CC BY
86
Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6, 2006, вып. 3
Л. В. Сморгунов
СЦЕНАРИИ ПОЛИТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ В ГЛОБАЛИЗИРУЮЩЕМСЯ МИРЕ
Глобализация как проект развития современного мира нроблематпзирует формы политического управления и порождает ряд сценариев развития новых международных отношений и управления ими. Первый сценарий связан с угрозой существованию демократического политического влияния на принимаемые решения, которые касаются всех. Сужение публичности глобальных проектов заставляет выступать против глобализации, понимаемой как навязывание. Этот сценарий порождает разговоры о космополитической иерархии, возникающей на основе господства транснациональных политических структур, составленных из нескольких ведущих держав мира в условиях ослабления или даже разрушения суверенитета других национальных государств. Космополитическая полития вызывает угрозу возникновения глобального тоталитаризма под руководством одной ведущей державы мира. Второй сценарий включает возникновение ново/о феодализма как системы анархических отношений между национальными государствами. Эта система характеризуется неспособностью сформировать эффективную систему управляющей координации и политического контроля. Третий сценарий касается возможностей формирования глобального демократического проекта - демократического управления, составленного из множества международных структур (межгосударственных и негосударственных), объединенных в политические сети для решения тех или иных глобальных программ. Промежуточные проекты тяготеют к тем или иным основным сценариям. Сценарии политического управления возникают на основе анализа проявляемого ныне кризиса национального государства. В данной статье и будут рассмотрены вопросы: кризиса суверенитета национального государства, сценарий <• нового феодализма>>, сценарий «глобальной гегемонии», проблемы формирования космополитической демократии.
Проблема кризиса суверенитета национального государства. События 90-х годов XX - начала XXI в. (операция «Буря в пустыне», Косово, Панама, Афганистан) часто стали оцениваться как проявления кризиса суверенитета национального государства и возникновения новой глобальной публичной сферы'. Хотя национальные государства не исчезли, а процесс формирования национальных государств на Востоке и Юге продолжался с не меньшей интенсивностью, тем не менее национальные государства стали ощущать натиск ряда факторов глобализации.
Во-первых, среди экономических (¡¡акторов глобализации (глобализация рынка, транснациональное производство, новая коммуникационная и информационная технология) транснациональные корпорации предъявляют вызовы национальному государству. ТИК, число которых сегодня составляет около 40 тыс. -, обострили проблему копт-роля национального государства над своими экономическими и политическими границами. Относительно свободное перемещение капиталов за границу государства,
© Л.В. Сморгунов, 2006
невозможность получить сполна выигрыш от экономического развития в виде налогов, финансовая зависимость от международного финансового рынка и другие факторы ставят национальное государство в сложное положение: требования к нему растут, а условия для проведения собственной политики сокращаются. Растет взаимозависимость между государствами не только в аспекте решения общих межгосударственных проблем, но и в отношении внутренней политики. Правда, оценка влияния экономической глобализации не однозначна. С одной стороны, радикальное решение проблемы видится в необходимости установления не столько национального, сколько международного контроля и управления ТИК. Различные формы космополитическом демократии предлагаются для решения. С другой стороны, есть более умеренные критики национального государства и его способности ответить на вызовы экономической глобализации. Так, У. Каймлика пишет: «Остаются значительные пространства для национальной политики. Более того (и также равно значимо), страны продолжают проводить свою автономию довольно разными способами, отражая различия в их политических культурах. Даже если глобализация оказывает одинаковое давление на все страны, им не нужно отвечать - и они не отвечают - одним и тем же способом [на нее)»'.
