CC BY
75
УДК 81-11+ 811.112.2
СУБСТРАТНЫЕ ТОПОНИМЫ НА ТЕРРИТОРИИ ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИИ
© А. Н. Беляев
Башкирский государственный аграрный университет Россия, Республика Башкортостан, 450001 г. Уфа, ул. 50-летия Октября, 34.
Тел.: +7 (347) 228 91 77.
Email: anbelajew@mail.ru
В статье рассматриваются славянские субстратные топонимы Восточной Германии с точки зрения их адаптации к топонимической системе немецкого языка. Внимание автора сконцентрировано в первую очередь на межъязыковом взаимодействии языков этнических групп германцев со славянами в период становления и формирования топонимической системы региона. В результате такого взаимодействия топонимы иноязычного происхождения не только появились, но и смогли сохраниться в течение длительного промежутка времени на территории с немецкоязычным населением как результат топонимических проникновений в топонимическую систему региона. Для извлечения информации используется рекурсивный метод; описываются три типа древнелужицких топонимов.
Ключевые слова: немецкий язык, древнелужицкий язык, славянские топонимы, рекурсивный метод, славяно-немецкие гибридные топонимы, фонологическая и морфологическая адаптация.
Топонимы благодаря своей многочисленности и устойчивости являются источником важной информации как для лингвистики, так и для других наук, особенно истории и географии. Наиболее существенны при этом сведения, которые можно получить при изучении субстратной топонимии, т.е. реликтов вымерших языков, сохранившихся в том или ином ныне функционирующем языке. Изучение субстратной топонимии позволяет заглянуть в далекое прошлое - восстановить в определенной степени древние языки, а также историю их носителей, причем ценность топонимических данных становится особенно ощутимой, если языки исчезнувших народов не были засвидетельствованы в памятниках письменности. В этих случаях топонимия является основным источником наших знаний о древних языках, а также ценным историческим свидетельством, позволяющим судить об этнической принадлежности их носителей [1, с. 55].
Топонимы могут быть использованы при изучении истории звуков данного языка. У античных авторов название реки Рейн передается как Rhenus. В древненемецком ему соответствует Rhin и в современном немецком Rhein. Если известно, что в истории немецкого языка ei перешло в i, а в кельтских языках ei стягивалось в e, то можно установить первоначальную форму названия этой реки *reinos, что означает 'река', 'течение' [2, с. 95].
Интереснейшую проблему составляет изучение славянской топонимии бассейнов Эльбы и Одера. Оказалось, что большую роль в ее формировании сыграл древнелужицкий этнический компонент, ср. субстратные топонимы Leipzig, Dresden и др.-луж. lipa 'липа', dr^zga 'лес'. В настоящее время уже выявлены основные фонетические и лексические особенности славянских элементов в восточных областях Германии. Установлено, например, что др. -луж. диалект, на котором разговаривали в округах Делич и Айленбург, имел j-протезу
только перед *а- и *е-, возможно, унаследованную еще из праславянского. Перед гласными *i-, *o- и *u- протезы не было. Ср. в топониме Gablenze (1222 Jablence, др.-луж. *Jabloñc к праслав. *abolnb, *(j)ablonb) [3, с. 161]. В современном лужицком языке существует тенденция избегать абсолютного вокального анлаута.
Лингвистический анализ субстратных топонимов и установление их славянского происхождения в свою очередь позволяет историкам и этнографам расширить зону обитания лужичан в древности, что очень существенно для решения проблемы этногенеза западнославянских народов. Становится очевидным, что западная периферия славянских языков представляет большие исследовательские возможности для более точного постижения праславянского языка - насущной задачи для славистов в настоящем и будущем [4, с. 215]. Немаловажное значение имеют при этом связи севера Германии и Восточной Европы, которые удалось вскрыть исследованием гидронимии и топонимии Северной Германии (приведем здесь для краткости лишь нем. Balge, слав. Бологое, Blogie; нем. Delf, голл. Delft, польск. Dlubnia; нем. Veersen, Versen и т. п., польск. Prosna, Parsgta, укр. Пересута [5, с. 185].
