CC BY
35
ИСТОРИЯ КУЛЬТУРЫ
М. А. Робинсон, Л. И. Сазонова (Москва)
Судьба составленного Н. Н. Глубоковским описания рукописных и старопечатных книг из библиотеки Упсальского университета
На основе архивных документов в статье излагаются ранее неизвестные факты из биографии русского богослова Н. Н. Глу-боковского, связанные с его командировкой в Швецию в 1918 г. и работой над описанием славянских рукописей и старопечатных книг из собрания библиотеки Упсальского университета. Ключевые слова: Глубоковский, Упсала, описание рукописей и старопечатных книг, собрание Спарвенфельда, архивные документы.
Исследователям, работающим в университетской библиотеке Carolina Rediviva, хорошо известно «Описание „славянских" рукописей, хранящихся в Королевской библиотеке Упсальского университета», составленное Н. Н. Глубоковским, профессором Петроградской Духовной академии, и сохранившееся в его автографе1.
Упомянутый труд включает описания 67 рукописей. Среди них — оригинал сочинения Г Котошихина, подьячьего Посольского приказа, «О царех и о царицах и о царевичах...» (Slav 292; впоследствии получило название «О России в царствование Алексея Михайловича»); «Хроника» М. Стрыйковского, переведенная по указу царя Алексея Михайловича «по Славенороссийски» в Москве (Slav 26, 27, 28); список «Соборного уложения» со статьями, последовавшими при царе Федоре Алексеевиче по его указу 1677 г. (Slav 23); «Дворянская родословная книга», написанная, как свидетельствует вклеенный в рукопись документ на шведском языке (от 21 ноября 1745 г.), в Соликамске по заказу царя Федора Алексеевича (Slav 31); «Лексикон латинско-славянский» Епифания Славинецкого (Slav 11); польско-церковнославянский словарь, приписываемый Симеону Полоцкому (Slav 61)3; рукопись с музыкальными текстами, записанными киевской нотацией (Slav 1), и другие ценные материалы.
Многие кодексы интересны своими записями. Кроме владельческих и относящихся к истории создания данного произведения, перевода или рукописи, встречаются любопытные заметки исторического характера. К примеру, в сборнике тропарей (Slav 45) скорописью сде-
ланы две записи: «198-го октября в день 7 (= 1689 г.) на паметь святых мученик Сергия и Вакха вошла в Новодевичь монастырь государыня царевна София Алексеевна к ночи, в час ночи»; «198-го февраля в 18 день (= 1690 г.) иже во святых отца нашего Леонтия, Папы Римскаго, народился государь царевичь Алексей Петровичь всея Росии в ночи, в пятом часу, во вторник» (л. 58) и др.
Каждая статья «Описания» содержит указания на номер рукописи в собрании (например: Slav 18; Slav 29; Slav 62; и т. д.), на ее формат (In-fol; In-4; In-8; In-12), размер (в сантиметрах), переплет, содержание, приводятся разного рода записи, в ряде случаев — текстологические наблюдения и библиографические ссылки на относящиеся к описываемому источнику материалы, краткие историко-культурные примечания. Так, комментируя в рукописи Slav 33, содержащей аллегорический диалог «Картина» ученика Сократа Кебета из Фив («Кевита Фивейского философа Платоническаго Тавлия славенороссийски»), запись И. Г. Спарвенфельда4 (на л. 65) о том, что текст набело переписал в 1710 г. в Вестеросе «Resident Chilkows secretare Manchewitsch», Глубоковский пояснил: «Тут разумеется русский резидент в Швеции князь Андрей Яковлевич Хилков и его секретарь Алексей Ильич Манкеев»; здесь же ученый привел ссылку: «см.: Alfred Jensen. Archiv für slawische Philologie, XXXIII, 1-2. Berlini, 1912/5. S. 161-162»5. На данную работу Глубоковский ссылался в каталоге не однажды. Описывая Катехизис XVII в., дошедший в рукописи Slav 56, он отметил соотнесенность текста со стокгольмским изданием 1628 г. и привел соответствующие библиографические справки6. Комментируя текст вклеенного в рукописную «Дворянскую родословную книгу» (Slav 31) шведского документа, в котором говорится, что «настоящий труд является лучшим пособием для познания России наряду с Theodosii historia», ученый отметил: «Под этою историей разумеется, вероятно, сочинение учителя и проповедника киевского второй половины XVII в., игумена Златоверхого Михайловского монастыря Феодосия Сафоновича „Хроника" о событиях в России до 1290 г.»; примечание также сопровождается библиографической ссылкой7. По поводу записи Спарвенфельда в кодексе (Slav 34), включающем в себя «Литургию Иоанна Златоуста» — старопечатную книгу на валашском языке (л. 120-180об.) из библиотеки Николая Спафария, Глубоковский оставил примечание: «Имеется в виду переводчик Посольского приказа Спафарий (влах по происхождению), сочинение которого о Китае списано было Спарвенфельдом в Москве в 1685 г., каковой автограф хранится в Парижской библиотеке, см.: Пекарский, I, с. 199, 264, 342-
343»8.
В «Описании» нет сведений о водяных знаках в рукописях, что объясняется, по-видимому, крайне сжатыми сроками работы и отсутствием у Глубоковского под рукой необходимых справочных материалов, на что он неоднократно сетовал в своих письмах и деловых записках. Тем более высокой оценки заслуживает его труд, свидетельствующий об учености и широкой осведомленности автора, учитывая при этом, что археография и палеография не являлись его специальностью.
