CC BY
118СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
© Д.Н. Корзун, А.А. Ткаченко, 2013 УДК 340.6
Для корреспонденции
Корзун Дмитрий Николаевич - кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник отделения эндогенных психозов ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России Адрес: 119991, г. Москва, Кропоткинский пер., д. 23 Телефон: (495) 637-35-55 E-mail: [email protected]
Д.Н. Корзун, А.А. Ткаченко
Судебно-психиатрическая оценка юридически значимых способностей и механизмов регуляции поведения
#
Forensic-psychiatric assessment of legally significant abilities and mechanisms of regulation of behavior
D.N. Korzun, A.A. Tkachenko
Understand the theoretical approaches to the forensic-psychiatric expert evaluation of legally significant abilities in criminal and civil proceedings. Substantiates necessity of attraction of the psychological theories of regulation of the activities and decision-making for developing the principles of a forensic-psychiatric examination of the capability and bargaining power. Discusses the target and semantic levels of regulation of behavior when making legally significant decisions. Understands the impact of mental disorders on semantic sphere of personality. Substantiates the relevance of a pathopsychological research in its reasoning the expert conclusions.
Key words: target level of regulation of activity, semantic level of regulation of activity, psychological theory of decision-making, capability, bargaining power, civil practice
ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной
психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России, Москва
The Serbsky State Research Centre of Social and Forensic Psychiatry, Moscow
Разбираются теоретические подходы к судебно-психиатрической экспертной оценке юридически значимых способностей в уголовном и гражданском процессах. Обосновывается необходимость привлечения психологических теорий регуляции деятельности и принятия решений для разработки принципов судебно-психиатрической экспертизы дееспособности и сделкоспособности. Рассматриваются целевой и смысловой уровни регуляции поведения при принятии юридически значимых решений. Разбирается влияние психических расстройств на смысловую сферу личности. Обосновывается востребованность результатов патопсихологического исследования при аргументации экспертных
Ключевые слова: целевой уровень регуляции деятельности,
смысловой уровень регуляции деятельности, психологическая теория принятия решений, дееспособность, сделкоспособность, гражданский процесс
В соответствии с основным предметом судебно-психиатрической экспертизы - юридически релевантными психическими расстройствами (состояниями) - сложилось представление о двухэтап-ности ее диагностики. Постановка диагноза психического расстройства является первым этапом обоснования заключения, который позволяет утвердить или отвергнуть принадлежность психического состояния к психическому расстройству. На втором этапе на основе полученных данных о психопатологических и патопсихологических свойствах психического состояния сравнивается имеющаяся информация с требованиями психологического критерия определенной правовой категории (невменяемости, недееспособ-
4
Д.Н. Корзун, А.А. Ткаченко
ности и др.). В результате сопоставления данных, касающихся медицинского и психологического критериев, формулируется заключение о психическом состоянии испытуемого во время совершения конкретного юридически значимого деяния с обоснованием его соответствия юридическому критерию [23].
Сущность экспертной оценки заключается в переводе данных психопатологического анализа в психологические понятия [19]. Из этого общетеоретического положения следует, что судебно-психиатрическая оценка той или иной юридически значимой способности осуществляется экспертом с привлечением категориального аппарата смежных с психиатрией дисциплин, прежде всего психологии и патопсихологии. Об этом же говорит и 1 О^е! [27], увязывая степень вины и патологич-ность мотивации преступных действий. По его мнению, решение вопроса о возможности вменения должно осуществляться с позиций социальной психологии и других аналогичных дисциплин. Задача психиатра заключается в определении на психологическом уровне способности больного «предвидеть и управлять» своими действиями к моменту совершения противоправных деяний или тех или иных гражданских актов. Здесь важен не сам по себе диагноз, а констатация действий, чуждых личности, т.е. таких, практическое значение которых находится в очевидном противоречии с ценностными ориентациями конкретного субъекта.
