CC BY
21экспертиз, выемок до возбуждения уголовного дела, упразднить обязательность института понятых при проведении следственных действий и приглашать их по усмотрению следователя, о чем неоднократно высказывался в своих работах Р.С. Белкин, а вслед за ним А.Р. Белкин и другие криминалисты3.
Надеемся, что проводимые реформы в области правоохранительной деятельности все же создадут необходимые предпосылки для нормальной работы не только судам, но и прокурорским и оперативным работникам, а также следователям, выполняющим весь громадный объем работы по доказыванию, в процессе которого необходимо профессионально применять знания не только в области уголовного права, процессуального права и криминалистики, но также экономике, информатике и др. науках. Если государство повышает требования к профессионалам в области уголовного судопроизводства в современных условиях доказывания, то в свою очередь государство же и должно проявлять заботу о них как о государственных служащих, выполняющих сложную и порой сопряженную с опасностью для жизни и здоровья работу»
DOCUMENTS IN THE PROOF FIXING PROCESS, THEIR ROLE AND VALUE ON THE UP-TO-DAY STAGE OF REFORMING OF LAW KEEPING ACTIVITY
51V Degtarev
The article discusses issues related to the burden of proof and establishing truth in the criminal process in the context of the new Code of Criminal Procedure (July 1, 2002). Substan-tivety, \proving ’ and ‘documenting ’ are similar having a document as the initial element. Documents which have certain features and satisfy procedural requirements can be accepted as pieces of evidence in the criminal process.
The author describesforms and methods ofdocumentaryfixation, gives its classifications. As well, the author suggests relevant modifications to criminal material and procedural laws.
ББК29.0
H.H. Ковтун, к. ю. н., доцент, НА МВД РФ.
603600, Нижний Новгород, Анкудиновское июссе, 3.
СУДЕБНЫЙ КОНТРОЛЬ ЗАКОННОСТИ И ОБОСНОВАННОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ К ОБВИНЯЕМОМУ В КАЧЕСТВЕ МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПОД СТРАЖУ
В статье анализируется процессуальная форма проверки законности и обоснованности ходатайства следственных органов о применении к обвиняемому (подозреваемому) меры пресечения - заключения под стражу, предусмотренная нормами нового УПК РФ. Дан анализ отдельных противоречий нормативной регламентации данной формы контроля, высказаны предложения по ее оптимизации, в целях обеспечения конституционных прав и свобод личности.
3 А Р. Белкин. Теория доказывания. Научно-методическое пособие. - М: Изд-во Норма, 1999. - 351 с. 44
Пожалуй, из всех форм судебного контроля, реализуемых на досудебном этапе, именно процедура проверки законности и обоснованности ареста оказалась, в свое время, наиболее полно урегулированной законодателем (ст. ст. 220.1-220.2 УПК РСФСР); исчерпывающе апробированной судебно-следственной практикой; наиболее плодотворно и скрупулезно исследованной в десятках и десятках научных работ, в т. ч. диссертационного и монографического характера1. В итоге, именно данная форма проверки со временем объективировалась в своеобразный эталон для научно-практического анализа иных форм судебного контроля в российском уголовном процессе, эталон для экстраполяции своих положений на соответствующие решения и процедуры иных форм судебной проверки, реализуемых по аналогии с названным процессуальным порядком.
Казалось бы, в данной связи законодатель был просто обязан учесть весь накопленный опыт, собрать воедино все самое ценное, что было высказано за годы научных дискуссий, обобщить и создать в нормах УПК РФ столь совершенную форму предварительной судебной проверки законности и обоснованности применения названной меры, которая в принципе бы исключала возможность дальнейших дискуссий о ее существе, возможной пробельности своего содержания, необходимости оптимизации тех или иных процедур либо перманентных предложений de lege feenda.
