CC BY
2
Если б знал это, не пошел бы туда, Или, войдя, повернул бы обратно. Злая была, безродной была, Дом наполнила скандалом.
Если в начале стихотворения поэт обращался к «братьям»-мужчинам, то завершает его упреком самому лирическому герою, допустившему непростительную ошибку, которая обернулась непреходящей болью сердца. Тут сказывается нравственное совершенство, моральная чистота лирического героя:
Етим Эмин, подумай обо всем,
Дело неприличное не делай.
Не уходящая из сердца никогда
Боль стала болью дня Страшного суда [1, с. 99].
Библиографический список
РМ. Кельбеханов замечает: «Нравственная проблематика для лезгинской поэзии традиционна, но Етим Эмин и здесь открыл новый, свой островок: начал серьезный разговор о женщине, ее нраве и поведении» [3, с. 27].
Таким образом, анализ текстов сатирических произведений Етима Эми-на, обращенных и посвященных женщине, приводит к выводу, что, как носитель прогрессивных идей, автор ставит перед собой цель бороться с пережитками общества, хочет видеть дагестанскую женщину светлой и просвещенной, но в то же время призывает чтить вековечные традиции и нравы, ибо от женщины зависит судьба семьи, рода. Использованием различных стилистических фигур и приемов поэт острее и ярче выражает свою мысль, которая носит назидательный и воспитательный характер. Он всегда противостоит тому или тем, что и кого осуждает и обличает На вооружении у поэта правдивый и конкретный принцип противопоставления - позиция автора и его антипода несовместимы. В этом и заключен основной идейный и моральный конфликт.
1. Садыки Г Дили-диванайриз чирагъ куьк1уьрайди («Факел зажегший для одержимых»). Етим Эмин. Вил ат1удач дуьньядихъай... («Ненагляжусь на мир...»). Махачкала, 1995.
2. Етим Э. Дуьнья гьей («О, Мир!»). Махачкала, 1988.
3. Кельбеханов РМ. Традиции досоветской лезгинской поэзии. Махачкала: ИПЦ ДГУ 1998. References
1. Sadyki G. Dili-divanajriz chirag' ku'klu'rajdi («Fakel zazhegshij dlya oderzhimyh»). Etim 'Emin. Vilatludach du'n'yadih'aj... («Ne naglyazhus'na mir.»). Mahachkala, 1995.
2. Etim 'E. Du'n'ya g'ej («O, Mir!»). Mahachkala, 1988.
3. Kel'behanov R.M. Tradiciidosovetskojlezginskojpo'ezii. Mahachkala: IPC DGU, 1998.
Статья поступила в редакцию 06.08.23
УДК 82.09
Kadimov R.G., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Dagestan State Pedagogical University n.a. R. Gamzatov (Makhachkala, Russia),
E-mail: ruslankadimov@mail.ru
SUFI TRADITIONS IN THE POETRY OF ETIM EMIN. The article examines traditions of Sufism in the work of Etim Emin, the classic poet of Dagestan poetry, who, being a religious man, was well aware of the basic provisions of Sufism, knew Sufi poetry. Based on the analysis of individual poetic texts, it is concluded that the poet creates his own original poetic model of the world based on Sufi views that have received a kind of national refraction. Poems of this subject bear the stamp of the epoch and his personal dramatic fate. According to the author of the article, this Emin considers the earthly world as a temporary phenomenon in which it is not easy for a person. His lot is trials in which he is tested for spiritual strength. It should be noted that this world is not accepted by the poet, his thought is carried away to another world, the eternal world. At the same time, a poet who dreams of a perfect world appears in some works as a realist and utopian at the same time. The author of the article also investigates stylistic features of the construction of the verse.
