CC BY
62
Subregional migrations and forming suburbs of Syberian city.
Grigorichev Konstantin Vladimirovich, PhD in Sociology, head of scientific department of Irkutsk State University, Russian Federation, 664020, Irkutsk city, 23 Sybirskih pfrtizans street. E-mail: grigoritchev@yandex.ru
Abstract. The article is devoted to analysis of the processes of suburbanization and migration in the East Siberian region. Based on statistical data and fieldwork materials demonstrates the specificity of the dynamics of the population of the suburbs. It is shown that the number of commuters in regional centers is increasing very rapidly in all regions of Siberia against the background of declining population in the regions as a whole. Demonstrates that the statistics of the population captures the development of suburban areas in most Siberian regions as a General trend, not giving a true picture of its extent. It is concluded that suburbanization remains in the region are not fixed and reflexively process primarily based on informal practices, including migration. Discusses the development of suburbs in provincial Russia, where the process of suburbanization occur in significantly different conditions than in the European countries and the USA. Key words: migration; population dynamics; suburbanization; suburb; informal practices.
Субаймактык миграциялар жэне сiбiрлiк каланын кала маны аймагынын калыптасуы
Григоричев Константин Вадимович, Элеуметттану гылымдарыныц докторы, начальник научно-исследовательской части Иркутск мемлекетпк университетшщ гылыми-зерттеу белЫнщ бастыгы. Ресей Федерациясы, 664020, Иркутск Ci6ip партизандары к., 23. E-mail: grigoritchev@yandex.ru
Ty^h. Макала субурбанизация жэне шыFыссiбiр аймагындагы миграция YPДiстерiне талдау жасауга арналFан. Статистикалыщ мэлiметтер мен дала жумыстарыныц материалдары негiзiнде ^ала мацы хал^ыныц динамикасыныц ерекшелiктерi керсетiледi. Сiбiрдщ барлыщ айма^тарында айма^тыщ орталы^тардыц ^ала мацы аймагы тургындарыныц саны, жалпы алганда айма^тарда халыщ саныныц темендеуi жагдайында жедел есiп отырганы керсетiледi. Халы^тыц статистикалыщ есебi кепшiлiк сiбiр е^рлершдеп ^ала мацы аймагыныц дамуын жалпы тенденция ретшде бекiтiп, олардыц масштабы туралы шынайы тYсiнiк бермейтiнi керсеттедк Субурбанизация айма^та тiркелмеген жэне кебЫесе ресми емес тэжiриреге, соныц Ынде миграцияга негiзделген YPДiс болып ^ала беретiндiгi туралы тужырым жасалган. Субурбанизация Yрдiстерi европалыщ елдер мен АКЩ1 бас^аша етiп жат^ан провинциялыщ Ресейдеп ^ала мацыныц даму ерекшелiктерi дэйектеледк
ТYЙiн сездер: миграция; халы^тыц динамикасы; субурбанизация; ^ала мацы; ресми емес тэжiрибе.
Субрегиональные миграции и формирование пригородов сибирского города
Григоричев Константин Вадимович, доктор социологических наук, начальник научно-исследовательской части Иркутского государственного университета. Российская Федерация, 664020, г.Иркутск, ул.Сибирских партизан, 23. E-mail: grigoritchev@yandex.ru Аннотация. Статья посвящена анализу процессов субурбанизации и миграции в восточносибирском регионе. На основе статистических данных и материалов полевых работ демонстрируется специфика динамика населения пригородов. Показывается, что число жителей пригородной зоны региональных центров растет опережающими темпами во всех регионах Сибири на фоне снижения численности населения в регионах в целом. Демонстрируется, что статистика населения фиксирует развитие пригородной зоны в большинстве сибирских регионов лишь как общую тенденцию, не давая реального представления о ее масштабах. Делается вывод о том, что субурбанизация остается в регионе не фиксируемым и не рефлексируемым процессом, который преимущественно основан на неформальных практиках, в том числе, миграционных. Аргументируется специфика развития пригородов в провинциальной России, где процессы субурбанизации протекают в существенно иных условиях, нежели в европейских странах и США.
Ключевые слова: миграция; динамика населения; субурбанизация; пригород; неформальные практики.
УДК 314.7
Субрегиональные миграции и формирование пригородов сибирского города
Григоричев К. В.
Одной из слабо изученных проблем российской миграции остается характер миграционных процессов на субрегиональном уровне (в пределах области, края или иного субъекта федерации). Рядом исследований на материалах европейских и азиатских регионов России (Karachurina, Mkrtchjan 2013; Mkrtchjan 2013; Kolbina, Najden 2013) показано, что важнейшими центрами притяжения миграционных потоков внутри регионов остаются крупные города - региональные центры, тогда как малые и средние города вместе с сельскими поселениями преимущественно теряют население. Это наблюдение, фактически, констатирует сохранение тренда поляризации регионального пространства в пределах дихотомии «город-село», где единственной точкой притяжения населения является город - региональный центр. Применительно к Прибайкальскому региону, в частности - Иркутской области, еще одно вероятной доминантой миграционных процессов является озеро Байкал и связанные с ним рекреационные территории. Вместе с тем, исследования последних лет показывают бурное развитие субурбанизированных территорий как в Иркутской области, так и в других регионах Сибири. Это заставляет поставить вопрос о возможности появления в устоявшейся региональной системе миграционных доноров и реципиентов появление нового пространства, корректирующего оппозиционность центра и периферии региона. В частности, возможно ли говорить о пригороде как о новой сущности в пространственной организации сибирского региона, играющей существенную роль в формировании миграционного движения на субрегиональном уровне?
