CC BY
111
3. Esaulov, I.A. Kategoriya sobornosti v russkoyj literature. - Petrozavodsk, 1995.
4. Pushkin, A.S. Poln. sobr. soch.: v 16 t. - M.; L., 1937-1959. - T. 3. - kn. 2. Stikhotvoreniya, 1826—1836. Skazki. — 1949.
5. Pushkin, A.S. Poln. sobr. soch.: v 16 t. - M.; L., 1937-1959. - T. 3, kn. 1. Stikhotvoreniya, 1826—1836. Skazki. — 1948.
6. Stark, V.P. Stikhotvorenie «Otcih-pustihnniki i zhenih neporochnih...» i cikl Pushkina 1836 g. // Pushkin: issledovaniya i materialih. - L., 1982. - T. 10.
7. Mayjkljson, Dzh. «Pamyatnik» Pushkina v svete ego meditativnoyj liriki 1836 g. // Koncepciya i smihsl. - SPb., 1996.
8. Koteljnikov, V.A. Yazihk Cerkvi i yazihk literaturih // Russkaya literatura. - 1995. - № 1.
9. Fomichev, S.A. O lirike Pushkina // Russkaya literatura. - 1974. - № 2.
Статья поступила в редакцию 28.04.12
УДК 482-56
PryanicovA.V. SUBSTANTIVE PREDICATES IN THE MODERN RUSSIAN LANGUAGE: SEMANTIC ASPECT. In
the article the semantic groups of the substantive predicates are described and the conditions of formation of predicative function of case-prepositional combinations are analysed.
Key words: semantics of the parts, substantive predicates, nominative predicate.
А.В. Пряников, канд. филол. наук, доц. каф. русского языка и методики его преподавания Арзамасского гос. педагогического института им. А.П. Гайдара, г. Арзамас, E-mail: Pryanikoff14@ yandex.ru
СУБСТАНТИВНЫЕ ПРЕДИКАТЫ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ: СЕМАНТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В работе рассматриваются семантические группы именных предикатов и анализируются условия становления у предложно-падежных сочетаний имени существительного предикативной функции.
Ключевые слова: семантика членов предложения,
Именные предикативные (бисубстантивные) конструкции представляют собой одну из основных синтаксических структур современного русского языка. Анализ семантических, конструктивных и функциональных свойств именного сказуемого является существенным аспектом изучения простого предложения и его компонентов.
В современной синтаксической науке можно выделить два тесно связанных между собой направления в изучении именного сказуемого. Внимание исследователей привлекают, с одной стороны, особенности связки, выражающей грамматическое значение сказуемого, оформляющей его связь с подлежащим, а также способной вносить дополнительные оттенки в семантику сказуемого. С другой стороны, изучаются конструктивные, функциональные и семантические свойства присвязочной части составного именного сказуемого.
При рассмотрении семантических групп сказуемого, выраженного предложно-падежными сочетаниями, мы опираемся на утверждение П.А. Леканта о том, что семантика члена предложения формируется в результате взаимодействия следующих грамматических значений различной степени отвлеченности: а) категориального значения части речи (частеречная семантика), б) значения тех или иных разрядов, классов в пределах части речи (разрядная семантика), в) значения словоформы, в первую очередь - падежной формы (падежная, предложно-падежная семантика и пр.), г) содержания синтаксических отношений между словоформами, грамматически связанными в пределах предложения (семантика отношений), то есть семантика члена предложения не сводима к семантике слова (словоформы), хотя и опирается на нее, решающая роль отводится семантике отношений [1, с. 278]. Таким образом, семантика сказуемого, выраженного предложно-падежными сочетаниями, определяется:
1) частеречной семантикой слов, входящих в состав сказуемого; 2) разрядной семантикой (принадлежность имени существительного к определенному лексико-грамматическому разряду);
3) семантикой предложно-падежного сочетания, включающей собственное лексическое значение предлогов и существительных, а также семантику их отношений, сложившуюся в процессе функционирования в составе предицирующего компонента и приводящую зачастую к изменению первоначальных значений;
4) семантикой и грамматическими свойствами вспомогательного компонента (связки) составного именного сказуемого.
По наблюдению В.В. Виноградова, «предложно-именные сочетания, первоначально связанные с глаголами и зависевшие от них, с развитием и усложнением грамматического строя русского языка, особенно с Х1Х века, стали непосредственно присоединяться к именам существительным, напр.: мандарины из Гоузии, рамки из сосновых шишек, коренные поморы с севера и т.д.» [2, с. 225]. Происходит переосмысление существовавших ранее отношений: от обстоятельственных и объектных -к определительным, а, как считал А.А. Шахматов, «всякие атрибутивные отношения могут мыслиться предикативно» [3, с. 179].