Увы, в нормах УПК РФ (ст. 108)2 законодатель оказался на удивление лапидарен. Возможно рассчитывая на то, что судьи накопили достаточный опыт, связанный с аналогичной, по сути, проверкой, и не преминут им воспользоваться при обнаружении явных пробелов в правовом регулировании «новой» формы контроля; возможно, в надежде на то, что именно судебная практика и доктрина, по мере необходимости, выявят недостатки, предложенной фермы, сформулируют предложения de lege ferenda, которые и будут восприняты «благодарным» законодателем.
Между тем, уже при первом знакомстве с процессуальной формой контроля за законностью и обоснованностью ходатайства следователя (дознавателя) о применении к обвиняемому (подозреваемому) в качестве меры пресечения заключение под стражу, урегулированной статьями 108 УПК РФ, обнаруживаются отдельные пробелы в правовом регулировании процедур судебной проверки, которые не могут не сказаться на эффективности ее реализации. «
Прежде всего, законодатель, как представляется, не до конца полно урегулировал комплекс вопросов, связанных с (возможной) подсудностью данной категории споров. Так, определенные возражения вызывает обоснованность позиции законодателя по поводу отнесения разрешения названного ходатайства следователя к исключительной компетенции судьи районного суда (ч. 9 ст. 31, ч. 4 ст. 108 УПК). В соответствии с частью 1 статьи 47 Конституции РФ и частью 3 статьи 8 УПК РФ, никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела тем судом и тем судьей, к подсудности которых отнесено данное дело. Поскольку подсудность уголовного дела изначально установлена законом (ст. ст. 31-36 УПК) и опосредованно находит свое отражение в юридической квалификации содеянного в постановлении о возбуждении уголовного
1 См.: Бозров В. Судебный контроль за арестом: проблемы и перспективы // Законность. — 1996. - № 3. - С. 34; Драченов А., Генное Э. Судебная проверка законности и обоснованности арестов // Рос. юстиция. 1993.
- № 19 - 21-24; Козырев Г.Н. Судебная проверка законности и обоснованности ареста. - Н. Новгород, 1994.
- 66 С.; Колоколов Н. Судебный контроль за арестами // Рос. юстиция. - 1998. - № 3. - С. 17-19; Никандров В.И Институт судебной проверки правомерности ареста; практика применения и проблемы совершенствования // Государство и право. - 1996.— № 7. —С. 114-122; и др.
2 Фактически, применительно к данной процессуальной форме контроля, мы имеем три относительно самостоятельных порядка (формы) проверки: а) “первичного” избрания названной меры (чч. 4-7 ст. 108 УПК РФ); б) ее продления в установленном законом порядке до предельного срока (чч. 1-6 ст. 109 УПК РФ); в) продления названной меры свыше предельного срока (чч. 7-8 ст. 109 УПК РФ).
дела, в, установленной законом, подследственности уголовных дел (ст. 151 УПК), в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого и т. п., возникает вопрос в силу каких обстоятельств решение о заключений обвиняемо! о под стражу по делу, которое (изначально) подсудно областному (краевому) суду или, например, мировому судье должен принимать именно районный судья, которому это дело никак не подсудно. Неясно также и то, насколько при этом тот же мировой судья будет связан данным решением, к примеру, при решении вопросов в стадии назначения судебною разбирательства (гл. 33-34 УПК) или в суде. Подобный подход тем более нелогичен, что применительно к особым субъектам уголовного судопроизводства (ст. 448 УПК), законодатель достаточно строго дифференцирует судебные инстанции, правомочные к судебной проверке законности и обоснованности решения (ходатайства) следователя или прокурора о применении к данным субъектам в качестве меры пресечения заключения под стражу. Почему этот же подход не может быть применен по отношении к остальным участникам судопроизводства, которые в силу статьи 19 Конституции РФ равны перед законом и судом, остается только гадатъ.