Таким образом, субстратная топонимия представляет интерес в различных отношениях: она дает материал для истории языка, истории народа, истории места. Однако, как замечает А. К. Матвеев, многообразные теоретические и прикладные проблемы, изучаемые топонимикой, нередко оттесняют на второй план выявление и интерпретацию разноязычных топонимических субстратов. Успехи в области изучения субстратной топонимии также нечасты, и ученые нередко отступают перед трудностями этимологического исследования топонимов, предпочитая формальные методы этимологическим разысканиям. А между тем именно в этой
сфере топонимика способна не только уточнять детали языковой эволюции или указывать направление поисков, но и открывать принципиально новые факты [1, с. 57].
Одним из таких направлений, которое заслуживает серьезного внимания, является рекурсивный метод выявления славянских субстратных топонимов. Он заключается в реконструкции (восстановления) древнего фонетико-морфологического облика топонима, удаления его более поздних напластований: путь от современной формы топонима, ведущий через исторически засвидетельствованную форму к архетипу. Речь идет, прежде всего, о трех главных рекурсивных типах: 1) реконструкция топонима, образованного от апеллятива; 2) реконструкция топонима, образованного от личного имени; 3) реконструкция отгидронимных топонимов [6].
Из обширной проблематики топонимики в зоне контактирующих языков, включающей социологические, этнографические и психологические вопросы, мы выделяем в качестве главной, собственно лингвистической, проблему описания языковой интеграции славянских топонимов в топонимическую систему немецкого языка в условиях контакта разноязычных коллективов.
Типы, выделяемые в процессе реконструкции, содержат в себе разные отправные пункты. Первый тип устанавливает связь между топонимическим и апеллятивным уровнем. Второй тип устанавливает связь топонима с личным именем на интрооними-ческом уровне. Третий тип, представляющий разновидность первого или второго типа, также устанавливает связь с исходной и конечной формами топонима на интроонимическом уровне, а именно: при переходе гидронима, например, Chemnitz в ой-коним Chemnitz, который осуществился, видимо, уже в славянский период.
Первый тип рекурсии восстанавливает этимоны топонимов, которые образованы от апел-лятивных основ. Происхождение ойконима Leipzig на основании имеющихся исторических документов (1015 г. - Libzi, позже Lipzc, Lipzcik) можно объяснить из др.-луж. *Lipsk[o] - 'место, где растут липы'. Топоним образован от апеллятива lipa с помощью суффикса -sk- (праслав. -bsk). Ср. современные русские названия Липцы, Липск и другие от той же основы липа. В отдельных случаях базой для создания топонимов могла быть также основа относительного прилагательного lipsk-. Однако структурные особенности этого реконструированного типа позволяют признать в большинстве случаев за суффиксом -sk- топонимическую, а не апел-лятивную деривацию. Дальнейшее развитие названия прослеживается по исторической фонетике немецкого языка, а именно: по дифтонгизации долгого i в ei в нововерхненемецкий период, субституции др.-луж. консонанта s на аффрикату z (ts) и по замене славянского суффикса немецким элементом -zig, ставшего затем самостоятельным конечным
элементом -zig. Таким образом, структурно топоним Leipzig разлагается на Leip- и zig, являясь двучленным образованием: др.-луж. *Lip/sk ^ вост.-ср.-нем. Leip/zig. Древнелужицкая форма и интегрированная восточносредненемецкая форма имеют одну и ту же структуру. Но значимость их элементов в лексико-семантической системе обоих языков, в древнелужицком и в немецком, совершенна различна. В др.-луж. *Lip/sk- речь идет о вторичном названии с топонимической деривацией. Словообразовательной основой этой структуры является производное от апеллятива lip-a. Обе морфемы коррелируют с соответствующими морфемами в апеллятивной лексике. Иную картину мы наблюдаем во втором случае, т. к. восточносредне-немецкое Leip- встречается только в топонимической сфере (ср. другие интегрированные топонимы Leip/a, Leip/en, Leip/nitz, Leip/gen), и носитель немецкого языка едва ли воспринимает топонимический элемент -zig таким же, как элемент -zig в прилагательном ran/zig. Тип от нарицательных имен Leipzig обладает структурными особенностями, характерными для суффиксально-деривативного способа образования славянских названий, позволяющими отличить его от первичных названий, образующих самостоятельный неде-ривативный подтип адаптированных славянских топонимов. Последний имеет место, если топони-мизация апеллятива происходит без присоединения к апеллятиву или к апеллятивной основе какого-либо суффикса, например, от др.-луж. апеллятива lipa в форме единственного или множественного числа образованы названия Lipa и Lipy, ассимилированные затем немецким языком, как Leip/a и, возможно, так же, как Leip/en. Дальнейшее восточ-носредненемецкое фонетическое развитие интегрированной формы, в структуре которой вычленяется второй компонент, не позволяет убедительно говорить о структуре древнелужицкой праформы. Эти новые вторичные структурные схемы, образованные по образцу продуктивных моделей, иногда интерпретируются непосредственно по образцу апел-лятивных конструкций. Расположение в определенном порядке соответствующих интегрированных форм по типам: -a, -en, -(n)itz, -enz, -zig и проч. характеризуется точной, системной, а не изолированной, случайной или единичной корреляцией формы и значения, ономастической основы имени и форманта.
