CC BY
59
уголовное и уголовно-исполнительное право
DOI 10.24412/2227-7315-2022-2-176-183
УДК 343.222.1
А.Г. Иванов
СУБЪЕКТИВНОЕ ОТНОШЕНИЕ ВИНОВНОГО К КВАЛИФИЦИРУЮЩИМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ ПРЕСТУПЛЕНИЯ: НЕОБХОДИМОСТЬ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ФАКТИЧЕСКОЙ ОШИБКИ
Введение: принцип вины, закрепленный в уголовном праве, предопределяет установление уголовной ответственности только на основании установления вины в отношении общественно опасных деяний и их последствий, отводя данной категории ключевую роль в рамках определения виновности лица. Цель: выделить содержательную сущность субъективного отношения виновного к квалифицирующим признакам преступления и рассмотреть ее в рамках установления вины. Методологическая основа: общие и частные научные методы познания объективной действительности (диалектический, сравнительный анализ, формально-юридический). Результаты: в статье проведен анализ субъективного отношения виновного лица к квалифицирующим признакам преступлений против личности и рассмотрена его обрисовка в диспозициях уголовно-правовых норм. Аргументирована допустимость в законодательной конструкции квалифицированных преступлений субъективной ошибки. Вывод: конструкция квалифицирующих признаков преступления в большинстве своем допускает субъективную ошибку виновного, в результате чего имеется необходимость ее законодательной регламентации.
Ключевые слова: субъективная ошибка, квалифицирующий признак, вина, умысел, преступление.
A.G. Ivanov
SUBJECTIVE ATTITUDE OF THE PERPETRATOR TO QUALIFYING CIRCUMSTANCES OF THE CRIME: THE NEED FOR LEGISLATIVE REGULATION OF FACTUAL ERROR
Background: the principle of guilt, enshrined in criminal law, predetermines the establishment of criminal liability only on the basis of establishing guilt in relation to socially dangerous acts and their consequences, assigning a key role to this category in determining the guilt of a person. Objective: to highlight the content essence of the subjective attitude of the perpetrator to the qualifying signs of a crime and consider it within the framework of establishing guilt. Methodology: general and particular scientific methods of cognition of objective reality (dialectical, comparative analysis, formal legal). Results: the article analyzes the subjective attitude of the perpetrator to the qualifying signs of crimes against the person and considers its outline in the dispositions of criminal
© Иванов Андрей Геннадьевич, 2022
Кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры оперативно-разыскной деятельности органов внутренних дел (Дальневосточный юридический институт Министерства внутренних дел Российской Федерации); е-mail: grant74@mail.ru © Ivanov Andrey Gennadevich, 2022
Сandidate of Law, Associate Professor, Head of the Department of Investigative Activities of Internal Affairs 176 Bodies (Far Eastern Legal Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation)
law norms. The admissibility of subjective error in the legislative structure of qualified crimes is argued. Conclusion: the construction of the qualifying signs of a crime for the most part allows the subjective error of the perpetrator, as a result of which there is a need for its legislative regulation.
Key-words: subjective error, qualifying sign, guilt, intent, crime.
Для квалификации преступления необходимо точное установление как объективных, так и субъективных признаков. Однако субъективная сторона преступления, как известно, представляет собой психологическое отношение лица как к совершенному деянию, так и к общественной опасности этого деяния и общественной опасности его последствий. Именно психологическая сущность данного признака преступления и представляет определенные сложности при его установлении. Данное утверждение подтверждается неутихающей научной дискуссией по вопросам вины в уголовном праве, а также спорными моментами в ее установлении судебно-следственными органами.
Не забывая то обстоятельство, что тема вины в уголовно-правовой доктрине является многогранной и весьма объемной, в представленном исследовании хотелось бы обратиться только к одному ее аспекту — субъективному отношению лица к квалифицирующим признакам преступления и его обрисовке в диспозициях уголовно-правовых норм Особенной части УК РФ («субъективный режим»).
То обстоятельство, что установление психологического отношения к квалифицирующим обстоятельствам нередко представляет определенные трудности на стадии правоприменения (к примеру, осознание общеопасного способа совершения преступления, осознание предмета, используемого при совершении преступления в качестве оружия, осознание возраста потерпевшего и т.п.), лишний раз подчеркивает актуальностью исследуемого вопроса. Научные дебаты вокруг уже ставшего хрестоматийным примера квалификации убийства, женщины в состоянии беременности (в условиях фактического его отсутствия) не могут не свидетельствовать о необходимости комплексного исследования субъективного отношения виновного к квалифицирующим обстоятельствам.
