CC BY
59
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 3 (19). С. 74-89.
УДК 726.8+902/904+398
DOI 10.25513/2312-1300.2018.3.74-89
С. Е. Ажигали
СУДЬБЫ СОВРЕМЕННОГО ПАМЯТНИКОВЕДЕНИЯ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Посвящено проблеме становления научно-практической дисциплины «современного памятни-коведения» на постсоветском пространстве в свете тенденций развития мирового и советского па-мятниковедения. Показано возникновение ряда «памятниковедческих школ»: омская, петрозаводская, казахстанская / алматинская, украинская. Рассмотрены особенности современного, нового памятниковедения (в отличие от традиционного, «классического»): универсализм / интеграция специалистов; связи с др. науками и дисциплинами; ареальная методика исследований; «почвенность» и способность к повсеместному развитию; широкая номенклатура памятников-объектов; широкое источниковое значение недвижимых памятников и др. Освещены проблемы памятниковедения в Казахстане, задачи «казахского памятниковедения».
Ключевые слова: современное памятниковедение; школы; казахское памятниковедение; этнографическое памятниковедение; этноархитектура; этноархеология; охрана памятников; Свод памятников СССР; постсоветское пространство; некрополи; поселения.
S. Ye. Azhigali
THE FATES OF THE MODERN MONUMENT STUDIES IN THE POST-SOVIET SPACE
The article deals with the formation of the scientific and practical discipline "modern monuments studies" in the former Soviet Union in the light of the development trends of the world and the Soviet monuments studies. There was shown the emergence of a number of 'monuments studies schools': Omsk, Petrozavodsk, Kazakhstan / Almaty, Ukrainian. There were considered the peculiarities of modern, new monuments studies (in contrast to the traditional, "classic"): universalism / integration of specialists; communication with other sciences and disciplines; areal methods of research; its "attachment to soil" and the ability to widespread development; wide range of object-monuments; importance of immovable monuments as a source for a wide range of issues, etc. The issues of monuments studies in Kazakhstan, and the tasks of the "Kazakh monuments studies" are covered in this paper.
Keywords: modern monuments studies; schools; Kazakh monuments studies; ethnographic monuments studies; ethno-architecture; ethno-archaeology; protection of monuments; Corpus of the monuments of USSR; post-Soviet space; necropolises; settlements.
В последние десятилетия, где-то с конца 1980-х - начала 1990-х гг., в СССР и на постсоветском пространстве начало, по нашему мнению, целенаправленно развиваться фактически новое научно-практическое направление, которое постепенно получило ёмкое и достаточно чёткое определение: памятниковедение. Конечно, нельзя сказать, что это было совершенно неизвестное ранее явление, целиком «новоиспечённый» продукт в «науке о памятниках», а также и в практике куль-
© Ажигали С. Е., 2018
туры, исследования, реставрации и использования архитектурных и др. подобных сооружений и комплексов. Тем не менее, за истекшее время данное направление приобрело черты самостоятельной дисциплины, в отличие от прежнего размытого представления о памятниковедческой отрасли. Думается, что это научное и научно-практическое направление, дисциплину можно было бы обозначить как «современное памятниковедение».
Этот «новый памятниковедческий тренд» по прошествии некоторого времени видится нам достаточно отчётливым и зримым в своих результатах (хотя для многих неспециалистов из смежных отраслей он не совсем, может быть, понятен и заметен). В научно-организационном, методологическом плане наиболее показательным для нас представляется формирование и развитие в этот период на Евразийском пространстве ряда школ, исследовательских групп, в той или иной степени задействованных в этой научно-прикладной сфере (причём с выраженным, достаточно серьёзным академическим, исследовательским, теоретико-методологическим подходом, с уходом от привычного краеведения и т. п.). Мы имеем в виду возникновение и деятельность нескольких памятнико-ведческих школ и коллективов (определения которых здесь даём вполне условно), а именно: «омской этнографо-этноархеологической» (под общим руководством этнографа Н. А. Томилова), «петрозаводской этноархи-тектурной» («школа В. П. Орфинского»), «казахстанской (алматинской) этноархеоло-гической (этноархитектурной)» и, наконец, «украинской школы памятниковедения» (последняя «школа» получила весьма серьёзное оформление в виде «Центра памятниковедения» при Национальной академии наук Украины и Украинском обществе охраны памятников истории и культуры).
Конвергентное становление на исходе советского периода этих (возможно, и других) школ, групп или научных коллективов, задействованных в изучении, обнародовании и осмыслении недвижимых памятников, представляется нам сейчас достаточно симптоматичным, показательным. А процесс некой институционализации нового научного и научно-практического направления / науки -современного памятниковедения - на постсоветском пространстве, по нашему мнению, налицо. И этот процесс выглядит сейчас вполне закономерным и понятным, возможно, являя собой некую стадию в общем развитии и неизбежной специализации памят-никоведения в целом - этого главнейшего направления мировой культурологии.
Памятниковедение как достаточно специфическая отрасль знаний, а затем и научно-практической деятельности в области не-
движимого историко-культурного наследия имеет весьма богатую историю своего становления и развития благодаря усилиям многочисленных путешественников и исследователей, географов, археологов, искусствоведов, архитекторов, этнологов, антропологов, представителей других наук и профессий. Более или менее целенаправленно это научно-практическое направление, в сферу которого входили сбор и осмысление сведений о «древностях и развалинах», которые не утратили полностью в своём облике признаков, свойств исходной функциональности (главный объектный признак «памятни-коведения» как научно-практической дисциплины) и которые необходимо было, в той или иной степени, сохранить или восстановить, использовать - стало развиваться в новое время как важная часть «путешествий», ареальных исследований и т. д. (В частности, в Казахстане первое архитектурное обследование конкретного памятника с выездом на место, последовательным описанием, обмерами и графической его фиксацией осуществил в 1770 г. руководитель академической экспедиции Пётр Симон Паллас, изучивший крупный степной памятник - шатровый мавзолей Кесене и находящееся рядом старинное кладбище (см.: [1, с. 388-393; 2, с. 33]).)
Целенаправленное становление науки о памятниках происходило в XIX - первых десятилетиях XX в. и было связано не только с изучением, освоением новых территорий, но и с развитием многих наук. Ярчайшим примером значения первого фактора в развитии мирового памятниковедения является, например, позднее «открытие» для европейской науки грандиозных храмовых комплексов Ангкора в джунглях Индокитая (1860 г.). Развитие физической географии в новое время стало важнейшей основой для становления памятниковедения как особой дисциплины. Во второй половине XIX в. (в связи с падением значимости новых географических открытий) немаловажную роль в развитии этой специфической дисциплины начинают играть и другие науки: география экономическая, геоморфология (и отчасти геология), культурология и этнология, а также, думается, статистика и демография.
