CC BY
60
судьи и шести очередных народных заседателей, камера народного судьи при ЧК, дежурная камера народного суда, особые сессии народного суда, губернские Советы народных судей, губернские трибуналы, военные и военно-транспортные трибуналы, единый Верховный трибунал при ВЦИК, Высший судебный контроль при Наркомате юстиции [2].
На территории Тамбовской губернии в период с 1918 по 1922 гг. полномочия по отправлению правосудия, по данным Государственного архива Тамбовской области (ГАТО), осуществляли: Губернский революционный трибунал, в составе которого действовали военный отдел и выездные сессии; Реввоен-трибунал при Командующем войсками Тамбовской губернии; тройки 3-го, 4-го и 15-го боевых участков Ревтрибунала при Комвой-сками Тамбовской губернии; Тамбовский отдел Реввоентрибунала Орловского военного округа; Особый отдел ВЧК при Реввоенсовете Тамбово-Воронежской группы войск; Особый отдел 10-й дивизии, Совгубнарсуд, народные суды и др. органы [3].
Как отмечал видный деятель советской юстиции Н.В. Крыленко, «...наши судебные учреждения строились отнюдь не по заранее выработанным, проверенным и согласованным между собой принципам. Со времени Октябрьской революции до 1 января 1923 г., когда была введена действующая судебная система, наши судебные учреждения строились и перестраивались не раз, особенно в течение первых двух лет, иногда даже различными ведомствами, иной раз на основе взаимно противоречивых принципов» [4].
По окончании гражданской войны и с переходом к мирному государственному строительству появилась потребность в создании действенной и чёткой структуры судебных органов. 11 ноября 1922 г. 4-я сессия ВЦИК приняла и ввела в действие с 1 января
1923 г. Положение о судоустройстве РСФСР
[5], в котором устанавливалась система судов Республики. Ее составляли народный суд, губернский суд и Верховный Суд РСФСР. Одновременно предусматривалось существование и некоторых специальных судов. Этот законодательный акт в литературе получил название Судебной реформы 1922 года.
Новая судебная система Тамбовской губернии сложилась к концу января 1923 г.
Она состояла из Тамбовского губернского суда и народных судов (иначе они назывались камерами народных судов, судебными районами или судебными участками) в шести уездах: Тамбовском, Козловском, Кирсановском, Моршанском, Липецком и Борисоглебском. Уезды соответственно делились на волости. Ранее в состав Тамбовской губернии входили Шацкий, Усманский, Лебедянский, Елатомский, Спасский и Темников-ский уезды, которые впоследствии были разукрупнены или вошли в состав соседних губерний.
Согласно имеющимся в нашем распоряжении архивным данным, одна из волостей каждого уезда образовывала судебный район, который обслуживал 2-3 волости, в пределах которых осуществлял свою деятельность тот или иной народный судья. Судебные районы изменялись в результате укрупнения волостей, проводившегося режима сокращения и удешевления государственного аппарата и т. п.
По Положению о судоустройстве народным судьей мог быть всякий не опороченный по суду гражданин РСФСР, имеющий право избирать и быть избранным; не менее «двухгодового» стажа ответственной политической работы в рабоче-крестьянских общественных, профессиональных или партийных рабочих организациях или трех лет стажа практической работы в органах советской юстиции на должностях не ниже народного следователя. Лица, исключенные из общественных организаций за порочащие поступки, не могли быть народными судьями.
Народные судьи избирались сроком на один год (с правом неоднократного последующего переизбрания) Губернским исполнительным комитетом Советов по представлению Губсуда или Народного комиссариата юстиции по числу участков или районов народного суда данной губернии. Определение количества участков народного суда в губернии и границ участков производилось по постановлению губернского суда с утверждением Губисполкомом и Наркомюстом.
Так, например, V Пленум Тамбовского губернского суда, проведенный 20-24 сентября 1924 г., принял резолюцию об установлении «твердой сети судебно-следственных участков». Этим решением был утвержден Список районирования народных судов Там-
бовской губернии, впоследствии утвержденный Президиумом Тамбовского Губиспол-кома и Наркомюстом.