субстантивные предикаты, именное сказуемое.
Формально однотипные предложно-падежные сочетания имени существительного могут выражать в сказуемом разные значения, имея разные синтаксические свойства, различную степень лексикализации значения, различия в синонимических связях. Расхождения в семантике предложно-падежного сочетания бывают настолько велики, что речь идет уже об омонимичных синтаксемах. Это можно проиллюстрировать отрывком из стихотворения М. Цветаевой: Я вижу: мачта корабля, И вы -на палубе... Вы - в дыме поезда... Поля В вечерней жалобе... Вечерние поля в росе, Над ними - вороны... (М. Цветаева. Подруга), - в котором сочетания предложного падежа имени существительного с предлогами в и на реализуют в сказуемом значения: 1) местонахождения лица (на палубе), 2) состояния лица, обусловленного внешней ситуацией (в дыме), 3) внутреннего состояния (в персонифицированной конструкции - в вечерней жалобе), 4) внешней характеристики предмета (в росе).
Как известно, предложно-падежные сочетания, являющиеся неспециализированными (неморфологизованными) средствами выражения сказуемого, неспособны самостоятельно оформлять его грамматическое значение, отношение к подлежащему. В этом плане решающая роль отводится вспомогательному компоненту - связке, выражающей основные предикативные значения модальности и синтаксического времени.
Отвлеченная связка быть передает «чистое» отношение признака к субъекту, не осложненное дополнительными семантическими оттенками. Она способна употребляться во всех своих модальных и временных вариантах, образующих парадигматический ряд предложения. Однако не во всех случаях парадигма предложения обладает полнотой: решающее воздействие на состав синтаксического парадигматического ряда, на наличие тех или иных его компонентов оказывает семантика предложнопадежного сочетания, его синтагматические потенции по отношению к связке, ее модальным и временным вариациям, а также к другим составляющим предложения. К примеру, неполную парадигму имеют предложения с сочетанием родительного падежа имени существительного (или субстантивата) и предлога из в предикативной функции, которое заключает в сказуемом значение происхождения, территориальной или социальной принадлежности. Поскольку сказуемое называет здесь предикативный признак, характеризующийся неизменностью, изначальной объективной заданностью, независимостью от воли и желаний его носителя, эти предложения не имеют форм будущего времени и не употребляются также в долженствовательном и повелительном наклонениях. (Ср.: Он из Сибири - при невозможности *Будь ты из Сибири!).
Для большинства предложений, предикативную функцию в которых выполняют предложно-падежные формы имени существительного, характерна непродуктивность и нерегулярность в употреблении форм ирреальных наклонений, или, по крайней мере, как справедливо отмечает Н.Ю. Шведова, письменные
фиксации их достаточно редки, что, по ее мнению, можно объяснить, во-первых, тем, что «эти формы явно связаны прежде всего с разговорной речью» и, во-вторых, что «лица, «правящие» тексты для печати, склонны изгонять эти формы как «неправильные» или просторечные» [4, с. 119]. В первую очередь это относится к формам долженствовательного наклонения, например: - Нет, сударь, Голован не лыгенда, а правда, и память его будь с похвалою. Дядя пошутил: и с путаницей (Н. Лесков).
Наряду с отвлеченной связкой быть в сказуемом, выраженном предложно-падежным сочетанием, функционируют и связочные глаголы. В связи с этим встает вопрос об отношении вспомогательного компонента к семантике сказуемого. Как отмечает П.А. Лекант, этот вопрос является одним из самых основных и самых сложных, так как на общие модальные квалификации, содержащиеся в связке, накладывается индивидуальная семантика связочных глаголов. По выражению В.В. Виноградова, эти вспомогательные компоненты представляют собой «гибридный тип слов, совмещающих функции глагола и связки» [2, с. 258]. Собственное лексическое значение у них в значительной степени стирается, они уже не называют действия, а оформляют в сказуемом обобщенные значения, то есть происходит грамматизация семантики связок. Однако процесс грам-матизации не у всех связок характеризуется завершенностью. И это связано не только с наличием у них «остаточных» значений, но и с особенностями сочетаемости с именным компонентом. На этом основании П.А. Лекант делит все связки на специализированные и неспециализированные. Для специализированных связок характерен высокий уровень грамматизации, заключающийся в отсутствии «остаточных» оттенков и в обладании неограниченной сочетаемостью и стилистической нейтральностью (связки быть, являться, казаться, становиться, оставаться, считаться и под.). Неспециализированные связки (заключаться, состоять, находиться, походить, превращаться, выделяться и мн. др.) имеют более узкую семантическую сочетаемость и отличаются способностью предопределять форму и семантику именного компонента. К примеру, в сказуемых с каузативной семантикой могут употребляться связки происходить и проистекать, являющиеся синонимами в значении «возникать вследствие чего-нибудь, оказаться порождением чего-нибудь», которые не только обусловливают форму именного компонента (форма родительного падежа имени существительного с предлогом от), но и предваряют, актуализируют причинное значение предложно-падежного сочетания (ср.: Все зло от денег. - Все зло происходит (проистекает) от денег.).
