CC BY
55
В. П. БАБИНЦЕВ Г. Ф. УШАМИРСКАЯ
СУБКУЛЬТУРА БЮРОКРАТИИ В РЕГИОНАЛЬНОМ ХРОНОТОПЕ
Ключевые слова: управление, бюрократия, субкультура, имитации
Key words: administration, bureaucracy, subculture, imitation
Рассматриваются феномен субкультуры бюрократии, определяемая как специфический ценностный локальный мир чиновника, основные направления распространения бюрократической субкультуры в современном обществе. Выявляются наиболее характерные признаки субкультуры бюрократии: имитационный характер, установка на упрощение, деформированный корпоративизм.
The paper discusses the phenomenon of bureaucracy subculture defined as a specific value local world of an officer, as well as the main directions of spreading of bureaucratic subculture in the contemporary society. The most characteristic features of the subculture of bureaucracy are identified: imitative nature, set on simplification, deformed corporativism.
Бюрократия, представляющая собой формализованную систему управления обществом и его отдельными структурами, а также особую социально-профессиональную группу, явля-
БАБИНЦЕВ Валентин Павлович, заведующий кафедрой социальных технологий Белгородского государственного национального исследовательского университета, доктор философских наук, профессор.
УШАМИРСКАЯ Галина Федоровна, ректор Волжского института экономики, педагогики и права, доктор социологических наук, профессор.
ется одним из основ российской цивилизации. В последние десятилетия в России она инкорпорируется практически во все сферы жизни социума. Существует искушение рассматривать этот процесс либо как универсальную тенденцию к огосударствлению (этатизации) общественной жизни, либо как возрождение традиций тоталитарного правления. Однако такая точка зрения не отражает всей глубины и качественного своеобразия совершающихся перемен.
Системная и последовательная бюрократизация общества заключает в себе не только и не столько административно-управленческое содержание, а социокультурные смыслы, выражающиеся в субкультурных модификациях. Представляется, что традиционный веберовский подход к бюрократии с акцентом на восприятии ее как системы специфических государственно-управленческих практик нуждается в корректировке. Недостаточным выглядит и позиция К. Маркса, рассматривавшего бюрократию в качестве особого замкнутого сообщества в государстве, мнимого государства существующего наряду с реальным, для которого характерны формализм, карьеризм, подмена общественных интересов частными и групповыми.
Феномен бюрократии, нашедший свое воплощение и за пределами государства, а в ряде случаев безотносительно к нему (церковная иерархия, корпоративный менеджмент), может и должен анализироваться как субкультурное образование, претендующее на трансформацию в культурный мейнстрим. Более того, именно вне государственных (и муниципальных) рамок бюрократия наиболее полно и последовательно раскрылась как особый ценностно-смысловой комплекс, в рамках которого административные практики являются лишь внешней формой мировоззренческих установок и ориентаций. Очевидно, что государство является лишь одним из механизмов реализации бюрократической идентичности, который уже нельзя определять не только в качестве единственного.
Субкультура современной российской бюрократии представляет собой ценностный локальный мир чиновников, отличающийся от базовой — «большой», «материнской» — культуры и находящий свое выражение в индивидуальных и коллективных стереотипах поведения и их деятельности, воплощенных в специфических знаково-символических ма-
нифестациях, социокодах, формах сознания и структурах личностной идентичности, субсистемах стилей и стилевого поведения, групповых формах культурных стандартов и специфических продуктов духовного производства. При этом субкультурные особенности в гораздо большей степени, чем социально-статусные факторы, выделяют бюрократию из общей массы населения как надгосударственную корпорацию, своего рода орден.
Чиновничья субкультура в течение довольно длительного периода отечественной истории была сознательно изолирована от материнской. Бюрократия оберегала свой мир, целенаправленно фабрикуя мифы о его идентичности с повседневными практиками «простого человека». Подобное конструирование было эффективным способом защитить его, сделать неуязвимым для критики. Но ситуация существенно изменилась в последние годы под влиянием комплекса разнородных обстоятельств. Во-первых, повсеместное распространение новых информационно-коммуникационных технологий существенно снизило возможности сокрытия специфических корпоративных культурных образцов. Во-вторых, на периферии бюрократии сформировалась огромная маргинальная группа «полу-чиновников», которые, с одной стороны, получили, хотя и ограниченный, но доступ к бюрократическим ценностям и смыслам, примерили их на себя, с другой — во многих отношениях сохранили культурные стереотипы небюрократической среды. В эту периферийную группу входят работники государственных учреждений и предприятий, учреждений бюджетной сферы. В социокультурном отношении они представляют своеобразный «гибрид» бюрократии и интеллигенции, нередко заимствующий от обоих слоев далеко не лучшие качества. В-третьих, общий идеологический фон в стране стал настолько комплиментарным к бюрократической субкультуре, что ее носители уже более не считают нужным скрывать свои жизненные установки, склонны предлагать их как эталонные. Одним из следствий этого, в частности, становится огромное количество молодых людей, желающих поступить в вузы по направлению «Государственное и муниципальное управление». Чиновники, что было не принято еще лет 15—20 назад, становятся публичными, открыто формулируя свою позицию, даже если она противоречит доминирующим
в общественном сознании взглядам. Достаточно вспомнить в этой связи конфликт между позицией министра образования и науки Российской Федерации Д. В. Ливановым и вузовской общественностью.