Социально значимая активность человека, будь то реализация своих гражданских прав или совершение уголовно наказуемого деяния, регулируется личностными образованиями. Никакие внешние и/или внутренние причины (факторы) и условия не порождают юридически значимого поведения иначе, как только опосредуясь личностью. Личностный уровень регуляции предполагает участие в целе-полагании высших ценностей личности, понимание социального значения своих действий, рефлексию преодолеваемых барьеров [15]. Даже выраженные формы психических расстройств напрямую не определяют социально значимого поведения лица, поэтому экспертный вывод о нарушении (или сохранности) той или иной юридически значимой способности оказывается не выводимым из диагноза психического расстройства. Обоснование ключевого экспертного вывода требует анализа соотношения синдромальных характеристик психического расстройства и личностных образований, регулирующих юридически значимое поведение лица. Поиск подходов к экспертной оценке осознания и регуляции юридически значимого поведения лицами, страдающими психическими расстройствами, должен осуществляться с привлечением психологических теорий регуляции деятельности.
Попытки уточнения содержательной стороны юридического критерия различных правовых
норм предпринимались неоднократно, в том числе и с привлечением теорий смежных с судебной психиатрией дисциплин.
В более общем виде данная проблема решена Л.В. Алексеевой (1999), которая основной задачей, решаемой экспертами, считает оценку проявления у подэкспертных особых способностей, названных юридически значимыми или социальными субъектными способностями, поскольку речь идет о проявлении человека как личности, т.е. субъекта социальных отношений. Эти способности обеспечивают его возможности, во-первых, понимать социальный характер действительности, во-вторых, осознавать себя и социальное значение своих действий, в-третьих, руководить собой с учетом общественных норм [1].
Ю.Л. Метелица [20] с опорой на теорию понимания выделил 4 иерархических уровня понимания потерпевшими характера и значения совершаемых с ними действий: 1) понимание (осмысленное восприятие) внешней стороны юридически значимых событий; 2) понимание фактической стороны (или внутреннего содержания) этих событий; 3) понимание их социального значения; 4) понимание социального значения юридически значимых событий на уровне личностного смысла. Для констатации беспомощности достаточно нарушения понимания на одном из выделенных уровней. Волевой критерий тесно увязывается с интеллектуальным и раскрывается как «нарушение способности к целенаправленному последовательному адекватному поведению».
Интеллектуальный компонент способности понимать значение своих действий и руководить ими при заключении сделки рассматривается как нарушение способности осознавать внешнюю сторону юридически значимых событий (неспособность к осмысленному восприятию условий, в которых была заключена сделка, неспособность к осмыслению факта заключения сделки), нарушение способности осознавать содержательную сторону юридически значимых событий (юридическое значение сделки, социальное значение сделки), нарушение критической оценки ситуации, связанной с заключением сделки, нарушение прогноза последствий сделки. Волевой компонент раскрывается через нарушение личностно-мотивационной регуляции поведения, нарушение адекватного формирования цели и способности к регуляции поведения и контроля при заключении сделки [11, 14].
При анализе разработанных содержательных характеристик интеллектуального компонента юридического критерия нетрудно заметить, что они заключают в себе два ряда признаков. Первый относится к высшим психическим функциям: критичность, прогноз, второй - к содержанию сознания: «юридическое значение», «социальное значение». Волевая составляющая юридического
Российский психиатрический журнал № 3, 2013
5
СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
#
критерия увязывается со смысловым и целевым уровнями регуляции деятельности («целенаправленность поведения», «личностно-мотивационная регуляция»).
Между тем приведенные подходы к оценке юридического критерия, задавая общее направление судебно-психиатрического экспертного анализа, не позволяют ответить на вопрос о том, каким образом психические расстройства нарушают нормативные механизмы регуляции юридически значимого поведения. Налицо образовавшийся разрыв между теоретическими разработками юридического критерия и его операционализацией применительно к различным психическим расстройствам.
И.А. Кудрявцев [15], проводя содержательный анализ интеллектуального компонента юридического критерия ограниченной вменяемости, нарушение способности к осознанию фактического характера своих действий раскрывает как невозможность в полной мере отражать в сознании в системе культурных значений содержание преимущественно операционального состава своих действий, понимания их как определенных способов и средств для достижения социально значимых целей собственной деятельности с учетом социальных норм и установленных правил. В аспекте саморегуляции волевой компонент юридического критерия рассматривается как включающий способность сознательно достигать поставленной цели, выбирать адекватные социальным и правовым нормам способы и средства их достижения, определять последовательность их применения (планировать), на каждом этапе контролировать как отдельное действие, так и поведение в целом, соотнося действие с поставленной целью и нормативными эталонами. Как видим, интеллектуальный компонент юридического критерия раскрывается непосредственно через смысловые образования («отражение в сознании в системе культурных значений содержания преимущественно операционального состава своих действий»). Судебная психология располагает набором методик, позволяющих судить о смысловых личностных образованиях, которые увязаны с оценкой невменяемости. В рамках же психиатрической компетенции установление связи между психическим расстройством и искажением смысловых образований предполагает обращение к предмету патопсихологии.