Возникают вопросы и по поводу сроков разрешения названного ходатайства в районном суде. Указывая в части 4 статьи 108 УПК РФ на то, что данное ходатайство подлежит разрешению в течение 8 часов с момента поступления ходатайства и (необходимых) материалов в суд, законодатель считает проблему исчерпанной. Однако поскольку по смыслу названной нормы разрешение подобного ходатайства невозможно без участия обвиняемого (подозреваемого), который для этого обязательно доставляется в названный суд, возникает вопрос о том, насколько определенный законодателем срок согласуется со сроком, указанным в части 1 статьи 92 УПК РФ. Согласно последнему то или иное лицо, будучи фактически задержанным и доставленным в правоохранительный орган, не может бесконечно долго находиться в неопределенном процессуальном статусе, ограничено в свободе передвижения, свободе распоряжения своими гражданскими правами. Исключительно в пределах 3-х часового срока ор1аны уголовного преследования обязаны определиться, как с характером, совершенного данным лицом правонарушения, так и с его процессуальным статусом, либо сняв названные правоограничения, либо в установленный законом срок (3 часа) решив вопрос о фактических и юридических основаниях (продолжения) подобного ограничения3. По смыслу ч. 4 ст. 108 УПК РФ то или иное лицо, если оно не было предварительно задержано в порядке статьи 91 УПК РФ, может, находится в неопределенном процессуальном статусе и достаточно определенном ограничении в правах, ожидая судебного заседания и возможного решения суда, уже, в течение 8 часов4. Полагаем, срок в 3 часа не только более дисциплинировал бы в этом отношении судей и органы уголовного преследования, но и, согласуясь со сроком, предусмотренным частью 1 статьи 92 УПК РФ, точнее отвечал бы обеспечению конституционных прав и свобод граждан.
Конечно, куда как более оптимальным в данной ситуации был бы срок - “немедленно” по представлению данного ходатайства и материалов в суд. Однако в целом ряде случаев “немедленно”, как представляется, не получится, поскольку объективно могут возникнуть проблемы с реализацией ряда конституционных и процессуальных прав обвиняемых, предоставленных им в рамках подобной проверки. И, прежде всего с реализацией конституционного права на защиту (в т. ч. - на защитника).
3 Полагаем, во многом данная позиция законодателя была сформирована и под воздействием правовой позиции Кснсппуционного Суда РФ, сформулированной в постановлении от 27 июня 2000 года (“правило Маслова”).
4 Па практике этот же срок, в силу объективно имеющихся проблем экономического, организационного, кадрового и иного характера, будет куда как значительней.
Поскольку при ясно выраженной юле обвиняемого участие, избранного им, защитника является обязательным в процедуре подобной проверки возникают проблемы с его своевременным приглашением в данное судебное заседание5, с согласованием с подзащитным линии защиты, с реализацией права обвиняемого и его защитника (возможно, и законного представителя) на ознакомление с материалами, представленными в суд в обоснование законности и обоснованности применения, испрашиваемой меры, и т. п. Последнее право, являясь не только процессуальным, но и конституционным, по сути, нашло свое однозначное подтверждение и в ряде решений Европейского Суда6. В данной связи, возможный отказ в реализации этого права, либо его необеспечение (следователем, прокурором, судом) неизбежно ставит вопрос о законности и обоснованности самого решения суда, вынесенною по результатам судебной проверки.
Поэтому, в течение отведенного (для проверки) срока, суд просто обязан не только принять данное ходатайство и материалы к своему производству, но и выяснить насколько обеспечено право обвиняемого на защиту (на защитника, на ознакомление с указанными материалами, на приглашение в необходимых случаях законного представителя и т. п.). При необеспечении этого права обязать следователя (прокурора) реализовать его, обеспечив, в частности: явку в судебное заседание, избранного обвиняемым защитника; ознакомление всех заинтересованных лиц с материалами, представленными в суд в обоснование законности и обоснованное™ применения названной меры, с составлением по итогам подобного ознакомления соответствующего протокола; с извещением заинтересованных лиц о времени и месте предстоящего заседания; и т. п.7
Нормы статьи 108 УПК РФ не регулируют этих вопросов. Более того, при анализе, предложенной законодателем, процессуальной формы судебной проверки законности и обоснованности применения к обвиняемому в качестве меры пресечения заключение под стражу складывается впечатление, что, она урегулирована лишь применительно к той ситуации, когда:
а) то или иное лицо, уже, было (предварительно) задержано в порядке статьи 91 УПК РФ и в отношении него в суд направлено (и разрешается) ходатайство следователя о применении названной меры (ч. 3 ст. 108 УПК РФ); либо когда
б) по итогам, уже реализуемого, расследования возникает вопрос о применении названной меры к обвиняемому и в наличии есть как система достаточных фактических Данных, так и достаточно времени для реализации всего комплекса прав обвиняемого.
