CC BY
104
В ПОМОЩЬ АСПИРАНТУ
і
ДАРВИНЕЗМЪ
К Г II 7 Л'Ч Е С К О К II 31: .11,.і II 1 л. И I Е К Я И НШВСЕИй.
ТОМЬ І. ЧАСТІ, ■
ИР 'члі-Ь-пі-шв і І!Ц
■МиііРігга ипіирячі №№
пн і К? 1-І Г
Существует ли естественный отбор?
(Материалы круглого стола) 1
Сформулированный в заглавии данной публикации вопрос оказался в центре дискуссии, состоявшейся 14 февраля 2006 г. на методологическом семинаре Центра био- и экофилософии Института философии РАН. Предметом обсуждения стала книга В.И. Назарова «Эволюция не по Дарвину. Смена эволюционной модели» (М., 2005. - 520 с.).
В ходе обсуждения был затронут ряд ключевых вопросов философии биологии, относящихся к выяснению предметного, методологического, гносеологического, онтологического, социокультурного статуса синтетической теории эволюции и альтернативных концепций. Редакция полагает, что результаты обсуждения проблемы реальности в биологии будут полезны всем интересующимся историей и современным состоянием эволюционной идеи в науке и, в первую очередь, аспирантам - будущим ученым.
В дискуссии приняли участие: Лисеев Игорь Константинович - доктор филос. наук (ИФ РАН); Назаров Вадим Иванович - доктор биол. наук (ИИЕТ РАН); Борзенков Владимир Григорьевич - доктор филос. наук (МГУ им. М.В. Ломоносова); Чайковский Юрий Викторович - кандидат техн. наук (ИИЕТ РАН); Голубов Борис Николаевич -кандидат геол.-минер. наук (ИДГ РАН); Розин Вадим Маркович - доктор филос. наук (ИФ РАН); Мирзоян Эдуард Николаевич - доктор биол. наук (ИИЕТ РАН); Корочкин Леонид Иванович - член-корр. РАН (Институт биологии гена РАН; Институт биологии развития РАН); Буданов Владимир Григорьевич - кандидат филос. наук (ИФ РАН); Татаринов Леонид Петрович - академик РАН; Заварзин Георгий Александрович -академик РАН, Фесенкова Лидия Васильевна - кандидат филос. наук (ИФ РАН).
1 Материал подготовлен при поддержке РГНФ (проект № 06-03-00182а).
И. ЛИСЕЕВ: В Центре био- и экофилософии ИФ РАН завершен многолетний исследовательский проект «Философский анализ оснований биологии», задуманный первым руководителем сектора философии биологии проф. Р.С. Карпинской.
За десять последних лет учеными Центра совместно с коллегами и единомышленниками из других научно-исследовательских и учебных институтов в рамках проекта подготовлены и изданы пять трудов, всесторонне, последовательно и системно рассматривающих данную тему. Первая книга проекта «Природа биологического познания» (1991; отв. ред. И.К. Лисеев) осветила природу и специфику познания живых объектов. Вторая - «Биофилософия» (1997; отв. ред. А.Т. Шаталов) - раскрыла комплексность и нелинейность философского понимания жизни. Третья книга -«Жизнь как ценность» (2000; отв. ред. Л.В. Фесенкова) - акцентировала разное отношение к жизни в разных культурных, философских, конфессиональных традициях. Четвертый том проекта посвящен теме «Методология биологии: Новые идеи» (2001; отв. ред. О.Е. Баксанский). Здесь рассмотрены новые идеи в методологии биологии, идущие от развития синергетики, семиотики, концепции коэволюции. Наконец, в пятомтоме нашли отражение результаты исследования темы «Биология и культура» (2004; отв. ред. И.К. Лисеев).
Содержание всех пяти томов этой серии дает возможность составить целостное, комплексное, системное представление о современной проблематике наук о жизни. С их выходом преодолевается основной недостаток публикаций последних лет по философии биологии: устраняется фрагментарность философского знания, обращенного к биологии. В них предлагается анализ обновившегося социально-культурного контекста существования биологического знания, рассматривается новое место биологии в системе наук и культуры, анализируются намечающиеся тенденции трансформации методологического созна-
ния в современной биологии, раскрывается роль биологии в становлении новых норм, ориентаций и идеалов культуры.
Сегодня мы делаем следующий, на наш взгляд, не менее важный шаг, открывая новый исследовательский проект «Науки о жизни и современная философия: вызовы, проблемы, ответы». Хорошо известен спор представителей интерналистской и эк-стерналистской ориентаций в понимании причин роста научного знания. Однако значительно меньше внимания уделяется дискуссии, ведущейся внутри философского знания: что же представляет собой философия? Является ли она набором фундаментальных, вечных истин, выражающих неизменные предельные основания бытия, или гибкой системой, изменяющейся на каждом историческом этапе развития социума, чутко откликающейся на вызовы времени? Известно, что А. Швейцер, анализируя причины возникновения цивилизационного кризиса на рубеже Х1Х-ХХ вв., основную вину за него возложил на философию. Ибо она, по его мнению, вещая о вечных истинах, не заметила изменений, происходящих в реальной жизни, и отвлекла от них общественное сознание.
Что же происходит сегодня? В 2008 г. в Сеуле пройдет Всемирный философский конгресс. Его главная тема уже известна: «Переосмысливая философию». С нашей точки зрения, это очень важная тема: действительно, как сейчас можно и нужно переосмыслить философию, чтобы она шла в ногу с проблемами сегодняшнего дня, предлагала пути их решения?
В этом плане одним из центров современных вызовов философии является именно комплекс наук о жизни. Замысел исследовательского коллектива - рассмотреть эти вызовы и проблемы, возникающие в системе наук о жизни, и попытаться понять, как современное философское знание отвечает (или не отвечает) на них. Причем продуктивный анализ возможен лишь на основе комплексного подхода, где различные грани философского знания - онтологическая,
методологическая, аксиологическая - рассматриваются не изолированно, а в тесной, взаимной связи друг с другом.
Первой проблемой, выносимой на обсуждение в рамках данного проекта, является тема «Эволюционная идея в биологии и культуре».
Мы пригласили сегодня к нам автора недавно вышедшей книги «Эволюция не по Дарвину» Вадима Ивановича Назарова и просим участников семинара обсудить поставленные в ней острые вопросы в контексте современного биологического и философского знания.
В. НАЗАРОВ: Уважаемые коллеги, мне хотелось бы прежде всего выразить удовлетворение тем, что мы здесь собрались, чтобы обсудить мою книгу, и поблагодарить организаторов этого семинара.
Заранее предвижу, что книга могла произвести на многих присутствующих шокирующее впечатление и вызвать если не полное неприятие, то резкую критику.
Мы привыкли ассоциировать представления об эволюции с именем Ч. Дарвина, а в книге излагаются соображения, диаметрально противоположные дарвинизму. Должен сказать, что примерно до середины 1980-х гг. я был убежденным дарвинистом и всегда восхищался стройностью этой теории. Однако, занимаясь исследованием недарвиновских концепций эволюции сначала во французском эволюционизме, а затем в мировом финализме, я невольно стал сомневаться в правомерности положений классического дарвинизма и его современной версии - синтетической теории эволюции (СТЭ), а затем под воздействием новейших открытий в широком комплексе биологических наук и вовсе пришел к выводу, что они не соответствуют современному знанию. Разочарование в дарвинизме оказалось для меня весьма болезненным: я чувствовал, что расстаюсь с чем-то привычным и очень дорогим.
В 1991 г. вышла моя монография о макроэволюции, написанная уже с новых по-
зиций. Вскоре после этого издательство «Наука» предложило мне написать небольшой научно-популярный очерк, которому я дал название «Эволюция не по Дарвину». Когда рукопись (в соавторстве с А.Б. Ивановским) была закончена и представлена, издательство не решилось ее издать. Из беседы с редактором стало ясно, что отказ от публикации вызван исключительно идеологическими соображениями. Ситуация в точности повторилась, когда у меня завязались контакты с киевским издательством «Наукова думка». Разница была только в том, что у меня уже был готов текст в объеме книги, которую вы теперь держите в руках.
Рукопись удалось издать в Москве только в 2005 г., т. е. спустя 14 лет после возникновения ее первоначального замысла.