В самом Тамбове было образовано четыре судебных района. Судебные камеры всех районов размещались по адресу: «г. Тамбов, ул. Стеньки Разина, дом № 1». Тамбовский уезд обслуживали судьи тринадцати судебных районов. Судья 1-го района обслуживал Лысогорскую и Горельскую волости общим числом жителей 59307 человек, располагался в с. Лысые Горы; 2-го района - Больше-Липовицкую и Новосельскую волости, 43892 чел., с. Бол. Липовица; 3-го - Покрово-При-городную, 41519 чел., П.-Пригородная слобода; 4-го - Сосновскую и Покрово-Марфин-скую, 40620 чел., С. Покрово-Марфино;
5-го - Токаревскую, 37948 чел., с. Токаревка;
6-го - Паново-Кустовскую и Федоровскую, 45783 чел., с. Пановы Кусты; 7-го - Каменскую, 24165 чел., с. Каменка; 8-го - Коптевскую и Знаменскую, 46839 чел., с. Знамен-ское; 9-го - Сампурскую, 32707 чел., с. Сам-пур; 10-го Рассказовскую, 47695 чел., с. Рас-сказово; 11-го - Саюкинскую, 31.275 чел., с. Саюкино; 12-го - Бондарскую и Пахотно-угловскую, 48470 чел., с. Бондари; 13-го -Мордовскую, 30360 чел., с. Мордово [5].
Таким же образом было образовано 6 судебных районов в Кирсановском, 14 - в Козловском, 10 - в Моршанском, по 9 в Липецком и Борисоглебском уездах. Нарсуды при этом располагались в населенных пунктах, как правило, в центре волости. Определялось число жителей, которых обслуживал отдельный судья, а также местонахождение суда
[6]. Этим достигалось приближение правосудия к населению, его доступность в условиях практического отсутствия централизованных транспортных перевозок.
Тамбовский губернский суд состоял из председателя, двух его заместителей - одного по гражданскому, другого по уголовному отделу суда, четырнадцати постоянных членов губернского суда. Все они избирались Тамбовским Губисполкомом сроком на один год и утверждались Наркомюстом, имеющим право предлагать своих кандидатов на эти должности. Списки народных заседателей для Губсуда составлялись особой комиссией Губисполкома и утверждались им.
Губернский суд действовал в качестве судебного центра губернии и органа непо-
средственного надзора за деятельностью подведомственных ему народных судов; кассационной инстанции в отношении народных судов и суда первой инстанции по делам, отнесенным законом к его ведению. После ликвидации местных органов юстиции Губсуд осуществлял организационные функции в отношении народных следователей, некоторые из которых находились при Губсуде, а также в отношении органов нотариата.
Необходимо особо остановиться на кадрах судейского корпуса, которые осуществляли правосудие в исследуемый период. На 1 января 1923 г., т. е. перед началом судебной реформы 1922 г., правосудие на территории губернии, с учетом впоследствии отошедших к соседним губерниям уездов, осуществляли 116 народных судей [7], на 1 октября 1923 г. в Тамбовской губернии было 14 членов Губ-суда и 80 народных судей [8], на 1 октября
1924 г. - 14 членов Губсуда и 74 народных судьи [9], на 1 апреля 1925 г. - 14 членов Губсуда и 71 народный судья [10]. На 1 января 1926 г., 1 января 1927 г. Губсуд состоял из председателя, двух его заместителей и 12 членов, соответственно 76 и 70 нарсудей, на 1 января 1928 г. - председателя, двух его заместителей и 13 членов суда и 75 нарсудей [11]. 26 июля Губсуд ликвидирован, с 27 июля начинает функционировать Тамбовский окружной суд (26 июля, приказ № 128) [12]. Для сравнения: в 2004 и 2005 гг. в Тамбовском областном суде работали председатель суда, три его заместителя и 34 судьи, а всего в области насчитывалось 197 судей [13].
В Тамбовский Губисполком ежеквартально предоставлялись сведения о судебных работниках губернии. Так, в отчетных данных за 1-й квартал 1925 г. сообщалось, что всего народных судей было 71 человек, из них членов РКП 59 (83%), беспартийных 12 (17%); рабочих и ремесленников 19 (18 и 1) или 26,7%, крестьян - 41 (57,8%), интеллигентов -11 (15,5%); с высшим юридическим или иным образованием - 5 человек (7%), со средним - 6 (8%), с «нисшим» - 60 нарсудей или 85% [14].
