CC BY
21Философия
УДК 130.1:574 ББК С5
В. А. Писачкин
СУБСТАНЦИАЛЬНЫЙ ПОДХОД И СПОНТАНЕИЗМ В ЖИЗНЕННОМ ПРОСТРАНСТВЕ СОЦИУМА
Ключевые слова: жизненное пространство, субстанция, субстанциальность, спонтанность, смысл, пространство свободы, пространство диалога, коммуникация, гуманитарная парадигма, практика, социальное пространство, социальная топология.
В статье рассматривается взаимодействие субстанциального и функционального подходов в концептуализации теорий социального и жизненного пространства в аспекте идей философии спонтанеизма, информационной и коммуникационной парадигм и синергетического подхода в топологическом анализе социума. Автор обращается к субстанциальным идеям мыслителей, творчество которых связано с топологической проблематикой в социальной науке ХХ в. (Бур-дье, Вернадского, Зиммеля, Сорокина) и идеям спонтанеизма (Лейбница, Гуссерля, Бахтина, Налимова и др.). Условия жизненной среды, по мнению автора, являются смыслозначимыми факторами существования и взаимодействия социальных субъектов. В статье отмечены различные топологические модели социума: от пространства свободы (Н. Бердяев, И. Берлин, А. Вел-лмер) и пространства социальных статусов и позиций (П. А. Сорокин) до пространства диалога (М. Бахтин, М. Бубер). Особое место в ряду моделей социального пространства, по мнению автора, принадлежит модели П. Бурдье, для которой характерна функциональная доминанта с элементами «двойной структурации». Автор подчеркивает мысль о том, что топология в гуманитарных и социальных науках становится характерным явлением в развитии науки и отмечает в ноосферной экспликации пространства В. И. Вернадским аспект обращения к управлению чувствами и поступками людей, а его биосферный подход трактует в качестве субстанциальной основы ««жизненного пространства» социума. Диалогическое пространство Бахтина, по мнению автора, связано с обращением к внутренней форме и высшей степени социальности.
V. A. Pisachkin
SUBSTANTIAL APPROACH AND SPONTANEIZM IN LIFE SPACE OF SOCIETY
Keywords: life space, substance, substantiality, spontaneity, sense, space of freedom, space of dialogue, communication, humanitarian paradigm, practice, social space, social topology.
In the article the author researches the interactions of substantial and functional approaches in conceptualization of theories of social and life space in the aspect of the ideas of philosophy of spontaneizm, informational and communicative paradigms and synergetic approach in topological analysis of society. The author appeals to the subnational ideas of thinkers whose creative works
were connected with topological problems in social sciences of XX century (Bourdieu, Vernadsky, Zimmel, Sorokin) and with ideas of spontaneizm (Leibniz, Husserl, Bakhtin, Nalimov and others). The conditions of life habitat, in author's opinion, are sense meaning factors of existence ans interactions of social subjects. In the article the different topological models of society are marked: from space of freedom (N. Berdyaev, I. Berlin, A. Vellmer) and space of social status and positions (P. A. Sorokin) to space of dialogue (M. Bakhtin, M. Buber). In author's opinion, Bourdieu's model takes the special place in the row of social space models, which is characterized by functional dominant with elements of "double structuration". The author underlines the thought that topology in humanities and social sciences becomes the charactering phenomenon in the development of science and marks in the noospherical explication of space by Vernadsky the aspect of appealing to control of feelings and acts of individuals and understands his biospherical approaches as a substantial basis of "life space' ' of society. The dialogical space of Bakhtin, in author's opinion, is connected with the appealing to the inner form and highest degree of sociality.
В современном социальном познании существует особый род дефицита, связанный с отношением к субстанции и субстрату - человеку и отдельным его группам и сообществам. Это обстоятельство хорошо понимают и чувствуют, в первую очередь, люди труда, которые сделали для общества много, но стали бесправными «иждевенцами», оторванными от ресурсов собственности и капитала. Ситуация такого рода характерна для общества, испытывающего эпоху перемен, общества измененных и изменяемых состояний, к числу которых принадлежит Россия. Теория социального пространства позволяет высветить и аргументировать вопросы социальной справедливости, которые всегда привязаны к судьбам конкретных людей. Это пространство, где реальная ситуация четко обозначается и может быть рассмотрена в адекватном отношении. Категория социального пространства исключительно широко применяется в социальных науках: социологии, политологии, социальной географии, социальной экологии, социальной антропологии, культурологии, истории, социальной психологии, социальной медицине и других науках.
Рефлексивная методология как переосмысление пространственных стереотипов в социальном познании является механизмом творческого процесса в области критики теоретического знания, в осмыслении человеческого бытия в целом, в организации междисциплинарных и комплексных исследований. Центром внимания науки к социальной жизни становится генерация, циркуляция, трансляция, имплантация знания, влияющая на удостоверение его состоятельности [1, с. 110].
Аналитичность мышления является главным качеством, отличающим профессионала-социолога. Методология «рассеивающего анализа» в репрезентации и оценке социальных явлений нередко связана с лукавством заинтересованных заказчиков в распределении потоков внимания и заботы общества об определенных социальных группах и конкретных людях, в распределении средств и ресурсов. Методология такого рода, как правило, приводит к результатам, далеким от объективно желаемых и справедливых. Получаемый эффект от решений, основанных на «лукавом анализе», когда «хотели как лучше...», при этом в структуре аргументированных оснований многие важные обстоятельства «ускользают» от механизмов контроля, социальной ответственности и принципиальной оценки. Для выверенности интеллектуальных вердиктов необходимы синтез, интегративность, генерация мысли, которые позволяют реализовать созидательную программу исследования, привязанную к определенной смыслозначи-мой субстанции.
В познавательной практике существующие «предпосылочные элементы» учитываются в форме вычленения в объекте определенных инвариантов, которые не зависят от изменения позиции субъекта. Но выделенные инварианты связей и отношений позволяют включать в единую целостную систему знания различных аспектов объекта, которые дают возможность обосновать различные точки зрения. Теория социального пространства развивается в условиях «гносеологического дисбаланса» применяемых исследовательских подходов, как субстанциального, так и функционального. Поиск
синтезирующих моделей в развитии данной теории представляет сложнейшую проблему исключительно важную для развития науки об обществе. Для осуществления такого синтеза необходима разработка методологических и логических средств, в том числе направленных на уточнение объекта и предмета социологической науки, уточнение соотношения конструктов социального и жизненного пространств, выявления структуры социального пространства. Для этого необходим учет онтологических и гносеологических оснований научного анализа и методов синтетических исследований функций и символических значений формы и содержания «социального вещества» динамической реальности.
Субстанциальный подход, применяемый в науке и философии, служит целям «упорядочивания эмпирического и теоретического материала» в обосновании общих теорий и подведению под них создаваемых гносеологических средств, и, прежде всего, созданию специальных общенаучных исследовательских методов [2, с. 3]. В качестве теорий такого рода служат теории жизненного пространства и теория социального пространства, широко применяемые в гуманитарном и социальном знании. Их использование связано с обращением к методологической рефлексии по поводу трактовки субстанциального подхода и актуальностью онтологических концепций, в которых субстанция рассматривается в различных версиях, в том числе как действие, взаимодействие, взаимоотношение, информация, коммуникация. Основание как всеобщее качество модифицирует субстанцию пространства, являющуюся носителем атрибутивных, релятивных и функциональных свойств социальных систем. Жизненное и социальное пространства предстают как локальные качества в организации структурно-функциональных процессов в движении, взаимодействии, в отношениях и связях, в совокупности оснований системы в целом. В методологическом отношении исключительно важна связь субстанциальности с явлением и свойством спонтанности сознания.