Структура книги подчинена основному замыслу - демонстрации научной несостоятельности классического дарвинизма и СТЭ в свете открытий последних 30-35 лет, осуществленных в молекулярной генетике, биохимии, биологии развития, ге-носистематике, вирусологии, иммунологии, экологии, биоценологии, палеобиологии, геофизике, общей теории систем. Эти открытия пока еще не получили отражения в учебниках.
Принципиально новое видение эволюции и данные, на которые оно опирается, в качестве итога и кульминации всей книги излагаются в ее последней части.
Первая часть посвящена анализу критикуемых концепций - теории Ч. Дарвина и СТЭ. Важно уяснить, что современная биология не подтвердила существования в природе ни внутривидовой конкуренции, ни кумулятивного действия естественного отбора, а без них нет и дивергенции, и вся логическая конструкция Дарвина повисает в воздухе. СТЭ, сводящая эволюцию к изменениям генных частот в популяциях, оказалась грубой редукционистской схемой и фактически устранилась от рассмотрения основного объекта эволюции - целостного организма.
Во второй части книги подробно говорится о методологической несостоятельности намерений СТЭ свести макроэволюцию к микроэволюции и представить замену типологического подхода популяционным как научную революцию. И гносеологически, и феноменологически это два качественно различных уровня эволюции. Их сопряжение в принципе невозможно.
Третья и четвертая части книги призваны подвести под современное понимание эволюции исторический фундамент. Здесь хотел бы обратить ваше внимание на два момента. Прослеживая шаг за шагом развитие эволюционной мысли в русле течений недарвиновской и антидарвиновской ориентации ХХ в., я обнаружил нарастающую тенденцию к переосмыслению основных параметров и характеристик эволюции - изменчивости,характера, темпов и направленности эволюционного развития, особенностей видообразования, места и роли отбора и пр. Здесь сплошь и рядом приходилось сталкиваться с интуитивными догадками, предвосхищавшими последующие научные открытия. Это первое.
Вторая выявленная мною закономерность состоит в том, что, несмотря на принципиальные концептуальные различия между рассмотренными течениями, в них обнаруживается определенная конвергенция идеи, когда к сходным выводам приходят биологи разных специальностей, нередко стоящие на разных идейно-теоретических позициях и следующие различными путями познания. Опираясь на подобные факты, я позволил себе сделать заключение, что данная конвергенция «аналогична» совпадению эмпирических данных и может, наряду с попперовским принципом фальсификации, выполнять верификационную функцию, т. е. служить критерием истинности теории.
Переходя к рассмотрению нашей темы по существу, я хотел бы специально отметить, что критика современного дарвинизма неотделима от позитивных завоеваний науки об эволюции. Она, собственно, и об-
ретает свой вес и становится предметной благодаря таким завоеваниям. Поэтому, хотя основные из многочисленных пороков СТЭ названы в книге сразу после изложения ее постулатов, их добрая половина рассматривается в разных главах, где им противопоставлена конкретная альтернатива. Ведь новое, как известно, самоутверждается в борьбе со старым.
Не имея возможности охарактеризовать все положения СТЭ, подвергнутые ревизии, остановлюсь лишь на наиболее очевидных свидетельствах ошибочности представления о естественном отборе как главном движущем факторе эволюции, представления, составляющего идейную основу селекционизма вообще.
В1972 г. русский генетик академик Ю.П. Алтухов и известный антрополог Ю.Г. Рычков, изучая популяционные процессы у рыб и человека, установили двойственную структурно-функциональную организацию генома и, сообразно этому, наличие у любого вида двух категорий генов. Одна группа генов кодирует белки, отличающиеся высоким уровнем полиморфизма, лежащего в основе высокой вариабельности генетической структуры элементарных (локальных) популяций. Эта вариабельность и послужила отправным моментом для конструирования представления СТЭ о микроэволюции. Другая группа генов кодирует строго инвариантные белки, не обнаруживающие изменчивости. По этой причине до недавнего времени ими никто не интересовался. Эти белки и определяют видовые признаки. Постоянство их генов проявляется в генетической стабильности популяций во времени и пространстве, если изучать не элементарные, а целостные популяционные системы, каковой является любой биологический вид.
Выяснилось также, что процессы в элементарных популяциях обратимы, следовательно, к эволюции прямого отношения не имеют, а мономорфная часть генома преобразуется только в результате единовременной системной мутации (происходящей
в одном поколении). Возникшие в результате нее гомозиготные по системной мутации организмы принадлежат уже к новому виду. В таком случае для действия естественного отбора просто не остается ни объекта, ни времени. В лучшем случае он может испытать готовые формы на жизнеспособность.
До сих пор сохранило свое значение возражение против теории отбора, высказанное Ф. Дженкиным еще при жизни Дарвина. Состоит оно в том, что если полезные изменения у единичных особей организмов, размножающихся половым путем, и поддерживаются естественным отбором, то уже в следующем поколении они исчезают вследствие поглотительного скрещивания. С точки зрения современной науки они переходят на уровень нескончаемых популяционных процессов. В природе нет механизма, аналогичного практикуемой человеком искусственной селекции, и ничто не мешает носителям «полезного признака» скрещиваться с особями, имне обладающими.
Согласно СТЭ, частота мутаций и скорость эволюции определяются отбором. Как было установлено молекулярной биологией, скорости эволюции каждого данного белка, определяемые числом замещений аминокислот в год, относительно постоянны и не зависимы от того, к какой систематической группе относятся его носители. Скорость эволюции белков определяется исключительно структурой и функциями их молекул, но отнюдь не условиями среды. Это так называемые «молекулярные часы», позволяющие датировать различные морфологические преобразования. Абсурдно было бы связывать равенство скоростей эволюции, скажем, фибрино-пептидов кита, мыши и голубя, обитающих в столь различных средах, с одинаковым давлением на них естественного отбора.
В составе геномов любого многоклеточного организма содержатся тысячи генов, и полиморфные популяции отличаются друг от друга по очень большому их числу. Еще
Холдейн доказал математически, что в популяции не могут заменяться «более приспособленными» аллелями одновременно свыше 12 генов без того, чтобы ее репродуктивная численность не упала до нуля. В наши дни уточнено, что преобразование популяции может идти только поэтапно, с последовательным вытеснением по одному гену. Если бы процесс эволюции шел в популяциях и совершался под действием естественного отбора, то на осуществление конкретного филогенеза любой систематической группы потребовалось бы на порядок больше времени, чем было реально затрачено.
В наши дни на основе огромного фактического материала установлено, что колыбелью всех высших систематических категорий растений и животных, начиная с семейств, являются тропики, откуда шло их расселение (с одновременным увеличением числа видов) в более высокие широты. Между тем благодаря относительному постоянству среды и обилию экологических ниш тропики являются тем поясом, где резко ослаблена межвидовая конкуренция и, соответственно, сильно «заторможен» естественный отбор. А о слабости внутривидовой конкуренции вообще говорить не приходится. Вывод однозначен: отбор является тормозом, а не мотором эволюции.
Согласно теории Дарвина, вымирание видов есть следствие их вытеснения в конкурентной борьбе более приспособленными потомками. На самом деле добытые факты убеждают нас в том, что виды вымирают либо задолго до появления своих «конкурентов», либо мирно живут бок о бок с ними и затем внезапно вымирают по какой-то иной причине. Одним из наиболее известных примеров является внезапное исчезновение динозавров в конце мелового периода. По версии современного дарвинизма, они пали жертвой конкуренции с мелкими, но уже многочисленными млекопитающими. Однако млекопитающие появились в триасе и спокойно сосуществовали с динозаврами по крайней мере 100 млн. лет. Примеры вымирания более
близкого к нашему времени - стеллерова корова, дронт и слоновые черепахи. Все эти формы исчезли целиком вместе со своими разновидностями (если таковые были), не оставив после себя более удачливых потомков.
Новым пониманием эволюции мы обязаны прежде всего эпохальным достижениям молекулярной генетики и распространением в биологии информационного и системного мышления. В моей книге представлены основные сведения о системной организации генома, об открытии немутационных форм изменчивости (реально работающих в природе), мобильных генетических элементов («прыгающих генов») и горизонтального переноса генетической информации (объединяющей любой вид и организм с генофондом всей биосферы), системных и «направленных» мутаций, хромосомного видообразования. И это далеко не все новации, революционизировавшие наши эволюционные представления и давшие ключ к пониманию механизмов внезапного видообразования.
