CC BY
79
УДК 821.512.141
И. Т. Дильмухаметов, ассис. кафедры башкирской литературы СГПА им. Зайнаб Биишевой, г. Стерлитамак,
E-mail: [email protected]
СТРУКТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЭПИЧЕСКОГО ПАМЯТНИКА «ИДУКАЙ И МУРАДЫМ»
Эпическое произведение «Идукай и Мурадым» рассматривается в хронике эволюции литературной мысли, в один из малоизученных периодов истории национальной литературы.
Ключевые слова: эпос, эпический памятник, средневековье, литература, герой.
«Идукай и Мурадым» является одним из величайших эпических произведений, отражающим средневековую эпоху истории башкирского народа, в период второй половины XIV начала XV вв.
После распада Золотой Орды территория, на которой проживал башкирский этнос, была разделена на различные уделы. Башкиры вели непрерывные войны за свободу и независимость. Один из этапов этой кровопролитной войны описан в эпическом памятнике «Идукай и Мурадым».
Эпос в художественных образах освещает время, когда на Урале правят многочисленные бии, ставленники разных ханов (Тура бий, Шагали бий, Дамми бий и т.д.), которые занимаются работорговлей, облагают народ непосильной данью. Против них выступают народные батыры. Произведение начинается с описания событий, которые являются своеобразным эпилогом.
Главный герой Идукай предстает перед нами как батыр, не пожелавший склонить голову, готовый до последнего сражаться за свободу родного народа. Примечательно, что он единственный из всех семи племен башкир предводитель, который не сложил оружия. Здесь же дается незначительный, на первый взгляд, эпизод, который, однако, полностью раскрывает противоречивый характер героя: отец Идукая - Котлы - уходит служить хану, а сам Идукай остается на Урале и продолжает борьбу против хана и его биев. Таким образом, он нарушает самый древний обычай, нарушает слово отца и йыйына - народного собрания, решению которого вынужден подчиниться даже Хабрау сэсэн. Обычно нарушение ведет к тяжелым последствиям. Так, например, в эпосе «Урал батыр» Шульган, посмевший нарушить запрет, осуждается народом.
В эпическом памятнике «Идукай и Мурадым» достаточно сложно идентифицировать традиционного для мифологического эпоса идеального героя. Если эпическому герою, такому как Урал батыр, не свойственно идти на компромисс с врагом, то Идукай выступает как реальная историческая личность, наделенная комплексом персонифицированных характеристик. Во всей деятельности Идукая прослеживается некая самостоятельность, способность принимать волевые решения, которые часто отличаются от мнения большинства. Перед нами раскрываются все детали и особенности его характера, когда Идукай реализуется как хитрый визирь, политик, талантливый дипломат: он легко заключает перемирие с Тура бием, отдает Урал под власть то одного, то другого хана, вступает в войну с Туктамышем.
Идукай - герой, порожденный своей эпохой, когда к власти и лидерству стремились умные, предприимчивые и азартные люди, готовые рискнуть всем ради благополучия отчизны, процветания родины. Нередки были случаи продвижения по карьерной лестнице за счет доблести и отваги. Разумеется, закон Чингисхана запрещал возводить на трон людей не из его рода, но тем не менее обычный человек вполне мог стать бием, визирем или эмиром у хана, возглавлять все войско ханства, быть наместником на различных землях, и данные факты прекрасно отражены в произведении. Достойно внимания мнение С.А. Галина: «По своему идейно-
эстетическому содержанию кубаир «Идукай и Мурадым» -
произведение сложное, местами противоречивое. С одной стороны, оно идеализирует батыров, борющихся за свободу родной земли, Урала, с другой стороны, напоминает, насколько пагубны для народов, для их будущего войны из-за власти, призывает не забывать о тех, кто был предан позорной смерти» [1, с. 103].
