Субъективное вменение в современном уголовном праве России и заблуждение лица, совершившего общественно опасное деяние Текст научной статьи по специальности «Право»

ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ

УДК: 343.97(075.8)

Новичков В. Е.

доктор юридических наук, профессор Юго-Западный государственный университет, г. Курск

СУБЪЕКТИВНОЕ ВМЕНЕНИЕ В СОВРЕМЕННОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РОССИИ И ЗАБЛУЖДЕНИЕ ЛИЦА, СОВЕРШИВШЕГО ОБЩЕСТВЕННО ОПАСНОЕ

ДЕЯНИЕ

В статье дается анализ принципа субъективного вменения в современном уголовном праве России и его отражение в УК РФ, а также наличие или отсутствие вины в случае заблуждения, неведения или ошибки лица, совершившего общественно опасное деяние.

Ключевые слова: уголовное право, общественно опасное деяние, субъективное вменение, заблуждение, ошибка, презумпция, аксиома, казус.

Принцип субъективного вменения в российском уголовном законе закреплен в принципе вины, согласно которому лицо подлежит уголовной ответственности лишь за те общественно опасные деяния и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина и, соответственно этому, объективное вменение, то есть уголовная ответственность такого лица, за невиновное причинение вреда, не допускается (ст. 5 УК). Кроме того, принцип субъективного вменения распространяется на тех лиц, которые во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, то есть не могли осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие хронического психического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики. Указанные лица не подлежат уголовной ответственности (21 УК РФ). Субъективное вменение, в качестве одного из ведущих отраслевых положений и признаваемый отечественной доктриной и правоприменительной практикой, призывает руководствоваться тем, что привлечение лица к уголовной ответственности возможно лишь за такое его поведение, в котором была выражена его воля, и за такое деяние, которое в своих существенных чертах отразилось в сознании лица. Однако принцип субъективного вменения, безусловно, намного шире по своему содержанию, чем принцип вины, или виновной ответственности. В свою очередь, принцип виновной ответственности действуют только в отношении той трактовки вины, ее форм, разновидностей, а обстоятельств, исключающих вину, которая содержится в уголовном законе.

Современное уголовное законодательство России не соотносит виновность лица с пониманием им юридической природы своего поведения. С позиции принципа вины, тем самым, непонимание лицом противоправности содеянного не имеет уголовно-правового значения, независимо от того, какие уважительные причины назовет подсудимый. В то же время, количество и динамика изменения законов и в особенности подзаконных правовых актов в России превышает пределы гарантированной информированности граждан. Стоит отметить и достаточно низкий юридический уровень значительной части положений действующего законодательства и в особенности подзаконных правовых актов. Тем не менее, в теории уголовного права существует точка зрения о несущественности ошибки в силу презумпции «незнание закона не освобождает от уголовной ответственности». Учитывая существенный современный фон изменений и недостатков УК РФ, учитывая массу дискуссионных вопросов в науке, принимая во внимание общее количество пересмотренных, измененных или отмененных судебных актов по уголовным делам ввиду ошибок субъектов

правоотношений, а также иных обстоятельства и коллизии, можно утверждать, что даже в узкой части осознания субъектом уголовной противоправности своего поведения принцип несущественности юридической ошибки не оправдан. Суммарное количество изменений, внесенных этими законами, не поддается точному измерению, т. к. зачастую одним законом вносится множество поправок. Так, только в «новый» УК РФ с момента вступления его в силу было принято более 160 законов о внесении в него изменений. Изложенное свидетельствует, что законотворчество в данном направлении является неустойчивым, а порой и ситуационным, не имеющим сколько-нибудь внятной стратегии и научно-прогностического обоснования. Не более обоснована рассматриваемая презумпция «незнания закона» и в части, касающейся осознания субъектом противоправности совершенного деяния. Однако очевидно и вполне понятно то, что не всякая юридическая ошибка должна влечь правовые последствия. Юридическая ошибка, состоящая в том, что субъект, совершив действия, которые являются, с точки зрения уголовного закона, безразличными, считает их общественно опасными, дает содержание так называемому мнимому преступлению (или позитивной ошибке). Заблуждение лица, совершившего те или иные деяния, относительно их уголовной противоправности, не имеет юридического значения. Они не являются общественно опасными, не возведены законодателем в ранг преступления и не могут влечь уголовной ответственности. По этому поводу правоведы едины, когда утверждают, что ошибочное представление субъекта о том, что его поступок является преступлением, таковым не является и считаться не может [1, с. 115; с. 111; с. 253; с. 101-102; с. 515]. В рассматриваемом случае речь может идти о так называемом «мнимом преступлении», которое уголовной ответственности влечь не может [2, с. 50-51; с. 140].

