CC BY
5
G.T. Andreeva
The poetic image of Siberia as a manifestation of creative identity of the Russian writers of the XIX century
The article examines some fragments of the cycle of sketches by I.A. Goncharov "the Frigate Pallada, "Notes from the dead house" F.M. Dostoevsky, A.P. Chekhov's book "Sakhalin Island". The Russian literary classic of the XIX century created a generalized artistic image of Siberia and Yakutia, forming the concept features reflect the new reality. The problems of the creative individuality of the classics are discussed: identity the evolution of the aesthetic views Gon-charova, the world-extended character of the humanism of Dostoevsky, the peculiarities of the ideological position of A. P. Chekhov.
Keywords: artistic image, creative individuality, aesthetic views
УДК 94(=512.31):82
C.C. Имихелова
Судьба бурятского народа в исторических легендах и художественной литературе
В статье анализируются особенности функционирования жанров, мотивов и образов исторических легенд в бурятской современной литературе. На конкретных примерах показана роль исторических легенд в мобилизации бурятской этничности в литературе постсоветского периода. Выявлены характер и принцип использования нарративного материала в прозе, поэзии и драме.
Ключевые слова: бурятская литература, фольклорные жанры, исторические легенды, предания, мотивы, образы.
Судьба любого этноса, проблема его идентичности особой остроты достигает в моменты, когда в обществе актуализируются вопросы, связанные с национальным самосознанием народа. Именно в конце прошлого столетия в связи с процессом национально-культурного возрождения бурят происходило возвращение бурятскому народу целого пантеона имен исторических деятелей. Вот почему в обществе возник интерес к жанру исторических легенд и преданий, которые, повествуя о значительных событиях, имевших место в действительности, об отдельных личностях, сыгравших важную роль в судьбе народа, запечатлевали память этноса, утверждали его единство, в основе которого лежат общее происхождение («кровное родство»), общая территория («родная земля») [Скрынникова, 2003, с. 178], и, конечно же, общая история.
Исторические легенды бурят представляют собой устные прозаические рассказы о таких событиях, как, например, присоединение бурятских земель к Российскому государству 350 с лишним лет назад, поездка представителей делегации 11 хоринских родов в Москву к царю Петру Первому в 1702 г., проведение русско-монгольской границы в 1725 г. Популярными в народе были леген-© С.С. Имихелова, 2015
ды, посвященные героическим личностям, таким, как Бабжа-барас батор, Шэлдээ Занги, Шоно-ба-тор, Бальжан хатан, Бадан Туракин и другие. В народных легендах и преданиях они выступают защитниками родной земли и интересов простых людей, о чем свидетельствуют их деяния, подвиги, поступки. Особую группу исторических легенд представляют устные повествования об этнокультурных, этноисторических связях бурят с другими народами, имеющими с ними территориальную, генетическую общность, - монголами, тунгусами, якутами и, конечно же, русскими.
Бурятские писатели широко использовали данные фольклорные жанры из-за их достоверности в сочетании с элементами вымысла, а также ярко выраженной национальной специфики. Достаточно вспомнить трагедию «Великая сестрица шаманка» Б. Барадина (1923) или эпическую драму «Бабжа-Барас-батор» Н. Балдано (1944), заложивших традицию изображения истории и исторической личности, от поступков которой зависит судьба этноса. Или историко-революционный роман «Поющие стрелы» А. Баль-бурова (1961), в котором вставная легенда о походе бурятского племени хонгодоров в поисках земли обетованной становилась метафорой про-
зрения героя-интеллигента в судьбоносное для народа время. Или поэтическое произведение Д. Улзытуева «Песня Шоно батора» (1965), где эпический герой - несправедливо гонимый народный заступник, сохраняет верность покинутой родине, признает святость и крепость родовой связи как черты национального менталитета.