Связки, как специализированные, так и неспециализированные, оформляют в именном сказуемом обобщенные значения, характеризующие отношения «предмет - признак». Среди выполняемых связками функций П.А. Лекант выделяет: 1) оформление предикативного значения предложения посредством формальных глагольных показателей (наклонение, время, возможно - лицо); 2) функция «посредника» - формирование отношений «предмет - признак» соотнесением именных словоформ (подлежащее - основной компонент сказуемого); 3) квалификация предикативных отношений, определение их характера с помощью собственной (грамматизованной) семантики; 4) реализация грамматической связи, формальной зависимости от подлежащего в виде уподобления, согласования форм рода и числа. В самом обобщенном виде типовые значения вспомогательного компонента, квалифицирующие характер отношений «предмет - признак», сводятся к трем: «а) фазисные, б) модальные, в) логические» (там же).
Говоря о синтагматических отношениях в сказуемом, выражаемом вспомогательным компонентом и предложно-падежным сочетанием в качестве именной части, следует учитывать, что не только степень грамматизации значения связки обусловливает особенности этих отношений. В целом они носят взаимообусловленный характер: семантика конкретного предложнопадежного сочетания, в свою очередь, предопределяет его синтагматические потенции по отношению к разным связкам.
Как уже отмечалось, наиболее продуктивно предложно-падежные формы имени существительного сочетаются в именном сказуемом с отвлеченной, «идеальной» связкой быть, констатирующей нейтральное значение наличия признака и его отнесение к предмету. Возможность сочетаемости предложно-падежной формы с другими связками определяется ее значением. Так, предложно-падежные сочетания, заключающие в сказуемом значение состояния, могут употребляться с различными модальными (казаться, показаться, чувствовать себя и под.) и фазисными (оказаться, находиться, остаться, очутиться, сделаться и под.) связками. Ср., например: Военные, повторяю, чувствовали себя тогда в большом авантаже и, по современному выражению, «сильно форсили» (Н. Лесков); А с севером Сибири антициклон находится в самых замеча-
тельных отношениях - плюс 27-32 градуса и дожди редкие и кратковременные (из газет); Первые месяцы работы он (Амелька) находился в каком-то опьяненном состоянии (В. Шишков); Право, некоторые из нас так и остались в уверенности, что негодяй просто насмеялся над всеми (Ф. Достоевский); Чичиков сделался совершенно не в духе и швырнул на пол саблю (Н. Гоголь); Так обе дамы и остались во взаимном нерасположении, по выражению городского света (Н. Гоголь); После чая я оказался в затруднительном положении (Р Ивнев); Скоро Магна очутилась в бедности, и проходили слухи, будто она терпит жестокую долю от мужа (Н. Лесков).
Предложно-падежные формы с другими значениями сочетаются в сказуемом с более ограниченным кругом связок. К примеру, формы со значением «происхождения лица» употребляются (наряду с отвлеченной связкой быть) лишь с несколькими неспециализированными связками (произойти, выйти, оказаться); употребление других связок, и прежде всего фа-зисных, здесь логически необоснованно (ср.: Он с Волги; Он происходил от древнего боярского рода... (А. Пушкин).
В целом зависимость сочетаемости связочного компонента и предложно-падежной формы от семантики последней носит закономерный характер: чем выше степень абстрактности значения предложно-падежного сочетания, обусловливаемая процессами грамматизации предлога и лексикализации всего сочетания, тем выше возможности его сочетаемости с разными связками. Сочетания, в значительной мере сохраняющие самостоятельное значение своих составляющих (предлога и падежной формы), характеризуются ограниченной сочетаемостью практически со всеми связками, кроме быть и некоторых неспециализированных связок.
Предикативная функция, как известно, не является основной для предложно-падежных сочетаний имени существительного. Предикативное функционирование их является следствием изменения или переосмысления первоначальных отношений в именном или глагольном словосочетании. На этом основании все многочисленные предложно-падежные сочетания и выражаемые ими в сказуемом значения считаем возможным объединить в три группы.