Во-вторых, универсальность прав человека, подтвержденная большинством государств мирового сообщества, в свою очередь поставила национальное государство перед вызовом. Его суверенитет стал признаваться в той мере, в которой он легитимировался правами человека. Конечно, ряд государств и поныне не придерживаются универсалистской концепции прав, но и они уже не могут абсолютно не учитывать давление извне по этому вопросу. Космополитическая тенденция связывать индивида и его права с человечеством, а не с нацией или государством, все более набирает вес. В этом отношении позиция Э. Линклейтера является радикальной. Он пишет о возможности заключения некоей космополитической конвенции относительно пенанесенпя вреда на основе космополитического гражданства, при котором общество позволяет не только чувствовать жалость по отношению к другим и долг уважительно относиться к ним, по и сопротивляться нанесению вреда1. III. Бепхабиб, продолжая эту тему, указывает на новые обстоятельства с правами человека в глобальном мире: «Ирония современного политического развития состоит в том, что в то время как государственный суверенитет в экономической, поенной и технологической сферах is значительной мере был размыт, он, тем не менее, все еще значительно защищен; национальные границы, являясь более пористыми, пока охраняются от иностранцев и незваных гостей. Растущая нормативная несогласованность между международными правами человека, особенно, когда они касаются «прав других» - иммигрантов, беженцев и ищущих убежища, - и продолжающейся защитой территориального суверенитета является новым признаком этого изменившегося ландшафта»'. Менее радикальны те, кто обосновывает возможность объединения универсальных прав человека с культурными и общественными правами в рамках то ли нового республиканизма (Ю. Хабермас), то ли «транснационального государства» (У. Бек), то ли «мультипационального государства» (У. Каймлика).
В-третьих, национальное государство часто попадает в ситуацию, когда транснациональные индивидуальные и коллективные акторы часто оказываются более настойчивыми и сильными, чем внутринациональные политические силы. «Транснациональное гражданское общество» забирает на себя часть властного влияния и определения государственной политики. Рост международных частных добровольных организаций, профессиональных сообществ, экологистов, профсоюзов, церковных организаций и других рассматривается важным фактором, отражающим глобализацию «снизу». Транснациональное гражданское общество становится третьей силой наряду с государством и
частным бизнесом, как подчеркивает Уэндп Харкурт". Наряду с транснациональным гражданским обществом возрастает влияние па национальную политику и индивидуальных акторов, действующих в рамках университетов, международных организаций и объединений. Значимость их даже часто оказывается большей, чем традиционных сил влияния. Т. Лови пишет: «При изучении политического процесса определения и достижения целей на макроуровне выявляется то, что наиболее значимыми игроками в политике ... оказываются не корпоративные элиты и их заинтересованные группы, а ведущие экономисты в университетах, светлые головы, высокоранжироваиные эксперты п технократы, занимающие командные посты в немногих центральных банках и нескольких международных агентствах типа МВФ, Всемирного банка, ВТО, ITC и таких региональных организаций, как ЕС и NAFTA»7. Если первый факт (развитие транснационального гражданского общества) служит доказательством формирования транснациональной демократии, хотя и подрывает основы политической репрезентации в рамках национальных политических систем, то второй служит основанием тревоги за демократический процесс принятия решений как на национальном, так и на международном уровнях.
Проблема кризиса суверени тета национального государства часто связывается с кризисом реализма как концепции международных отношений, в центре которой находились идеи государственной власти, национального интереса, рационального поведения н безопасности. Концепциями, которые описывали динамику международных отношений, выступали баланс власти, коалиционное поведение, теория гегемонии, кооперация на основе взаимных интересов. Основными мировыми ценностями с точки зрения защитников этой теории выступали стабильность и относительный мир*. Глобализация вносит много нового в мировой порядок, что подрывает основы реалистической теории. И ключевой здесь является идея государственного суверенитета. В целом, однако, остается открытым вопрос, действительно ли государство теряет значения основного политического актора в глобальном мире или происходит модификация суверенитета и государство продолжает и, что главное, будет продолжать играть основную роль в мировом порядке. Для А. Аппадураи кризис национального государства связан с детерриториализацией и денационализацией', что изменяет содержание социальных наук, делает их «социальными науками после патриотизма». Ю. Хабермас также считает, что современный мир живет в условиях, когда национализм как основа патриотизма стоит под вопросом, и предлагает заменить его «конституционным патриотизмом» на основе «генерализированной политической культуры», которая не будет смешиваться с культурой большинства"1.