С конца XIX - начала XX в. многие известные уже мировые памятники, комплексы
стали вовлекаться в сферу туризма; накапливался опыт ремонта, реставрации и консервации древних зданий и ансамблей. Как особое научно-практическое направление «памятниковедение» сформировалось, главным образом, во второй половине ХХ в. То есть к тому времени, когда были выявлены основные, наиболее выдающиеся памятники цивилизации в различных регионах мира. В целом глобальная «наука о памятниках» (если так можно выразиться) после Второй Мировой войны получила сильный экономической импульс в плане необходимости сохранения и практического использования недвижимого культурного наследия - с реализацией этой установки по линии широкого обнародования памятников, активнейшего их вовлечения в сферу туризма, развития на их базе музейного дела и т. д.
Как известно, в этот период авторитетные международные организации (прежде всего ЮНЕСКО) обратили особое внимание на сохранение недвижимого наследия как общего достояния человечества. Важным этапом в последовательном развитии мирового памятниковедения стало принятие в середине 1960-х гг. Венецианской хартии и создание ИКОМОС (Международного совета по охране памятников и достопримечательных мест, со штаб-квартирой в Париже). Несколько позднее в СССР начались знаменательные работы по Своду памятников истории и культуры, которые в 1970-1980-х гг. переросли в грандиозную программу по повсеместному исследованию и обнародованию недвижимого наследия страны, когда к её реализации было привлечено множество специалистов: архитекторов, искусствоведов, археологов, историков и др. Программа Свода, в основу которой, прежде всего, был положен территориальный принцип, несомненно, сыграла важнейшую роль в становлении «современного памятниковедения» на постсоветском пространстве, о чём будет сказано ниже.
В целом же, исследования и деятельность в сфере недвижимых памятников в различных регионах мира в послевоенный период постепенно всё более увязывались с практическими задачами, главной из которых стало сохранение и восстановление историко-культурного наследия, его использо-
вание. Изыскания, в основном, сосредоточились на уже выявленных, классических памятниках, «шедеврах» архитектуры и искусства. Масштаб и эффект точечных монументальных сооружений подавил «скромную» прелесть и познавательную значимость более массовых, более традиционных памятников, распространённых на обширных территориях и тесно связанных с народной культурой. Эти древности, представленные, прежде всего, мемориально-культовыми постройками и монументами (сосредоточенными на старинных кладбищах и т. д.), остатками крестьянских поселений, их элементов, эпита-фийными памятниками и др. видами сооружений, требовали системного, длительного исследования, давая в итоге меньшую моральную и экономическую отдачу, и были почти повсеместно заслонены «шедеврами». Мировое «памятниковедение» и искусствознание, в основном, сконцентрировалось на проблемах известных выдающихся построек и комплексов, их всестороннего, детального изучения, охраны и реставрации. Традиционные же памятники, составлявшие важнейший элемент историко-культурной среды, исследовались в меньшей степени, интенсивно разрушались. Эти тенденции, несмотря на реализацию масштабной программы Свода, отчасти, сохранялись и в СССР до конца 1980-х гг.
Тем не менее, в «мировом памятникове-дении» на втором плане, подспудно, «на местном уровне» развивались и другие тренды, с обращением внимания на памятники менее масштабные и грандиозные (нередко составлявшие фон для шедевров), регионально-областного, муниципального значения. (В частности, ещё с XIX в. определённую популярность приобрела в России «кладбищенская тематика» - важная для местной, провинциальной истории; а среди европейских авторов, побывавших на Востоке, известен особый интерес к мусульманским кладбищам с самобытными формами стел и надгробий, с неотъемлемой вязью арабо-графичных надписей. Издавна антропологи и этнологи занимались изучением и фиксацией народных поселений, но не ставили задачи их сохранения, использования). Думается, данные тенденции и штудии усилились в послевоенный период, получили некое
«памятниковедческое (общественно-социальное) звучание», что было заметно во включении этих обыденных, «неклассических» форм наследия - поздних кладбищ, поселений и т. д. - в практику повседневной культуры, в сферу туризма; в формировании уважительного и бережного отношения к старым поселениям, городским кварталам и улицам, ландшафтным и др. памятникам в развитых странах Европы.
Определённым проявлением этих тенденций, выходом из негативной ситуации (когда многочисленные «простонародные» памятники стали разрушаться и «незаметно» исчезать) стала практика создания музеев под открытым небом, куда могли быть «свезены» образцы народных памятников, среди которых также были и шедевры местного, регионального уровня, незаурядные малые формы и т. п. Как известно, деятельность по созданию таких музеев-парков, новых комплексов-поселений получила распространение и в СССР: в частности, в республиках Прибалтики она была предпринята ещё на рубеже 1950-1960-х гг. (см., напр.: [3]). Относительно рано такая работа по организации музеев под открытым небом была начата и в Украине, где она весьма активно велась уже во второй половине 1960-х гг.; основной акцент делался на демонстрацию памятников народной архитектуры в их естественной ландшафтной среде, причём нередко в увязке с «живыми» этнографическими, ремесленно-бытовыми традициями (см., напр.: [4]).
Таким образом, где-то в конце 1960-х -1970-х гг. в мировом и советском памятнико-ведении произошло столкновение и смыкание двух исследовательских, научно-практических направлений: сугубый, традиционный интерес к выдающимся экстраординарным и наиболее доступным памятникам (отдельным «шедеврам», историческим городам), связанный с широким развитием туризма, экономическими факторами, массовым книгоизданием / пропагандой, и обращение внимания на повсеместные простонародные памятники, «неклассическое» наследие местного значения, которое всё более стало интересовать отдельных исследователей - искусствоведов, археологов, этнографов и т. д. причём в сфере изучения и осмысления недвижимых памятников неизбежно стали разви-
ваться различные стыковочные направления: этноархитектура, архитектурная археология, прикладная мемориальная эпиграфика и т. д.
