CC BY
41
Н. В. Габдреева
Казанский национальный исследовательский технический университет им. А. Н. Туполева, Казань
СУБСТИТУЦИЯ КАК КРИТЕРИЙ ОСВОЕННОСТИ ЗАИМСТВОВАНИЙ В ПЕРЕВОДАХ ХУШ-Х1Х ВВ.
XVIII век современники называли золотым веком перевода. Действительно, значительную часть литературы этого периода составляют переводные произведения, среди которых ведущее место принадлежит переводам французской литературы. Активизация переводческой деятельности нашла выражение в самых разных формах: создании общества переводчиков, обращении к произведениям художественной литературы (особенно популярным был Вольтер), которые в переводе иногда выходили ранее, нежели в оригинале. Одним из таких проявлений были состязания переводчиков, или толмачей, когда к одному литературному оригиналу обращались сразу несколько человек. В ходу были крылатые выражения (иногда, кстати, тоже переводные, как, например известное высказывание А. С. Пушкина «Переводчики — почтовые лошади просвещения», которое восходит к Ж. де Местру), они также отражали все возрастающий интерес общества к дискуссии переводчик — соавтор или творец, например: «Перевод, как женщина, если он верен, то некрасив, а если красив, то неверен» или «Я держу в руках не плохие творения, а худые переводы». Однако систематическое научное изучение переводов отмечается значительно позднее и относится ко второй половине XX века.
В источниковедении смело можно выделить период, который характеризуется двумя противоположными тенденциями с точки зрения привлечения в качестве материала исследования переводной литературы: одни ученые категорически отрицали перевод в качестве полноценного источника, ссылаясь на субъективность, другие видели преимущества этого вида памятников, позволяющие выявить специфические сведения. О важности изучения языка переводов писали М. П. Алексеев, В. Комиссаров,
Ю. С. Сорокин, Б. А. Успенский, Г. Хюттль-Ворт, Е. Э. Биржако-ва, Л. А. Войнова, Л. Л. Кутина и др. Современные исследователи не только включают переводные произведения в состав источников, но проводят анализ различных лингвистических явлений исключительно на этом материале. Как самостоятельный источник изучения языковых средств этот вид памятников все чаще привлекает внимание исследователей. В последнее время появилось немало работ, в основу которых положен принцип разновременности [Алексеев 1980, Грибанова 1985, Липатова 2008, Марков 1993, Никифорова 1995, Гаврилов 2011].
В своем исследовании в качестве основного мы использовали метод, широко известный сегодня (в 60-е гг. одной из первых его применила в Лос-Анжелесе Г. Хюттль-Ворт): сравнение оригинала и перевода. Так мы рассматривали разновременные переводы, выполненные с французского языка на русский, и их оригиналы.
В результате анализа мы пришли к выводу, что переводные произведения позволяют проследить следующие лингвистические явления:
1. вариантность плана выражения лексических новаций, в том числе заимствованных;
2. активизацию/затухание употребления и как следствие повышение/понижение частотности того или иного пласта лексики;
3. ассимиляцию заимствований и их восприятие языковым сознанием современников;
4. заимствование новых слов и значений;
5. способы заполнения лакунарности.
Перечисленные лингвистические процессы были рассмотрены нами на материале французской литературы ранее [Габдре-ева2001, 2011], поэтому сегодня мы остановимся лишь на одном — критерии ассимиляции заимствований, который помогают выявить только переводные произведения.
Общеизвестно, что любая работа, посвященная изучению заимствований, связана с вопросом о критериях их адаптации. На современном этапе эта проблема не потеряла актуальности и продолжает обсуждаться. Так или иначе определение условий,
или признаков освоенности, затрагивается во многих работах, посвященных языковым контактам.
Большинством исследователей проводится мысль о комплексе условий (признаков), наиболее полное их изложение содержится в работах Л. П. Ефремова [Ефремов 1959], Л. П. Крысина [Крысин 1968], Ю. С. Сорокина [Сорокин 1965], в монографии «Очерки по исторической лексикологии русского языка XVIII века» [Биржакова и др. 1972].