«Новый феодализм». Концепция «нового феодализма» своим источником имеет постмодернистский взгляд на систему международных отношений, возникший на основе принятия идеи постсуверенных, постгосударственных образований. Проблема политического управления в этих условиях приобретает характер проблемы стихийной и анархической координации взаимодействий в условиях отсутствия некоторого единого центра, регулирующего или принимающего решения. Дж. Розенау" противопоставляет два противоположных мира: «государственно-центрированный мир» и «мультицентри-ровапный мир». Отсюда следует, что глобализация интенсифицирует приватизацию качества таких акторов, как индивиды, фирмы, транснациональные неправительственные организации, и ставит под вопрос конвенциональные концепции территориальности, коммуны, производительности, обязательств, работы, религии, лояльности и т.д.
Согласно Ф. Черни12, характеристики «неомедиавелизма» включают: 1) конкурирующие институты с взаимно пересекающейся юрисдикцией (государства, режимы,
трансгосударствеппые структуры, частные интересы правительств и т.д.); 2) более прозрачные территориальные границы; 3) оспариваемые права собственности и правовые границы (т.е. экстерриториальность); 4) растущее отчуждение между глобальными инновациями, коммуникацией и ресурсными центрами (глобальными городами) и не-одобряемыми, фрагментпрованными окраинами; 5) растущее неравенство и изоляцию устойчивых субкаст (деклассированные элементы); 6) множество и/или фрагментпро-ванные лояльности (этнические конфликты и мультикультуралпзм); 7) расширение того, что Л. Мипк называл «зонами кризиса» или географическими районами и социальными контекстами, где нормы права не действуют (локализованные гетто и международная криминальная деятельность).
Глобальная иерархия. Концепция глобальной иерархии смотрится более реальной и представляет собой комплекс идей, описывающих мировой порядок как руководимый одной или группой наиболее развитых и политически сильных стран. Лидеры глобализации занимают здесь центральное место, а остальным следует присоединяться к ним (если пустят) либо следовать в фарватере их политики. Разновидностью этой концепции выступает концепция «секторальной гегемонии», когда правила игры устанавливают не государства, будучи гегемоническпмп, а автономные и хорошо организованные экономические институты и процессы. Двумя основными кандидатами на роль «секторального» гегемона являются самые большие многонациональные корпорации, вовлеченные в транснациональное производство и стратегические союзы, и глобальные финансовые рынки. Особое значение приобретают финансовые рынки и соответствующие инс титуты, так как их влияние ощущае тся повсюду, тогда как корпорации занимают лишь отдельные сектора глобальной экономики. Исследователи указывают, что при таком управлении не остается места для демократии. Особенно это характерно для социал-демократической версии критики глобализации и управления. «То, что глобализация в основном означает, - пишет Г. Албо, - состоит в том, что рынок становится все более универсальным в качестве экономического регулятора; и так как сфера рынка расширяется, то сфера демократической власти сужается: все, что подвержено рыночному контролю, не подпадает под демократическую ответственность. Чем более универсальным становится контроль рынка, тем более демократия превращается в чисто "формальные" права, в лучшем случае право время от времени выбирать себе правителей; и это право становится все менее и менее важным, так как сфера политического действия захватывается рыночными императивами»1'.
Демократия и глобальное управление. Наиболее дискутируемой темой выступает проблема демократического правления в век глобализации. При этом просматриваются три основных тенденции.
Во-первых, демократию рассматривают в качестве императива развития поли тических режимов в отдельных государствах, что само собой, как считается, приведет к демократическому устройству мировых отношений.