В этом плане весьма показательно, например, развитие такого специфического направления как «этнографическое памятни-коведение», которое, по нашему мнению, имело место в СССР в послевоенный период. Вопрос об этом поднимался нами на VIII Конгрессе этнографов и антропологов России в 2009 г. в г. Оренбурге, где работала соответствующая секция (см.: [5, с. 103110]). И, в частности, в докладе автора на пленарном заседании форума отмечалось, что «этнографическое памятниковедение» -это особое научное и научно-практическое направление, основными целями которого являются комплексное изучение недвижимых памятников истории и культуры этнографического характера, непосредственно связанных с народной средой; исследование форм отражения традиционно-бытовой культуры в памятниках, вообще; а также использование результатов их исследования в практической деятельности по охране историко-культурного наследия. Основными объектами этой «субдисциплины» следует считать, прежде всего, мемориально-культовые сооружения, различные остатки поселений, а также и эпиграфические памятники. Характерна и специфическая методика полевого исследования: непременно комплексная, например, этнографо-архитектурная. «Этнографическое памятниковедение» исследует не только культуру, собственно, памятников («народное зодчество», «строительное дело» и т. д.), но и место памятников в культуре, а также и культуру / информацию, отражённую в них. Многие советские и зарубежные учёные (археологи, этнографы, архитекторы, искусствоведы), в той или иной степени, целенаправленно занимались проблемами этого направления, работали на стыке этнографии, изучения архитектуры поселений, некрополей, кладбищ, исследования простонародных эпиграфических памятников и т. д. (С. П. Тол-стов, М. Е. Массон, А. Н. Бернштам; Л. И. Лавров, Ата Джикиев, С. П. Поляков; С. О. Хан-Магомедов, В. Л. Воронина, Дж. Пюрвеев, А. Гольдштейн; казахские исследователи А. Х. Маргулан, Т. К. Басенов, М. М. Менди-кулов и др.).
Эти новые направления в сфере изучения более широкого круга памятников, нежели было принято в «классическом искусствознании», или же в «архитектурной археологии», в течение 50-80-х гг. становились всё более легитимными, обоснованными, подпитывались не только и не столько тенденциями мирового памятниковедения, но также достижениями многосторонней советской академической науки, деятельностью министерств и ведомств в сфере культуры и идеологии, охраны памятников территориально огромной страны, необходимым развитием краеведения, туризма и музейного строительства. Многие академические исследователи (археологи, искусствоведы, этнографы) стали отходить от традиционного, устоявшегося целеполагания в осуществлении узко ориентированных, «точечных», нередко вырванных из культурного контекста изысканий по недвижимым памятникам, значительно расширяя объектную сферу исследований: в частности, всё более обращая внимание на простонародные их формы и, например, поднимая вопрос о необходимости серьёзного изучения таких объектов, как поздние кладбища этнографического времени (в особенности внераскопочного их исследования, учёта и фиксации) и т. п.
Как отмечалось, важнейшую роль в развитии памятниковедения в 1970-1980-х гг., становлении новых его форм сыграла беспрецедентная программа подготовки и издания Свода памятников истории и культуры СССР. Масштабный общегосударственный научно-практический проект имел непосредственное, исключительно многоплановое влияние на деятельность в сфере недвижимого наследия и, в частности, в плане расширения номенклатуры выявляемых и исследуемых специалистами историко-культурных объектов, их ареалов, развития полевых методик фиксации, систематизации материалов, их классификации и, наконец, культуры опубликования/обобщения результатов.
Весьма важным стал принцип ареаль-ного, территориального обследования недвижимых памятников (по областям и районам), что, на наш взгляд, сыграло основополагающую роль в становлении «современного памятниковедения», которое всё более обретало черты явления исключительно поч-
венного, тесно связанного с местной средой и культурой. Соответственно, в задачи полевых изысканий стал включаться значительно более широкий круг исследуемых объектов, в особенности - традиционных, «рядовых», имеющих непосредственное отношение к местной истории и народной культуре. Если ранее памятники обследовались выборочно и, зачастую, неполно, нередко только узкими специалистами (преимущественно археологами, архитекторами, искусствоведами), то теперь, по возможности - фронтально и комплексно, а в составы экспедиций по ареальному обследованию стал вводиться более широкий круг участников: в том числе - этнографов, историков, специалистов по эпиграфике, топографов и т. д.
Таким образом, в этот период стала существенно меняться методика полевого исследования памятников - от прежней выборочной, точечной фиксации наиболее выдающихся образцов к более или менее сплошному (ареальному) обследованию территорий, областей и районов. Новые подходы сыграли важную роль не только в «источ-никовом» усилении стержневой архитектурно-искусствоведческой составляющей полевых изысканий, атрибутивной их основы, но также имели не менее важное позитивное значение в фиксации и изучении недвижимых памятников этнографического характера: например, остатков старых поселений, заброшенных, неприметных кладбищ и т. п. Этнокультурная составляющая стала одной из стержневых в исследовании недвижимых памятников. Введение в оборот нового круга «традиционных» сооружений и комплексов благотворно сказалось и на разработке вопросов интерпретации известных памятников, проблем типологии памятников вообще (формальной и функциональной).
Как видим, в 1980-х гг. в СССР сложились выраженные предпосылки для развития новых подходов в научно-методической и практической деятельности в сфере недвижимого наследия. Проблемы разнообразных историко-культурных памятников, их скорейшей фиксации, охраны и использования начинают волновать не только профессиональных искусствоведов и архитекторов, но и представителей других специальностей. Видимо, не случайно в этот период в среде
этнографов (по инициативе С. И. Вайнштей-на и др.) поднимается вопрос о необходимости фиксации и сохранения материальных этнографических объектов культуры (жилые и хозяйственные постройки, культовые сооружения и пр.), придании им определённого статуса «этнографических памятников» (см.: [6, с. 51-59]). Складываются предпосылки (вслед за опытом западной «живой археологии») развития социологических методов исследования в памятниковедении (прежде всего на стыке археологии и этнографии), заключающихся в необходимости / демонстрации возможностей изучения современных покинутых поселений, «этнографических кладбищ» (см., напр.: [7; 8, с. 95]). В среде самих археологов, на наш взгляд, намечается некоторая тенденция отхода от тотальной методики раскопочной археологии, усиления интереса к объектам вне этой сферы (в частности, к петроглифам), обращения внимания на проблемы древнего и сохранившегося ландшафта, отчасти на наземные археологические объекты, архитектуру кладбищ, остатков старинных поселений и т. п.
В сфере, собственно, памятниковедения, наряду с работами ведущих советских специалистов в этой области, всё более издаётся трудов зарубежных авторов, освещающих мировой опыт охраны, реставрации и консервации недвижимого наследия - как специальных (см., напр.: [9; 10]), так и научно-популярных. Причём среди последних хотелось бы отметить книгу Вито Сансоне «Камни, которые надо спасти» (с послесловием О. А. Швидковского), где поднимаются многие важные проблемы охраны памятников. В частности, автор затрагивает вопрос о вреде археологических раскопок для сохранения памятников, или о негативных последствиях «культурного туризма» [11, с. 95, 214-215].