Николай Никанорович Глубоковский (1863-1937) — известный русский богослов, интерес к фигуре которого, его творческому и архивному наследию особенно проявился у историков русской православной церкви в начале двухтысячных годов9. Тяжелейшие условия жизни после революции, в которых оказался ученый, история его командировки в Швецию в 1918 г. и судьба после его эмиграции из России достаточно полно и подробно описаны в указанных нами трудах.
В своей статье мы обратимся к архивным материалам, позволяющим осветить те страницы жизни и научной деятельности ученого, которые связаны с его работой над составлением описания церковнославянских рукописных и старопечатных книг, хранящихся в Швеции.
Основанием для командировки Глубоковского послужило полученное им приглашение «в марте 1918 г. от имени шведского стипендиального фонда Олая Петри (01аш РеШ^ййекеп)»10. Тогда же ученый, будучи членом-корреспондентом Академии наук (с 1909), обратился к Академии наук, предлагая ей свои услуги11. На письме Глубоковского от 24 июля 1918 г., обращенном к непременному секретарю Академии наук С.Ф. Ольденбургу, стоит резолюция последнего: «Командировать для занятий в Архивах Стокгольма и Копенгагена документами, относящимися к истории России»12. Самый общий характер резолюции предоставлял Глубоковскому широкое поле для выбора материала.
Практически во всех работах о Глубоковском отмечается, что во время своей командировки в Швецию, кроме чтения лекций в Упсальском университете, «по заданию Академии наук он составил научное описание славянских рукописей и старопечатных книг13, хранившихся в университетской библиотеке Стокгольма»14. В последующих публикациях этот сюжет получил более подробное описание: «Во время этой командировки Глубоковский составил научное
описание большого собрания славянских рукописей и старопечатных книг, хранившихся в университетской библиотеке Carolina Rediviva, в числе которых находилась рукопись Котошихина, доселе значившаяся под фамилией Kochichine»15.
Если составленное Глубоковским «Описание „славянских" рукописей» хорошо известно специалистам, то следы «Описания старопечатных книг», упоминающегося в приведенных цитатах из работ современных исследователей, пока не обнаружены. Между тем, некоторые сведения о работе над этим «Описанием» и о его составе можно почерпнуть из косвенных источников.
Попытаемся прояснить ситуацию, для чего необходимо обратиться к письмам Глубоковского своим коллегам и прежде всего — А. И. Соболевскому, к «запискам», которые он подавал в Академию наук, ходатайствуя о новой командировке в 1920 г., а также к документу, адресованному им директору библиотеки Carolina Rediviva и собственноручной записи ученого, обнаруженных нами в «Описании „славянских" рукописей».
Из Упсалы Глубоковский отправил Соболевскому три открытки. Следует отметить, что он максимально полно использовал поле открытки, текст написан тесно и зачастую трудночитаем. Содержание посланий ученого определенно свидетельствует о том, что свою работу в библиотеке он начал именно с описания старопечатных книг и тут же столкнулся с проблемами, практически неразрешимыми в Швеции. Отметим, что все открытки шли, минуя шведскую почту. На всех них — русские почтовые марки и почтовые штемпели Петрограда и Москвы.
В первой недатированной Глубоковским открытке16, отправленной в последней декаде октября17, ученый решил обратиться за советом к Соболевскому: «Занимаюсь я теперь в Унив[ерситетской] б[иблиотеке]ке Carolina Rediviva описанием стар[о]слав[янских] книг из собрания Спарвенфельда (f 2 июня 1727 г. — не сохранилось ли о нем памяти и [нрзб.] сведений в России), но нет никаких библиогр[афических] пособий и достать негде. Не посоветуете ли чего-н[ибудь]? Пока самая старая книга — 1588 г. — Если возможно, очень просил бы выслать хорошую польскую грамматику на русском языке. Надо послать в Петроград, Английская наб. 64 [нрзб.] с просьбой переслать его мне в Швецию»18.
Очевидно, Глубоковский предполагал, что в условиях начавшейся в России общей смуты и разрухи его письма могут не дойти до адресата, поэтому в каждом из них он с разной степенью подроб-
ности вновь и вновь описывал свои занятия. Так, в открытке, точно датируемой 27 октября, он сообщал: «Занимаюсь теперь описанием старославянских книг до 170 штук от 1585 г. и один свиток с болгарско-униатскими молитвами, изд[анный] в Риме. К сожалению, нет в Carolina^ никаких пособий. Будьте добры дать Ваши указания по моему петербургскому адресу. Надеюсь забрать сами описания с собою и проверить в Петрограде, для этого нужно знать [нрзб.] описания и перечни старославянских книг»19. Таким образом, мы видим, что почти в начале своей работы у Глубоковского возникла мысль продолжить ее уже в России. Поэтому он просит Соболевского не пересылать ему чего-либо в Швецию.
Третья, недатированная открытка свидетельствует о том, что Глубоковский обратил свое внимание на описание рукописей, которое тоже идет непросто. «Теперь, — писал он Соболевскому, — занимаюсь описанием р[у]к[о]п[исей] старославянских в Carolina (б[ольшей] ч[астью] из собрания Спарвенфельда) [нрзб.] для меня [нрзб.] не могу читать скоропись.. ,»20.