Поведение человека детерминируется системой функционирующих в данной культуре и в отдельных субкультурах правил, которые аналогичны грамматическим правилам, в соответствии с которыми строится речь. Ключевая роль принадлежит не внешним физическим характеристикам отдельных элементов и единиц поведения, а их социальным смыслам. Между социальными смыслами устанавливаются социальные законы, и именно из них строятся социальные структуры [28]. Проблема регуляции
и саморегуляции тесно связана с проблемой смысловых систем, которые являются системой основных жизненных отношений личности. Они связаны с мировоззрением, ценностными представлениями, представлением о себе. Центральной особенностью смысловых образований является их производ-ность от социальной ситуации, позиции человека в обществе, от взаимодействия мотивов, заданных этой ситуацией, от совокупности деятельностей [2]. Б.В. Зейгарник было сформулировано положение о том, что смысловые образования формируют регуляторную систему, благодаря наличию смысловых образований оказывается возможной саморегуляция при постановке целей, при осознании своих поступков [8]. В качестве одного из основных признаков смыслового образования рассматривается слитность с областью «Я», ощущение внутренней необходимости действия [21]. Смысл не только характеризует особенности понимания, осознания и концептуализации субъектом действительности, но и выполняет функции регуляции практической деятельности [18]. Источником побуждения выступают потребности и личностные ценности субъекта. Направленность его действий определяется индивидуально-специфической иерархией потребностей, их сравнительной актуальностью на данный момент и возможностями для реализации тех или иных потребностей, содержащимися в конкретной ситуации [16], а также установкой [25].
Механизмы регуляции деятельности чрезвычайно сложны и разнообразны. Построению различных моделей регуляции деятельности посвящены многочисленные исследования в области психологии [3, 7, 10, 18]. Выделяемые отдельные элементы регуляторной системы представляют собой понятия разной степени абстракции, вплоть до таких, которые не имеют своего содержания, а характеризуют отношения между другими элементами. На построение целостной картины регуляции поведения претендуют модели более высокого уровня абстракции. Однако, не имея возможности вместить первичные элементы системы, данные модели не позволяют решить целый ряд прикладных вопросов в различных областях знания, в том числе и в судебной психиатрии. Модели более низкого уровня абстракции включают ограниченный набор звеньев регуляции поведения, что не позволяет учесть многообразие возникающих вариантов нарушения регуляции деятельности.
В отечественной судебной психологии широкое распространение получил подход, основывающийся на системном анализе уровней регуляции психической деятельности [23]. Высший уровень регуляции деятельности - личностно-смысловой -ответственен за производство смысловых ориен-таций. На индивидуально-исполнительском (целевом) уровне осуществляется построение адекватных способов реализации смысловых устремлений.
6
Д.Н. Корзун, А.А. Ткаченко
Психофизиологический уровень характеризует особенности строения и динамики, режимов функционирования психических процессов [3].
Разрешение каждой проблемной ситуации может осуществляться средствами определенного уровня организации деятельности [23]. Решение вопроса о соотношении целевого и смыслового уровней регуляции возможно с позиций теории смысловых систем, согласно которой человек разрешает проблемы на минимально необходимом уровне, и лишь невозможность сделать это приводит к переходу на следующий, более высокий уровень организации деятельности [30]. В значительной степени поведение регулируется привычными правилами, в рамках которых не требуется постоянного решения «задачи на смысл». Необходимость осознанного и волевого решения возникает преимущественно при рассогласовании правил, стандартов и поведения [24], разрешении ситуаций, адресующихся к смыслам высокого уровня иерархичности [6].
