CC BY
208
УДК 7.01
В. В. Панченко
СУПРЕМАТИЧЕСКАЯ ЭТИКА К. МАЛЕВИЧА
Русский авангард начала XX в. остается актуальным событием культуры и в начале XXI в. Обращаться к наследию художников авангардистов заставляет нас ситуация в современном искусстве, в котором остро стоит этический вопрос. Осмысление супрематической этики Малевича позволяет нам по-новому взглянуть на искусство авангарда.
Ключевые слова: культура, искусство, авангард, эстетика, этика, супрематизм, Малевич.
Kazimir Malevich’s supremacist ethics. VICTORIYA V. PANCHENKO (Far East Federal University, Department of Culturology, Vladivostok).
The Russian avant-garde of the early 20th century remains culturally relevant in the early 21st century as well. The actual state of the art with its acute problem of ethics makes one turn to the heritage of the avant-garde artists. The comprehension of Malevich’s supremacist ethics enables one to take a fresh view of the avant-garde art.
Key words: culture, art, avant-garde, aesthetics, ethics, supremacism, Malevich.
Одной из главных фигур отечественного авангарда признан Казимир Малевич. Исследованием его творчества занимаются культурологи, философы, искусствоведы, открывая все новые и новые стороны наследия художника. Малевич как художник создает новое направление в искусстве, которое получило название супрематизм. В то же время, будучи мыслителем, он пытается понять смысл человеческого существования через рассуждения о культуре, искусстве, человеке.
Теоретическое наследие Малевича представляет собой собрание текстов, манифестов, заметок, писем. Нужно отметить, что стремление высказаться вербально во многом было связано с непониманием его искусства у современников. В предисловии к третьему тому собрания сочинений Малевича составитель А.С. Шат-ских говорит, что «основной причиной возникновения собственных текстов супрематиста и было вспоможение человечеству в самопонимании и пробуждении, то есть обнаружении себя не в эмпирике, а в бытии» [10, с. 13]. Именно внимание к окружающим, «общежитию» заставляет художника брать в руки не кисть, а перо. Проповедование своего учения не ради эгоистических устремлений, а во благо человечества было целью Малевича.
Желание пригласить Другого в свой новый и, по мнению Малевича, более совершенный мир стало причиной написания текстов. Художник вел активную переписку, что выражало его стремление к тому, чтобы установить свои мысли и положения в напряженном диалоге. «Эта внутренняя форма обусловила возник-
новение немалого количества текстов, написанных как обращения к единомышленникам или противникам...» [9, с. 11].
Одним из главных тезисов большинства теоретических работ Малевича является утверждение об упадке современной культуры. Вся его культурологическая концепция построена именно на выявлении причин этого этапа развития культуры и предложении выхода из него.
Малевич утверждает, что культура находится на этапе, когда невозможно свободное творчество и необходимо переходить на новый этап развития. В чем же причина такого разрушения, в котором оказался культурный человек двадцатого века? Малевич однозначно отвечает на этот вопрос: «Стройность нашей культуры построена на обывательских состояниях утилитаризма. культура форм связана с приспособляемостью к вопросу харчевому» [5, с. 226]. Выход он видит в движении к супрематическому, или беспредметному, неутилитарному состоянию: «Освобождение произошло в беспредметности. Только в ней возможны все свершения взаимодействий. К этим воздействиям отвлеченных явлений должна двинуться культура» [Там же, с. 227].
Анализируя современное состояние культуры и причины его упадка, Малевич говорит о том, что «разрушение Искусством культуры практических реальных предметов в области Искусства дало повод современности 20 века обвинять Новое Искусство в разложении духа практического. Обвинители горько ошибаются,
ПАНЧЕНКО Виктория Витальевна, aссистент кафедры культурологии Института истории, философии и культуры (Дальневосточный федеральный университет, Владивосток). E-mail: p5531330v@yandex.ru © Панченко В.В., 2011
Супрематическая этика К. Малевича
В.В. ПАНЧЕНКО
разложение предметного мира еще не значит разложение духа, наоборот, оно вскрыло его действительное. Оно устанавливает дух в своих правах, возводит его в беспредметную истину новой действительности жизни. Когда дух свободного действия пытается выйти из границ предмета, оставляет форму предметной практической культуры, выявляя беспредметность как освобожденное Ничто от катастрофы форм, видов, сознания, культуры и т.д.» [Там же, с. 91]. Здесь художник отмечает взаимосвязь изменений в живописи и в ситуации в обществе. Разница в том, что в художественной сфере изменения привели ее на новую, более совершенную ступень (супрематизм), в то время как общежитие оказалось неготовым к таким изменениям и пока не может справиться с тем кризисным состоянием, в котором находится.