Структурная организация произведения также имеет свою специфику. Так, в эпосе четко просматриваются элементы параллельного повествования - это сюжет, связанный с деятельностью Идукая и самостоятельно развивающийся сюжет, описывающий жизнь его сына Мурадыма. Встреча их на поле брани является кульминационной точкой всего произведения. Дублирование сюжетных линий можно увидеть в описании жизни Тура батыра, за которого вступился Идукай. Здесь очень тонко подчеркивается независимость главного героя в решении важных политических проблем. Так например, Идукай, помимо воли Сатмыр хана, меняет наместников на Урале, объявляет войны и т.д.
В основе конфликтов эпичсеского произведения, находятся межличностные противоречия: жена хана
ненавидит Идукая только потому, что он не подходит ее дочери по социальному статусу (сын обыкновенного охотника не ровня ее дочери). Один из конфликтов происходит между ханской дочерью Ынйы и рабыней Ганака из-зи любви к Идукаю. То есть в эпическом произведении возникает любовный треугольник, который в эту пору стал традиционной темой восточных дастанов. По мере развития сюжета нравственный конфликт перерастает в социальный, а затем и в политический. У Идукая, только потому что его полюбила дочь Туктамыша, портятся отношения с визирем хана Салахи, ханбикой и сыном Туктамыш хана. Когда у Идукая рождается сын от Ганаки, он вынужден отдать его на воспитание чужим людям, только потому что его могут заподозрить в предательстве. В этот критический момент его выручает Хабрау йырау, который пророчит сон жены хана, и в тоже время обрекает на смерть Мурадыма и всех новорожденных младенцев. Эти события дают толчок развитию нового конфликта и новой сюжетной линии, когда на поле брани сын встает против отца. Конфликт становится политическим, из-за того, что Идукай вынужден уйти служить к врагу Туктамыша Сатмыр хану. С его мнением в последствии будет не согласен Мурадым и между отцом и сыном вспыхнет новый конфликт, который разгорится с новой силой после смерти Туктамыш хана.
М.А. Бурангулов, М. М. Сагитов, Г. Б. Хусаинов, С.А. Галин, Ф.А. Надршина и другие исследователи башкирской литературы и фольклора внесли огромный вклад в изучение данного произведения. Благодаря их труду сохранилось множество различных вариантов эпического памятника. На определение жанра «Идукай и Мурадым», как исторического эпоса, повлияло наличие вариантов и утсное бытование произведения. Однако на сегодняшний день нельзя с полной уверенностью утверждать, что вариативность является одним из важнейших критериев в определении принадлежности того или иного произведения к фольклору. По мнению А.Ф. Лосева: «Содержа в себе огромное количество различного рода
сказаний и будучи весьма значительными по размеру (в «Илиаде» 15693 стихотворных строки, в «Одиссее» их 12110), эти поэмы не могли появиться внезапно, в виде произведений только одного гениального писателя. Если даже они составлены одним поэтом, то составлены на основе многовекового народного творчества...» [2, с. 12]. А.И. Зайцев также считает, что «рассказ «Илиады» сразу же наталкивает на мысль о том, что перед нами художественное произведение. Рассказы о богах и героях значительно традиционны. Они бытовали в устной традиции, эпических поэмах, предшествовавших «Илиаде» и «Одиссее». Аэды и рапсоды рассказывали в определенной метрической форме песни, выступали во дворцах, иногда перед народом переходя с места на место» [3, с. 10]. Как отмечает Р.Н. Баимов, вариативность не является принципиальной особенностью для причисления произведения к фольклорному жанру [4, с. 10]. Так, например, в «Антологии башкирской литературы» эпосы «Алдар и Зухра», «Кузыкурпес» названы литературным эпосом [5, с. 10].
По мнению М.М. Бахтина: «Жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом, причем в литературе ведущим началом в хронотопе является время» [6, с. 10]. Как заметил В.П. Аникин: «Пространственно-временная
изобразительность всегда носит в фольклоре обобщенный характер. В пределах каждого жанра существует поэтическая условность, формы которой заданы традициями» [7, с. 276]. События могут происходить где угодно и когда угодно. А в башкирских эпических памятниках, созданных в средние века, события разворачиваются на конкретной территории и в четко определенный период времени («Ек Мэргэн», «Бабсак и Ку-сяк», «Мэргэн и Маянхылу» и т.д.).
