CC BY
189
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2013. № 1
Л.А. Манерко,
доктор филологических наук, профессор кафедры теории и практики
английского языка Высшей школы перевода (факультета) МГУ имени
М.В. Ломоносова; e-mail: [email protected]
СТРУКТУРЫ ЗНАНИЙ, ПРЕДСТАВЛЕННЫЕ
В ХУДОЖЕСТВЕННОМ И АКАДЕМИЧЕСКОМ ДИСКУРСАХ
В статье раскрываются вопросы, связанные с выявлением знаний и их структур в двух основных типах дискурса — дискурсе художественного произведения и академическом дискурсе. Автор уделяет внимание не только разнице между двумя типами дискурса, но и показывает, что понятие дискурса отличается от понятия текста. Дискурс рассматривается им как динамическая система речемыслительной деятельности человека.
Ключевые слова: когнитивная лингвистика, функциональный подход, текст, дискурс, тип дискурса, знание, структуры знания, дискурс художественного произведения, академический дискурс.
Larisa A. Manerko,
Dr. Sc. (Philology), Professor at the Department of the Theory and Practice of Teaching the English Language, Higher School of Translation and Interpretation of Lomonosov Moscow State University, Russia; e-mail: [email protected]
Knowledge Structures Embodied in Fictional and Academic Discourse
Issues related to the identification of knowledge and its structures are discussed in the article in connection with the study of two types of discourse: fictional and academic. The author focuses on the difference between these two types on the basis of the notions "text" and "discourse." Discourse is presented as a dynamic system of speech and a human being's cognitive activity.
Key words: cognitive linguistics, functional approach, text, discourse, type of discourse, knowledge, knowledge structures, fictional discourse, academic discourse.
1. Вводные замечания. Знание и языковая деятельность человека
В последние десятилетия, в связи с развитием когнитивно-коммуникативного направления в лингвистике, мы все чаще возвращаемся к истокам понимания человеческого мышления и познания, знания и значения, языка и коммуникации. Мы пытаемся увидеть то ценное, что может подвести нас ближе к представлению знания, связав его с не менее важными явлениями языка и речи. Еще философия Платона в ранний период строилась на восхвалении знания как неизменного гимна разуму. Древнегреческий философ указывал: «Знание есть прекрасное и ему свойственно управлять человеком» [Платон, 1999, c. 352].
Опираясь на точку зрения Платона и показывая иной подход в понимании знания на протяжении истории человеческой мысли, учёные последующих поколений и новых времен рассматривали знание в зависимости от уровня развития науки, связывали его изучение «с переломными этапами человеческой истории». Подобные преобразования означали «трансформацию не только образа человеческого мира, но и продуцируемых им типов личности, их отношения к действительности, их ценностных ориентаций» [Стё-пин, 2002 (2), а 151]. Если в период классической науки внимание исследователей акцентировалось на отношении объекта и знания, на поисках истинности как ценности познания, то в период неклассической науки на первый план выдвигалось отношение между субъектом и объектом познания, признавался относительный характер истины. В постнеклассический период рациональности знание понимается не только как проверенный общественно-исторической практикой и удостоверенный логикой результат процесса познания, находящий адекватное их отражение в сознании человека в виде представлений, понятий, суждений, теорий, но и учитывается «соотнесенность получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств и операций деятельности, но и с ценностно-целевыми структурами» [Стёпин, 2002 (1), а 634]. В этот период происходит трансформация средств познания в систематическое производство для их дальнейшего применения в индивидуальной и коллективной научной деятельности, когда становится возможным качественное развитие эмпирического опыта во многообразии существующих теорий в рамках одной парадигмы научного знания или в полипарадигмальной системе научных координат. Нетрудно заметить, что сущность знания меняется настолько, что данное понятие оказывается довольно трудно описать, учтя все его особенности. Вместе с тем следует согласиться и с мнением специалиста в области психолингвистики А.А. Залевской, которая отметила, что «до настоящего времени не имеется единой и непротиворечивой классификации знаний, выделяемых по разным (нередко пересекающимся) основаниям. Это объясняется сложностью рассматриваемого феномена» [Залевская, 2009, а 14].
Осмысление и объяснение информации происходит на основе конкретной практической деятельности, причём для человека характерен творческий подход в понимании и разработке новых образов мира через разнообразные виды знания. Конкретный индивид, группа людей или некоторое лингвокультурное сообщество создают свою собственную картину мира, осмыслив поступающую информацию и сделав её знанием, эффективно использующимся в конкретной деятельности. Специализированное (в том числе научное, лингвистическое, религиозное и др.) знание рассматрива-
ется как одна из составляющих мышления человека, где важным всегда признавалось логико-рациональное познание, существенно влияющее на процессы представления и описания знания в конкретной деятельности людей. Вместе с тем учёные также доказывают, что научное как разновидность специализированного знания также опирается на обыденное мышление индивида и человеческий фактор. Построение лингвистического, научного и других видов знания на новом этапе развития языкознания предполагает создание единой теории языка и мышления, строящейся на антропологических началах. Описание специализированного знания опирается на социокультурные, исторические и ситуативные условия его использования [Манерко, 2006 (1), с. 17].