Субстанциальные идеи были широко представлены в истории философской мысли [3; 23; 32]. Дуалист Р. Декарт признавал в качестве основания реальности две безуслов-
ные субстанции - протяжение и мышление. Для Г. Лейбница основанием субстанциальности было бесконечное множество самодостаточных и замкнутых в себе миров (монад), для которых все возможное стремится к существованию, а основание возможности предстает как степень сущности [4, с. 123]. Монады приводят в состояние движения все материальные вещи и являются самостоятельными и самодеятельными силами. Потенциальность предстает как возможность провести изменения, она связана с актуальным осуществлением. «Будущее у каждой субстанции теснейшим образом связано с прошедшим. Это и составляет тождество личности. .Не думаю, чтобы у человека могли быть мысли, которые не произвели бы какого-нибудь, пусть неотчетливого действия или которых не сохранилось» [5, с. 114-115]. По Лейбницу существует два рода действий: мышление и движение. Размышление - работа души, которая свойственна только человеку, действия которого свободны, «спонтанны и. вдобавок обдуманны» [26, с. 175]. Субстанция, по Лейбницу, обладает свойством самодеятельности и способностью к реализации принципа деятельной силы.
Философский статус понятия спонтанности устанавливается в новое время, когда возникают концепции, считающие спонтанность процессом познавательной деятельности (деятельность мышления, рефлексия, представленные Декартом, Лейбницем, Фихте, Гегелем). В Новое время создается научная картина мира, в основе которой лежат «принципы механики», когда «природа понимается как механизм, управляемый однозначно детерминистскими законами». В диалектическом материализме спонтанность рассматривается в качестве «условия познания всех процессов мира в их «самодвижении» в их спонтанейном развитии, в их живой жизни, в единстве противоположностей (В. И. Ленин, уточнение автора. - В. П.)» [26, с. 117].
Становление целевых причин связано с действием механизма спонтанности (спонта-нейности по Лейбницу) - стремления, влечения, восприятия и представления. Структурирование целевых устремлений в обществе всегда связано с определенной «геометрией» свободы и необходимости. Так, посредством
«геометрического понимания» мироздания В. В. Налимов пытается демонстрировать пространственный образ метафизического «Ничто» и «намека» на трансцендентное понимание бытия и мышления, которое «непостижимое в своей предельности» [24, с. 5]. Спонтанность рассматривается этим ученым как «воспроизводство и самозарождение мысли», рефлексия по поводу смысловых глубин (социальных, духовных) и открытие смысла. «Открытый миру человек - это своеобразная фабрика по переработке смысловых оценок». Спонтанность это и «способность к непрекращающемуся диалогу» [24, с. 185]. У Бахтина - это внутренний диалог, где образ другого представлен в сознании и во времени как вчера, сегодня и завтра.
У основателя феноменологии Э. Гуссерля сознание предстает «как живое, как жизнь, как переживание, как жизненная сила» [22, с. XII]. В «Феноменологии внутреннего сознания времени» он рассматривает рефлексию в форме осуществления «многообразных различий в сознании, представляющем некий «субъективный поток». Феноменологическая субстанция определяется Гуссерлем «не как реальная субстанция, носитель реальных свойств, но просто как тождественный субстрат фантомного восприятия» [13, с. 149]. Главной характеристикой сознания является интенциональность или постоянная направленность на предметы. Понятие интенции как устремления человеческой души на предмет познания выдвигал средневековый мыслитель Оккам. Знаменитая «бритва Оккама» приписывала реальность существования только единичным вещам и отметала «псевдокопии объектов», взамен которых выдвигалось понятие интенции.
«Жизненный мир» Гуссерля предстает наполненным «смыслами», в них воспринимаются объекты бытия в потоке сознания, в котором человек конструирует мир в аспектах объективации времени и вещественности в рамках двух параллельных проблем: в конструировании «одного всеобщего пространства (All-Raum), которое воспринимается вместе с и в каждом отдельном восприятии в той мере, в какой воспринимаемая вещь является в своей телесности (seinem Korper nach) как заключенная в нем, и конструирование одного времени, в котором за-
ключается темпоральность вещи, в которое встраивается ее длительность всех принадлежащих к окружению вещи вещей и вещественных процессов» [13, с. 141]. В эту же конструкцию Гуссерль встраивает Я-тело и его «психические переживания». Метод рефлексии позволяет осуществить «многообразие различий: между Теперь и ретенцией, ретенцией и воспоминанием, памятью и фантазией, между объективным и имманентным временем, между репродукцией объекта в сознании и воспроизведением самого сознания его «ретенциальной модификации».
Становление теорий всегда имеет свою предысторию, базируется на определенных «предпосылочных» элементах. В качестве важнейшего из них выступает особая форма знания, называемая гонией. «Гония» (от греч. «рождающий») выражает связь с отношением к возникновению, происхождению объекта, например для космоса - космогония. Как учение о происхождении космоса она представлена в теориях космогенеза. В современном научном знании эта форма гонии является одной из наиболее разработанных. Происхождение «живого вещества», реализуется научными теориями биогенеза и абиогенеза. Происхождение человека рассматривается в теориях антропогенеза, а происхождение общества, - в теориях социогенеза.
Теория социального пространства оказалась исключительно востребованной в связи с уточнением объекта и предмета научных исследований. Представление об объекте исследования формируется в процессе движения познания от эмпирии к теории, от данных объекта «к их замещению некоторым содержанием, конструируемым субъектом, в ходе реконструирования подлинного содержания, которое не может быть адекватно выявлено на эмпирическом уровне» [33, с. 124]. Посредством теории социального пространства, широко применяемой в социологических, социально-географических, социально-экологических, социально-медицинских, социально-политологических, культурологических и иных исследованиях, эта задача решается на уровне применения методов социально-философских исследований.
Жизнь в обществе включает обретение смысла. Смысловая иерархия бытия в социуме выстраивается в контексте развертывания комбинаторики значений, предметного поис-
ка символов, знаков информационной системы. В социуме «физические тела действуют по закону причин производящих, духовные тела действуют по законам конечных, целевых причин [15, с. 109-110]. Цена вопроса возникает у всякого предприимчивого авантюриста. Цена победы в любом соревновательном предприятии: в игре, в борьбе, в выживании обеспечивается «частоколом» определенных мер (санкций), взвешенное применение которых позволять одобрять действия определенного рода или осуждать его. Яркий пример тому дисквалификация рекордсменов и чемпионов в различных видах спорта в результате «мильтониевого скандала». В социуме эта цена соизмеряется с достоинством. Достоинство офицера, достоинство спортсмена, достоинство гражданина, достоинство родителей (материнства, отцовства), достоинство доброты, достоинство совести обеспечивается ответственной поддержкой множеством социальных институтов, институтов традиционных и институтов инновационных.
Условия жизненной среды являются смыслозначимыми факторами существования и взаимодействия социальных субъектов их бытия, культуры и практик жизнедеятельности. Смысловая структура пространства сопряжена «со смысловой составляющей социального действия» [32, с. 27]. В этом плане характерны исследования пространства в различных интенциональных аспектах. Социальное пространство в контексте оценочного подхода по методологии «двойной структурации» (в терминологии Э. Гидден-са) обрело предписываемые контуры в моделях: пространства свободы (Н. Бердяев, И. Берлин); пространства социальных статусов и позиций (П. А. Сорокин); пространства социального контроля (Т. Парсонс, М. Фуко); пространства социального конфликта (Р. До-рендорф, Л. Козер); социального пространства обмена (Д. Хоманс, П. Блау); пространства закона (К. Шмидт); пространства игры (Й. Хейзинга). В этом ряду дислоцированы модели пространств сотрудничества, борьбы (конкуренции), социального пространства власти, социального пространства символов, социального пространства диалога (М. Бахтин, М. Бубер). Особое место в ряду всех выделенных моделей пространств при-
надлежит модели социального пространства с доминантой функционального типа, но с элементами «двойной структурации», созданной в теоретической концепции П. Бур-дье [28, с. 91-92].