Для полного понимания вопроса изначально необходимо обратить внимание на законодательную конструкцию умысла в уголовном праве, которая в рамках установления вины определяет обязательное наличие психологического отношение лица к общественной опасности совершаемого им преступного деяния. В данном аспекте хотелось бы подчеркнуть то, что многие преступления содержат квалифицирующие признаки, которые должны быть охвачены границами сознания лица, виновного в преступлении.
Излишне не нагромождая представленное исследование, анализ обозначенного вопроса будет проведен на группе уголовно-правовых норм, предусматривающих преступления против личности.
Следует заметить, что законодательная конструкция умысла требует предвидения, а значит и понимания лицом общественной опасности совершаемых им преступных деяний. Не случайно сделан акцент на столь известном положении теории вины в уголовном праве. Потому что, исходя из этого положения становится ясно, что для признания лица виновным необходимо точно знать, что оно осознавало общественную опасность своих деяний, обязательно в совокупности с квалифицирующими признаками, определенными законодателем.
В своем общем проявлении преступление выглядит как деяние, имеющее антиобщественный характер (так называемый «социальный элемент»). Именно социальный элемент должен быть отражен в сознании лица, совершившего это деяние. Но в большинстве своем, фактическое деяние, имея социальный элемент, осложнено еще и сопутствующими обстоятельствами (способ совершения преступления, состояние и возраст потерпевшего, цель и мотивы преступления). Эти сопутствующие обстоятельства в ряде преступлений предусмотрены как квалифицирующие. Безусловно, к этим сопутствующим обстоятельствам лицо, совершившее указанные деяния должно иметь субъективное отношение.
В своей работе Г.А. Злобин и Б.С. Никифоров говорили, что умышленное совершение преступления, в структуру которого входит сопутствующее обстоятельство или сопутствующие обстоятельства, предполагает, что субъект сознает его характер. Если этого нет, то социальный элемент фактического деяния не может быть вменен в вину (по общему правилу) даже при наличии по отношению к нему «неосторожности» [1, с. 204].
Следует заметить, что сущность сопутствующих обстоятельств преступления, являющихся квалифицирующими признаками, в различных источниках истолкованы весьма хорошо (общеопасный способ, характер оружия или предметов, используемых в качестве оружия при разбое и грабеже, и т.д.). Однако практически нигде не уделяется внимания субъективному отношению лица к характеру этих элементов, (собственное психологическое восприятие общеопасного способа, характера оружия или предметов, используемых в качестве оружия и т.д.), и отражение этих особенностей в сознании субъекта.
Не ставя цель детального исследования и разбора всех сопутствующих и квалифицирующих обстоятельств, остановимся на рассмотрении некоторых из них, наиболее часто встречающиеся в исследуемой группе уголовно-правовых норм, исключительно для того, чтобы продемонстрировать наличие субъективного отношения и его значения для установления вины.
Хотелось бы отметить, что в уголовно-правовых нормах, входящих в группу преступлений против личности в качестве сопутствующих обстоятельства относящихся к способу совершения преступления наиболее часто встречаются применение оружия или предметов используемых в качестве оружия, особая жестокость, общеопасный способ.
При использовании этих признаков в конструкции диспозиций статей УК РФ законодатель использует простое их перечисление, не затрагивая субъективное отношение лица, совершившего данные деяния. Но исходя из требований законодательных положений, определяющих умышленную форму вины, в рамках субъективного отношения лица к преступному деянию требуется обязательное установление осознания им этих квалифицирующих обстоятельств, в противном случае, они не должны быть инкриминированы виновному.
Так, рассматривая такой квалифицирующий признак как применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия, хотелось бы отметить, что у многих граждан понимание терминологии «предмет, используемый в качестве оружия» вызовет определенные затруднения.
При этом высший судебный орган в одном из своих постановлений1 к предметам, используемым в качестве оружия, рекомендует относить любые материальные объекты, которыми могли быть причинены смерть или вред здоровью потерпевшего. Рамками этого понятия охватываются и иные предметы, в результате применения которых была создана реальная опасность для жизни или здоровья потерпевшего.
Данное разъяснение в большей степени адресовано правоприменителю, что свидетельствует об имеющихся проблемах в трактовке указанного понятия даже у правоприменительных органов. А законодательная конструкция вины требует, чтобы понимание общественной опасности действия, и именно с использованием предмета, используемого в качестве оружия, было охвачено сознанием виновного.