В ходе принятия «типового» решения человеком реализуется «стратегия упрощения задачи» [10], предполагающая перенос устоявшейся схемы разрешения типовой проблемной ситуации, которая была ранее выработана при участии смыслового уровня регуляции. Реализация стратегии упрощения требует включения механизма определения типа проблемной ситуации. Целостное восприятие ситуации отражает не только предмет потребности, но и препятствия, преграды на пути к нему (как внешние, так и внутренние), которые делают ситуацию проблемной, а в крайнем выражении -критической. Наличие препятствий при стремлении к их преодолению и реализации определенного мотива субъективно переживается человеком в виде эмоций напряжения, часто имеющих окраску дискомфорта [6]. Эмоциональная реакция, как правило, сигнализирует о личностном смысле. Эмоции выполняют вспомогательную функцию презентации личностного смысла на осознаваемом уровне, не столько содержательно отображая его, сколько привлекая к нему внимание и ставя задачу на его содержательное раскрытие. Это дало основание говорить об эмоциях как о чувственной ткани смысла [5]. Смысловые образования являют собой сплав сознательных (интеллектуальных) и эмоциональных (аффективных) процессов [3]. Распознавание типа проблемной ситуации предполагает потенциальную возможность обращения к смысловому уровню регуляции деятельности, что возможно только при его сохранности. Роль данного положения для экспертной оценки означает необходимость установления сохранности не только целевого, но и смыслового уровней регуляции поведения, хотя смысловой уровень мог и не быть задействован в ходе принятия юридически значимого решения.
Отдельные психические функции - восприятие, память, мышление, интеллект - лишь создают
поле, на котором осуществляется функционирование целевого и смыслового уровней регуляции деятельности. Поэтому констатация самих по себе нарушений памяти, мышления, интеллекта еще не позволяет сделать вывод о нарушении юридически значимой способности. Несмотря на взаимосвязь и взаимообусловленность уровней, возможны самые различные варианты их развитости, степени и качества их здоровья [3]. Иначе говоря, регуляция деятельности, как и психическое здоровье, будучи многоуровневой, может страдать на одних уровнях при относительной сохранности других.
Особенно актуальна проблема разработки и обоснования юридического критерия для судеб-но-психиатрической экспертизы в свете последних изменений, внесенных в Гражданский кодекс Российской Федерации, которыми с 2015 г. вводится правовая норма ограниченной дееспособности для лиц с психическими расстройствами. В соответствии с новой редакцией п. 2 ст. 30 ГК РФ, «гражданин, который вследствие психического расстройства может понимать значение своих действий и руководить ими лишь при помощи других лиц, может быть ограничен судом в дееспособности в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством. Над ним устанавливается попечительство» [26]. Экспертологический анализ приводимой в Законе формулировки показывает, что законодатель отошел от привычной формулы правовых норм дееспособности и сдел-коспособности, в которых юридический критерий непосредственно увязан с медицинским. Введение промежуточного звена, которым является участие «другого лица» - помощника, демонстрирует, что основной путь разработки экспертных подходов к ограниченной дееспособности и ее дифференциации с категорией дееспособности лежит через анализ содержания деятельности, которую лицо, ограниченное судом в дееспособности, будет вправе осуществлять самостоятельно.
Сопоставление правовых норм, регламентирующих права недееспособных граждан и граждан, ограниченных в дееспособности, позволяет увязать данные правовые категории с уровнями регуляции деятельности. Лицо, ограниченное судом в дееспособности вследствие психического расстройства, вправе будет осуществлять деятельность, которая не требует принятия юридически значимых решений. При этом за таким лицом сохраняется несение обязательств, возложенных на него законом. Поскольку юридически значимые решения за такого гражданина будет принимать его попечитель, для экспертного вывода об ограниченной дееспособности достаточной будет сохранность регуляции деятельности лишь на целевом уровне. Безусловно, для экспертного вывода о дееспособности гражданина необходима сохранность регуляции деятельности и на целевом, и на смысловом уровнях.