Во-вторых, утверждается, что мировые отношения формируются тремя основными группами акторов - государствами, транснациональными сетями и предпринимателями идентификации (коммуны, или закрытые общества), а отношения между ними не означают гоббсиаиские гладиаторские бои, а представляют собой очень сложную и децентрализованную систему взаимодействий, в которой стабильность не проистекает более из баланса силы, по возникает из сложного процесса управления. В соответствии с этим каждая единица системы имеет новый интерес в кооперации для того, чтобы продвигать глобально общие блага и сдерживать стратегии «безбилетника»".
В-третьих, популярностью пользуется концепция «космополитической демократии», предложенная Д. Хелдом, и которой новая система отношений идет на смену отношениям, связанным с Вестфальским миром 1648 г., затем отношениям, возникшим после Второй мировой войны (ООП). Вестфальская система отношений базировалась на признании суверенитета государств, которые не признают никакой стоящей над ними власти. Здесь ответственность за несправедливые действия в отношениях между государствами лежит на тех, кто действует, а международное право лишь обеспечивает минимальную защиту при том, что никакой коллективный интерес 15 соединении с международным правом не признается. Система ООН хотя и признавала суверенитет государств, но создавались международные структуры и правовые отношения, которые так или иначе начинали регулировать внутригосударственные процессы. Особенно это касалось прав человека, ограничений па использование силы, установления социальной справедливости и др. Глобализация вносит 15 систему международных отношений новые принципы и способы взаимодействия, которые определяются как фрагментацией, так и унификацией. «В этом контексте, - пишет Д. Хелд, - смысл и место демократической политики и соответствующих моделей демократии должны быть переосмыслены в отношении к серии взаимопересекающихся локальных, региональных и глобальных процессов и структур. Существенно признать три элемента глобализации: во-первых,тенденции экономической, политической, правовой и военной взаимозависимости изменяют природу, пределы и способности суверенных государств «сверху», так же как и их «регуляторная» способность изменяется и понижается 15 некоторых сферах; во-вторых, способ, которым местные группы, движения и национальные меньшинства предъявляли требования к национальному государству как представительной и ответственной властной системе «снизу»; и в-третьих, способ глобальной взаимозависимости создает цепь взаимосвязанных политических решений и результатов между государствами и их гражданами, изменяя природу и динамику самих национальных политических систем»1'.
Отсюда космополитическая модель демократии, согласно Хелду, будет характеризоваться следующими основными признаками.
1. Мировой порядок состоит из множественных и взаимопересекающихся сетей власти, включая политические, социальные и экономические.
2. Все группы и ассоциации обладают правами на самоопределение, специфицированными обязательствами индивидуальной автономии и особым набором прав. 11абор составлен из прав вну три и между каждой сетью власти. Вместе эти права конституируют основу для введения правового порядка - демократического международного права.
3. Законотворчество и правоприменение могут быть разви ты внутри этой структуры на множестве локалыюстей и уровней вместе с расширением влияния региональных и международных судов на наблюдение и проверку политических и социальных властей.
4. Правовые принципы приняты, и они определяют границы формы и пространства индивидуальных и коллективных действий в организациях и ассоциациях государства и гражданского общества. Определенные стандарты определены для суда в целом, которые никакие политические режимы или гражданские ассоциации не могут легитимно подавить.
5. 13 результате принцип ненасильственных отношений руководит проведением споров, хотя использование силы остается коллективным выбором как последнее средство перед лицом тиранических атак нарушить демократическое международное право.
6. Защита самоопределения, создание общей структуры действия и предохранение демократического блага являются всеобщими коллективными приоритетами.
7. Определенные принципы социальной справедливости следующие: способ действия производства, распределения и эксплуатации ресурсов должен быть совместим с демократическим процессом и общей структурой действия.
Демократический проект политического управления в век глобализации содержит ряд императивных требований, которые признаются отнюдь пе всеми политическими лидерами и государствами. Демократизация всемирной сети отношений - идеал, который вступает в противоречие с прагматическими интересами и устоявшимися ценностями. Вместе с тем его можно признать в качестве цели преобразования мирово-то порядка, которая может быть реализована в процессе конструирования мира всеми участниками этого процесса.