Специалисты в области науки о языке подчёркивают мысль о том, что знание отличается от информации, понимание знания и структур сознания оказывается чрезвычайно важным в описании языковой деятельности человека. Мысль о том, что рассмотрение взаимосвязи языка и знания является необычайно сложной областью изучения, отмечают как отечественные, так и зарубежные учёные. Следует привести точку зрения Б. Джозефсона и Д. Блэра, которые указывают, что «наука, имеющая объектом своего изучения естественный язык, должна рассматриваться, по крайней мере, в трех иерархических плоскостях: а) язык и разум (знание); б) знание и структуры сознания (категоризованная информация и концепты); в) информация и знак (общесемиотическая система значения), не забывая при этом, что адекватное понимание объекта достижимо при целостном подходе к языку» [Josephson, Blair, 1982, с. 11]. Указанные аспекты, отмеченные зарубежными лингвистами, перекликаются с точкой зрения Е.С. Кубряковой. Она подчёркивает, настолько серьезной является разработка проблемы взаимоотношений языковой деятельности и знания, при этом она акцентирует внимание на том, что языковед должен изучать именно язык, языковые средства и на их основе, показывать то, как они функционируют в речемыслительной деятельности человека. Через языковые выражения определяется выраженное в них знание о мире действительности. Она также указывает, что систему языка следует понимать как проекцию «познанного человеком, как рефлекс его размышлений о мире и о языке, как совокупность средств, служащих описанию всего этого. Знание о языке и знание языка предполагает выделение разных единиц и категорий как составляющих системы. Они опосредуют его роль (т.е. языка. — Л.М.) в понимании мира и в фиксации структур опыта и знаний, мнений и оценок, в их хранении и возможности оперирования ими в сознании человека» [Кубрякова, 2004, с. 22—23].
2. Основы описания текста
Так как внимание современной лингвистики направлено не только на сам язык, но и прежде всего на исследование речемысли-тельной деятельности, то следует напомнить, что в России основы изучения ораторского искусства (то есть риторики) были заложены одним из первых отечественных деятелей науки, М.В. Ломоносовым. Он ясно осознавал необходимость развития наук и появления учёных нового поколения. Это процесс невозможен без создания учебников и руководств, способствующих приумножению знаний во всех сферах деятельности человека. Особое внимание он уделил риторике как науке «о всякой предложенной материи красно говорить и писать, то есть оную избранными речьми представлять и пристойными словами изображать на такой конец, чтобы слушателей и читателей о справедливости её удостоверить. Кто в сей науке искусен, тот называется ритор» [Ломоносов, с. 23]. М.В. Ломоносов отмечал, что хорошего («совершенного») оратора отличает глубокое знание во многих науках, он писал об этом так: «И для того, кто желает быть совершенным ритором, тот должен обучиться всем знаниям и наукам, а особливо гистории и нравоучительной философии» [Ломоносов, с. 24]. Умение правильно говорить и писать является исключительной особенностью оратора, он неоднократно подчеркивал, что говорящий или пишущий должен глубоко разбираться в том ремесле, о котором он решил сказать или написать. По этому поводу он указывал: «Материя риторическая есть все, о чем говорить и писать можно, то есть все известные вещи на свете, откуду ясно видеть можно, что ритор, который большее познание имеет настоящего и прошедшего света, то есть искусен во многих науках, тот изобильнее материи имеет к своему сладкоречию» [Ломоносов, с. 23].
Важной для современных учёных является мысль М.В. Ломоносова о том, что среди разнообразных произведений следует выделять их разновидности в соответствии с их характеристиками. В своем «Кратком руководстве по риторике» он предложил подразделить создаваемые произведения на поэтические и прозаические, сопроводив каждое чётким выделением их особенностей, о чем он написал следующим образом: «...Предлагаемое слово может быть изображено прозою или поэмою. В прозе располагаются все слова обыкновенным порядком, и части не имеют точно определённой меры и согласия складов. В поэме все части определены известною мерою и притом имеют согласие складов в силе и звоне. Первым образом сочиняются проповеди, гистории и учебные книги. Последним составляются оды и других родов стихи. Риторика учит сочинять слова прозаические, а о сложении поэм предлагает поэзия» [там же].
Развитие риторики и появление более глубоких изысканий в области языкознания и филологии как отдельных наук знаменовало XIX и последующее ХХ столетие. В XIX веке, когда появляется наука о языке, она занимается не только сопоставлением фонетических и грамматических форм в родственных языках, но и рассмотрением разных типов произведений. Она традиционно пыталась показать важность и нерасторжимость единства плоти — ткани текста, то есть словесной материальной организации, с одной стороны, и лишь значительно позже учёные обратились к изучению духа текста, то есть к отражению его содержания и смысла.
ХХ век внёс коррективы в теорию и практику словесности, размежевав внутри филологии литературоведческий и лингвистический аспекты анализа текста. «Текст одной своей стороной повернут к литературоведению, а другой к языкознанию», — указывала Н.А. Слюсарева [Слюсарева, 1982, с. 4]. Это противопоставление литературоведения и лингвистики нашло отражение в «вертикальном представлении двух путей анализа художественного текста» [там же]. Первый предполагает подробный, тщательный анализ языковых средств «под лингвистическим микроскопом» с целью выявления их роли и функций в идейно-тематическом содержании текста (т.е. путь от слова к содержанию). Второй путь направлен от анализа идейно-тематического содержания — через творчество автора, общелитературный и социальный контекст к языковым средствам и приёмам.