Неверное знание субъектом юридических обстоятельств совершаемого им деяния исключает умышленную форму вины, а, следовательно, и уголовную ответственность, если лицо действительно не могло знать о существовании уголовно-правового запрета.

Вместе с тем уголовный закон не учитывает того, что в действительности люди иногда попросту не способны знать действующие нормы права. Нельзя утверждать, что противоправность конкретного акта поведения всегда является очевидной даже для лиц, ознакомившихся с уголовным законом, а также всеми «необходимыми приложениями» к нему [3, с. 122.]. Подчас не имеет значения, насколько хорошо лицо знает тексты этих правовых актов. Уголовный закон не принимает в расчет того, что, даже уважая законы России, граждане зачастую не осознают противоправности своих действий. Анализ уголовных дел, а также проведенные опросы осужденных, работников правоохранительных органов, студентов и магистров юридических вузов показывают с достаточной точностью то, что люди, в том числе и хорошо разбирающиеся в правовых вопросах своей деятельности, профессиональные юристы, адвокаты, дознаватели, следователи и др., зачастую действуя из благих побуждений и без понимания опасности своих действий, не вполне осознают и противоправности совершаемых деяний [4, с. 138]. Конечно, не следует утверждать, что указанные действия должны автоматически оправдывать лиц, о которых здесь идет речь, но уголовный закон должен предусматривать подобные «многочисленные исключения» из презумпции «незнания закона». Значительная часть факторов, влияющих на уровень статистической обоснованности предположения о знании закона в уголовном праве, лежит вне поля усмотрения субъекта преступления, а значит, юридическая ошибка субъекта заведомо способна носить нерелевантный характер, как это сделано, например, в уголовных кодексах зарубежных стран. Иными словами, согласие с принципом «незнание закона не освобождает от уголовной ответственности» указывает не на твердость убеждений и знаний уголовного закона, а на то, что принцип субъективного вменения не достаточно усвоен и понимаем современным правоприменителем. Конечно, в ходе рутиной работы российского правоприменителя трудно себе представить, чтобы тот, ежедневно задумывался над всеми теоретическими противоречиями между законодательным определением или доктринальным пониманием субъективного вменения и обстоятельствами каждого конкретного

расследуемого факта либо уголовного дела. Поэтому с точки косвенного закрепления принципа субъективного вменения в УК РФ (ст. 5, 24), юридическая ошибка может рассматриваться в качестве нерелевантной или извинительного обстоятельства — исключающего вину лица. К критериям нерелевантной ошибки в уголовном праве может быть отнесена, во-первых, непреодолимость ошибки, которая означает отсутствие у субъекта реальной возможности избежать её и отсутствие реальной возможности осознания противоправности общественно-опасного деяния; во-вторых, закономерность ошибки, которая состоит в наличии у субъекта достаточных оснований полагать, что совершаемое им деяние является правомерным

Н. С. Таганцев по рассмотренной выше проблеме писал: «представления о том, что кража, убийство, изнасилование запрещены, впитываются нами с юношеских лет, в семье, в школе; со многими нормами права мы знакомимся при первых наших жизненных столкновениях, так что неведение этих коренных условий общественной жизни возможно только при особых условиях; но исчерпывается ли этими тяжкими преступными деяниями вся область уголовных проступков и нарушений? Если мы вспомним всю сеть полицейских законов, охватывающих нашу жизнь, если мы вспомним наш многостатейный свод, то с уверенностью можем сказать, что ни один, даже опытный юрист не в состоянии похвалиться полным знанием велений и запретов закона» [5, с. 238].