Key words: Sufi traditions, poet, religiosity, mortality, earthly world, lyrical hero, stanza, rhyme, antithesis
Р.Г. Кадимое, д-р филол. наук, проф., Дагестанский государственный педагогический университет имени Р. Гамзатова, г. Махачкала,
E-mail: ruslankadimov@mail.ru
СУФИЙСКИЕ ТРАДИЦИИ В ПОЭЗИИ ЕТИМА ЭМИНА
В статье исследуются традиции суфизма в творчестве классика дагестанской поэзии Етима Эмина, который был хорошо осведомлен в основных положениях суфизма и знал суфийскую поэзию. На основе анализа отдельных поэтических текстов делается вывод о том, что поэт создает свою оригинальную поэтическую модель мира, основанную на суфийских воззрениях, получивших своеобразное национальное преломление. Стихотворения этой тематики носят на себе печать эпохи и личной драматической судьбы поэта. По утверждению автора статьи, Етим Эмин рассматривает земной мир как временное явление, в котором человеку нелегко: удел его - испытания, в которых он проверяется на духовную прочность. Мысль поэта, мечтающего о совершенстве, уносится в иной мир - мир вечный. Вместе с тем в отдельных произведениях поэт выступает как реалист и утопист одновременно. В статье исследуются также стилистические особенности построения эминовского стиха.
Ключевые слова: суфийские традиции, поэт, религиозность, бренность, земной мир, лирический герой, строфа, рифма, антитеза
Актуальность выбранной для исследования темы заключается в том, что некоторые аспекты творчества классика дагестанской поэзии Етима Эмина (в частности, суфийские традиции) остаются не в полной мере исследованными. Произведения поэта, наполненные религиозным содержанием и одновременно получившие национальное и современное автору преломление, пользуются большой популярностью среди читателей, в связи с чем обращение к поэзии Етима Эмина, наследующего богатейшие традиции восточной и дагестанской литератур, представляет несомненный интерес.
Целью данной статьи является выявление суфийских традиций в поэтических текстах Етима Эмина; исследование различных стилистических фигур и приемов в стихотворениях религиозной направленности (лексический повтор, антитеза, градация, противопоставление и др.), а также ритма и рифмы.
Научная новизна статьи заключается в том, что в ней исследуются традиции суфизма, несущие в себе национальное содержание, а также своеобразие ритмической организации отдельных произведений обозначенной тематики и особенности рифмы как структурной основы стиха.
Практическая значимость определена возможностью использования результатов исследования в научной и педагогической деятельности при изучении поэтики Етима Эмина.
Материалом для исследования послужили стихотворения Етима Эмина, в которых обнаруживаются восточные традиции.
Етим Эмин продолжает многовековую традицию суфизма с высоты своего времени и понимания. Поэт был религиозно образованным человеком, учился в нескольких медресе, в том числе и в медресе Гаджи Исмаила Эфенди, сына Магомеда ал Яраги. А сам Магомед ал Яраги был, как известно, крупнейшим представителем кавказского суфизма, да еще и поэтом (писал на арабском языке). В медресе глубоко изучали и литературу, особенно на фарси и арабском, а также на тюркском языках. Все это дает нам основание для вывода: Етим Эмин был хорошо осведомлен в основных положениях суфизма и знал суфийскую поэзию.
Как известно, каждый крупный поэт создает свою поэтическую модель мира. Оригинальную поэтическую модель мира представил и классик лезгинской литературы. В самобытной поэзии Эмина определенное место занимают и суфийские воззрения, которые получают своеобразное национальное преломление, носят на себе печать эпохи и его личной драматической судьбы.
Етим Эмин рассматривает земной мир как мир временный, в котором человек томится, как пленник. Удел его здесь - испытания, в которых человек как бы проверяется на духовную прочность. Этот мир поэт не приемлет, его мысль уносится в иной мир - потусторонний, конечный и вечный для всех, кто приходит
на землю и уходит с нее. Вот как начинается его стихотворение «Фана дуьнья» («Мир - фана»):
Моё радостное сердце сокрушается, По тебе плача, мир-фана (бренный мир - Р. К.). В потусторонний мир уходят думы, Ты сердцу опостылел, мир-фана [1, с. 128].
Так, уже в первой строфе стихотворения намечается типичное для Етима Эмина противопоставление: человек и мир. РМ. Кельбеханов справедливо отмечает, что еще в доэминовской поэзии «взаимоотношения мира и человека давались по принципу дисгармонии: мир враждебен человеку, который не в силах что-либо изменить в таком порядке вещей». Етим Эмин продолжает эту традицию. «Тема «мир и человек» в его лирике тоже главная» [2, с. 15-16].
Вернемся к стихотворению Эмина. Зло мира в нем оказывается сильнее человека. Лирический герой Эмина, конечно, хочет видеть мир иным, разумным, прекрасным, но идеал его несбыточен. И он это понимает Так возникает противопоставление второго порядка: мир реальный и мир мечты, художественно, однако, не воплощенный.