На смену длительное время господствовавшей статистико-вероятностной интерпретации эволюции приходит ее системное понимание, воплотившееся в экосистемной теории эволюции (ЭТЭ). В общем виде системное видение процессов развития связано с признанием организующего и преобразующего воздействия вышележащей системы на систему данного уровня.
Согласно СТЭ, пружина эволюции начинает раскручиваться с самого низшего, элементарного уровня случайных мутаций, изменяющих генетический состав популяции и далее якобы постепенно ведущих к видообразованию и возникновению таксонов более высокого уровня. Такую направленность эволюционной причинности можно назвать «восходящей», а происходящий при этом процесс - «эволюцией снизу».
В ЭТЭ все происходит в обратном направлении. Первоначальный импульс к изменению видов возникает в системе Солнце-Земля, улавливается биосферой и ее
компонентами - конкретными экосистемами, а те уже, в свою очередь, побуждают к изменению входящие в них виды. Такую направленность эволюционной причинности уместно назвать «нисходящей», а сам процесс - «эволюцией сверху». Такая модель, как нам представляется, существенно сужает сферу действия случайности.
О том, что эволюционные события происходили и происходят на нашей планете именно так, свидетельствуют хотя бы два следующих факта. Палеонтологические находки подтверждают, что моменты резкой смены биот на переломных рубежах фанерозоя в целом неплохо совпадают с периодичностью геологических кризисов, а также с климатическими и солнечными циклами в 30 и 180 млн. лет. Можно считать доказанным, что первоначально жизнь на Земле возникла не в форме отдельных организмов, а в виде сообществ -примитивных прокариотных экосистем.
Я не сомневаюсь, что в новых учебниках эволюционный процесс станут описывать именно в таком порядке, начиная с изменений вышележащих систем. Это будет общая теория эволюции всего живого, в которой видообразование займет место, принадлежащее ему в биологической иерархии.
Еще одно важное отличие новой модели эволюции от дарвиновской - пристальное внимание к кризисным периодам в истории Земли. Ни классический, ни современный дарвинизм с их приверженностью принципу униформизма кризисами не интересовались. Они не видели в них ничего качественно специфичного и склонны были рассматривать эволюцию как процесс, идущий без перерывов. А между тем достоянием науки становится все больше фактов, говорящих о том, что именно в моменты кризисов происходили главные эволюционные события: вымирало сразу большинство видов сообщества, рождалась масса новых форм и возникали новые типы организации.
Я определил свой труд как учебное по-
собие и адресовал его учащейся молодежи биологических факультетов. У студентов нет времени и навыка читать специализированные научные журналы, особенно иностранные. Им нужно пособие, в котором исторический опыт и новейшие достижения мировой науки были бы собраны воедино и приведены в систему, а уж собственный выбор, если вуз учит их самостоятельному мышлению, они сделают сами. Насколько книга, которую мы сегодня обсуждаем, отвечает этому назначению, я надеюсь услышать от вас.
Мне представляется, что наша система высшего образования должна быть кровно заинтересована в том, чтобы уровень подготовки будущих специалистов отвечал состоянию науки наших дней. По собственному печальному опыту мы знаем, что монополия одной теории заводит в тупик и ведет к отставанию. Поэтому, чтобы этого избежать, на первых порах было бы разумно включить в учебную программу по эволюционной теории основы альтернативных дарвинизму концепций эволюции и предоставить студентам свободу выбора.
В. БОРЗЕНКОВ: Я хотел бы начать с поздравлений Вадиму Ивановичу. Выход серьезного, содержательного труда - итога напряженной работы и глубоких размышлений многих десятилетий - является не просто фактом его личной научной биографии; он имеет значительно более общее научное и, я бы даже сказал, социальное значение. Возможно (а с моей точки зрения, и весьма вероятно), что в будущем этим трудом будет маркироваться история дарвинизма: до труда В.И. Назарова и после этого труда. Что имеется в виду? Здесь в зале собрались в основном историки биологии. Поэтому нет необходимости подробно разъяснять драматическую историю развития Дарвинова учения. За без малого сто пятьдесят лет своего существования дарвинизм не раз подвергался попыткам сокрушительного опровержения. Но всякий раз выдерживал эти натиски. Труд же Вадима
Ивановича примечателен тем, что в нем собраны практически все когда-либо выдвигавшиеся серьезные возражения против теории естественного отбора. Поэтому можно сказать так: выдержит дарвинизм этот всесокрушительный залп, - значит, жить ему вечно, не выдержит - подтвердится историческая правота больших и мелких антидарвинистов всех времен и народов.
А если быть совсем серьезным, то должен сказать, что работа Вадима Ивановича вышла очень своевременно. Грядет стопятидесятилетний юбилей основного труда Ч. Дарвина, и, как вы хорошо знаете, ситуация вокруг дарвинизма и эволюционной теории в целом становится все более напряженной. И в ближайшие три года острота ее будет только нарастать. Это прежде всего связано с неожиданно воскресшим и набирающим силу креационизмом. Еще в 1981 г. (обращаю внимание: не в 1881, а в 1981 г.) в штате Арканзас (США) был принят закон, обязывающий школьных учителей преподавать, наряду с эволюционным учением, библейское «учение» о творении. Тогда в дело вмешался Американский союз гражданских свобод; арканзасский закон был объявлен антиконституционным, но в итоге, как оказалось, это только подлило масла в огонь, и борьба продолжается до сих пор, причем она вышла далеко за пределы Америки, а теперь вот, как вам известно, шагнула и на территорию России. Эта борьба принимает порой совершенно немыслимый идеологический и политический характер. Недавно аспиранты-биологи принесли мне несколько распечаток материалов, найденных ими в Интернете. На одном из сайтов некто проф. Рик Дейтон из г. Нэм-па (США) в статье под заглавием «Катастрофические последствия дарвинизма (историческая оценка социальных последствий эволюционного мировоззрения)» объявил, что эволюционизм виновен в «бессердечности капитализма», «зверствахнацизма», «безжалостности коммунизма». И в заключение своего «исторического анализа» ав-
тор пишет: «Что общего между эксплуататорскими, потогонными мануфактурами промышленной революции, концлагерями нацистской Германии, ГУЛАГом Советской России, принудительными трудовыми лагерями Китая или Вьетнама? Их базовая идеология - философия эволюции! Катастрофические социальные последствия широко распространившегося дарвинизма оказались ужасными, почти невообразимыми». Нередко не уступают антидарвинистам в «крепких выражениях» и защитники дарвинизма. Например, самый известный сегодня из них - английский зоолог Р.До-кинз уже второй абзац своей знаменитой книги «Слепой часовщик» (The Blind Watchmaker) начинает такими словами: «По не совсем понятным для меня причинам дарвинизм нуждается в защите сильнее, чем установившиеся истины в других областях научного знания. Большинство из насне понимает квантовую теорию или эйнштейновскую теорию относительности, но этот факт сам по себе не заставляет нас отрицать данные концепции! Дарвинизм, в отличие от «эйнштейнизма», критиками всех мастей и уровня невежественности воспринимается как прекрасный объект для нападок». Или вот другой пример. В 2002 г., как бы подводя итоги последней (по времени) двадцатилетней битве креационистов и дарвинистов в США, главный редактор весьма солидного и популярного журнала «Scientific American» Джон Ренни опубликовал в его ноябрьском номере большую (и очень хорошую) статью под заглавием «Креационисты против эволюции: 15 аргументов и 15 фактов». В ответ один из лидеров современного движения «научных креационистов» Джонатан Сар-фати пишет статью «Пятнадцать способов опровергнуть материалистический вздор: подробный ответ журналу “Scientific American”» (см.: Божественное откровение и современная наука: Альманах. Вып. 2. -М.: Издательство храма пророка Даниила на Кантемировской, 2005).
