CC BY
1147
Сущность европеизации русской культуры
Баженова Татьяна Петровна ст. преподаватель,
Семина Валентина Степановна - профессор Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина
Аннотация. Статья анализирует основные характеристические особенности, смыслы европеизации как процесса и его механизмы, свойственные Российской действительности и Российской культуре.
Ключевые слова: европеизация, процесс европеизации, культура, европейская культура, русская культура.
В справочном учебном пособии «Культурология в терминах, понятиях, именах» европеизация определяется как «насаждение, распространение европейской культуры»1. В 4-х томном Словаре русского языка, в 1-м томе даются лишь определения производных понятий от понятия европеизация - «европеизировать», «европеизироваться» (перестроить на европейский лад, на европейский образец)2 В «Философском энциклопедическом словаре»3 определение понятия «европеизация» отсутствует вовсе. С понятием «европеизация» мы встречаемся в работе Ю.М. Лотмана «К семиотической типологии русской культуры ХУШ века», где он, характеризуя особенности допетровской и петровской эпох, пишет о том, что «европеизация» сопровождалась широким вторжением новых знаковых систем»4. Причем, по словам М.Ю. Лотмана, реальная европеизация в культуре ХУШ века редко «совпадала с тем, что сами носители культуры считали европеизацией»5. Исходя из приведенных нами определений становится ясно, что европеизация -это принятие идей и ценностей европейской культуры как истинных, прогрессивных, этически оправданных и эстетически совершенных. Григорий Померанц, изучая культуру Европы ХУШ века, указывал на то, что состояние, отношения и процессы, которые сложились и протекали в этот период в ней, можно назвать модернизацией6. При этом главным очагом модернизации он называет небольшую группу стран, так называемое ядро европейской культуры (Англия, Голландия, Скандинавия, Франция) остальные европейские страны (Германия, Италия, Испания) отнесены им к разряду периферийных европейских культур. «Цивилизация Нового времени стала всемирной только с началом голландской, английской, французской, экспансии»7. Наконец, история Германии и Италии действительно перекликалась временами, скорее, с развитием России или Японии, чем Англии или Голландии. Относительность границы по Рейну между Западом и Незападом имеет некоторые эвристические достоинства. «Очертив ядро модернизации, мы подчеркиваем контраст между инициаторами процесса и странами, ... воспринимающими импульс модернизации извне, странами, для которых секуляризация сознания, «распад иерархических связей между людьми выступают как вторжение чуждой идеологии»8. Подобное утверждение имело прямое отношение к России ХУШ в. В период расцвета европеизации русской культуры, а именно в 70-е годы ХУШ столетия, в защиту традиционалистского русского (допетровского) образа общества и государства выступил Михаил Щербатов. Анализируя стремительные и резкие реформы Петра I, он писал о том, что в результате европоцентристской политики монарха «искренняя привязанность к вере стала исчезать, таинства стали впадать в презрение, твердость уменьшилась, уступая место нагло стремяшейся лести, роскошь и сластолюбие положили
1Кононенко Б.И. Культурология в терминах, понятиях, именах.М.1999, с.79 Словарь русского языка в 4-х томах, Т.1. М. 1981.
3Философский энциклопедический словарь. М., 1983.
4 М.Ю. Лотман К семантической типологии русской культуры ХУШ века // М.Ю. Лотман История и типология русской культуры СПб, 2002, с.77.
5Лотман М.Ю. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры // М.Ю. Лотман История и типология русской культуры. М. 2002. с.115.
6См. Григорий Померанц. Выход из транса. Философские опыты. М.1995. с.243
7 Григорий Померанц. Указ. Работа, с.244
8 Григорий Померанц. Указ. Работа, с.244.
основание своей власти»9. Тем не менее, процесс освоения русской культурой культуры Европы шел и охватывал практически все стороны жизни русского культурного сообщества.
Для понимания сущности процесса европеизации русской культуры необходимо обратиться к концепции Э. Кассирера о символах в культуре. У него символ - это способ творческого структурирования действительности, познавательная форма нового. В «Философии символических форм» он ставит главную проблему, проблему связи («синтеза») структур сознания («символических понятий») и чувственно воспринимаемого мира10. В этой связи представляется интересным утверждение Фадеевой И.Е. о том, что «символ являясь репрезентацией значимых для культуры смыслов и ценностей, должен быть осознан не столько как гносеологическое понятие, но прежде всего как понятие аксиологическое. Бытие символа - это определенная ценность»11. Такими символами в русской культуре стали дворянская усадьба, городская праздничная культура, новый тип личности - русский европеец.
Внутреннее содержание европеизации русской культуры может быть правильно понято и адекватно оценено только после того, как мы определимся с понятиями «внутренее-внешнее», «свое-чужое», поначалу кажущихся достаточно отвлеченными от предмета». «Свое», «внутреннее» - это то, в чем нужно пребывать и чему следовать, чтобы быть. «Чужое», «внешнее»
- то, чего следует опасаться, как инобытия. Позитивная или негативная оценка того и другого соотношения определяет внутреннюю этику и аксиологию данной культуры. Культурологическая пластичность, способность к адаптации инаковости возрастает с достаточно высоким уровнем культурной толерантности12. Европеизация русской культуры - это «внешний» диалог русской и европейской культур, инициированный Россией, который в будущем стал «внутренним» диалогом фрагментов русской культуры, приведенных к единому знаменателю. Такой перевод «внешнего» во «внутреннее» возможен и реален потому что, «между любыми, самыми изолированными друг от друга Культурами. всегда есть некий абсолютный минимум информационного взаимодействия, который выражается не в реальном общении, а в предваряющей деятельности воображения «о других», или даже в наличие - пока не задействованной - способности общаться»13.
