CC BY
37
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2012. № 3
г.А. дробот
существуют ли универсальные ценности в мировой ПОЛИТИКЕ?
В тексте проанализированы основные ценностные предпочтения европейского и китайского обществ. Показана взаимосвязь между социокультурными ценностными ориентациями и внешней политикой Запада и Китая. Сделан вывод о временной неопределенности спора между сторонниками ценностей и интересов.
Ключевые слова: международные отношения, универсальные ценности, региональные ценности, национальные интересы.
Проблема, обозначенная в заголовке, возвращает нас к первому большому спору в теории международных отношений, начало которому было положено еще в первой половине прошлого века. Напомним его содержание. Речь шла о сути международных процессов. Либеральные идеалисты утверждали, что в их основе лежат морально-правовые принципы и ценности. С ними спорили политические реалисты, для которых международные отношения — суть взаимодействие национальных интересов государств и баланс их сил. Фактически «морали-сты-легалисты» (Г. Моргентау) ставили вопрос о существовании универсальных принципов (ценностей), которые могут и должны лежать в основе международных отношений.
На практике вопрос о ценностях также не нов. Он остро стоял в период холодной войны. После ее окончания данная проблема утрачивает свою идеологическую заостренность, но ни в коей мере не исчезает. Только теперь в ней усиливается философско-онтологическая составляющая, а именно встает вопрос о возможности организации миропорядка на единых принципах (либеральной демократии, «демократического мира») или, напротив, конкуренции и столкновении различных ценностных систем (например, внешняя политика Ирана, Венесуэлы, в определенной мере России). И тот и другой подходы, как представляется, являются упрощенным подходом к современному мировому порядку. Вспомним, что еще М. Вебер говорил об аксиоло-гичности социального знания, имея, в частности, в виду ценностное многообразие в человеческом обществе. Однако, говоря о ценностном своеобразии определенных социокультурных групп, Вебер не имел в виду «войну» между ними, а скорее подчеркивал плюрализм общественного мироустройства.
Отталкиваясь от веберовской логики, обратимся к системам ценностей европейской и китайской цивилизаций, как наиболее адекватно отражающих мировосприятие соответственно западного и незападного (восточного) миров, которые сосуществуют в человеческом обществе много веков, то сталкиваясь, то мирно уживаясь2.
Получившая в последние годы признание социоестественная концепция истории утверждает, что главная причина отличий западного и восточного миров заключается в своеобразии их окружающей среды, породившей особый характер взаимодействия в обществе и с обществом. Восточный человек встраивался в природу экстенсивно, повторяя логику животного мира, постоянно приспосабливающегося к внешней среде. Наличие достаточного количества готовых к непосредственному применению природных ресурсов требовало лишь объединить трудовые усилия для их использования, что привело к утверждению коллективизма сначала в качестве производственной ценности, а затем и этической. Это накладывало отпечаток на весь спектр внутренних отношений, скрадывая предпосылки противостояния внутри общества, которое также развивалось экстенсивно, совершенствуя существующие управленческие функции, а не создавая новые. Определенная гармоничность восточного общества, порожденная гармонией с природой, предопределила появление концепции особого «азиатского способа производства».
На полях отметим, что в то время, когда китайцы верили в природу, с которой жили в мире, европейцы верили в Бога, помогавшего им противостоять природе. Даже в типе мышления китайцев, зафиксированном иероглифическим письмом и характером коммуникативной культуры, очевидно преобладание конкретного, природного над абстрактным, теоретическим. Встроенность во внешний мир предопределила эмпирический и прикладной характер большинства открытий китайской цивилизации, тогда как уже культура античности, а тем более культура Нового времени приучили к мысли о том, что открытия делаются на кончике пера, альтернативно природе, теоретически.
В Европе ограниченность готовых для непосредственного использования природных ресурсов требовала принципиально иного характера поведения — не созерцательного, а деятельного, предопределив формирование социума агрессивного типа, постоянно ощущающего антагонизм «человек—природа», вынужденного противопоставлять себя внешней среде и строить в соответствии с этим свой жизненный уклад. Это предопределило развитие индивидуалистических ценностей. Социальной парадигмой конфликта человека с природой стало выраженное формирование классов. Господствующий тип взаимоотношений с природой был перенесен на социальную сре-
2 Подробнее см.: Современная мировая политика: Прикладной анализ / Отв. ред. А.Д. Богатуров. М., 2009. С. 333-355.
ду, также воспринимавшуюся частью враждебных внешних сил. Воспроизводство и поддержание жизни предполагало постоянную борьбу с внешним миром, ставшую важнейшим источником философской мысли и государственных институтов. Вот что писал по этому поводу древнегреческий мыслитель Геродот: «Война есть отец всего, царь всего. Она сделала одних богами, других людьми, одних рабами, других свободными»3.
Рисковый характер операций по экспансии жизненных устоев в Европе требовал высокой функциональности участников, жизнь которых зависела от практических знаний и умений больше, чем от устоявшихся нравственных норм. На новом месте, вне семьи человек был вынужден выступать в различных качествах, превращаясь в самостоятельного, автономного индивида со строго очерченным кругом полномочий. Так, положение человека в греческих полисах и Риме перестало обусловливаться принадлежностью к родственным коллективам, а стало определяться правом, в отличие от Китая, где оно по-прежнему определялось долгом перед семьей и общиной. В героическом характере индивида было заключено деятельное, предпринимательское начало, позволившее ему существовать вне рамок семьи и со временем превратиться в личность, ставшую универсальной ценностью западной культуры.