Российский психиатрический журнал № 3, 2013
7
СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
#
Как показывает анализ норм действующего законодательства, реализация гражданином своих гражданских прав и обязанностей сводится к принятию юридически значимых решений и исполнению обязательств. Установление психопатологических механизмов принятия юридически значимых решений является лишь промежуточным экспертным выводом - предпосылкой заключения о неспособности лица понимать значение своих действий и руководить ими [12, 13]. Для обоснования самого заключения о нарушении способности лица понимать значение своих действий и руководить ими при осуществлении своих гражданских прав и обязанностей необходимо установить неспособность гражданина отразить социальное значение совершаемого им юридически значимого акта в системе личностных смыслов либо невозможность регуляции своих действий.
Выбор из альтернатив, выступающий в качестве ключевого звена при принятии юридически значимого решения, является лишь одним из этапов деятельности, регулируемой на целевом и смысловом уровнях. Поэтому необходимо соотнесение механизмов принятия решений с операциональным и смысловым уровнями регуляции деятельности. Интеграция звеньев процесса принятия решения в общую схему регуляции деятельности на этапе целеполагания целевого уровня регуляции представлена на рис. 1.
В ходе осуществления своих гражданских прав и обязанностей человек решает задачи различной степени сложности, что особенно актуально при заключении сделок. При оценке способности
подэкспертного анализировать создавшуюся ситуацию на этапе создания представления о решаемой юридически значимой задаче (заключаемой сделке) эксперту необходимо сопоставить уровень развития/сохранности интеллектуально-мнес-тических функций, сложность решаемой задачи и обстоятельства заключения сделки.
Осуществляя свою деятельность в настоящее время, человек руководствуется и дальними целями. В исследовании М. Стехлика (цит. по [8]) установлено, что у большинства больных эпилепсией и шизофренией дальние цели не участвуют в регуляции их поведения. Первоначально у больных шизофренией теряется смыслообразующая функция дальних целей, а у больных эпилепсией дальние цели, так же как и их деятельность, становятся инертными. Этот процесс постепенно приводит к полному отсутствию дальних целей в саморегуляции их поведения.
Вполне очевидно, что нарушение осознания и регуляции деятельности на этапе целеполагания исключает функционирование смыслового уровня регуляции. Вместе с тем даже при сохранности звеньев регуляции поведения на этапе целеполагания и смысловом уровне может оказаться нарушенным лишь этап целедостижения, что исключает способность руководить своими действиями (рис. 2).
Способность к регуляции своих действий на этапе целедостижения включает, с одной стороны, способность придерживаться единой линии поведения, а с другой - корректировать свои действия в зависимости от динамики ситуации. При сохранности регуляции поведения на этапе целеполага-
Создание представления о задаче Восприятие ситуации
Когнитивные способности Мотивационные составляющие
ПОТРЕБНОСТИ, УСТАНОВКА
Рис. 1. Регуляция деятельности на этапе целеполагания
Рис. 2. Регуляция деятельности на этапе целедостижения
8
Д.Н. Корзун, А.А. Ткаченко
ния вероятность его нарушения на этапе целедос-тижения особенно велика у больных, страдающих шизофренией, и лиц с психоорганическим синдромом в рамках органического расстройства личности, которым свойственна ситуативность поведения. У таких больных замещение целевого действия случайным или стереотипным является фактором, который мешает опосредованию. В основе его лежат измененное отношение к окружающему и к себе, проявления распада мотивационной сферы. Этот феномен особенно резко выступает у больных с поражением лобных долей мозга, у которых нарушение активности (аспонтанность) поведения является ведущим радикалом в нарушении психики.
Смысл действия не может формироваться вне познавательных процессов, в частности вне понимания ситуации, отношения действия и цели к мотиву, вне предвидения последствий действий. В формировании смысловых образований участвует и мышление [9]. Кроме того, связь между целевым и смысловым уровнями регуляции осуществляет функция критичности, благодаря которой промежуточные этапы целедостижения находят свое отражение в системе социальных значений и личностных смыслов.
Смысловой уровень регуляции предполагает участие в целеполагании высших ценностей личности, понимание социального значения своих действий, рефлексию преодолеваемых барьеров (запретов), что делает выбор поведения свободным [15]. Понятие смысла воплощает принцип единства деятельности, сознания и личности, находясь на пересечении всех трех фундаментальных психологических категорий [4].