В своем тексте я попытаюсь показать как развитие пригородов Иркутска как типичного крупного сибирского города - регионального центра изменяет миграционные процессы на субрегиональном уровне, а последние становятся важнейшим механизмом и одновременно - индикатором субурбанизации. Основной моей идей является тезис о том, что субурбанизация не только корректирует «городской» вектор движения населения, но и в значительной мере размывает дихотомическое описание регионального пространства. Свой анализ я строю на примере случая Иркутска и Иркутской области, однако вписываю его в более широкий контекст регионов Сибири. В качестве эмпирических данных я использую материалы государственной статистики, оговаривая степень их полноты и достоверности, а также данные собственных полевых исследований 2009-2016гг.
Бурное развитие пригородов крупных городов - региональных центров провинциальной России в последние 10-15 лет остается слабо отрефлексированным в академическом тексте. Не смотря на то, что пригороды заняли серьезное место в повседневной жизни горожан, сформировав новые возможности для бизнеса (прежде всего - мелкого) и новые проблемы для местной и региональной власти, они, тем не менее, остаются фактически вне фокуса внимания и практиков-управленцев, и исследователей. Еще не так давно возможность развития пригородов по образу «одноэтажной Америки» за пределами крупнейших мегаполисов вообще ставилась под
сомнение (Bulatova 2008), что вполне убедительно аргументировалось и спецификой российской урбанизации, и уровнем жизни в стране.
Лишь в последние несколько лет процесс субурбанизации и связанные с ним миграционные процессы и трансформация системы расселения стали попадать в фокус исследований. Динамичное развитие пригородов фиксируется исследователями не только в столичных регионах - Москва, Санкт-Петербург (Baburin, Bitjukova, Kaz'min 2003; Petri, Aksenov, Krutikov 2012; Simagin 1997), но и в Восточной и Западной Сибири (Breslavskij 2014; Grigorichev 2013; Dorofeeva 2016; Emel'janova 2014), провинциальных регионах европейской России. (Kazakova 2015(1), Kazakova 2015(2)). Тем не менее, как констатирует А.Бреславский, «в российской социально-гуманитарной науке пригороды не стали предметом широких исследований, несмотря на активное развитие процессов субурбанизации в последние два десятилетия» (Breslavskij 2016, P.86).
На мой взгляд, возможной причиной такого положения дел является прочно утвердившаяся в отечественной практике традиция дихотомического описания пространства (и географического, и социального) в рамках оппозитной пары «город-село». (Bogdanova, Brednikova 2013) Поляризация пространства, задаваемая таким взглядом, почти исключает наличие чего-либо «между» крайними точками оппозиции. Понимание слитности, континуальности системы расселения отдельными авторами (Paciorkovskij 2010), не изменяет ситуации ни в научных текстах, ни в законодательстве, ни даже в медиа. Такое описание реальности в рамках «властного упрощения» (Skott 2005, P.130-131) в России институализировано не только академической традицией, но и через систему административно-территориального устройства страны, структуру органов власти, управления и контроля, фиксируется в языке статистических описаний. Новый феномен, не вписывающийся в устоявшуюся схему, в буквальном смысле выпадает из реальности власти и медиа, развиваясь на основе неформальных практик, воспринимаемых и репрезентируемых властью и медиа в качестве девиаций от «нормального» вектора развития.
Система статистического наблюдения, основанная на той же дихотомии города и села, не проявляет, а напротив, скрывает новое явление, размывая его между привычными сущностями: сельские район, прилегающий к городу, описывается здесь именно как сельская территория, однотипная иным сельским муниципальным образованиям. Наличие обширной зоны специфического развития в условиях сибирских просторов становится практически незаметным, равномерно «размазываясь» по территории муниципалитета. В результате «увидеть» пригород, опираясь на статистические данные и предложить в качестве отправной точки для нового видения пространственных взаимодействий, становится крайне затруднительно. Соответственно, вне статистических описаний остается и роль пригородных территорий в изменении миграционной ситуации.
Важно подчеркнуть, что и имеющиеся статистические описания далеко не всегда достоверно фиксируют реальные процессы. Качество муниципальной и государственной статистики все больше не позволяет не только более или менее адекватно описывать реальные процессы, но и оценить величину разрыва между статистической картиной мира и реальностью. Как ярко показывает О.А.Моляренко, значительная часть статистических описаний формируется не на основе прямого наблюдения, а через систему неформальных отношений между муниципалитетами и первичными структурами разнообразных ведомств (Moljarenko 2016). В сочетание с
обозначенным выше разрывом между статистической «картиной мира» и реальными процессами, невысокое качество статистических данных становится критическим фактором.
Возможности анализа развития пригородов Иркутска в этом контексте вполне типичны. Едва ли не единственным статистическим фактом, маркирующим развитие пригородов Иркутска, является динамика численности населения. Сложившаяся практика статистического наблюдения и разработки данных о численности населения заставляет обратиться к анализу данных сначала на уровне муниципального района, прилегающего к областному центру, а затем на уровне сельских поселений, входящих в состав района. В связи с этим стоит отметить, что при анализе статистических данных под «пригородным» районом я понимаю Иркутский сельский муниципальный район, прилегающий к областному центру, территория которого, однако, далеко не полностью может быть определена как пригородная зона. Это замечание достаточно важно с учетом того, что расстояние между г.Иркутском и наиболее отдаленным поселениями этого района превышает 120 км. В этом контексте Иркутский район для внешнего наблюдателя, анализирующего данные официальной статистики, оказывается одной из сельских территорий, типологически не отличающейся от иных сельских муниципальных образований.