Кроме вопросов, касавшихся занятий в библиотеке, Глубоковский упоминал и о бытовых сторонах жизни, и о политических событиях в Швеции. В первой открытке он писал: «Здесь жить дорого и продуктов мало, но спокойно и удобно для занятий»21; во второй: «Здесь всего мало (король22 тоже получает по карточкам), и для русских страшно дорого»23. В третьей открытке — уже глухое упоминание о политических событиях: «Все-таки здесь хорошо, хотя и боялся, как [бы] не налетел шквал с юга Швеции и не захватил нашу мирную, целиком ультраконсервативную Упсалу»24. Возможно, что этими словами Глу-боковский пытался охарактеризовать значительное полевение шведского общества, что его пугало, деятельность правительственной коалиции, включавшей в себя социал-демократов, фактическое возникновение коммунистического движения и выступления рабочих в столице. Стокгольм расположен, как известно, как раз южнее Упсалы.
Начали беспокоить Глубоковского и семейные обстоятельства, торопившие его с отъездом: «А надо подумывать и о возвращении, — пишет он в последней открытке, — ибо положение Ан[астасии] Вас[ильевны]ны25 ужасно, — и некому поддержать ее душевно и материально»26.
Отметим, что все три открытки были подобраны Глубоковским со смыслом. Так, на первой — фотография университета Упсалы, на которой ученый отметил: «где и я читал лекции в аудитории № 4»27. Вторая — с видом резиденции архиепископа28, внизу Глубо-
ковский приписал: «Дом архиепископа (N. Söderblom'a29, у которого детей — ровно 10 штук, да были и умершие.)». И далее: «Здесь я жил неделю, а теперь помещаюсь [нрзб.] c собором в церковном доме у соборного ключаря, где весьма удобно»30. На третьей открытке — с изображением зала, в котором заседал Совет университета Упсалы, Глубоковский поставил крестик и приписал ниже: «Кресло ректора»31.
Отправляя свои открытки в Россию, задавая Соболевскому вопросы и прося его совета, он вряд ли предполагал, что они могут дойти до адресата только через три недели. О двух открытках можно точно сказать, что в Петроград обе они были доставлены одновременно — 17 ноября (почтовый штемпель), а Соболевский получил их не ранее 19 ноября (почтовый штемпель Москвы), то есть тогда, когда Глубоковский, закончив все дела, готовился к отъезду из Швеции. Подтверждение тому мы находим в «Записке Н. Н. Глубоковского»32, поданной им 12 мая 1920 г. в Академию наук в надежде получить новую командировку за границу.
Обращение к данному документу необходимо еще и для того, чтобы внести уточнения в опубликованные сведения о событиях, связанных как с приездом, так и с отъездом Глубоковского из Шве-ции33. Особенно важно исправить ошибочные толкования некоторых положений «Записки», связанных с непосредственной судьбой сделанного ученым «Описания». В одной из публикаций указывается: «Точная копия описания была отдана 25 октября и. о. генерального консула Российской республики в Стокгольме для передачи в ГПБ»34. В «Записке» же Глубоковского мы читаем несколько иное: «.наряду с лекциями в Упсальском Университете — я занимался специальным обследованием славяно-русских рукописей и наших старопечатных книг в богатом собрании (главным образом, от Sparwenfeld^) в университетской библиотеке Carolina Rediviva и сделал научное описание, „копия с которого будет доставлена в Петроградскую Публичную библиотеку, как справочное пособие", — согласно точному выражению данного мне 20 ноября 1918 г. названным Университетом свидетельства, удостоверенного и[исполняющим] д[олжность] Генерального Консула Российской Республики в Стокгольме 25 ноября 1918 г.»35. Таким образом, из документа следует, что российскому консулу ничего не передавалось, а тот 25 ноября (а не 25 октября, как в публикации) всего лишь заверил удостоверение, выданное Глубо-ковскому Упсальским университетом. В удостоверении же выражалась только готовность передать копию «Описания» в ГПБ.
Полную ясность в вопрос о времени работы Глубоковского над описанием рукописей вносят два взаимосвязанных документа, ранее не привлекавшие внимания исследователей, обращавшихся собственно к материалам «Описания», а именно — упомянутые ранее собственноручная запись ученого на последнем листе его труда (л. 53 об.) и следующий за ней краткий отчет для директора университетской библиотеки о проделанной работе (л. 54).
Первый документ содержит прежде всего точную хронологию работы Глубоковского в библиотеке «прекрасной Carolina Rediviva в комнате N° 29 внизу»: «Описание совершено в период времени с 1918, X, 28 (понедельник) — XI, 4 (понедельник), пересмотрено с 4-го по 7-е ноября (четверг), а переписано (с дополнениями и исправлениями с 1918, XI, 8 (пятница) по 1918, XI, 12 (вторник)» (л. 53об.). Из этого следует, что за одну неделю, в период с 28 октября по 4 ноября, Глу-боковским было описано как минимум 67 рукописей, а полностью работа по проверке, дополнению и переписке была завершена 12 ноября. Из приведенной цитаты очевидно, что речь идет об описании рукописей, но остается вопрос, относится ли сказанное и к пока нам не известному описанию старопечатных книг. Из писем Соболевскому ясно, что работу по ознакомлению с коллекцией старопечатных книг библиотеки Глубоковский начал до 28 сентября, когда еще жил в доме архиепископа Н. Сёдерблома.