Наконец, появляются исследования, в которых раскрываются общие теоретические и научно-прикладные проблемы памят-никоведения как особой дисциплины. В частности, издаётся одна из первых работ в этом направлении - книга П. В. Боярского «Введение в памятниковедение», материал которой, кстати, основан на изучении памятников освоения Арктики и объектов, связанных с историей науки и техники. Среди прочих предметно-целевых задач, особенностей
развивающейся научной дисциплины автор отмечает некоторые весьма важные моменты: «Памятниковедение призвано объединить достижения различных наук для решения научных и социальных проблем сохранения историко-культурной среды...» [12, с. 38]; «Памятники истории и культуры являются теми своеобразными носителями информации, расшифровка (познание. - С. А.) которой даёт основу для решения многих общих и частных проблем гуманитарных, естественных и технических наук» [12, с. 39], или: «Предметом исследования в области памятниковедения является информация, заключённая в памятниках истории и культуры» [12, с. 41].
Таким образом, на рубеже 1980-1990-х гг. состоялся, по нашему мнению, важный этап в становлении «современного памятникове-дения», который был отмечен как началом институционализации новых его форм, так и формированием вышеуказанных научно-исследовательских школ и групп. Видимо не случайно он совпал с процессом распада СССР, последовавшим за этим всеобщим распространением «регионалистики», т. е. произошёл некий переход от глобальных, всеобщих подходов в памятниковедении (с истоками в классическом искусствознании и культурологии) к доминации местных, региональных проблем, причём, нередко, более углублённых и специфичных (хотя, может быть, не всегда профессионально решаемых). Этот своеобразный переход исследовательского интереса от «общего к частному», от «единичного, экстраординарного и выдающегося к массовому, ординарному и рядовому», от «точечного к повсеместному» в сфере недвижимого наследия, думается, имел немаловажное значение - а именно, в плане развития памятниковедения как расширяющейся и углубляющейся сферы знаний, как особой дисциплины / науки в целом, способствовал значительному обогащению информативной базы этой отрасли и новому осмыслению / познанию многих её проблем: основополагающих, генеральных и частных, касающихся, одновременно, и «шедевров», и «простонародных форм» (прежде всего, извечные вопросы генезиса, семантики и типологии памятников).
Вместе с тем, следует отметить, что ситуация в памятниковедении в 1990-х гг. была
достаточно сложной и неоднозначной. Всеобъемлющая работа по Своду памятников продолжалась по инерции некоторое время, но в целом стала сходить на нет - именно в плане характерной своей масштабности и универсальности; получили распространение областные и районные «Своды» и «Энциклопедии», в которых ослабли общеметодические подходы; постепенно утратили свою былую мощь республиканские Общества охраны памятников и т. д. Однако, накопленный за несколько десятилетий опыт в области памятниковедения, этноархитектуры, архитектурной археологии и кадровый потенциал, думается, не совсем пропали даром и, в частности, нашли воплощение в складывании вышеотмеченных школ, дальнейшем развитии ими научно-исследовательской и методической работы в сфере недвижимого наследия на постсоветском пространстве. И это «постсоветское памятниковедение» вступило в некий новый этап своего развития, с характерными для него приоритетами и чертами, о которых мы отчасти говорили уже выше. В целом считаем, что «современное памятниковедение» находится в стадии своего становления и в определённом противостоянии с прежними традициями официальной памятниковедческой отрасли (органы
охраны и реставрации памятников).
* * *
Не останавливаясь здесь подробно на некоторых, достаточно сложных, перипетиях становления «нового, актуального памятни-коведения» в постсоветский период, которое, прежде всего, развивалось в русле поисков и реализации новых научно-методических, исследовательских подходов и в условиях вы-шеотмеченного имплицитного противостояния с традиционными, официальными установками соответствующих ведомств и специалистов в области охраны и реставрации недвижимого наследия, - хотим остановиться на освещении некоторых сложившихся (или складывающихся) характерных признаках, особенностях этого социально значимого научно-практического направления.
В частности, для «современного памят-никоведения» показателен ряд общих признаков, отличающих его от смежных дисциплин: археологии, искусствознания или истории архитектуры. Это, в первую очередь,
выраженный научно-практический, прикладной характер «памятниковедения», который, как известно, был изначально присущ исследовательской, научно-методической деятельности в сфере недвижимого наследия, но значительно усилился (как теоретически, так и практически) в последние десятилетия. Важной чертой в этой деятельности остаётся, по-прежнему, нацеленность на сохранение памятника, его исторического окружения и сложившегося ландшафта. (Хотя в качественной официальной и официозной реализации этой основополагающей сверхзадачи имеют место серьёзные проблемы.)
По данному параметру «памятникове-дение» - как целенаправленная, профессиональная деятельность по изучению и сохранению объектов недвижимого наследия и окружающей историко-культурной среды -по-прежнему носит отчётливый гуманистический характер (в отличие, например, от раскопочной археологии). Велико его общественно-социальное значение и тесная связь с практическими мероприятиями по охране, консервации и реставрации памятников, развитию туризма, музеефикации объектов.
Важнейшей чертой «памятниковедения», отличающей его от той же археологии или искусствознания, следует считать предметно-объектную сферу исследований данной дисциплины, нацеленной, ориентированной, в первую очередь, на изучение (и сохранение) памятников, не утративших (хотя бы в малой степени) свои изначальные функциональные признаки, свойства. Это, как уже отмечалось, один из основополагающих, исконных признаков дисциплины. В отличие от смежных дисциплин, здесь гораздо меньше места домыслам и предположениям; и функциональные признаки памятников должны быть сохранены, либо, при наличии надёжных оснований, усилены; исчезновение же этих «имманентно-эксплицитных» свойств, нередко доступных только специалистам, ведёт к «археологизации» объекта, что признается в современную эпоху нежелательным или недопустимым.
Вот почему в сфере памятниковедче-ской дисциплины фиксация историко-культурного объекта весьма желательна на более раннем этапе его существования. С другой стороны, «памятниковедение» нередко (но,
безусловно, не всегда) вынуждено заниматься хронологически более поздними объектами, сохранившими свои функции, культурно-этнографическое звучание. А само данное научно-практическое направление - в частности, изучение сохранившихся ещё памятников народного зодчества последних веков, не превратившихся окончательно в археологические (законсервировавшиеся) руины и холмы, представляется сейчас более актуальным, нежели, например, раскопочная археология. По своим признакам «современное памятниковедение» тесно смыкается с этно-археологией или «живой археологией» (см., напр.: [8, с. 95]).
Несомненно, «современное памятнико-ведение» имеет и определённые научно-организационные, общеметодические особенности. Это, как нам представляется, выраженный универсализм специалистов, а также, при этом (одновременно), и специфическая интеграция учёных, задействованных в сфере недвижимого наследия. Одной из ключевых особенностей памятниковедения является отмечавшийся его особый научно-прикладной характер, который одним из требований выдвигает отход от «голого теоретизирования» и формирование достаточно объёмного, исчерпывающего, социально значимого представления о конкретном памятнике или комплексе. Решение тех или иных научных, научно-прикладных проблем в современном памятниковедении, в принципе, невозможно без использования методов и данных разных дисциплин и наук, а в особо сложных случаях (когда решается судьба памятника или ансамбля) - без привлечения специалистов различного (нередко очень отдалённого) профиля.