Во-первых, это предложно-падежные сочетания, сказуемостная функция которых - результат преобразования глагольноименных словосочетаний с обстоятельственными значениями. Это преимущественно свободные сочетания, характеризующиеся отсутствием тесной связи между предлогом и падежной формой имени существительного, сохранением их первичных значений. Данные сочетания выражают в сказуемом значения местонахождения, происхождения, причины и некоторые другие: Вот я кинул. Я в стране далекой (С. Есенин); Этот старик, Соснин Михей, был из Баклани (В. Шукшин); Ведь все наши недоразумения и ссоры из-за твоего упрямства (Л. Авилова).
Во-вторых, это предикативные предложно-падежные сочетания, возникшие в результате преобразования именных и глагольных словосочетаний с атрибутивными и объектными отношениями. Такие сочетания выражают в сказуемом разнообразные значения внешней и внутренней характеристики: Приезжие были в сапогах (В.Шукшин); «Буду весь в синяках!» - подумал с отчаянием г-н Немирович-Данченко (В.Дорошевич); Первая глава в «Записках» будет... о листовом железе (В.Шукшин). Они характеризуются ослабленным значением предлога, более тесной связью его с падежной формой.
Наконец, третью группу составляют предложно-падежные сочетания, выражающие в сказуемом разнообразные оттенки значения состояния. Отличие значения состояния от других частных значений, выражаемых неспециализированными формами, заключается в имеющейся у него тенденции выделиться в качестве особого, присущего только определенному кругу неспециализированных форм имени существительного. Для предлогов, функционирующих в составе предикативных сочетаний, характерна утрата первичного пространственного значения, приводящая к его лексикализации: Когда кипит морская гладь, Корабль в плачевном состоянье (С.Есенин); Степан Астахов был в отпуске осенью этого года (М.Шо-лохов); Он (Шатов) был в исступлении, в отчаянии, в поту (Ф. Достоевский).
Естественно, что четкие границы выделенных групп не могут быть установлены, поскольку развитая у предложно-падежных сочетаний имени существительного система синонимических и омонимических отношений вызывает большое количество переходных случаев. Однако положенные в основу данной классификации общие принципы (общность становления предикативной функции и вызванная ею общность семантических и синтаксических признаков) позволяют рассматривать многочисленные предложно-падежные сочетания, выполняющие функцию сказуемого, как системно организованные синтаксические единицы.
Библиографический список
1. Лекант, П.А. Очерки по русской грамматике. - М., 2002.
2. Виноградов, В.В. Вопросы изучения словосочетаний (на материале русского языка) // Виноградов В.В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. - М., 1975.
3. Шахматов, А.А. Синтаксис русского языка. - Л., 1941.
4. Шведова, Н.Ю. О долженствовательном наклонении // Синтаксис и норма / отв. ред. Г.А. Золотова. - М., 1974.
Bibliography
1. Lekant, P.A. Ocherki po russkoyj grammatike. - M., 2002.
2. Vinogradov, V.V. Voprosih izucheniya slovosochetaniyj (na materiale russkogo yazihka) ?? Vinogradov V.V. Izbrannihe trudih. Issledovaniya po russkoyj grammatike. - M., 1975.
3. Shakhmatov, A.A. Sintaksis russkogo yazihka. - L., 1941.
4. Shvedova, N.Yu. O dolzhenstvovateljnom naklonenii // Sintaksis i norma / otv. red. G.A. Zolotova. - M., 1974.
Статья поступила в редакцию 14.05.12
УДК 821.111
Shipilova N. У. DOUBLE PLOT IN ENGLISH RENAISSANCE DRAMA. The work is dedicated to the problem of the so-called 'double plot' in English Renaissance drama. The sources that have influenced the development of the English double plot are analysed in the article, including ancient, medieval and Italian Renaissance theatre, the characteristic features of the English double plot are observed.
Key words: Renaissance, Elisabethan drama, double plot, subplot.
Н.В. Шипилова, аспирант каф. истории зарубежной литературы Московского гос. университета им. М. В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: [email protected]
ДВОЙНОЙ СЮЖЕТ В ДРАМАТУРГИИ АНГЛИЙСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ
Работа посвящена проблеме так называемого «двойного сюжета» в драматургии английского Возрождения. В статье анализируются источники, оказавшие влияние на развитие английского двойного сюжета, в том числе античный, средневековый и итальянский ренессансный театр, выделены характерные черты английского двойного сюжета.