Изменение пространства и временных рамок в средневековье привело к образованию новых эпических жанров в башкирской литературе. Так, благодаря этому, появляются общетюркские памятники литературы - дастаны. Ярким примером данного типа произведений может считаться дастан Кул Гали «Кысса-и Йусуф». Дастан является не только замечательным литературным памятником, он также послужил основой для развития различных вариантов этого произведения у тюркских народов, в том числе и башкир. Переняв эпическую форму, а порой и содержание у эпосов, дастаны дали толчок развитию всей башкирской литературы, и в дальнейшем оказали огромное влияние на становление башкирской повести, рассказа, романа. Как заметил академик Д. С. Лихачев: «Однако как бы ни были различны фольклор и литература в средние века, они имели между собой гораздо больше точек соприкосновения, чем в новое время» [8, с. 63].
Нужно отметить, что эпический памятник, созданный на рубеже веков, не мог не нести в себе черты той эпохи, в которой он был написан. В. М. Жирмунский отмечает в эпических памятниках: «Между тем обычно развитие повествовательного сюжета и последовательность в нем мотивов имеют свою внутреннюю логику, отражающую закономерности и связи объективной действительности и в то же время обусловленную историческими особенностями человеческого сознания, отражающего эту действительность» [9, с. 108]. Учитывая это, М. Идельбаев считает правильным изучение данного периода башкирской литературы как переходного из устного народного творчества в литературу и предлагает назвать его изустной литературой [10].
В эпическом памятнике «Идукай и Мурадым» появляются элементы реалистичности. Видный исследователь древнерусской литературы Д. С. Лихачев отмечает: «В элемен-
тах реалистичности временно отступает средневековое идеалистическое объяснение событий и явлений. В них устранены средневековые каноны описаний, этикетные формулы. Средства изображения приближены к теме изображаемого. Прямая речь имеет черты, свойственные тем лицам, в уста которых она вложена. Художественная деталь занимает подобающее ей место. Метафоры и сравнения отделились от символов и
аллегорий и стремятся к созданию иллюзии действительности» [8, с. 127]. Так, в эпическом памятнике «Идукай и Мура-дым» содержатся конкретные географические описания, обычаи, традиции башкир. События разворачиваются не в степи, а на конкретной территории (Урал и ставка хана Туктамыша -город Сарай). Главный герой также представитель конкретного народа, объединения семи самых крупных племен - башкир. Географические названия, такие как Идель, Уральские горы, Яик и т.д. свидетельствуют о конкретной территории расселения башкирского народа. Сам сюжет произведения построен на основе известного исторического события: противостояния двух великих ханов - Туктамыша и Сатмыра (Тамерлана), герои имеют реальных исторических прототипов. Одному из первых исследователей эпоса тюркских народов В.М. Жирмунскому удалось выделить в сказаниях огромное количество конкретных исторических деталей, «относящихся к междоусобной борьбе вождей ногайской орды» [9, с. 464].
Рушатся традиционные шаблоны, которые свойственны фольклорному тексту. В фольклоре эпический текст имеет четкие черты, герой - абсолютно идеален, он не делает ошибок, часто решает проблему с позиции силы. Каждое явление, каждая деталь в фольклорном произведении имеет свой сакральный смыл, свое место в тексте. Так, например, вода - в фольклоре источник всего живого, у большинства народов есть легенды о том, что мир произошел из воды, ее боятся, уважают. Вода населена мифическими существами, которые ее оберегают. Герой фольклорных произведений попадает в потусторонний мир через водное препятствие. Аждаха в башкирских сказках приходит в наш мир через мост, т.е. также проходит водное препятствие. Урал батыр ищет живую воду, как источник бессмертия. В эпическом произведении «Идукай и Мурадым» вода теряет свой сакральный смысл. Так например, Идукай спасаясь от войска хана Туктамыша переплывает через реку Идель и уходит служить к другому хану, который, по его мнению, является более достойным трона. В «Идукай и Мурадым» предметы и вещи, окружающие героя, приобретают бытовые, социальные черты. Идукай ставит на спор с Сатмыр ханом - мечь, оставшийся от Урал батыра. Он отгадывает загадки хана, чтобы спасти родину от завоевания. Исследователи отмечают, что мечь в этом споре, символизирует всю страну. Но при этом упускают из виду что до этого ни один батыр не позволял себе спорить из-за своего оружия, никогда не выпускал его из своих рук, предпочел бы смерть в открытом бою, чем расстаться с ним. Так, например, в эпосе Урал батыр оружие для героя имеет магический смысл, является частью его самого.