Обращением к многочисленным преданиям о Шилдээ Занги отмечена и поэма Н. Дамдинова «Возвращение батыра» («Песня про Шилдэя Занги») (1966). Как и в эпическом сказании о вожде (занги) одного из бурятских племен, герой поэмы, устав от тягот кочевой жизни и военных столкновений, выбрал для своего народа место постоянной жизни - у Байкала, на скрещении дорог, прежде всего на скрещении с дорогой Белого (русского) хана. Приняв русское подданство, герой Н. Дамди-нова не изменил ему, оказавшись со своими мэргэ-нами на чужбине, в плену. Заканчивается поэма героической смертью и одновременно символически-чудесным возвращением героя на свою родину.
Сюжет поэмы Н. Дамдинова движется мыслью рассказчика-сказителя, который верит в неистребимость национального бытия, духовно-нравственного здоровья своего народа. Он часто употребляет выражение: «...если верить преданию...». А в финале заключает: «Так в народе говорят, да, в народе: / Если смертный час к батыру приходит / Может враг его оставить без жизни, / Но не может никогда - без отчизны!». И предание о легендарной личности не исчезло, как истина, которая осталась жить в народе благодаря главной ценимой им доблести - верности родине. Ведь перед смертью Шилдэй занги думает лишь о близости к ней:
Взошел на помост он.
Спокойно прошел по скользкости бревен
И на север лицом повернулся,
Чтоб родина стала видна.
В двух шагах от него -
Граница, за границей - разъезд казачий.
Травы, родные запахи.
Все, чем дышал и жил. <.>
Если верить преданью, словно еще жива,
На север, на милый север,
По склону горы и дальше
От врагов своих подлых покатилась его
Голова
[Дамдинов, 1981, с. 217]. В реальной исторической личности Н. Дамди-нов видит идеал настоящего батыра, заслужив-
шего своей верностью народу и родине право остаться в преданиях и песнях. В памяти народной он вернулся на родину Шилдэй, а сказитель-улигершин эту память передает новым поколениям. Эпическая мысль автора о взаимосвязи жизни отдельного человека и истории народа движется желанием уловить момент исторического бытия, осознать место своего народа в общем историческом развитии.
Роль исторических легенд в мобилизации бурятской этничности вполне закономерно возрастает в произведениях постсоветского времени. Здесь необходимо выделить пьесу «Бальжин-хатан» Д. Эрдынеева (2005). Впервые поставленная на сцене Государственного Бурятского академического театра драмы им. Х. Намсараева в 1984 г. пьеса была переработана так, что образы-концепты «родной земли» и «кровного родства» были решены в рамках этнокультурной рефлексии современности.
События далекой истории дали Д. Эрдынееву возможность поставить вопрос о национальной идентичности бурятского народа, на рубеже ХУ1-ХУ11 вв. выбиравшего свой исторический путь, свою государственность. В бурятской истории не раз случалось так, что сообщество покидало уже освоенные новые земли и возвращалось на историческую родину. Так произошло и с племенем хоринцев. Предание о насильственном переселении людей - 11 хоринских родов в качестве инжи - приданого Бальжин-хатан в Монголию, где они стали албату (подданными) Бубэй-Бэлэй-хана, и последующем возвращении их на родину является одним из известных памятников устного народного творчества бурят [Тишков, 2000, с. 47-48]. Как Б. Барадин и Н. Балдано, А. Бальбуров и Н. Дамдинов, которые шли вслед за историческими преданиями, так и Д. Эрдынеев опирался при создании своей пьесы на коллективную память народа, сохраненную в первом произведении письменной литературы бурят «Легенда о Баль-жин-хатун» [Туденов, 1972; Баяртуев, 2001].
В варианте 2005 г. акцент сделан на поэтичности первоисточника - легенды, в разных ее летописных вариантах. Героиня драмы, по воле предводителей бурятских племен выйдя замуж за сына баргутского хана, осознает всю полноту ответственности за свой народ, который желает объединиться с другими мирными народами и племенами, опасаясь угрозы иноземной маньчжурской экспансии. Автор использует мифопоэтическую основу легенды: Бальжин-хатан послана самой
Матерью-Землей спасти свой народ, взяв на себя ответственность за верный исторический выбор. Так, в начале драмы, тревожась о муже, которому предстоит облавная охота с хитрым и коварным Уувы, она согласится с ним, что необходимо помолиться и попросить удачи у Хозяев местности, Небожителей, Богов-Хранителей, и заметит: «Старики говорят, что душа сына исходит от Бога Неба, душа дочери - от матери Земли» (пер. И.В. Фроловой) [Эрдынеев, 2011, с. 17].