Не менее жаркие страсти вокруг тео-
рии естественного отбора разгораются в последние годы и в научной среде. И здесь находится достаточно много желающих в очередной раз «похоронить» дарвиновскую теорию. Почему я говорю - «в очередной раз»? Да потому, что дарвинизм уже переживал такие атаки. Вспомним, в каких грустных тонах проходило празднование 50-летнего юбилея главного труда Дарвина, по крайней мере в самой Англии. А что касается антидарвинистов, то известный в те годы немецкий психоламаркист Р.Франсэ выражал их общее мнение, когда утверждал в своей книге, вышедшей как раз накануне празднования юбилея: «Этим заканчивается чрезвычайно важная глава в истории естествознания. Отбор представляет собой в настоящее время занесенное песком и оставленное русло, и река познания прорыла новое ложе. Это закрыло доступ энергии также и к материалистической мельнице, которая была построена на берегу реки отбора и так долго трещала благодаря ей. Пройдет еще немного времени, и ей уже нечего будет молоть» (Франсэ Р. Философия естествознания: Современное положение дарвинизма. - СПб., 1908. - С. 40). Ошибся профессор Франсэ! После выхода в свет его книги пройдет еще 50 лет, и весь научный мир будет праздновать юбилей труда Дарвина, расценивая теорию естественного отбора как триумф подлинно научной теории. Теперь близится очередной юбилей, и ситуация вновь обостряется.
Что можно сказать по существу вопроса? Мне кажется, что во всех спорах о правоте или ложности дарвинизма недооценивается неоднозначность самого понятия «дарвинизм». За сто пятьдесят лет своего существования он столько раз наполнялся различными смыслами, что часто спорящие говорят просто о разных вещах. Это проявилось даже сегодня в прозвучавших здесь репликах. А между тем, скажем, СТЭ и классический дарвинизм Х1Х в. - совершенно разные вещи. Да и СТЭ как преемница классического дарвинизма самими
дарвинистами ХХ в. трактуется по-разному. Одно дело, скажем, чисто генетическая трактовка эволюции как простого изменения частот генов в популяции, данная первыми поколениями генетиков-эволюци-онистов, и совсем другое - понимание эволюции как комплексного сопряженного процесса, охватывающего все уровни организации живого и регулируемого и направляемого не только генетическими, но и эпигенетическими, онтогенетическими, экологическими и другими законами, связями и отношениями, понимание, которое, как известно, развивалось такими выдающимися биологами-эволюционистами ХХ в., как К.Х. Уоддингтон или И.И. Шмальгаузен. Заметим, что они всегда называли себя при этом дарвинистами. Почему? Да потому, что главное в дарвинизме - это признание ведущей роли естественного отбора как подлинного «творца», «конструктора» живых форм. Эволюция может происходить на разных уровнях, регулироваться различными механизмами, иметь различные темпы и модусы и пр., но в конечном счете она - всегда процесс выбора из вариантов. Других направляющих сил эволюции наука пока не обнаружила.
К этой проблеме можно подойти и с другой стороны. Как соотносятся между собой микро- и макроэволюция? Как известно, именно эта тема стала центральной во всех дискуссиях по проблемам эволюции в ХХ в. В свое время мы с профессором А.С. Северцовым (опираясь на труды немецкого ученого П. Беуртона) выделили четыре группы ответов на вопрос о том, как соотносятся между собой мик-ро- и макроэволюция (см.: К вопросу о специфике детерминирующих факторов и закономерностей макроэволюции // Диалектика в науках о природе и человеке: Эволюция материи и ее структурные уровни. - М., 1983). Представители первой группы видят в эволюции жизни исключительно «статистическую трансформацию популяций». В соответствии с этим отрицается качественное отличие макро-
эволюции от микроэволюции. Представители второй группы признают качественную специфичность закономерностей макроэволюции, оставляя тем не менее за обычными генетическими факторами и естественным отбором роль главных двигателей эволюционного процесса. В этом и заключается, собственно, точка зрения таких дарвинистов ХХ в., как Уоддингтон или Шмальгаузен. Существенно дальше в этом отношении шли представители третьей группы, например генетик Р. Гольдшмидт или палеонтолог О. Шиндевольф. Они постулировали существование специальных факторов макроэволюции, например в форме макромутаций Р. Гольдшмидта. Представители четвертой группы гипостазировали качественную специфичность макроэволюции до такой степени, что отрицали значение обычных факторов микроэволюции даже в качестве необходимой предпосылки макроэволюционных преобразований в живой природе. С такой чисто типологической точки зрения эволюция жизни есть циклический процесс порождения, развития и упадка все новых и новых форм организации, контролируемый исключительно внутренними факторами. Кстати, в своей предыдущей работе (Учение о макроэволюции: На путях к новому синтезу. - М., 1991) Вадим Иванович Назаров опирался в исследованиях проблем макроэволюции именно на эту схему. Опирается он на нее и в обсуждаемой сегодня работе, но акценты при этом расставляет уже совершенно другие. В сущности, он закладывает основы пятой точки зрения (или парадигмы) на эволюцию. Он, как и представители четвертой группы, полностью отрицает эволюционное значение внутрипопуляционных генетических изменений, а к чисто автогенетическим механизмам эволюции четвертой группы добавляет эктогенетические факторы эволюции неокатастрофизма ХХ в. Конечно, если эволюция жизни осуществляется таким образом, то это «эволюция не по Дарвину». Весь вопрос в том, действительно
ли она осуществляется таким образом. Меня, во всяком случае, аргументация Вадима Ивановича не убедила. Не знаю, выстоит ли после залпа Вадима Ивановича дарвинизм в целом, но по крайней мере один дарвинист уже выстоял.
Ю. ЧАЙКОВСКИЙ: Скажу откровенно, меня удивило выступление В.Г. Борзенкова. Начав словами: «Возможно, трудом Назарова будет маркироваться история дарвинизма», он далее никак не коснулся содержания книги, но закончил словами: «Вы меня не переубедили, и я остаюсь дарвинистом». На таком уровне никакое обсуждение невозможно. Вадим Иванович написал толстую книгу, собрал самые разные аргументы, и поэтому тот, кого они не переубедили, вправе заявлять об этомтоль-ко после внимательного квалифицированного анализа.
Меня Назаров переубедил. Из школы и вуза я тоже вышел дарвинистом, но лишь потому, что не знал ничего ни о самой эволюции, ни о способах ее описания. Сперва мне пришлось узнать, что основных проблем эволюции ни Дарвин, ни дарвинизм не касаются, затем - что даже те вопросы, которые затронуты дарвинистами, не обоснованы никакими фактами.
Б.ГОЛУБОВ (с места): Как женетфак-тов, когда вся геология на нем основана? Мы же ископаемые добываем и вас кормим.
Ю. ЧАЙКОВСКИЙ: Как раз с «геологией» у Дарвина было очень слабо. Он посвятил ей две главы, в которых нет ни одного анализа геологического разреза. Одна глава названа «О неполноте геологической летописи» и призвана оправдать тот странный факт, что Дарвин, известный геолог, не использовал данных об ископаемых для обоснования своей гипотезы. Во второй главе популярно пересказываются самые известные в то время факты палеонтологии, свидетельствующие в пользу эволюции. Все они были установлены до Дарвина и соб-
ственно к дарвинизму не имеют никакого отношения.
Дарвинисты, называя свои взгляды «эволюционной биологией», намеренно смешивают свое очень частное учение с концепцией эволюции вообще. Это и сегодня было видно - как в речи Борзенкова, так и в репликах из зала. На эту наживку клюют многие, в том числе, что особенно опасно для общества, креационисты. Ничего не зная и не желая знать, не открывая критикуемых книг, они уверены, что, указывая на противоречия дарвинизма, ниспровергают идею эволюции вообще. В этом отношении дарвинисты и креационисты одинаковы, и спорить с ними нет ни возможности, ни смысла. А вот для тех, кто хочет понять суть дела, весьма полезна именно книга Назарова.
Он не только показал, что нынешний дарвинизм - не теория, а набор противоречий (это в наше время делают многие), но и пошел дальше.
Мне известны восемь книг об эволюции, вышедших с 2000 года. Перечислю их: Грод-ницкийД.Л. Две теории биологической эволюции. - Красноярск, 2000; Галимов Э.М. Феномен жизни: Между равновесием и нелинейностью. Происхождение и принципы эволюции. - М., 2001; Расницын А.П. Процесс эволюции и методология систематики. - СПб., 2002; Зусмановский А.Г. Биоинформация и эволюция: Правы и Ламарк, и Дарвин. - Ульяновск, 2003; Чайковский Ю.В. Эволюция: Книга для изучающих и преподающих биологию. - М., 2003; Грин-ченко С.Н. Системная память живого. - М., 2004; Назаров В.И. Эволюция не по Дарвину: Смена эволюционной модели. - М., 2005; Хайтун С.Д. Феномен человека на фоне универсальной эволюции. - М., 2005.