Если обратиться к ведомости о составе ответственных работников Тамбовского губернского суда, то его состав по данным на 1 октября 1923 г. выглядел следующим образом. Председателем Губсуда был т. Брук, член РКП, вступивший в партию до Ок-
тябрьской революции, из ремесленников, с «нисшим» образованием. Два его заместителя т.т. Прокопчик и Прозоров, оба члены РКП с 1918 г., из крестьян, оба с «нисшим» образованием. На тот период было 11 членов Губсуда, из них: 9 членов РКП, 2 беспартийных; из рабочих 3, из крестьян - 7, из интеллигенции - 1; с высшим юридическим образованием 1, со средним - 1, с «нисшим» - 9 [15].
В документах того периода указано множество фамилий судей губернии. Некоторые из них встречаются и в современной истории. Например, народным судьей одного из судов был Н.Ф. Ярыгин, членами Губсуда являлись Свиридов, Карпов, Толмачев.
Архивы содержат интересные данные о карательной политике новых судов Республики в первой половине 20-х гг. XX в. Следует отметить, что с момента становления новой системы судов в губернии они рассматривали при сравнительно небольшой численности судей огромное количество уголовных и гражданских дел.
Так, судами Тамбовской губернии было окончено производством дел: в 1923 г. - уголовных 50967, гражданских - 26089; в 1924 г. -соответственно 56870 и 29347; в 1925 г. -38933 и 45876; за 3 квартала 1926 г. - 21859 и 37474. В 1927 г. народными судами губернии окончено 45075 (38,25%) уголовных и 72782 (61,75%), а всего 117857 дел [16].
В среднем на одного судью приходилось: в 1923 г. 544 уголовных дела в год (45,2 дела в месяц); в 1924 г. - 605 и соответственно 50,4 дела; в 1925 г. - 458 и 38,2; за 9 месяцев 1926 г., если исходить из численности судей в 1925 г. - 257 и 28,6 [17]. Кроме того, судьи рассматривали и значительное число гражданских дел.
Хотя в судах анализируемого периода рассматривались относительно несложные по сегодняшним меркам уголовные дела, судебная нагрузка была колоссальной. При этом следует учесть, что более 80% народных судей и многие члены Губсуда имели начальное образование, т. е. едва знали грамоту. Стаж работы по юридической специальности у народных судей был менее одно-го-двух лет, а у начинающих судей такой стаж вообще, как правило, отсутствовал.
Но нэповский период можно назвать временем революционной романтики. Из уст ответственных партийных, советских и про-
курорских работников звучали призывы отказаться от «революционной целесообразности», нередко граничащей с нарушениями закона и влекущей за собой самоуправство и произвол», и бороться за проведение в жизнь принципа «революционной законности».
Поражает воображение по сравнению с периодом 30-х гг. XX в. и с современностью количество оправданных судами лиц. Например, в 1923 г. нарсудьями губернии было оправдано 12260 человек (или 29,32% от общего количества лиц, дела в отношении которых были рассмотрены); в 1924 г. - 13045 лиц (22,26%); в 1925 г. - 6417 (27,68%); за 9 месяцев 1926 г. - 4919 (31%). Но самое любопытное, что общереспубликанская норма в
1925 г. составляла 26,2%, т. е. судебная политика Тамбовской губернии не была исключением [18]. Для сравнения: в 2003 г. судами Тамбовской области оправдано 64 лица [19], в 2004 г. - 75 [20].
Показателем состояния карательной политики 1920-х гг. являлся характер мер социальной защиты, применяемых судами губернии к лицам, признанным виновными в совершении преступлений. Так, в 1925 и 1926 гг. к условному лишению свободы приговаривалось соответственно 18,3% и 14,62% (при среднереспубликанской норме 22,7%); к лишению свободы: до 6 месяцев соответственно 19,14% и 28,21% (15,3%); до 1 года - 4,3% и 5,4% (5%); до 2 лет 1,5% и 1,6% (3,7%); до 5 лет - 0,3% и 0,5% (3%); до 10 лет - по 1 человеку (Среднереспубликанская норма
0,8% всех осужденных); к принудительным работам - 13,5% и 15,59% (15,8%); к имущественным взысканиям - 40,7% и 34,83% (29,8%) [21].