Общей тенденцией демографической ситуации в Иркутской области со второй трети 1990-х годов становится постоянная убыль населения. Между переписями населения 1989 и 2010 гг. численность населения области снизилась с 2830,6 до 2428,7 тысяч человек. К началу 2015 год число жителей области сократилось еще на 13,9 тысяч человек. Таким образом, за 1989-2015 гг. численность населения Иркутской области сократилась на 16,3%, что является вполне типичным трендом этого времени для восточных регионов России (Мкг^ап 2011).
Таблица 1. Динамика численности населения Иркутской области, г. Иркутска,
Иркутского сельского района (тыс. чел)
1
1989 2002 2010 2015 2002/ 2010/ 2015/ 2015/
1989 2002 2010 1989
Иркутск 628,5 593,6 587,9 620,1 94,4% 99,0% 105,5% 98,7%
Иркутский сельский 56,9 59,90 84,3 107,0 105,2% 140,9% 126,9% 188,1%
район
Остальные
территори 2145,2 1928,2 1756,5 1687,8 89,9% 91,1% 96,1% 78,7%
и области
1 Составлено: Всесоюзная перепись населения 1989 года. ТОМ 1. Часть 1. Таблица 3. Численность наличного населения союзных и автономных республик, автономных областей и округов, краев, областей, районов, городских поселений и сел-райцентров; Всероссийская перепись населения 2002 года. ТОМ 1. 4. Численность населения России, субъектов Российской Федерации в составе федеральных округов, районов, городских поселений, сельских населенных пунктов - районных центров и сельских населенных пунктов с населением 3 тысячи и более человек; Всероссийская перепись населения 2010 года. Том 1. Численность и размещение населения; Численность постоянного населения по муниципальным образованиям Иркутской области. URL: http://irkutskstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/irkutskstat/ru/statistics/population/ (Обращение 08.04.2016)
Изменение численности жителей областного центра и прилегающего к нему Иркутского сельского района происходило в этот же период совершенно иначе (Таблица 1). В первый межпереписной период можно говорить лишь о незначительных отличиях в динамике численности населения пригородного района и областного центра. Но уже в нулевые начинается стремительный рост населения пригородного района: за 2002-2010 годы число жителей района выросло более чем на 40%, тогда как на остальной территории области убыль населения сохранилась. Действие этой тенденции продолжилось и после переписи 2010 года, а среднегодовые темпы прироста численности населения в абсолютных показателях даже выросли.
Важно подчеркнуть, что указанная тенденция (позитивная динамика численности населения пригородных районов на фоне негативных трендов по региону в целом) характерна для сибирских регионов в целом. Анализ статистических данных (Таблица 2) показывает, что пригородная зона городов - центров регионов вместе с собственно региональными столицами является единственным пространством демографического роста. В ряде случаев, динамика роста численности населения пригородов оказывается более значительной, чем в крупнейших городах Сибири. Единственное исключение -Томская область, где численность населения пригородных районов номинально уменьшилась. Однако это исключение обосновано комплексом административно-территориальных преобразований, в результате которых наиболее быстро растущие пригородные поселения были включены в состав городского округа Томска.
Здесь следует оговориться, что использованные статистические данные хорошо показывают тенденцию, однако не полностью отражают реальную ситуацию. Поскольку текущий учет населения строится на данных о регистрациях по месту жительства, статистическое наблюдение отстает от фактического роста численности жителей района. Материалы похозяйственого учета населения, которые ведутся районной администрацией, и включают жителей, «проживающих более года, но не зарегистрированных по месту жительства», показывают, что во второй половине 2000-х годов официальная статистика занижала фактическую численность жителей на 3,7-10,5%. По данным текущего статистического учета к началу 2010 г. в Иркутском сельском районе насчитывалось около 72,5 тысячи жителей, тогда как по данным похозяйственного учета постоянно проживало 79,9 тысячи человек. (Материалы) Перепись же 2010 года зафиксировала численность населения района на уровне 84,3 тысячи жителей.
Подобная ситуация стала следствием притока большого числа мигрантов, перебиравшихся в поселения пригородного района на постоянное место жительства. Пригородный район вместе с областным центром на протяжении последних лет остается единственной точкой притяжения мигрантов. Только за 2011-2014 гг. общая миграционная убыль в регионе составила более 22,9 тыс. человек, тогда как в г.Иркутске миграция обеспечила прирост населения на 16,2 тыс. человек, а в Иркутском районе на 15,1 тысячу человек. Коэффициенты миграционного прироста для этого периода (7,7-10,4 для Иркутска и 30,9-59,8 для пригородного района) показывают высокую привлекательность пригородного района (Osnovnye pokazateli Nd).