Из приведенной записи следует также, что работа ученого над описанием книг отличалась чрезвычайной интенсивностью. Глубо-ковский писал: «.. .приходилось засиживаться до поздней ночи, чтобы успеть с окончанием до вынужденного домашними обстоятельствами отъезда в Россию» (л. 53об.). Возможно, эта причина заставила его покинуть гостеприимный дом архиепископа и перебраться в другой. И адрес нового местожительства Глубоковского, и имя его хозяина также содержатся в документе: «Domkyrkoplan 2 hos Dom-kyrkosyssloman N. J. Söderberg». Нильс Юхан Сёдерберг и был тем «ключарем» (domkyrkosyssloman), о котором Глубоковский упоминал в одном из писем Соболевскому. Заметим, что Н. Сёдерберг был не просто почтенным священнослужителем, обязанным следить за хранившимися в кафедральном соборе Упсалы церковными ценностями. Его перу принадлежит книга, подробно описывающая историю реконструкции этого собора в конце XIX в.36.
За процитированной записью следует еще более важный для нас документ, в котором Глубоковский отчитывается о проделанной им работе. В обращении к директору университетской библиотеки, да-
тированном 12 ноября, ученый перечисляет «изготовленные» им материалы. На первом месте названо «Описание старопечатных книг», состоящее из 159 номеров и «одного бумажного свитка», упоминавшегося в письме Соболевскому. К этому «Описанию» Глубоковским было приготовлено три указателя: хронологический, «по месту издания» и «по содержанию». Следующим пунктом упоминается «Описание» 67 «славянских» рукописей. Ученый обращался к директору с просьбой разрешить ему завершить работу в России. Он привел те же аргументы, о которых упоминал в письмах Соболевскому, — отсутствие «в Швеции необходимых справочных пособий». По возвращении на родину Глубоковский надеялся провести «дополнительные разыскания и точные сличения в книгохранилищах России», для чего сделал «черновую копию» «Описания» рукописей. Кроме того, Глубо-ковский просил предоставить ему возможность взять с собой «описание старопечатных книг и указатели к нему» для «указанного применения в Петрограде» и обещал «возвратить их в целости по миновании надобности вместе со своими дополнительными заметками».
Таким образом, теперь мы точно знаем, что описание старопечатных книг было Глубоковским составлено, а также то, почему следов этого описания в шведских книгохранилищах нет. Остается вопрос: смог ли он завершить обещанную работу в России? Судя по тому, в каком бедственном положении оказался ученый после возвращения из Швеции37, он вряд ли имел возможность заниматься работой, которая не приносила бы ему каких-либо средств к существованию. Как писал Соболевский И. С. Пальмову 28 февраля 1920 г.: «Имею сведения о Н. Н. Глубоковском. Он от петр[оградского] голода уехал в родную Вологду, но тоже разочаровался; по его мнению, жить в В[ологде] тяжелее, чем в Петр[ограде]»38. И как подчеркивал Соболевский: «Вообще — везде скверно»39. Полуголодное существование и невозможность продолжать какие-либо научные исследования подталкивали Глубоковского к необходимости выезда из страны. Он вновь решил действовать через Академию наук. Теперь у него был опыт успешной работы в Упсале, на который он и его ходатаи ссылались. Так, Соболевский, обратившийся в Отделение русского языка и словесности 28 февраля 1920 г., подчеркивал: «Профессор Глубоков-ский, проведя несколько недель в Упсале, убедился, что заграничные библиотеки могут дать русской науке новые ценные данные»40.
Сам Глубоковский в письме председательствующему в Отделении А. А. Шахматову 14 марта 1920 г. отмечал, что в Швеции он «был с осени 1918 года, получив от Комиссариата (через З. Г. Грин-
берга41) годичную командировку, и между прочим в Упсале описал весьма большое количество старопечатных книг (собранных гл[авным] обр[азом] Sparwenfeld'ом) и рукописей». И далее ученый продолжал: «Вот мне теперь и хотелось бы продолжить эти работы в других книгохранилищах Европы (континента) и Англии, насколько окажутся к сему удобства и возможности. В этом смысле усердней-ше прошу Вас поддержать заявление А. И. Соболевского и провести формально мою заграничную командировку в самой Академии Наук и защитить это дело в дальнейшем течении»42. Глубоковский и на этот раз надеялся на обещанное ему содействие Гринберга, на помощь которого в самых разных ситуациях рассчитывали представители русской науки. Именно через Гринберга шли хлопоты осенью
1919 г. перед Чрезвычайной комиссией за арестованных профессоров Петроградского университета и за непременного секретаря Академии наук С. Ф. Ольденбурга43.
Уже 10 марта ОРЯС выразило принципиальное согласие поддержать предложение Соболевского и ходатайство Глубоковского, о чем Шахматов 17 марта 1920 г. и сообщил Соболевскому44. Шахматов же составил и обращение ОРЯС в Общее собрание Академии наук от 26 апреля 1920 г., в котором была сформулирована цель командировки Глубоковского. Предлагалось направить его в скандинавские страны, Германию и Францию «для обозрения, исследования и описания славяно-русских материалов (рукописных и старопечатных) в книгохранилищах названных стран»45. В ответ на принятое ОРЯС решение Глубоковский в «Записке», поданной в Отделение 12 мая
1920 г., писал: «Я с особенною готовностью рад принять и со всем усердием исполнить столь важное поручение Российской Академии Наук по обозрению, исследованию и описанию славяно-русских (рукописных и старопечатных) материалов в заграничных книгохранилищах. Это было бы продолжением моих прежних работ в данной области»46. Но из этой попытки помочь организовать Глубоковскому командировку ничего в 1920 г. не получилось.