О недеривативном субтипе можно говорить также в том случае, если топонимизации подвергается уже производный по своей структуре апелля-тив без каких-либо топонимических суффиксов или формантов (например, др.-луж. *Lipina, Lipno, онемеченные в форме Leip/en, имели уже в структуре своих апеллятивов субстантивный суффикс -ina и суффикс прилагательного -no). Однако мы не можем оставить за собой право окончательного суждения о производной или непроизводной апелля-
тивной основе; во всяком случае эту проблему, видимо, невозможно решить, исходя только из современного состояния языка. Прежде всего, это относится к целому ряду славянских суффиксов, например, к суффиксам -n- и -c-, на что уже неоднократно указывалось в ономастических работах. С одной стороны, славянские названия типа *Gorica (совр. нем. Görs / Göritz / Gör(t)z) могут быть образованы от апеллятива gora с добавлением суффикса -ica, с другой - основой топонима может являться производный апеллятив gorica. Подобным образом следует расценивать отапеллятивные названия с суффиксом -ov-. Известно, что функция суффикса -ov-(слав. -ovb) была не только посессивной, но также и топографической. Возможно, что вторая функция была более ранней, т.к. в наиболее древних названиях славянских городов, образованных от личных имен, предпочитался формант -je : (Serad-jb). Судя по источникам, эта топографическая функция -ov-была довольно частой: Klenau у Ольденбурга (1314 г. - in Klenow) < др.-полаб. *Klenow- с многочисленными соответствиями в других славянских языках [7, с. 24-26]. В этом случае также трудно принять единственное решение в отношении словообразовательной структуры. Можно сомневаться, образован ли в действительности топоним от слав. klen 'клен' с помощью суффикса -ov- или же основой топонима послужило прилагательное klenovy.
Итак, невозможность в ряде случаев четкой дифференцированности на словообразовательном уровне не позволяет определить, к какому типу они принадлежат; у многих топонимов уже не существует видимой грани между апеллятивными и топонимическими дериватами. В. П. Лемтюгова пишет: «Проблема заключается в том, что один и тот же формант может использоваться как в общеязыковой, так и в топонимической функциях, а также в случаях утраты апеллятивных соответствий. Так, названия типа Городянка, Горожанка, Городчанка могли возникнуть в результате топонимизации од-ноструктурных апеллятивов, с другой - поскольку существуют топоформанты -анка (-янка), есть основание предполагать, что они сформировались на топонимическом уровне, использовав в качестве лексической базы апеллятивы город, городок, горо-дец или одноструктурные с ними собственные наименования географических объектов. Но так или иначе наличие в составе однословных ойкони-мов двух структурных разновидностей остается неоспоримым» [8, с. 135-136].