Все они, за исключением книги Назарова, исходят из одной идеи: естественный отбор близорук и маломощен, поэтому следует дополнить его мощным дальнодей-ствующим фактором, который и движет эволюцию. Все мы стыдливо прицепляли отбор к своим концепциям. Моя позиция
базировалась на взглядах А.А. Любищева и С.В. Мейена, которых мне хочется считать своими учителями. Любищев видел в отборе «квартирмейстера», т. е. распределителя видов по зонам обитания. Мейен призывал к синтезу дарвинизма и номогенеза, исходя из своих этических позиций («Принцип сочувствия»). Приходится признать, что они оба неправы, а прав Назаров.
Кто-то должен был сказать, что никакой подобный синтез невозможен - просто потому, что естественного отбора как фактора эволюции в природе нет. Это и сделал Назаров.
Разумеется, он не был здесь первым. Недавно вышла в русском переводе книга М. Метерлинка «Тайная жизнь термитов» (М., 2002). Ее автор - тот самый знаменитый Морис Метерлинк, который написал «Синюю птицу». Книга о термитах написана им в 1926 г., т. е. 80 лет назад. Читая одновременно Метерлинка и Назарова, легче всего понять, что отбора в дарвиновском понимании действительно не существует.
Метерлинк напомнил то, что было известно еще Дарвину. Как раз в те годы стали поступать многочисленные сведения о тропических термитах - общественных насекомых, которые во время спаривания теряют крылья и, беспомощные, тут же становятся пищей для многих видов. Лишь примерно одна пара на тысячу ускользает от гибели. Метерлинк отметил, что все тропические термиты (1500 видов) совсем не годны для борьбы за существование. Это значит, что самою природой из века в век ставится селекционный опыт: если есть более съедобные и менее съедобные и они могут отбираться, то несъедобные должны вытеснить остальных. Но этого не происходит, следовательно, никакого «отбора» в этом смысле нет. Идея отбора опровергнута прямым массовым наблюдением. Тем бо-леенет оснований предполагать наличие отбора в менее жестких ситуациях.
Разумеется, в учебниках дарвинизма о термитах нет ни слова. Сам Дарвин упомя-
нул смертный полет термитов лишь однажды: «иногда два самца преследуют одну самку» (Соч. Т. 5. - М., 1953. - С. 382), т. е. в контексте рассуждения о «половом отборе», а о сути дела умолчал. Правда, в 6-м издании «Происхождения видов» он признал, что нет отбора при общем выедании, но тут же самоуверенно закончил: «тем не менее из числа тех, которые выживут, наиболее приспособленные особи... будут размножаться в большем числе». Это заключение можно считать просто беспомощным.
На самом деле дарвиновская схема однозначно требует в такой ситуации быстрого отбора вариаций, понижающих съедобность, и прямо запрещает появление мутаций, ведущих к неуместному отпаду крыльев.
О естественном отборе можно будет серьезно говорить лишь после того, как будут получены опытные доказательства его существования, такие же прямые и однозначные, как доказательства его отсутствия у термитов. Сто пятьдесят лет отсутствия таких данных, притом что неоднократно предпринимались попытки получить их, достаточно ясно говорят, что ожидать их не приходится. Бытующий в литературе естественный отбор - своего рода поручик Киже.
Все так называемые «доказательства естественного отбора» являют собой либо описание искусственного отбора, либо просто наблюдение сдвига генных частот. Сдвиг ни к чему никогда не ведет и потому неинтересен, а вот искусственный отбор весьма интересен.
С его помощью можно получить из волка болонку и многое другое, поэтому Дарвин и обратил на него внимание. При искусственном отборе самка и самец с нужными селекционеру свойствами принудительно скрещиваются, а из их потомства сознательно выбираются нужные особи и снова скрещиваются с кем нужно, в том числе и друг с другом (обязательный этап инцеста). Собственная их размножаемость при этом не играет никакой роли (более того, при инцесте она всегда падает). И сам Дарвин прекрасно знал это. Он не раз пи-
сал, что допущение посторонних особей в процедуру селекции начисто губит всю работу селекционера. Так что его аналогия естественного отбора с искусственным была бессмысленна для него самого, на что ему не раз указывали.
Термиты прямо и явственно приспособлены к тому, чтобы их половое поколение было почти полностью съедаемо. Данный факт вполне согласуется с ЭТЭ, защищаемой Назаровым. Эволюционирующей единицей является вовсе не вид (как у Дарвина), а экосистема, которая сама формирует виды такими, какими они нужны ей. Термиты живут под землей, питаясь подземной органикой (корни и пр.), и единственный для экосистемы способ вернуть ее в круговорот - отдать на съедение их половое поколение. Достигается это вопреки дарвиновской схеме отбора.
Встречаясь с фактами экосистемной эволюции, дарвинисты любят говорить об особой форме отбора, но экосистемы эволюционируют не путем размножения и конкуренции, а сменяя друг друга. Поэтому аналогия с отбором неуместна, даже если признать фактор отбора, что и отмечает Назаров.
Мы не продвинемся вперед, пока не признаем прямо, что дарвинизм невозможно синтезировать ни с какими другими теориями и гипотезами. Стремление к неограниченному размножению наблюдается только у стаи саранчи и раковой опухоли (на что обратил внимание биофизик В.Л. Воейков, см.: Правда Дарвина и ложь дарвинизма // Человек. - 1997. - № 3). Остальные объекты встроены каждый в свою систему и развиваются по ее законам.
Можно сказать, что и сам дарвинизм подобен раковой опухоли на теле общества; ее нельзя ни с чем синтезировать, ее можно только иссечь, позаботившись о том, чтобы не осталось метастазов. Ведь злодеяния ХХ в. шли под эгидой дарвинизма - вспомним евгенику с ее стерилизациями, идеологию фашизма и большевизма, борьбу с природой, лысенковщину и, наконец, нынешние «радикальные реформы».
Как дарвинизм мог утвердиться и пережить пять поколений ученых? Назаров пишет, что это учение идеально соответствовало настроению западного общества того времени, но, к сожалению, не касается вопроса о причинах его долговечности. Близок к этому другой недостаток книги: автор почти не коснулся ранних эволюционистов, и Дарвин выглядит у него основателем теории, а потому и великим ученым. А ведь Дарвин не видел того, чего не хотел, и попал в великие только потому, что выступил в нужный момент. Все положения его теории были высказаны до него.
Голос с места: А как же идея случайности изменений? За одно это Дарвину можно ставить памятник.
Ю. ЧАЙКОВСКИЙ: Да , идею случайности изменчивости до него только упоминали (например, Де Малье), но не клали в основу учения. Идея оказалась неверна, но сам феномен случайности в эволюции очень важен (см. об этом: Чайковский Ю.В. О природе случайности. - М., 2004). И все же Дарвин - титан в социальной (но не в познавательной) истории науки, поскольку именно он был услышан обществом. Собственно же в науку об эволюции он привнес примитивизм, с его приходом была затоптана основная часть ее достижений. К ним мы лишь сейчас возвращаемся, но уже с новым кругом фактов, и в их систематизации и описании - огромная заслуга Вадима Ивановича.
Б. ГОЛУБОВ: На обсуждение книги
В.И. Назарова с ее рекламно-броским нигилистическим заглавием я пришел в Институт философии РАН, еще не прочитав этого труда. Пока докладчик повествовал о том, как он «дошел до жизни такой», мучительно порывая с Дарвином, я перелистал книгу и вспомнил эпизод из жизни Ф.М. Достоевского и Анны Григорьевны. Однажды в творческом нетерпении писатель устроил бурную сцену супруге из-за
того, что за окном не наступили сумерки. Отчего бы это и дарвинизм, - размышлял я, - все еще «светит» и не сокрылся во мраке? Не стану ли я свидетелем этого «оптического» чуда к концу доклада? Но фокус не удался, и, не теряя надежды на его свершение, я спросил докладчика: а как же быть с доставленным «Биглем» огромным багажом натурных наблюдений Дарвина, и что жевсе-таки «НЕ по нему»: изменчивость видов, естественный отбор или борьба за существование? Поскольку четкого и внятного ответа вновь не последовало, то чисто интуитивно я, подобно Хоме Бруту из гоголевского «Вия», учуял вихри «нечистой» божественной силы, потянувшей меня за язык на трибуну. Здесь, как над гробом прелестной панночки, оказавшейся ведьмой, я очертил «охранный круг», изрекая три «заклинания».