В 1921 г. Соболевский продолжил хлопоты. Уже 3 февраля он вновь обращается в ОРЯС и вновь просит «возбудить ходатайство о командировании члена-корреспондента Академии, проф. Н. Н. Глу-боковского за границу — в Швецию, Норвегию, Данию, Англию, Францию и Италию сроком на один год для просмотра и описания русских и южно-славянских рукописей и старопечатных книг»47. А 5 февраля Соболевский писал к занявшему после смерти Шахматова пост председательствующего в Отделении В. М. Истрину: «Будьте
добры, дайте ход прилагаемой бумаге и, если нужно, последите за движением ходатайства. Глубоковскому хочется выехать поскорее. О деньгах он не хлопочет, но если будут деньги, особенно николаевские, он возьмет с удовольствием»48. Однако Академия наук так и не смогла помочь Глубоковскому, не помогли и новые хлопоты архиепископа Сёдерберга. После обращения в иные инстанции и благодаря участию М. Горького ученому все же удалось выехать из России в августе 1921 г.49. Возможно, Глубоковский действительно намеревался продолжить свои работы по описанию рукописей и старопечатных книг, но условия эмиграции этому никак не способствовали. О своем незавидном положении он писал коллегам в Россию. Соболевскому он сетовал в письме от 27 декабря 1922 г.: «А нам здесь тяжело. Мы подавлены здесь бессердечием и дикостию и погибаем от сербской грубости, которая не дает нам ни минуты покоя даже в нашей ужасной конуре (живем: Земун, Цетиаска 14), где зверская хозяйка прямо терроризирует нас; да и все тут таковы»50. О том же ученый писал и К. В. Харламповичу, который в свою очередь передавал полученные сведения Соболевскому 7 января 1923 г.: «Недавно я получил открытку от Н. Н. Глубоковского из Белграда. Там он читает лекции на богословском факультете ун[иверсите]та. Но моральное и материальное положение его настолько тяжело, что он думает о возврате в Россию. [...] Н. Н. пишет, что обстановка в Белграде антикультурная, лишенная самых примитивных удобств. Народ грубый, недоброжелательный. Пред тем он был в Праге, откуда переехал в Сербию, „увлекшись проклятым славянофильством"»51. В конце концов, Глубоковский перебрался в Болгарию, где и осел окончательно. Но связи со Швецией у него не прервались. Ученый с благодарностью вспоминал о той материальной помощи, которую он продолжал получать с начала своей эмиграции. В своих записках в 1928 г. Глубоковский писал: «Мои верные упсальские друзья [...] до настоящего времени поддерживают нас существенными пособиями на переезды среди моих скитаний по Европе и Балканам и по другим поводам (на праздники, на лечение, на летний отдых)»52.
Известно, что ученый еще дважды посещал Швецию, в 1925 г. он приезжал в Стокгольм, а «в 1928 г. Глубоковский вновь посетил Уп-псальский университет»53, но нет, однако, каких-либо свидетельств, что он вернул в библиотеку сделанное им в свое время описание старопечатных книг. На этом основании, а также по результатам знакомства с описью софийского архива Глубоковского54 можно сделать вывод, что, уезжая из России, он не взял с собой эти материалы.
Оставленный им на родине архив хранится в основном в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге (Ф. 194) и составляет более двух тысяч единиц хранения. После изучения описей фонда наше внимание привлекли два дела: № 224 — «Неустановленные рукописи и библиография к ним; без даты, 97 листов, разрозненные листы автографов» и особенно № 225 — «Библиографические выписки к неустановленным работам; автографы, 973 листа». К сожалению, в ознакомлении с ними нам было отказано по причине того, что данные дела не прошли архивную обработку и не описаны. Таким образом, надежда найти материалы, привезенные Глубоковским из Упсалы, остается.
В 2009 г. вышел в свет каталог, содержащий описание церковнославянских книг (14 старопечатных и двух рукописных) из университетской библиотеки в Гётеборге, книжного собрания г. Скары и коллекции, принадлежащей Hvitfeldtska School55. Этим изданием открывается серия работ, связанных с реализацией фундаментального научного проекта по созданию Сводного каталога церковнославянских книг, находящихся в Швеции56.
Информация, содержащаяся в «Описании» Глубоковского, может быть дополнена новыми материалами, отражающими современный уровень научного знания. Можно полагать, что будут уточнены сведения о датировке и содержании некоторых кодексов, значительно расширены библиографические части статей, в частности относящихся к описанию книжной коллекции И. Г. Спарвенфельда, удостоившейся в последние десятилетия пристального научного внимания и изучения. Благодаря исследованиям У. Биргегорд установлен круг рукописных и печатных источников, которыми первый шведский славист воспользовался при составлении лексикографического труда «Lexicon Slavonicum», опубликованы некоторые из его владельческих записей, содержащих информацию о времени и месте получения книг, о круге его общения с представителями русской знати в Москве, а затем и в Швеции57.
Представляется возможным дополнить будущий Сводный каталог, в частности, информацией о «Букваре языка славенска», привезенном Спарвенфельдом в 1687 г. из Москвы (Slav 62). Экземпляр этого редкого издания, вышедшего из типографии Печатного двора в 1667 г., примечателен не только своей хорошей сохранностью58, но и тем, что он переплетен вместе с листами, на которых рукой Спарвенфельда вписан выполненный им перевод данного «Букваря» на латинский язык. Выработанная переводчиком система транслитерации кириллических букв детально изучена и описана59.