В классификации отапеллятивных славянских топонимов могут быть выделены кроме первичных и вторичных топонимов еще и сложные. Сложение основ могло произойти уже на апеллятивном уровне, например, др.-луж. *Medubor > Magdeborn у Лейпцига. Композиты могут быть характерны для начального ономастического этапа (микротопонимы), но со временем подвергаются универбации pod gora > Podgora, za lasem > Zalesie, Zalas, Za-
lesice. Древнелужицкие атрибутивные сочетания (Beta gora, Corny gozd), ставшие топонимами, адаптировались впоследствии в немецком языке как монолексемные топонимы (Belgern, Zchornegosda).
В т о р о й т и п представляет название Bautzen, упоминаемое еще в XIX в. как Budissen, др.-луж. Budysin от личного имени Budych/Budys; другой пример: Lübeck в форме мн. числа *L 'bky от личного имени L 'ubek. При восстановлении этимона топонима в обоих случаях приходится считаться с обилием славянских суффиксов, которых значительно больше, чем в немецком языке, благодаря чему существует принципиальное различие между способами реализации в славянской и немецкой системе номинации географических объектов: на славянской почве почти повсеместно и абсолютно господствует аффиксация, в отличие от немецкой, где столь же абсолютно преобладает словосложение. Оба способа словообразования не взаимоисключающи: возможно словосложение с одновременной аффиксацией. Но в славянской топонимии исторически сложился господствующий тип одиночной аффиксированной основы, тогда как в немецкой словосложение безразлично - с аффиксацией или без нее. При переходе названий из славянских языков в немецкий или, наоборот, нередко славянскую суффиксацию заменяет немецкое словосложение, славянские же языки, как правило, не передают немецкого словосложения своим словосложением, а используют аффиксацию, иногда словосочетание: Biskupowo - Bischofswalde, Mlynowo -Mühlenthal, Mostkowo - Brückendorf, Zlota gora -Goldberg, Biskupia gorka - Bischofsberg.
Следует подчеркнуть, что на практике, особенно при лексикографическом описании топонимов, возникают определенные затруднения в разграничении типов реконструкции, т. к. морфемный состав часто пересекается, более того, является даже идентичным. Один и тот же суффикс действует в обеих сферах. Сказанное относится, например, к суффиксу -ov-, который, выражая в праславянском общее значение «принадлежности», мог присоединяться как к апеллятивам, так и к личным именам; ср. ойконим Dalechow от личного имени Dalech и ойк. Tornow, Tornau, которые явно указывают на апеллятив torn 'кустарник'. С другой стороны, ряд суффиксов оставляют за собой право однозначно присоединяться к апеллятивной или к антропони-мической основе. Сравните характер значения у суффикса -sko, выражающего неличную принадлежность, которая часто перестает ощущаться как принадлежность, и суффикс -j-: Cottbus из др.-луж. *Chotebuz: антроп. Chotebud. Каждый из суффиксов топонимии заслуживает специального исследования, подобного в работе И. Били и К. Новик о развитии и распространении суффикса -(e)k в польской топонимии и в древнелужицкой языковой области [9]. При этом возникают немалые трудности и такого порядка, как спорность самого суффикса,
возможность смешения внешне сходных окончаний различного происхождения, наконец, многочисленные искажения, вызванные фонетическими и морфологическими процессами выравнивания при интеграции имен в немецкий язык. Так, славянские суффиксы -n- и -c- не во всех случаях поддаются точному восстановлению. Поэтому топонимы типа Leipen можно этимологизировать как *Lipno или *Lipina, в отдельных случаях также как мн. число *Lipiny. Названия Bockwitz, Buckowitz или Buchwitz, вероятно, восходят к др.-луж. *Bukowez, *Bucowica или даже к *Bukowici.