Критикуя постмодернистскую идеологию, российский философ А. П. Огурцов отмечает, что она «нацелена на радикальное изменение сознания и культурную революцию», что кредо ее философии (в сфере образования) базируется на «подмене принципов фальсификатами». В этой идеологии предлагается, как пишет автор, «вместо усилий мысли - спонтанность, вместо ответственности - произвол, вместо регулятивных норм -консенсус, вместо ценностей - договоренности, не имеющие обязательного характера и не предполагающие доверия и ответственности, вместо реальности - симулякры, вместо интенциональности - коммуникативность, вместо истины - убеждение» [27, с. 9]. В аспекте развития современных событий такая критика во многом остается актуальной. Безусловно, что всякая идеология и всегда интенциональна. Но спонтанность мысли не есть «освобождение от напряжения и усилий». Игровое увлечение для достижения успеха в состязательности (во многих играх, не всегда детских, требует самых серьезных усилий (далеко не легких тренировок), упражнений, развивающих силу мышц, ловкость движений, а также и тренировку мышления. Интенциональность в огромной мере «программируется» коммуникативностью. Коммуникационные технологии (многие из них) направлены на подавление спонтанности определенных социальных групп и ориентированы на снятие протестной ориентации и активности духа.
Софийность (софия) - это форма предпо-сылочного знания и со-знание, как знание онтологического свойства, ориентированного на сущность субъекта, его глубинные мотивы и интересы. Софийность есть выражение сущности социального субъекта, его жизненной силы и целеустремленности. Оно находит выражение в понимании «геометрии» жизненного пространства субъекта, в измерении его силы притязаний, возможностей и смысла его интенциональной активности.
Жизненное пространство российского общества модернизируется в контексте ин-
формационных, коммуникационных, экологических, технических и технологических, демографических, гуманитарных и иных вызовов. Вызовы, порожденные современной ситуацией в мире (во всех масштабных пространственных конфигурациях), требуют своевременного и адекватного ответа как в формах компетентной критики, так и в поиске и реализации конструктивных решений и действий. Информационные вызовы как реалии динамики социума послужили фактором становления информационной парадигмы, теорий информационного общества, и соответствующей «геометрии» информационного пространства социума. Коммуникационные вызовы обусловили соответствующую топологию коммуникационного пространства. Экологические вызовы привели к созданию теории устойчивого развития, постулаты которой направлены на то, чтобы предотвратить действие фальсификацион-ных моделей «перестройки» природы.
Поиск эффективных ответов на вызовы современности связан с опорой на синтетические виды деятельности, характерные для синергетики - современной междисциплинарной науки о самоорганизации открытых материальных систем. Применение синерге-тического подхода в социологии активно используется для теоретического объяснения социальных процессов в современной России. В качестве достоинства этого подхода В. Г. Немировский отмечает создание «смысло-жизненной модели саморазвития человека в саморазвивающемся мире» [25, с. 74]. Синергетика открывает парадоксальные свойства в мире сложных эволюционных структур. Вектор человеческой активности выстраивается в синергетике из ориентации на будущее, в соответствии с определенным грядущим порядком. Будущее предстает многовариантным, и управляющее воздействие должно осуществляться посредством «правильно топологически организованных», «резонансных действий», умных и эффективных воздействий на нелинейные системы. Синергетика вводит принципы эволюционного холизма, синхронизирующие темп жизни, скорость развития.
Психический мир человека в его самонаблюдении подобен «макроскопической проекции микромира квантовых процессов». Для внутреннего (психологического) наблюдения
«пространство» сознания является неэвклидовым. В качестве геометрии для описания пространственных психологических отношений К. Левин использует в созданной им топологической психологии «теорию поля» и выделяет в нем ходологическое (сегодняшнее) пространство. Это пространство, в котором поток мыслей и образов спонтанно выстраивает себя [17, с. 216]. Это поле имеет временную глубину как психологическое прошлое, настоящее и будущее, составляя «определенный момент времени жизненного пространства» [17, с. 218]. Мы всегда учитываем это поле, когда говорим о потребностях, эмоциях, настроении, мотивации, переживании, страхах, о целях или идеалах. Синергетика рассматривает креативное мышление как механизм самоорганизации «в области самодостраивания структуры (визуальных и мысленных образов, идей, представлений) на поле сознания и мозга» [17, с. 222-223]. Г. Бинниг, Нобелевский лауреат (1986), награжденный за изобретение растрового туннельного микроскопа, написал книгу о природе креативности человека, развитии его креативных способностей и креативного обучения. Его вывод состоит в том, что: «Механизмы, которые ведут к креативности в искусстве, в точности подобны тем, которые приводят в движение креативность в науке» [17, с. 222]. Наши мысли «привязаны» к структуре головного мозга. Творческое мышление служит самодостраиванию целостного образа, восполнению недостающих звеньев, формированию ясной структуры знания. Все пространственно-временные паттерны биоэлектрических колебаний есть «макроскопические проявления поведения мозга» [19, с. 62]. Все суперпозиции впечатлений, эффекты в творческом мышлении представляют собой спонтанные явления в субъективном мире человека.
На современном уровне развития науки хорошо известно, что становление любых социальных образований носит нелинейный, асимметричный, волновой и циклический характер. Поэтому для оценки возникновения и развития социальных явлений актуальны категории стабильности и устойчивости, контуры которых с большим трудом поддаются обозначению, количественной и качественной идентификации. Социология как комплексная наука о структуре и дина-
мике общества ближе других наук подошла к оценке кризисных ситуаций. Она «в состоянии оценить, где находится «точка кипения», выход за пределы которой грозил бы обществу полным развалом» [12, с. 11]. В этом направлении методологическим «инструментом» достижения научных целей социологии становится синергетика. Важнейшими понятиями синергетики являются: бифуркация т. е. ситуация разветвления путей, дающих разные варианты развития; флуктуация -случайное отклонение величин от средних значений; аттрактор - режим эволюции системы; гомеостазис - динамическое равновесие системы.
В рамках социологического исследования широко применяются и получают интенсивное развитие теории социального контроля, социальных технологий, социальных инноваций и др. Социальный контроль представляет собой важнейший маркер в теории социального пространства. Функция социального контроля реализуется в гармонизации (санации) общественного пространства, элементами которого выступают гражданское общество, государство, регионы, национальные и национально-этнические субъекты управления, трудовые и бытовые ассоциации. Объектами контроля предстают социальное обустройство граждан, удовлетворение их социальных потребностей в сферах производства, в ассоциированном распределении материальных и духовных благ, в достойном качестве жизни, в реализации прав и свобод каждой личности и расширении связей личности с обществом. Обеспечение высокого смысла общностно-ориентированных действий связано с рефлексивностью, как дискурсивным и практическим сознанием, в котором, по мысли Гидденса, «сознательное» относится к рефлексивному по форме контроля за собственным поведением субъекта. Рефлексию такого рода нельзя ограничивать с позиции «взгляда назад». Правила, рефлексивно применяемые в ситуациях конкретных взаимодействий (здесь и сейчас), опираются на оценки разных позиций: с взгляда назад в ретро-плане; с взгляда вперед в утопиях и прогнозах; с взгляда вовне (с позиции отношений, взаимодействий); с взгляда во внутренний мир, с позиции самоконтроля, самосознания, самооценки.