Имя составителя в «Букваре» 1667 г. не указано, и в библиографических справочниках издание фигурирует как анонимное60, лишь за «Букварем» 1679 г. признавалось авторство Симеона Полоцкого61. Между тем, есть основания полагать, что именно Симеон является составителем и предыдущих изданий учебника (1664, 1667 и 1669 гг.), считавшихся ано-нимными62. «Буквари» отражают характерную для его творчества особенность — внимание к задачам риторизации придворного церемониа-ла63. В них включены готовые образцы приветственных речей, адресованных от лица детей родителям и благодетелям и призванных служить риторическому обучению детей царской семьи и придворных: «Привет-ствования на праздники Рождества Господня», «На Богоявление», «На Воскресение Христово», на Новый год и др. Автором этих текстов «был Симеон Полоцкий, так как они находятся в составе его рукописей („Книга приветствы")»64. Издание «Букваря» в 1667 г. связано с тем, что в этом году Симеон Полоцкий был назначен учителем царевича Алексея.
Таким образом, занимаясь переводом «Букваря» 1667 г. на латинский язык, Спарвенфельд имел дело не просто с неким анонимным изданием, а с текстом Симеона Полоцкого.
Для будущего Сводного каталога интерес могут представлять и многочисленные записи в книгах. Так, в опубликованном описании «Лексикона треязычного» Ф. Поликарпова (М., 1704) из собрания Спарвенфельда65 непрочитанной осталась следующая запись (на нижнем поле первого листа): «ЛПта 1710 ют жаловашя Царевича Александра Арчилавичя Jмеретинскогю». Открываются, таким образом, новые подробности контактов Спарвенфельда с находившимся тогда в шведском плену грузинским царевичем, генералом петровской армии Александром Арчиловичем Багратиони, с которым его связывали давние дружеские отношения66. К слову сказать, царевич Александр так же, как и Спарвенфельд, переводил сочинения Симеона Полоцкого; в частности, на грузинский язык он перевел некоторые его проповеди67.
Еще раз необходимо отметить, как много успел сделать Глубо-ковский за столь короткий период работы. Его «Описание „славянских" рукописей» является в библиотеке Carolina Rediviva архивным документом внутреннего пользования. Между тем заинтересованных читателей, пользователей этого справочника, до сих пор сохраняющего свою информационно-научную ценность, могло бы быть значительно больше. Полагаем поэтому, что данное «Описание» заслуживает специальной публикации. Имеющиеся в нем сведения могли бы послужить также базовой основой при создании Сводного каталога церковнославянских книг в Швеции.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Шифр: Bibl. ark. M 40 r: 2. Glubokovskij. Opisanie slavjanskich ruko-pisej (54 листа большого формата в переплете; текст написан аккуратным почерком, но читаемым не без труда из-за сложности различения ряда букв. Далее ссылки на листы этой рукописи в тексте в круглых скобках). Здесь же находится перевод этого «Описания» на французский язык — рукопись со вставками кириллического текста (машинопись) и дополнениями (72 описания).
2 Здесь и далее приводится шифр рукописи в «Описании» Н. Н. Глу-боковского.
3 На первой странице рукописи имеется запись И. Г. Спарвенфельда: «Отца иеромонаха Симеона Полоцкого словник полоно -славенский. Simeonis Polscij Lexicon Polono-Slavicum fragmentum» (см.: Bir-gegârd U. Johan Gabriel Sparwenfeld and the Lexicon Slavonicum. His Contribution to the 17th Century Slavonic Lexicography. Uppsala, 1985. P. 51 (=Acta Bibliothecae R. Universitatis Upsaliensis. Vol. XXIII). Рукопись не является автографом Симеона.
4 Иоганн (Юхан) Габриэль Спарвенфельд (1655-1727) — филолог, первый шведский славист, в составе шведского посольства находился в 1684-1687 гг. в Москве, церемониймейстер шведского королевского двора.
5 Речь идет о статье: Jensen A. Die Anfänge der schwedischen Slavi-stik // Archiv für slavische Philologie. 1912. XXXIII. 1-2. S. 136-165.
6 «О печатном Катехизисе см.: Isak Collijn „Den i Stockholm âr 1628 tryckta ryska katekesen" в „Kyrkohistorisk Ârsskrift utgifven af Herman Lundström. XII. 1911, S. 125-1314; ср.: Dr. Alfred Jensen в „Archiv für slavische Philologie". XXXIII, 1-2. S. 139-141».
7 «См. у архиепископа Филарета „Обзор русской духовной литературы", 3 изд. СПб., 1884, с. 202-203, № 179».
8 Имеется в виду труд: Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб., 1862. Т. 1.
9 Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: исход из «Петроградского Египта» // Зарубежная Россия. 1917-1939. Сб. статей. СПб., 2003. Кн. 2. С. 153-159; Петр (Еремеев), иеромонах. Софийский архив Н. Н. Глу-боковского // Церковь и время. Научно-богословский и церковно-общественный журнал. 2003. № 2 (23). С. 140-156; Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: путь церковного ученого (по архивным материалам) // Мир русской византинистики: материалы архивов Санкт-Петербурга. СПб., 2004. С. 119-171; Она же. Деятельность профес-
сора Н. Н. Глубоковского в беженстве. Доклад на конференции «Религиозная деятельность русской эмиграции». Москва ВГБИЛ, 9-10 ноября 2005 // Сайт «Религиозные деятели и писатели Русского зарубежья» (http://zarubezhje.narod.ru/texts/Bogdanova.htm); Богданова Т. А., Клементьев А. К. Н. Н. Глубоковский // Православная энциклопедия. М., 2006. Т. 11. С. 601-610; Даниленко Б. (протоиерей): Вдали от Родины. Последние годы жизни Н. Н. Глубоковского (1921-1937) по архивным материалам. Приложение: Николай Глубоковский. Архиепископ Натан Сёдерблюм как христианский и «экуменический» деятель (По личным впечатлениям, наблюдениям и воспоминаниям). Публикация Б. Даниленко // Die russische Diaspora in Europa im 20. Jahrhundert. Religiöses und kulturelles Leben. Frankfurt-am-Main, 2008 (Russian Culture in Europe. Русская культура в Европе. Vol. 4). S. 71-117.