Есть предположение, что автором эпоса «Идукай и Му-радым» мог быть Хабрау сэсэн. В башкирской литературе ряд кубаиров («Эй, Уралтау, Уралтау», «Бер тигас та ни яман?», «Мин картынмын» и т.д.), которые были включены в композицию эпического памятника «Идукай и Мурадым», изучаются как произведения, принадлежащие Хабрау сэсэну. «Идукай и Мурадым», как и ряд других произведений на историческую тему («Карасакал», «Сын Юлая Салават» и т.д.), вплоть до 80-х годов было под запретом. В советское время они были признани ханско-феодальными эпосами, не отражающим интересы народа, что само по себе свидетельствовало об ареале их распростронения, то есть, произведения быля предназначеня для узкого круга.
В советской науке существовало ошибочное мнение о кочевом образе жизни башкирского народа, что обычно подразумевало отсутствие оседлой культуры и письменной литературы, а все произведения автоматически причислялись к фольклору. О высоком уровне культуры Золотой Орды говорит видный историк И.Г. Акманов: «В этом плане золотоордынская эпоха в истории культуры башкирского народа обогатилась замечательными памятниками - эпосами «Идукай и
Мурадым», «Заятуляк и Хыухылу», а также «Алдар и Зухра». Эти эпосы одинаково популярны... и несут в себе влияние формирующейся письменности тюрков - официального языка государства» [11, с. 76]. Как заметил исследователь башкирской истории Р. Вахитов: «Башкирские слова: «яйляу» - летние стойбище, «язгы юрт» - весенний двор, «кыштым» - зимовье и другие обозначают конкретные места, также начисто опровергают кочевничество» [12, с. 128]. Кроме того, ученый отмечает, что кочевым народам не свойственно занятие бортничеством [12, с. 194]. Таким образом, все больше исторических фактов говорит об оседлости народа, о наличии культурных центров, городов и,как следствие этого, - литературы, которая нашла свое отражение в эпических памятниках.
Итак, в эпоху средневековья полностью меняется картина построения мира у многих народов, в том числе и башкир, это отражается не только в его истории, философии, но и в фольклоре, литературе. После нашествия татаро-монгол образуется новое государство с новыми нравственными устоями и кодексом морали. Эпос, как вид литературы, в эпоху средневековья становится более близким к действительности и теряет свои традиционные мифологические и мистические черты. С определенной долей уверенности можно говорить о литературной специфике построении текста и об авторских началах эпического памятника башкирского народа «Идукай и Мурадым». Данные особенности важно учитывать, так как именно с этих эпических произведений берет свое начало башкирская литература.
Библиографический список
1. Галин, С. А. Народной мудрости источник. Толковый словарь башкирского фольклора - Уфа: Китап, 2007.
2. Лосев, А.Ф. Гомер / предисл. А.А. Тахо-Годи. - 2-е изд., испр. - М.: Молодая гвардия, 2006.
3. Зайцев, А.И. Греческая мифология и религия: курс лекций / под ред. Л.Я. Жмудя: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: Издательский центр «Академия», 2005.
4. Эволюция художественной мысли башкир древности и средневековья. - Уфа: редакционно-издательский центр БГУ, 2008.
5. Антология башкирской литературы, в двух томах. II том. XIX век. - Уфа: Китап, 2007.
6. Бахтин, М.М. Эпос и роман. - СПб.: Азбука, 2000.
7. Аникин, В. П. Теория фольклора. Курс лекций. - М.: КДУ, 2004.
8. Лихачев, Д.С. Поэтика древнерусской литературы. - Л.: Наука, 1967.