Сравнение моделей политического управления в условиях глобализации свидетельствует, что процесс взаимозависимости и координации усилий мирового сообщества при решении частных и общих проблем является императивом современных отношений. Все три основных проекта - неофеодализм, космополитическая иерархия и демократическое управление - имеют корпи в реальных процессах современного мира. Степень их реалистичности, однако, не может служить основанием для признания какой-либо одной альтернативы. Динамизм современного мира, открытая перспектива и вариативность возможных результатов, конструируемых в процессе поиска международным сообществом путей взаимодействия, породят, возможно, нечто другое, имя которого не вписывается в современный политический язык.
1 Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма - ответы на глобализацию / 11ер. с нем. А. Григорьева и 13. Седельника. М., 2001; Хабермш: 10. Европейское национальное государство: его достижения и пределы. О прошлом и будущем суверенитета и гражданства // Нации и национализм /' В. Андерсон, С), liay.ip, М. Хрох и др.; Пер. с англ. и нем. JI.К. Псреяславцсвон, М.С. Панина. М.Б. Гиедовского М, 2002; Mi/zrn J. Reading Haberinas in Anarchy; Multinational Diplomacy and Global Public Spheres // American Political Science Review. 2005. Vol. 99. X 3; Trcnz II.-J. The European Public Sphere: Contradictory Finding in Diverse Research Field // European Political Science. 2005. Vol. 4. N A.
- RourkeJ. Taking Sides. Clashing Views on Controversial Issues in World Politics. Guilford, 2000. P. 78.
;1 Kymlicka IK Politics in the Vernacular. Xationalism, Multiculturalism, and Citizenship. Oxford, 2001. P 319.
1 Liuklaler Л. Citizenship. Humanity, and Cosmopolitan Harm Conventions // International Political Science Review. 2001. Vol. 22. N 3. P. 266.
' Benhabib S. Borders, Boundaries, and Citizenship // PS. Political Science and Politics. 2005. Vol. .38. X \. liammrt U\ Civil Society Responds // Politica Internazionale. Bimonthly Journal of I PALM O. 2001. X 1/2.
7 lore; T. Our Millennium: Political Science Confronts the Global Corporate Economy // International Political Science Review. 2001. Vol. 22. X 2. P. 137.
" Hughes B. Continuity and Change in World Politics. The Clash of Perspectives. New Jersey; Prentice Hall, 1991. P. 51-59.
3 Apparlurm A. 1) Dis juncture and Difference in I he Global Culture Economy // The Phantom Public Sphere / Ed. by B. Robbins. Minneapolis, 199.3. P. 276- 278; 2) Modernity at Large. Cultural Dimcntions of Globalization. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1997. P. 18 -23.
111 Хабермш. Ю. Указ. соч. С. 374.
" Rosenau J. Along the Domestic-Foreign Frontier: Exploring Governance in a Turbulent World / Eds. by E.-O.Czempiel, J Rosenau. Cambridge, 1997. P. 17.
Cerni Ph. Globalization and t he Erosion of Democracy // European Journal of Political Research. 1999 Vol. 36. Nl.P. 21.
"Alho G. The World Economy, Market Imperatives and Alternatives // RourkeJ. Taking Sides. Clashing Views on Controversial Issues in World Politics. Guilford: Dushkin/McGraw-1 lill. 2000. P. 94.
H Badic В. Realism under Praise, or a Requiem? The Paradigmatic Debate in International Relations // International Political Science Review. 2001 Vol. 22 N 3 P. 257
'■' Held D. Democracy: From City-slates to a Cosmopolitan Order? // Contemporary Political Philosophy. An Anthology / Ed. by R. Goodin, Ph. Pettit. Oxford, Maiden (Mass.): Blackwcll. 1998. P. 93.
Статья поступила в редакцию 15 марта 2006 г.