На опровержимый характер презумпции знания закона указывают и некоторые современные исследователи, как и наоборот, отдельные исследователи считают, что ошибка в уголовном праве аксиономична, она презюмируется, а, следовательно, неопровержима.

Проблема презумпции в праве достаточно давно и остро стоит перед правоведами и до сегодняшнего дня не решена. Достаточно сказать, что в современном уголовном праве России насчитывается более пятидесяти презумпций, таких как презумпция невиновности (ст. 5 УК РФ), презумпция знания закона (ст. 9, 10 УК РФ), истинности уголовно-правового запрета (ст. 9, 10 УК РФ), вменяемости (ст. 21 УК РФ), невменяемости, ограниченной вменяемости, релевантных психических состояний (ст. 21 -23 УК РФ), истинности наказания и приговора (ст. 70, 73 УК РФ) и т. д. Кроме того, в число наиболее распространенных презумпций входят презумпция знания закона (ст. 9 УК РФ); презумпция невиновности; презумпция вменяемости, презумпция справедливости закона, истинности уголовного запрета (ст. 9, 10 УК РФ); непонимания, заблуждения лицом до достижения определенного возраста (14-16 лет) общественной опасности совершаемого им деяния (ч. 1, 2 ст. 20 УК РФ); утраты общественной опасности совершенного преступления и личности преступника при определенных условиях (ст. 78, 83 УК РФ) и т. д.

Не вдаваясь в дискуссию, отметим, что ученые всё чаще склоняются к позиции, которая предусматривает закрепление презумпции в уголовном законе, а не её существование в виде предположения, гипотезы, подтверждение или опровержение которой должно служить средством установления искомых обстоятельств, юридических фактов и их последствий. Несомненно, и то, что недостаточная разработанность вопроса о презумпциях и ошибки в уголовном праве, вызывает затруднения не только в определении их научной значимости, но и в их соотношении, использовании в законотворческой, правоприменительной практике, а также с точки зрения тех последствий, которые юридические презумпции и ошибки могут вызывать. Поэтому, в отличие от аксиомы, которая выражает добытую наукой истину и может быть опровергнута не в отношении единичного случая, а целиком, презумпция в уголовном праве никогда не выступает в форме абсолютно верного суждения, вследствие чего единичные исключения из нее вполне допустимы.

Как справедливо отмечал М. С. Строгович, «опровержимость презумпции знания закона, — это вопрос факта (questio facti), решаемый в каждом отдельном случае в зависимости от конкретных обстоятельств дела» [6, с. 210].

Исходя из различных подходов к ошибке существующих в уголовном праве, она, ошибка, больше соотносится с презумпцией, меньше, с аксиомой и казусом, а с точки зрения уголовно-правового, правоприменительного подхода (под этим мы понимаем многоаспектный, комплексный подход в виде соотношения материального и процедурного уголовных законов, а также иного отраслевого законодательства) ошибка представляет собой гипотезу, как со стороны виновного, так и со стороны правоприменителя. Конечно вопрос о подобном разграничении презумпций достаточно сложен, тем более рассмотрение его в соотношении с ошибкой в уголовном праве и в ходе его применения, однако даже сторонники разграничения презумпций на указанные виды признают, что «норм, которые дают основания к признанию наличия одновременно и материально-правовой, и процессуальной презумпции немало. ... это не разные аспекты одной презумпции, а разные стороны одной нормы, вызвавшей к жизни две разные презумпции» [7, с. 28]. На наш взгляд, во многих, если не в большинстве случаев, уголовно-правовые и процедурные презумпции служат и тем и другим правоотношениям, нарушенным преступлением. Более того, приоритетной в решении данного вопроса является идея «прямого или косвенного» закрепления ошибки как уголовно-правовой презумпции, на чем настаивали отечественные правоведы.