Одними из главных этических категорий являются добро и зло. Обращение к ним в рассуждениях Малевича можно встретить нечасто. Однако именно их присутствие в культуре определяет смысл человеческого существования. «“Злые и добрые духи” - вот вечное видение человеков, эти духи составляют или являются единственным содержанием жизни человека; борьба с этими духами идет бесконечно, и до сих пор еще нет той идеологии, которая бы рассеяла этих духов, которые лучше бы не мешали человеку жить» [2, с. 347]. Сам художник не раскрывает значения ни добра, ни зла. Для него «нет той идеологии, которая бы окончательно выяснила добро и отделила его от зла; добро и зло неустойчиво, добро - оно же и зло, и зло - оно же добро» [Там же]. Тем не менее все человеческие поступки транслируются через эти две основные этические категории.
Универсум в целом, в супрематической концепции Малевича, нейтрален относительно категорий добра и зла. Причиной возникновения зла в мире является материя, которая преобразуется в материал волей и представлением и творит мир вещей. В рамках своей теории Малевич, конечно, видит мир озлобленным: «Материя злобна и опасна - стихийна. Злобен мир как воля и представление, но не злобен мир как беспредметность, вне воли и представления. Лишиться своей злобности материя может, по предположению человека, в практической вещи, когда она будет делать для него только приятную пользу, поэтому он обращает ее в три формы практических идей: идеи блага вещи утилитарной, вещи религиозной и вещи искусства. Последние вещи суть главные, потому что они суть вечная красота, которая спасет мир, спасет человека от мира как воли и представления, создавших в “мире” стихийное, зло, добро и т.д.» [7, с. 62].
В чем смысл искусства и какое место оно занимает в культуре человека - эти рассуждения занимают центральное место в трактатах Малевича.
Резко выступая против морализаторства в искусстве, Малевич не признает за ним никакой поучительной функции. В истории искусства он видит как раз ли-
нию развития нравственной эстетики, т.е. такие произведения, через которые человеку поставляли знание добродетели. Сам он пишет: «На протяжении истории Искусства вижу, что живописное Искусство двигалось через предметный практический реализм, литературное выражение себя под знаком или мерой художества. Эстетики и этики были не живописцы, а художники живописи эстеты. Они не развивали живопись, а занимались удушением, развивали эстетику нравственности, художественную сторону жизни, но не жизнь живописную, несмотря на то, что живописная сущность ничего не имеет общего ни с предметной практической жизнью, ни эстетической, ни этической. Сущность ее - беспредметность действия» [5, с. 98].
В своих рассуждениях об искусстве Малевич обращается к фигуре художника, артиста в культуре. Конечно, он стремится подчеркнуть его значимость для нового искусства супрематизма, а в дальнейшем и для всего общества. Признавая это, Малевич определяет и этику художника. «Художник должен делать не так, как он хочет, но так, как это надо» [3, с. 62]. Главным мотивом в творчестве художника, считает Малевич, выступает должное, а не субъективное переживание. Здесь супрематист пытается подчеркнуть то, что существуют определенные нормы как художественные, так и человеческого общежития, которым необходимо следовать. На этом выстраивается вся позиция Малевича относительно строительства нового искусства и нового общежития.
Отдавая художнику едва ли не главное место в обществе, Малевич пишет: «.. .картина художника должна быть всегда иная и никогда не должна украшать или повторять природу, так как в нем, художнике, есть большая ответственность за картину мира» [4, с. 146]. Нужно отметить, что влияние художников на умы людей в то время было намного значительней сегодняшнего. Художник должен осознать свое место и смысл своей работы, только тогда он сможет творить настоящее искусство. По мнению Малевича, «только трусливое сознание и скудность творческих сил в художнике поддаются обману и устанавливают свое Искусство на формах природы, боятся лишиться фундамента, на котором основал свое Искусство дикарь и академия» [6, с. 159].