Вероятно, что в настоящее время субкультурная интенция бюрократии становится контркультурной по отношению к большей части общества. В этом чиновники чаще всего не только не видят проблемы, но и готовы рассматривать свою контркультурность как естественное состояние, безусловное право и важнейшее профессиональное качество.
В развитии современной российской бюрократии (условно его можно было бы определить как процесс бюрократизации, но, к сожалению, это понятие используется для характеристики исключительно негативных аспектов рассматриваемого явления) можно проследить две черты, характерные, по мнению В. А. Мансурова, для становления любой профессиональной группы: выделение собственной области знания и трансформация ее социальных предпочтений для общества; формирование собственной идеологии. Уникальным знанием бюрократии стала праксеология управления. В данном случае речь идет не о теории и не о социологии управления, а о праксеологии, т. е. о комплексе представлений, сформулированных на основе индивидуального и корпоративного опыта управления и пригодных для утилитарного использования.
В отношении идеологии бюрократии сложилась противоречивая ситуация. С одной стороны, ее формально не существует, хотя бы потому, что деидеологизация государственного управления является конституционной нормой. Но, с другой стороны, фактической идеологией бюрократии в течение последних двух десятилетий является идеология ультралиберализма, в основе которой лежит отмеченный еще К. Марксом культ практической потребности и своекорыстия. В России он стал эталоном поведения усилиями административно-управленческой элиты. А. С. Запесоцкий подчеркивает: «Идеологи реформ фактически предлагают отбросить не только коммунистическую идеологию, но и христианскую мораль. Их божество — деньги, их мораль — выгода»1.
Несомненно, ультралиберализм принимается далеко не всеми чиновниками. Ощущая ограниченность этого типа мировосприятия, их отдельные представители пытаются
заполнить идеологический вакуум и для этого обращаются к околонаучным, псевдофилософским и неорелигиозным концепциям. Здесь бывает представлен самый разнообразный спектр индивидуальных увлечений от масонства и теософии — до неоязычества.
Довольно сложно обстоит дело с третьей чертой, которую В. А. Мансуров определяет как создание организаций и ассоциаций. Следует иметь в виду, что такие организации нужны для формирования «своих представителей, которые способны стандартизировать и контролировать распространение экспертного знания»2. Фактически, они сформированы бюрократией, и воплощены в виде представительных органов государственной и муниципальной власти, а в последнее время — еще и в форме так называемых институтов гражданского общества (общественных палат, общественных и общественно-консультативных советов при органах исполнительной власти различных уровней).
Никого не должно вводить в заблуждение определение подобных структур в качестве «общественных» и «гражданских». Как правило, они формируются государственными чиновниками при участии коллег, представляющих иные социальные институты, из числа людей, инкорпорированных в бюрократическую субкультуру. За счет представителей этой категории создается своеобразная «периферийная бюрократическая среда», имеющая маргинальный, по своей природе характер.
Однако, несмотря на то, что процессы развития бюрократии весьма схожи с процессами становления профессиональных групп, они все же значительно глубже по своему содержанию и не укладываются в рамки профессионализации. Во-первых, потому что в профессиональном отношении бюрократия, по меньшей мере, формально дифференцирована и любыми средствами стремится поддержать представление о такой дифференциации. В частности, функционер, занятый в управлении вузом чаще всего будет отрицать свое «генетическое родство» с государственным служащим и репрезентировать себя как работника сферы образования, менеджера, несмотря на то, что зачастую приветствовал бы распространение статуса государственных служащих на свою когорту. Во-вторых, общность представителей бюрократической корпорации прослеживается более всего в
групповых формах культурных стандартов и связанных с ними стилях поведения, благодаря которым ее члены легко идентифицируют друг друга, находят взаимопонимание и считаются друг с другом.