Смерть Бальжин-хатан в драме, как и в легенде, была и судом над врагами ее народа. В финале сбежавшая из-под стражи с помощью верных воинов, настигнутая погоней Бальжин-хатан принимает решение покончить с собой, чтобы не пролилась кровь ее народа, чтобы сила бурятских племен не была использована маньчжурами в войне против других народов. Согласно же легенде, Бальжин-хатан скрывалась от гнева хана Буу-бэя, то превращаясь в снег, то становясь невидимой для преследователей. Потом, пожалев их, она добровольно сдается им со словами: «У меня нет права ослушаться приказа хана-отца, поступайте со мной так, как он велел» [Туденов, 1972, с.170].
В драме Д. Эрдынеева героиня, свободная от патриархальных предрассудков своего времени, также добровольно уходит из жизни и тем самым уходит от преследователей: «исчезает чудесным образом». И делает это ради мирного будущего своего народа. В таком решении финала сказалось влияние народных эпических представлений о подвиге: смерть героя была стрелой, летящей во врага, вкладом героической личности в будущее торжество справедливости [Найдаков, Имихелова, 1987, с. 223].
В легенде представлена мифопоэтическая родословная Бальжин-хатан, которая еще в девичестве с присущей ей прозорливостью предсказывает свою замужнюю жизнь в рабстве и унижения, прозревает гибель ради свободы своего народа, его мирного будущего; она знает, что «отрежет свою грудь, успеет бросить ее в степное озеро у подножия величественного Алханая, увидит, что не кровью, а материнским молоком наполнится освященное озеро хори-бурят. И будут пить это молоко женщины и мужчины, и будет ее молоко питать людей, давать силы, умножать ее род, а она незримо, среди тенгриев Срединной земной сферы <.. .> будет присутствовать всегда, пока будут жить хоринцы, пока будет жив хоть один бурят-монгол» [Баяртуев, 2001, с. 174].
В пьесе Д. Эрдынеева отразилась эта мифопо-этическая родословная героини: ей присуща прозорливость, она предвидит свою трагическую участь, знает, что погибнет ради свободы своего народа, его будущего. Здесь для драматурга очень важным представляется поведение героини легенды: оно психологически объясняется тем главным чувством, которое владеет ею и которое придает ей величие и духовную силу, - чувством гордости. В варианте легенды, на который опирается Б.Д. Баяртуев, чудесным образом выяснится, что Бальжин - наследница небесного и воистину царского рода и самого Чингисхана, что она является от рождения хатун - княгиней, потому что ведет свой род от матери-лебедя Алан-Гуа, и что ближайшими её родственниками являются люди из рода Чингисхана. Именно гордость чин-гисидов движет героиней легенды и дает автору пьесы «Бальжин-хатан» возможность на рубеже ХХ-ХХ1 вв. обратиться к идее национального возрождения, ориентированной на новый уровень этнического самосознания бурят.
Таким образом, в самых ярких произведениях бурятской литературы второй половины ХХ в., о которых шла речь, отразилось понимание их авторов разных исторических этапов формирования национального сознания бурят. Использование писателями исторических легенд и преданий способствует подключению современных поколений к общему национально-культурному контексту.
Литература
Баяртуев Б.Д. Предыстория литературы бурят-монголов. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2001.
Дамдинов Н. Избранные произведения: в 2 т. - Т. 1 / пер. Р. Казаковой. - М.: Сов. Россия, 1981.
Найдаков В.Ц., Имихелова С.С. Бурятская советская драматургия. - Новосибирск: Наука, 1987.
Скрынникова Т.Д. Культура в языке дискурса национального возрождения бурят // Этносоциальные процессы в Сибири: темат. сб. - Новосибирск, 2003. -Вып. 5.
Тишков В А. Исторический феномен диаспоры // Этнографическое обозрение. - 2000. - № 2.