Исключительно к этим (достаточно определенным) правовым ситуациям, можно, как представляется, в известной мере реализовать нормы закона об обеспечении права обвиняемого на защиту и защитника, об ознакомлении заинтересованных лиц с материалами, представленными в суд в обоснование законности и обоснованности испрашиваемой меры, о своевременном приглашении в суд (всех) заинтересованных лиц, в
5 На наличие подобных проблем указывают, в частности, результаты исследования, проведенного ВЛ. Никандровым. См.: НикандровВ.И. Указ. соч. - С. 116.
6 Еще в 1989 году, по делу Ломи против Бельгии, Европейский Суд вынес решение, в соответствии с которым обвиняемый (всегда) должен иметь доступ к материалам дела, которые используются при проверке репЕНИя о его содержании в предварительном заключении. См.: Куусимяки Р. О статьях пятой и шестой Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод // Московский журнал международного права. - 1997. - № 4. - С. 78.
7 Возложение реализации данных обязанностей непосредственно на судью представляется нецелесообразным, т. к. обеспечение круга названных прав, на наш взгляд, является составным элементам законности применения, испрашиваемой перед судом, меры, обеспечить которую в конечном итоге обязаны именно органы уголовного преследования (дознаватель, следователь, прокурор).
т. ч. с учетом, ясно выраженной позиции обвиняемого (подозреваемого), и т. п. Однако, эта же ферма никак не учитывает тех ситуаций, когда вопрос о применении названной меры возникает одновременно с возбуждением уголовного дела. Например, при спланированной, внезапной для фигурантов оперативной разработки, реализации оперативных материалов (в т. ч. и в отношении организованных преступных групп); ч
когда немедленное применение указанной меры диктуется особыми обстштельствами и характером только что совершенного тяжкого либо особо тяжкого преступления. В каждой из этих ситуаций, представляется, нет ни малейшей возможности к тому, что- -
бы своевременно поставить в известность заинтересованных лиц о дате, предполагаемых арестов и, соответственно, о дате (предстоящего) судебного заседания по этому поводу, реализовать конституционное право на своевременное приглашение, избранного подозреваемым, защитника, который (на момент судебной проверки), увы, может быть занят в другом процессе; на вызов в судебное заседание всех заинтересованных лиц и их подготовку к данному заседанию (в т. ч. и с учетом ознакомления с материалами, представленными в суд в обоснование необходимости применения названной меры) и т. п.
В итоге именно законодатель создал предпосылки к тому, что в тех ситуациях, когда идет реализация оперативных материалов, когда по обстоятельствам дела ни (будущий) подозреваемый, ни его защитник объективно не могут быть поставлены в известность о дате предполагаемых арестов, о дате судебного заседания по данному поводу и т. п., именно процедура задержания в порядке статьи 91 УПК РФ, а не нормы статьи 108 УПК РФ, будет наиболее активно использоваться, связанной общностью целей, системой оперативных и следственных служб для внезапного (спланированного) задержания фигурантов оперативной разработки; их временного лишения свободы, в том числе и с целью производства в отношении них необходимых (для целей расследования) оперативно-розыскных мероприятий (ст. 95 УПК РФ)8. Учитывая при этом положения статьи 95 и пункта 3 части 6 статьи 108 УПК РФ, не надо быть даже пророком для того, чтобы понять насколько востребованной окажется процедура подобного задержания в тех ситуациях, когда для обоснования перед судом законности и обоснованности заключения под стражу (ст. 108 УПК РФ), пока, нет достаточных данных (ст. 74 УПК РФ), однако, есть целых 48 (или 120) часов для производства необходимых следственных и оперативно-розыскных мероприятий и, соответствующих, «встреч» с задержанным сотрудников оперативных аппаратов и служб9.