Поэтому весьма важными следует считать моменты связи настоящей дисциплины (нередко весьма тесные) с другими дисциплинами, науками и прикладными направлениями. Конечно, особо следует отметить необходимую взаимосвязь, взаимозависимость «теоретического» памятниковедения с охраной, консервацией и реставрацией памятников, с практическими органами, осуществляющими эту деятельность (и которая, к сожалению, не всегда бывает налаженной). Особое значение имеют связи с археологией, этнографией, искусствознанием, а также
с такими прикладными направлениями как музееведение, ландшафтоведение, топография и т. д. Следует отметить также особые отношения рассматриваемой дисциплины с краеведением и «регионалистикой», которая, как известно, получила сильное развитие в 1990-х гг., но затем, по нашему мнению, пошла на спад.
Среди особенных признаков современного памятниковедения хотим отметить также присущие ему изначально, развившиеся в ходе становления дисциплины в послевоенные десятилетия особенности внутреннего, имманентного характера. Они очень важны и, отчасти, уже отмечались выше. Это основополагающая ареальная методика полевых исследований памятников, которая заключается преимущественно в сплошном обследовании территорий. В связи с этим особо следует отметить такую неотъемлемую черту рассматриваемой дисциплины как её «почвенность», когда исследуемые объекты прочно связаны с местной средой (в широком её понимании), фундированы ею и не могут быть полностью познаны и разъяснены вне учёта этого фактора, без (так сказать, «в идеале») знания местных природных особенностей, ландшафта, топонимии, «историко-культурного», «архитектурного» фона, этнокультурной, этнографической среды и проч. И, видимо, следует признать, что объект / предмет «памятниковедения», как правило, сохраняет в себе - а нередко и аккумулирует (на практике это, обычно, отдельный крупный, отнюдь не рядовой памятник / комплекс) - многие значимые для определённой территории информационные историко-культурные потоки и традиции (зачастую существующие лишь в следах, отголосках). Поэтому при этноархитектурном или другом комплексном исследовании важны не только крупные (или выделенные по какому-то другому, нередко априорному, параметру) памятники, но также объекты малоприметные, «фоновые». (Отметим, что недостаточно корректная практика выборочных обследований ареалов, «избранных объектов», доминировавшая в прошлом, зачастую практикуется и поныне).
Таким образом, «современное памятни-коведение» имеет универсальный повсеместный характер, поскольку, как видим, об-
ладает материализованными основаниями, предпосылками к становлению в самых различных регионах / территориях, «окультуренных пространствах». Думается, весьма знаменательно, что данная дисциплина получила специфический импульс, стала развиваться в последнее время, в частности П. В. Боярским, на базе изучения минимально окультуренных пространств Арктики, где материальные свидетельства её освоения сохранились исключительно дисперсно. И, вообще, представляется, что «новое памятни-коведение» в большей степени развивалось именно на базе изучения менее освоенных (по крайней мере внешне) пространств, регионов мира, Евразии - в том числе степей и пустынь умеренного пояса или районов Севера и т. д., которые, например, на старых картах отмечались как «Степь пустая» и т. п. Именно «повсеместное памятниковедение» в значительной степени призвано изменять представление об этих территориях, как сугубо пустынных, или «ничейных». (С другой стороны, что же следует говорить о других, гораздо более насыщенных памятниками истории и культуры регионах, где, вроде бы, имеются ещё большие основания к развитию современных памятниковедческих подходов -как на базе выработки новых взглядов в осмыслении известных образцов и комплексов, так и на основе изучения и оценки памятников «второго плана», заслонённых первыми).
Памятниковедение, будучи актуальным научно-практическим направлением, имеет безусловные «права» на развитие во всех регионах мира, что, в принципе, наблюдалось в большинстве из них в последние 50-100 лет, но не имело целенаправленного характера и той теоретико-практической основы, которую в него вкладывают сейчас многие современные исследователи. В этом отношении имеют право на существование не только, например, «казахское памятниковеде-ние», но также «украинское», «русское», «бурятское» и другое памятниковедение; а наряду с ними - областные формы этого универсального направления: «омское» или «анатолийское» памятниковедение, то есть, привязанное к определённой территории или социо-культурной среде. Универсальный характер рассматриваемой дисциплины, несомненно, создаёт основы для её существенно-
го и качественного развития в ближайшем будущем, что, думается, должно учитываться многими специалистами из сферы «общего памятниковедения».
Эта важнейшая черта данной отрасли является серьёзной основой её международного развития, а именно - развития той области знаний в сфере памятников, которая занимается не только шедеврами и раскрученными их образцами, но и памятниками вообще, прежде всего - простонародными, не исключая самые примитивные внешне, но информативные их формы. Вообще, широкая номенклатура памятников-объектов является следующей важнейшей чертой, отличительным признаком «современного памятни-коведения». Это касается как видовых групп, так и индивидуальных градаций, особенностей отдельных памятников, многие достойные образцы которых стали исследоваться лишь в последние десятилетия. Классическим примером может служить та же «кладбищенская тематика», которая долгое время не признавалась серьёзной и научной (исключая выдающиеся архитектурно-мемориальные или исторические прецеденты). Теперь же эта тема становится всё более легитимной и важной, не только в своих исторических образцах, но и в современных проявлениях (см., напр.: [13-16]). Немалое внимание этой проблематике уделил и автор настоящей статьи (см.: [17-19] и др.).
Тем не менее, как по данной категории, так и по другим группам памятников, многие из них остаются слабо изученными, разрушаются, исчезают без фиксации. Думается, это явление также повсеместное. В Казахстане, например, весьма слабо исследуется такой важный вид памятников, как многочисленные остатки поздних скотоводческих поселений - зимовок-«кыстау» нового времени; почти не исследуются такие самобытные гидротехнические сооружения, как искусно обложенные камнем глубокие колодцы («шынырау») на западе страны и т. д. Поэтому, вследствие такой широкой номенклатуры объектов (и с учётом неблагоприятной в целом кадровой ситуации в памятниковеде-нии), сейчас важны любые формы и уровни фиксации сохранившихся памятников (исключая, видимо, раскопочные методы), в особенности визуальные: фото- и видеосъёмка.