Исследованию на уровне заимствований подвергались разнообразные источники. Функционирование заимствованной лексики в текстах художественной литературы в 30-90 гг. XIX в. основательно исследовано Ю. С. Сорокиным [Сорокин 1965], вопросы употребления иностранных слов в русской журнальной критике последней трети XVII — первой четверти XIX вв. затронуты в работе М. Шетэля [Шетэля 1979], лексика западноевропейской этимологии в языке А. С. Пушкина описана в работе Е. В. Макеевой [Макеева 2009]. В общей массе переводная литература в качестве источников использовалась у В. В. Виноградова, В. В. Ве-селитского, О. М. Добровольского-Доливо, а также у Е. Э. Бир-жаковой, Л. А. Войновой, Л. Л. Кутиной и других авторов «Словаря русского языка XVIII века». Необходимость изучения переводов не раз подчеркивалась Ю. С. Сорокиным, Б. А. Успенским [Сорокин 1965; Успенский 1984, 1985]. Однако переводы с точки зрения поведения в них заимствованной лексики как самостоятельный источник практически не исследованы. Одной из первых была статья Е. Э. Биржаковой «О роли переводных текстов в изучении иноязычной лексики XVIII века» [Биржакова 1969], в которой определены методологически важные направления такого изучения.
Между тем, такая постановка проблемы позволяет назвать важнейший критерий освоенности заимствованной лексики. Сопоставление оригинала и перевода определяет признак адаптации галлицизма, при котором лексему на данном этапе ее фонетической, морфологической и семантической адаптации можно назвать функционально освоенной. Заключается он в том, что галлицизм, использованный в переводе, не находит соответствующего прототипа в оригинале, передает неизвестное русскому языку французское слово, выступая таким образом в качестве
языкового средства русского литературного языка. (См. об этом наши работы [Габдреева 2001]).
Период конца XVIII — начала XIX вв. отличался крайним пуристическим режимом, в этих условиях факт адаптации доказывает, что слово французского происхождения настолько прочно укрепилось в языке, что уже не ощущалось как иностранное, а являлось принадлежностью русской языковой системы. Явление, когда заимствованная единица одной лексической системы передает значение слова, принадлежащего лексике другого языка, можно определить как субституцию, ибо эта передача осуществляется при условии семантической близости, а иногда аутентичности галлицизма и иностранного слова.
На наш взгляд, переводная литература — тот единственный материал, который может с большей степенью достоверности указать на функциональную адаптацию заимствования в каком-либо значении, а также определить наряду с этим ступень фоне-тико-морфологической освоенности в конкретный период.
Аспект функциональной адаптации почти не исследован, контуры его плохо очерчены, между тем он является необходимым условием любых процессов, которые происходят со словом. В узком смысле функционирование — наличие галлицизма в переводе — является проявлением более широкого явления: принадлежности лексической единицы в конкретном значении или семантическом комплексе словарному составу русского языка на определенном историческом этапе.
Трудность выявления этого этапа освоения заключается именно в привлечении наиболее оптимальных, показательных источников и выборе способов анализа. Так, фонетическое освоение может быть определено по словарным фиксациям и формам слова, зафиксированным в любого рода источниках, например, «Словарь русского языка XVIII века» приводит большое количество бытовавших в тот период фонетических вариантов: азар-доеатъ — озардоеатъ, аккорд— акорд— окорд— аккорт, гипотенуза — ипотенуза, лабиринт — лавиринф [СРЯ XVIIII: 31, 37; 5: 116; 11: 99] и др. Фонетическая дублетность, как принято считать, является проявлением недостаточного освоения лексемы.
То же можно сказать и о морфологических признаках: параллельное существование лексемы в формах мужского и жен-
ского рода, т. е. родовая синонимия: алебарда — гелебард, армис-тициум — армистиция, бомба — бомб, бухта — бухт [СРЯ XVIII 1: 44, 93; 2: 107, 175] и др., свидетельствует о процессе становления1. Таким образом, для выявления общей картины фонетической и морфологической адаптации слова бывает достаточно словарных показаний, другое дело, что они не всегда исчерпывают существующие варианты.