Европеизация - это по сути диалог культур Европы и России, причем диалог, в котором культура Европы выступала на определенном историческом отрезке времени Культуртрегером -«тем кто знает», а культура России - Реципиентом - «тем, кто не знает, но хочет знать». По логике Реципиент (русская культура) жаждала преодолеть свое незнание с помощью Культуртрегера (европейской культуры).
В начальные моменты этого диалога «Культуртрегер» полагал себя «главковерхом» данной ситуации, т.е. тем - кто определяет её цель, смысл и результат. Но, с точки зрения «герменевтического экспорта» такая ситуация - иллюзия, так как Реципиент может и «отказаться от акта понимания (до его завершенности), и от услуг именно данного «культуртрегера»14. Русская культура в лице верховной власти, просвещенного слоя общества, социально активных горожан не отказалась в ходе культурного контакта с Европой от понимания идей и ценностей «неизвестной культуры», а оказалась способной принять, синтезировать и отреагировать на них. Принятие, - по
9 О повреждении нравов в России князя М. Щербатова и Путеществие А. Радищева. М. 1983, с.30.
10 Cassirer E. The Philosohy of symbolie forms V1-2, New Haven, 1973.
11 Фадеева И.Е. Символ в системе культуры: теория и феноменология. СПб, 2003, С. 7-8.
12
См. Лекторский В.А. Толерантность, плюрализм и критицизм. В кн.: Эпистемология классическая и неклассическая. М. 2001. с.21-31.
13 Шульгин Н.Н. Альтернативная герменевтика в диалоге культур // Вопросы философии, 2002, № 12,с.24.
14 Шульгин Н.Н. Альтернативная герменевтика в диалоге культур //Вопросы философии, 2002, № 12, с.28
словам известного культуролога Р. Билза, позволяет новый культурный элемент не модифицировать, а в полной мере ассимилировать15.
Элемент ассимиляции новой культуры на основе её принятия хорошо прослеживается в истории русского костюма дворян, горожан, а также в истории языка жестов, движений, которые наполнили пространство русской культуры уже в первой четверти ХУШ в.16. Иными словами, в ходе европеизации русской культуры изменились кинетические семы (жесты, позы) и жестовые синтагмы (телодвижения, совокупность жестов и поз). Над кинезикой бытовой повседневности допетровской Руси, в ходе европеизации русской культуры надстроились «специализированные кинезические системы обрядов, ритуалов и искусства, оказывающие обратное влияние на повседневность. Специализированная кинезика имеет характер большей осознанности и завершенности..»17. В ходе принятия Россией европейской культуры на уровне микрокультурных контактов возникли фиксированные, полуфиксированные и нефиксированные конфигурации (расстояние между говорящими на улице, в помещении, в процессе официального общения; дистанция при выступлениях перед аудиторией, на улице и т.д.). Таким образом, в ходе восприятия европейских стандартов сем и синтагм в бытовом поле русской культуры возникли и укрепились новые языки пространственной коммуникации. В их основу легли образцы привнесенного из Европы языка официальной государственности, этикета, науки, искусства, моды. В результате они становятся «вторичными моделирующими системами». Ю.М. Лотман, исследуя культуру повседневности, указывал на то, что история быта показывает со всей очевидностью связь многообразных форм быта (от представлений о дворянской чести, придворного этикета, деталей костюма до каждодневного поведения и обиходных вещей) с миром идей, интеллектуальными, нравственными, религиозными, художественными ценностями18. Вслед за Ю.М. Лотманом историк и культуролог Кнабе Г.С. обращал внимание на то, что бытовая вещь бифункциональна: с одной стороны, - удовлетворяет «жизненные потребности, имеет
соответствующие технические и утилитарные характеристики, .с другой стороны, духовна, принадлежит миру духовных ценностей, имеющих идеологическое и социально-психологическое измерение. Сверхутилитарный «остаток» вещи, её способность выражать «общественные нормы» делает её «знаком», а надстраивающийся над утилитарным общественно-исторический и культурный смысл вещи - семиотическим»19. Данные теоретические суждения находят свое подтверждение в великом множестве предметов, вещей, правил, которые были «пересажены» на русскую культурную почву Петром I и его последователями. В своей совокупности они до неузнаваемости изменили бытовую культуру «двора», столиц, крупных городов, а позднее -отдаленной провинции, о чем ярко свидетельствует культура дворянской усадьбы. Основу этих изменений составляли десакрализация и эстетизация быта и межличностных отношений
Европеизацию русской культуры можно рассматривать как культурный процесс, в основе которого лежит «взаимодействие различных элементов, принадлежащих к классу культурных явлений»20. В нашем случае взаимодействие двух видов культур (локальной, русской) и европейской было инициировано и осуществлено принимающей стороной (Россией) как культурным реципиентом. В европейской культуре были отобраны такие образцы, которые, с точки зрения, реципиента обладали высокой ценностью. При этом отобранный паттерн иной, заимствованной культуры воспринимался и интрериоризировался в своем первоначальном виде без дальнейших расширений его границ развития. Примером тому служит история русской науки в ХУШ веке, когда многое приходилось начинать заново (создавать научное образование, формировать образ почитаемого ученого). Тогда же первоначально инициировалась российской властью идея «обучения наукам» в Европе, затем были приглашены иноземные ученые в
15 Билз Л. Ральф. Аккультурация// Антология исследований культуры. Т.1. Интерпретация культуры. СПб. 1997, с.364.
16 См. Лелеко В.Д. Пространство повседневности в европейской культуре. СПб., 2002, с. 52-55.
17Там же. С.56
18 См. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб., 1994. с.10-11.
19 Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1993, с.90.
20 Карнейро Р. Культурный процесс// Антология исследований культуры. С. 423.