Первый и четвертый стихи процитированной строфы, в сущности, выражение одной и той же мысли, её варьирование: «сердце сокрушается» (первый стих) - «сердцу опостылел...» (четвертый). И в первом, и в четвертом стихе доминанта - состояние сердца. Мир, о котором говорит поэт, коварен, жесток, хитер. Создается впечатление, что в этом мире Иблис (Сатана) сбивает людей с истинного пути. Поэтому мир соблазняет своими благами, и от этого слабеет вера человека (в Бога). Вторая строфа, выражающая эту мысль, отличается богатой и точной рифмой. Приводим ее сначала в оригинале: Уьмуьр фида гьа са къалди, Алдатмишна дуьньяд малди, Гьар са касдин вун паталди Иман зайиф хьана, дуьнья.
Рифмующиеся слова нами выделены. В них совпадает по четыре конечных звука. Вот как выглядит эта строфа в переводе: Жизнь, как один день, пройдет, Обманут будешь богатством мира. Каждый человек из-за тебя Слабеет верой (в Бога), мир.
Следующее четверостишие - антитеза. Мир, противостоящий человеку, выступает в двух планах: истинном, сущностном и показном, обманчивом: В грехе зашел ты глубоко, Добро встречаешь с холодком. Являешь сладким мне себя, Но сердцу охладел ты, мир.
Четвертый стих этой строфы - вариация четвертого стиха первой строфы. Такое варьирование мысли - одна из важных особенностей стиля Етима Эмина.
Отрицательная характеристика мира завершается двумя заключительными строфами. Поэт дает понять, что радости мира достаются не тем, кто является олицетворением нравственного совершенства. От этого мира страдают не только лучшие люди, но и целые народы. Две последние строфы - обыгрывание мысли, но по принципу ее расширения, перевода на следующий уровень - от человека к человечеству. Сам поэт при этом выступает, как судья, который произносит справедливый приговор:
Удивлен я, что радуются тебе, Схожу с ума от сей поры, Каждый нравственный человек, От тебя сбежав, ушёл, мир.
Эмин не скажет лишнего. Не видя блага от тебя, О, сколько, глядя на тебя, Народов пострадало, мир [3, с. 128].
Итак, мир - антипод человека. Это не тот мир, который приближает к Богу, а тот, который делает все, чтобы отдалить от Него, используя для этой цели всевозможные средства: обман, хитрость, коварство, внешнее приличие, соблазны. Испорченные бренным миром люди живут вольготно. Остальные - честные, правдивые, нравственно высокие - пребывают в печали, тоске. Все это близко к пониманию суфиями жизни в мире-фана. Они не стремились к приобретению богатств любой ценой, вели аскетический образ жизни, а испытания считали обычным явлением для человека, верного Богу. Даже враждебность мира ими воспринималась как закономерность.
Строфическую композицию, характерную для стихотворения «Фана дуь-нья» («Мир-фана»), в восточной поэтике принято называть герайлы. Четвертые стихи всех строф рифмуются между собой и строятся по одинаковому принципу (одинаковый порядок слов), т. е. в них соблюдается синтаксический параллелизм.
Стихотворение «Как окинешь взглядом этот мир» («Вил вегьейла и дуьнья-диз») продолжает тему «Фана дуьнья» («Мир-фана»). Поэт замечает, что достаточно хоть раз посмотреть на мир, в котором живем, чтобы понять, что рано или поздно покинем его. Лирический герой Эмина не держится за этот временный мир. В этом отношении он противостоит тем, кто «крепко ухватился за мир», словно им вечно жить. Но они заблуждаются, считает поэт. Неизбежны тоска,
горе, муки, когда Иблис (Сатана) начинает с человеком свою злую игру, когда настает время встречи с Азраилом (ангелом смерти). Уход из земной жизни для лирического героя - явление естественное и неизбежное. Его мучает вопрос, на который сам же дает ответ, клятвенно заверяемый: А что же с нами будет В доме под черною землей?! Мункир-Накир, душу забрав, Начнут допрос, валлах-биллах.
(Мункир-Накир - ангелы, которые после смерти являются к человеку за его душой.