О семантическом освоении тоже можно говорить на основании данных словарей и целлариусов: когда и в каком значении заимствованная лексема зафиксирована. Тексты художественной литературы могут помочь выявить, например, переносную сему. Однако функциональная степень освоения лексемы в том или ином значении, т. е. восприятие слова не как иноземного, чужого, а как принадлежащего лексической системе русского языка, может быть выявлена легче всего и преимущественно при помощи переводов в сопоставлении с оригиналом. Ибо на словарные фиксации надеяться не приходится, т. к. они могут не отражать широко распространенного значения слова, или, наоборот, фиксировать вышедшее из употребления значение. А о таком факторе, как психологическое осознание, восприятие галлицизма, словарь не дает никаких сведений. Впервые проблему разграничения таких понятий, как формальные показатели адаптации и осознание иноязычности, опираясь на известную классификацию А. Шлейхера Lehnwörter и Fredmdwörter, поднял О. Б. Шахрай [Шахрай 1961]. Основой для выявления нового критерия ассимиляции иностранного по происхождению слова, отсутствия психологического осознания иноязычности у него являются теоретические обоснования проблем соотношения языка и сознания, основ речевой деятельности, условий выбора из ряда возможных альтернатив нужного слова, понимания внутреннего смысла высказывания, которые были обоснованы и изложены Л. С. Выготским [Выготский 1934], А. А. Леонтьевым [Леонтьев 1963, 1965, 1967], А. Р. Лурия [Лурия 1998]. Экстраполируя общие теоретические положения психологов на рассматриваемую проблему о декодировании речевого сообщения, можно определить механизм
1 См. также большой материал по фонетическому и морфологическому варьированию в XVIII в. в [Биржакова и др. 1972: 184-232].
субституции следующим образом. Для того чтобы подобрать к французскому слову оригинала русский эквивалент в переводе, переводчик должен выбирать адекватный уровень значения русского слова. Тот факт, что переводчик, который ориентируется на читателей-современников, носителей русского языка, выбирает слово иностранное по происхождению (в данном случае французское), осуществляет семантический выбор адекватного значения именно у галлицизма из многих других возможных слов, демонстрирует тем самым знание стабильной предметной соотнесенности этого галлицизма, а в конечном счете — его полную освоенность в сознании носителей русского языка данного периода.
Итак, сопоставление переводов и соответствующих им французских текстов на уровне выявления заимствований обнаруживает две группы: в первую группу входят галлицизмы, которым в оригинале соответствует слово-прототип, т. е. наблюдается корреляция: например: адрес — adresse, f; маркиз — marquis, m; экипаж— équipage, m; кабинет— cabinet, m; принцесса — princesse, f; этаж — étage, m; визит — visite, f; кантон — canton, m; паж— page, m; куплет— couplet, m; мебели— meuble, m; тамбур — tambour, m; портрет — portrait, m; корсет — corset, m; пароль — parole, f; манжета — manchette, f; камзол — camisole, m; роман — roman, m; министр — ministre, m; интрига — intrigue, f; билет — billet, m; аппетит — appétit, m; шееалие — chevalier, m; папильоты — papillotes, pl, контролер — contrôleur, m; кабриолет — cabriolet, m; бульон — bouillon, m; рагу — ragoût, m; дуель — duel, m; галерея — galérie, f; фасад — façade, f; принц — prince, m; актер — acteur, m; спектакль — spectacle, m; парасоль — parasol, m; булееард — boulevard, m; бал — bal, m; ликер — liqueur, m; ливрея — livrée, f; шарлатан — charlatan, m; аллея — allée, f; петиметр — petit maitre, m; пудра — poudre, f; лимонад — limonade, f; будуар — boudoir, m; ложа — loge, f; актриса — actrice, f; бассейн — bassin, m; лотерея — lotterie, f; люстра — lustre, m; дезабилье — deshabillé, m; фонтан—fantaine, m; эшафот— echafaude, m; роль — rôle, m; мода — mode, m; гарнизон — garnison, f; план — plan, m; кредит — credit, m; туалет — toilette, f; декорации — decoration, f; эскадра — escadre, f; девиз — devise, f; маршал — maréchal, m; манер — manière, f; букет — bouquet, m; журнал — journal, m;
водевиль — vaudeville, m; бостон — boston, m; маска — masque, m; секрет — secret, m; coyc — sauce, f; пакет — paquet, m; шалет — chalet, m; банкир — banquiers, m; кастет — casse-tete, m; пансион — pension, f; мораль — morale, f; атака — attaque, f; волонтер — volontaire, m; пистолет — pistolet, m; дама — dame, f; негр — nègre, m; гранедер — grenadier, m; банкет — banquet, m; буфет — buffet, m; порт — port, m; канапе — canapé, m; педант — pédant, m; канал — canal, m; каскад — cascade, f; баталион — bataillon, m; балюстрад — balustrade, f; прокурор — procureur, m; пьедестал — piédestal, m; маг — mage, m; галоп — galop, m; этикет — étiquette, f; карусель — carrousel, m; карнавал — carnaval, m; колибри — colibri, m; сержант — sergent, m; ток — toque, f; бисквит — buisquit, m; киоск — kiosque, m; марш — marche, m; эстрада — estrade, f; альков — alcove, f; жест — geste, m; медаль — médaillé, f; резон — raison, f; пенсионерки — pensionnaire, f; комплемент — compliment, m; букля — boucle, f; анекдот — anecdote, f; арлекин — arlequin, m; капрал — caporal, m; редут — redoute, f; фаворит — fçtvori, m; бомба — bombe, f; лорнет — lornette, f; фронтон — fionton, m; пистоль — pistole, f; багаж — bagage, m; пика — pique, f; платформа —platte-farme, f; волан — volan, m.