И, наконец, существенной отличительной чертой рассматриваемого нами научно-практического направления следует считать новое источниковое значение недвижимых памятников, а именно - более широкие их познавательные возможности, трактовки как нетривиального источника по народной истории, этнокультуре и повседневности. Большое значение сейчас при изучении недвижимого наследия придаётся (или должно придаваться) историко-культурному окружению памятников: как достоверным данным, так и требующим дополнительных изысканий легендам, преданиям и т. д. Особое значение имеет в настоящее время изучение такого специфичного вида источников как эпиграфика (в особенности мемориальная) и, вообще, исследование эпитафийных памятников. Весьма характерно, что с развитием памятниковедческой методики, расширением этих познавательных возможностей исследования памятников важным побудительным мотивом в развитии отрасли становится атрибутивная составляющая. Но атри-бутация памятников, приобретающая ныне особое социальное, общественное, идеологическое значение, должна быть обеспечена высокой ответственностью, взвешенностью (и осторожностью), достаточным профессионализмом и комплексным подходом.
Заключая наши размышления о характерных признаках «современного памятни-коведения», упомянем также такую важную его отличительную особенность как промежуточное положение среди целого ряда «определившихся» наук и дисциплин, стыко-вочность этого научно-практического направления / дисциплины. Рассматриваемый нами предмет имеет особое отношение к таким научным дисциплинам, как: «история архитектуры» и «этноархитектура»; «раско-почная археология» и «архитектурная археология»; «этнография» и «этнографическое памятниковедение» (о котором мы говорили выше), «география» и «ландшафтоведение» и т. д. Все эти вопросы, связи, несомненно, требуют специального исследования. Ещё раз повторимся, что «памятниковедение» (в современном его понимании) находится в стадии своего становления и институцио-нализации и при этом имеет серьёзные основания и перспективы оформления в полно-
весную общественно-гуманитарную науку на стыке многих дисциплин (по аналогии с нынешней «культурологией» на постсоветском пространстве).
* * *
В завершающей части нашей статьи хотим остановиться на современном состоянии и проблемах памятниковедения в Казахстане, порой довольно сложных, носящих, думается, достаточно общий характер. Учитывая определённые ограничения в объёме публикуемого материала, а также и то, что эти вопросы освещались автором ранее, здесь данные проблемы излагаются в несколько сокращённом варианте (подробнее см.: [20; 21; 22, с. 16-22]).
В Казахстане насчитывается огромное число памятников историко-культурного, художественного значения, которые при соответствующем их исследовании, охране, реставрации являются важнейшим и неповторимым источником познания прошлого страны, её истории и культуры. В настоящий период становления и развития суверенной Республики Казахстан вполне очевидно многоплановое культурно-идеологическое, пропагандистское, экономическое значение разнообразного недвижимого наследия. Особое значение имеют так называемые «памятники степной зоны», размещённые на основной территории страны (регионы Сарыарка, Ара-ло-Каспий, Жетысу), относящиеся, преимущественно, к ХГУ-ХУ - началу XX в. и непосредственно причастные к казахской истории и культуре: это многочисленные мемориально-культовые комплексы, остатки скотоводческих поселений, камнерезные эпиграфические памятники, старинные колодцы и т. д. Комплексное изучение, охрана, реставрация, консервация и дальнейшее использование этих, ныне интенсивно разрушающихся, исчезающих уникальных памятников, отражающих историко-культурную специфику Казахстана как наследника древней Степной цивилизации, является важнейшей задачей общегосударственного значения.
Проблемами недвижимых памятников последние десятилетия в республике, в основном, занимается реставрационная организация Министерства культуры (ныне РГП «Казреставрация» МКиС), для деятельности которой характерен производственный,
практический уклон и недостаточная научно-теоретическая, методическая основа при осуществлении охранно-реставрационных и других мероприятий, которые традиционно были возложены на это учреждение (в том числе Свод памятников Республики Казахстан). Следует заметить, что деятельность эта, фактически, не подкреплялась изданием трудов, публикаций научно-методического (или хотя бы регулярного информационного) характера. Можно сказать, что лишь в последнее время было осуществлено одно из первых, более или менее заметных, изданий подобного рода (см.: [23]).
В целом же ощущается отсутствие концептуальной программы в сфере научного исследования, охраны и обнародования недвижимого историко-культурного наследия, необходимых приоритетов в консервацион-но-реставрационной деятельности, слабая координация со специалистами и др. учреждениями. В результате, на фоне определённых количественных успехов в области охраны и реставрации памятников республики, развились негативные тенденции искажения и утраты историко-культурного наследия: неверный подход полного, не всегда обоснованного, «воссоздания» памятников; следование принципу «облегчённой реставрации» на наиболее сохранившихся (но не наиболее приоритетных) сооружениях; недостаточное внимание к самобытным памятникам степной зоны; хроническое отставание важнейшего направления консервации - в особенности сырцовых построек и т. д.
В частности, в практической сфере это нашло выражение в весьма сомнительных решениях по полной реставрации (восстановлению) отдельных выдающихся памятников, отразилось и на качестве работ. Имеются примеры разрушения в последнее время добротных памятников народного зодчества, которые долгое время остаются вне практических интересов охранно-реставрационных органов, вследствие своей пресловутой «неприоритетности», весьма зыбкого для современной эпохи фактора удалённости, а также, уже действенного, фактора неудобности, «сложности» таких объектов, имеющих значительные разрушения или возведённых из сырцовых конструкций. (Отдельные «яркие» примеры подобного рода отмечались в ряде
наших публикаций (см., напр.: [21, с. 39-40]). Немало нареканий у специалистов вызывали и вышедшие с начала 1990-х гг. тома Сводов памятников областей (которые в последние годы издавались достаточно бессистемно); Государственный список памятников (2008 г.) с устаревшей информацией, отсутствием многих, вновь открытых выдающихся памятников, различными неточностями и т. п.
Вполне очевидно, что корни этих и др. недостатков лежат в сфере научно-методической деятельности, её слабости или даже отсутствии. Обеспокоенность состоянием дел в сфере охраны и реставрации памятников республики высказывалась многими специалистами во время первых симпозиумов по «казахскому памятниковедению» в 2011 и 2012 гг. (см.: [24]). Становилось понятным, что научно-методическая работа, новые подходы в сфере памятниковедения требуют скорейшего развёртывания, усиления и координации. Однако, несмотря на эти и другие инициативы профессионального сообщества памятниковедов, не думается, что положение дел в данной области имеет сейчас тенденцию к улучшению: многие проблемы, на наш взгляд, усугубились - в связи с отсутствием финансирования, порочной практикой тендеров и т. п.