Из приведенных цифр можно сделать вывод, что хотя суды изначально и рассматривались большевистской партией как классовое орудие государства, до конца 20-х гг. XX в., когда еще не обострилась до крайности внутрипартийная борьба и не был раскручен механизм массовых репрессий, законодательная и карательная политика РСФСР, правоприменение уголовного законодательства были достаточно либеральными. Преступность и судимость снижались.
И в заключение необходимо сказать о тяжелом материальном положении судов и судей рассматриваемого периода. Народные суды финансировались из средств местных
бюджетов, в которых денег катастрофически не хватало. Крайне бедственное положение судов и судей обсуждалось на проводимом в октябре 1923 г. VI Губернском съезде судебных работников. В докладах Уполномоченных Губсуда по районам (прототип председателей районных судов) открыто говорилось, что судьи по нескольку месяцев не получали зарплату, на канцелярские нужды, наем оборудования, содержание помещений, путевое довольствие и оплату свидетелей и экспертов выделялось ежемесячно от 7 до 30% требуемых сумм, а в некоторые месяцы денег не выделялось вообще. В докладе Уполномоченного Губсуда по Липецкому уезду отмечалось, что помещения для камер нарсудов не оборудованы и не приспособ-ленны для работы, «помещаются в домах частных граждан, в большинстве тесных, не снабженных мебелью, не имеют даже необходимых обстановок», судьи живут совместно с «домохозяинами». Указывалось на тяжелое положение «канцелярского персонала», вследствие чего «последние бросают работу и уходят, остается лишь слабый элемент». В выступлениях с мест судьи отмечали необеспеченность топливом, свечами, транспортом. Были приняты резолюции с просьбой об улучшении материального положения судов [22].
Положение не улучшалось, и группа судей Кирсановского уезда обратилась с жалобой («протестом») в Народный комиссариат юстиции на невыплату зарплаты с течение нескольких месяцев и снижение ставок на 50-70%. В архиве области имеется письмо Заместителя Наркома юстиции - старшего помощника Прокурора Республики Крыленко от 17 июня 1924 г., в котором он указывает, что «Народный Комиссариат Юстиции настаивает на немедленной (выделено в документе) выплате судебных работникам Кирсановского уезда задолженности по зарплате и просит увеличить заработную плату всем работникам судебных учреждений губернии, содержащихся на средства местного бюджета...» [23].
Тем не менее, в отчете Губсуда о судебной, кассационной и следственной работе, классовой линии и карательной политике за
1926 г. в адрес Губисполкома отмечается, что продолжают остро стоять вопросы зарплаты, неприспособленности и необорудованности
помещений в некоторых районах, недостаточности отпускаемых средств на оперативно-хозяйственные, канцелярские, разъездные и некоторые другие расходы, скудость средств на выдачу вознаграждения народным заседателям и оплату свидетелям. «Бывали случаи расходования судработниками своих личных средств на указанные нужды», - отмечалось в отчете [24].
В настоящее время усилиями Судебного департамента острота этих вопросов в отношении федеральных судей снята. Что же касается передачи материального обеспечения мировых судей за счет местного, дотационного бюджета области, то подобные вопросы в отношении мировой юстиции могут возникнуть в будущем.
1. Ленин В.И. Соч. Т. 27. С. 191.
2. См. Кожевников М.В. История советского суда. 1917-1956 годы. М., 1957. С. 128-129; Смыкалин А. // Сов. юстиция. 2002. № 4. С. 39.
3. См.: ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 38. Л. 23, 28 об., 34, 41 об., 59, 112 об. и др.
4. Крыленко Н.В. Суд и право в СССР. Теоретический и практический комментарий к основам судоустройства, судопроизводства и материального уголовного права СССР. Ч. 1. Основы судоустройства. М.; Л., 1927. С. 3.
5. СУ РСФСР. 1922. № 69. Ст. 902.
6. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 797. Л. 1-9.
7. Там же. Д. 557. Л. 11.
8. Там же. Л. 106.
9. Там же. Д. 746. Л. 86.
10. Там же. Д. 1054. Л. 2.
11. Ф. Р-524. Оп. 1. Д. 374. Л. 14; Ф. Р-524. Оп. 1. Д. 727. Л. 3 об-4; Ф. Р-524. Оп. 1. Д. 839. Л. 140.