Российскую Академию наук, а затем стали развиваться отечественные научные школы, в свою очередь, обогатившие научную мысль Европы21, но путь этот был труден и тернист. Подтверждением является открытие и деятельность университетов России в ХУШ веке. К этому времени университеты Европы насчитывали в своей истории пятьсот и более лет и были привычной формой, как образования, так и научной деятельности. И если число жителей России на тот момент насчитывало 20 миллионов человек, то в университетах (1 - в Санкт-Петербурге, 2
- в Москве) обучалось более 100 студентов. При этом обучение в университете сопрягалось со служением отечеству и рассматривалось как дело государственной важности. В Европе же университет был корпорацией студентов и преподавателей, куда стремились попасть люди различных сословий, для которых занятия науками обладали сами по себе.
Вместе с тем, обмирщение (десакрализация) всех сторон жизни российского общества не могли не отразиться на характере Просвещения и на его организации. В России, как и в Европе ХУШ век признал за человеком право на изменения, совершенствование своей «природы», то есть право на «просвещение» и образование как на процессы, требующие и предполагающие время. Вера в возможность преобразования мира на разумных началах и морального совершенствования личности предполагала уже элементы историзма в сознании и самосознании эпохи. Во Франции этот век называли «веком Вольтера», в Германии его можно было бы назвать «веком Канта», а в России век Просвещения блестяще воплотился в научном и художественном творчестве М.В.Ломоносова, в просветительских идеях А.Н.Радищева. Все великие гуманисты ХУШ столетия, как в Европе, так и в России выступали против деспотии и были убежденными сторонниками и защитниками человеческой свободы, широкого универсального развития личности, творческого индивидуализма, непримиримыми противниками старой модели мира, основанной на идеях рабства и деспотизма.
В основе европеизации как культурного процесса лежит понимание «Иного», «Чужого», позволяющее осуществлять выбор и ставить любые акценты с неизвестными культурными явлениями22. Отмечая особую роль понимания в культурном процессе, известный философ Э.В. Ильенков писал: «понять, т.е. отразить, воспроизвести внутреннее членение предмета в движении понятий нельзя иным путем, кроме последовательного восхождения от абстрактного к конкретному, от анализа простых, небогатых определениями форм развития исследуемого целого к анализу сложных, генетически вторичных образований»23. Понимание выше чувственного восприятия. Понятие по И. Канту способно собрать в единое целое многообразие его смыслов и значений24. Понимание необходимости вхождения России в европейское культурное пространство означало «отказ от монологического построения культуры, что как это часто бывает в момент осознания нового принципа, находит свое выражение в крайних формах культурного разноречия»25. Если в допетровское время культура России жила в рамках средневекового миросозерцания, то европеизация положила начало широкому вторжению в культурную ткань новых смыслов, значений, символов. Русская культура оказалась способной в ходе европеизации понять и усвоить когнитивный стиль общения средствами языка. Вот почему русское искусство и русская словесность этого периода характеризовались активными попытками заговорить на новом, непривычном доселе языке, наполненном потоком иноземных смыслов и слов. Многие представители дворянства стали охотно изучать информативные языки народов Европы, иногда в ущерб родному языку. Стремление понять европейскую культуру привело в конце концов к тому, что «русские по замечанию «Europaishe Fama», - стали смотреть не одним, но обеими глазами»26. Проблема понимания тесно связана с понятием интерпретации (лат шЬегргйайо - посредничество), т.е. истолкование, разъяснения смысла, значения чего-либо27. Интерпретация в этом случае
21 См. Шлет Г.Г. Сочинения, с 35-37 Панибратцев А.В. Просвещение разума. Становление академической науки в России. СПБ, 2002, с77-75.
22 См. Ауэрбах Э. Мимесис М. 1976, с547.
23 Ильенков Э. В. Философия культуры. М., 1991 с. 140.
24 См. Кант И. Критика способности суждения М. 1994.
25 Лотман Ю.М. К семиотической типологии русской культуры ХУШ века //Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб. 2002, с.79.
26 Цит. по Шпет Г.Г. Соч. М., 1989.с.30.
27
См. Кононенко Б.И. Культурология в терминах, понятиях, именах, с.92.
предполагает наличие «настроенности» на единство с миром новой культуры и ее текстов28. Объяснение привычного и нового в культуре происходит путем сравнения нового с известными явлениями собственной культуры. Механизм интерпретации придает явлениями ценностям чужой культуры вторичный характер, поскольку критерием становится собственная культура в ценностно-нормативном и мировоззренческом выражениях. Вместе с тем вторичный характер знания о чужой культуре не является второсортным по своему качеству. Ярким примером интерпретации как способа европеизации русской культуры является историческая и политическая мысль и литературное творчество ХУШ века. Именно в это время в России произошла смена парадигмы верховной власти. Вместо христианско-православного убеждения в «симфонии властей» пришла власть административного принуждения. В результате была создана новая политика, дипломатия, армия, промышленность, художественная культура и самобытная философия. Новации в общественно-политической жизни были почвой для повального увлечения историей отечественного государства: В.Н.Татищев, М.В.Ломоносов, М.М.Щербатов,
А.Н.Радищев, Н.И.Новиков, Н.М.Карамзин, А.С.Пушкин, А.С.Хомяков и др. Через призму западноевропейской науки и философии Россия пыталась осмыслить себя и свое место в общечеловеческом пространстве. Это была гигантская и успешная попытка формирования светского национального культурно-исторического самосознания, поставившая Россию на один уровень с рефлексивной культурой Западной Европы. У повального увлечения образованных русских людей отечественной историей были зримые причины, среди которых следует, назвать распространение и укрепление в России начал светского научного и культурного просвещения, инициированного реформами Петра I. По этому вопросу и в России, и за рубежом существует обширная литература. Феномен Петра I и пугал, и восхищал, и угнетал, и вдохновлял многие поколения политиков, исследователей, мыслителей и обыкновенных граждан, как в Европе, так и в России. Гениальная и судьбоносная для народов разных стран личность всегда привлекательна. Особенно же она привлекательная для россиян, ибо намеченное ей историческое, политическое, социально-культурное и духовное движение до сих пор не утратило своей инерции. Более того, многие особенности его, характерные для настоящего времени, можно объяснить, только обращаясь к порожденным деятельностью Петра I истокам.