Между тем, именно в нормах пункта 3 части 6 статьи 108 УПК РФ видятся достаточно рациональные процедуры для разрешения ряда противоречий, как норм УПК РФ, так и будущей правоприменительной практики. В каждой из названных (выше) ситуаций, в том числе при невозможности обеспечении своевременной явки, избранного подозреваемым защитника, который не может участвовать в судебном заседании
8 Ценность данной новеллы для оперативных аппарате» и служб заключается в том, что течение 48 часов задержания, с согласия лица, в производстве которого находится дело, они могут «встречаться» с задержанным с цепью производста (с ним) необходимых оперативно-розыскных мероприятий, в т. ч. и на предмет получения, столь необходимых для следствия «признательных» показаний. Поэтому, с «сог ласием» проблем, полагаем, не будет. Тем более что защитник подозреваемого, призванный к оказанию ему юридической помощи, в силу конфиденциального (оперативно-розыскного) характера названных «встреч», при этом не присутствует и присутствовать не может, а процессуальный закон вообще не указывает, где должно найти отражение согласие следователя на подобные «встречи»: в материалах уголовного дела или в личном деле арестованного, хранящемся в СИЗО.
9 Тем более что отныне, в отличие от ч. 2 ст. 122 УПК РСФСР, при наличии иных (в т. ч. и оперативнорозыскных) данных лицо может быть задержано по подозрению в совершении преступления лишь по мотиву того, что прокурором, следователем или дознавателем с согласия прокурора в суд направлено ходатайство об избрании в отношении данного лица меры пресечения в виде заключения под стражу (ч. 2 ст. 91 УПК РФ).
по уважительным причинам, суд, при наличии к тому достаточных фактических и правовых оснований, представленных стороной обвинения, мог бы, с участием (временно) назначенного защитника, вынести предварительное решение (приказ, ордер, варрант10) о кратковременном заключении подозреваемого под стражу по аналогии с / нормой, предусмотренной пунктом 3 части 6 статьи 108 УПК РФ, обязать прокурора
обеспечить явку, избранного обвиняемым защитника, а также реализацию иных его прав и окончательно, при активном участии достаточно подготовленных сторон, за-j конно и обоснованно решил» вопрос о мере пресечения, уже, во втором заседании,
назначенном в соответствии с названной нормой. Эта же процедура была бы не только достаточно продуктивной и в целом соответствующей нормам Конституции РФ, но и единственно, законной, например, при решении названной меры пресечения в отношении скрывшегося обвиняемого (ч. 3 ст. 210 УПК РФ)11, в отношении обвиняемого, чье место нахождение известно, однако реальная возможность его участия в деле отсутствует (п. 3 ч. 1 ст. 208 УПК РФ) и т. п.
Отдельно в рамках данного института, полагаем, должен быть поставлен вопрос о (потенциальной) возможности заинтересованных лиц обжаловать в суд сам факт необоснованно длительного применения в качестве меры пресечения заключение под стражу, при отсутствии к тому реальной необходимости обеспечения целей расследования. В соответствии с нормами УПК РФ (ст. 109), суд (судья) районного уровня вправе, как известно, продлить срок содержания обвиняемого под стражей с 2 до 6 месяцев, а в отношении тяжких и особо тяжких преступлений и в случае особой сложности дела, - до 12 месяцев. Суд областного (краевого) звена, в исключительных случаях и в отношении особо тяжких преступлений, вправе продлить этот же срок, уже, до 18 месяцев, а в соответствии с частью 7 статьи 109 УПК РФ и свыше этого предельного срока.