В структурной лингвистике ХХ в. основной единицей языка становится не слово и не предложение, а текст, так как текст — это словесное речевое произведение, в котором реализуются все языковые единицы (от фонемы, морфемы, слова до предложения). По мнению Б.М. Гаспарова, текстом является любое языковое высказывание, краткое или пространное, художественное или нехудожественное, мимолетная реплика или масштабное повествование. Он указывает на структурную сторону текста, называя его «языковым артефактом, созданным из известного языкового материала при помощи языковых приёмов» [Гаспаров, 1996, с. 318].
Лингвистика текста как отдельное направление в науке о языке обращает внимание на «некое упорядоченное множество предложений, объединённых различными типами лексической, логической и грамматической связи, способное передавать определённым образом организованную и направленную информацию. Текст есть сложное целое, функционирующее как структурно-семантическое единство» [Тураева, 1986, с. 11]. Важным в этом определении нам представляется указание на то, что текст является не просто набором упорядоченных элементов, а именно единством,
в котором на стыке конструирующих элементов возникает смысл, не присущий каждому элементу в отдельности.
Значительной работой, посвящённой описанию текста и текстовых категорий, является работа И.Р. Гальперина «Текст как объект лингвистического исследования». В ней была предпринята попытка проанализировать и описать «интуитивно воспринимаемые признаки текста, возвести их в ранг грамматических категорий и показать их взаимозависимость и взаимообусловленность, которые обеспечивают акт коммуникации в его прагматической направленности» [Гальперин, 2007, с. 15]. По мнению И.Р. Гальперина, текст — произведение речетворческого процесса, обладающее завершённостью, объективированное в виде письменного документа, литературно-обработанное в соответствии с типом этого документа, произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда сверхфразовых единств... имеющее определенную целенаправленность и прагматическую установку [Гальперин, 2007, с. 18].
Итак, благодаря исследованиям, выполненным в рамках лингвистики текста, были выявлены следующие свойства текста: текст признан структурно-смысловым единством, обладающим связностью, цельностью, законченностью и системностью. Системность текста проявляется в том, что его организация осуществляется по моделям, заданным языковым кодом на основе единиц языка и отношений между ними, он обладает индивидуальностью (создается отдельной языковой личностью), целенаправлен на определённую аудиторию. Но вместе с тем особенностью лингвистики текста являлось то, что большинство авторов рассматривали текст не в жизни — in vivo, а обособленно от того, что влияет на его создание. Получалось, что текст изучался in vitro.
Переворот в изучении и понимании текста в лингвистике происходит, с того момента, когда высказываются мысли о том, что исследование текста должно вестись «на границах лингвистики, философии и других гуманитарных дисциплин. Текст — это первичная данность всех этих дисциплин и вообще всего гуманитарно-филологического мышления» [Бахтин, 1975, с. 481]. Сложность явления, называемого «текстом», создает основу для множественности его определений, описаний и разнообразных интерпретаций. Неудивительно, что в последние десятилетия текст (устный или письменный) определяется не в рамках лингвистики как отдельной научной дисциплины, а целого содружества гуманитарных дисциплин — языкознания, литературоведения, текстологии, источниковедения, палеографии и других наук, изучающих духовную культуру человека. Именно такое определение мы находим в фундаментальном издании по языкознанию: текст во всей сово-
купности своих внутренних аспектов и внешних связей — «исходная реальность филологии» [Языкознание, 1998, с. 544]. Столь широкое понимание текста позволяет выявить и осознать многогранность текста и текстовой деятельности.
Многочисленные учёные отмечают те или иные особенности текста. Они признают, что текст создается ради того, чтобы объективировать мысль автора, воплотить его творческий замысел, передать знания и представления о человеке и мире, вынести эти представления за пределы авторского сознания и сделать их достоянием других людей. Следует помнить, что отношения между автором и текстом позволяют вести речь о содержании текста, специфической форме кодирования, проявляющейся в текстовом пространстве. Отношения между текстом и его реципиентом указывают на смысл текста. Воспринимающий сообщение выстраивает в своем сознании модель ментального пространства, в пределах которого он оперирует с элементами текста и затекстовой информацией.
Эмиль Бенвенист отмечал, что текст — это «всякое высказывание, предполагающее говорящего и слушающего и намерение первого определённым образом воздействовать на второго» [Бенвенист, 1974, с. 375]. Кроме того, текст не автономен и не самодостаточен — он основной, но не единственный компонент речемыслительной деятельности человека. Важнейшими составляющими её структуры, помимо текста, являются автор (адресант текста) и читатель (адресат), а также сама изображаемая действительность, знания о которой передаются в тексте, и языковая система, из которой автор выбирает языковые средства, позволяющие адекватно воплотить творческий замысел, а читатель воспринять заложенные в текст смыслы.
