CC BY
127ния интегральных и стандартизированных программ в будущем, которые позволят разработать уров-невый подход, в соответствии с потребностями и / или требованиями конкретного случая, включающего ведение надежное и проверяемое протоколирование на индивидуальном уровне и на уровне контролируемых групп.
Библиографический список:
1. Barraquer-Bordas, L. l. Introducción a la neuropsicolingüística / L. l. Barraquer-Bordas, J. Vendrell-Brucet, J. Peña-Casanova, F. Sabido-Amatriain // Arquivos de Neuro-Psiquiatria. - 1979. - P. 267-273.
2. Benedet, M. Cuando la «Dislexia» no es Dislexia. Un acercamiento desde la neurociencia cognitiva / М. Benedet. - M. : Ciencias de la Educación Preescolar y Especial, 2013.
3. Caramazza A. Cognitive neuropsychology twenty years on / A. Caramazza, М. Colthear // Cognitive Neuropsychology. - 2006. - Р. 3-12.
4. Chevrie-Muller, C. El lenguaje del niño. Desarrollo normal, evaluación y trastornos / C. Chevrie-Muller, J. Narbona. - B. : Masson, 2001.
5. Cuetos, F. Neurociencia del lenguaje. Bases neurológicas e implicaciones clínicas / F. Cuetos. -M. : MédicaPanamericana, 2012.
6. Fodor, J. The Modularity of Mind. Cambridge / J. Fodor // MIT/Bradford Press, 1983.
7. Goodglass, H. The Assessment of Aphasia and Related Disorders / H. Goodglass, E. Kaplan. - P. : Lea &Febiger, 1983.
8. Karmiloff-Smith, A. Beyond Modularity: A Developmental Perspective on Cognitive Science / A. Karmiloff-Smith. - C. : MIT Press, 1992.
9. Krestel, H. Language and brain: historical introduction to models of language and aphasia / H. Krestel // Swiss Archives of Neurology and Psychiatry. - 2013. - P. 262-265.
10. Leahey, T. Historia de la psicología / T. Leahey. - M. : Prentice-Hall, 2005.
11. Manning, L. Introducción a la neuropsicología clásica y cognitiva del lenguaje: Teoría, evaluación y rehabilitación de la afasia / L. Manning. - M. : Trotta, 1992.
12. Peña, J. Cerebro y lenguaje. Una sintomatología neurolingüística / J. Peña, F. Diéguez-Vide. -M. : Médica Panamericana, 2012.
13. Pereira, B. Methodological issues and controversies in research on cognitive disorders / B. Pereira // Dementia &Neuropsychologia. - 2010. - P. 268-276.
14. Prins, R. The early history of aphasiology: From the Egyptian surgeons (c. 1700 BC) to Broca (1861) / R. Prins, R. Bastiaanse // Aphasiology. - 2006. - P. 762-791.
15. Shayna, R. Case studies continue to illuminate the cognitive neuroscience of memory / R. Shayna, A. Gilboa, M. Moscovitch // Annals of the New York Academy of Sciences. - 2014. - P. 105-133.
УДК343.721
СУБЪЕКТИВНАЯ СТОРОНА ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННОГО СТ. 159 УК РФ SUBJECTIVE PARTY OF THE CRIME PROVIDED BY ARTICLE 159 OF THE CRIMINAL CODE OF THE RUSSIAN FEDERATION
Вяткина Е. В., магистрант ФГБОУ ВО «Новосибирский государственный университет экономики и управления» Россия, Новосибирская область, г. Новосибирск elenavyatkina29@gmail.com
Аннотация.В статье рассматривается субъективная сторона мошенничества, в частности вина и цель. Вина имеет форму прямого умысла. Виновное лицо осознаёт, общественную опасность деяния, понимает возможность или неизбежность причинения вреда. Цель является обязательным элементом состава преступления, выражает представление субъектом результата мошеннического действия. Для мошенничества характерна корыстная цель. При отсутствии корыстной цели исключается квалификация деяния в качестве хищения.
Ключевые слова: вина, корыстная цель, мошенничество, преступление, прямой умысел, субъективная сторона преступления.
Abstract. In article examines the subjective side of fraud, in particular guilt and purpose. Guilt takes the form of direct intent. The guilty person is aware of the social danger of the act, understands the possibility or inevitability of harm. The goal is an indispensable element of the crime, expresses the representation of the result of fraudulent actions by the subject. Fraud is characterized by a selfish purpose. In the absence of a mercenary purpose, the qualification of the act as theft is excluded.
^y words: guilt, selfish purpose, fraud, crime, direct intent, subjective side of the crime.