Таким образом, в первом случае, органы уголовного преследования получают возможность фактически бесконтрольно содержать обвиняемого под стражей, соответственно, в течение 4 и 6 месяцев; во втором, - еще в течение 6 месяцев. Даже освященные особой силой судебного решения, данные, особенно предельные, сроки содержания обвиняемого под стражей достаточно резко контрастируют с такими же сроками, которые установлены (в качестве предельных) в процессуальном законодательстве ряда демократических государств. К примеру, предельный срок содержания под стражей в ФРГ составляет - 1 год; в Шотландии - 110 дней; в США - 120 дней. В России же, как уже отмечалось, и предельный срок содержания под стражей в 18 месяцев не является предельным, поскольку может быть продлен по ходатайству следственных органов и решению суда на достаточно неопределенное время (ч. 7 ст. 109, п. 1ч. 8сг. 109 УПК РФ)12:
Столь длительное ограничение конституционных прав граждан на защиту своих прав и свобод, как представляется, в принципе не соответствует и международноправовым актам о правах человека, а также тем обязательствам, которые взяло на себя государство, провозглашая в Основном Законе страны курс на построение правового
#/
10 См. по этому поводу. Махов МА. Арест и обыск в уголовном процессе США. - М: С парк. -1998. -104 С.
11 Который, будучи задержанным, в любом из регионе» страны, в течение тех же 72 (возможно, 48) часов должен быть обязательно доставлен к судье (в т. ч. по месту задержания) на предмет проверки последним законности и обоснованности его д альнейшего содержания под стражей и возможного этапирования к месту производства предварительного расследования.
12 Учитывая, что, например, по «делу Радуева» материалы оконченного производством дела составляют сжало 500 томе», полагаем, нетрудно подсчитать на какой период может быть продлен «предельный» срок содержания под стражей, если учесть что реально за сутки обвиняемый (и его защитник) может ознакомиться (плодотворно прочитать, сделать выписки и т. п.) не более чем с одним томе»! уголовного дела.
государства и гражданского общества, приоритет в котором изначально принадлежит правам и свободам человека и гражданина.
Между тем, в соответствии с нормами международного права, которые согласно части 4 статьи 15 Конституции РФ являются неотъемлемой частью нашей правовой системы и применяются в уголовном судопроизводстве непосредственно, обвиняемый, безусловно, обладает правом на обжалование и судебную проверку его содержания под стражей через разумные интервалы времени. В свое время, еще по делу Винтерверп против Нидерландов (1979 г.), Европейский Суд постановил, что лицо, содержащееся под стражей, должно иметь право подавать жалобу с требованием пересмотра законности такого содержания через разумные интервалы времени. По делу Безикерн против Италии (1989 г.) Европейский Суд еще раз уточнил, что разумные интервалы времени означают сравнительно короткие13. В данной связи, и решение суда о продлении срока содержания обвиняемого под стражей, в точном соответствии с нормами Конституции и международно-правовыми актами о правах человека, может быть, через разумные интервалы времени14, обжаловано в суд с требованием проверки реальной необходимости дальнейшего применения названной меры. Особенно в тех случаях, когда необходимость ее дальнейшего применения не вызывается потребностями обеспечения целей расследования, когда следственные и иные процессуальные действия с участием данного обвиняемого носят столь эпизодический характер, что говорить об эффективной реализации целей расследования вряд ли уместно.