Культурная идентичность в данном случае является основной для интенсивной внутригрупповой мобильности и обеспечивает высокую степень адаптации в новой профессиональной среде в случае добровольной или вынужденной смены сферы деятельности. Отметим, что довольно четко фиксируемый значительный адаптационный потенциал представителей региональной бюрократии трудно объяснить только владением ими универсальными технологиями управления. Чтобы вписаться в новую организационную среду, в корпоративную культуру необходимо совместить собственные ценности и нормы с ценностями и нормами наличной корпоративной культуры.
Итак, в субкультурном отношении бюрократия однородна, вне зависимости от места приложения своих усилий, агрессивна и ориентирована на универсализацию собственных ценностей и смыслов. При этом эпоха постмодерна внесла существенные коррективы в их содержание, точнее элиминировала его, заменив имитациями, симулякрами и квазиритуалами. Все отмеченные составляющие в бюрократическом прочтении тесно связаны друг с другом, не могут существовать раздельно, зачастую посредством друг друга и определяются.
Имитации представляют собой систему действий, в ходе которых реальные значения и смыслы замещаются и подменяются формальным воспроизведением операций и процедур, сопровождаемым их демонстрацией, декларацией и декорацией. Имитации составляют важнейший ценностно-смысловой комплекс бюрократической субкультуры, все более распространяющийся на управленческие отношения. Показательно, что в ходе проведенного нами в 2012 г. в Белгородской области экспертного опроса, в котором приняли участие 18 экспертов из числа государственных и муниципальных служащих, депутатов регионального парламента и ученых, все участники полностью или частично согласились: имитационные практики распространены в современном государственном управлении. Основными формами их проявления эксперты назвали формулировку внешне привлекательных,
но недостижимых целей (61,1 %); изображение чиновниками бурной деятельности при реальной пассивности (38,9 %) и создание функционально необоснованных структур (38,9 %).
Имитационные практики инициируют массовое внедрение в процесс управления на всех уровнях ритуальных технологий. Ритуал, наиболее распространенной формой которого являются совещания и заседания, становится органичным элементом профессиональных культурных практик в самых различных сферах. При этом получает все более широкое распространение презентация квазинаучных рецептов решения социальных проблем, возрождающих либо эзотерические практики прошлого, либо рекомендации сект сайентологического типа, тем более что всегда находятся специалисты, предлагающие зачастую невежественным в философско-методологическом отношении руководителям квазинаучные концепции, сулящие субъекту РФ, по заверениям их носителей, при условии реализации более или менее безоблачное будущее. Особенно часто подобные схемы реализуются в провинции при участии «московских гуру», позиционирующих себя в качестве столпов современной науки. С помощью бюрократии и при ее содействии в региональном управлении формируется «номадический механизм» экспертной деятельности.
Имитационные практики в настоящее время не ограничиваются сферой профессиональной деятельности чиновников. Происходит своеобразная диффузия имитаций, как элемент диффузии бюрократической субкультуры.
Не меньшее распространение получает и другая характерная черта бюрократической субкультуры — установка на упрощение социальных явлений и процессов. В самой бюрократической среде она имеет существенное оправдание, поскольку эта система управления базируется на комплексе унифицированных практик, а компетентным менеджером в данной ситуации становится чаще всего тот, кто лучше других умеет применять такие практики в стандартных ситуациях.
За пределами государственного и муниципального управления эффективность унификации и упрощения неоднозначна, а иногда и вредна. Последнее относительно недавно проявилось в попытке применить упрощенную схему оценки эффективности российских вузов на основе так называемых
«критериев Климова». Но, очевидно, что упрощенные, унифицированные модели будут все интенсивнее внедряться в социальные процессы, несмотря на заявления об усилении многообразии и вариативности современного мира. В данной связи возникает довольно серьезное противоречие. Объективно общество становится все более вариативным, социальные системы — нелинейными. Между тем бюрократическая самоорганизация с ее установкой на стандартизацию, нормативно закрепленную административной реформой, олицетворяет собой противоположный тренд, проявляющийся в деятельности большинства работников. Показательно, что в ходе приведенного выше исследования 50 % экспертов главным недостатком чиновников назвали шаблонность мышления. Но ситуация усугубляется еще и тем, что, в силу диффузии субкультур шаблонность (стандартность) мышления возвышается до уровня универсальной ценности. И это относится, прежде всего, к сфере менеджмента, наиболее тесно соприкасающейся с областью государственного и муниципального управления.