Далеко не все лица способны на основе абстрактного мышления и субъективного опыта, сформировать понимание в качестве оружия такой предмет как палка, лопата, камень и т.д. В итоге, если у лица нет осознанности, что какой-либо предмет был использован в качестве оружия, возникает вопрос о правомерности вменения этого обстоятельства ему в вину.
Вполне возможно, если бы законодатель подошел к данной трактовке иным образом, например: «...использование иных предметов, для совершения деяния», подобное противоречие или неточность в рамках установления субъективных признаков преступления могла бы быть устранена.
Далее хотелось бы остановиться на субъективном отношении виновного к общеопасному способу совершения преступления. Пленум Верховного Суда РФ под данным обстоятельством рекомендует понимать такой способ умышленного причинения смерти, который заведомо для виновного представляет опасность для жизни не только потерпевшего, но хотя бы еще одного лица (например, путем взрыва, поджога, производства выстрелов в местах скопления людей, отравления воды и пищи, которыми помимо потерпевшего пользуются другие люди)2.
Суть данного разъяснения заключается именно в осознании виновным того обстоятельства, что может пострадать другое лицо (или лица). Если данное осознание, опять же в силу субъективного опыта или индивидуальности абстрактного мышления отсутствовало (взрыв на безлюдной улице в ночное время), то согласно принципу субъективного вменения, вменить (примененить) данный квалифицирующий признак нельзя, даже если фактически деяние по всем признакам подпадает под общеопасный способ.
В указанном постановлении Пленума Верховного Суда РФ акцентируется внимание на заведомость для виновного опасности для жизни других лиц. Но не исключаются ситуации, при которых это остается за пределами сознания виновного, когда он не рассчитывал, что в результате его преступных действий пострадают иные лица, случайно оказавшиеся на месте совершения преступления (например, в момент взрыва на безлюдной улице в ночное время мимо случайно проходил человек, любитель ночных прогулок, который и пострадал). Либо виновный не осознавал возможность причинения вреда другим лицам и в
1 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже, разбое» (в ред. от 29 июля 2021 г. № 22). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
2 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ») (в ред. от 3 марта 2015 г. № 9). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 179
результате его действий никто не пострадал (в результате стрельбы в месте скопления людей иные лица не пострадали, так как виновный, имея снайперскую подготовку, уверенно владеет навыками стрельбы и был абсолютно уверен, что не причинит вреда иным лицам).
При указанных обстоятельствах вина лица, совершившего подобное деяние, должна рассматриваться с учетом фактической ошибки, что, в свою очередь, подтверждает допустимость в законодательных положениях и разъяснениях судебного органа субъективной ошибки.
Следует также обратить внимание на наличие некоторого отступления законодательной формулы умысла. В разъяснениях высшего судебного органа1 указывается, что при рассматриваемом способе умышленного причинения смерти, заведомо для виновного представляется опасность для жизни не только потерпевшего. Однако квалификация по дополнительным составам преступления зависит от объективно наступивших последствий. Если в результате общеопасного способа произошла смерть еще и другого лица, то необходимо дополнительно инкриминировать убийство двух и более лиц, а если в отношении других лиц причинен вред здоровью, то дополнительная квалификация происходит как умышленное причинение вреда здоровью. Но ведь вред здоровью в рассматриваемом случае не был охвачен умыслом виновного. Как в этом случае происходит реализация формулы умысла, требующей предвидения опасных последствий совершаемого деяния?
Определяя квалифицирующие обстоятельства, законодатель нередко в качестве таковых определяет отдельные признаки, относящиеся к характеристикам потерпевшего (беременность, несовершеннолетие и др.), которые, как представляется, нельзя не затронуть в представленном анализе.
Действия человека, как известно, носят осознанный характер (за исключением рефлексов или болезненного состояния психики). В данном контексте не являются исключением совершенные преступные деяния. Совершаемому действию, в том числе и преступному, предшествуют процессы, связанные с отражением в разуме лица окружающей действительности, которые в свою очередь оказывают определенное влияние на волю, посредством которой, это действие и совершается. Учитывая приведенное обстоятельство, следует заметить, что не исключены случаи отражения в сознании виновного информации, не совпадающей с действительностью. В таких случаях процесс обработки полученной или отображенной информации протекает с неким отклонением от действительности, соответственно, конечный результат, выраженный в действии при участии волевого момента, будет отличаться от ожидаемого. Как, например, сформированная убежденность виновного в убийстве о состоянии беременности жертвы, при ее фактическом отсутствии.
Но принцип вины, закрепленный в отечественном уголовном праве, не позволяет оставить без внимания указанные обстоятельства при квалификации преступления.