10 Богданова Т. А. Деятельность профессора Н. Н. Глубоковского в беженстве.
11 Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: путь церковного ученого. С. 165.
12 Санкт-Петербургский филиал архива Российской академии наук (ПФА РАН). Ф. 2. Оп. 1-1918. Д. 13. Л. 20. Следует отметить, что данная резолюция приводится в ряде публикаций Т. А. Богдановой с ошибками: «Командировать для занятий в Архивах Стокгольма и Упсалы по розыску документов, относящихся к истории России» (неверное прочтение отмечено нами. — М. Р., Л. С.) (см.: Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: исход из «Петроградского Египта». С. 158; Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: путь церковного ученого. С. 165).
13 Заметим, что такого конкретного задания Глубоковский в 1918 г. от Академии наук не получал.
14 Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: исход из «Петроградского Египта». С. 166. В данной публикации ошибочно названа «университетская библиотека Стокгольма» вместо «Упсалы». Ошибка была исправлена в последующих публикациях (См.: Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: путь церковного ученого. С. 166).
15 Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: путь церковного ученого. С. 166. К сожалению, приведенная информация точно не документирована, хотя практически содержит цитаты из письма Глубоковского А. А. Шахматову от 14 марта 1920 г. (ПФА РАН. Ф. 134. Оп. 3. Д. 369. Л. 2).
16 Две другие открытки содержат почти одинаковые фразы: «Еще раз из Упсалы сердечный привет» — РГАЛИ. Ф. 449. Оп. 1. Д. 129. Л. 43; «Еще раз сердечно приветствую» — Там же. Л. 42.
17 Письмо датировано по почтовому штемпелю Петрограда — 27 октября. Очевидно, что оно написано раньше.
18 РГАЛИ. Ф. 449. Оп. 1. Д. 129. Л. 41-41об.
19 Там же. Л. 42.
20 Там же. Л. 43.
21 РГАЛИ. Ф. 449. Оп. 1. Д. 129. Л. 41об.
22 В это время в Швеции королем был Густав V (1858-1950, король с 1907).
23 РГАЛИ. Ф. 449. Оп. 1. Д. 129. Л. 42.
24 Там же. Л. 43.
25 С А. В. Лебедевой Глубоковский заключил брак 27 ноября 1920 г. (Глубоковский Н. Н. Из ненапечатанного архива: автобиографические воспоминания // Научно-богословский и церковно-общественный журнал. 2003. № 2(23). С. 198).
26 РГАЛИ. Ф. 449. Оп.1. Д. 129. Л. 43
27 РГАЛИ. Ф. 449. Оп.1. Д. 129. Л. 41об.
28 Глубоковский подкорректировал идущее из Средних веков традиционное наименование резиденции, воспроизведенное на открытке «Erkebiskopsgarden» (современное написание: arkebiskopsgarden), что означает в переводе «архиепископская городская усадьба». Однако вторая часть двусоставного слова garden при отсутствии необходимых надстрочных знаков могла быть неправильно истолкована как «сад». Возможно, для того, чтобы внести ясность, Глубоковский решил заменить «garden» на слово «huset», означающее на шведском языке «дом». Поэтому у него получилось неправильное с точки зрения традиции, но ясное по смыслу слово Erekebiskop-shuset — «Архиепископский дом».
29 Натан Сёдерблом (1866-1931) — архиепископ Упсалы, Примас лютеранской церкви Швеции (с 1914), член Шведской академии (с 1921), один из основателей экуменического движения, лауреат Нобелевской премии мира 1930 г. «По моему мнению, — писал Глубоковский, — это самый великий церковный человек нашего времени, и я настолько и так искренне превозношу его, что милый отец С. Н. Булгаков с добродушной шутливостью говорил мне в Лозанне, что сверх обычных православных догматов у меня есть новый — пиэтистического содербломизма» (Глубоковский Н. Н. Из ненапечатанного архива... С. 196)
30 РГАЛИ. Ф. 449. Оп. 1. Д. 129. Л. 42об.
31 Там же. Л. 43об.
32 ПФА РАН. Ф. 2. Оп. 1-1918. Д. 13. В архиве имеется четыре текста «записки»: три автографа и один машинописный. Вариант с
большим числом поправок (л. 91-91об.), исправленный текст (л. 89-90об.) и его копия (л. 93-94 об.), машинопись (л. 95-96).
33 Общая канва этих событий воспроизведена с неточностями и без отсылки к документу (См.: Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: путь церковного ученого, С. 166). Так, Глубоковский прибыл в Швецию на пароходе, носившем название не «Karl XVI», а «Carl XV» (ПФА РАН. Ф. 2. Оп. 1-1918. Д. 13. Л. 89); заметим, что годы жизни Карла XV — 1826-1872 (король с 1859), а Карл XVI Густав — ныне здравствующий король Швеции (с 1973).
34 Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: путь церковного ученого, С. 165.
35 ПФА РАН. Ф. 2. Оп. 1-1918. Д. 13. Л. 89.
36 Söderberg N. J. Uppsala domkyrkas restaurering 1885-1893. Uppsala, 1923.
37 Глубоковский Н. Н. Из ненапечатанного архива, С. 175.
