, с.225]. Аналогичное положение содержится и в Digesta (19.2.2.1). Попытка поиска чёткой грани между двумя упомянутыми договорами была успешно реализована, на наш взгляд, римскими юристами, исходившими прежде всего из того, что договор купли-продажи даёт покупателю возможность постоянного (не ограниченного временными рамками) обладания вещью, в то время как договор найма предполагает лишь предоставление имущества во временное пользование за определённое вознаграждение, или, как указывается в книге третьей Институций Юстиниана, «продажа имеет предметом передачу собственности, отдача в наем - доставление пользы» [12, с.229].
Сама по себе постановка проблемы разграничения купли-продажи и имущественного найма в римском праве кажется примечательной, так как история правового оформления лизинга в законодательствах различных государств сопровождалась неизбежно стремлением законодателя выработать критерии разграничения лизинга и купли-продажи. В связи с этим достаточно упомянуть США, где остро стоит вопрос отграничения лизинга от условной купли-продажи, или Англию, где он решается в отношении лизинга и аренды-продажи.
Определённые аналогии можно провести и между имеющейся при лизинге возможностью увязать по времени выплату лизинговых платежей с введением в эксплуатацию оборудования, являющегося его объектом, с получением в ходе его эксплуатации продукции, а также нормами о locatio-conductio гегит, ставящими наёмную плату в зависимость от понятия «урожайность». При этом предусматривалось, что в неурожайный год, когда нанимателю сложно уплатить её в полном размере, следует допустить уменьшение наёмной платы либо даже освобождение от её уплаты за соответствующий период, но если последующие годы будут урожайными, то наймодатель вправе получить платежи и за неурожайный год (Digesta 19.2.15.4). При кажущейся нечёткости проводимых в этом случае аналогий тем не менее вполне очевиден в обеих ситуациях учёт интересов стороны, имущество которой во временное пользование предоставляется и оказавшейся в силу хотя и разных причин, но в сходном положении, характеризующемся отсутствием в определённый момент необходимых финансовых ресурсов для осуществления указанных платежей.
90
Принимая во внимание существование и иных черт, сближающих лизинг с locatio-conductio гегит, ещё раз подчеркнём особое влияние, оказанное последним на формирование конструкции договора лизинга.
Вышеизложенная сравнительная характеристика лизинга с узуфруктом и имущественным наймом имеет своей целью, помимо установления его правовых истоков, определение также сущности данного явления, затрагивающей прежде всего характер взаимоотношений сторон. Отмеченное, без сомнения, связано с упоминавшейся уже тенденцией смешения вещно-правовых и обязательственно-правовых элементов в одних и тех же конструкциях, которую в настоящем случае точнее было бы именовать тенденцией проникновения вещных элементов в обязательственное правоотношение. Сообразно с этим остановимся на анализе данной тенденции применительно к договору лизинга. Думается, что уже сам факт включения норм об этом договоре в раздел четвёртый Гражданского кодекса РФ, содержащий правила об отдельных видах обязательств, исключает всякие сомнения относительно обязательственно-правовой природы отношений, возникающих при лизинге. Однако вопрос о природе прав лизингополучателя не считается однозначно бесспорным ввиду присущих им двух свойств вещно-правового характера. Во-первых, это вещно-правовая защита прав лизингополучателя против третьих лиц, как, впрочем, и против самого собственника лизингового имущества (ст.305 ГК РФ). Во-вторых, праву пользования лизингополучателя присуще свойство следования за вещью, что находит подтверждение в формуле п.1 ст.617 ГК РФ, закрепившей, что переход права собственности (хозяйственного ведения, оперативного управления, пожизненного наследуемого владения) на сданное в аренду имущество к другому лицу не является основанием для изменения или расторжения договора аренды.
Считая всё же, что права лизингополучателя носят обязательственный характер, прибегнем в обоснование настоящей позиции к следующим аргументам. Известно, что обязательства как правоотношения, опосредующие процесс перемещения материальных благ от одного лица к другому, устанавливаются всегда между строго конкретными лицами, приобретая, таким образом, относительный характер. Именно этот относительный характер следует рассматривать в качестве первичного и определяющего при установлении природы прав лизингополучателя. В лизинговом правоотношении имеются и другие обязательствен-
91
но-правовые черты, в том числе активный характер действий, осуществляемых должником для перемещения материального блага. Что же касается вещно-правового характера защиты прав лизингополучателя, то здесь уместно сослаться на вывод М.И.Брагинского, согласно которому «субъективное, обязательственное по природе, право способно к защите его с помощью средств, сходных с теми, которые применяются к такому же субъективному, но иному по своей природе - вещному - праву» [2, с.123]. Настоящее заключение автора зиждется не только на анализе русского дореволюционного права, но и на исследовании положений действующего Гражданского кодекса России, в частности, норм ст. 397, 398 ГК РФ. В первой из названных статей речь идёт о праве кредитора в случае неисполнения должником обязательства изготовить и передать вещь в собственность, в хозяйственное ведение или в оперативное управление либо передать вещь в пользование кредитору, либо выполнить для него определённую работу или оказать ему услугу, в разумный срок поручить выполнение обязательства третьим лицам за разумную цену либо выполнить его своими силами и потребовать от должника возмещения понесённых необходимых расходов и других убытков. Иное может быть предусмотрено законом, иным правовым актом, договором или вытекать из существа обязательства.
Во втором случае имеется в виду предоставленная кредитору в обязательстве возможность требовать отобрания индивидуально-определённой вещи у должника, если обязательство передать данную вещь в собственность, в хозяйственное ведение, в оперативное управление или в возмездное пользование кредитору не было им исполнено.