Более того, законодатель, в некоторых уголовно-правовых нормах, делая акцент на обязательном осознании отдельных характеристик потерпевшего, использует понятие заведомости, т.е. осведомленности виновного о наличии
1 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ») (в ред. от 3 марта 2015 г. № 9). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
каких-либо признаков, относящихся к личности потерпевшего (беременность, беспомощность, родство или близкие отношения с лицом, осуществляющим служебную деятельность или выполняющим общественный долг и т.д.).
Хотелось бы обратить внимание, что заведомость не означает убежденность виновного в достоверной информации как, например, наличие беременности у женщины. В условиях заведомости, у лица может быть сформировано и ошибочное представление о характерных признаках потерпевшего, и в этом случае уже необходимо говорить о фактической ошибке.
Сформированная на основе принципа субъективного вменения позиция доктрины уголовного права о вменении виновному только, того на, что простирается его умысел, и только в тех пределах, в которых этот умысел реализован [2, с. 170], наталкивает на размышления о границах действий виновного в рамках его умысла. При рассматриваемых обстоятельствах, границы умысла выходят за рамки совершенных действий. Причем тот объем замышляемых деяний ни при каких обстоятельствах не мог быть реализован, ввиду отсутствия в реальной действительности характеризующих потерпевшего признаком (беременность, родство или близкие отношения с лицом, осуществляющим служебную деятельность или выполняющим общественный долг и т.д.), убежденность о которых, была сформирована у виновного. И, что самое главное, эти обстоятельства ни при каких условиях изменения обстановки не могли быть преодолены посягающим лицом [3, с. 74].
В условиях фактической ошибки виновного относительно особенностей, характеризующих потерпевшего, уголовно-правовая оценка умысла должна ограничиваться рамками фактически совершенных деяний, Все остальное, выходящее за эти рамки, уголовно-правовой оценки не подлежит по причине отсутствия ответственности за мысли.
Весьма часто в анализируемой группе преступлений присутствует указание на возраст потерпевшего, в частности на несовершеннолетие, как сопутствующее и квалифицирующее обстоятельство. Но опять же уголовный закон избегает каких-либо пояснений в рамках «субъективного режима» данных обстоятельств. Пленум Верховного Суда РФ в некоторых своих рекомендациях говорит о необходимости виновным, совершившим убийство, сознавать это обстоятельство1. В других своих разъяснениях говорит только о возрасте потерпевшего и ничего не упоминает о субъективном отношении к этому обстоятельству виновного2.
Но в современных условиях развития общества и прогрессирующей акселерации исключительно лишь по внешнему виду весьма трудно определить возраст человека. И уж еще более трудным к определению становится градация возраста между двенадцатью и шестнадцатью годами. В данном случае не увидив документ, удостоверяющий личность, нельзя даже с небольшой долей вероятности определить возраст. По этой причине знания о возрасте представляют определенную проблему при установлении умысла, и осложняется это обстоятельство, если сам потерпевший вводит в заблуждение относительно своего возраста.
1 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ») (в ред. от 3 марта 2015 г. № 9). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
2 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 4 декабря 2014 г. № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой свободы и половой неприкосновенности личности». Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». loi
Установление осознания возрастных характеристик потерпевшего виновным хотя и представляет наибольшие трудности, но все же должно быть полным и объективным. И при данных обстоятельствах наиболее вероятно проявление фактической ошибки, которую необходимо учитывать при установлении вины.
Также хотелось бы остановиться на субъективном отношении к такому квалифицирующему признаку как совершение преступления из хулиганских побуждений. В соответствии с разъяснениями высшего судебного органа, хулиганские побуждения — это неуважение к обществу и общепринятым нормам морали со стороны виновного, проявившееся в поведении являющимся явно открытым вызовом общественному порядку и обусловлено желанием противопоставить себя окружающим, продемонстрировать пренебрежительное к ним отношение1.
Под уголовно-наказуемыми деяниями, совершенными из хулиганских побуждений, следует понимать умышленные действия, направленные против личности человека или его имущества, которые совершены без какого-либо повода или с использованием незначительного повода2.
В указанных разъяснениях субъективная составляющая хулиганских побуждений прослеживается в меньшей степени. В одном случае — это должно проявиться в неуважении к обществу и общепринятым нормам морали, а в другом преступления должны быть совершены без какого-либо повода, либо с незначительным поводом. Но вот что должно осознаваться виновным не совсем понятно. И также не совсем понятно как отграничить неуважение к обществу, к общественной морали от общественной опасности, что является частью целого. И самое главное — это отграничение должно отразиться в субъективной реальности виновного. Представляется, что это непростая задача даже для психолога или юриста, не говоря уже о среднестатистическом гражданине.