О связи социальной организации и пространственной организации общества писал Э. Дюркгейм. У Г. Зиммеля пространство в обществе рассмотрено в ряде статей и отдельной главе его «Социологии». В 1903 г. им была издана статья «Социология пространства». Обстоятельный анализ позиции Зиммеля содержится в работах российского социолога и философа А. Ф. Филиппова [32]. Становление теории социального пространства связано с творчеством Г. Зиммеля, П. А. Сорокина, П. Бурдье, А. Лефевра и других авторов. Теория социального пространства оказалась исключительно востребованной в связи с уточнением объекта и предмета научных исследований в социальных науках современного образца. Обращение к идее пространства как фактору жизнедеятельности человека и общества связано с рефлексией в аспекте поиска методологической определенности жизненных перспектив, целей и средств социальных практик.
Как известно, П. А. Сорокин применил понятие социального пространства для обоснования теории социальной стратификации и социальной мобильности. Эта концепция в целом универсальна, так как она по своей сути является одновременно и субстанциальной, и структурно-функциональной. Но в современной социологической литературе сложилась точка зрения, приписывающая П. Сорокину чисто субстанциальную позицию [16, с. 9]. Социальное пространство, как указывает П. Сорокин, представляет собой некую вселенную, «состоящую из народонаселения Земли». Народонаселение создает сеть отношений, в рамках которых можно определить положение человека или какого-либо социального явления в социальном пространстве как их отношение к другим людям и другим социальным явлениям [30, с. 298]. П. Сорокин характеризует социальное пространство как многогранное, многомерное и сложно дифференцируемое явление. В отличие от трехмерного геометрического пространства Евклида, как указывает автор, социальное пространство многомерно, поскольку существует более трех вариантов группировки людей, не совпадающих друг с другом по специальным признакам. Чем сложнее дифференцировано население, тем многочисленнее параметры, характеризующие его.
В качестве социальной первоосновы в теории Т. Парсонса предстает «значимое взаимодействие», пространственная экспликация которого наиболее полно выражается системой отношений между субъектами. Для наблюдателя этого процесса становится очевидной многоплановость дислоцирования многочисленных связей и отношений, аккумулированных в поля фазового пространства. Однако, как отмечают оппоненты этого автора, в подобном анализе редукция в терминах социальной физики (статики и динамики) недостаточна для создания единой теории социального пространства [32, с. 222-226].
В марксистской традиции под социальным пространством принято понимать социально освоенную часть природного пространства как среды обитания людей, их совместной жизнедеятельности и общения [18]. В более специфическом смысле это характеристика социальной структуры общества с точки зрения взаимодействия социальных групп и слоев, возможностей их взаимопроникновения, их воспроизводства и развития, удовлетворения потребностей. В. Г. Виноградский в проведенном им социально-философском исследовании предложил модель «социальной организации пространства». В его интерпретации понятие «пространство» предстает ключевым компонентом всей предложенной им концепции. В нем фиксируются наряду с территориально-географическими, социально-экологическими и расселенческо-поселенческими моментами также социальные показатели измерения процесса общественного производства. Понятие «социальное» заключает в себе «интегральный результат развития общественного производства, в ходе которого изменяется соотношение природных, существующих как данность, и социальных, создаваемых человеком, факторов исторического процесса» [10, с. 4]. Природа и история составляют два основных элемента среды, в которой люди живут, взаимодействуют, развиваются и проявляют себя. В процессе эволюции происходит изменение степени зависимости от первоначального преобладания естественно-природных факторов к доминированию факторов социальной организации жизни людей.
В основу концепции В. Г. Виноградского положен субстанциальный подход, в рамках которого социальность предстает как «действительная коллективность», как «общность и всеобщность», при которой общественные отношения ориентированы не только на производственно-экономические моменты, но и на развитие материального общественного производства. Интерпретация социального пространства в субстанциальной трактовке закрепляет ряд важных способов измерения социальной жизни в процессе ее изменения, трансформации, где обнаруживаются специфические пространственные свойства социума: протяженность, упорядоченность, определенная координация социальных процессов и явлений. В нем становятся заметными как масштабы, так и объем, интенсивность, насыщенность, степень концентрации и дифференциации, плотность.
В социологии организаций широко известна полемика Н. И. Лапина и А. И. При-гожина. Лапин трактовал организацию с позиции доминирования субъектного (субстанциального) подхода. Он описывал организацию как гетерогенную систему, состоящую из вещных и человеческих компонентов, рассматривал ее как коллектив, состоящий из групп и индивидов, т. е. как действующих социальных субъектов [35, с. 244]. А. И. При-гожин, напротив, трактовал организации, как совокупности (билатеральных) субъектных и объектных компонентов. Наряду с людьми (совокупностями субъектов и групп) организации, по его мнению, включают также формальную структуру, состоящую из обезличенных связей и норм, совокупность которых представляется устойчивой на всех уровнях организационного развития [35, с. 246]. Аналитические возможности категории социального пространства применимы в оценке его различных свойств и состояний: масштаба «разнообразных социальных связей того или иного общественного субъекта», в демонстрации плотности, сгущенности, степени взаимопересечения, усложнения разнообразия и богатства [10, с. 24].
Французский социолог П. Бурдье (19302002) критикует субстанциализм за склонность «акцентировать субстанцию, т. е. реальные группы, в попытке определить их по численности, членам, границам и т. п. в
ущерб отношениям» [5, с. 14]. Социальное пространство автор выражает через понятие функциональной структуры (отношения) и рассматривает как «надиндивидуальную силу» или реальность, в контексте которой индивиды выполняют ту или иную социальную роль, занимают определенное «место» или «нишу» в представляемом обществом сочетании других, рядоположенных мест или статусных позиций, безотносительно к личностным характеристикам индивида.
Применяемая П. Бурдье социологическая методология рассматривает статус отношений как «вещество социальности» и, по определению автора, является социальной топологией, которая дифференцирует социальный мир и рассматривает его в гамме различных принципов видения и деления по политическим, экономическим, этническим и иным признакам. Если экономизм, который Бурдье критикует, приводит к редукции социальной палитры отношений до их экономической составляющей, детерминирующей все другие отношения, а объективизм обусловливает игнорирование символической борьбы, то социальная топология, напротив, как считает автор, позволяет изобразить социальный мир «в форме многомерного пространства», построенного по принципам дифференциации и распределения, сформированного «совокупностью действующих свойств в рассматриваемом социальном универсуме» [5, с. 15]. Структурирование социальной реальности у Бурдье связывается с неравномерным распределением социальных отношений в пространстве и времени, а также с неравномерным распределением агентов между социальными структурами.
Формализацию и операционализацию понятия «социального пространства» французский социолог проводит на основе объективации социальных отношений в форме определенных видов капитала (политического, экономического, научного, информационного, культурного, символического и др.). Концепт социального пространства предстает как совокупность социальных позиций, конструируемых в определенную форму и выражающих отношения, в реализации способов координации между состояниями предмета исследования. Социальное пространство может быть как одномерным, так и многомер-
ным, поскольку используется для описания взаимосвязей социологических величин, характеризующих различные социальные явления. Топологические свойства социального пространства придают силу и власть каждому из субъектов, размещенных в позициях, областях или сегментах этого пространства. «Свойства, выбранные для построения пространства, являются активными его свойствами». Это пространство можно описать как поле сил или совокупность объективных отношений сил, «которые навязываются всем, входящим в это поле и не сводимы к намерениям индивидуальных агентов или же к их непосредственным взаимодействиям» [5, с. 15]. Склонный к метатеоретизированию, П. Бур-дье выстраивает рефлексивную теорию социологии генетического структурализма, характерной чертой которой является конструкция «двойного структурирования» [5, с. 21]. Эта конструкция, по определению Н. А. Шматко, включает в себя «комплекс представлений», отражающих генезис и структуру социальной действительности. В ней социальные структуры, как объективные, так и субъективные, обусловливают практики и представления агентов, реализуемых в процессе их производства и воспроизводства. Это комплекс, в котором «субъективное структурирование» предстает в качестве подчиненного момента структурированию объективному [34, с. 568]. В теории социального пространства Бурдье выразил свойственные структурализму представления о языке. В частности, конструкцио-низм в концепции автора явился важнейшей основой трактовки идеи социального пространства, реализованной в качестве доминирующего подхода в созданной им теории.