Первое из них сводилось к тому, что дарвинизм - не только мировоззрение, но и рабочий инструмент геологических служб, которые при составлении карт усердно молятся на палеонтологов и не мыслят без стратиграфии поиска и разведки полезных ископаемых, бурения скважин, проходки шахт и т. д. Иными словами, для земных дел дарвинизм стал подобен телескопу, с помощью которого астрономы успешно предсказывают движение светил.
Второе «заклинание» гласило, что Дарвину предшествовало время, когда творил Г.В. Лейбниц и звучала музыка И.С. Баха. «Принцип предустановленной гармонии», «Хорошо темперированный клавир», устранявший «волчьи рывки» в оркестре, и стремление «объять необъятное» - всем этим «сиропом» к концу XVIII столетия уже было пропитано естествознание. Не случайно Г.Х. Фюксель в те годы вводит понятие о геологической формации, а затем появляется и труд Дарвина, ставший сродни полифонической музыке в естествознании, звучание которой с годами отнюдь не становилось прокручиванием «заезженной» пластинки. Тон вариациям на
новые темы задают сейчас молекулярная биология и генетика, из-за «болезней роста» которых «оркестр» естествознания действительно порой срывается на «волчьи рывки». Но это неизбежный результат настройки арсенала новых «музыкальных инструментов», играющих на репетиции не в унисон. Здесь я прошелся также по поводу бесплодности дальнейших споров о соотношении градуализма и скачков в эволюции после того как Коши уточнил понятие непрерывности, а Дюамель доказал теорему о том, что всякая непрерывная функция дифференцируема. Заодно отметил, что, являясь геологом, а не биологом, я, тем не менее, словно кот на печи, вынужден краем глаза отслеживать новые веяния в генетике, которые могут повлиять на понимание эволюции органического мира, воссоздаваемой пока на основе изучения морфологических признаков ископаемых организмов. Сможем ли мы выявить следы взаимосвязи преобразований генетического материала и морфологических признаков организмов в геологическом прошлом, - этот вопрос пока не решен.
В третьем «заклятии» был упомянут епископ Вильберфорс, наиболее яростный и последовательный противник бывшего богослова Дарвина. Этот епископ в 1860 г. на съезде в Оксфорде издевательски обратился к Гескли с вопросом, по мужской или по женской линии выводит тот свой род от обезьяны. Как пишет польский биолог
С. Сковрон, Гексли будто бы шепнул окружающим: «Спасибо тебе, Господи, что ты выдал его в мои руки», после чего ответил: «Если бы меня спросили, хотел бы я, чтобы моим прадедом была скромная обезьяна или муж, высоко одаренный природой, который, однако, использует свои способности и влияние исключительно в целях введения шутовского тона в серьезную научную дискуссию, я не колеблясь выбрал бы обезьяну». Взрыв смеха, как известно, «раздавил» Вильберфорса.
Завершая выступление, я отметил, что «хороводы» с клерикалами для натурали-
стов бесполезны. Впрочем, они и небезопасны, особенно после недавних карикатур в журналах и судебных тяжб, возбуждаемых школьницами, страстно желающими «смыться» с уроков биологии. Так что в отместку за Вильберфорса новые взрывы смеха могут кому-то «выйти боком». Поэтому для острастки я отметил целесообразность более серьезной оценки обсуждаемого труда.
После этого я осилил все пять частей книги В.И. Назарова, поделился с ним своими предварительными впечатлениями и ознакомился с печатным вариантом его доклада, который, несомненно, выгодно отличается от его сбивчивых измышлений во время устного выступления. Ниже я поделюсь уже не мимолетными наблюдениями, а результатами более вдумчивого, как мне кажется, анализа книги В.И. Назарова, которая, несомненно, может служить достаточно полным, хотя и не всеобъемлющим, путеводителем в море имен и страстей в связи с попытками ниспровержения дарвинизма, представляющими основную цель книги.
О содержании книги и двух направлениях ее анализа. Схема ниспровержения дарвинизма в общем виде включает критику концептуальных положений теории Ч. Дарвина и синтетической теории эволюции (СТЭ), переосмысление этих теорий в свете новых данных и определение основ экосис-темной теории эволюции Красилова в изложении В.И. Назарова, теории, претендующей на принципиально новое понимание «эволюционнойпричинности». Предлагается отказ от представлений о «восходящей» эволюции в пользу целенаправленно осуществляемой скачками неслучайной «эволюции сверху», которая «осознает», что образование видов замыкает верхние ряды «биологической иерархии».
О «всевидящем Существе» и Свидетелях Иеговы. Концептуальная часть рассуждений В.И. Назарова заведомо уложена в прокрустово ложе слепой религиозной веры, что автоматически отсекает в корне правомерность каких-либо критичес-
ких возражений не только методологического, но и содержательного характера. В «изголовье» такого ложа в начале книги (с. 42-43) возведена следующая «опорная конструкция»: «На раннем этапе разработки теории, когда Дарвин приписывал осуществление скрещивания “всевидящему Существу”, такая аналогия была правомерной. Когда же Дарвин перестал полагаться на высшие силы и стал искать механизмы направленного отбора в естественных законах природы (и, конечно, не мог их найти), аналогия с искусственным отбором просто оказалась неверной».
А в «Заключении» «прокрустово ложе» ограничено конструкцией в духе того, что сейчас нужна упомянутая «модель эволюции не снизу, а сверху».
Очевидно, что, положившись на «высшие силы всевидящего Существа», мы вынуждены будем в конечном счете признать единственно верной моделью «эволюции сверху» библейский сюжет о сотворении мира, и тем самым обсуждение проблем естествознания, включая происхождение биологических видов, потеряет всякий смысл. Иначе говоря, В.И. Назаров заведомо присвоил себе правоту Абсолюта, наивно полагая, что «подобной попытки еще никто не предпринимал».
Увы, пальму первенства в таких претензиях перехватил, например, архиепископ Ушер из Ирландии, уже в 1654 г. заявивший, что из внимательного изучения «священного писания» вытекает, что бог сотворил мир в 4004 году до н.э. Недавно, в первые годы перестройки, анонимный автор опубликовал книгу под заглавием «Жизнь -как она возникла? Путем эволюции или путем сотворения?». Это красочно оформленное зарубежное произведение небольшого формата на русском языке мне всучили две очаровательные девицы из секты Свидетелей Иеговы. Подборка примеров, имен и «благих вестей» у этих свидетелей в принципе та же, что и в книге В.И. Назарова.
Перепалка с авторами такого рода изданий неизбежно сводится к обсуждению
«недоступной, непостижимой, неизреченной» тайны бытия Бога. Эти прилагательные я заимствовал из «Журнала Московской патриархии» (1959. - №1. - С. 48), где сказано также: «Всякая попытка изложить эту тайну в обычных человеческих понятиях, измерить неизмеримую пучину божества безнадежна».
Ввязавшись в такого рода дискуссию, рискуешь остаться в дураках, поскольку едва ли сможешь перещеголять в схоластическом жонглировании словами Ансельма Кентерберийского, Фому Аквинского и им подобных. Но и увиливать от натиска «нечистой» божественной силы с наукообразным уклоном тоже не к лицу. Как быть? Все свести к набившему оскомину основному вопросу философии? Но сколько можно? Неужели мало той оценки дарвинизма, которую дал, например, в 1972 г. известный английский ученый Р. Левонтин в книге «Генетические основы эволюции»: «Главная заслуга Дарвина не в том, что он ввел эволюционизм как мировоззрение (поскольку исторически это не так), и не в том, что он подчеркнул особое значение отбора как основной движущей силы эволюции (поскольку эмпирически это может оказаться не так). Сущность совершенного Дарвином переворота - в замене метафизического взгляда на изменчивость организмов материалистическим».