В настоящее время одним из самых распространённых преступлений является мошенничество. В составе данного преступного деяния немаловажную роль играет субъективная сторона преступления, которая включает в себя вину и цель. Вина выражается в психическом отношении виновного к
совершённому им преступному деянию. В соответствии с ч. 2 ст. 25 УК РФ, прим. 1 к ст. 158 и ст. 159 УК РФ субъективная сторона мошенничества характеризуется виной в форме прямого умысла, а также корыстной целью. Вина включает интеллектуальный и волевой элементы. Интеллектуальный элемент характеризуется осознанием. Это замечал в своё время С. И. Ожегов, понимая под осознанием «полное понимание или доведение до своего сознания важности охраняемого объекта посягательства в результате мошенничества» [1, с. 112]. При этом виновное лицо осознаёт, что его деяние является общественно опасным, понимает возможность или неизбежность причинения вреда в связи с совершённым преступлением. Волевой элемент характеризуется направлением действий виновного для достижения своей цели. При мошенничестве волевой элемент направлен на хищение или приобретение права на чужое имущество, которые осуществляются через выбор формы, способа и содержания своих действий мошенником.
Например, гражданину Х., который являлся индивидуальным предпринимателем, стало известно об условиях и порядке предоставления субсидии субъектам среднего и малого предпринимательства в Новосибирской области. У него возникло желание и преступный умысел улучшить своё материальное положение путём хищения денежных средств. Для этого он выбрал следующий способ: разработал план преступления, который включил в себя создание бизнес-плана предпринимательского проекта по создании студии красоты и здоровья по оказанию комплексных косметологических услуг населению райцентра и близлежащих населенных пунктов района, резюме бизнес-плана предпринимательского проекта юридического лица (индивидуального предпринимателя), с целью последующего их предоставления в Министерство промышленности, торговли и развития предпринимательства Новосибирской области, в которые внес ложные, не соответствующие действительности сведения о понесенных им затратах на приобретение оборудования для реализации условий составленного им бизнес-плана. Действия гражданина Х. суд квалифицировал по ст. 159 ч. 3 УК РФ как мошенничество, то есть хищение чужого имущества путем обмана, совершённое в крупном размере. Суд приговорил гражданина Х. признать виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 159 ч. 3 УК РФ, назначить ему наказание в виде двух лет лишения свободы. В соответствии со ст. 73 УК РФ назначенное наказание считать условным с испытательным сроком один год шесть месяцев. Возложить на гражданина Х. обязанность в период испытательного срока не менять постоянное место жительства без уведомления государственного специализированного органа, осуществляющего исправление осуждённых, куда не реже одного раза в месяц являться на регистрацию; загладить причиненный преступлением вред.[2].
Цель в случае мошенничества является обязательным элементом для установления наличия в действиях лица состава преступления. Цель выражает представление субъектом результата мошеннического действия. Пленум Верховного Суда РФ определил в качестве цели стремление виновного совершить изъятие и (или) обращение чужого имущества в свою пользу или распоряжение указанным имуществом как своим собственным, в том числе путём передачи его в обладание другим лицам [3].
Для мошенничества характерна корыстная цель. Под корыстной целью в уголовном праве понимается стремление лица к противоправному получению личной имущественной выгоды путём совершения преступления при заведомом отсутствии законных оснований для приобретения желаемого материального блага.
Приведём пример. Гражданка Х, являясь директором ООО, совершила тяжкое преступление на территории г. Новосибирска. Используя своё служебное положение и полномочия, она реализовала свой преступный умысел, направленный на совершение мошенничества, то есть хищения чужого имущества, путем обмана в крупном размере. При этом она действовала из корыстных побуждений, осознавала общественную опасность своих преступных действий, предвидела наступление общественно опасных последствий в виде причинения ущерба в крупном размере бюджету в лице Министерства промышленности, торговли и развития предпринимательства Новосибирской области, желала их наступления. Для совершения своих преступных действий она подала в кабинете сотруднику министерства заявку на оказание финансовой поддержки в форме субсидирования части затрат по договору лизинга за счет средств областного бюджета, источником формирования которых являются средства федерального бюджета. Заверенная копия договора лизинга и заверенная копия договора купли-продажи содержали заведомо для гражданки Х. ложные и недостоверные сведения. Заявка была удовлетворена и гражданка Х. получила в свое распоряжение из бюджета крупные денежные средства, чем причинила своими действиями ущерб бюджету в крупном размере.Действия гражданки Х. суд квалифицировал по ст. 159 ч. 3 УК РФ как мошенничество. По приговору суда ей было назначено наказание в виде штрафа в доход государства [4].В этом примере ярко прослеживается корыстная цель совершения преступления.