Большинство заимствованных лексем в переводе «подсказаны» иностранным текстом, они соотносятся с прототипом, можно сказать, оставлены без перевода. Галлицизмы екипаж и мебели находят прототипы во французском тексте: les équipages, les meubles. Французское слово pommade, f в значении 'мазь' послужило прототипом галлицизма помада. Корреляция, если она не эвентуальна и широко представлена у разных переводчиков, в разное время и в текстах разных стилей, является проявлением функциональной адаптации.
Вторую группу составляют галлицизмы, которым во французском тексте соответствует не прототип, заимствованный русским языком, а другое иностранное слово, пакет — lettre, f; фабрика — manufacture, f; камзол — veste, f; кабинет — chambre, f; эскадрон — compagnie, f; курьер — porteur, m; министр — lui-même, комиссар — commis, m; аллея — jardin, m; сержант — officier, m; паспорт — brevet, m; министр — ambassade, m; софа — bergère, f; паж — enfant, f; маска — loup, m; секретарь —
greffiers, m; журнал — acte, m; зала — salon, m; роль — personnage, m; этаж— la haut, галерея— voûte de la montagne, бршиант — diamant, m; колонна — colonade, f партия —faction, f диэт— regime, m; менуэт— tambourin, экипаж— voiture, f курьер — voiturier, m; манжет — dentelle, f банк — fond perdu, m; банкир — receveur, m; министр — satrape, m; компания — société, f журнал — relation, f корнет — coiffe, f фабрика — boutique, f практика — experience, f пенсион — couvent, m; спектакль — comédie, f суп — potage, m; буфет — office, f капитал — somme, f лимонад — rafraîchissements, алея — berceau, m; ложа — appartement, m; дама — voisine, f эшафот — supplice, m; портупея — ceinturion, m; милион — mille, m; машина — sémoir, m; принц — infan, m; принцесса — infante, f роброн — robe, f отрекомендовать— s'adresser, комиссар— proviseur, m; магазин — porte-feuille, m; сертук — redingotte, m; лак — vernis, m; магазин — magasinier, m; фабрика — verrerie, f роль — état, m; креп — linon, m; медаль — médaillon, m; coyc — ragoût, m; фронтон —frontispice, m; луидор — louis, m; принцесса — dame, f балдахин— dais, m; шевалье— cavalier, m; атака— assaut, т., например: галлицизм камзол использован переводчиком для передачи французского слова veste, m:
(1) Вот лишь теперь, в белом камзоле: он упал, вскочил, да и убежал. [Бом. Фиг.: 100];
— Oui, mon Excellence, tout а l'heure en veste blanche, et qui s'est enfui jarni, courant. [Figaro: 206],
французское l'entreprise передается привилегией:
(2) Завтра весь гарнизон принимает слабильное, я получил сию привилегию чрез моих милостивцов. [Бом. СЦ : 109];
Toute la garnison prend medecine demain matin; j'en ai obtenu l'entreprise par mes protections. [Barb.: 52].