Таблица 2. Динамика численности населения регионов Сибири, региональных центров
и пригородных районов, 2002-2015 гг., чел.2
Регион Территория 2002 2010 2015 2015/ 2010 2015/ 2002
Республика Бурятия Улан-Удэ 359400 404400 426600 105,5% 118,7%
Пригородный(е) район(ы) 43100 54500 64200 117,8% 149,0%
Остальные территории 578738 508800 487700 95,9% 84,3%
Красноярский край Красноярск 909341 974591 1053225 108,1% 115,8%
Пригородный(е) район(ы) 83477 84013 87583 104,2% 104,9%
Остальные территории 2882565 2744174 2771190 101,0% 96,1%
Кемеровская область Кемерово 529934 521175 549159 105,4% 103,6%
Пригородный(е) район(ы) 39036 44487 46792 105,2% 119,9%
Остальные территории 2330172 2197473 2129039 96,9% 91,4%
Омская область Омск 1134016 1154116 1173854 101,7% 103,5%
Пригородный(е) район(ы) 94251 94086 100750 107,1% 106,9%
Остальные территории 850953 729463 703596 96,5% 82,7%
Забайкальский край Чита 317183 308983 339929 110,0% 107,2%
Пригородный(е) район(ы) 62221 61203 65860 107,6% 105,8%
Остальные территории 848155 736921 681663 92,5% 80,4%
Алтайский край Барнаул 667646 664004 699577 105,4% 104,8%
Пригородный(е) район(ы) 88962 90807 93498 103,0% 105,1%
Остальные территории 2518464 2328948 2291314 98,4% 91,0%
Томская область Томск 487838 528600 586350 110,9% 120,2%
Пригородный(е) район(ы) 85888 67400 71754 106,5% 83,5%
Остальные территории 472313 451394 416349 92,2% 88,2%
Новосибирская область Новосибирск 1425508 1473754 1567087 106,3% 109,9%
Пригородный(е) район(ы) 113047 110222 124049 112,5% 109,7%
Остальные территории 1153696 1081935 1055686 97,6% 91,5%
2 Составлено: Всесоюзная перепись населения 1989 года. ТОМ 1. Часть 1. Таблица 3. Численность наличного населения союзных и автономных республик, автономных областей и округов, краев, областей, районов, городских поселений и сел-райцентров; Всероссийская перепись населения 2002 года. ТОМ 1. 4. Численность населения России, субъектов Российской Федерации в составе федеральных округов, районов, городских поселений, сельских населенных пунктов - районных центров и сельских населенных пунктов с населением 3 тысячи и более человек; Всероссийская перепись населения 2010 года. Том 1. Численность и размещение населения; Численность постоянного населения по муниципальным образованиям Иркутской области. URL: http://irkutskstat.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/irkutskstat/ru/statistics/population/ (Обращение 08.04.2016)
Основу миграционного роста населения Иркутского района составляет внутриобластная миграция с заметным преобладанием выходцев из городских поселений. Основным источником миграционного прироста населения пригородного района стали жители областного центра. Приток горожан, как основа роста пригородных поселений рефлексируется также и сотрудниками поселенческих муниципальных администраций, и жителями района:
«Основной город - это, конечно же, Иркутск, но мы можем говорить также и о городах близлежащих - это Шелехов, Ангарск и так далее, но у них вокруг есть свои, наверное, муниципальные образования, свои населенные пункты, такие сельской местности. Поэтому они больше тянутся туда...» (сотрудник поселенческой администрации, 2009 г.)
«Кто живет? Конечно, горожане! Ты посмотри сам на пробки на въездах в город по утрам и вечерам! Да вокруг меня сельских нету совсем, одни горожане живут» (житель пригородного поселка, 2015 г.).
Интенсивный миграционный приток привел к бурному росту населения пригородов и их доли в общей численности населения района. В 2007 году численность жителей поселений, граничащих с городом, составляла около 36,9 тысяч человек (около 64% всего населения района). К началу 2015 года она выросла более чем в 2,3 раза (до 85,4 тысячи человек) и составляет 80% в общей численности населения. Фактический рост пригородного населения, вероятно, еще более высок, однако в силу специфики статистического учета не полностью отражается в официальных данных.
Тем не менее, можно констатировать динамичный процесс роста пригородов Иркутска, основанный на выезде жителей областного центра на постоянное жительство в пригородные поселения. Этот процесс за последние 10-15 лет привел к формированию вокруг регионального центра обширного пояса поселений, радикально отличающихся от остальной территории сельского района по архитектурному ландшафту, системе занятости, мобильностей и т.д.
Тем не менее, ни в статистических описаниях, ни во властной риторике пригород почти не появляется. Даже в медийной сфере, более гибко реагирующей на изменения в регионе, пригород практически не присутствует. Как частные печатные СМИ, так и официальные издания либо вписывают пригородные объекты в город или сельскую территорию, либо игнорируют их, как и само пригородное пространство и формирующееся в нем сообщество. В этом смысле показательно отсутствие устоявшегося названия (и самоназвания) жителей пригородов. И в медиа, и в академических текстах невозможно найти определения жителей таких поселений, близкого к англоязычному «suburbanites», «suburban settlers» (буквально -«пригорожане»). Привычное российскому глазу и слуху определение «дачники» имеет все же иную смысловую нагрузку и коннотации, и, хотя используется довольно часто, но адекватно обширную группу внегородского населения не описывает. Отсутствие пригорода в медийном пространстве в сочетании с размытостью статистического описания обусловливает сохранение образа поляризованного пространства региона, где социо-пространственные процессы протекают в пределах дихотомии «город-село».
Эта ситуация еще более осложняется спецификой российских условия для развития пригородов. Прежде всего, это стремительность процесса изменения границы между городским и сельским пространством. Как было показано выше, в случае Иркутска пригородная зона (как по численности населения, так и по занимаемой территории) выросла в несколько раз на протяжении менее чем
двух десятилетий. Динамичность этого процесса, с одной стороны, укладывает в относительно короткий промежуток несколько стадий этого процесса, в случае, например, США, разнесенных на десятилетия. Это позволяет фиксировать процесс не постфактум, а в динамике. С другой стороны, однако, это приводит к отсутствию минимальной необходимой дистанции, позволяющей увидеть качественные изменения в развитии ситуации.