Такая оценка деятельности Петра I не является преувеличением. Наоборот, многие последствия его реформ до сих пор не получили должного осмысления, особенно в тех их проявлениях, которые вели не просто к светскому просвещению России духом европейского знания, науки и культуры, но к возникновению под влиянием усвоенных азов этого просвещения вполне зрелого в философско-научном отношении светского национального самосознания. Без усвоения и приложения россиянами западноевропейской философской и научной методологии к постижению своего исторического прошлого вряд ли стало бы возможным научно-теоретическое изучение себя, своего настоящего, научное прогнозирование будущего. Здесь коренится поворотный момент превращения представлений россиян о себе как православном народе в нацию, во главе которой стоит не только царь-самодержец, но и возглавляемое и олицетворяемое им государство, разделенное на социальные группы - сословия, главное назначение которых -служить Отечеству.
Представители российской словесности (В.К.Тредиаковский, А.Д.Кантемир, М.В.Ломоносов, Г.Р.Державин, А.Н.Радищев, А.П.Сумароков, Н.И.Гнедич, И.А.Крылов и др.) были приверженцами просвещенного абсолютизма, то есть верили в то, что прогрессивное историческое развитие может быть осуществлено носителем верховной власти - царем. В одах они восхваляли правителей, в памфлетах давали назидания молодежи, а в сатирах высмеивали приверженцев старины, врагов просвещения, алчных купцов, взяточников-чиновников. Повысился интерес к античной мифологии. В ХУШ веке в России в среде дворянства стало модным употреблять римские имена в аллегорическом смысле: говоря «Марс», подразумевали войну, «Венера» означала любовь, «Минерва» - мудрость, «Диана» - девственность, «музы» - разные искусства и науки». Главенствующими темами было прославление военных побед России. Эти произведения несли в себе художественно-концептуальную функцию.
Между определенными типами культур существует не только добрососедство, но и конкуренция за свое воспроизводство и трансляцию, как в географическом, так и историческом
28 См. Верли М. Общее литературоведение. М. 1976. с.80-81.
пространстве. Разворачивание в пространстве XVIII века реального процесса взаимодействия культур России и Европы представляло собой не просто «прорубание Петром окна в Европу» (насильственной европеизации), а было элементом эффективного и конструктивного диалога локальной (национальной) русской и европейской культур. Этот диалог (взаимодействие) культур поощрял распространение не только идеалов и норм европейского рационализма и антропологизма, но и развития норм и ценностей культуры - реципиента (предпринимательство, военное дело, меценатство и т.п.). В подобного рода диалоге культур соотношение «свое» и «чужое» сводится до степени релятивизма, что позволяет, в свою очередь, идею принципиальной взаимозаменимости Своего и Чужого положить в основу всей этико-герменевтической конструкции как отдельного человека, так и культурного сообщества. В процессе взаимодействия культур наличными одновременно становятся «Я» и «не-Я» как два «активных начала». Это обусловливает их способность качественно изменяться и переходить в свою противоположность. Как отмечал Гегель: «само взаимодействие означает, что каждое из положенных определений снова снимается и превращается в противоположное»29. Таким образом, между культурами возникает динамическое общение, движением которого образуется одно «сложное целое» («общность места»). «Благодаря такому взаимодействию, - отмечает Кант, - явления, находящиеся вне друг друга, но тем не менее соединенные друг с другом, образуют сложное целое (compositum reale)»30. Вот почему культура - реципиент (в нашем случае - русская культура) с одинаковым интересом восприняла «острый галльский смысл» (Франция) и «сумрачный германский гений» (Германия) как части единой европейской культуры. Это свойство культуры подметил в свое время П.Я. Чаадаев. Он писал в «Философских письмах»: «Все народы Европы имеют общую физиономию.. Вопреки огульному разделению их на латинскую и тевтонскую расы, на южан и северян - все же есть общая связь соединяющая их всех в одно целое.»31. Далее он определял место России в культурно-историческом пространстве Европы «Мы живем на востоке Европы, -писал он - и никогда не принадлежали Востоку. У Востока своя история, не имеющая ничего общего с нашей»32. Вышеописанное позволяет нам утверждать, что применяемая в культурологических исследованиях схема понятия «взаимодействия культур» меняет смысл понятий «донор-реципиент». Как заметил в связи с этим В.С. Библер «в одной точке сосредоточиваются и взаимоопределяют друг друга античный, средневековый, новоевропейский духовные спектры, опять-таки обнаруживая свое одновременное (собственно культурное) бытие»33 Культура - реципиент после восприятия иной культуры продолжает существовать в обновленном, модифицированном, а в некоторых случаях; и неизменном виде. Европеизация русской культуры была процессом преодоления границ (этнических, религиозных, географических, семиотических) и означала встречу «своего» с «чужим» в котором «чужое» становится «своим», а «свое» предлагается «чужим»; таким образом в «своем» образуется «чужое», которое для иной культуры может стать «своим». Отсюда мы в праве сделать вывод о том, что между взаимодействием культур и взаимодействием элементов внутри определенного культурного пространства принципиальной разницы нет.