Власть в европейских протогосударственных образованиях перестала быть прерогативой главы рода, родовая община уступила место основанному на других принципах социальному организму — гражданской общине. Позже, в Новое время мировой истории она преобразовалась в западное гражданское общество. Говорить о сформированном гражданском обществе на Востоке не приходится до сих пор и, может быть, не придется никогда, поскольку там по-прежнему очень сильны семейно-клановые отношения, опосредующие отношения социально-классовые.
Наконец, еще одно аксиологическое отличие Запада от Востока — понятие «золотого века». В этом вопросе также различия кардинальные. Для Запада постепенно идеалом стало непротиворечивое будущее. Эта традиция, воплощенная в христианской эсхатологии, «вечном мире» Канта, исторической спирали абсолютного духа Гегеля, получила затем продолжение и в коммунистической теории Маркса. Подобное было немыслимо в Китае, где характер производства не менялся на протяжении тысячелетий, оказывая значительно меньшее влияние на общественные отношения, а социальные конфликты не усугублялись этнической разобщенностью и не принимали таких острых и затяжных форм, как в Европе. Непрерывность культурной традиции обусловила идеализацию прошлого, приукрашиваемого каждым новым поколением, понятие «золотого века» прошлого.
3 Лосев А. История античной эстетики: Итоги тысячелетнего развития. М., 1992. Кн.1. С. 382.
Проведенный анализ ценностных основ западного и восточного обществ дает возможность прокомментировать особенности внешнеполитического поведения стран Запада и Китая сегодня. Для Запада характерна наступательная, «агрессивная» внешняя политика, связанная с попытками распространения своих ценностей на другие регионы мира. Однако необходимо отметить, что ценностная составляющая внешней политики тесно переплетается с прагматическими национальными интересами стран Запада. Так, инициирование «цветных революций» на постсоветском пространстве было выгодно США не только с точки зрения утверждения там демократии западного типа, но и с позиций распространения своего влияния на территории, где доминирует Россия и где имеются солидные запасы углеводородов. «Арабская весна» 2011 г. — другой пример. Военная поддержка демократически настроенных повстанцев Ливии была продекларирована как борьба с братоубийственным, антидемократическим режимом М. Каддафи. Но с точки зрения национальных интересов стран Запада (Франции, Великобритании, США и др.) речь шла о сохранения позиций в стране, богатой полезными ископаемыми. То же относится и к компании США в Ираке — с той лишь разницей, что аргументация была иной.
Иное дело — идеология внешней политики Китая. Здесь речь не идет об агрессивном продвижении своих ценностей на международной арене. Напротив, говорится о «мирном возвышении», «мирном сосуществовании». Вот выдержка из концепции внешнеполитической идеологии Китая: «Китай всегда, даже в имперское время, был мирной державой, никого не захватывал, все народы присоединялись к нему по собственной воле, а Пекин оказывал им помощь и способствовал развитию»4. Китай активно позиционирует себя не как глобальную державу (за которую ее принимает уже весь мир), а как региональную державу, уходя от ответственности за глобальные угрозы и вызовы и сосредотачиваясь на внутренних проблемах. Однако внешнеполитические амбиции Китая никто не сбрасывает со счетов. Другое дело, что глобальные амбиции выражены пока весьма неявно.
В завершение отметим, что спор между «моралистами-легалиста-ми» и реалистами получил неожиданное продолжение в отечественной литературе в последнее время. Известный отечественный глобалист А.Н. Чумаков выступил со статьей, посвященной проблеме глобального управления, необходимого глобальному обществу, где утверждает, что в его основе должны лежать принципы права и моральные ценности5. На наш взгляд, подобный взгляд очень напоминает идеалисти-
4 Лукин А. «Китайская мечта» и будущее России // Россия в глобальной политике. 2010. № 2.
5 Чумаков А. Глобальный мир: проблема управления // Век глобализации. 2010. № 2. Критику см.: Дробот Г. Проблема глобального управления в контексте теории международных отношений // Век глобализации. 2011. № 2.
ческую кантианскую концепцию мироустройства, описанную в работе И. Канта «К вечному миру», что подтверждается и текстом статьи Чумакова, где он делает ссылки на Канта.
Завершим тем, с чего начали: первый большой спор в теории международных отношений о значимости универсальных ценностей и интересов в международных отношениях не закончен и, по-нашему мнению, не будет закончен до тех пор, пока будет существовать плюралистическое человеческое общество, представленное многообразием ценностей и интересов, их сосуществованием и конкуренцией.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Дробот Г. Проблема глобального управления в контексте теории международных отношений // Век глобализации. 2011. № 2. [Drobot G. Problema global'nogo upravleniya v kontekste teorii mezhdunarodny'x otnoshenij // Vek globalizacii. 2011. N 2]
2. Лосев А. История античной эстетики: Итоги тысячелетнего развития. М., 1992. Кн.1. [LosevA. Istoriya antichnoj e'stetiki: Itogi ty'syacheletnego razvitiya. M., 1992. Vol. 1]
3. Лукин А. «Китайская мечта» и будущее России // Россия в глобальной политике. 2010. № 2. [Lukin A. "Kitajskaya mechta" i budushhee Rossii // Rossiya v global'noj politike. 2010. N 2]
4. Современная мировая политика: Прикладной анализ / Отв. ред. А.Д. Богатуров. М., 2009. [Sovremennaya mirovaya politika: Prikladnoj analiz / Otv. red. A.D. Bogaturov. M., 2009]
5. Чумаков А. Глобальный мир: проблема управления // Век глобализации. 2010. [ChumakovA. Global'ny'j mir: problema upravleniya // Vek globalizacii. 2010]