В настоящее время - когда работа по историко-культурному наследию Казахстана по-прежнему остаётся стратегически значимой - со всей необходимостью встаёт актуальная задача развития важнейшего для отечественной культуры направления памят-никоведения. Одной из первостепенных, стержневых отраслей в этом направлении в сложный период становления суверенного государства должно стать «казахское памятниковедение», ориентированное на системное выявление, комплексное изучение, широкое обнародование, охрану, консервацию, реставрацию, использование памятников последних веков (отчасти ещё сохранившихся), наиболее причастных к национальной истории и культуре и находящихся, главным образом, в степной зоне Казахстана, нередко в отдалённых районах. Неотложность реализации этой задачи диктуется, помимо уже высказанных причин, тем фактом, что большинство из этого огромного круга памятников находится в стадии окончатель-
ного разрушения, в особенности сырцовые и другие сооружения XIX - начала XX в., расположенные вне населённых пунктов.
В связи с всеобъемлющей ролью недвижимых памятников как аккумулирующей основы материального и духовного наследия страны, базиса идеологии государства научно-практическое направление «казахского памятниковедения» представляется наиболее актуальным в сфере многоплановой деятельности по культурному наследию Казахстана. Более того, оно отвечает основным целям и задачам новых стратегий и программ, выдвигаемых в республике в последние годы на государственном уровне: имиджевому определению Казахстана как Страны Великой степи (¥лы Дала Елi), установкам программы «Мэцгшк ел», Общенационального проекта «Сакральная география Казахстана».
Размещённые в обширной степной зоне Казахстана многочисленные памятники XV -начала XX в. в типологическом отношении распределяются на три основные группы, в соответствии с которыми и определяются ключевые отрасли (направления) «казахского памятниковедения».
1. Мемориально-культовая архитектура. Наиболее многочисленная и изученная группа
памятников аридно-степных зон Казахстана. Наряду с выдающимися мемориальными сооружениями эпохи Золотой Орды, Акорды, Кокорды, Казахского ханства и Ногайской Орды имеются многочисленные сооружения казахского народного зодчества второй половины XVIII - начала ХХ в. (мавзолеи, мечети, надгробия, стелы), нередко сосредоточенные на мемориально-культовых комплексах - некрополях, старинных кладбищах (рис. 1).
2. Поселенческие памятники (казахские скотоводческие поселения). К этой группе памятников относятся многочисленные остатки и сохранившиеся образцы старинных зимовок-кыстау, других традиционных жи-лищно-хозяйственных сооружений, культово-жилищные комплексы (рис. 2), старинные колодцы и т. д. Памятники имеют распространение почти на всей территории Казахстана, но слабо изучены.
3. Памятники тюркской арабографич-ной эпиграфики. Это, прежде всего, камнерезные мемориальные сооружения с эпитафиями (стелы и надгробия: кулпытасы, «кой-тасы», коктасы, самаркантасы), а также другие виды памятников с арабографичными надписями (рис. 3, 4). Памятники имеют в Казахстане весьма широкое распространение,
Рис. 1. Некрополь Сисем-ата. Северо-Западный Устюрт. ХШ-ХШ - начало ХХ в. Фотография С. Ажигали. 2012 г.
Рис. 2. Культово-жилищный комплекс Кайнар на Северном Устюрте. XIX - начало ХХ в. Панорама с юга
Фотография С. Ажигали. 2007 г.
Рис. 3. Распространённый в Казахстане тип эпиграфических стел-кулпытасов Вторая половина XIX - начало ХХ в. Кладбище около г. Каркаралинска. Сарыаркинский регион
Фотография С. Ажигали. 2007 г.
Рис. 4. Надгробие типа «самаркантас». Вторая половина XIX в. Распространены на северо-востоке Арало-Каспия, в Западной Сарыарке. Некрополь Хан моласы Фотография С. Ажигали. 1998 г.
очень многочисленны в западных областях страны (десятки тысяч) и относятся к XII-ХГГГ - первой трети XX в.
Кроме указанных основных научно-исследовательских направлений «казахского памятниковедения» имеет важное значение исходящее из них научно-прикладное историческое направление изысканий, связанное с атрибуцией многих памятников, являющихся захоронениями выдающихся деятелей Казахской степи эпохи средневековья и нового времени. В частности, многие крупные, знаковые мемориальные сооружения до сих пор не идентифицированы. Эти изыскания могут носить и комплексный научно-практический, междисциплинарный характер, о чём убедительно свидетельствует обнаружение могилы выдающегося политического деятеля первой половины XVIII в. хана Абулхаира на некрополе Хан моласы в Актюбинской обл. (подробнее см.: [25]).
Таким образом, значение перспективного развития памятниковедческого направления в Казахстане (прежде всего на базе «казахского памятниковедения») велико и связано с государственными задачами территориальной целостности, национальной безопасности, этнокультурной идентичности, экономического развития в сфере культуры и т. д. Широкая научно-методическая работа в области изучения, охраны и обнародования исключительно многочисленных и разнообразных недвижимых памятников на всей территории страны (не обязательно «шедевров» и общеизвестных) особо значимо в идеологическо-воспитательном плане, в сложном процессе выработки адекватного исторического сознания в народе, в укоренении патриотизма. Целенаправленная научно-практическая деятельность в сфере памятников будет способствовать воссозданию подлинной историко-культурный среды (без региональных и цивилизационно-оценочных перекосов), с надёжными материальными ориентирами, явится важным стимулом для более широкого развития туризма во всех уголках страны.
Вышеизложенное свидетельствует об острой необходимости создания в Казахстане, с его огромной территорией, большим количеством разнообразных памятников, «Научно-исследовательского центра про-
блем памятниковедения» (причём, видимо, независимо от органов практической реставрации). В нём могли бы быть объединены силы ведущих в республике специалистов этого комплексного направления из числа этноархеологов, архитекторов, археологов, этнологов, историков, искусствоведов, арабистов и других опытных профессионалов в области памятниковедения, которые могли бы коллективными усилиями вести плодотворную и полезную для общества и страны научно-исследовательскую, методическую, издательскую деятельность в важнейшей и многотрудной сфере сохранения и использования уникального недвижимого наследия.
Вполне очевидно, что развитие памят-никоведческого направления являет собой важную часть государственной политики Республики Казахстан в сфере культуры и науки, идеологии и национальной безопасности страны, в связи с чем решение научно-организационных основ, других важных вопросов в этой области сейчас представляется исключительно актуальным. Думается, что «современное памятниковедение» как научно-практическое направление и как теория в ближайшем будущем займёт своё достойное место среди гуманитарно-общественных и прикладных наук и дисциплин.
ЛИТЕРАТУРА
1. Паллас П. С. Путешествие по разным местам Российского государства. Ч. 2-я. Кн. 1-я : 1770 год / пер. Ф. Томанский. - СПб. : Тип. Имп. Акад. наук, 1786. - 476 с.
2. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российского государства : атлас. -СПб. : Тип. Имп. Акад. наук, 1788. - 111 с.
3. Сакс В. Парк-музей в Таллине // Теория и практика реставрационных работ. Сборник № 3. - М. : Стройиздат, 1972. - С. 149-151.
4. Музей народно!' архтектури та побуту УРСР. Фотопу^вник. - Ки'в : Мистецтво, 1981. -94 с. : т.
5. VIII Конгресс этнографов и антропологов России : тезисы докладов (Оренбург, 1-5 июля 2009 г.). - Оренбург : Изд. центр ОГАУ, 2009. - 600 с.
6. Вайнштейн С. И. Актуальные вопросы полевого исследования традиционно-бытовых культур СССР // Советская этнография. - 1985. -№ 3. - С. 51-59.
7. Квирквелия О. Р. Археология современности, или социологическая археология // Методические проблемы реконструкций в археологии и палеоэкологии : сб. науч. тр. - Новосибирск : Наука, 1989. - С. 43-48.
8. Шнирельман В. А. Этноархеология // Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. - М. : Наука, 1988. - С. 95. - (Свод этнографических понятий и терминов. Вып. 2).
9. Гаццола П., Дайфуку Х., Коннели Э. А. и др. Консервация и реставрация памятников и исторических зданий : пер. с фр. - М. : Строй-издат, 1978. - 320 с.
10. Контакьюзино Ч., Брандт С. Реставрация зданий. - М. : Стройиздат, 1984. - 246 с.
11. Сансоне В. Камни, которые надо спасти / пер. с итал. А. А. Бангеровского ; послесл. О. А. Швидковского. - М. : Мысль, 1986. -238 с.
12. Боярский П. В. Введение в памятниковеде-ние. - М., 1990. - 218 с.
13. Муллин В. Н. Кладбище как феномен культуры // Жизнь. Смерть. Бессмертие. - СПб. : Образование, 1993. - С. 20-21.
14. Корусенко М. А., Мерзликин В. В., Селезнёв А. Г. Погребальный комплекс у д. Юрт-Бергамак // Этнографо-археологические комплексы. Проблемы культуры и социума. Т. 1 : Культура тарских татар. - Новосибирск : Наука, 1996. - С. 149-183.
15. Гоберман Д. Н. Забытые камни: Еврейские надгробия в Молдове. - СПб. : Искусство-СПБ, 2000. - 160 с. : ил.
16. Кобак А. В., Пирютко Ю. М. Исторические кладбища Санкт-Петербурга. - М. : Центрпо-лиграф ; СПб. : МиМ-Дельта, 2009. - 797 с.
17. Аджигалиев С. И. Генезис традиционной погребально-культовой архитектуры Западного Казахстана (на основе исследованиях малых форм). - Алматы : Гылым, 1994. - 260 с. + 10 вкл.
18. Ажигали С. Е. Архитектура кочевников - феномен истории и культуры Евразии (памятники Арало-Каспийского региона). - Алматы : Гылым, 2002. - 654 с.
Информация о статье
Дата поступления 2 апреля 2017 г.
Дата принятия в печать 14 сентября 2018 г.
Сведения об авторе
Ажигали Серик Ескендирулы - д-р ист. наук, профессор, член-корреспондент Международной академии архитектуры стран Востока; заведующий Отделом этнологии и антропологии Института истории и этнологии им. Ч. Ч. Валиханова Комитета науки Министерства образования и науки Республики Казахстан (Алматы, Республика Казахстан)
Адрес для корреспонденции: 480021, Республика Казахстан, Алматы, ул. Шевченко, 28 E-mail: [email protected]
19. Ажигали С. Е. Памятники Манкыстау и Устюрта : книга-альбом : на 3 языках (каз., рус., англ.). - Алматы : 9нер, 2014. - 504 с. + Приложение «Карта памятников Манкыстау и Устюрта» (карта - 2 л.; указатель к карте -34 с.).
20. Ажигали С. Е. О необходимости развития в Казахстане «памятниковедения» - как важнейшего научно-практического направления в сфере культуры // Материалы 1-го и 2-го Симпозиумов по «казахскому памятниковеде-нию». - Алматы ; Атырау : Агатай, 2012. -С. 19-23.
21. Ажигали С. Актуальное направление науки: «казахское памятниковедение» // Мысль. -2013. - № 6. - С. 38-43.
22. Ажигали С. Памятниковедение казахское, украинское, повсеместное...: размышления об актуальной научно-практической дисциплине // Ыжинська старовина : збiрнiк репональноТ ютор'п та пам'яткознавства. - Ыжш ; КиТв : Центр пам'яткознавства НАН УкраТни i УТОПИК, 2017. - С. 5-22. - (Сер. «Пам'яткознавство ^вшчно-Схщного репону УкраТни». № 9. Вип. 24 (27)).
23. Изучение и сохранение культурного наследия Республики Казахстан : сб. ст. / НИПФ РГП «Казреставрация». - Алматы : Раритет, 2012. - Вып. 1 - 152 с. : 44 с. цв. ил.
24. Материалы 1-го и 2-го Симпозиумов по «казахскому памятниковедению» (Актобе, 15 сентября 2011 г.; Атырау, 22-24 ноября 2012 г.) / отв. ред.-сост. С. Е. Ажигали. - Алматы ; Атырау : Агатай, 2012. - 226 с.
25. Ажигали С. Е. Как была найдена могила Абул-хаир-хана // Материалы международной научной конференции «Развитие Казахского ханства: эпоха, события, личности», посвя-щённой 550-летию Казахского ханства. - Актобе : М. Стиль, 2015. - С. 5-11.
Article info
Received April 2, 2018
Accepted
September 14, 2018 About the author
Azhigali Serik Yeskendiruly - Doctor of Historical Sciences, Professor, Corresponding Member of the International Academy of Architecture of Eastern Countries; Head of the Department of Ethnology and Anthropology of Ch. Ch. Valikha-nov Institute of History and Ethnology, Science Committee of the Ministry of Education and Science of the Republic of Kazakhstan (Almaty, Republic of Kazakhstan)
Postal address: 28, ul. Shevchenko, Almaty, 480021, Republic of Kazakhstan E-mail: [email protected]
Для цитирования
Ажигали С. Е. Судьбы современного памятниковедения на постсоветском пространстве // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 3 (19). С. 74-89. DOI: 10.25513/2312-1300.2018.3.74-89.
For citations
Azhigali S. Ye. The Fates of the Modern Monument Studies in the Post-Soviet Space. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2018, no. 3 (19), pp. 74-89. DOI: 10.25513/ 2312-1300.2018.3.74-89 (in Russian).