На наш взгляд, такое употребление галлицизмов — важнейшее доказательство их самостоятельного статуса. Использование в переводе лексемы для передачи иноязычного слова основывается на том, что она, без сомнения, известна не только переводчику, но и читателям, т. е. является принадлежностью языка в
период, когда осуществляется перевод. Объяснение малоизвестного или совсем не знакомого слова другим, как правило, синонимом, основывается на понятности, известности последнего. Свободное функционирование галлицизма (и шире — заимствования любой этимологии), когда он не навязан оригиналом, а привнесен в текст носителем языка-рецептора, является признаком его активной употребительности.
Название знаменитой картины Л. Жерома, написанной в 1876 году, «La piscine du harem» переведено как «Бассейн в гареме» и является прекрасной иллюстрацией рассматриваемого явления. Причем первоначально существовали и переводы «Бассейн в серале», поскольку в русском языке середины — конца XIX века значение слов гарем и сераль сегментарно совпадало, затем происходит дифференциация. Слово сераль в формах мужского и женского рода активно функционировало с середины XVIII в. Причем, были известны два значения: первое, зафиксированное словарями, — 'палаты дворца, где жили жены султана' [Сл. Соца: 508], второе, не отмеченное лексикографическими источниками, — 'жены, наложницы'. Галлицизм в обоих значениях отмечается не только в разновременных переводах XVIII в., но и в пределах одного текста, например в «Персидских письмах» Монтескье (1789, 1792). Родовая синонимия сераль— м. и ж. р. актуальна до конца XIX века. Для XVIII в. отмечается последовательная корреляция serail— сераль в обоих значениях. Галлицизм в разные десятилетия представлен в формах мужского и женского рода («Человек в 40 талеров» 1780— сераль женского рода, 1805 — мужского рода). Слово гарем2 отмечается СРЯ XVIII с первых десятилетий XVIII в. Первоначально значения обоих слов гарем и сераль были синонимичны, близки: 'женская половина покоев' [Нрд., Сл. Як., Ян., DFR, Рейф, Сл. Соца] и собирательное 'жены, наложницы Султана' [СРЯ XVIII 5: 90].
В XX веке произошло изменение в синонимическом ряду сераль — гарем. Первое слово утрачивает собирательное значение,
2
Этимоном слова гарем, по данным СРЯ XVIII, послужило арабское haram (запретное), турецкое haram, что нашло отражение в вариантах харем (1722) и гарам (1763). Французский язык явился передаточным звеном, повлиявшим на современную форму harem — гарем.
так, в словарях отмечается лишь одно значение 'женская половина дома' [MAC IV: 78]. Гарем сохраняет сложный семантический комплекс: 1) женская половина дома у мусульман; 2) жены и наложницы мусульманина [MAC I: 300]. Таким образом, к моменту, когда осуществлялся перевод в первой половине XX века, этот status quo был установлен. Поэтому вольтеровское serail 'наложницы, любовницы' переводится гаремом:
(3) Cet homme п "avait jamais voulu se marier; il avait un assez joli
serail [Vol. 40: 176].
Переводчик не только осуществляет замену serail — гарем, но и почему-то увеличивает количество наложниц (изрядный сераль), тогда как Вольтер только говорит об их красоте (joli):
Этот человек ни за что не хотел жениться. У него был
изрядный гарем. [Вольт. 40: 332].
Подобная субституция не эвентуальна, она отмечается во многих переводах, например, в переводах романа Вольтера «Задиг»:
(4) Il те destina à son serail [Vol. Zad.: 84].
Он меня назначил для своего гарема. [Вольт. Задиг: 276].
Таким образом, в конце XIX в. субституция harem - сераль была константна.
Объективность метода сопоставления иноязычного оригинала и его переводов заключается в том, что он выявляет ситуацию «без прототипа» не только для галлицизмов. Способ сопоставления перевода с оригиналом выявляет степень функционального освоения, причем, и для лексем нефранцузского происхождения, что очень важно. Ведь в случае, если субституция обнаруживалась только у галлицизмов и только в определенное время, это могло быть объяснено словарным запасом билингва, языковой ситуацией всеобщего увлечения французским языком, галломанией XIX века. Однако данный критерий действует и в другие периоды, когда французский язык находился на периферии.