Л.Г. Бабенко, Ю.Н. Казарин [Бабенко, Казарин, 2005, с. 14] сделали попытку представить структуру текстовой деятельности следующим образом (см. рисунок):
Язык
ж
у
у
у
У
Автор > Читатель ->• Текст
I А
1
Действительность
Связи между основными составляющими в структуре текстовой деятельности
Новое понимание текста рождается на основе множества составляющих, которые направлены на глубинные процессы, запе-чатлённые в речемыслительной деятельности человека. Густав Гийом подчёркивал, что «следует переместить внимание лингвистов с актов выражения, конструирующих речь к актам концептуальной репрезентации. Эта работа сознания в обобщенном виде представляет собой когнитивный аспект текста. Субъект строит структуру мира, и в процессе этого структурирования складывается определенная картина мира, то есть представляются свойства предметов в их отношениях друг к другу и к субъекту. Эта структура формируется в результате развертывания коммуникативного акта — порождения текста» [Гийом, 1999, с. 67]. Густав Гийом представляет текстовую деятельность как многосложную и многокомпонентную психолого-интеллектуальную сущность, тесно связанную с миром действительности, знания о которой выражаются в тексте, и которые находят воплощение в индивидуально-авторской картине мира. С другой стороны, текстовая деятельность связана с процессом порождения и понимания, творческим замыслом автора и раскрытием этих замыслов в конкретной передаваемой информации. Данные представления приводят к определению текста как информационного самодостаточного речевого сообщения с ясно оформленным целеполаганием и ориентированного по своему замыслу на процесс понимания и интерпретации со стороны читателя/слушателя, т.е. человека, воспринимающего произведение. «Текст в сложившемся окончательно виде создаёт особую материальную протяжённость, последовательность связанных между собой предложений и сверхфразовых единиц, образующих семантическое, а точнее — семиотическое пространство. Физически такое пространство очерчено весьма точно, но семантически и семиотически — конечно, нет: если у любого знака есть интерпретанта, а текст может быть охарактеризован как сложный или даже сверхсложный знак, у него тоже должна быть своя интерпретанта — свой, разъясняющий данный текст новый текст» [Кубрякова, 2001, с. 80].
Понимание сущности текстового пространства через мыслительную деятельность отдельного индивида, преломление мысли создателя текста через универсальность и одновременно индивидуальность человеческого сознания, развитие воплощённых идей на основе влияния среды, её историко-культурного, этнического и духовного богатства, а также творческого потенциала и роли личности в этом мире, в зависимости от взаимодействия «говорящих сознаний» (М.М. Бахтин) в порождении и понимании текста, — все это, а также многое другое создает основу для более глубокого понимания коммуникации в лингвистике. Коммуникация становится возможной как динамический процесс, то, что называется
"a usage-based approach" [Nuyts, 2005, p. 70], когда связный текст описывается «в совокупности с экстралингвистическими — прагматическими, социальными, психологическими и другими факторами, взятый в событийном аспекте [Арутюнова, 1998, с. 136]. В этом случае показывается, какие структуры существуют в языке, что в них является универсальным или особым, какие конкретные интенции говорящего пересекаются со знанием слушающего в зависимости от дискурсивного контекста. Это «речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах)» [там же]. Вследствие этого, отечественная лингвистика заимствует термин «дискурс» из зарубежной лингвистики, наполняя его новым содержанием. Это не просто устная речь, устное общение или беседа как французский термин discours и не лекция, проповедь, разговор врача с пациентом как английский термин discourse, в котором проявляется связанность с ситуативными факторами, влияющими на применение говорящим/пишущим тех или иных жанровых характеристик [Sinclair, 2005]. В отечественном языкознании данное явление выходит за рамки чисто функциональной стилистики, где учитываются функциональные разновидности речи. Большое внимание начинает уделяться именно социопрагматическим факторам общения, входящим как часть в понимание коммуникации и ментальности общающихся, и в зависимости от этого рассматривающих использование языковых средств. Это также учёт мнений и знаний коммуникантов, которые зависят от цели сообщения. В описании такой коммуникации учитывается то, что исходит от отправителя и направлено как воздействие на адресата. Вследствие этого дискурс зависит от множества факторов, поэтому его понимание значительно шире, это речь, «погруженная в жизнь» [Арутюнова, 1998, с. 137]. Подобное видение дискурса очерчивает понимание, которое направлено на описание многомерности пространства с подвижной сеткой координат, включающей параметр реального времени [Кубрякова, 2012, с. 121—122]. Данное пространство может быть названо концептуально-смысловым пространством текста или дискурсом, в котором происходит отражение реального пространства на уровне человеческих представлений о нём [Манерко, 2004 (1); Тикунова, 2005].
3. Понятие дискурса и его связь с когницией и типами знаний
Итак, в связи с употреблением в отечественном языкознании термина «дискурс» наступает новый период в развитии науки, который выдвигает совершенно иные установки и принципы для анализа текста и дискурса. Данные установки были определены
когнитивно-коммуникативной лингвистикой, чье появление в нашей стране было стимулировано достижениями системного подхода к языку, успехами в психолингвистике и в исследованиях, посвященных роли человеческого фактора в языке, интересом к функциональным аспектам речевой деятельности человека. Когнитивная лингвистика исходит из понимания языка, как основного средства выражения знаний о мире. Вместе с тем, в когнитивной лингвистике текст оказывается тесно связанным с понятием дискурса. Текст существует как результат дискурсивной (речевой и мыслительной) деятельности человека, как сложный знак в единстве его трёх сторон: семантики, прагматики, синтактики. В тексте представлены разные типы знания: знание о мире, знания о коммуникативном событии и предполагаемые знания адресата, лингвистические знания, т.е. те знания, которые связаны с упорядочением языкового материала законами лексической и грамматической сочетаемости, формой сообщения.
Понятия текста и дискурса являются примером сложнейших образований лингвистического порядка, объективируемых с помощью языка и посредством языковых форм, они представляют собой одновременно результаты ментальной деятельности людей, живущих в определённом месте, в определённой среде и конкретных условиях.