В связи с этим, на наш взгляд, показательны результаты социологического исследования «Управление формированием социально-технологической культуры менеджеров», проведенного Центром социальных технологий Белгородского государственного национального исследовательского университета в 2011 г. Исследование проводилось в рамках Государственного контракта П439 от 12 мая 2010 г. на выполнение поисковых научно-исследовательских работ для государственных нужд «Управление формированием социально-технологической культуры менеджеров» Федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009—2013 гг., в рамках реализации мероприятия № 1.2.1. Опрошено 700 действующих и 700 будущих менеджеров в Белгородской, Курской и Липецкой областях.
Исследование показало, что для современных менеджеров представляют значительные трудности, процедуры, требующие креативных решений. К числу таких процедур респонденты отнесли прогнозирование будущего (24,1 %), соотнесение собственных целей с целями окружающих (16,3 %), разрешение конфликтов (15,3 %), расчет ресурсов, необходимых для достижения целей (14,9 %), определение
альтернативных вариантов поведения (14,3 %), анализ поведения окружающих (14,0 %).
Современная российская система образования все больше ориентируется на продуцирование стандартно мыслящих, а потому (в распространенном прочтении) компетентных людей, «отформатированных» по бюрократическому образцу. В этом своем качестве российское образование функционирует вполне адекватно эволюции бюрократической субкультуры.
Другим весьма существенным ценностно-смысловым комплексом, разделяемым чиновниками, является деформированный корпоративизм. В самой идее корпоративизма нет однозначно негативного содержания, поскольку групповая солидарность является одним из условий достижения коллективных целей, защиты профессиональных интересов и самореализации личности. Проблемы возникают тогда, когда корпоративные интересы гипертрофируются; их достижение связывается с неправовыми и аморальными способами; другие формы корпоративизма рассматриваются в качестве недостаточно легитимных и потенциально опасных. Именно такие представления все более распространяются в чиновничьей среде, что находит свое отражение на уровне массового сознания в виде низкого уровня удовлетворенности работой органов государственной власти и должностных лиц. В частности, ежегодно (до 2012 г.) проводимый мониторинг в Белгородской области (п = 6 800) в 2011 г. показал: за исключением губернатора области, их деятельностью были удовлетворены менее 50 % респондентов; работой правительства области — 45,1 %; областной думы — 39,7 %.
Бюрократический «деформированный корпоративизм» имеет тенденцию к диффузии и существенно «подпитывает» нелегитимные корпоративные отношения в общей массе населения, хотя не является их единственным источником. Но четко фиксируемые стандарты поведения чиновника, при всем преимущественно негативном отношении к нему, как правило, являются источником оправдания собственных (иногда неправовых и безнравственных) действий, а также эталоном поведения. Бюрократическое отношение к реальности многократно воспроизводится в сознании и поведении представителей различных социальных групп.
Субкультурная специфика бюрократии наиболее ярко проявляется на региональном уровне. Для этого есть ряд
причин. Во-первых, компактность регионального сообщества способствует выстраиванию интенсивных вертикальных и горизонтальных коммуникаций, обеспечивающих высокий уровень управляемости. Посредством эффективно функционирующих (в бюрократическом понимании) информационных каналов бюрократическая система имеет возможность не просто обеспечивать регулярный контроль и трансляцию полезной информации, но косвенно ограничивать степень свободы культурно-познавательной деятельности. Как правило, ее «укладывают» в рамки целенаправленно созданных региональных мифов, отобранных административно-управленческой элитой в качестве культурных образцов. Во-вторых, расцвету бюрократической субкультуры в регионах способствуют сохраняющиеся традиции российского патернализма, в основе которого лежит сакральное восприятие государства, более или менее последовательно переносимое на чиновника, как к репрезентанту государственной идеи. В-третьих, провинциальные регионы обладают сравнительно небольшим контркультурным (по отношению к бюрократической системе) ресурсом, который может быть сформирован в среде местной (преимущественно гуманитарной) интеллигенции. Однако в основном она деморализована вследствие вестернизации культуры и разрушительного действия реформ в сфере образования. Большинство ее представителей в той или иной мере инкорпорированы в субкультуру бюрократии, сервильны, а немногие носители небюрократических и антибюрократических идей не имеют возможности их популяризации. Информационные ресурсы, как правило, доступны лишь ангажированным гастролерам от науки, имеющим смутное представление о региональных традициях.