При отсутствии корыстной цели исключается квалификация деяния в качестве хищения. Поэтому при осуществлении расследования преступных мошеннических схем органами следствия и дознания, в судебном разбирательстве чёткое установление вины в форме прямого умысла и корыстной цели является обязательным элементом, позволяет дать верную квалификацию совершённым преступным действиям виновного лица и назначения справедливого наказания.
Библиографический список:
1. Ожегов, С. И. Словарь русского языка / С. И. Ожегов ; под редакцией Н. Ю. Шведовой. - 16-е изд., испр. - Москва : Русский язык, 1984. - 797 с.
2. Приговор Центрального районного суда г. Новосибирска от 27.12.2018. Дело № 1-353/2018.
3. Постановление Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» от 27 декабря 2007 № 51 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. - № 2. - 2008.
4. Приговор Центрального районного суда г. Новосибирска от 31.07.2018. Дело № 1-197/2018.
УДК 004:230.1/159.952
ИНФОРМАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ И МОНИТОРИНГ РЕЛИГИОЗНОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ КАЗАХСТАНЦЕВ INFORMATION TECHNOLOGIES AND MONITORING OF RELIGIOUS IDENTIFICATION OF KAZAKHSTANIS
Курганская В. Д., д-р филос. наук, профессор Дунаев В. Ю., д-р филос. наук, профессор Институт философии, политологии и религиоведения КН МОН РК Республика Казахстан, г. Алматы vkurganskaya@mail.ru, vlad.dunaev2011 @yandex.kz
Аннотация. В статье рассматриваются особенности религиозной идентификации казахстан-цев в эпоху цифровизации.
Ключевые слова: религия, общество, идентификация, цифровизация, информационное пространство, экстремизм.
Abstract. Features of religious identification of Kazakhstanis in the era of digitalization are considered in the article.
Key words: religion, society, identification, digitalization, information space, extremism.
Цифровая среда в современном Казахстане
Специфической особенностью постиндустриального общества, на построение которого взял стратегический курс Казахстан, является ориентация на экономику, основанную на знаниях (theknowl-edge-basedeconomy). В таком высокотехнологичном обществе, стержнем которого является цифровизация, именно высокообразованный человек, профессионал, для которого доступны новейшие достижения науки и техники, становится главным ресурсом экономики и главной движущей силой общественного развития. Ряд стран юго-восточной Азии в течение трёх десятилетий за счёт наукоёмких технологий, стержнем которых является цифровизация, смогли сделать колоссальный рывок в экономике, догнав и опередив в своём развитии некоторые европейские государства. Так, например, Сингапур стал центром высоких технологий юго-восточной Азии, в котором цифровые услуги для каждого гражданина полностью интегрированы по линии «умный дом», «умный город», «умная страна».
Цифровизация способствует повышению качества жизни граждан этих стран. Так, одним из факторов эффективной борьбы этих государств с коронавирусной инфекцией стали цифровые технологии, успешно использующиеся в медицине, торговле, образовании, просвещении населения, на транспорте и в других областях социальной жизни. Без цифровизации в этих странах выход из состояния пандемии был бы значительно ограничен как временными, так и организационными рамками.
В Казахстане в последнее десятилетие были утверждены две государственные программы, направленные на цифровизацию общественной среды. Государственная программа «Информационный Казахстан-2020», утверждённая в 2013 году, заложила основы цифровизации страны. Следует отметить, что с принятием этой программы Казахстан не начал цифровизацию с чистого листа. Примером удачного опыта цифровизации в стране служит работа электронного правительства (так называемые Центры обслуживания населения, в России - МФЦ), которая позволяет населению получить государственные услуги, контактируя с минимальным количеством чиновников.
Однако Казахстан в 2017 году всё ещё находился на 50-м месте в мире по цифровому развитию. В ключевом мировом рейтинге развития ИКТ (информационно-коммуникативных технологий), рассчитываемом под эгидой ООН - ICT DevelopmentIndex, - страна в 2016 году занимала 52-ю строчку из 175-ти, не изменив своего положения с 2015 года. Казахстан является догоняющей страной и в рейтинге e-intensity международной консалтинговой компании The Boston Consulting Group с точки зрения текущего уровня цифровизации.
Вторая государственная программа «Цифровой Казахстан» была утверждена постановлением Правительства Республики Казахстан 12 декабря 2017 года, в конце 2019 года в неё были внесены некоторые изменения. Цель программы - ускорение темпов развития экономики республики и улучшение качества жизни населения за счёт использования цифровых технологий в среднесрочной пер-