На сегодняшний день развития когнитивно-коммуникативной лингвистики уже нельзя говорить о множественности интерпретаций понятия дискурс. Это явление, которое чётко определено и структурировано в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы лингвистического знания. Коммуникативная и когнитивная функции по-разному преломляются в появляющемся дискурсе, а функции сообщения, эстетического воздействия и некоторые другие языковые функции в разной степени представлены в конкретном речевом событии. Языковая единица существует как элемент реальной коммуникации, она требует множества смыслов, которые, преломляясь в конкретной ситуации, способны раскрыть то, что в тексте выражено и то, что находится за текстом. Дискурс предполагает разные виды актуализации речевой деятельности человека, описание ментальных процессов и участия экстралингвистических факторов, он может быть передан и понят посредством множества факторов общающимися в коммуникативном семиозисе. Самое главное, что дискурс — это прежде всего событие когнитивное, то есть имеющее дело с передачей знаний и запросом о знаниях, с новой переработкой знания, или же оперированием знанием в определенных целях [Кубрякова, 2001, с. 10]. Языковые формы описываются в зависимости от разных форматов знания, организации ментального лексикона, результатов процессов категориза-
ции и концептуализации мира и сложившейся в сознании человека языковой картины мира.
В последние десятилетия в лингвостилистике учёные все чаще пишут не о функциональных стилях1 или речевых стилях, хотя именно термин «стиль» является традиционным в описании разновидности литературного языка, например, функционального стиля художественной литературы, научной или общеупотребительной речи. Будучи более широким по сравнению с другими терминами, он достаточно чётко представляет то, о чем писал ещё М.В. Ломоносов. Тот же термин «стиль» в зарубежной англистике не имеет столь чёткого употребления, как в отечественной лингвистике. Он предполагает внимание к тому, где, в какой обстановке происходит общение (setting, contextual setting), какова форма и тема общения, и на какую аудиторию речь (коммуникация) направлена [Swann, 1997, p. 310]. Некоторые зарубежные лингвисты считают более приемлемым термин «регистр» для описания специфических или ситуативно обусловленных свойств употребления разновидностей языка, ввиду того, что характеристики регистра предполагают определённые параметры коммуникативной ситуации, ограничивающие выбор языковых средств [Гвишиани, 2000, с. 42]. М.А. Хэллидей и его коллеги в 70-е гг. ХХ в. отмечали, что «категория регистра необходима, когда мы хотим рассматривать, как люди меняют свой язык в различных ситуациях, так как лингвистические события отражаются в языковой деятельности» [Halli-day, Mcintosh, Strevens, 1964]. Будучи разновидностью, связанной с особым использованием языка, отдельной предметной областью или профессией, регистр накладывает определённые ограничения на значения в связи с выполнением определенных языковых функций. В.Е. Чернявская вслед за некоторыми зарубежными учёными считает, что помимо широкого понимания дискурса, данный термин может быть применён к «совокупности тематически соотнесенных текстов» [Чернявская, 2001, с. 19]. Подобный традиционный подход в понимании дискурса был выражен ещё в учебнике по стилистике И.Р. Гальперина, когда он ставил знак равенства между понятием регистра и типом дискурса [Galperin, 1985, p. 27].
В.И. Карасик указывает, что такое понимание дискурса как матричного образования позволяет выйти на изучение дискурсивных жанров и формул [Карасик, 2009, с. 271]. Эта мысль проходит через ряд работ зарубежных учёных, где учитывается тип речевого пове-
1 Функциональный стиль — это разновидность литературного языка, когда «язык выступает в той или иной социально значимой сфере общественно-речевой практики людей и особенности которой обусловлены особенностями общения в данной сфере» [Языкознание, 1998, с. 567], или «типологическая целостность, принцип организации художественного мира» [Эстетика, 2003, с. 429].
дения субъекта в какой-либо сфере человеческой деятельности, который определяется определенными социально-историческими условиями и существующими стереотипами организации и интерпретации текста. Эти данные подтверждаются контекстуальной теорией значения [Halliday, Mcintosh, Strevens, 1964].
Но термин тип дискурса не должен становиться размытым, как термины «стиль» и «регистр». Дискурс как основополагающее понятие когнитивно-коммуникативной лингвистики, учитывает две основополагающие функции языка — когнитивную и коммуникативную, где важной характеристикой остаётся изучение ментальной деятельности людей, фиксирующейся в структурах знания и опыта, и осмысление человеком конкретных условий протекания речевого акта и происходящего события. Эта точка зрения раскрывается в работах зарубежных лингвистов, например Р. Ленэкера, Т. Зандерс, В. Спорен и некоторых других [Langacker, 2001; Sanders, Spooren, 2007].
Попытаемся раскрыть понятие «тип дискурса», с тем, чтобы выявить, чем художественный текст отличается от дискурса художественного произведения, а специальный текст от специального дискурса.
4. Дискурс художественного произведения и его особенности
Выделение разных типов дискурса следует связывать с вычленением отдельных динамических систем, в рамках которых можно обнаружить сходные и различные черты и отношения между элементами. Но не следует забывать не только о том, что понятие типологии дискурса связывается с типами речевой, но и мыслительной деятельности, и о том, что произведение живёт и существует не только в определённую эпоху, связано с определённым лингво-культурным сообществом, но и взаимодействует со многими экстралингвистическими компонентами в рамках конкретной ситуации и среды, тем более напрямую является отражением творчества конкретного писателя — языковой личности.
Художественный текст существует как результат коммуникативной деятельности человека. В.А. Пищальникова подчёркивает, что «художественный текст можно определить как коммуникативно направленное вербальное произведение, обладающее эстетической ценностью, выявленной в процессе его восприятия» [Пищальникова, 1984, с. 3].