Процесс европеизации русской культуры, начавшийся в начале XVIII века, продолжается и сегодня. Европейская часть России давно и достаточно органично европеизировалась, тогда как восточные регионы страны (Сибирь, Дальний Восток), Северо-Кавказский регион, районы Поволжья, Калмыкии, Заполярья европеизированы недостаточно полно с точки зрения тех «принципов и норм», ценностей и оценок, религиозных и бытовых традиций, которые в них сохраняются и утверждаются. Хотя и здесь .идет процесс медленный, но безусловной европеизации., так сказать, процесс постепенного и трудного «врастания» в Европу34. Европеизация русской культуры, продолжающаяся и сегодня, есть ни что иное, по словам Ю.М. Лотмана, как победа той или иной семиотической системы, ее перемещение с периферии
29
Гегель Сочинения. Наука логики. Т.1. М.1929,с.61.
30
Кант И. Критика чистого разума. Пер. с нем. Н.О. Лосского. Ростов-на-Дону, 1999, с.89.
31 Чаадаев П. Я. Статьи и письма М. 1989г с40-55.
32Там же, с92.
33 Библер В.С. Культура. Диалог культур (опыт определения) //Вопросы философии, 1989 №6 с 39.
34 Кондаков И.В. "По ту сторону" Европы // Вопросы философии, 2002, № 6, с.6.
культурного пространства в центр35. Движение инокультурного осуществляется от одного культурного центра к другому, только затем инокультурное проникает на периферию. С.Н. Артановский отмечает, что «культурные влияния не напоминают реку, разливающуюся на плоскую равнину. Они идут от одного культурного центра к другому, и лишь спустя некоторое время происходит процесс их диффузии на окружающую культурный центр периферию. Так, мировая мода идет из одной мировой столицы в другую, и лишь потом проникает - если вообще проникает - в провинцию»36.
Взаимодействующие культурные миры открывают для себя «иное», прежде всего, как некоторую конкретно-историческую предметность. Взаимодействие культур всегда происходит в пространстве и времени, которые в свою очередь включаются в содержание процессов взаимодействия. Каждая ситуация взаимодействия культур разворачивается в историческом пространстве сообразно процессам осуществляющимся в ней. Как отмечает С.Н. Артановский, «в действительности каждая ситуация культурного контакта вписана в общую ткань истории; факторы, ее определяющие, многообразны: это и политическое событие, и дух народов, и выдающиеся личности»37. Так, например, Петр I «прорубил окно в Европу». До Петра I даже идеи не возникало о хозяйственной и технологической «отсталости» России от Западной Европы. К тому же она обладала «правильной верой», что давало ей возможность противостоять инокультурным образцам. Строительство нового государства, выход к европейским морским путям потребовали заимствования «европейских образцов», и поэтому Петр ускорил процесс взаимодействия и проникновения в русскую культуру инокультурных образцов, посылая на обучение «западным премудростям», вводя новые нормы в моде, архитектуре, быту, а затем новые виды деятельности и социальные институты.
Межкультурное общение России и Европы разворачивалось синхронически (в пространстве) и диахронически (по вертикальной оси). Если синхроническое влияние европейской культуры на российскую культуру носило дискретный характер, то «вертикаль» европеизации вылилась в европоцентризм и культурцентризм, которые несли в себе идеи «собственно европейской линии культурного восхождения»38. Европоцентризм - это тенденция, рожденная в недрах западноевропейского христианства, философии и науки позволявшая познавать и оценивать неевропейский мир, другие культурно-исторические системы с позиций западноевропейской системы культурных и мировоззренческих ценностей. У такого рода тенденции есть достаточно веские причины и самая значительная из них заключается в том, что «современная мировая наука во всех отраслях зиждется на основах, созданных наукою в странах Европы»39. Вместе с тем, взаимодействие культур образует «направления» преемственности культур. Так, эллинизация Римской империи сделала возможным появление Византии, а частичная Славянизация Византии предсказывала Россию. В культурно-исторической, духовной сфере «.европоцентризм всегда таит в себе опасность механического перенесения категорий, открытых в истории и культуре стран Запада, на явления, наблюдаемые в истории и культуре стран Востока»40. А это не только не способствует объективному пониманию культурноисторических процессов, протекающих в неевропейских странах, но и ведет к прямому их искажению, что создает массу сложностей при попытках рациональной организации или реорганизации их жизни и деятельности по западному культурно-историческому образцу. Отмеченный европоцентризм западноевропейской науки мог сложиться и является отражением своеобразного исторического культуроцентризма западной цивилизации. Корни его уходят в эллинскую культурную традицию, которая характеризовалась устойчивым различием эллинов и варваров. Идею европоцентризма и культурцентризма в решении проблемы межкультурного
35 См.: Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб. 2000.
36 Артановский С.Н. На перекрестке идей и цивилизаций. СПб, 1994, с.91
37 Там же. С.101.
38 Библер В.С. Культура. Диалог культур (опыт определения)// Вопросы философии, 1989, № 6, с.40.
39 Конрад Н.И. Восток и Запад, с.24.
40 Там же, с.24.
взаимодействия развивал И.Г. Гердер, который считал, что если принять за основу «понятие европейской культуры, то конечно найдем её только в Европе»41.
Идея европеизации в культуре несет в себе не только отрицательные характеристики, как это иногда представляют авторы42, но и содержит в себе позитивное зерно. Европеизм актуализировал интерес к истории различных народов и культур, в том числе и неевропейских, что привело в конечном счете к появлению такого понятия как «культурно-исторический тип» или «культурно-историческая система»43. В условиях России путь к изучению этого понятия проложили ранние славянофилы, а это было творческим прорывом в философии и науке господствовавшего европоцентристского мировоззрения.