9. Жирмунский, В.М. Фольклор Запада и Востока: Сравнительно-исторические очерки. - М.: ОГИ, 2004.
10. Идельбаев, М.Х. Завещание из древности. - Уфа: Китап, 2007.
11. История Башкортостан с древнейших времен до наших дней: в 2 т. / И.Г. Акманов, Н.М. Кулбахтин, А.З. Асфандияров [и др.]; под ред. И.Г. Акманова. - Уфа: Китап, 2004. - Т. 1.
12. Вахитов, Р.Ш. Под крыло двуглавого орла. - Уфа: Китап, 2007.
13. Идукай и Мурадым / ред. коллегия С.А. Галин, Н.Т. Зарипов, Р.Г. Кузеев [и т.д.]. - Уфа: Китап, 1994.
Статья поступила в редакцию 08.10.10
УДК 821.161.1
У.П. Бичелдей, ученый секретарь Национального музея Республики Тыва, г. Кызыл, E-mail: [email protected]
ТИБЕТСКИЙ БУДДИЗМ МАХАЯНЫ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: К ИСТОРИИ ПРОНИКНОВЕНИЯ И НАЧАЛА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С ТУВИНСКИМИ ЭТНОЭКОЛОГИЧЕСКИМИ ВОЗЗРЕНИЯМИ И ТРАДИЦИЯМИ
Статья посвящена взаимодействию буддизма махаяны с добуддийскими верованиями тюрко-монгольских народов Центральной Азии. В ней выделяются некоторые черты этноэкологического мировоззрения тюрков, которые составляют основу древней духовной культуры тувинцев.
Ключевые слова: этнокультурные связи, этноэкологическая культура тюркомонгольских народов, традиционные верования, традиционные культы, буддизм махаяны, тэнгрианство, добуддийские шаманские культы, буддийские культы.
Одной из специфических особенностей культурноисторического наследия и этногеографического положения Тувы является ее принадлежность к огромному миру буддийской культуры и одновременно - тесные этнокультурные связи с монгольскими народами, а также с Тибетом и другими странами Центральной и Северо-Восточной Азии, где получила широкое распространение северная ветвь буддизма махаяны - «Великой Колесницы» Учения Будды. Тува является единственным тюрко-язычным регионом Азиатской России, в котором наряду с тэнгрианством и «шаманизмом» получила распространение своеобразная тибетская форма махаяны, называемая также «северным буддизмом» (в отличие от «южного» буддизма тхеравады, который, как утверждают махая-нисты, является более «ранней», или, иначе, «хинаянской» формой буддизма).
Начало проникновения буддизма в форме так называемого «ламаизма», т.е. тибетского буддизма - Махаяны, в Туву относят к XIII веку, как свидетельствуют археологически выявленные, относящиеся к тому времени буддийские памятники. Однако буддизм утратил здесь свое первоначальное влияние и новая волна его распространения относится к концу
XVI - началу XVII века, когда в государстве Алтын-Ханов он становится официальной религией [1, с. 15].
Догматы и каноны «ламаизма»1 были труднодоступны для простого, народа и поэтому ламы использовали многое из шаманских обрядов и местных культов, особенно - из национальной религии алтайцев, хакасов и тувинцев «Ак Чаян» («Белая Вера») [2], или, иначе, «Бурган Чаян» (тув. «Вера во Всетворящего Бога»), модифицируя их сообразно с духом проповедуемой ими религии.
Вслед за распространением некоторых «ламаистских» представлений (морально-этических норм и правил) как служителям культа, так и мирянам, начинается трудно фиксируемый стихийный процесс сближения религиозных систем. Результатом его является переосмысление некоторых добуддий-ских культов (тэнгрианских и шаманских) соединение их с буддийскими культами. Так, например, оваа (священное место) — стало поклонением не только «ламаистских» божеств, домашние ээрены-идолы стали изготавливаться не только шаманом, но и ламой. Произошли определенные модификации и с культом огня, ритуал «кормления» хозяина огня (брызгание жидкости — чаем, молоком, аракой) совершается