Жак Бувресс анализирует применение П. Бурдье таких понятий, как «правила, диспозиции и габитус» [7, с. 224-249]. Габитус, в его трактовке, становится возможным для некоторой вещи лишь «на основании предрасположенности агента» и определяет спонтанное как некое явление, принцип которого заключен в агенте, что соответствует позиции Лейбница (В. П. ). Спонтанность, по Бурдье, - это понятие, связанное «со свободой и размышлением», спонтанность является и рациональной, и осмысленной [7, с. 227]. Бувресс находит, что Бурдье обращается к понятию габитуса с определенной целью,
он стремится найти «средний путь между объективизмом, в котором он упрекает структуралистов и спонтанеизмом, который философия субъекта пытается ему противопоставить» [7, с. 232]. Габитус, введенный Бурдье в логику социального пространства, является «перемычкой», или звеном, между субстанциальностью и функциональностью. Реальное пространство социума, включающее габитус, не может не быть субстанциальным, что подчеркивается креативным аспектом практик. Они во многом управляемы» габитусом, который напоминает «искусство изобретения» тем, что позволяет производить «бесконечно большое число практик, ...относительно не предсказуемых... и вместе с тем ограниченных в своем разнообразии». Габитус стремится порождать «разумные способы поведения, идущие от здравого (практического) смысла» [6, с. 108].
Постановка проблем адекватного понимания природной и социальной среды служит мощным импульсом к развитию неклассических и постнеклассических форм знания. В американской социологии социально-топологическое направление получило развитие в концепции социальной среды, в основу которой легла трактовка процесса социальной эволюции как культурного продукта взаимодействия природы, индивида и окружающей его природной среды. (Р. Парк, Э. Берджес). В последней четверти ХХ и на рубеже XXI в. возникла экологическая социология, которая интегрирует весьма противоречивый интеллектуальный багаж, где «антропоцентризм соседствует с биосфериз-мом, эволюционный подход - с циклическим, «маятниковым», либо с идеями глобального управления, идея охраны биосферы - с ее конструированием» [36, с. 499]. Средовой подход стал широко использоваться в качестве методологического вектора в социологических исследованиях образовательной и воспитательной среды и других реалий социума, исследуемых в категориях пространственного подхода.
Многообразие пространственных структур социума связано с особой сложностью объекта социальных наук - социальной реальностью. Анализ понятия «пространство» позволяет проследить эволюцию применения таких терминов, как «сфера», «среда», «круг», «мир» и др. [28, с. 92], в том числе «жизненный мир», «жизненная среда», «жизненное простран-
ство», «социальный круг» и др. Обоснование теории «жизненного пространства» актуально рассматривать в контексте с идеей «живого вещества» как «совокупности живых организмов» [8, с. 236], представленной в теории биосферы В. И. Вернадского. Происхождение биосферы связано с космосом, как считал ученый. Человечество, обитающее на Земле, является «живым существом». Оно не может быть, независимым, свободным от материально-энергетической среды «геологической оболочки земли - с ее биосферой» [8, с. 237]. В ХХ веке «человечество своей жизнью» становится единым целым. «И перед ним, перед его мыслью и трудом», возникает вопрос «о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого». Новое состояние в эволюции биосферы было названо «ноосфера» [8, с. 240-241]. Появление термина состоялось в «кругу» философа и математика Е. Ле-Руа, геолога и палеонтолога Т. де Шардена, которые были знакомы с идеями В. И. Вернадского о биогеохимических явлениях как основах биосферы.
В. И. Вернадский подчеркивает, что современная наука производит «новое понимание мира» и подвергает пересмотру «понятия о времени, пространстве, энергии, жизни, геометрии и т. п.» [9, с. 252]. Всякий естествоиспытатель по мнению ученого, вынужден последовательно опираться на предпосылки и вводить в науку «огромную область представлений, создавшихся вне точного знания, в огромной области гуманитарных наук и философии» [9, с. 165-166]. Важное место в учении о биосфере принадлежит определению «живого вещества» как видовому различию, свойственному «числовым константам» [9, с. 162]. В число которых он включает: среднее число атомов, средний вес среднего неделимого, среднюю скорость заселения планеты определенным организмом. Вернадский отмечает, что биогеохимия характеризует вес «живого вещества», и фиксирует «отсутствие границы» между «живыми и косными естественными телами» [9, с. 168]. Автор приводит подробную сводку (таблицу) различий между «живыми и косными естественными телами» [9, с. 176-178], где природные процессы живого вещества «увеличивают свободную энергию биосферы».
Состояния пространства, эмпирически изучаемого натуралистом, всегда отличается от
геометрического пространства, которое изотропно, т. е. в нем нет проявления «правизны и левизны». Пространство живого вещества обладает специфическим свойством асимметрии (десимметрии), присущим всей биосфере. Состояния пространства связаны с понятием физических полей: электрических, магнитных, тепловых, гравитационных и т. д., в рамках которых их свойства «проявляются не материально, а энергетически» [9, с. 254]. Пространственные свойства полей всегда связаны с их особым строением, выраженным в материальной среде. Для естественных тел биосферы в целях правильной фиксации наблюдений применяются модели «многомерных пространств», поскольку Евклидово пространство оказывается недостаточным для геометрического выражения явлений в космическом пространстве, что делает необходимым обращение к римановскому пространству. В целом, мы имеем дело «с состоянием эмпирического или физического пространства, только частью геометрически освоенного. Геометрический охват и есть дело будущего» [9, с. 254]. Ноосферная экспликация пространства В. И. Вернадского обращена к управлению чувствами и поступками людей. Но это внешняя для человека опора - продукт эволюции информационных и коммуникационных структур в языке науки и общечеловеческой культуры.
Топология в гуманитарных и социальных науках становится характерным явлением в развитии науки. Люди «очеловечивают» или «социализируют» [29] природу. В ноосфере воплощается единство геологической и социально-исторической реальности, в ноосфере воплощается «открытость вселенской потенциальности, способность попадать в резонанс с ней» [24, с. 204]. Биосферный подход Вернадского служит субстанциальной основой трактовки «жизненного пространства» социума, включающего «живое тело», «вещество», совокупность связей и отношений человечества, населения Земли, совокупностей, общностей, народов, этносов, социальных организмов, структур. Человек в ноосфере является, выразителем природных принципов. На этом пути в форме человеческого и национального достоинства обеспечиваются позиции, на которых дух может существовать и свободно действовать. Идеи ноосферы получили развитие в концепциях устойчивого
развития, «нового мышления», которые выражают одну из многих тенденций эволюции человеческого духа, - тенденцию к сотрудничеству, усиливаемую стремлением к выживанию. Однако палитра реального бытия требует развития и упрочения структуры многих производимых общественных пространств и, прежде всего, пространства безопасного существования и благоприятного развития.