Непременным условием творчества является упорная работа духа. Художнику предстоит постичь духовную гармонию, что в концепции Малевича требует переосмысления и отчуждения прошлого опыта чувств. Только правдивый артист сможет прийти к беспредметному искусству. Для прояснения данного аспекта в работе художника можно привести слова Малевича, где он, признавая работу иконописца, в то же время отрицает саму икону. «Священнодействие - сплошное рабство, гнусное умаление, уничтожение самого ценного дара, даденного “Богом” мне. Икона как таковая малокультурное и дикое варварство, темное преклонение перед ней умаляет, затемняет нечто духовное того
ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
мастера, который через лик приобщил себя к высшему будущему бытию своего духа» [3, с. 62]. Концепция беспредметного искусства является ценностным пересмотром не просто произведений, а прежде всего позиции искусства и его значимости в культуре. «В фокусе самоопределяющегося «беспредметного» творчества находились, - пишет Е.В. Сидорина, - жизнь, искусство (субъект творчества), их отношения. Утверждался свой взгляд на проблему “искусство и жизнь”. И выдвижение К. Малевичем супрематизма не было простым отрицанием изобразительности в живописи. Он потому отрицал изобразительность, что хотел видеть художника в ином, чем прежде, качестве. Хотел видеть его не изображающим нечто, уже имеющее свою форму и живущее своей жизнью, а субъектом абсолютного творчества» [8, с. 34]. Именно то, что «живопись Малевича предполагает субъекта» [1, с. 335], подтверждает наше понимание концепции беспредметности в его более глубокой трактовке, как творчество должного, т.е. этического характера.
Признавая всю неоднозначность, сложность, противоречивость концепции Казимира Малевича, мы предприняли попытку раскрыть ее с новой позиции. А именно: представить супрематизм в контексте этической позиции. Нам кажется, что этический аспект дает нам иной взгляд на творчество Малевича и делает его еще более актуальным в условиях современного состояния искусства.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Курбановский А.А. Малевич и Гуссерль: пунктир супрематической феноменологии // Историко-философский ежегодник, 2006. М.: Наука, 2006. С. 329-336.
2. Малевич К. Биографический очерк // Собр. соч. Казимира Малевича: в 5 т. Т. 5. Произведения разных лет: Статьи. Трактаты. Манифесты и декларации. Проекты. Лекции. Записи и заметки. Поэзия. М.: Гилея, 2004. Т. 5. С. 339-376.
3. Малевич К. Кубизм // Собр. соч. Казимира Малевича: в 5 т. Т. 5. Произведения разных лет: Статьи. Трактаты. Манифесты и декларации. Проекты. Лекции. Записи и заметки. Поэзия. М.: Гилея, 2004. Т. 5. С. 60-62.
4. Малевич К. Материалы для сборника «Интернационал искусства» // Собр. соч. Казимира Малевича: в 5 т. Т. 5. Произведения разных лет: Статьи. Трактаты. Манифесты и декларации. Проекты. Лекции. Записи и заметки. Поэзия. М.: Гилея, 2004. Т. 5. С. 140-148.
5. Малевич К. Собр. соч. Казимира Малевича. В 5 т. Т. 3. Супрематизм. Мир как беспредметность, или Вечный покой: С приложением писем К.С. Малевича к М.О. Гер-шензону (1918-1924). М.: Гилея, 2000. 392 с.
6. Малевич К. «Страница 27» // Собр. соч. Казимира Малевича: в 5 т. Т. 5. Произведения разных лет: Статьи. Трактаты. Манифесты и декларации. Проекты. Лекции. Записи и заметки. Поэзия. М.: Гилея, 2004. Т. 5. С. 158-160.
7. Малевич К. Философия калейдоскопа // Собр. соч. Казимира Малевича: в 5 т. Т. 4. Трактаты и лекции первой половины 1920-х годов: С приложением переписки К.С. Малевича и Эль Лисицкого (1922-1925). М.: Гилея,
2003. Т. 4. С. 48-67.
8. Сидорина Е.В. Сквозь весь двадцатый век: Художественно-проектные концепции русского авангарда. М.: Информ.-издат. агентство «Русский мир», 1994. 373 с.
9. Шатских А.С. Казимир Малевич: воля к словесности // Малевич К. Собр. соч.: в 5 т. Т. 5. Произведения разных лет: Статьи. Трактаты. Манифесты и декларации. Проекты. Лекции. Записи и заметки. Поэзия. М.: Гилея,
2004. Т. 5. С. 11-32.
10. Шатских А.С. Малевич после живописи // Малевич К. Собр. соч.: в 5 т. Т. 3. Супрематизм. Мир как беспредметность, или Вечный покой. С приложением писем К.С. Малевича к М.О. Гершензону (1918-1924). М.: Ги-лея, 2000. Т. 3. С. 7-67.