Приведем некоторые примеры функциональной адаптации лексем нефранцузского происхождения, обнаруженных в переводах: лакей (голл.) передает лексемы valet, m, domestique, m, huissier, m, livrée, f; гимназия (лат.) — collège; полиция (пол.) —
magistrat; штос (нем.) — botte; флеры (нем.) — chenile de la gaze; флер— voile; фейерверк (нем.)— feu d'artifice; официант — garçon; эфес (нем.) — epée; паштет (нем.) — pâtés. Кроме приведенных слов, отметим и другие: курс, хирург, паквилъ, феномен и др.
Следует отметить, что субституция отмечается и на синтаксическом уровне, так в конце XVIII - XIX в. глагольные конструкции брать участие, давать удар, иметь разговор и др. используются в переводах без поддержки прототипического французского словосочетания (подробнее см. [Габдреева 2001]).
Субституция, или замещение французского слова некоррелятивным галлицизмом, является доказательством принадлежности данного заимствования к русской лексической системе соответствующего периода, а к таковым можно причислить лексические единицы и синтаксические конструкции. Этот факт означает, что слова, отмеченные в таком положении, уже в сознании носителей языка являлись принадлежностью русской лексической системы соответствующего периода: для конца XVIII-XIX века не ощущались как «иностранные речения». Между тем многие из галлицизмов, прошедшие этап функциональной адаптации, не зафиксированы в словарях рассматриваемого периода.
Таким образом, сопоставление оригинальных текстов с разновременными переводами позволило выявить на основании анализа некоррелятивных пар, их частотности и семантической соотносимости признак функциональной освоенности заимствованной единицы (слова, синтаксической модели), который позволяет идентифицировать это слово (синтаксическую модель) в сознании носителя как принадлежащее к системе русского языка рассматриваемого периода.
Источники
Бом. СЦ. — П. К. Бомарше. Сивильской цырюльник или безполезная
предосторожность. Калуга. 1794. Бом. Фиг. — П. К. Бомарше. Фигарова женидьба, комедия в пяти действиях / Пер. А. Лабзина. М. 1787. Вольт. 40 — Ф. М. Вольтер. Человек с сорока экю // Избранные произведения в одном томе. М. 1938. С. 279-345.
Вольт. Задиг — Задиг, или Судьба / Пер. Н. Дмитриева // Ф. М. Вольтер. Собрание сочинений: в 3-х т. Т. 1. М. 1998. С. 257-322.
Barb. — Р. О. Beaumarchais. Le barbier de Séville ou la précaution inutile. Paris. 1783.
Figaro — Le mariage de Figaro // Oeuvres choisies de Beaumarchais. T. 2. Paris. 1812. P. 5-141.
Vol. Zad. — Zadig, ou la destinée, histoire orientale // Oeuvres completes de M. de Voltaire T. 64. Aux Deux-Ponts. 1792. P. 3-106.
Литература
Биржакова 1969 — E. Э. Биржакова. О роли переводных текстов в изучении иноязычной лексики XVIII века // Очерки по истории русского языка и литературы XVTII в. (Ломоносовские чтения). Вып. 2-3. Казань: Изд-во КГУ. 1969. С. 138-143.
Биржакова и др. 1972 — Е. Э. Биржакова, Л. А. Войнова, Л. Л. Кутина. Очерки по исторической лексикологии русского языка XVIII века. Языковые контакты и заимствования. Л.: Наука. 1972.
Алексеев 1980 — А. А. Алексеев. Изменения в языке и изменения в словаре (Лексикологические заметки) // Словари и словарное дело в России XVIII в. Л: Наука. 1980. С. 38-14.
Биржакова 1969 — Е. Э. Биржакова. О роли переводных текстов в изучении иноязычной лексики XVIII века // Очерки по истории русского языка и литературы XVIII в. Вып. 2-3. Казань: Изд-во КГУ. 1969. С. 138-143.
Выготский 1934 — Л. С. Выготский. Мышление и речь. М. 1934.
Габдреева 2001 — Н. В. Габдреева. Лексика французского происхождения в русском языке (историко-функциональное исследование). Ижевск: Изд-во «Удмуртский университет». 2001.
Габдреева 2011 — Н. В. Габдреева. История французской лексики в русских разновременных переводах. Изд. 2-еиспр. идоп. M.: URSS. 2011.
Гаврилов 2011 — А. В. Гаврилов. Европейские заимствования XIX века в русском языке. М.: ЛЕНАНД. 2011.