С высокой динамикой формирования субурбии тесно связана неоднородность складывающегося пространства. Если в истории пригородов США, как классической «страны пригородов», исследователи выделяют этапы по относительно гомогенным сообществам (эпоха «белых воротничков», эпоха «синих воротничков») (Baldassare 1992, P.476-477), то для случая Иркутска выделить такие этапы практически невозможно. С одной стороны, это предопределяется обозначенной динамичностью процесса. С другой - все более явной дифференциации пригородных поселений как по уровню доходов домохозяйств, так и по статусу их обитателей, приобретаемому по факту проживания в той или иной части пригорода. Внутренние различия пригородов отчетливо визуально маркированы и рефлексируются как самими жителями пригородных поселений, так и сторонними наблюдателями. Таким образом, в формирующихся пригородах закладываются внутренние механизмы сегрегации, чего в североамериканском варианте субурбии не было - они сами являются механизмом пространственной и социальной сегрегации. (Dinzey-Flores 2013; Lichter, Parisi, Taquino 2015)
В этом смысле, иркутские пригороды типологически оказываются ближе к субурбиям крупнейших городов КНР, развитие пригородной зоны которых характеризуется как «фрагментированная пери-урбанизация». (Zhu, Guo 2014) Как и в китайских мегаполисах, в пригородах Иркутска можно встретить самый широкий спектр поселений, отражающих самые разнообразные способы освоения пространства: от советских сельско-дачных поселений до закрытых коттеджных поселков, микрорайонов и стихийной застройки сельских поселений переселенцами из города. В этом пространстве загородные «спальные» микрорайоны тесно соседствуют с обрабатываемыми сельскохозяйственными полями, а в стремительно разрастающихся сельских поселениях «модерновые» постройки переселенцев из города соседствуют с типично сельской застройкой середины XX века.
Одним из важнейших механизмов внутренней дифференциации иркутских пригородов, на мой взгляд, становится то, что в отличие от процесса формирования североамериканских субурбий, российская власть практически не стимулирует этого процесса, а нередко и пытается его ограничить. Этот процесс до сих пор остается вне интересов крупного бизнеса, который, де-факто, пытается навязать населению иную модель освоения пригородных территорий, нежели складывается стихийно. Для крупного регионального бизнеса (прежде всего, строительного) заселение прилегающих к городу территорий видится через строительство микрорайонов малоэтажной застройки (под которой понимается 4-6 этажные многоквартирные дома) или городов-спутников, во многом повторяющих советскую модель. Стихийный же процесс, и активно участвующий в нем малый бизнес ориентирован на освоение территории через усадебную застройку индивидуальными (реже двухквартирными) домами.
Разнонаправленность интересов населения и малого бизнеса с одной стороны, и власти и крупных игроков девелоперского бизнеса - с другой, фактически приводит к тому, что процесс формирования пригорода
оказывается в «серой зоне», а сам факт его развития почти не находит отражения в медиа. Специфика властного описания реальности и сбора данных приводит к тому, что пригорода в официальной картине мира нет. С учетом того, что система административно-территориального деления, номинирующая и территориальные границы, и имманентные свойства выделяемых единиц, не предполагает самой возможности обособления пригородных территорий, субурбия развивается, фактически, в неформальной сфере. Этому способствует и характер пригородной экономики, и система практик взаимодействия с властными структурами на низовом уровне (администрации сельских поселений).
Наконец, отмечу еще одну, на мой взгляд, чрезвычайно важную особенность формирования иркутских пригородов. Во многих (если не в большинстве) случаях складывание новых пригородных поселений происходит на основе либо существовавшего ранее сельского поселения, либо на основе дачного товарищества (последний случай менее распространен). Это обстоятельство обусловливает, с одной стороны, некоторые особенности в освоении физического пространства (например, необходимость считаться со сложившейся планировкой существовавших ранее сел, размещением социальных объектов и шире - устойчивых узлов пространства), а с другой -необходимость соотносить новую реальность с рамками, предписываемыми административной структурой. Это не всегда драматичное противостояние -последнее скорее характерно для построенных у административной черты областного центра микрорайонов, жители которых активно добиваются включения в черту города. Зачастую разность двух карт пространства (Экой 2005, Р.552-553), связанных лишь несколькими ключевыми узлами, каждый из которых может иметь различную функциональную и символическую нагрузку в разных проекциях, становится важным ресурсом (тарифы, система организации местного самоуправления и т.д.).
Наконец, специфика развития пригородов Иркутска обусловливает широкое распространение неформальных практик миграции. Наиболее распространенным из них является фактический переезд в пригород с сохранением регистрации «по месту жительства» в городе. Такая практика является не столько «якорем» для возможной возвратной миграции (хотя такая возможность не исключается многими респондентов), сколько средством получения дохода (сдача в аренду), либо механизмом доступа к городской социальной инфраструктуре. Широко распространенным вариантом таких практик является сохранение городской регистрации детей и/или одного из родителей, что позволяет сохранить право на место в городском детском саду, школе, возможность пользоваться медицинскими учреждениями. Как следствие, смена места жительства в статистике миграции не фиксируются либо отражается не полностью. В результате и этот поток миграции в пределах региона (или, по крайней мере, его реальный масштаб и структура), и результат (формирование пригорода) остаются «не замеченными» статисткой и «несуществующими» для властно-управленческого взгляда.
Выводы. Формирующийся в Иркутске пригород, таким образом, оказывается абсолютной реальной, но не фиксируемой и не рефлексируемой (по крайней мере, в формальных документах) сущностью, выпадающей как из сложившейся в российской провинции логики социопространственного развития, так и «идеального типа» субурбии. Пригородные сообщества складываются в неформальной сфере, находясь в полном смысле «в тени». Привычные модели российской дихотомии «город-село», равно и
североамериканской оппозиции «город-пригород», здесь сталкиваются со значительным массивом неформальных практик, что заставляет искать новые подходы к концептуализации пригородного пространства и сообщества.