В современных условиях концептуальные идеи субстанциально трактуемого социального пространства также находят применение в различных социально-философских и социологических теориях. Важным методологическим инструментом осмысления социальных практик и социальных явлений становятся идеи Бахтина. Философская трактовка понятия пространства и его инструментального использования в познании естественных, социальных, культурных и искусственных явлений и процессов за последние полвека претерпела значительнейшие инверсии, связанные с пребыванием и переходом науки в «лакунах» от классического к неклассическому и постклассическому этапам развития. В этом плане рефлексия идей М. М. Бахтина служит актуальным направлением исследований в гуманитарной области знания.
Бахтину принадлежит глубокая реконструкция особого пространства культуры как «пространства диалога», трактовка и анализ которого пронизывает все творчество мыслителя на протяжении 20-70-х гг. ХХ столетия. Бахтинский взгляд на диалог вышел за пределы литературоведческого контекста художественного творчества и послужил образцом оценки многих социальных явлений, расширяя всякий «круг» социального общения и взаимодействия с привлечением все новых соучастников социальной жизнедеятельности. Возможности такого «диалога» (и «полилога») позволяют реализовать возможности решения проблем жизнетворчества в областях различных культурных практик, а также в области политики, права, экономики, хозяйственной жизни и других сферах социального творчества, связанных с пространством безопасного развития, разоружения, глобальной экологии, борьбы с терроризмом, преодолением кризисных ситуаций и других направлений, где необходимы согласованные усилия и действенные меры.
Бахтин подчеркивает в качестве открытия в художественной области новую структуру образа человека, включающую «полноправное и полнозвучное чужое сознание, не вставленное в завершающую оправу действительности, не завершимое ни чем (даже смертью), ибо смысл его не может быть разрешен или отменен действительностью (убить не значит опровергнуть)» [3, с. 340]. Эта структура образа человека получила широкое развитие в философии и культуре, а также в неклассической и постне-классической науке ХХ и XXI вв.
Важное место в бахтинской методологии принадлежит категории «хронотоп», вскрывающей существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений. «В литературно-художественном хронотопе, - пишет М. М. Бахтин, - имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысляется и измеряется временем. Этим пересечением рядов и слиянием примет характеризуется художественный хронотоп» [3, с. 121-122]. «Хронотоп» Бахтина, примененный в качестве формально-содержательной категории литературы для развития умения «видеть время, читать время в пространственном целом мира и, с другой стороны, воспринимать наполнение пространства не как неподвижный фон и раз навсегда готовую данность, а как становящееся целое, как событие; это умение читать приметы времени во всем» [2, с. 216] получил широкое применение в других сферах культуры и гуманитарного знания.
Спонтанные, саморазвивающиеся идеи, не отделимые от личности, характеризуют образ человека на рубеже прошлого и настоящего веков. Эти идеи, по мысли Бахтина, предстают «не в плане системы (философской, научной), а в плане человеческого события» [3, с. 340-341]. С ними связана трактовка социального пространства как диалогического. Диалогичность у Бахтина предстает как особая форма «взаимодействия между равноправными и равнозначными сознаниями» [3, с. 341]. Образ человека раскрывается мыслителем в формах постоянного взаимопроник-
новения «я» и «другого». В диалогической модели мира каждая жизнь и каждая мысль включаются «в незавершенный диалог» целостных голосов. «Важнейшие акты, конституирующие самосознание, определяются отношением к другому сознанию (к Ты)»[3, с. 343]. В этом диалоге природа слова сугубо диалогическая. На передний план выдвигается граница своего и чужого сознания, здесь присутствует пороговая ситуация. Эта ситуация на границе и есть по мысли Бахтина, «высшая степень социальности (не внешней, не вещной, а внутренней)» [3, с. 344].
Социальное пространство исключительно «тонкая материя», выражающая характеристику одного из наиболее глубинных элементов духовной культуры. Это сфера регуляции поведения человека, обладающая императивностью или «нудительной силой» (М. М. Бахтин), которую нельзя сводить к ин-ституциализированной системе требований общества к поведению человека. Она специфична в том отношении, что переживаемая и выстраданная им самим свобода творить поступок, оценивать себя и других осуществляется с позиции добра и зла, т. е. в определенной системе ценностных координат, действие которых аналогично магнетизму силовых линий, задаваемых не физическими полюсами географического пространства, а определенной культурой и нравственной зрелостью личности. Здесь сталкиваются и соотносятся мир души и духа, предметом переживания и выбора становятся социальные качества и свойства, в том числе и тех объектов, которые составляют мир вещного пространства. По этому поводу высказывается и другой классик диалогизма в ХХ в. Мартин Бубер: «.Там, где человек, сообщая неодушевленному предмету самостоятельность и как бы душу, вводит его в область своего желания и диалога, в нем должно возникнуть предчувствие диалога с миром, диалога с происходящим в мире, с близким ему в окружающей его вещной среде» [4, с. 123].
Если классическая наука трактовала пространство как вместилище, время как вечность, то неклассическая и постнеклас-сическая наука трактует пространство как множество координат, в качестве базовой лингвистической характеристики научного знания классической науки предстает
текст, а в неклассической науке - контекст, в постнеклассической науке - интертекст и гипертекст. Согласно В. В. Ильину, «стихия знания - всеобщее. Стихия жизни - частное, локусы персонального существования, имеющие экзистенциальное наполнение, сфокусированные на партикулярное утверждение, лицо» [15, с. 68]. Гносеологический модус определяется не всесилием науки, а в терминах антисциентизма. Уточнение потенциалов познания связано с выработкой приемов и способов «адекватной эвристической реставрации» конфигурации жизненного опыта людей, что достигается с обращением к ареалам экзистенции, партиципации, синхронии, эмпатии, мультипликации, фундаментализации, идентификации, реконструкции, гиперболизации, экстраполяции, концентрации, генерализации, стереоскопии [15, с. 70-77].
Ноосферная концепция В. И. Вернадского была обращена к средству, позволяющему управлять чувствами и поступками людей. Эта внешняя для человека опора - продукт эволюции информационных структур, представленной в языке науки и общечеловеческой культуры. Этот путь, начертанный в идеалах ноосферы, получил развитие в концепциях «нового мышления», «устойчивого развития» и других, выражающих определенные тенденции эволюции человеческого духа. Палитра реального бытия требует развития и упрочения структуры многих производимых общественных пространств, связанных с тенденцией к сотрудничеству, которая усиливается стремлением к выживанию, что требует создания пространства безопасного существования и развития.
Творчество Бахтина служит важным методологическим ресурсом теории социального пространства. Культура, по мысли М. М. Бахтина, формируется на стыке границ. Проблема границ является наиболее сложной в различных социальных явлениях, представляющих собой динамичный и размытый феномен. Касается ли это локализации языковых различий, строя мироощущения, ценностных ориентаций, национального достоинства, везде приходится иметь дело с наслоением культурных различий. Различные формы социальных взаимодействий осуществляются в пределах ограниченных пространств, напри-
мер столкновение разнородных социальных групп или группы и «чужаков». в том или ином пространстве. «Чужак» - это странник, который приходит извне. Он пространственно чужой, поскольку социальная группа идентифицирует себя с определенным пространством, а пространство - с собой. Эта ситуация рассматривается мыслителем в одном из первых философских трудов, изданных после его смерти под названием «Философия поступка». Интерпретация понятия «чужбина» развивает пространственную логику в духе архитектоники поступка [1].