Валлах-биллах - ей-богу).
Поэт верит, что человек продолжает жить и после смерти, но иной жизнью. Однако, пребывая пока в земном мире, он не представляет себе ясно другого мира. Небольшое это стихотворение заканчивается в типично суфийском плане: надо быть подальше от дурного и раскаяться, если согрешил: Етим Эмин, убережет табу Тебя - с ним ты породнись. Раба, который службу сослужил, Господь убережет, валлах-биллах [3, с. 131].
Лирический герой стихотворения не видит смысла в том, чтобы «цепляться за эту жизнь». Для него главное - служение Аллаху, праведная жизнь. Однако, как считает один из восточных мыслителей, «нелегко развить в сердце любовь к Богу, потому что, если человек не видит или не осознает объект своей любви, он не может любить. Бог должен стать осязаемым, чтобы Его можно было полюбить, но, как только человек достигает этой любви, он поистине начинает путешествие по духовному пути» [4, с. 92]. «Духовное путешествие», по нашему убеждению, для Етима Эмина было смыслом существования. «Духовное путешествие» понимается как непрерывное нравственно-религиозное самосовершенствование, которое приближает к Творцу.
Стихотворение «Мир-фана, с тобой я говорю» («Фана дуьнья, вавди я зун») в сборнике 1988 года называется «С тобой говорю» («Вавди я зун»). В нем десять строф (четверостиший), а в сборнике 1995 года десять двустиший. По объему текст в сборниках не отличается.
Преклонение перед волей Аллаха, принятие установленной им доли - одно из важнейших положений ислама и суфизма. Такова первая важная мысль стихотворения. Но строится оно как обращение к бренному миру, к миру-фана. Отсюда и риторические вопросы. По мысли поэта, не должна жизнь в бренном мире являться сплошным горем, испытаниями (тут лирический герой как бы отходит от суфизма, который как раз в испытаниях - нравственных, бытовых, материальных - видит истинное состояние человека, устремленного к Богу):
Мир-фана, с тобой я говорю, неужели ты - сплошное горе? Господь нас сотворил, но радостные дни наши где? [3, с. 194].
Выходит, «радостные дни» в жизни людей должны быть, а их нет. Риторический вопрос как раз на это и акцентирует внимание читателя. Лирический герой стихотворения не может согласиться с мыслью, что люди созданы только для того, чтобы терпеть, сносить якобы ниспосланные Богом страдания.
Отметим некоторые стилистические особенности стихотворения.
Сочетание обратной градации с прямой: обратная градация, т. е. градация на понижение, ослабление: «ажал» («смерть»), «завал» («беда»), «агъри» («боль»); градация нарастания идейно-эмоционального смысла: «майил» («родственник), «стха» («брат»), «хва»» («сын»).
Сочетание из двух слов, имеющее одно значение: «жумла алем» («человечество»).
Варьирование обращения к Богу, упоминание Бога в разных именах: «Аллах», «Ребби», «Агъа».
Повторы с незначительными изменениями: «аси лук1ран умуд...» («Надежда грешного раба.»), «Халкь авур лук1ар» («Сотворенные рабы.»), «Аси лук1 я» («грешный раб»), «Агъади халкь авуна чун» («Господь сотворил нас»), «Ваз шукур хьуй, я сад Аплагь...» («Слава тебе, единый Аллах») и др.
Редиф, звучащий как вопрос, подводящий итог двустишию и в самом себе заключающий ответ «гьинава» («где?»): вопрос этот одновременно является вопросом и отрицательным ответом.
Богатая двухсложная рифма.
Стихотворение «Миру» («Дуьньядиз») - новое звено в цепи произведений о мире-фана. В сборниках 1960 и 1988 годов это стихотворение приведено как состоящее из четверостиший с прерванной рифмой (а - в - с - в). В сборнике 1995 года оно имеет иную форму: по способу рифмовки первая строфа представляет собой классический образец рубаи (а - а - в - а). В остальных строфах между собой рифмуются первые три стиха, а четвертый - с соответствующими стихами остальных строф (а также с первым и вторым стихами первой строфы). В стихе четырнадцать слогов. Цезура следует после седьмого слога.