Полагаем, возможности к подобной проверке названных решений суда, в определенной мере, уже, заложены в нормах нового УПК РФ. В соответствии с частью 3 статьи 101 УПК РФ, лицу, в отношении которого избрана та или иная мера пресечения, одновременно с вручением копии решения об этом, разъясняется порядок обжалования данного решения, в том числе и судебный, предусмотренный статьей 125 УПК РФ. Поскольку само решение об избрании в качестве меры пресечения заключение под стражу обжалуется исключительно в кассационном порядке (ч. 9 ст. 108 УПК РФ), речь в данном случае может идш лишь о качественно иных возможностях к судебному обжалованию законности и обоснованности применения названной меры. К примеру, очередного продления се применения, не вызываемого реальными целями и задачами расследования, либо необоснованно длительного ее применения без особой к тому нужды. 4
Далеко не случайными в этом контексте видятся и нормы, регламентирующие основания к отводу судьи, принимавшего на досудебном этапе производства по делу решение по результатам судебной проверки законности и обоснованности применения в отношении обвиняемого (подозреваемого) задержания, заключения под стражу, а также продления срока его содержания под стражей (п. 2 ч. 2 ст. 63 УПК РФ). Подчеркнем, что в отличие от нормы, закрепленной в пункте 1 части 2 статьи 63 УПК РФ, речь в данном случае идет не о принятии судом (по ходатайству следственных органов) решения о применений или продлении в качестве меры пресечения заключение под стражу, а именно о судебной проверке, уже, принятых решений по жалобам заинтересованных лиц. Хотя нормы УПК РФ и не предусматривают прямо возможностей к подобной проверке, правомерность и возможность ее производства с необходимостью вытекает, как из международно-правовых актов, так и из прямого действия норм
13 См.: ГмиенД Путеводитель по Европейской Конвенции по Защите прав человека. - Страсбург: Совет Европы, 1994.-С. 27-28
14 Когорте, на наш взгляд, должны вполне укладываться в (каждые) 2 месяца, как наиболее разумный срок, отведенный законодателем, как для производства предварительного следствия по делу, так и для “первичного” заключения под стражу обвиняемого.
Конституции РФ, гарантирующих конституционное право граждан на судебную защиту своих нарушенных прав.
Процессуальной формой реализации данного права, полагаем, должен выступать порядок судебной проверки, предусмотренный статьей 125 УПК РФ. Во-первых, на это прямо указывает законодатель в части 3 статьи 101 УПК РФ. Во-вторых, именно данная форма проверки инициируется и реализуется по жалобам частных лиц-участников процесса, чьи права и свободы оказались нарушены или ограничены в результате тех или иных решений и (или) действий следственных органов. В-третьих, именно данная форма, максимально отвечая требованиям статьи 46 Конституции, является наиболее плодотворной в плане обеспечения названных прав и свобод.
Названный круг проблем и вопросов, безусловно, не исчерпывает собой всего многообразия возможных проблем, связанных с реализацией данного института. Многие из них выявит лишь практика реализации названной ф>рмьи Нами лишь высказан ряд, возможно во многом дискуссионных идей, направленных к возможной оптимизации этой ф)рмы контроля, которые еще ждут своего обсуждения.
JUDICIAL CONTROL OVER THE USE OF THE CONFINEMENT AS A RESTRAINT OF AN ACCUSED
N.N. Kovtun
The article analyzes the proceduralform of thejudicial check of legality and reasonability of the motion by the investigation authorities to inpose a physical restraint upon the suspect (the accused) in accordance with the Code of Criminal Procedure. The author criticizes some normative (legislative) provisions on the relevant judicial review, proposes some improvements to optimize protections of human rights and freedoms.
ББК 67.3(21) ; ,
BK Камыш, к. ю. н., доцент, ВГАВТ. f
603600, Нижний Новгород, ул. Нестерова, 5.
О.В. Макарова, юрисконсульт, ОАО «НТЭК».
603600, Нижний Новгород, ул. Нестерова, 5.
ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ О ПОНЯТИИ И СУЩНОСТИ ВЛАДЕНИЯ
Во второй половине XIX — начале XX веков существовали две диаметрально противоположные точки зрения на правовую природу института владения - римская и германская, анализ которых и представлен в статье. В статье также нашли отражение точки зрения отечественных цивилистов рассматриваемого периода о сущности владения. Особое внимание уделено позиции Флора Будкевича, обосновавшего новую теорию владения. Авторами статьи также произведено разграничение таких понятий, как «детенция», «владение» и «держание», и обоснована практическая целесообразность такого разграничения.
В истории гражданского права России прослеживается столкновение двух представлений о владении: римского и германского. По римскому праву владение possessio порождало юридические последствия, в случае, когда оно соединяло в себе corpus possessionis и animus rem sibi habendi. Согласно германской теории владения, в