38 Цит. по: Богданова Т. А. Н. Н. Глубоковский: путь церковного ученого. С. 168.
39 ПФА РАН. Ф. 105. Оп. 2. Д. 260. Л. 5.
40 Там же. Ф. 9. Оп. 1. Д. 1101. Л. 28.
41 Гринберг Захар Григорьевич (1889-1949) — член Коллегии Государственной комиссии Наркомата просвещения РСФСР, заместитель A. B. Луначарского, служащий Комиссариата народного просвещения Северной области.
42 ПФА РАН. Ф. 134. Оп. 3. Д. 369. Л. 1-2.
43 Робинсон М. А. Судьбы академической элиты: отечественное славяноведение (1917 — начало 1930-х годов). М., 2004. С. 30.
44 ПФА РАН. Ф. 9. Оп. 1. Д. 1101. Л. 27.
45 Там же. Л. 31.
46 Там же. Ф. 2. Оп. 1-1918. Д. 13. Л. 89.
47 Там же. Ф. 9. Оп. 1. Д. 1114. Л. 15.
48 Там же. Ф. 332. Оп. 2. Д. 151. Л. 22.
49 Глубоковский Н. Н. Из ненапечатанного архива. С. 177.
50 РГАЛИ Ф. 449. Оп. 1. Д. 129. Л. 103об.
51 Цит. по: Робинсон М. А. Судьбы академической элиты. С. 2004.
52 Глубоковский Н. Н. Из ненапечатанного архива. С. 181.
53 Богданова Т. А. Деятельность профессора Н. Н. Глубоковского в беженстве.
54 Петр (Еремеев), иеромонах. Софийский архив Н. Н. Глубоковского. С. 142-156.
55 GranbergA., Varpio M. Church Slavonic Books in Sweden. Gothenburg and Skara. Catalogue. Gothenburg, 2009 (Slavica Gothoburgensia 9).
56 Ранее опубликовано краткое описание церковнославянских руко-
писных и старопечатных книг из собрания библиотеки г. Вестеро-са (Slavica Arosiensia. II. Katalog över slaviska handskrifter och tryck frân 1500-, 1600- och 1700-talen i Stifts- och landsbiblioteket i Vâsterâs. Utarbetad av E. Gavrys. Vâsterâs, i960. S. 11-22 (Acta bibliothecae Arosiensis. II); рукописный кодекс AD 10 из собрания И. Г. Спар-венфельда, хранящегося там же, детально описан С. Далем (Dahl S. Codex AD 10 der Vâsterâser Gymnasialbibliothek. Uppsala, 1949); см. также обзор четырех рукописных сборников из той же коллекции (Черепнин Л. В. Материалы по истории русской культуры и русско-шведских культурных связей XVII в. в архивах Швеции II ТОДРЛ. М.; Л., 1961. Т. XVII. С. 470-481).
57 Birgegärd U. Johan Gabriel Sparwenfeld and the Lexicon Slavonicum...; Sparwenfeld J. G. Lexicon Slavonicum I Ed. U. Birgegârd. Uppsala, 1987. Vol. i; Биргегорд У. О русских высших чинах в шведском плену II Полтава. Судьбы пленных и взаимодействие культур. М., 2009. С. 207-229.
58 Единственный, сохранившийся в РГБ экземпляр данного издания — дефектный (Зернова А. С. Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI-XVII веках. Сводный каталог. М., 1958. С. 97. Я 318).
59 См.: Birgegärd U. «Ett gesällprov i konsten att skriva dikt pâ ryska» II Carina amicorum. Carin Davidsson septuagenariae. Âbo, 1990. P. 1734; Birgegärd U. Соображения о русском языке в письменном наследии И.Г. Спарвенфельда II Доломоносовский период русского литературного языка. The Pre-Lomonosov Period of the Russian Literary Language (Материалы конференции на Фагерудде, 20-25 мая 1989 г.). Stockholm, 1992. P. 46-52 (Slavica Suecana. Ser. B — Studies. Vol. i).
60 См., например: Зернова А. С. Книги кирилловской печати. С. 97. tt» 318.
61 Зернова А. С. Книги кирилловской печати. С. 105-106. Я 357.
62 См.: Сетин Ф. И. «Буквари» Симеона Полоцкого в ряду древнерусских учебников XVI-XVII вв. II Симеон Полоцкий и его книгоиздательская деятельность. М., 1982. С. 95-98.
63 См.: Сазонова Л. И. Литературная культура России. Раннее Новое время. М., 2006. С. 160-165.
64 Сетин Ф. И. «Буквари» Симеона Полоцкого. С. 97. В упомянутой работе неверно указан (в примеч. 21) номер рукописи «Книги при-ветствы» в Синодальном собр. ГИМ: Я 299 вместо Я 229.
65 Slavica Arosiensia. II. Katalog över slaviska handskrifter. S. 17-18.
66 См.: Биргегорд У. О русских высших чинах в шведском плену. С. 221-226.
67 Сазонова Л. И. Литературная культура России. С. 58.
Robinson M. À., Sazonova L. I. The Destiny of the Description of Manuscripts and Early Printed Books in the Library of the University of Uppsala Composed by N. N. Glubokovsky
On the base of the archive materials, the authors provide facts which have not been known before about the biography of N. N. Glubokovsky, Russian theologian. Exactly, there are episodes connected with his business trip to Sweden in 1918 and his work over the description of Slavic manuscripts and early printed books from the collection of the library of the University of Uppsala. Key words: Glubokovsky, Uppsala, description of manuscripts and early printed books, collection of Sparfwenfeldt, archive documents.