Ключевые слова: Ренессанс, елизаветинская драматургия, двойной сюжет, второстепенный сюжет.
Принцип построения фабулы в ренессансной драматургии в корне отличается от античного. В классической драме события начинают разворачиваться сразу с середины, с самого напряженного момента. Кризис уже произошел до начала действия.
Такому «искусственному» порядку событий елизаветинская драматургия противопоставляет порядок «естественный», унаследованный от религиозной драмы, опиравшейся на библейские и житийные последовательные сюжеты: действие развивается постепенно, от начала к концу, строго в соответствии с хронологией. По сути, драматургия Ренессанса пользуется порядком, который Аристотель считал возможным только для исторического повествования.
Особенность античной драматургии в том, что главное событие оказывалось в фокусе внимания; драматурги имели возможность представить основное действие концентрированно и сжато. Елизаветинская же драма, напротив, часто оказывалась рыхлой, состоящей из отдельных эпизодов, но поражала многообразием и красочностью действия. Английская драматургия отказывается от введения ретроспективы: речи посланников, разговоры со слугами, воспоминания и прочие классические приемы отсутствуют, все действия не рассказываются, а показываются.
Даже в трагедиях, основанных, как и полагается в классицизме, на легендарно-исторических источниках, действие организовано не по классическому принципу, а согласно средневековой драматургической формуле de casibus («о падении»). Более того, этот сюжет-парабола о пути к вершинам и крахе властителя описывает практически всю его жизнь от юности до смерти или, по крайней мере, длится долгие годы. С пространством при этом драматург обращается так же свободно, как со временем. Однако в строгом смысле двойного сюжета в трагедиях de casibus, вершиной которых считается «Тамерлан» Кристофера Марло, нет, это единый сюжет, растянутый во времени и пространстве так, что становится с классической точки зрения рыхлым, диффузным, хотя и разнообразным.
Находящиеся как бы на другом полюсе бытовая городская комедия и семейная пьеса (как романтическая комедия, так и трагедия, которую правильнее было бы назвать мелодрамой) напротив, часто строго ограничены во времени. Действие и «Варфоломеевской ярмарки», и «Женоненавистника» строго укладывается в сутки. Место действия ограничено если не одним зданием, то, по крайней мере, городом. Зато именно в бытовой комедии постоянно нарушается единство действия: параллель-
ные сюжетные линии занимают так много места, а порой еще и так мало связаны с основным сюжетом, что возникает второй сюжет в полном смысле этого слова, а иногда еще и третий. Маньеристы семнадцатого века начинают смешивать жанры и нарушать все три единства, заботясь уже не о гармоничности пьес, а о броской театральности. Они стремятся поразить зрителей фантазией и парадоксом.
Возникновение в английской драматургии такого явления, как двойной сюжет (в английской традиции double plot, иногда multiple plot), и его необычная распространенность закономерны и обусловлены тем разнообразием влияний, которые испытал театр Ренессанса.
Первое, что назовет любой человек, характеризуя искусство эпохи Возрождения, - это отказ от средневековой традиции и возвращение к традиции классической, античной. Строго говоря, это не так. Средневековье оказало огромное влияние на формирование европейской культуры, и люди эпохи Возрождения не могли читать классиков иначе кроме как сквозь призму средневекового опыта. Можно сказать, что Возрождение стало продолжением средневековья в не меньшей степени, чем продолжением античности.
В искусстве сочетание этих двух традиций всегда было необыкновенно важно: именно оно, в конечном итоге, дало тот синтез, который породил великое искусство Ренессанса. И история двойного сюжета в английской драматургии показательна как типично ренессансная история противоборства и одновременно слияния двух, казалось бы, противоположных взглядов на литературу вообще и драматургию в частности.
С одной стороны, существовала классическая, ставшая впоследствии классицистской, традиция: «Поэтика» Аристотеля, переведенная сначала на латынь (в 1498 году), а потом на итальянский (первый перевод 1549 года был выполнен Бернардо Сеньи), вместе с давно известной «Наукой поэзии» Горация стали для гуманистов самыми важными и авторитетными теориями создания литературного произведения. Аристотелевская поэтика категорически не признает многосюжетности: «...фабула, служащая подражанием действию, должна быть изображением одного и притом цельного действия.» [1, с. 35].
С другой стороны, существовала живая и непрерывная средневековая традиция постановки мистерий, сюжет которых основывался на библейском предании, и мираклей, повествующих о чудесах святых. Уже начиная с двенадцатого века, с тех пор, как латынь в религиозной драматургии начала сменяться наци-