Мы склонны считать, что составитель сборника 1995 года поступил правильно. Дело в том, что четверостишия с прерванной рифмой для лезгинской авторской поэзии досоветского времени не характерны, тем более для Етима Эмина, поэта богатой и точной рифмы. Это стихотворение - исключение в отношении строфической композиции: оно не соответствует известным на востоке формам стихотворения (но близко мураббе).
Стихотворение «Миру» - характеристика мира, враждебного человеку. Во-первых, это мир-«фана», изменчивый, преходящий, непостоянный. Во-вторых, это мир, который «многих бедняг сжег», на самого поэта нагнал «печаль», сделал «темно (черно) в его сердце». И поэт видит, оценивает мир, исходя из своего психологического состояния:
Хоть боюсь я тебя, но скажу все равно, Нет сомнения, мир, все знают: ты сплетник.
Стихотворение «Миру» построено на тематическом параллелизме, основу которого составляет повторение ведущего мотива, но в несколько иной словесной аранжировке:
Сплетничаешь ты - когда правду говорим, Нет ответа у тебя, когда спрашиваем.
Содержание стихотворения свидетельствует, что поэт отвергает мир, в котором живет, потому что он не «достался божьим людям (набожным)». «Мне не надо добра от тебя», - обращается к миру лирический герой Эмина. Мир в видении поэта делится как бы на две половины: одни - злодеи, устраивают пытки, истязания; другие - бедняги, в тоске покидают мир. Поэт постоянно акцентирует внимание на мысли о враждебности мира, на том, что из него уходят, и хорошего от него не приходится ждать:
Поэтому, мир, с тобой речь веду я о себе: Оценив твои порядки, тратим мы свои дни.
Етим Эмин всегда плачет - на сердце его черно, С каждым днем все больше горя - тяжелая ноша на плечи [3, с. 122]. Последнее двустишие - повторение мотива первой строфы, точнее - первого двустишия. Ощущение горя как тяжелого груза характерно для многих стихотворений Етима Эмина, но имеет разные вариации.
Библиографический список
Стихотворение «Миру», как и ряд других, уже рассмотренных, интересно и в плане передачи внутреннего состояния «лирического субъекта» (Гегель). Чтобы получить об этом представление, достаточно выделить ряд словосочетаний, которые дают понять, что лирический герой и мир противостоят друг другу, один как бессильный, другой как всесильный. «Мир-фана сжигает бедняг» - лирический герой грустен; он боится мира - «мир сплетник (клеветник)»; в мире «злодеи злодействуют» - «бедняки обездолены»; «из мира убегают многие», и для лирического героя «пользы от него никакой»; «Етим Эмин плачет», «горе его растет». Враждебность мира человеку поэт делает наглядной.
В стихотворении «Сумасбродный мир» («Дуьнья гургьагур») поэт противопоставляет социальные полюса общества: безумному, алогичному миру поэт противопоставляет мир своей мечты. Это мир дружбы, единства желаний, надежд. Единение людей - самое прекрасное, что может быть на земле: Подумай, брат, и поступи разумно: Когда пастух и чабан станут друзьями, Квашня и сума их станут общими. Когда объединятся - как прекрасен мир [3, с. 135].
Мечта и реальность в стихотворении сосуществуют. Поэт здесь и реалист, и утопист одновременно. Он мечтает об идеальных человеческих отношениях, о совершенном мире. Это вполне естественно. Александр Свентоховский в начале минувшего века писал: «Утопия, как идеал общественных отношений, представляет собой наиболее всеобщий элемент в духовном мире» [5, с. 5].
Таким образом, следует отметить, что в творчестве Етима Эмина обнаруживаются суфийские традиции, выражающиеся в отношении человека к своему месту в этом мире, в идее бренности существования, в использовании бинарных оппозиций (человек и мир) в религиозной картине мира, а также в применении в рифмовке стиха характерных для восточной поэзии приемов стихосложения и строфической композиции.
1. Садыки Г. Дили-диванайриз чирагъ куьк1уьрайди (Факел зажегший для одержимых). Етим Э. Вилат1удачдуьньядихъай. («Не нагляжусь на мир...»). Махачкала, 1995.
2. Кельбеханов РМ. Традиции досоветской лезгинской поэзии. Махачкала, ИПЦ ДГУ, 1998.