Подготавливая данную публикацию, я решила заглянуть в две книги, в заголовке которых стоит название «художественный текст», и к своему удивлению не обнаружила определения, что собой представляет именно данный тип текста [Бабенко, Казарин,
2003; Лукин, 2005]. В этих замечательных работах, посвящённых описанию художественного текста, можно обнаружить множество подходов к его определению, описаны его свойства и категории, которые подводят к пониманию того, что собой представляет текст. Авторы указанных работ предлагают два основных подхода — лингвосемиотический [Бабенко, Казарин, 2003] и филологический [Лукин, 2005] — в описании сущности текста.
В.А. Лукин связывает отсутствие достаточно чёткого определения художественного текста с «экспансией экспансионализма» если не вообще в лингвистике текста, то в области исследования художественного текста. Эта экспансия «привела к угрозе: лингвисты почти не в силах удерживать в рамках своей компетенции такой существенный параметр, как "художественность" текста — то, что определяет его типологическую специфику..» [Лукин, 2005, с. 17]. Вследствие этого любые описания художественного текста сводятся к представлению характеристик текста.
В отличие от термина «художественный текст» или «текст художественной литературы», который указывает на конечный результат коммуникативного события, термин «дискурс художественного произведения» следует понимать как явление динамичное, имеющее отношение к динамике понимания взаимодействия текстового и концептуального-смыслового пространства, помогает понять не только его семантику и семиотику, но и связать это явление с «вертикальностью» текста, показать возможность его интерпретации. Это дискурс, посредством которого реализуется обмен знаниями, эмоциями и ценностями.
Многомерность дискурсивного пространства художественного текста предполагает обращение к глубинным базовым процессам понимания текста, опоре читателя на имевшиеся у него ранее знания в сочетании с извлекаемыми непосредственно из дискурса данными, закладываемыми автором произведения. В разных аспектах своего функционирования дискурс может проявляться достаточно разнообразно. Он может быть показан как:
1) дискурс, опирающийся на текст произведения и учитывающий языковые средства на основе социально-обусловленной коммуникативной деятельности человека;
2) дискурс личности, связанный с осмыслением авторского замысла, общности знаний порождающего текст и воспринимающего его;
3) дискурс культуры, реализующий культурно детерминированные элементы образа мира носителей определённого языка [Тику-нова, 2005].
Дискурс художественного произведения предполагает рассмотрение категориальных образований, подчиняющихся внутренним
взаимоотношениям многочисленных элементов в речемыслитель-ной деятельности. Номинативная, или синтаксическая, единица, выносимая в заголовок текста, оказывается связанной со структурами знания, заложенными автором произведения. Она выделяется как категориальное образование, имеющая отношение к «фигуре». Фигура способна к перемещению по определённой траектории внутри другого категориального образования — дискурса, т.е. «фона» произведения. На основе когнитивно-ономасиологического моделирования номинативно-синтаксической структуры заголовка, анализа лингвистических структур знаний, извлекаемых из текста, а также разнообразного количества данных, получаемых из нелингвистических (пропозициональных, импликативных и др.) источников, можно понять то, что повлияло на процессы формирования и взаимодействия «фигуры» и «фона». Применение термина «категория», а также «фигура» и «фон», помогает найти когнитивное обоснование и объяснение рассматриваемым явлениям. Они направлены на то, чтобы обнаружить, как писатель отбирает и распределяет информацию в тексте, каким образом он связывает языковые средства друг с другом в тексте и внутри оформляющегося категориального образования.
Концептуальное конструирование представлений о мире в виде фиксированных человеком смыслов нацеливают исследователя на анализ дискурса личности автора. Это не просто констатация фактов жизни, отражение особенностей творчества писателя и представление специфических характеристик его стиля, но и нацеленность на воссоздание ситуативной модели появления произведения, глубокое прочтение социально-исторического контекста периода создания произведения, отбор ценностно-эстетических характеристик употребления тех или иных языковых средств.
Проникновение в дискурс культуры помогает глубже осознать принцип концептуальной интеграции ментальных пространств в сознании писателя, особенности его мышления и воплощённость значений и смыслов языковых единиц в «ткани текста», учесть динамические конфигурации, включающие разные блоки знаний читающего и воспринимающего информацию.
Интегральные механизмы дискурсивного анализа позволяют объединить различные аспекты описанных видов речемыслитель-ной деятельности и функционирования дискурса художественного произведения в единую системно-организованную и динамическую структуру основ понимания дискурса в целом. В этом случае дискурс художественного произведения противопоставлен нехудожественному, а специальный — неспециальному.
5. Особенности академического дискурса
В современной лингвистике следует вести речь о понятии «специального текста», указывающего на последующее выделение его типов. А.С. Герд пишет о специальном тексте так: «текст (устный или письменный) — основной объект любого филологического исследования. Специальный текст — это текст, главным содержанием которого являются те или иные теории, факты, сведения, рекомендации отдельных наук и отраслей знания. Сюда, прежде всего, относятся научные, технические и деловые тексты» [Герд, 1996, с. 68]. Далее обычно говорится о разнообразии специальных видов текстов: монографиях, статьях, учебниках, учебных пособиях, технических руководствах, патентах и других видах документации. В зарубежных источниках особенности специального текста раскрываются в зависимости от тех характеристик языка для специальных целей, которые необходимы для составления того или иного специального документа.