Туденов Г.О. «Легенда о Бальжин-хатун» - один из первых памятников дореволюционной бурятской литературы дооктябрьского периода // Бурятская литература: труды Института общественных наук. - Вып. 16. -Улан-Удэ, 1972.
Эрдынеев Д. Бальжин-хатан // Антология литературы Бурятии ХХ - начала ХХ1 века: в III т. - Т. III: Драматургия. - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2011.
S.S. Imikhelova
The fate of the Buryat people in the historical legends and literature
In the article analyzes the special features of the functioning of genres, motives and means of historical legends in the Buryat contemporary literature. In the concrete examples is shown the role of historical legends in the mobilization of the Buryat ethnicity in the literature of post-Soviet period. Are revealed nature and principle of the use of narrative material in the prose, the poetry and the drama.
Keywords: Buryat literature, folklore genres, historical legends, motives, means.
УДК 75+82 (571.54)
Т.А. Бороноева
Особенности автобиографизма в современной бурятской художественной культуре
В статье речь идет о проявлении в современных текстах художественной культуры Бурятии автобиографизма как своеобразной самоидентификации «я» художника в образе автобиографического героя. Анализируются не только литературные тексты, но и произведения живописи: повести «Маленькая война» (2001) и «Записки пожилого мальчика» (2007) Г. Башкуева, работы художника З. Доржиева 2000-х гг. и его необычный «проект» «Zorik book. Книга художника Зорикто Доржиева» (2011), в которых наиболее интересно проявилось расширение саморефлексивного потенциала текста.
Ключевые слова: автобиографизм, бурятская проза, бурятская живопись, саморефлексия, самоидентификация художника, повествование о детстве, автопортретность, автопсихологический герой.
Явление автобиографизма в бурятской художественной культуре, особенно в литературе, стало тенденцией во второй половине ХХ в. Произведения, созданные на пределе авторской откровенности, авторской саморефлексии, где автор часто выводит героя - собственное alter ego, особенно характерны для других национальных литератур этого времени. Часто такому герою были присущи признаки творчески одаренной натуры, родственной автору: обостренная восприимчивость, сложная ассоциативность мышления, склонность к предчувствиям и т. д. Таковы, к примеру, герои самых ярких книг русской литературы второй половины прошлого столетия: доктор Живаго из одноименного романа Б. Пастернака, Веничка -герой поэмы Вен. Ерофеева «Москва - Петушки», автобиографический герой С. Довлатова («Зона», «Чемодан», «Наши», «Ремесло») и др. И это герой «автопсихологический» (Л.Я. Гинзбург), потому что автор наделяет его родственной душевной структурой.
В бурятской литературе к таким произведениям исследователи относят книгу А. Бальбурова «Двенадцать моих драгоценностей» (1975), рассказы Ч. Цыдендамбаева 1970-х гг. из книги «Ли© Т.А. Бороноева, 2015
вень в степи». Как писала С.С. Имихелова [1996], герой-повествователь в этих произведениях и есть сам автор, на глазах читателя создающий свой творческий автопортрет. Но главное в этих текстах - форма повествования, где «установка на "искусство" создает напряжение в самой фигуре "автобиографа", подлинной и вымышленной одновременно» [Имихелова, 1997, с. 6]. Особенно ярко, на наш взгляд, черты метапрозы проявились в бурятском искусстве 2000-х гг., о чем свидетельствуют, например, повести Г. Башкуева (род. в 1954 г.) «Маленькая война» (2001), «Записки пожилого мальчика» (2007) и творчество художников А. Цыбиковой (1947-1995), З. Доржиева (род. в 1976 г.), в живописи которых жанр автопортрета заявлен в особой, игровой форме. В 2011 г. вышло издание «Zorik book. Книга художника Зорикто Доржиева» (2011). Соединившее альбом живописных работ и художественную прозу автора оно построено на «я»-повествовании, посвященном процессу творчества.
Исследователи считают, что автобиографизм в современном искусстве открывает широкие возможности для трансформации литературной традиции, использования литературной игры, синте-