Любая форма культуротворческой человеческой деятельности включает в себя постоянное осмысление и переосмысление, формирование новых смыслов и явлений. Важное место в процессе переосмысления занимает экстраполяция. Экстраполяция представляет собой «перенос накопленного культурного богатства, смыслов на осмысляемое явление, осмысление нового, неизвестного через известное, .редукция нового к старому, что и превращает неосвоенное в освоенное»44. Переосмысление лежит в основе процесса европеизации русской культуры. «Экстраполяцией является так называемый культурный дрифт, т.е. перенос традиций, преданий на расширяющийся круг явления как основы их освоения»45. Экстраполяция придает некую неупорядоченность многослойной культуре и многовариантному культурному процессу; позволяет определить границы проникновения нового, его фильтрации и адаптирующей переработке внешнего во внутреннее. В то же время, граница не только разделяет, но и соединяет Свое и Чужое. Границу задает сосуществующая другая культура, вследствие чего происходит «отторжение» образцов (в нашем случае - европейской культуры) в «свое» (российское) культурное пространство.
Пространственное расположение культур в отношении друг к другу задает качество и границы взаимодействия между ними. При этом возможно даже перемещение «образа модели мира» в другое культурное пространство. Достаточно вспомнить, что «Рим», как моноцентрическая «модель мира» (имеющий свое материальное воплощение), перемещался в Византию, а затем даже в Москву (ХУ-ХУ! веков). Так исторически «Москва», собравшая земли Русские, заимствует образ моноцентрической «модели мира» - «Москва - третий Рим» и оказывается в «центре» религиозной и культурной ойкумены.
Есть и другой пример, когда в результате встречи культур, происходит пространственное перенесение столицы. Так, например, Петр I перенес столицу в Петербург - город, построенный в то время на «периферии» России. Это событие, имевшее безусловный стратегический характер в развитии Государства Российского, имело и «символизацию» - поворот столицы к Европе. Географическое расположение Петербурга и Москвы сразу стало восприниматься современниками как антитеза «западного» Петербурга «восточной» Москве46.
Культурное взаимодействие России и Европы в ХУШ веке несло в себе также сопоставление смыслов. Потребность в «диалоге» предшествует самому диалогу. Бахтин М.М. описывает это состояние следующим образом: «Реальный «другой» может войти в мир «человека из подполья» лишь как тот другой, с которым он уже ведет свою безысходную внутреннюю полемику»47. Отсюда становится понятным рассуждение о том, что российская культура «стремилась таким образом адаптироваться к европейскому контексту, при котором европейские ценности и нормы заметно (или незаметно)» трансформируются и реинтерпретируются в соответствии с традициями и историческим опытом России, а Россия вбирает в себя Европу как
41 Гердер И.Т. Идеи к философии истории человечества. М.1977,с.229
42 Абсалямова И.А. Европеизация и проблема самобытности русской культуры. Диссертация на соискание уч.степени кандидата философ. наук. СПб, 2001
43См. Зимин А.И. Европоцентризм и культурно-историческое самосознание. Диссертация на соискание уч.степени канд.филос. наук.с.53
44 Ахнезер А.С. Указ. Статья........, с.31.
45 Там же.
46 См. Осадчий А.В. "Взаимодействие культур" как понятие современной культурологи. Диссертация на соискание уч.степени кандидата философских наук, М.2001.с.93-94.
47
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М. 1986, с.124.
частный случай российского бытия и самосознания»48. Пограничность России и Европы символизирует объективные трудности, которые возникли на пути европеизации; медлительность и драматизм включения России в европейское культурное пространство. Вместе с тем, в пограничности культуры России кроется объективная необходимость и органическое единство России и Европы, европейский вектор развития. Это особенно важно иметь виду, когда мы сталкиваемся с разноосновными образованиями в русской культуре, с различными культурными тяготениями.
В процессе европеизации инокультурное «интериоризируется», включается в процессы трансляции и воспроизводства культурных моделей, культивируется новых поколениях. В результате возникает эффект встречи «наследуемого» и «нового» в точке современности, в которой проявляются творческие силы «родной», обогащенной культуры и необходимость «отбора» жизненноважных образцов инокультуры в современной исторической ситуации. Собственно в схеме включения инокультурного в «иную плоть» культуры и возникают проблемы взаимодействия культур России и Европы. Культурный образец - не механическая «вещь», он требует воспроизводства и оживления на/в «человеческом материале». Это означает, что заимствуемое «нововведение» должно быть включено в деятельность, доказать свою актуальность и полезность, найти сторонников и добиться включения новшества в культурную систему.
Нельзя сказать, что всегда «чужое» проникало в русскую культуру беспрепятственно. Сопротивление инокультурному явлению, возникало напротив одновременно с устремленностью культуры за свои границы. В этом смысле механизм европеизации русской культуры возник на основе процесса, в котором культуры демонстрируют устремления к общению, но при этом сопротивляются инокультурному воздействию. Сопротивление инокультурному - естественное явление, поскольку оно в потенции несет опасность целостности и устойчивости социальной системы, способно разрушить ее функциональную слаженность, ввергнуть общество в хаос. И все же инокультурное (новшество) пробивает себе дорогу, закрепляясь при смене поколений в социальных институтах, - посредством семиотических систем. Даже в обществах, характеризующихся локальностью, замкнутостью культур законы развития, в конечном счете, пробивали себе дорогу в результате взаимодействия разных культур. Успехи этого развития определились именно тем, насколько преодолевались их локальность, замкнутость, сопротивляемость их традиций историческим изменениям, насколько были открыты они для взаимодействия.