При втором типе реконструкции целесообразно приводить лексическое толкование антропони-мической основы топонима. Особенно это касается тех топонимов, о которых нет ранних упоминаний в исторических документах. Иллюстрацией сказанному могут служить славянские топонимы, образованные от Löb- или Lob-, происхождение которых, с одной стороны, объясняется продуктивной основой L'ub- (от l'ub- 'любимый'), с другой - не исключается этимон *Lob-, имеющий многочисленные соответствия в других славянских языках. Во всяком случае восстанавливаемые названия от личного имени должны быть достаточно надежно верифицированы. Правда, восстановление лексической основы личного имени, послужившего базой для создания топонима, не всегда возможно, т.к. в процессе фонологической интеграции славянского топонима в топонимическую систему немецкого языка часто нейтрализуются древние различия в системе гласных u/o, в дальнейшем происходит их субституция немецким вокализмом, к тому же в немецком языке не находит отражения релевантное для славянских языков противопоставление твердого и мягкого l (i: l'). Эти изменения должны анализироваться и объясняться как изменение системы: поэтому внимание следует уделить прежде всего явлению нейтрализации, совпадениям и возникновению новых, фонологических противопоставлений.
Т р е т и й т и п - отгидронимические ойко-нимы. К вышеизложенным двум основным типам реконструкции славянских топонимов добавим еще третий тип: ойконимы, как известно, могли легко быть образованы от гидронимов, а именно от названий рек - потамонимов. По способу образования последние восходят вновь либо к апеллятивам (гидр. Chemnitz из др.-луж. *Kamenica к апеллятиву kamen 'камень') либо к личному имени (гидр. Leibis из др.-луж. *L 'ubis к антроп. L 'ubis). По способу связи между онимом и апеллятивом этот тип реконструкции следует отнести, как и второй тип (ойконимы от антропонимов), к интроонимическо-му уровню, который противопоставляется апелля-тивному уровню. Этот вид реконструкции, представленный многочисленными названиями немец-
ких речек типа Altbach, не всегда легко отличить от реконструкции ойконимов, образованных от апел-лятивов (первый тип), т.к. в славянских языках одни и те же суффиксы использовались для образования гидронимов и ойконимов, например, продуктивный суффикс -ica с расширенными вариантами -nica, -ovica.
Таким образом, историческая языковая действительность в районах с этнически неоднородным населением дает многочисленные примеры взаимодействия языков в области топонимии. Количественные соотношения элементов разных языков в топонимии зависят от исторических условий, в которых складывалась жизнь данной области, района и даже иногда одного поселения. Реконструкция субстратных древнелужицких топонимов является сложнейшей лингвистической проблемой, от решения которой зависит адекватное описание топонимической системы немецкого языка. Онемечивание славянских топонимов, положившее конец их дальнейшему самостоятельному развитию, для исследователя является, по словам Э. Эйхлера, своего рода terminus ante quem [10, с. 91]. Учет онемеченных форм может оказаться весьма полезным при установлении хронологии имен, может дать возможность (хотя бы частично) пролить свет на сложную и изменчивую историю заселения восточных районов Германии.
ЛИТЕРАТУРА
1. Матвеев А. К. Ономатология. М.: Наука, 2006. С. 292.
2. Krahe H. Unsere ältesten Flussnamen. Wiesbaden: Harraso-witz, 1964. S. 123.
3. Eichler E. Die Orts- und Flussnamen der Kreise Delitzsch und Eilenburg. Halle (Saale): VEB Max Niemeyer Verlag, 1958. S. 252.
4. Эйхлер Э. О крайней западной периферии праславянского языка и раннего западнославянского // Этимология. 19971999. М.: Наука, 2000. С. 212-215.
5. Удольф. Ю. Славяно-германские связи в северно-немецких топонимах // Этимология. 1997-1999. М.: Наука, 2000.С. 185-191.
6. Eichler E. Perspektiven der slawischen Ortsnamenforschung im deutsch-slawischen Berührungsgebiet. Ein Beitrag zur Sprachkontaktforschung // Beiträge zur Namenforschung. Neue Folge. Beiheft. 27. Heidelberg: Carl Winter Universitätsverlag, 1988. S. 20-51.
7. Роспонд С. Структура и стратиграфия древнерусских топонимов // Восточнославянская ономастика. М.: Наука, 1972. С. 9-89.
8. Лемтюгова В. П. Восточнославянская ойконимия апелля-тивного происхождения: Названия типов поселений. Минск: Наука и техника, 1983. C. 198.