Для текста, относящегося к зрелому научному уровню знания, характерны четкая синтаксическая последовательность в организации предложений и изложения в целом, тщательный отбор лексики и терминологичность, строгость и точность объективной передачи информации, полнота высказывания, которая не дополняется знанием той или иной ситуации, а вытекает из значимости описываемого.
Вместе с тем, наряду с употребленным термином «специальный текст» следует говорить о разнообразии динамических и ментальных систем, которые подразумевают введение в лингвистический обиход термина «специальный дискурс» (special, specialized discourse). Эти вопросы раскрываются в трудах отечественных и зарубежных учёных (см., например, [Манерко, 2006 (2); Чернявская, 2001; Engberg, 2007; Manerko, 2007, 2011; Novodranova, 2011]). Именно отечественные учёные считают важным раскрыть когнитивную и коммуникативную функции языка и показать их взаимодействие на основе процессов категоризации и концептуализации — основополагающих принципов когнитивной лингвистики и когнитивного терминоведения. Специальный дискурс может быть представлен научно-популярным, научно-учебным и академический типами.
Академический дискурс связан как с устной, так и письменной формой выражения информации. Здесь учитываются в большей степени функция сообщения, когнитивная и коммуникативная функции.
Академический дискурс представляет собой уровень развития какого-либо отдельного участка в научной сфере деятельности общества. В зависимости от представленных знаний он может ука-
зывать на уровень и степень зрелости/незрелости научной области по отношению к сходным основаниям теорий в той же сфере деятельности учёных в других научных школах и странах. Знание становится научной информацией только в системе общественных научных коммуникаций. Такой вид текста оказывается наиболее комплексной информативной единицей естественного языка, концентрирующей творческое усилие научной мысли учёного, специалиста в определённой сфере деятельности, а дискурс отражает то, как осуществляется когниция и коммуникация конкретного индивида.
Вместе с тем, автор академического дискурса должен уметь убеждать читателя в достоверности создаваемых или излагаемых автором научных позиций и в истинности общенаучного и своего личного взгляда на суть научных понятий и устанавливаемых между ними взаимоотношений [Манерко, 2004 (2)]. Анализ подобного текста должен осуществляться на основе исследования лингвистической и нелингвистической сторон дискурса, когда необходимо показать связи между используемыми номинативными единицами (простые, производные, сложные слова и субстантивные словосочетания) и ментальными образованиями в рамках концептуальной картины мира. Каждая слово- и фразообразовательная терминологическая единица напрямую связана с категориями, указывающими на факты и понятия конкретной области знания, наименования единиц, оборудования, процессов и т.д. Пропозициональные отношения на уровне номинативных единиц интегрированы в сочетание общенаучной и специальной модели мира через инференцию, выводное знание, отношение автора к описываемым проблемам. Читатель или слушатель, знакомящийся с воспринимаемой информацией, заинтересован тем или иным образом в получении информации.
Таким образом, в данной статье последовательно раскрывались типы знания, используемые в дискурсивной деятельности человека, показывалась специфика термина «дискурс». Важный аспект, который затронут в статье, касался типологии дискурса. Каждая разновидность дискурса представляет собой динамическую систему человеческого познания и коммуникации.
Дискурс художественного произведения и академический дискурс выделяются на основе когнитивной и коммуникативной функций. Анализ двух важных типов дискурса продемонстрировал, что в них выявляются некоторые сходные черты, имеющие отношение к тому, как текст порождается и как он воспринимается и понимается. Каждый из типов дискурса создаётся в расчёте на своего читателя, получателя информации. Дискурс художественного произведения представляет реальный или вымышленный мир — мир, созданный писателем и рассчитанный на эмоцио-
нально-эстетическое воздействие на читателя. Организация знания состоит в убеждении читателя в правдивости излагаемых событий. Академический дискурс представляет мир, существующий реально, на основе экспериментального, теоретического или другого вида анализа, он основан на понятиях, фактах, теориях, которые объясняются учёным, он направлен на представление какого-либо отрезка действительности через убеждение читателя в правоте описываемых проблем и рассчитан на то, что описываемые данные могут быть проверены на другом материале.
И в том, и в другом типе дискурса фиксируются номинативные единицы разной степени сложности, которые могут анализироваться посредством ментальных пространств, категорий, когнитивно-ономасиологического моделирования, фреймовой семантики и других методов когнитивной лингвистики. Создатель того или иного произведения участвует в лингвистическом наполнении семантического пространства, он имеет представления о форме и стиле, функциональности создаваемого произведения, каждое из которых обладает целым рядом отличительных характеристик. Читатель или слушатель воспринимает текст и создаёт в своём сознании динамическую некую модель, учитывающую разнообразные знания и их структуры, привнося в понимаемое своё эмоционально-ценностное видение мира.
Список литературы
Арутюнова Н.Д. Дискурс // Языкознание. Большой энциклопедический
словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1998. С. 136—137. Бабенко Л.Г., Казарин Ю.Н. Лингвистический анализ художественного
текста. М.: Флинта, 2006. 496 с. Бахтин М.М. Эпос и роман (о методологии исследования романа) // М.М. Бахтин. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худ. литература, 1975. С. 447—483. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. 477 с. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: УРСС, 2007. 137 с.
Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового повествования.