Тем не менее, мне представляется вполне возможным констатировать динамичный процесс роста пригородов Иркутска, основанный на выезде жителей областного центра на постоянное жительство в пригородные поселения. Этот процесс за последние 10-15 лет привел к формированию вокруг регионального центра обширного пояса поселений, радикально отличающихся от остальной территории сельского района по архитектурному ландшафту, системе занятости, мобильностей и т.д. В относительно низко урбанизированных регионах Сибири пригородные поселения формируются в основном за счет притока мигрантов из сельских поселений, продолжая незавершенный процесс советской урбанизации. (Breslavskij 2016; Karbainov 2007) Однако в таком высоко урбанизированном регионе как Иркутская область, в условиях исчерпанного миграционного потенциала села, основу формирования субурбии составляют именно горожане, осваивающие пригород.
В этих условиях субрегиональная миграция, даже фиксируемая не полной и не всегда достоверной статистикой, оказывается одним из немногих индикаторов процесса субурбанизации. Однако и эти данные позволяют увидеть лишь общий вектор процесса и его приблизительный масштаб. Неформальный характер развития пригородов выводит часть миграционных практик в неформальную зону, что в свою очередь способствует закреплению «невидимости» пригорода. Формирующаяся субурбия, таким образом, не только становится новым центром притяжения населения, но и механизмом закрепления неформальных практик пространственного движения населения.
Эдебиеттер tî3îmî/ Список литературы
1. Baldassare M. Suburban communities // Annual review of sociology. - 1992. - Vol. 18. - P.475-494.
2. Dinzey-Flores Z. Community for the rich and the poor // Contexts. - 2013. - Vol.12. - N.4. - P.24-29.
3. Lichter D.T., Parisi D., Taquino M.C. Toward a New Macro-Segregation? Decomposing Segregation within and between Metropolitan Cities and Suburbs // American Sociological Review. - 2015. -Vol. 80(4). - P. 843-873.
4. Zhu J., Guo Y. Fragmented Peri-urbanisation Led by Autonomous Village Development under Informal Institution in High-density Regions: The Case of Nanhai, China // Urban Studies. - 2014. -N51(6). - P.1120-1145.
5. Бабурин В.Л., Битюкова В.Р., Казьмин М.А., Махрова А.Г. Московский столичный регион на рубеже веков: новейшая история и пути развития. - Смоленск: Ойкумена, 2003.
6. Бреславский А. Незапланированные пригороды: сельско-городская миграция и рост Улан-Удэ в постсоветский период. - Улан-Удэ: Издательство БНЦ СО РАН, 2014.
7. Бреславский А.С. Какой может быть российская субурбанизация? // Мир России. Социология. Этнология. - 2016. - №1. - С.86.
8. Булатова А. Денис Визгалов: «Дачи - это массовая субурбанизация по-русски» [Электронный ресурс] // Экспертный портал IQ НИУ Высшая Школа Экономики. - 2008. - Июль. - URL: https://iq.hse.ru/news/177680081.html> (дата обращения 25.02.2017).
9. Вдали от городов. Жизнь постсоветской деревни / Под ред. Е.Богдановой, О.Бредниковой. -СПб.: Алетейя, 2013.
10. Григоричев К. В тени большого города: социальное пространство пригорода - Иркутск: Оттиск, 2013.
11. Дорофеева Л.А. Развитие пригородных поселков в Красноярской агломерации // География и природные ресурсы. - 2016. - №3. - С.168-174.
12. Емельянова Н.В. Трансформация пригородной зоны Иркутской агломерации // Трансформация социально-экономического пространства Евразии в постсоветское время. -Барнаул: Изд-во Алтайского гос. ун-та., 2014. - С.126-133
13. Казакова А. Городские сельчане: социальный портрет населения пригородной зоны Калуги // Самоуправление. - 2015. - №9. - С.15-19.
14. Казакова А.Ю. Мотивация пригородного образа жизни в современной российской провинции (на примере пригородов Калуги) // Научно-методический электронный журнал Концепт. -2015. - Т.13. - С. 1141-1145.
15. Карачурина Л.Б., Мкртчян Н.В. Изменение численности населения административных районов и городов России (1989-2010 гг.): центро-периферийные соотношения // География населения и социальная география. Вопросы географии. - Москва, 2013. - С.82-107.
16. Карбаинов Н.И. "Нахаловки" Улан-Удэ: "огораживание" пригородной земли // Социологические исследования. - 2007. - №11. - С.136-140.
17. Колбина Е.О., Найден С.Н. Эволюция процессов урбанизации на Дальнем Востоке России // Пространственная экономика. - 2013. - № 4. - С.44-69.
18. Мкртчян Н.В. Динамика населения регионов России и роль миграции: критическая оценка на основе переписей 2002 и 2010 гг // Известия Российской академии наук. Серия географическая. -2011. - №5. - С. 28-41.
19. Мкртчян Н.В. Миграция молодежи в региональные центры России в конце XX - начале XXI века // Известия Российской академии наук. Серия географическая. - 2013. - №6. - С.19-32.
20. Моляренко О.А. Формальные и неформальные отношения в информационном обеспечении местного самоуправления (социологический анализ). Автореферат дисс. канд соц.наук. -Хабаровск, 2016.
21. Основные показатели социально-экономического положения муниципальных образований Иркутской области [Электронный ресурс] // Территориальный орган Федеральной службы государственной статистики по Иркутской области: сайт. - URL: http://irkutskstat.gks.ru/wps/wcm/ connect/rosstat_ts/irkutskstat/ru/municipal_statistics/main_indicators/ (дата обращения 25.02.2017).