3. Садыки Г. Дили-диванайриз чирагъ куьк1уьрайди (Факел зажегший для одержимых). Етим Э. Вилат1удачдуьньядихъай... («Не нагляжусь на мир.»). Махачкала, 1995.
4. Хазрат Инайят Хан. Учение суфиев. Москва: Сфера, 2000.
5. Свентоховский А. История утопий. Москва, 1910. Available at: elib.tomsk.ru>purl/1-27782/ References
1. Sadyki G. Dili-divanajriz chirag' ku'klu'rajdi (Fakel zazhegshij dlya oderzhimyh). Etim 'E. Vilatludachdu'n'yadih'aj... («Ne naglyazhus' na mir...»). Mahachkala, 1995.
2. Kel'behanov R.M. Tradiciidosovetskojlezginskojpo'ezii. Mahachkala, IPC DGU, 1998.
3. Sadyki G. Dili-divanajriz chirag' ku'klu'rajdi (Fakel zazhegshij dlya oderzhimyh). Etim 'E. Vil atludach du'n'yadih'aj... («Ne naglyazhus' na mir.»). Mahachkala, 1995.
4. Hazrat Inajyat Han. Uchenie sufiev. Moskva: Sfera, 2000.
5. Sventohovskij A. Istoriya utopij. Moskva, 1910. Available at: elib.tomsk.ru>purl/1-27782/
Статья поступила в редакцию 06.08.23
УДК 811.133.1
Kuznetsova N.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Methodology and Foreign Languages, Pacific National University
(Khabarovsk, Russia), E-mail: kunavla@mail.ru
INFORMATION WAR IN MODERN FRENCH MEDIA (BY THE EXAMPLE OF COVERAGE OF EVENTS IN RUSSIA ON JUNE 24, 2023). The article considers an example of the information war of modern French media covering the military events on the territory of the Russian Federation that took place on June 24, 2023. A number of manipulative strategies and tactics have been studied, such as discrediting, the use of invective vocabulary, the binary opposition "friend or foe", political anecdote, stereotyping. The relevance of the topic of information wars is due to the fact that the military conflict in Ukraine has become central not only in political, but also in world discourse. The purpose of the study is to analyze the main manipulative strategies and tactics used by French journalists and political observers to discredit the actions of the Russian army in general and the Russian president in particular. The author has been given the task of trying to analyze the political discourse of the presenter and invited persons of the popular political news program in France, which is broadcast live and is dedicated to the most discussed news in the world of politics. The scientific novelty lies in the fact that for the first time an attempt is made to analyze verbal manipulative strategies and tactics for demotion within the framework of a live news broadcast in France. As a result, it is shown that French political journalists, independent experts and scientific observers, discussing the event that took place at the end of June, are conducting an open information war against the President of the Russian Federation and against the Russian army. Russia as a country is shown as "foreign". On the other hand, the actions of the United States are approved by the speakers, which proves the support and adherence to the American policy on the part of the representatives of the Fifth Republic.
Key words: information war, discredit, invective lexicon, manipulation, "friend or foe" opposition, political anecdote, stereotyping
Н.В. Кузнецова, канд. филол. наук, доц., ФГБОУ ВО «Тихоокеанский государственный университет», г. Хабаровск, E-mail: kunavla@mail.ru
ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА В СОВРЕМЕННЫХ ФРАНЦУЗСКИХ СМИ (НА ПРИМЕРЕ ОСВЕЩЕНИЯ СОБЫТИЙ В РОССИИ 24 ИЮНЯ 2023 ГОДА)
В данной статье рассматривается пример информационной войны современных французских СМИ, освещающих военные события на территории Российской Федерации, произошедшие 24 июня 2023 года. Исследован ряд манипулятивных стратегий и тактик, таких как дискредитация, применение ин-вективной лексики, бинарная оппозиция «свой - чужой», политический анекдот, стереотипизация. Актуальность темы информационных войн обусловлена тем, что военный конфликт на Украине стал центральным не только в политическом, но и в мировом дискурсе. Цель исследования заключается в том, чтобы проанализировать основные манипулятивные стратегии и тактики, используемые французскими журналистами и политическими обозревателями для дискредитации действий российской армии в целом и президента России в частности. Перед автором поставлена следующая задача: попытаться проанализировать политический дискурс ведущего и приглашенных лиц популярной во Франции политико-новостной передачи, которая выходит в прямом эфире и