М.: Новое литературное обозрение, 1996. 352 с. Гвишиани Н.Б. Современный английский язык. Лексикология (новый
курс для филол. ф-тов ун-тов). М.: Изд -во Моск. ун-та, 2000. 221 с. Залевская А.А. Проблема знания в различных ракурсах // Studia linguistica cognitive. Вып. 2: Наука о языке в изменяющейся парадигме знания. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2009. С. 4—64. Карасик В.И. Языковые ключи. М.: Гнозис, 2009. 406 с. Кравченко А.В. Знак, значение, знание. Очерк когнитивной философии языка. Иркутск: ОГУП «Иркутская областная типография № 1», 2001. 261 с.
Кубрякова Е.С. О тексте и критериях его определения // Текст. Структура и семантика. М., 2001. С. 72—81.
Кубрякова Е.С. Язык и знание. На пути получения знаний о языке. Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М.: Языки славянской культуры, 2004. 560 с.
Ломоносов М.В. Краткое руководство к риторике на пользу любителей сладкоречия // http://feb-web/feb/lomonosov/texts/lo0/lo7/L07-781-,HTM#2
Манерко Л.А. Концептуально-смысловое пространство текста // Теория и практика германских и романских языков. Ульяновск, 2004 (1). С. 131—138.
Манерко Л.А. Фрейм речи Нобелевского лауреата в сценарии события (на примере языка физики) // Вопр. Филологии. 2004 (2). № 3 (18). С. 6—14.
Манерко Л.А. Наука о языке: парадигмы лингвистического знания. Рязань: Изд-во РГУ им. С.А. Есенина, 2006 (1). 216 с.
Манерко Л.А. Специальный текст как ступень формирования новых типов знания // Вестник МГЛУ. Вып. 512: Лексическая система как результат и инструмент познания. Серия. Лингвистика. М.: Изд-во МГЛУ, 2006 (2). С. 176—190.
Платон. Избранные труды: В 4 т. Т. 1. М., 1999.
Пищальникова В.А. Проблемы лингвоэстетического анализа художественного текста. Барнаул, 1984.
Слюсарева Н.А. Лингвистика речи и лингвистика текста // Аспекты общей и частной лингвистической теории. М., 1982.
Стёпин В.С. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М.: Прогресс-Традиция, 2002 (1). 744 с.
Стёпин В.С. Философия как рефле^ия над основаниями культуры // Субъект. Познание. Деятельность: к 70-летию В.А. Лекторского. М.: Канон+ ОИ «Реабилитация», 2002 (2). С. 139—158.
Тураева В.Н. Лингвистика текста. Текст: структура и семантика. М.: Просвещение, 1986. 126 с.
Чернявская В.Е. Дискурс как объект лингвистических исследований // Текст и дискурс: Проблемы экономического дискурса: Сб. науч. тр. СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2001. С. 11—22.
Эстетика. Теория литературы: Энциклопедический словарь. М.: Астрель, АСТ, 2003. 575 с.
Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцевой. М.: Сов. энциклопедия, 1998. 685 с.
Engberg, Jan. Specialised knowledge as an evolving entity — The case of concepts from Consumer Credit Law of the EU // The XVI th European Symposium on Language for Special Purposes (LSP) "Specialised Language in Global Communication": Book of Abstracts. Hamburg, 2007. P. 34—35.
Galperin, I.R. Stylistics: A textbook. M. 1985.
Halliday, A., McIntosh, A., Strevens, P. The Linguistic Sciences and Language Teaching. L.: Longman, 1964.
Josephson, B.D., Blair, D.G. A holistic approach to language. Department report. Cambridge Univ., Dept of Physics, Theory of Condensed Matter Group, 1982 // www.cogprints...ling/199809001
Langacker, R.W. Discourse in cognitive grammar // Cognitive Linguistics 2001. N 12. P. 143—188.
Manerko, L.A. Cognitive Aspect of Terminology Description as a Means to Understanding Specialised Discourse // The XVIth European Symposium on Language for Special Purposes (LSP) "Specialised Language in Global Communication": Book of Abstracts. Hamburg, 2007. P. 118—119.
Manerko, L.A. The Conceptualizing Basis of Term Research in Cognitive Terminology // The 18th European Symposium on LSP "Special Language and Innnovation in Multilingual World": Book ofAbstracts. Perm, 2011. P. 97—98.
Novodranova, V.F. Semantic Modifications in Medical Discourse // The 18th European Symposium on LSP "Special Language and Innnovation in Multilingual World": Book of Abstracts. Perm, 2011. P. 103—104.
Nuyts, Jan. Brothers in arms? On the relations between Cognitive and Functional Linguistics // Cognitive linguistics : internal dynamics and interdisciplinary interaction / Ed. by Francisco J. Ruiz de Mendoza Ibarnez, M. Sandra Pena Cervel. Berlin: Mouton de Gruyter, 2005. 432 p.
Sanders, T., Spooren, W. Discourse and Text Structure // The Oxford Handbook of Cognitive Linguistics / Ed. by D. Geeraerts, H. Cuyckens. Oxford Univ. Press. 2007. P. 916—943.
Sinclair, J. The phrase, the whole phrase, and nothing but the phrase // Phraseologie 2005: La phraséologie dans tous ses états: Colloque interdisciplinaire / Editors C. Cosme, C. Gouverneur, F. Meunier, M. Paquot. Louvain-la-Neuve: Université Catholique de Louvain, 2005. P. 19—23.
Swann, J. Style shifting, Codeswitching // English: history, diversity and change / Ed. by D. Gradoll, D. Leith, J. Swann. L. N.Y.: Routledge, 1997. P. 301—337.