Рассуждение об этих обстоятельствах приводит к мысли о том, что любое преступление является нарушением общественной морали и соответственно является неуважением к обществу, по этой причине и приобретает общественно опасный характер. И как тогда в рамках осознания виновным общественной опасности вычленить осознание нарушения норм морали и неуважение к обществу, чтобы дать квалификацию как преступление, совершенное из хулиганских побуждений.
В качестве примера хотелось бы обратить внимание на неоднозначный подход к рассматриваемому квалифицирующему признаку в рамках квалификации преступлений на стадии предварительного расследования уголовных дел.
Гражданин А. после жалобы его родной сестры на действия знакомых лиц, взял деревянный брусок и при помощи него, придя в дом к указанным знакомым, нанес им удары, причинив тяжкий вред здоровью и смерть одного из них. Данные обстоятельства дали основания в рамках предварительного расследования квалифицировать действия А. по п. «и», ч. 2 ст. 105 УК РФ как совершенные из
1 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ») (в ред. от 3 марта 2015 г. № 9). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
2 См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 15 ноября 2007 г. № 45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиган-
182 ских преступлений». Доступ из справ.-правовой службы «КонсультантПлюс».
хулиганских побуждений. Однако суд не согласился с подобной квалификацией, исключив хулиганские побуждения1. И подобных решений немало2.
Из всего вышесказанного нетрудно сделать вывод о немаловажном значении субъективного отношения к квалифицирующим признакам преступления в условиях установления вины. Также хотелось бы подчеркнуть тот факт, что законодательные формулировки квалифицирующих признаков преступления вполне могут способствовать проявлению субъективной ошибки, что в свою очередь, делает справедливым утверждение о законодательной допустимости субъективной ошибки.
Подводя итог, следует сказать, о назревшей необходимости законодательной регламентации фактической ошибки. Учитывая, что ее наличие или отсутствие проявляется исключительно в рамках установления вины, а также исходя из структурно-логического построения уголовного кодекса РФ, представляется, что фактическая ошибка, наряду с юридической, должна найти отражение в главе, раскрывающей вину.
Положения о субъективной ошибке, изложенные на сегодняшний день только лишь на доктринальном уровне, конечно же, не делают их обязательными для правоприменения. Но принцип, закрепленный в ст. 5 УК РФ предопределяет всестороннее и объективное установление вины лица в преступлении и данный процесс не может обойти именно те нюансы, которые определяются рамками субъективной ошибки, что требует от судебно-следственных органов более пристального внимания к психологическому отношению лица к квалифицирующим признакам преступления.
Высказанное заявление о необходимости законодательной регламентации субъективной ошибки конечно же предопределяет предложение по ее формулировки в уголовное законодательство. Но подобного рода предложения требуют проведения отдельного исследования, рассматривающего не только правовые, но и психолого-философские аспекты исследуемой категории.
Библиографический список
1. Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М.: Юридическая литература, 1972. 264 с.
2. Полный курс уголовного права: в 5 т. / под ред. А.И. Коробеева. СПб.: Юридический центр Пресс, 2008. Т. II. Преступления против личности. 682 с.
3. Иванов А.Г. К проблеме квалификации убийства в условиях фактической ошибки виновного // Законы России: опыт анализ, практика. 2016. № 8. С. 72-75.
References
1. Zlobin G.A., Nikiforov B.S. Intent and Its Forms. M.: Legal literature, 1972. 264 p.
2. The Complete Course of Criminal Law: in 5 volumes / edited by A.I. Korobeev. St. Petersburg: Law Center Press, 2008. Vol. II. Crimes Against the Person. 682 p.
3. Ivanov A.G. To the Problem of Qualification of Murder in the Conditions of the Factual Error of the Culprit // Laws of Russia: experience analysis, practice. 2016. No. 8. Р. 72-75.
1 См.: Приговор Курганского областного суда от 23 января 2020 г. дело № 2-08/2020. URL:= sudact.ru/regular/doc/2noMqqgHJh1H/ (дата обращения: 25.07.2020).
2 См.: Приговор Ноябрьского городского суда Ямало-Ненецкий автономный округ от 11 декабря 2019 г., дело № 1-199/2019. URL: sudact.ru/regular/doc/AMABVOBwdPJC/ (дата обращения: 25.07.2020); Приговор Кинешемского городского суда Ивановская область от 27 ноября 2019 г.
дело № 1-348/2019. URL: sudact.ru/regular/doc/qxvtuprEtFoJ/ (дата обращения: 25.07.2020). 183