22. Пациорковский В.В. Сельско-городская Россия. - М.: ИСЭПН РАН, 2010.
23. Петри О.В., Аксенов К.Э., Крутиков С.А. Пригородные закрытые жилые комплексы Санкт-Петербурга: начало сегрегации или смена образа жизни? // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия «Геология, география». - 2012. - № 1. - С.86-98.
24. Симагин Ю.А. Экономико-географические аспекты субурбанизации в Московском столичном регионе: дис. ... к.г.н. : 11.00.02. - М.: МГУ, 1997.
25. Скотт Дж. Благими намерениями государства. - М.: Университетская книга, 2005. - С. 130-131.
Reference
Baldassare 1992 - Baldassare, M 1992, Suburban communities, Annual review of sociology, Vol.18. P.475-494. (in Eng).
Dinzey-Flores 2013 - Dinzey-Flores, Z 2013, Community for the rich and the poor, Contexts, Vol.12, No.4, P.24-29. (in Eng).
Lichter, Parisi, Taquino 2015 - Lichter, DT, Parisi, D, Taquino, MC 2015, Toward a New Macro-Segregation? Decomposing Segregation within and between Metropolitan Cities and Suburbs, American Sociological Review, Vol.80(4), P.843-873. (in Eng).
Zhu, Guo 2014 - Zhu, J, Guo, Y 2014, Fragmented Peri-urbanisation Led by Autonomous Village Development under Informal Institution in High-density Regions: The Case of Nanhai, China, Urban Studies, N51(6), P.1120-1145. (in Eng).
Baburin, Bitjukova, Kaz'min 2003 - Baburin, VL, Bitjukova, VR, Kaz'min, MA, Mahrova, AG 2003, Moskovskij stolichnyj region na rubezhe vekov: novejshaja istorija i puti razvitija, Ojkumena, Smolensk. (Baburin, VL, Bitjukova, VR, Kaz'min, MA, Mahrova, AG 2003, Moscow region at the turn of the century: contemporary history and development, Ojkumena, Smolensk). (in Rus).
Breslavskij 2014 - Breslavskij, A 2014, Nezaplanirovannye prigorody: sel'sko-gorodskaja migracija i rost Ulan-Udje v postsovetskij period, Izdatel'stvo BNC SO RAN, Ulan-Udje. (Breslavskij, A 2014, Unplanned suburbs: rural-urban migration and the growth of Ulan-Ude in the post-Soviet period, Publishing house of Buryat scientific center SB RAS, Ulan-Udje). (in Rus).
Breslavskij 2016 - Breslavskij, AS 2016, What can be the Russian suburbanization?, Mir Rossii. Sociologija. Jetnologija, №1, P.86. (Breslavskij, AS 2016, Kakoj mozhet byt' rossijskaja suburbanizacija?, World of Russia. Sociology. Ethnology, №1, P.86). (in Rus).
Bulatova 2008 - Bulatova, A 2008, Denis Vizgalov: «Dachi - jeto massovaja suburbanizacija po-russki», Jekspertnyj portal IQ NIU Vysshaja Shkola Jekonomiki, July, retrieved 25 February: 2017, <https://iq.hse.ru/news/177680081.html>. (Bulatova, A 2008, Denis Vizgalov: «Dachi - jeto massovaja suburbanizacija po-russki», Expert portal IQ NRU Higher School of Economics, July, retrieved 25 February: 2017, <https://iq.hse.ru/news/177680081.html>). (in Rus).
Grigorichev 2013 - Grigorichev, K 2013, V teni bol'shogo goroda: social'noe prostranstvo prigoroda, Ottisk, Irkutsk. (Grigorichev, K 2013, In the shadow of the big city: social space of suburb, Ottisk, Irkutsk). (in Rus).
Dorofeeva 2016 - Dorofeeva, LA 2016, Razvitie prigorodnyh poselkov v Krasnojarskoj aglomeracii, Geografija iprirodnye resursy, №3, P. 168-174. (Dorofeeva, LA 2016, Development of suburban settlements in Krasnoyarsk agglomeration, Geography and natural resources, №3, P.168-174). (in Rus).
Emel'janova 2014 - Emel'janova, NV 2014, Transformacija prigorodnoj zony Irkutskoj aglomeracii, Transformacija social'no-jekonomicheskogo prostranstva Evrazii v postsovetskoe vremja, Izd-vo Altajskogo gos. un-ta., Barnaul, P.126-133. (Emel'janova, NV 2014, The transformation of the suburban zone of Irkutsk agglomeration, Transformation of the socio-economic space of Eurasia in the post-Soviet era, Publishing house of Altai state University, Barnaul, P.126-133). (in Rus).
Kazakova 2015 (1) - Kazakova, A 2015, Gorodskie sel'chane: social'nyj portret naselenija prigorodnoj zony Kalugi, Samoupravlenie, №9, P.15-19. (Kazakova, A 2015, Urban villagers: a social portrait of the population of the suburban area Kaluga, Samoupravlenie, №9, P.15-19). (in Rus).
Kazakova 2015 (2) - Kazakova, AJu 2015, Motivacija prigorodnogo obraza zhizni v sovremennoj rossijskoj provincii (na primere prigorodov Kalugi), Nauchno-metodicheskij jelektronnyj zhurnal Koncept, T.13, P. 1141-1145. (Kazakova, AJu 2015, Motivation the suburban lifestyle in the modern Russian province (by the example of the suburbs of Kaluga), Scientific-methodical electronic journal Concept, T.13, P.1141-1145). (in Rus).