12. Там же. Д. 1852. Л. 116 об.
13. Приказ Судебного департамента при Верховном Суде РФ № 5 от 13.01.2003 г.; Приказ Судебного департамента при Верховном Суде РФ № 11 от 29.01.2004 г.
14. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 1054. Л. 2-2 об.
15. Там же. Д. 557. Л. 106.
16. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 1054. Л. 5 об.
17. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 1261. Л. 57; Ф. Р-524. Оп. 1. Д. 839. Л. 187 об-188 об.
18. Ф. Р-524. Оп. 1. Д. 839. Л. 181-183.
19. Сборник основных показателей статистической отчетности о работе судов общей юрисдикции РФ за 12 месяцев 2004 г. в сравнении с 12 месяцами 2003 г. Судебный департамент при Верховном Суде РФ. Главное управление организационно-правового обеспечения дея-
тельности судов. Отдел судебной статистики. 23. Там же. Д. 682. Л. 44-88.
М., 2005. С. 47. 24. Там же. Д. 683. Л. 7.
20. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 691. Л. 124 об.-134.
21. ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 1261. Л. 71.
22. Там же. Д. 1261. Л. 75-76. Поступила в редакцию 2.03.2006 г.
ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ПАРТИЙНЫХ И ГОСУДАРСТВЕННЫХ СТРУКТУР ВЛАСТИ ТАМБОВСКОЙ ГУБЕРНИИ
В 1921-1925 гг.
В.В. Красников
Krasnikov V.V. Legal regulations of the interrelations between the Party and State power structures in the Tambov region in 1921-1925. The article investigates the legal aspects of the interrelations between Party and State power structures in the Tambov region in the transitional and first period of the New Economic Policy. The peculiarities of the analyzed processes consisted into the revival of the local organs of state power in the region after the peasants’ rebellion under the command of A.S. Antonov. The main problem for Bolsheviks was to keep their influence in the local organs of power - Councils, for that reason the practice of interference of the Party into the affairs of officially separated from it local organs of power was of bilateral nature. From the one side, it was necessary to strengthen their influence in the Councils, and from the other side, to keep them as formally independent organs, but acting within the stream of Party instructions. This interference soon became a kind of permanent political control, because the attempts to divide the Party and Soviet activities on the local level had failed.
Механизм функционирования власти в послеоктябрьский период сопровождался концентрацией всех рычагов государственного управления в руках ЦК и Политбюро, а на местах в губкомах и укомах, то есть партийный аппарат с самого начала выполнял государственные функции. В складывающейся в стране системе власти партаппарат и непартийные управленческие структуры по сути являлись лишь частями одного механизма управления обществом. Партийные органы осуществляли диктат по отношению ко всем государственным структурам, которые в свою очередь должны были беспрекословно исполнять их директивы. Это означало, что главной функцией государственных органов является исполнение указаний партии.
В январе 1920 г. в циркуляре Тамбовского губкома РКП(б) «О партийном руководстве работой Советов и партийном контроле над их деятельностью» говорилось: «Партия должна руководить всеми органами пролетарской диктатуры и в первую голову Советами, направлять работу во всех областях социалистического строительства, неуклонно проводить контроль за осуществлением всех решений, постановлений и директив Совнар-
кома и ВЦИК, зорко следить за политической линией, проводимой Советами и исполкомами, пресекая в корне малейшее уклонение от указаний Центра» [1]. Постепенно ненормальность такого положения была понята, и на VIII съезде РКП(б) была принята резолюция, в которой говорилось, что смешивать функции государственных органов, какими являются советы, ни в коем случае не следует с партийными. «Свои решения партия должна проводить через советские органы, в рамках советской Конституции. Партия старается руководить деятельностью советов, но не заменять их» [2].
Главным вопросом управления стал вопрос о разделении функций в этой сфере между партийными и советскими органами. Разрешение проблемы виделось в том, чтобы «разграничить гораздо точнее функции партии и советской власти, повысить ответственность советских работников и учреждений, а за партией оставить общее руководство работой всех государственных органов вместе, без слишком частого, мелкого вмешательства» [3]. То есть факт, что партия непосредственно руководит всеми структурами государства, не вызывал сомнений. Необходимо было только найти оптимальную