Социальное бытие немыслимо вне общения. Человек становится собой, только раскрывая себя в общении с другим и для другого, через другого и с помощью другого. Быть, по Бахтину, - значит общаться. Бытие человека носит сугубо диалогический характер. «Жить - значит участвовать в диалоге - вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться... Вещная модель мира сменяется моделью диалогической. Каждая мысль и каждая жизнь вливаются в незавершенный диалог» [3, с. 351]. Общение как отношение и совокупность отношений образует поля тяготения, зоны симпатий и антипатий, заботы и ответственности. Субъект нравственных отношений в диалоге и через диалог реализует себя в пространстве и времени как нравственное существо, в единстве содержательно-смысловых ценностей, которые стягиваются к трем центральным моментам: «...Я-для-себя, другой-для-меня, я-для-другого» [1, с. 112]. Соотнесенность с миром и причастность к бытию-событию нравственной жизни человека, как и мир его поступка, можно рассматривать только в едином контексте единственной жизни субъекта в пространстве социального бытия. В целом, спонтанное развитие «саморазвивающихся идей, связанных с личностью» является важнейшим компонентом культуры социума, фактором формирования социального пространства.
Таким образом, рефлексивная методология как переосмысление пространственных стереотипов в социальном познании является важным механизм творческого процесса в области критики теоретического знания, в осмыслении человеческого бытия в целом, в организации междисциплинарных и комплексных исследований. Центрами внимания научного знания к социальной жизни,
влияющими на удостоверение его состоя- витии теории социального пространства
тельности, служат генерация, циркуляция, представляет сложную проблему, исключи-
трансляция и имплантация теоретических тельно важную для развития науки об обще-
идей. Поиск синтезирующих моделей в раз- стве.
Библиографический список
1. Бахтин М. М. К философии поступка / М. М. Бахтин // Философия и социология науки и техники: Ежегодник 1984-1985. - М., 1986. - С. 80-160.
2. БахтинМ. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике / М. М. Бахтин // М. М. Бахтин. Литературно-критические статьи. - М. : Художественная литература, 1986.
3. Бахтин М. М. 1961 год. Заметки / М. М. Бахтин // М. М. Бахтин. Собрание сочинений. - М. : РУССКИЕ СЛОВАРИ, 1997. - С. 329-363.
4. БуберМ. Два образа веры / М. Бубер. - М. : Республика,1995. - 464 с.
5. Бурдье П. Социология социального пространства / П. Бурдье. - М. : Институт экспериментальной социологии ; СПб. : Алетейя, 2005. - 288 с.
6. Бурдье П. Практический смысл / П. Бурдье. - СПб. : Алетейя, 2001. - 562 с.
7. Бувресс Ж. Правила, диспозиции и габитус / Ж. Бувресс // Социоанализ Пьера Бурдье. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии РАН. -М. : Институт экспериментальной социологии ; СПб. : Алетейя, 2001. - С. 224-249.
8. Вернадский В. И. Научная мысль как планетное явление / В. И. Вернадский. - М. : Наука, 1991. - 271 с.
9. Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста / В. И. Вернадский. - М. : Академический Проект ; Киров : Константа, 2013. - 412 с.
10. Виноградский В. Г. Социальная организация пространства. Философско-социологический анализ / В. Г. Виноградский. - М. : Наука, 1988. - 192 с.
11. Гагаев А. А. Теория и методология субстратного подхода в материалистической диалектике / А. А. Гагаев. - Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 1991. - 308 с.
12. Горшков М. К. Предел погрешности. Интервью Российской газете / М. К. Горшков // Российская газета. - 14 нояб. - 2012. - С. 11.
13. Гуссерль Эд. Собрание сочинений. Феноменология внутреннего сознания времени / Эд. Гуссерль. - М. : Гнозис, 1994. - 192 с.
14. Ильенков Э. В. Субстанция / Э. В. Ильенков // Философская энциклопедия. - М. : Советская энциклопедия, 1970. - Т. 5. - С. 151-154.
15. Ильин В. В. Теория познания. Социальная эпистемология. Социология знания / В. В. Ильин. -М. : Академический проект ; Гаудеамус, 2014. - 204 с.
16. Ильин В. И. Государство и социальная стратификация советского и постсоветского общества. 1917-1996 гг.: Опыт конструктивистско-структуралистского анализа / В. И. Ильин. - Сыктывкар. ун-т, Ин-т социологии РАН. - Сыктывкар, 1996. - 349 с.
17. Князева Е. Н. Синергетика. Нелинейность времени и ландшафты коэволюции / Е. Н. Князева, С. П. Курдюмов. - М. : Ком Книга, 2007. - 272 с.
18. Ковалев В. Н. Социология социальной сферы : учеб. пособие / В. Н. Ковалев; РГ Соц. ин-т. -М., 1993. - Ч. 1. - 96 с.
19. Круглый стол «100 лет книге В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» // Регионоло-гия. - 2008. - № 4. - С. 53-81.
20. Лейбниц Г. В. Соч. : в 4 т. / Г. В. Лейбниц. - М. : Мысль, 1984. - Т. 3. - 734 с.
21. Лейбниц Г. В. Соч. : в 4 т. / Г. В. Лейбниц. - М. : Мысль, 1983. - Т. 2. - 686 с.
22. Молчанов В. И. Предисловие / В. И. Молчанов // Гуссерль Эд. Собрание сочинений. Феноменология внутреннего сознания времени. - М. : Гнозис, 1994. - С. XII.
23. Момджян К. Х. Введение в социальную философию / К. Х. Момджян.- М. : Высшая школа, 1997. - 448 с.
24. Налимов В. В. Спонтанность сознания: Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности / В. В. Налимов. - М. : Прометей МГПИ им. Ленина, 1989. - 281 с.
25. Немировский В. Г. Социология / В. Г. Немировский. - М. : Проспект, 2010. - 544 с.
26. Огурцов А. Спонтанное / А. Огурцов // Философская энциклопедия. - М. : Советская энциклопедия, 1970. - Т. 5. - С. 117.
27. Огурцов А. П. Постмодернистский образ человека и педагогика / А. П. Огурцов // Человек. -2001. - № 3. - С. 9.
28. Писачкин В. А. Теория жизненного пространства в социологии / В. А. Писачкин // Регионоло-гия. - 2016. - № 1. - С. 89-100.
29. Сен-Марк Ф. Социализация природы / Ф. Сен-Марк. - М. : Прогресс, 1977. - 435 с.
30. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество / П. Сорокин. - М. : Политиздат, 1992. - 543 с.
31. Филиппов А. Ф. Sociología: наблюдение, опыты, перспективы / А. Ф. Филиппов. - СПб. : Владимир Даль, 2014. - Т. 1. - 550 с.
32. Филиппов А. Ф. Общество и пространство : обзор монографий Бенно Верлена / А. Ф. Филиппов // Социологический журнал. - 1996. - № 1/2. - С. 222-226.
33. Философская энциклопедия. - М. : Советская энциклопедия, 1967. - Т. 4. - С. 124.
34. Шматко Н. А. «Социальное пространство» П. Бурдьё / Н. А. Шматко // Бурдье П. Социальное пространство : поля и практики. - М. : Институт экспериментальной социологии ; СПб. : Але-тейя, 2005. - С. 554-576.
35. Щербина В. В. Социология организаций: школы направления и тенденции развития / В. В. Щербина // Социология в России / под ред В. А. Ядова. - М. : Издательство Института сациологии РАН, 1998. - С. 240-252.
36. Яницкий О. Экологическая социология / О. Яницкий // Социология в России. - М. : Издательство Института социологии РАН, 1998. - С. 496-517.
References
1. BahtinM. M. K filosofii postupka / M. M. Bahtin // Filosofija i sociologija nauki i tehniki: Ezhegodnik 1984-1985. - M., 1986. - S. 80-160.
2. BahtinM. M. Formy vremeni i hronotopa v romane. Ocherki po istoricheskoj pojetike / M. M. Bahtin // M. M. Bahtin. Literaturno-kriticheskie stat'i. - M. : Hudozhestvennaja literatura, 1986.