Итак, с «основным вопросом» вроде бы все ясно. Что же тогда обсуждать? На выручку здесь опять приходит «Журнал Московской патриархии»: «Никакое, даже самое безошибочное, доказательство истины не может заменить живого переживания, интуиции веры...Вера не доказывает себя, а показывает» (1962. - № 4. - С. 57).
Таким образом, в «сухой остаток» при обсуждении труда В.И. Назарова выпадает феномен чувства веры, которое, как показывает жизнь, зачастую охватывает не только служителей культа, но и многих людей от науки. Поэтому психологический аспект религиозной веры как способ внедрения ее «метастазов» в естествознание
может служить объектом изучения. Традиционных вопросов для философов здесь уйма! Сродни ли «вера» ученого-естество-испытателя в истинность выдвинутой им гипотезы с библейской догмой о сотворении мира? Правомерно ли понятие «нерелигиозной веры»? Как такие «веры» реализуются в практической деятельности и социальном поведении? И т. д. В потоке этих вопросов мы попытаемся найти свою стезю применительно к оценке «Эволюции не по Дарвину». Но предварительно сделаем одно замечание этического свойства.
Чувствуется, что В.И. Назаров является глубоко верующим человеком, и никому не дано посягать на его священное право излагать свои взгляды. Он волен приобщать также «заблудшую молодежь» к своему внутреннему восприятию мира, где нет места опротивевшему дарвинизму. Как-никак, а «на дворе» давно уже не 1937 год. Но поскольку «проповеди» В.И. Назарова стали уже публичными и местами затрагивают болезненные моменты социальных отношений и отечественной истории, то те или иные пересуды по этому поводу неизбежны. Подобно тому, как В.И. Назаров отдает дань уважения личности Ч. Дарвина и подчеркивает лишь неприятие его теории в мировоззренческом отношении, так и замечания в данной статье направлены только в сторону гносеологических аспектов рассматриваемой книги, а имя ее автора упоминается здесь в символическом смысле носителя неприемлемых для нас идей.
Одна из «проповедей» В.И. Назарова по поводу критики СТЭ на с. 83 звучит следующим образом: «.лучшие умы человечества исчерпали возможности материалистического подхода и вплотную подошли к признанию верховной власти духовной сферы. После 73-летнего господства в СССР искусственно насаждаемого материализма естествознание робкими шагами постепенно вновь обретает понимание главного источника неслучайности происходящего. И, что самое существенное, можно с
удовлетворением констатировать, что это больше не считается антинаучным».
Не исключено, что В.И. Назаров не ставил во главу угла вопрос об актах божественного творения и не мог ожидать такого разворота в трактовке его книги. Но любой автор, как давно подметили критики, уже не является «хозяином» своего произведения. «Птичка» вылетела!
И «залетела» еще в одну клетку! Дело в том, что труд В.И. Назарова должно расценивать как прямое продолжение известных «опытов» академика Т. Д. Лысенко по «пересадке» злободневных проблем биологии в область философии, идеологии и религиозных догм «партийного большинства». Ведь Т. Д. Лысенко, как и В.И. Назаров, прикрываясь благородными «научными» порывами, поднял на щит три вопроса:
1) о подверженности гена мутациям;
2) о выделении или изоляции генотипов;
3) о вероятности и причинности в генетике. Чем обернулись плоды такой «гибридизации» хорошо известно.
Таким образом, вслед за так называемой «марксистской» к управлению биологией рвется сейчас «мраксистская» философия, «уши» которой торчат в произведении В.И. Назарова.
Рвется, правда, пока бочком, используя при этом ряд своеобразных «цирковых трюков» (именуемых по-научному «логическими конструкциями»), анализ которых заслуживает особого внимания натуралистов.
О Бентаме и логических конструкциях антидарвинизма. Предварительно напомню, что английский ботаник Д. Бентам (1800-1884), сталкиваясь каждодневно с тонкостями операций классифицирования, пришел к осознанию необходимости их специального логического анализа и представил свою концепцию доказательных суждений в книге «Набросок новой системы логики». Это труд упомянут здесь лишь для того, чтобы подчеркнуть давно назревшую потребность биологии и других отраслей естествознания в точном обосновании и строгом изложении доказательных суж-
дений. Попробуем с этих позиций взглянуть и на труд В.И. Назарова, который с особым пристрастием апеллирует к основным принципам логики, например к принципам индукции и дедукции, которые, как ему кажется, составляют скелет нашего разумения.
Логические конструкции, используемые им для поучения молодежи, можно разделить на две категории.
Первая из них сводится к формуле: делай, как я говорю, но не делай так, как я делаю!
В.И. Назаров начинает свою книгу с вопроса: «Как узнать, соответствует ли учение Дарвина истине?» и предъявляет жесткие требования к «верному учению», которое должно быть открыто для критики и опираться на положения, поддающиеся опытной проверке. Поскольку далее В.И. Назаров в пух и прах разнес построения Дарвина, то читатель ожидает, что уж и себе он не даст спуска ни в чем. Не тут-то было однако!
Как уже отмечено, умозаключения Ч. Дарвина базируются на богатейшем фактическом материале опытов с домашними животными и натурных наблюдений в различных частях света. В.И. Назаров же, судя по библиографии, не отличился такого рода изысканиями и на протяжении многих лет занимался коллекционированием идей и суждений разных времен. В.И. Назаров явно пренебрегает тем первичным фактическим материалом, который был добыт потом и трудом не только Ч. Дарвина, но и других исследователей.
Например, В.И. Назаров заявляет: «Дарвин не располагал прямыми доказательствами выживания наиболее приспособленных и конструировал воображаемые примеры». При этом не сказано ни слова о том, что Дарвин наблюдал собак, которые во время голода борются друг с другом. Ни слова и о результатах изучения судьбы яблони, покрываемой паразитами, ни слова о резком падении численности птиц в суровую зиму 1854/55 года, о падеже одичавших лоша-
дей в Парагвае в связи с необычайно расплодившимися мухами и т. д. Предвижу возражение, что здесь я путаю микро- и макроэволюцию. Пусть так, но для нас важно, что свои умозаключения, пусть даже ошибочные, Дарвин все же выстраивал крепко вцепившись в грешную Землю, а не витая в «божественных» небесах.
Аналогичным образом В.И. Назаров «расправляется» и с Ж. Кювье. Педалируя лишь теологическую часть воззрений Кювье о повторных творческих актах божественного творения, В.И. Назаров «забывает» напомнить молодежи о том, что труды Кювье имеют непреходящую ценность совсем по другой причине. Почему бы не упомянуть, что этот исследователь впервые подметил четыре типа нервной системы животных, изучал особенности «притирки» различных частей их организмов в единую систему, вместе с Броньяром описал третичные и меловые отложения Парижского бассейна, подметил циклическое чередование пресноводных и морских условий, внес неоценимый вклад в стратиграфию?
Теперь подойдем к построениям В.И. Назарова с той же меркой, которую он сам предъявил к «верной теории».
Открыта ли книга В.И. Назарова для критики? Несомненно, открыта, как и теория Дарвина. Здесь «великие умы» сходятся, вопреки превратному мнению В.И. Назарова о том, что «современные исследователи избегают упоминаний о трудностях» дарвинизма. Другое дело, что критика в естествознании, как правило, приносит ощутимые плоды, поскольку помогает развеять сомнения и подвести к решению той или иной задачи, а критика построений В.И. Назарова заведомо бесплодна, т.к. неизбежно замыкается на схоластический вопрос о существовании «всевидящего существа».
Вопрос второй: поддается ли экспериментальной проверке жонглирование идеями и суждениями, предпринятое В.И. Назаровым, не имеющим за душой другого конкретного фактического материала? Пусть на этот вопрос ответит читатель.
Логическая конструкция второй категории отражает особенности такого жонглирования и может быть сформулирована стихами А.С. Пушкина: «Над вымыслом слезами обольюсь.».
В.И. Назаров зачастую вместо анализа накопленного фактического материала занимается психоанализом идей, мнений и даже мифов, высказанных множеством ученых разного толка. Забываясь, он иногда прибегает к инструменту домыслов, к которым якобы прибегал Дарвин и другие исследователи, и полученные таким образом умозаключения выдает за пороки антидарвинизма. Дело доходит до того, что порой В.И. Назаров апеллирует к коллективному неврозу, предлагая этакий анализ страхов дарвинизма почти по Фрейду.
Обратимся к трем примерам, а заодно и сами поупражняемся в таких домыслах.