Разработанные в отечественной психологии модели смыслового уровня регуляции отличаются по степени включенности дополнительных звеньев, определяющих направленность деятельности, уточняющих взаимосвязи с другими составляющими системы. Под «смысловыми образованиями» А.Г. Асмолов, Е.Е. Насиновская, Е.З. Басина (1979) понимают смыслообразующие мотивы, личностные смыслы и смысловые установки (цит. по [18]). Д.А. Леонтьев выделяет 6 видов смысловых структур: личностный смысл в узком значении термина, понимаемый как составляющая сознания, смысловой конструкт, смысловая установка, смысловая диспозиция, мотив и личностная ценность [18]. Вместе с тем все модели смыслового уровня регуляции деятельности опираются на общепризнанные психологические понятия, которые имеют бесспорное значение для судебно-психиатрической оценки. Такими базовыми понятиями являются значение и личностный смысл.
Значение - это ставшее достоянием сознания обобщенное отражение действительности, выработанное человечеством и зафиксированное
в форме понятия, знания или даже в форме умения как обобщенного «образа действия», нормы поведения. Личностный смысл не совпадает со значением и представляет составляющую индивидуального сознания, выражающую пристрастность этого сознания, обусловленную связью последнего с потребностно-мотивационной сферой субъекта, с реальностью его жизни в мире [17].
Смысловые образования являются порождением жизнедеятельности человека, они включаются в деятельность и начинают осуществлять функцию контроля за жизнедеятельностью [17]. Еще одним смысловым образованием, имеющим экспертное значение, является смысл юридически значимого действия, который формируется в ходе участия гражданина в заключении того или иного юридически значимого акта, его планирования и осуществления. За критические процессы изменения смысловых ориентаций путем свободного выбора или направленной на себя рефлексивной смысло-техники отвечают ядерные механизмы личности, которые являются способами, формами ее существования и самоосуществления и не имеют своего содержания [18].
Для экспертной оценки юридически значимых способностей категории «значение» и «личностный смысл» важны не только как структурные элементы системы регуляции деятельности, еще более велика роль их содержательного наполнения. В этой связи уместно упоминание известного утверждения К. Шнайдера о том, что для сохранения гражданской дееспособности достаточна менее высокая сохранность личности, чем для уголовной ответственности, так как в первом случае рассматриваются частные интересы личности, в уголовных же делах основным является сохранение общества. Данное положение операционализируемо с позиций выделяемых Б.С. Братусем качественных уровней смысловой сферы личности. Низший, нулевой уровень -это прагматические, ситуационные смыслы, определяемые предметной логикой достижения цели в данных конкретных условиях. Следующий, первый уровень - эгоцентрический, определяемый личной выгодой, удобством, престижностью и т.п. Второй уровень - группоцентрический; на нем смысловое отношение к действительности определяется референтной малой группой, близким окружением человека. Третий уровень - просоциальный; он включает общественную и общечеловеческую, т.е. собственно нравственную смысловую ориентацию [3]. Рассмотрение данных категорий с позиций онтогенеза также позволяет выстроить аналогичный иерархический ряд. Выделенный L. КоЫЬе^ (цит. по [29]) преконвенциональный этап формирования морали соответствует прагматическому уровню, конвенциональный - группоцентрическому.
При экспертизе ограниченной вменяемости рассматриваются такие смысловые категории, как
Российский психиатрический журнал № 3, 2013
9
СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
«культурное значение», «осмысленность с позиций морали и нравственности», «вред, приносимый обществу», «ущерб, причиняемый правам и интересам других лиц», «социальные последствия». Более грубые нарушения рефлексии свойственны невменяемым лицам [15]. При судебно-психиатрической экспертизе дееспособности сохранность регуляции юридически значимого поведения преимущественно увязана с категориями «выгоды или ущерба» для себя, лиц ближайшего окружения. Усвоение социальных значений, позволяющих отстаивать собственные интересы при участии в таких гражданских правоотношениях, как распоряжение имуществом, вступление в брак, участие в голосовании и др., обеспечивает соблюдение требований гражданского законодательства и приемлемый уровень социального функционирования.
Из сказанного можно заключить, что минимально достаточным уровнем развития/сохранности смысловой сферы личности, позволяющим осуществлять свои гражданские права и обязанности, является группоцентрический, а для несения уголовной ответственности - просоциальный. Безусловно, в рамках психиатрической компетенции экспертное значение имеют нарушения смысловой сферы, обусловленные психическим расстройством.