При этом обе статьи помещены законодателем в гл. 25 «Ответственность за нарушение обязательств», и в обоих случаях мы можем констатировать, как справедливо отмечает М.И.Брагинский, наличие вещ-но-правового элемента, проявляющегося в данных случаях в том, «...что здесь реализация защитного требования не предполагает каких-либо действий со стороны должника» [2, с.123].
Очевидно, что подобное положение вещей сам законодатель не считает казуистичным, допуская возможность использования вещно-правовых элементов в обязательственном правоотношении.
Последовательными и логичными являются также рассуждения Ю.К.Толстого, наглядно демонстрирующего существование вещных правоотношений, лишённых каких-либо черт, характеризующих вещное
92
право, а также правоотношений обязательственных, которым, напротив, эти черты присущи. В частности, относительно таких признаков вещного права, как абсолютный характер защиты и право следования, закреплённых законодателем в п. 3, 4 ст.216 ГК РФ, автор замечает, что «...оба они могут быть присущи и правам, которые лишь с большой натяжкой относятся к вещным, а то и вовсе не относятся к ним» [5, с. 329-330].
В этой связи следует напомнить тезис, неоднократно звучавший и в цивилистической литературе советского периода, о том, что признак всеобщей защиты не является отличительной особенностью лишь права вещного. О.С. Иоффе, характеризуя случаи, когда в результате установления обязательственных отношений происходит перенесение на другое лицо отдельных вещных правомочий (владения и пользования), указывал, что «...принцип всеобщей защиты обязательственных прав во всех этих случаях вытекает непосредственно из того факта, что они порождают известные вещно-правовые последствия» [7, с. 617-618]. В самом деле, право кредитора может быть нарушено как его контрагентом (должником), так и третьим лицом, не являющимся субъектом данного обязательственного правоотношения. Все это подчеркивает объективную основу законодательного закрепления абсолютного характера защиты соответствующих прав и не лишает обязательственные правоотношения присущей им специфики, очевидно проявляющейся прежде всего в субъектном составе и их особой структуре.
Существуют и прямые аргументы в пользу обязательственного характера прав лизингополучателя. Здесь, думается, проводя аналогию, основанную на критерии отнесения двух договоров к единой группе обязательств по передаче имущества в пользование, допустимо сослаться на убедительное доказательство обязательственного характера прав нанимателя при найме жилья на коммерческих началах, приводимое Л.В.Щенниковой. В качестве такового автор рассматривает правило ст.684 ГК РФ, согласно которому наймодатель может отказаться от продления договора в связи с решением не сдавать в течение не менее года жилое помещение внаем [15, с.105]. Аналогичное право лизингодателя вытекает из смысла ст.621 ГК РФ, составляя, в свою очередь, довод в пользу того, что права лизингополучателя являются обязательственными.
Не дают оснований к противоположным заключениям и основные условия пользования лизинговым имуществом, определённые в дейст-
93
вующих нормативно-правовых актах, регулирующих лизинговые отношения, прежде всего, в Гражданском кодексе РФ и законе РФ «О лизинге». Например, в п.1 ст.11 закона РФ «О лизинге» специально подчёркивается, что лизинговое имущество, предоставленное во временное владение и пользование лизингополучателю, является собственностью лизингодателя. Иными словами, передача имущества, являющегося объектом лизинга, лизингополучателю не влечёт перехода к нему права собственности на это имущество.
Обосновываемая позиция в определённой степени подтверждается также срочным характером отношений, складывающихся при лизинге, которые, как представляется, не могут быть бессрочными.
Резюмируя сказанное, подчеркнём, что тенденция проникновения вещных элементов в лизинговое правоотношение не затрагивает как сути данного обязательственного правоотношения, так и природы прав лизингополучателя, которые также следует считать обязательственными.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М. Прохоров. М., 1997.
2. Брагинский М.И. К вопросу о соотношении вещных и обязательственных правоотношений // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика / Отв. ред. А.Л. Маковский. М., 1998.
3. Гай. Институции / Под ред. В.А. Савельева, Л.Л. Кофанова. М.,
1997.
4. Гайнетдинов М. Лизинг - выгодная форма предпринимательства // Хозяйство и право. 1994. № 5.
5. Гражданское право / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 1998. Ч.1.
6. Дождев Д.В. Римское частное право / Под ред. В.С. Нерсесян-ца. М., 1996.
7. Иоффе О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000.
8. История государства и права зарубежных стран / Под ред. Н.А. Крашенинниковой, О.А. Жидкова. М., 1997. Ч.1.
9. Кабатова Е.В. Лизинг: правовое регулирование, практика. М.,
1997.
94
10. Памятники римского права: Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. М., 1997.
11. Прилуцкий Л.Н. Финансовый лизинг. М., 1997.
12. Сокращение Институций Юстиниановых в вопросах и ответах, или Приуготовительное испытание в основаниях римского права. М., 1824.
13. Хрестоматия по истории Древнего Востока / Под ред. В.В. Струве, Д.Г. Редера. М., 1963.
14. Чекмарева Е. Экономическая сущность лизинга // Хозяйство и право. 1994. № 4.
15. Щенникова Л.В. Вещные права в гражданском праве России. М., 1996.
16. Licensing and leasing. Commitee on the Development of Trade: United Nations Economic Comission for Europe. Geneva, 1976.
THE CONCEPT OF LEASING: ECONOMIC-LEGAL ASPECT
I.A.Reshetnik
Essential characteristics of leasing are analyzed and its economic nature is considered. The problem of its legal sources is examined; the actuality of which is determined by the existing tendency to confuse material-legal and liability-legal type within the same acting framework of Russian Civil Law. Emphasis is put on the leaseholder's rights issue.
95