9. Bily I., Nowik K. Die Ortsnamen mit dem Suffix -(e)k im Polnischen und im ehem. altsorbischen Sprachgebiet (Ein Beitrag zum Slawischen Onomastischen Atlas) // Namenkundliche Informationen. Beiheft 18. Studia Onomastica IX. Karlheinz Hengst und Walter Wenzel gewidmet. Hrsg. von Ernst Eichler und Dietlind Krüger. Leipzig: Leipziger Universitätsverlag, 1995. S. 9-22.
10. Эйхлер. Э. Древнелужицкая языковая область по данным топонимики (К вопросу о славянском ономастическом атласе) // Вопросы языкознания. 1962. №6. С. 80-91.
Поступила в редакцию 08.09.2016 г.
SUBSTRATE TOPONYMS IN EASTERN GERMANY © A. N. Belyaev
Bashkir State Agrarian University 34 50-letiya Oktyabrya St., Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.
Phone: +7 (347) 228 91 77.
Email: anbelajew@mail.ru
In the article, the place names of Old Sorbian (substrate) origin are analyzed with the reference to the toponymy of Eastern Germany region. The author offers a recursive research method for those names and describes three types of the Old Sorbian place names. In Slavonic place names and especially in mixed Slavonic-German names, the collaboration between Germans and Slavs in the settlement process of the High Middle Ages is reflected. The rivers Saale and Elbe mark the western border of the former compact Old Sorbian region. Old Sorbian borders on Old Polabian In the north and on Polish and Czech in the East and Southeast. Place names are an important source both for shedding light on the history of settlement as the underlying ethnic, linguistic and social context, since the processes of historical settlement are reflected in the historical documentation of place names. The historical documentation of place names, their derivation and the reasons for the naming of places, as well as the phonological and morphological features of proper names of the Old Sorbian contact region, contain numerous traces of the Slavic-German continuity. The author presents some selected examples based on extensive studies of place names. In the Old Sorbian region a number of features of place names and their historical documentation provides indications of German-Slavic contact in settlement and language, for example: secondary assimilation of an Old Sorbian place name to an element of the superstate language (German), German-Slavic parallelism in the underlying motives for place names, parallel name giving with the result of temporary parallel names for the same place, German-Slavic and Slavic-German hybrid names.
Keywords: German language, Old Sorbian language, Slavonic place names, recursive research method, Slavic-German hybrid names, phonological and morphological features.
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at bulletin_bsu@mail.ru if you need translation of the article.
REFERENCES
1. Matveev A. K. Onomatologiya [Onomatology]. Moscow: Nauka, 2006. Pp. 292.
2. Krahe H. Unsere ältesten Flussnamen. Wiesbaden: Harrasowitz, 1964. Pp. 123.
3. Eichler E. Die Orts- und Flussnamen der Kreise Delitzsch und Eilenburg. Halle (Saale): VEB Max Niemeyer Verlag, 1958. Pp. 252.
4. Eikhler E. Etimologiya. 1997-1999. Moscow: Nauka, 2000. Pp. 212-215.
5. Udol'f. Yu. Etimologiya. 1997-1999. Moscow: Nauka, 2000. Pp. 185-191.
6. Eichler E. Beiträge zur Namenforschung. Neue Folge. Beiheft. 27. Heidelberg: Carl Winter Universitätsverlag, 1988. Pp. 20-51.
7. Rospond S. Vostochnoslavyanskaya onomastika. Moscow: Nauka, 1972. Pp. 9-89.
8. Lemtyugova V. P. Vostochnoslavyanskaya oikonimiya apellyativnogo proiskhozhdeniya: Nazvaniya tipov poselenii [East Slavic town toponymy of appellative origin: the names of the settlement types of]. Minsk: Nauka i tekhnika, 1983. Pp. 198.
9. Bily I., Nowik K. Namenkundliche Informationen. Beiheft 18. Studia Onomastica IX. Karlheinz Hengst und Walter Wenzel gewidmet. Hrsg. von Ernst Eichler und Dietlind Krüger. Leipzig: Leipziger Universitätsverlag, 1995. Pp. 9-22.
10. Eikhler. E. Voprosy yazykoznaniya. 1962. No. 6. Pp. 80-91.
Received 08.09.2016.