Познавательная и смысловая системы в жизнедеятельности человека слиты воедино [16]. Психическое расстройство может приводить к разобщению целостной системы регуляции деятельности либо к ее искаженному функционированию. Разрушая психическую деятельность человека, болезнь при определенных условиях приводит к формированию новых мотивов, изменяются соот-
ношения потребностей, мотивов, их содержание и иерархия, переживания. Образуется новая модель формирования потребностей, мотивов (пусть даже патологических) [8]. Механизмы нарушения регуляции деятельности на смысловом уровне представлены на рис. 3.
Нарушение смыслового уровня регуляции деятельности может быть обусловлено расстройствами нижележащих регуляторных уровней (целевого, операционального), которые в свою очередь связаны с нарушением отдельных психических функций. Так, фиксационная амнезия исключает возможность формирования представления о решаемой юридически значимой задаче, что уже блокирует более высокие уровни регуляции деятельности. Симптомы психических расстройств не существуют изолированно, они всегда связаны друг с другом в рамках синдрома, поэтому возможно выделение типовых моделей нарушения регуляции деятельности на различных уровнях.
Психические расстройства могут непосредственно нарушать смысловой уровень регуляции деятельности, обусловливая неспособность к усвоению общепринятых социальных значений (при умственной отсталости), выпадение ранее усвоенных значений (при деменции), а также утрату ими своей регулирующей деятельность функции (при грубой эмоциональной измененности у больных шизофренией). Психические расстройства, сопровождающиеся позитивной психопатологической симптоматикой в виде бредовых расстройств, могут приводить к искажению понимания смысла совершаемого юридически значимого действия, а при длительном их течении - к формированию
Неспособность к осмыслению либо искажение смысла совершаемого юридически значимого действия
Ж
Неспособность к усвоению либо искаженное усвоение социального значения юридически значимого действия
7\
V
Неспособность к соотнесению смысловых образований между собой (некритичность)
Искаженно сформированные устойчивые личностные смыслы
Неспособность к соотнесению смысловых образований с нижележащими уровнями регуляции (некритичность)
Рис. 3. Нарушение смыслового уровня регуляции деятельности, обусловленное психическим расстройством
10
Д.Н. Корзун, А.А. Ткаченко
искаженной системы личностных смыслов. Кроме того, психические расстройства, характеризующиеся дезинтеграцией психической деятельности (расстройства самосознания при шизофрении), могут приводить к рассогласованной работе смыслового уровня регуляции, например, обусловливать нарушение способности соотносить смысл совершаемого юридически значимого действия и его социальное значение (некритичность). Наиболее сложными с экспертной точки зрения являются длительно текущие относительно благоприятные психические расстройства (например, паранойяльная шизофрения), которые не нарушают структуру регуляции деятельности, однако приводят к формированию искаженных устойчивых личностных смыслов, ценностных личностных образований. В этих случаях и усвоение социального значения, и осмысление юридически значимого действия могут оказаться ненарушенными. Однако при принятии решения ведущая роль может принадлежать искаженным болезнью стойким личностным обра-
зованиям. При этом экспертный вывод будет определяться степенью удаленности сформированных ценностных структур от нормативных и оценкой роли психического расстройства в формировании искаженных личностных смыслов.
Таким образом, разработанные на сегодняшний день психологические модели уровневой регуляции деятельности наиболее полно отвечают запросам экспертной практики по обоснованию юридического критерия различных правовых норм. Преодоление разрыва между общетеоретическими концепциями экспертной оценки юридически значимых способностей и запросами экспертной практики по содержательному насыщению обоснования экспертных выводов при различных психических расстройствах обеспечивается в ходе поэтапного анализа влияния психопатологического синдрома на основные звенья регуляции поведения, центральное место среди которых занимают смысловые личностные образования, ответственные за принятие решений.
Сведения об авторах
Корзун Дмитрий Николаевич - кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник отделения эндогенных психозов ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России (Москва) # E-mail: [email protected]
Ткаченко Андрей Анатольевич - доктор медицинских наук, профессор, руководитель Отдела судебно-психиатрической экспертизы в уголовном процессе ФГБУ «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского» Минздрава России (Москва) E-mail: [email protected]
Литература
1. Алексеева Л.В. Практикум по судебно-психологической экспертизе. - Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 1999 - 238 с.