Пример первый. В.И. Назаров отмечает, что, конструируя концепцию естественного отбора, Дарвин всецело воспринял первую часть учения А. Смита о конкуренции, но не обратил внимания на его вторую часть, связанную со взаимностью оказываемых услуг. Поэтому Дарвин якобы воспринял и теорию Т. Р. Мальтуса слишком непосредственно.
Домысливать - так домысливать за Дарвина! О влиянии Мальтуса на Дарвина скажем ниже, а пока обратимся к Адаму Смиту.
А. Смит, получивший солидное образование в области математики и натуральной философии, в своем «Исследовании о богатстве народа» рассмотрел понятие труда и сравнил это явление с деятельностью животных, обратился к истории земледелия. Во второй книге «Исследования.»
А. Смит, изучив природу запасов, рассмотрел уже историю развития промышленности и показал, в частности, связь падения Римской империи с упадком земледелия. Наконец, в «Теории нравственных чувств» он попытался охватить все стороны деятельности человека как социальной единицы. Именно этот всеобъемлющий «глобализм» в трудах Смита, а не мелкая взаим-
ность услуг, по нашему мнению, привлек внимание мыслителя Дарвина. Благодаря трудам Смита, а также Ж. Бюффона, как мне кажется, Дарвин подошел к пониманию того, что труд человека - принципиально новое геологическое явление на нашей планете, особенности которого были выявлены позднее в работах С.А. Подолин-ского, В.И. Вернадского, А.Е. Ферсмана, П.Г. Кузнецова и др.
Пример второй. На с. 58 В.И. Назаров пишет: «Теперь, когда решающее звено было найдено и теория обретала свою целостность, Дарвин, глубоко убежденный в ее справедливости, занялся поиском фактического обоснования». В.И. Назаров склоняется также «к мысли о справедливости суждения некоторых историков дарвинизма о том, что Дарвин сначала создал теорию, а потом подбирал под нее факты».
Но позвольте, вначале был все же «Бигль» и сбор фактического материала!
Пример третий. В.И. Назаров считает, что важнейшим импульсом к главной дедукции и стержню теории послужило Дарвину прочтение книги Мальтуса о законе народонаселения. Но ведь известно, что Дарвин прочитал книгу Мальтуса для развлечения , случайно, в октябре 1883 г., а короткий набросок своей теории он завершил летом 1842 г. Второй вариант «Происхождения видов» уже на 230 страницах появился в 1844 г.
Так что с Мальтусом и «садизмом» идей Дарвина у историков науки здесь также явная неувязка с датами. А ведь В.И. Назаров сам избрал исторический метод исследования как основной и вполне справедливо утверждает, что интерес к истории - обязательный атрибут культурного человека.
Весьма привлекательны для В.И. Назарова приглянувшиеся ему словечки «индукция» и «дедукция», которые, судя по его рассуждениям, пронизывают мозг естествоиспытателей. Исходя из этого, В.И. Назаров утверждает, что все доказательства, которые получены Дарвином якобы «гипотетико-дедуктивным методом», являются несостоятельными.
Спекулируя на сложнейшей философской проблеме доказательного мышления,
В.И. Назаров по существу скрывает за этим ответ на коренной для естествознания вопрос - познаваемы ли события геологического прошлого? Мы до хрипоты можем спорить о теориях ортогенеза, неравномерности темпов эволюции (квантовой или обычной), соотношении онтогенеза и филогенеза, полимеризации и олигомеризации органов, формах биологического прогресса и т. д. Логические конструкции этих построений, действительно, могут быть сколь угодно запутаны, а вот убежденность в познаваемости или непознаваемости мира - это вопрос «ребром», от которого В.И. Назаров, претендующий на ниспровержение догматов дарвинизма, всячески увиливает.
Заметим, что абстрактную схему постепенного введения теоретических положений путем процедур индукции и дедукции ввел Бэкон. Но, как заметил А.Эйнштейн, «исследователь должен, скорее, выведать у природы четко формулируемые общие принципы, отражающие определенные общие черты множества экспериментально установленных фактов». И далее: «Физика представляет собой развивающуюся логическую систему мышления, основы которой можно получить не выделением их какими-либо индуктивными методами из пережитых опытов, а лишь свободным вымыслом» (Эйнштейн А. Физика и реальность: Сб. ст. - М., 1965. - С. 59).
Короче говоря, жонглирование словечками «индукция» и «дедукция» - не более чем трюк, рассчитанный на то, чтобы подвести недалекого середняка к мысли о том, что эволюцией управляет стоящая вовне высшая сила, а не естественный отбор.
О пользе книг церковных. Здесь предвижу бурные эмоциональные возражения со стороны приверженцев теологических и телеологических измышлений. Разубеждать их не стану, а предложу одно сугубо практическое дело, которое, не исключено, сделает и меня приверженцем этих идей.
Уважаемые оппоненты, возьмите для начала стандартный лист геологической карты (лучше в районе развития множества пластов осадочных горных пород), которая составлена в соответствии с нормативными требованиями того или иного государства. Планомерная геологическая съемка в нашей стране была начата в 1882 г. по инициативе Геологического комитета, крупнейшего учреждения России. Результаты этой огромной работы, включавшей последовательное, все более детальное картирование необъятных просторов нашей Родины, служат фундаментом ряда отраслей промышленного производства. Так что недостатка в таких картах вы испытывать не будете. Обратите внимание, что все эти карты составлены практически по одной и той же схеме. Слева на них изображена сводная стратиграфическая колонка в соответствии с наблюдаемым напластованием слоев, а также характеристикой их вещественного состава и, главное, с перечислением остатков ископаемой фауны или флоры, сохранившихся в этих слоях. Справа вы увидите собственно геологическую карту, раскрашенную в разные цвета, обозначающие относительный геологический возраст отложений. Из этой колонки, а лучше из объяснительной записки к карте, вы узнаете, каким образом остатки ископаемой фауны используются для стратиграфической корреляции слоев и обоснования их возраста, каковы трудности возрастной привязки слоев и т. д. Узнаете также, как на основании этих данных воссоздаются особенности физико-географической обстановки былых геологических времен и в конечном счете делаются выводы о наличии или отсутствии на рассматриваемой территории тех или иных полезных ископаемых. Таким образом, вы увидите отвратительный для вас дарвинизм в действии.
Не отвращайте, однако, очи ваши от «поруганного дарвинизмом» лика земного, а сделайте следующую простую вещь. Составьте в пику покойному Ч. Дарвину свою карту. Начните только с молитвы и без вся-
ких там списываний и подглядываний в лист государственной геологической карты. Укажите на своей карте моменты божественных творений того или иного слоя и привяжите эти моменты к библейским сюжетам и целевым установкам Творца, окрестите карту геотеологической (геоте-леологической или геомагической, неважно) и вручите ее, например, нефтяникам-буровикам. Не забудьте при этом, однако, указать целевой горизонт, его глубину и характерные свойства. А затем прослушайте «хоровое» пение бригады буровиков в день получения ими зарплаты. Вот тогда и сравним ваши праведные и наши неправедные пути в этом грешном мире. Впрочем, такое сравнение низменных фактов материализма вы можете расценить как богомерзкое деяние. Заранее прошу прощения. Обидеть не хотел.
Ведь процент удачных скважин не всегда столь высок, как хотелось бы. Да и мне сам Дарвин не во всем люб. В частности, чего ради он пошел на непростительную уступку «строгим» логическим измышлениям и математическим расчетам лорда Кельвина, ограничившим возраст Земли цифрой всего 100 млн. лет. До этого, сопоставив общий объем вещества, который мог быть смыт со свода поднятия в районе Юго-Восточной Англии с приблизительной скоростью эрозии, Дарвин получил время длительностью около 300 млн. лет. По этому поводу лорд Кельвин в 1861 г. ответил: «Подсчеты Дарвина - нечто абсурдное». И Дарвин, увы, пошел на уступку. Слепая вера на то и слепая! Здесь, вероятно, дали о себе знать «гены» богословской закваски, полученные Дарвином.
Итак, книга В.И. Назарова весьма поучительна, поскольку подвигает нас не только к совершенствованию философских способов защиты от мраксизма в естествознании, но и открывает путь к практической проверке библейского сюжета о сотворении мира.
Продолжение следует