3. BahtinM.M. 1961 god. Zametki / M. M. Bahtin // M. M. Bahtin. Sobrame sochinenij. - M. : RUSSKIE SLOVARI. - 1997. - S. 329-363.
4. BuberM. Dva obraza very / M. Buber. - M. : Respublika,1995. - 464 c.
5. Burd'e P. Sociologija social'nogo prostranstva / P. Burd'e. - M. : Institut jeksperimental'noj sociologii ; SPb. : Aletejja, 2005. - 288 c.
6. Burd'e P. Prakticheskij smysl / P. Burd'e. - SPb. : Aletejja, 2001. - 562 c.
7. Buvress Zh. Pravila, dispozicii i gabitus / Zh. Buvress // Socioanaliz P'era Burd'e. Al'manah Rossijsko-francuzskogo centra sociologii i filosofii Instituta sociologii RAN. - M. : Institut jeksperimental'noj sociologii; SPb. : Aletejja, 2001. - S. 224-249.
8. Vernadskij V. I. Nauchnaja mysl' kak planetnoe javlenie / V. I. Vernadskij. - M. : Nauka, 1991. - 271 c.
9. Vernadskij V. I. Filosofskie mysli naturalista / V. I. Vernadskij. - M. : Akademicheskij Proekt ; Kirov : Konstanta, 2013. - 412 c.
10. Vinogradskij V. G. Social'naja organizacija prostranstva. Filosofsko-sociologicheskij analiz / V. G. Vinogradskij. - M. : Nauka, 1988. - 192 c.
11. Gagaev A. A. Teorija i metodologija substratnogo podhoda v materialisticheskoj dialektike / A. A. Gagaev. - Saransk : Izd-vo Mordov. un-ta, 1991. - 308 c.
12. Gorshkov M. K. Predel pogreshnosti. Interv'ju Rossijskoj gazete / M. K. Gorshkov // Rossijskaja gazeta. - 14 nojab. - 2012. - S. 11.
13. Gusserl'Jed. Sobranie sochinenij. Fenomenologija vnutrennego soznanija vremeni / Jed. Gusserl'. -M. : Gnozis, 1994. - 192 c.
14. Il'enkov Je. V. Substancija / Je. V. Il'enkov // Filosofskaja jenciklopedija. - M. : Sovetskaja jenciklopedija, 1970. - T. 5. - S. 151-154.
15. Il'in V. V. Teorija poznanija. Social'naja jepistemologija. Sociologija znanija / V. V. Il'in. - M. : Akademicheskij proekt ; Gaudeamus, 2014. - 204 c.
16. Il'in V. I. Gosudarstvo i social'naja stratifikacija sovetskogo i postsovetskogo obshhestva. 19171996 gg.: Opyt konstruktivistsko-strukturalistskogo analiza / V. I. Il'in, Syktyvkar. un-t, In-t sociologii RAN. - Syktyvkar, 1996. - 349 c.
17. Knjazeva E. N. Sinergetika. Nelinejnost' vremeni i landshafty kojevoljucii / E. N. Knjazeva, S. P. Kurdjumov. - M. : Kom Kniga, 2007. - 272 c.
18. Kovalev V. N. Sociologija social'noj sfery. Ucheb. posobie / V. N. Kovalev. - RG Soc. in-t. - M., 1993. -Ch. 1. - 96 c.
19. Kruglyj stol «100 let knige V. I. Lenina «Materializm i jempiriokriticizm» // Regionologija. -2008. - № 4. - S. 53-81.
20. Lejbnic G. V. Soch.: v 4 t. / G. V. Lejbnic. - M. : Mysl', 1984. - T. 3. - 734 c.
21. Lejbnic G. V. Soch. v 4 t. / G. V. Lejbmc. - M. : Mysl', 1983. - T. 2. - 686 c.
22. Molchanov V. I. Predislovie / V. I. Molchanov // Gusserl' Jed. Sobranie sochinenij. Fenomenologija vnutrennego soznanija vremeni. - M. : Gnozis, 1994. - S. XII.
23. Momdzhjan K. H. Vvedenie v social'nuju filosofiju / K. H. Momdzhjan. - M. : Vysshaja shkola, 1997. -448 c.
24. Nalimov V. V. Spontannost' soznanija: Verojatnostnaja teorija smyslov i smyslovaja arhitektonika lichnosti / V. V. Nalimov. - M. : Prometej MGPI im. Lenina, 1989. - 281 c.
25. Nemirovskij V. G. Sociologija / V. G. Nemirovskij. M. : Prospekt, 2010. - 544 c.
26. OgurcovA. Spontannoe / A. Ogurcov // Filosofskaja jenciklopedija. - M. : Sovetskaja jenciklopedija, 1970. - T. 5. - S. 117.
27. Ogurcov A. P. Postmodernistskij obraz cheloveka i pedagogika / A. P. Ogurcov // Chelovek. -2001. - № 3. - S. 9.
28. Pisachkin V. A. Teorija zhiznennogo prostranstva v sociologii / V. A. Pisachkin // Regionologija. - 2016. -№ 1. - S. 89-100.
29. Sen-MarkF. Socializacija prirody / F. Sen-Mark. - M. : Progress, 1977. - 435 c.
30. Sorokin P. Chelovek. Civilizacija. Obshhestvo / P. Sorokin. - M. : Politizdat, 1992. - 543 c.
31. Filippov A. F. Sociologia: nabljudenie, opyty, perspektivy / A. F. Filippov. - SPb. : Vladimir Dal', 2014. - T. 1. - 550 c.
32. Filippov A. F. Obshhestvo i prostranstvo : obzor monografij Benno Verlena / A. F. Filippov // Sociologicheskij zhurnal. - 1996. - № 1/2. - S. 222-226.
33. Filosofskaja jenciklopedija. - M. : Sovetskaja jenciklopedija, 1967. - T. 4. - S. 124.
34. Shmatko N. A. «Social'noe prostranstvo» P. Burd'jo / N. A. Shmatko // Burd'e P. Social'noe prostranstvo : polja i praktiki. - M. : Institut jeksperimental'noj sociologii; SPb. : Aletejja, 2005. -S. 554-576.
35. Shherbina V. V. Sociologija organizacij: shkoly napravlenija i tendencii razvitija / V. V. Shherbina // Sociologija v Rossii; pod red V. A. Jadova. - M. : Izdatel'stvo Instituta saciologii RAN, 1998. -S. 240-252.
36. Janickij O. Jekologicheskaja sociologija / O. Janickij // Sociologija v Rossii. - M. : Izdatel'stvo Instituta sociologii RAN, 1998. - S. 496-517.
Поступила в редакцию 4 июня 2016 г
Сведения об авторе
Писачкин Владимир Александрович - доктор социологических наук, профессор, заслуженный деятель науки Республики Мордовия, профессор кафедры социологии Историко-соци-ологического института ФГБОУ ВО «Национальный исследовательский Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва». Область научных интересов: социально-нравственная проблематика экологии, социология жизненного пространства, информатизация социума и становление коммуникативного пространства, микросоциология. Автор более 160 научных и учебно-методических работ, в том числе 6 учебных пособий (2 - в соавторстве).
Тел.: (8342) 29-06-75
E-mail: pva1951@rambler.ru
About the author
Pisachkin Vladimir Alexandrovich - doctor of sociological sciences, professor of the department of sociology of National Research Ogarev Mordovia State University, the Honored Scientist of Republic of Mordovia. Research interests: social and moral problems of ecology, sociology of life space, informating of society and development of communicative space, microsociology. The author of more than 160 scientific publications.