Воспроизводство и трансляция инокультурного предполагает встречу разных первичных начал мира, разных «онтологических» картин мира, которые задают единство и целостность этих миров. Поэтому, исследование процессов европеизации русской культуры требует анализа того, каким образом возможно переоформление и «перепредметизация» культурного мира, может ли существовать единая система пересчета инокультурных явлений?
В силу несовпадения форм организации жизнедеятельности и сложности единицы инокультурного, любое явление (вещь) в процессе взаимодействия переинтерпритируется до полной интериоризации инокультурного через свои культурные образы. При этом при пересечении «культурных границ» образец зачастую искажается, возникает искаженный «образец» (эрзац). Поэтому нельзя заимствовать инокультурное и в «абсолюте пересадить» в готовом виде на новую культурную почву. То, что усваивается и что отвергается, и то, каковы изменения чужих элементов и как они воздействуют на свое новое «лоно», зависит от их собственной ценности и от реакции принятия или отторжения, свойственной культуре, в которую они проникли. Так, в результате внесения на русскую культурную почву новых норм и ценностей, возник петербургский тип личности, который соответствовал оппозиции «поместье» - «двор». «В культурном пространстве «поместья» появляется недоросль, а в культурном поместье «двора» -щеголь». Различие между недорослем и щеголем заключалось лишь в степени усвоения предлагаемой культурной роли «ученичества». Сущностью новой культуры, появившейся в период «ученичества» был милитарный дух, нашедший свое яркое воплощение в таком культурном явлении как парад»49. Таким образом, попытка Петра I осуществить «двойной перевод» европейской культуры на русский, а русской культуры - на несуществующий «общеевропейский» язык, - со всеми неизбежными при этом искажениями, переоценками,
48
Кондаков И.В. "По ту сторону" Европы. С.7.
49 Семина В.С. Московское и петербургское барокко в диалоге культур России и Европы в XVIII века.// Филология и культура. Часть 3. Тамбов, 2001,с.174.
реинтерпретациями исходных культурных смыслов по большому счету значительных успехов не принесли. Вместо «прививки» европейской культуры к русской получили симулякр европейской культуры, далекий от истинного европеизма50. Вместе с тем, петровские реформы прорубили «окно в Европу» (А.С. Пушкин) через которое впервые в истории России представилась возможность вдохнуть глоток европейской демократии и свободы. Тщательно дозированная властью европейская культура «пересаживалась» на русскую почву и произрастала как русская культура, меняясь до неузнаваемости в ценностно-смысловом контексте. Г.В. Плеханов писал о петровских преобразованиях: «Европеизуя Россию, Петр доводил до его крайнего логического конца то бесправие жителей по отношению к государству, которое характеризует собою восточные деспотии»51. В дальнейшем русская культура пережила несколько волн европеизации (ХУШ,ХГХ,ХХ вв.) и каждая рождала симбиоз западных и восточных начал в русской культуре, искажавших первоначальный европейский проект. Вместе с тем, Россия шаг за шагом шла в Европу по пути адаптации к своей культуре европейских идей и ценностей. Этапы движения европейской культуры на русскую культурную почву включали в себя четыре стадии:
Первая - включает в себя отказ от одних импульсов, их отвергание и отбор других для последующего усвоения или переработки в адаптивном виде, культурные тенденции и традиции культуры.
Вторая - воспроизведение - представляет собой элементарное подражание или копирование, она не ведет к социальной трансформации и интеграции элементов культуры.
Третья - модификация - является приспособлением новаций применительно к отечественным культурным традициям и специфике, проходит в виде постепенного осознанного усвоения чужой культуры и ее элементов.
Четвертая - представляет собой структурную интеграцию культур, когда инокультурные элементы становятся органической частью культуры - донора Российской культуры52.
Исходя из всего вышесказанного, можно сделать ряд выводов.
Во-первых, для осуществления процессов взаимодействия культур Европы и России принципиальным является инвариантность, структурная сообразность культур, которые вошли во взаимодействие друг с другом.
Во-вторых, каналы трансляции и воспроизводства культурных смыслов вместе с «образцами», должны быть вычленяемы из «ино(меж)культурного» пространства. Способность образцов культуры вычленяется из культурного контекста и восприниматься отдельно дает возможность усвоения их в другой культуре. Если трансляция «образцов» несет на себе табу или завесу тайны эзотерического, то, как правило, они передаются и сохраняются тайно. А это означает, что перенос таких образцов во вне и их восприятие из другого культурного пространства приводит к потере «культурной сути» образца.
В-третьих, должны быть поняты культурная значимость и смысл заимствуемого «чужого», поскольку соответственно этому и будут выстроены системы его «обращения» в «свое».
В-четвертых, для того, чтобы инокультурное могло быть воспринято и интериоризировано необходима «готовность» культурной среды «принять» (освоить и включить в воспроизводство) инокультурное.
Вступая во взаимодействие, инокультурное рефлексирует себя в «наличном», в «точке самодетерминации» (В.С. Библер), во «вненаходимости» (М.М. Бахтин). Анализ процессов взаимодействия культур Европы и России выявляет наличие рефлексивности, понимаемое как свойство культуры. Возникающая рефлексия полагает становление взаимной причинности культур (сложного целого) в процессе их взаимодействия, благодаря которой «сдвигается» парадигматическая структура культуры: она динамически развивается. Природа самой «культуры» необходимо требует и существенным образом в себе заключает развитие, без которого она не имела бы никакой способности к действию. Как отмечает Ю.М. Лотман, «потребность
50 См. Успенский Б.А. Русская интеллигенция как специфический феномен русской культуры // Россия, Russia Вып. 2 (10): Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология. М. 1999. с.17-18.
51 Плеханов Г.В. История русской общественной мысли в 3 кн.М.: Л. 1925, кн.2.С.37.