Грибанова 1985 — И. В. Грибанова. Лексические изменения в разновременных изданиях старопечатной книги (на материале «Синопсиса»): Автореф. дис. (...) канд. филол. наук. М. 1985.
Ефремов 1959 — Л. П. Ефремов. Сущность лексического заимствования // Вестник Академии наук Казахской ССР. № 5. 1959. С. 17-29.
Крысин 1968 — Л. П. Крысин. Иноязычные слова в современном русском языке. М.: Наука. 1968.
Леонтьев 1967 — А. А. Леонтьев. Психолингвистика. Л.: Наука. 1967.
Леонтьев 2006 — А. А. Леонтьев. Слово в речевой деятельности. Некоторые проблемы общей теории речевой деятельности. Изд. 3-е, стереотипное. М.: КомКнига. 2006.
Липатова 2008 — Ю. Ю. Липатова. Категория лакунарности и ее отражение в русских переводах сер. Х1Х-ХХвв.: Монография. Казань: Изд-во Института истории АН РТ. 2008.
Лурия 1998 — А. Р. Лурия. Язык и сознание / Под ред. Е. Д. Хомской. Ростов н/Д.: Изд-во Феникс. 1998.
Макеева 2009 — Е. В. Макеева. Заимствованная лексика западноевропейского происхождения в языке А. С. Пушкина: Дис. (...) канд. филол. наук. Нижний Новгород. 2009.
Марков 1993 — В. М. Марков. Из лингвистических наблюдений над разновременными редакциями стихотворений Г. Р. Державина // Г. Державин. История и современность. Казань: Изд-во КГУ. 1993. С. 196-206.
Никифорова 1995 — С. А. Никифорова. Лингвистический анализ разновременных списков жития А. Невского (XIV-XVTI вв.): Автореф. дис. (...) канд. филол. наук. Казань. 1995.
Сорокин 1965 — Ю. С. Сорокин. Развитие словарного состава русского литературного языка. 30-90-е годы XIX века. М.-Л.: Наука. 1965.
Успенский 1985 — Б. А. Успенский. Из истории русского литературного языка XVIII - начала XIX века. Языковая программа Карамзина и ее исторические корни. М.: Изд-во МГУ. 1985.
Хютль-Ворт 1974 — Г. Хютль-Ворт. О западноевропейских элементах в русском литературном языке XVTII в. // Вопросы исторической лексикологии и лексикографии восточнославянских языков. М.: Наука. 1974. С. 144-153.
Шахрай 1961 — О. Б. Шахрай. К проблеме классификации заимствованной лексики // Вопросы языкознания. 1961. № 2. С. 53-59.
Шетэля 1979 — М. Шетэля. Становление словарной нормы русского литературного языка последней трети XVTII - первой четверти XIX вв. (по материалам русской журнальной критики соответствующего периода): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М. 1979.
Hüttl-Worth 1963 — Foreign Words in Russian: A Historical Sketch, 15501800 by Gerta Hüttl-Worth. Los Angeles. 1963.
Словари
ФРЛ1 — Полной французской и российской лексикон, с последнего издания лексикона Французской академии на российской язык переведенный Собранием ученых людей. Ч. 1-2. СПб. 1786.
Нрд. — Российской, с немецким и французским переводами словарь, сочиненный надворным советником И. Нордстетом. Ч. 1-2. СПб. 1780-1782.
Рейф— К. Ф. Рейф. Русско-французский Словарь, (...) или Этимологический Лексикон Русского языка. Т. 1-2. СПб.: Тип. Н. Греча. 1835-1836.
Сл. Соца — Новый и полный французской и российской лексикон. Сочинен сообразно лексикону Французской Академии и издан трудами коллежского переводчика Ивана Соца. Ч. 1-2. М. 1801.
MAC — Словарь русского языка. Т. I-IV / Под ред. А. П. Евгеньевой. 3-е изд. М.: Русский язык. 1985-1988.
СРЯ XVIII — Словарь русского языка XVIII века. Вып. 1-19. Л.; СПб.: Наука. 1984-2011.
Сл. Як. — Словарь французских речений перьвообразных и таких, коих начало во французском языке нет или кои от своего перьвооб-разнаго весьма отдалены / Иждивением и трудами Ильи Яков-кина. СПб. 1796.
Ян. — Н. М. Яновский. Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту. Т. 1-3. СПб. 1803-1806.