2. Асмолов А.Г. Деятельность и установка. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979 - 150 с.
3. Братусь Б.С. Аномалии личности. - М.: Мысль, 1988. - 301 с.
4. ВасилюкФ.Е. Психология переживания. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. - 200 с.
5. Василюк Ф.Е. Структура образа // Вопр. психол. - 1993. -№ 5. - С. 5-19.
6. Дозорцева Е.Г. Аномальное развитие личности у подростков с противоправным поведением. - М., 2004. - 351 с.
7. Дозорцева Е.Г Комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза несовершеннолетнего обвиняемого // Медицинская и судебная психология. - М., 2005. -С. 480-505.
8. Зейгарник Б.В. Патопсихология. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986 - 287 с.
9. Иванников В.А. Психологические механизмы волевой регуляции. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1991. - 142 с.
Российский психиатрический журнал № 3, 2013
10. Козелецкий Ю. Психологическая теория решений: Пер. с польск. Г.Е. Минца, В.Н. Поруса / Под ред. Б.В. Бирюковой. - М.: Прогресс, 1979. - 600 с.
11. Корзун Д.Н. Судебно-психиатрическая экспертиза лиц с органическими психическими расстройствами, совершивших имущественные сделки: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. - М., 2004. - 24 с.
12. Корзун Д.Н., Ткаченко А.А. Психопатологические механизмы принятия юридически значимых решений // Рос. психиатр. журн. - 2013. - № 2. - С. 41-49.
13. Корзун Д.Н, Ткаченко А.А. Судебно-психиатрическая оценка механизмов принятия юридически значимых решений // Рос. психиатр. журн. - 2013. - № 1. - С. 11-17.
14. Королева Е.В. Судебно-психиатрическая оценка психических расстройств у лиц, совершивших сделки: Автореф. дис. .д-ра мед. наук. - М., 2010. - 42 с.
15. Кудрявцев И.А. Комплексная судебно-психиатрическая экспертиза. - М., 1999. - 494 с.
16. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. - 3-е изд. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1972. - 575 с.
11
СУДЕБНАЯ ПСИХИАТРИЯ
17. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. - 2-е изд. -М.: Политиздат, 1977. - 304 с.
18. Леонтьев Д.А. Психология смысла. Природа, строение и динамика смысловой реальности. - М.: Смысл, 2003. -486 с.
19. Лунц Д.Р. Проблема невменяемости в теории и практике судебной психиатрии. - М.: Медицина, 1966. - 235 с.
20. Метелица Ю.Л. Судебно-психиатрическая экспертиза потерпевших. - М.: Юридическая литература, 1990. -202 с.
21. Насиновская Е.Е. Методы изучения мотивации личности. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988. - 80 с.
22. Платонов К.К. Методологические проблемы медицинской психологии. - М., 1977.
23. Руководство по судебной психиатрии. Практическое пособие. 2-е издание, перераб. и доп. / Под ред. А.А. Ткаченко. -М.: Юрайт, 2013. - 966 с.
24. Столин В.В. Самосознание личности. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. - 284 с.
25. Узнадзе Д.Н. Психология установки. - СПб.: Питер, 2001. - 416 с.
26. Федеральный закон Российской Федерации от 30.12.2012 № 302-Ф3 «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации». -СЗ РФ.
27. Glatzel J. Forensische Psychiatrie. Der Psychiater im Strafprozess. - Stuttgart: Ferdinand Enke Verlag, 1985. -232 S.
28. Harre R. Rules in the explanation of social behavior // Social Rules and Social Behavior / Ed. P. Collett. - Oxford: Blackwell, 1977. - P. 28-41.
29. Moral Development and the Social Environment. Studies in the Philosophy and Psychology of Moral Judgment and Education. 1985. Unchanged, selected edition. - 2000. - P. 27-49.
30. Rasmussen J. Skills, Rules, and Knowledge, Signals, Sings, and Symbols, and Other Distinctions in Human Performance Models // IEEE Transactions System, Man, and Cybernetics. -1983. - N 3. - P. 257-256.
#
12 Российский психиатрический журнал № 3, 2013