Ценность прямого закрепления ошибки как признания её презумпцией будет заключаться в том, что она как средство законотворчества позволит единообразно и обоснованно разрешить типичную ситуацию неопределенности, существующую сегодня в уголовном праве и судебно-следственной практике. Кроме того, рассмотрение ошибки лица, совершившего общественно опасное деяние в комплексном уголовном-правовом и иных аспектах весьма важно не только в связи и в соотношении с презумпцией, аксиомой и гипотезой, фикцией, коллизией и другими логико-языковыми феноменами, но и для уяснения того, что ошибка своим содержанием создает иное, новое явление в соответствии с которым субъекты искомых отношений сообразуют свое поведение. Ошибка субъекта изначально многовариантна, а поэтому важно хотя бы представлять её типологию для чего необходимо делить её на релевантную и нерелевантную ошибку, но признание возможных вариантов наличия ошибки в деянии человека не должно порождать иллюзию соответствующей квалификации данного варианта ошибки на практике. Ложные знания правоприменителя об ошибке (отсутствие знаний уголовного закона, искаженное представление о нём, заблуждение в знаниях общей теории квалификации преступлений, субъективизм к правонарушителю и т. п.) искажают истинность уголовно-правовой ошибки, делают последнюю фиктивной в процессе применения, а значит малоэффективным само правоприменение. Следовательно, затронув данную проблему, мы связываем её с вопросом эффективности ошибки в уголовном праве.

Исходя из вышеизложенного, мы можем утверждать, что, во-первых, в определение понятия ошибки в уголовном праве необходимо включить положение о закреплении основных правовых презумпций, в том числе заблуждения (ошибки) лица, совершившего общественно опасное деяние в уголовном законе (тогда и ошибка будет считаться презумпцией); во-вторых, содержание ошибки может выражаться в её релевантности (имеющее уголовно-правовое значение) и нерелевантности (не имеющее уголовно-правового значения, при условии, что любая из этих ошибок реальна; в-третьих, в выводе положения о том, что ошибка в уголовном праве опровержима (либо есть ошибка, либо её нет); в-четвертых, опровержимость заблуждения лица, совершившего общественно-опасное деяния, как минимум, двухаспектна. Двухаспектность заключается в том, что если индивид ссылается на то, что, совершая деяние он полагал, что в уголовном законе данное деяние не установлено как преступление, а на самом деле оно (деяние) запрещено уголовным законодательством (юридическая ошибка), то в таком случае подобная ошибка «опровергается» сотрудниками правоохранительного органа, с одной стороны, а со стороны виновного лица обосновывают «опровержение» его представители.

Литература

1. Бабий, Н. А. Квалификация убийств при отягчающих обстоятельствах: Монография. — М., 2014; Будзинский, С. Начала уголовного права. — М., 2011; Колосовский, В. В. Теоретические проблемы уголовно-правовой квалификации деяний. — М. : Статут, 2011; Тер-Акопов, А. А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве. — М. : Юркнига, 2003.; Уголовное право России. Общая часть: учебник / под ред. Н. М. Кропачева, Б. В. Волженкина, В. В. Орехова. — СПб., 2006.

2. Краев, Д. Квалификация убийства с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение при юридической ошибке // Уголовное право. — 2014. — № 3. — С. 50-51; Прохоров, А. Ю. Институт ошибки в романо-германском уголовном праве ....

3. Горячев, И. Н. Презумпция знания закона и принцип несущественности юридической ошибки в уголовном праве России.

4. Рахманинов, С. В. Субъективные ошибки фактического и юридического характера; их уголовно-правовое значение при вменении: дис. канд. юрид. наук. Рукопись. — Курск: ЮЗГУ, 2017.

5. Таганцев, Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. В 2 т. — Т. 1. — М., 1994.

6. Строгович, М. С. Учение о материальной истине в уголовном процессе. — М.,

1947.

7. Ойгензихт, В. А. Презумпции в советском гражданском праве. — Душанбе, 1976.