Karachurina, Mkrtchjan 2013 - Karachurina, LB, Mkrtchjan, Nv 2013, Izmenenie chislennosti naselenija administrativnyh rajonov i gorodov Rossii (1989-2010 gg.): centro-periferijnye sootnoshenija, Geografija naselenija i social'naja geografija Voprosy geografii, Moscow, P.82-107. (Karachurina, LB, Mkrtchjan, NV 2013, The changes in the population of administrative districts and cities of Russia (1989-2010): center-periphery ratio, Geography population and social geography. Geography questions, Moscow, P.82-107). (in Rus).
Karbainov 2007 - Karbainov, NI 2007, «Nahalovki» Ulan-Udje: «ogorazhivanie» prigorodnoj zemli, Sociologicheskie issledovanija, №11, P.136-140. (Karbainov, NI 2007, «Nahalovka» Ulan-Ude: «fencing» suburban land, Sociological researches, №11, P.136-140). (in Rus).
Kolbina, Najden 2013 - Kolbina, EO, Najden, SN 2013, Jevoljucija processov urbanizacii na Dal'nem Vostoke Rossii, Prostranstvennaja jekonomika, №4, P.44-69. (Kolbina, EO, Najden, SN 2013, The evolution of urbanization in the far East of Russia, Spatial Economics, №4, P.44-69). (in Rus).
Mkrtchjan, 2011 - Mkrtchjan, NV 2011, Dinamika naselenija regionov Rossii i rol' migracii: kriticheskaja ocenka na osnove perepisej 2002 i 2010 gg, Izvestija Rossijskoj akademii nauk. Serija geograficheskaja, №5, P.28-41. (Mkrtchjan, NV 2011, Dynamics of population of regions of Russia and the role of migration: critical assessment based on the census 2002 and 2010, Bulletin of the Russian Academy of Sciences. Geographical series, №5, P.28-41). (in Rus).
Mkrtchjan 2013 - Mkrtchjan, NV 2013, Migracija molodezhi v regional'nye centry Rossii v konce XX - nachale XXI veka, Izvestija Rossijskoj akademii nauk. Serija geograficheskaja, №6, P.19-32. (Mkrtchjan, NV 2013, Migration of young people to regional centers of Russia in the late XX - early XXI century, Bulletin of the Russian Academy of Sciences. Geographical series, №6, P.19-32). (in Rus).
Moljarenko 2016 - Moljarenko, OA 2016, Formal'nye i neformal'nye otnoshenija v informacionnom obespechenii mestnogo samoupravlenija (sociologicheskij analiz). Avtoreferat diss. kand soc.nauk, Habarovsk. (Moljarenko, OA 2016, Formal and informal relations in the information support of local self-government (sociological analysis). Avtoreferat diss. kand soc.nauk, Habarovsk). (in Rus).
Osnovnye pokazateli Nd - Osnovnye pokazateli social'no-jekonomicheskogo polozhenija municipal'nyh obrazovanij Irkutskoj oblasti Nd, Territorial'nyj organ Federal'noj sluzhby gosudarstvennoj statistiki po Irkutskoj oblasti, retrieved 25 February: 2017, <http://irkutskstat.gks.ru/wps/wcm/connect /rosstat_ts/irkutskstat/ru/municipal_statistics/main_indicators>. (The main indicators of socioeconomic status of municipalities in the Irkutsk region, Territorial body of Federal state statistics service of the Irkutsk region, retrieved 25 February: 2017,<http://irkutskstat.gks.ru/wps/wcm /connect/rosstat_ts/irkutskstat/ru/municipal_statistics/main_indicators>). (in Rus).
Paciorkovskij 2010 - Paciorkovskij, VV 2010, Sel'sko-gorodskaja Rossija, ISJePN RAN, Moscow. (Paciorkovskij, VV 2010, Rural-urban Russia, ISJePN RAN, Moscow). (in Rus).
Petri, Aksenov, Krutikov 2012 - Petri, OV, Aksenov, KJe, Krutikov, SA 2012, Prigorodnye zakrytye zhilye kompleksy Sankt-Peterburga: nachalo segregacii ili smena obraza zhizni?, Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Serija «<Geologija, geografija», №1, P.86-98. (Petri, OV, Aksenov, KJe, Krutikov, SA 2012, Suburban closed residential complexes of Saint Petersburg: the beginning of segregation or change of lifestyle?, Bulleten of Saint Petersburg University. A series of «(Geology, geography», №1, P.86-98). (in Rus).
Simagin 1997 - Simagin, JuA 1997, Jekonomiko-geograficheskie aspekty suburbanizacii v Moskovskom stolichnom regione: dis. ... k.g.n. : 11.00.02, MGU, Moscow. (Simagin, JuA 1997, Economic and geographic aspects of suburbanization in the Moscow capital region: dis. ... PhD : 11.00.02, MSU, Moscow). (in Rus).
Scott 2005 - Scott, Dzh 2005, Blagimi namerenijami gosudarstva, Universitetskaja kniga, Moscow, P.130-131. (Scott, Dzh 2005, Good intentions of the state, Universitetskaja kniga, Moscow, P.130-131). (in Rus).
Vdali ot gorodov 2013 - Vdali ot gorodov. Zhizn' postsovetskoj derevni 2013, Pod red. E.Bogdanovoj, O.Brednikovoj, Aletejja, Saint Petersburg. (Away from the cities. Life in the post-Soviet village 2013, Ed. of E. Bogdanova, O. Brednikova, Aletejja, Saint-Petersburg). (in Rus).