52
См. Арутюнов А. Народы и культуры: Развитие и взаимодействие. М. 1989
постоянного самообновления, того, чтобы, оставаясь собой, становиться другим, составляет один из основных рабочих механизмов культуры»53.
Соотнесение с родовыми культурными образцами не проверяемо, иначе как исторически и при встрече разных поколений. Так, например, в ХУШ веке влияние Западной культуре на Русскую, а затем и взаимодействие между ними привело к тому, что многократно в течение века происходило именование людей себя «новыми людьми», «европейцами». Сначала «новые люди» (молодые - русские европейцы) воспринимались как антитеза «старым людям» (старые -защитники седой старины) допетровской Руси. Позднее, «новые русские европейцы» будут противостоять «старым европейцам», как молодая русская цивилизация - старой западноевропейской. Национальные культурные образцы, включенные в процесс воспроизводства свидетельствуют о способности национальной культуры развиваться на собственной самобытной основе, интериоризировать инокультурные образцы. Более того, если нет присущей народу самобытности, то и не может возникнуть воздействия одной культуры на другую, а, следовательно, не может быть и взаимообогащающего взаимодействия. Взаимодействие культур своим движением конституирует «самобытность», как жизненное ядро культуры, через которое общество, черпая силы в своих внутренних возможностях и интериоризируя инокультурное, осуществляет постоянный процесс самостоятельного развития. Более того, понимание самобытности проявляется только после встречи с другой культурой54.
Несмотря на то, что «границы» культур подвижны, во взаимодействии между ними не возникает синтеза. Как отмечает М.М. Бахтин, «при такой диалогической встрече двух культур они не сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются»55. Если синтез и возможен, то только в «третьем образовании» (например, государстве, городе, возможно даже культуре, синтезирующей в себе разные культурные начала), и каждый раз такой синтез является оригинальным. Примером здесь может послужить Россия, которая собирает в себе «культурные начала» Европы и Востока (Азии).
Таким образом, исходя из всего вышесказанного, мы в праве утверждать, что европеизация русской культуры по существу представляет собой процесс аккультурации, в котором принимают активное участие два субъекта культуры: культуртрегер и реципиент. Взаимодействие между ними, переход иной внешней культуры во внутреннюю - свою культуру возможен при соотнесении между собой прошлых, настоящих и будущих элементов человеческой деятельности; между ранее сложившимися представлениями об условиях с новыми событиями, между накопленными элементами культуры с представлениями о соответствующих элементах реальности. Европеизация русской культуры не уничтожила многих важных аспектов накопленной локальной культуры (религия, традиции, ритуалы, некоторые сферы быта, пища и т.п.), что не стало угрозой для воспроизводственной деятельности. Вновь освоенные элементы европейской культуры вошли в культурную ткань русской культуры как «свое-чужое», тем самым, сохранив горизонты и возможности для развития отечественной культуры и ее влияния на культуру народов не только Европы, но и Азии. Как справедливо заметил по этому поводу Н.Н. Страхов «Европейское просвещение, этот могущественный рационализм, это великое развитие отвлеченной мысли, должно быть для нас побуждением и средством к .сознательному уяснению наших собственных духовных источников»56.
Идея Европеизации России, когда она замысливалась в начале ХУШ в., при всей своей непоследовательности, была нацелена на либерализацию (модернизацию) российского общества, на расширение свободы выбора и ответственности субъектов, на увеличение возможностей для инновационных целенаправленных действий путем разрушения сложившейся к этому времени структурной дифференциации российского общества (административная, военная, церковная реформы; реформы в области образования, науки и культуры, быта; введено европейское летоисчисление, табель о рангах и т.п.). Это позволило стать впоследствии ряду структурных составляющих российского общества относительно самостоятельными социальнофункциональными структурами (купечество, заводчики, ремесленники, служилое дворянство) дало исходные стимулы инициативе наиболее активных слоев различных сословий. Вместе с тем,
53 Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб 2000, 141.
54 См. Осадчий А.В. Указ. Диссертация с. 102-103.
55 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М. 1972.с.45.
56 Страхов Н.Н. Воспоминая и отрывки СПб. 1892. с.148.
Петр I и его последователи не разделяли идеи равноправного гражданства всего населения страны, выборности властей.
Если труды европейских просветителей (Д.Локк, Ш. Монтескье, П. Мольер, Ж.Ж. Руссо) идеологически подготовили демократические революции в Европе, то в России их идея нашла свое воплощение в ХУШ в. либерализме общественной мысли (А.Радищев), в ХК в общественном движении (декабристы, революционеры - демократы, народники, соцдемократы) и рождении в философии мощной оппозиции: “западники” и "славянофилы". Самым значительным результатом европеизации в ХУШ в. стала просвещенческая ориентация Екатерины II, которая задумала кодификацию законов России на основе принципов Ш. Монтескье. С этой целью она создала Комиссию, представлявшую пять сословий (1767-1768 гг.). В итоге работы Комиссии максимум прав получило дворянство. Часть этого сословия демонстрировала безделье и иждивенчество, другая - интерес к искусству и литературе Европы эпохи Просвещения.
Только к середине ХК века верхушка правящей династии приступила к очередной комплексной трансформации государства. Это привело к новому всплеску идей демократии и раннего либерализма, но революции и войны не позволили им реализоваться в полной мере вплоть до начала 90-х годов ХХ века.
Европеизация открыла возможность признать множественность культурных миров, в которых живут рационально мыслящие люди, способные понимать друг друга, учиться мудрости друг друга, так как мы учимся мудрости у Платона и у героев средневековой городской японской новеллы. Признание культурного плюрализма позволило в свою очередь европейской культуре открыть для себя Л. Толстого, Ф. Достоевского, А. Чехова, русских философов и ученых.