В силу сложившихся обстоятельств бюрократическая субкультура, персонифицированная в ее носителях, становится основным содержательным элементом регионального хронотопа, представляющего собой теоретическую конструкцию, позволяющую анализировать реальность (в нашем случае — политическую реальность) как пространственно-временное единство прошлого, настоящего и будущего3. Отныне доминирующая концепция прошлого, настоящего и будущего субъекта РФ как единого социокультурного континуума (а она всегда присутствует, хотя имеет различное качество формулировки и презентации) отражает лишь содержа-
тельно-символическую конструкцию, сконструированную по заказу бюрократической элиты и при ее активном участии.
Только такой хронотоп остается единственно реальным в сложившихся условиях. Разрушить его можно, лишь противопоставив формальной бюрократической субкультуре субкультуру органического типа, главные паттерны которой основаны на поиске и последующем продвижении смысло-образующих идей, значимых для всего общества. Сделать этого не могут ангажированные бюрократией идеологи, сделать это должна региональная интеллигенция «ненома-дического типа».
Сложность предлагаемого решения очевидна. Во-первых, оно предполагает изменение формировавшихся в течение длительного времени и целенаправленно внедрявшихся в массовое сознание стереотипов. Нельзя отрицать, что такие стереотипы были не просто сконструированы бюрократией, но имели основания в отечественной культурной традиции (консерватизм, подданичество, ритуальная обрядность), и во многом потому укоренились. Во-вторых, постоянно воспроизводящаяся и, проникающая во все общественные сферы бюрократическая иерархия, будет активно отстаивать свое субкультурное кредо. В-третьих, крайне слабы носители потенциальных контркультур и не могут реально оппонировать бюрократии.
Очевидно, социальная основа субкультурной оппозиции в сложившейся ситуации должна быть целенаправленно сформирована путем инвестирования в нее разнообразных видов ресурсов. Реально создать ее можно только за пределами государственно-муниципальной системы, в пространстве гражданского общества, максимально используя потенциал сетевых структур.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Запесоцкий А.С. Молодежь России: проблемы социализации // Социология образования. 2011. № 11. С. 5.
2 См.: Круглый стол «Формирование социально-технологической культуры специалистов» // Там же. 2009. № 12. С. 25.
3 См.: Сунгуров А.Ю. Хронотоп как инструмент регионального политического анализа // Полис. 2003. № 6. С. 65.
Поступила 01.08.2013.
REFERENCES
1 Zapesockij A.S. Molodezh' Rossii: problemy socializacii // Sociologija obrazovanija. 2011. № 11. S. 5.
2 Sm.: Kruglyj stol «Formirovanie social'no-tehnologicheskoj kul'tury specialistov» // Tam zhe. 2009. № 12. S. 25.
3 Sm.: Sungurov A.Ju. Hronotop kak instrument regional'nogo politicheskogo analiza // Polis. 2003. № 6. S. 65.
V. P. Babintsev, G. F. Ushamirskaya. Bureaucracy Subculture in the Regional Chronotope
The paper examines the change in the content of the phenomenon of bureaucracy in the contemporary society. It substantiates the idea that the phenomenon of bureaucracy, nowadays, can and should be analyzed as a subcultural one claiming for transformation into the cultural mainstream. The paper provides a definition of bureaucracy subculture representing a local world of officials' values which differs from the basis — the «big», «parent» culture and finds its expression in individual and collective stereotypes of behavior and in their activities embodied in specific semiotic and symbolic manifestations, social codes, forms of consciousness and structures of personal identity, in subsystems of styles and stylistic behavior, in group forms of cultural standards and in specific spiritual products.
In terms of a subculture, modern regional bureaucracy is uniformed no matter where they apply their efforts; it is aggressive and focused on universalization of its own values and meanings. At the same time, the subcultural intention of bureaucracy becomes apparently countercultural towards the greater part of society; it has a predominantly negative impact on social development. The most important elements which constitute the basis of the bureaucratic subculture are set on total simplification of reality, on simulation attitude towards reality, on deformed corporativism.
The bureaucratic subculture becomes the main meaningful element of the regional chronotope, which is a theoretical construct that allows analyzing reality as spatial and temporal unity of the past, present and future. As a result, the dominant conception of the past, present and future of a constituent region of the Russian Federation as a single socio-cultural continuum, reflects only a meaningful and symbolic structure constructed by order of the bureaucratic elite and with its active participation.
BABINTSEV Valentin Pavlovich, Doctor of Philosophical Sciences, Full Professor, Head of the Department of Social Technologies, Belgorod State National Research University.
USHAMIRSKAYA Galina Fedorovna, Doctor of Sociological Sciences, Full Professor, Rector of the Volga Institute of Economics, Pedagogy and Law.
