CC BY
34
ТРУКТУРНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ЭПИСТЕМОЛОГИИ: ОТ ДИКТАТА ЯЗЫКА К «ГЛУБОКОЙ РЕАЛЬНОСТИ»
УДК 008(001.8) Л. Г. Пугачева
Московский государственный институт культуры
В современном информационно-сетевом обществе обмен знаниями и развитие индивидов имеют характер самоорганизующегося процесса. Таким же образом происходит становление новой культурной парадигмы и формирование новой эпистемологии - структуры знания, обеспечивающей определённую «настройку» восприятия и мировоззрения современного человека. Информационная среда массово порождает эпистемологически открытую личность. Поэтому сегодня развитие разума происходит вне элиты - не на университетских факультетах или в научных лабораториях, а в потоке социальной жизни, где неопределенность давит на индивида и не даёт ему застыть в пределах конкретной социальной роли или функции. В этой общекультурной ситуации поиска ответа на вопрос «кто я?» человек от текста обращается к телу как полю индивидуального осознания феноменов жизни и смерти. Осознанность внутренних телесных состояний и процессов способствует встрече человека с абстрактным уровнем реальности за пределами текста.
Ключевые слова-, эпистемология, разум, дискурсивное мышление, текст, реальность за пределами текста, модельное мышление, тело, осознавание, открытость ума, развитие индивида, массовый человек, буддизм, телесные практики, глубокая реальность, встреча человека с самим собой, информационно-сетевое общество.
In modern information-net society exchange of knowledge and development of personality is a synergetic process. In the same way a new cultural paradigm is established and new epistemology
ПУГАЧЕВА ЛЮДМИЛА ГЕННАДИЕВНА - доктор философских наук, профессор кафедры социально-философских наук факультета медиакоммуникаций и аудиовизуальных искусств Московского государственного института культуры
PUGACHEVA LYUDMILA GENNADIEVNA - Full Doctor of Philosophy, Professor of Department of social and philosophical sciences, Faculty of Media and Audiovisual Arts, Moscow State Institute of Culture
L. G. Pugacheva
Moscow State Institute of Culture, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Bibliotechnaya str., 7, 141406, Khimki city, Moscow region, Russian Federation
STRUCTURAL CHANGES IN MODERN EPISTEMOLOGY:
FROM DICTATE OF LANGUAGE TO "DEEP REALITY
e-mail: lgpugacheva@yandex.ru © Пугачева Л. Г., 2017
^ Философия культуры if
is formed. Epistemology is knowledge structure, which determines and adjusts how modern man perceives the world. Information field generates epistemologically open personality in large numbers. Thus, nowadays development of mind takes place not in universities or research laboratories but in the flow of social life, where indeterminacy puts pressure on personality and does not allow him to get stiff in any particular social role or function. In this global cultural situation of looking for an answer to the question «Who am I?» modern man rather turns to their body as a field of individual awareness of the phenomena of life and death than to texts. Conscious attitude to bodily states and processes helps man meet abstract level of reality out of text.
Keywords-, epistemology, mind, discursive thinking, text, reality not within text, pattern thinking, body, awareness, open mind, personality development, mass man, Buddhism, body techniques, deep reality, meeting man with himself, information-net society.
Для цитирования: Пугачева Л. Г. Структурные изменения в современной эпистемологии: от диктата языка к «глубокой реальности» // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2017. № 4 (78). С. 26-34.
Затронув тему пределов и оснований дис-курсивности как таковой, как это всегда бывает в философии и фундаментальной науке, мы вынуждены вступить в область базовых предположений — принципиально недоказуемых парадигмальных принципов, положенных в основу теоретического знания.
Базовое предположение любого исследователя, учёного с точки зрения формы, как правило, не содержит ничего революционного: он просто принимает на веру (в качестве методологического приёма), для того чтобы его теория могла функционировать, что «нечто — существует» (как вариант: «нечто было измерено»). При этом мы, в отличие от исследователя в конкретной области, которому данный момент не принципиален, всё время будем помнить об условном, методологически «неонтологическом» характере базовой идеи.
Она, в своей условности, служит отправной точкой для любых символических построений и одновременно не может быть сведена ни к каким из них, ни к их совокупности. Она, пока мы помним о её инструментальности, выступает как
чистый указатель за пределы языка и речи, за пределы символа и знака.
Но очевидно, что разум, сталкиваясь с чем-то за границей знания, всегда будет стремиться туда, такова его природа [6]. И как раз для этого современная ситуация — и общекультурная, и эпистемологическая - чрезвычайно благоприятна.
Например, исследователь Д. А. Конюхов в статье «Феномен молчания в философии и религии» [4] чётко говорит о реальности за пределами модельного дискурсивного мышления: «Молчание имеет глубинный смысл. Социальная и культурная значимость молчания состоит в возможности избежать репрессивности языка. Присутствие молчания в пространстве культурного опыта создаёт равновесие, которое хранит язык от деградации в болтовню. На персональном уровне безмолвие выступает как условие свободы, достоинства и целостности личности [4]». Его идеи перекликаются с идеями Чогьяма Трунгпа Ринпоче [см.: 7], а также, очевидно, автор связывает безмолвие как отсутствие моделирования (то есть речи) с проявлением личностного внутреннего измерения человека
- то есть с тем, что Дж. Сёрль называет «онтологией первого лица».
И далее Д. А. Конюхов продолжает: «Невыносимая негативность молчания вовсе не является силой чистого разрушения. Безмолвие провоцирует невозможный опыт прорыва за предел языка, накладывающего знаковые разметки на реальность, дающего нам мир как структурированное множество отдельных вещей. Молчание адекватно тому уровню опыта, на котором личность в движении трансцензуса вступает в отношения с миром как целым. Онтологически молчанию соответствует тайна, которая в философском и религиозном опыте раскрывается как вступление в отношения с Ничто, которое проявляет себя в любви. Апофа-зис, будучи методологическим аналогом безмолвия, позволяет достичь такой интенсивности созерцания, где недействительны бинарные оппозиции, логические системы и структурные формы сознания. Апофатический путь, опровергая все устойчивые данности мышления и опыта, выводит к Ничто, которое парадоксальным образом являет себя как полнота, источник жизни и истины [4]».
Обобщая процессы в современном познании, во-первых, необходимо отметить, что в современной эпистемологии медленно, но верно развивается структурное изменение. Мы, со своей стороны, стремимся показать, как современные авторы, исследующие природу познания и строение знания, приходят к признанию ценности идеи «глубокой реальности» за пределами языка для дальнейшего развития человека.
В современной исследовательской литературе на пути исследования глубинных оснований личности, её внутренне-
го развития через преодоление эгоизма, самомнения, элитарности или, наоборот, отверженности и униженности - всех видов обособления от реальности, появляются такие понятия, как «онтология первого лица» (Дж. Сёрль), «безмолвие», «интенсивность созерцания .. , где недействительны бинарные оппозиции .. , структурные формы сознания» (Д. А. Конюхов [4]), неэлитарность и радикальная открытость, потоковость и равнозначность культурных феноменов (Тимотеус Вермюлен и Робин ван ден Аккер), «открытое пространство, глубинная почва, то, чем мы действительно являемся», «фундаментальное состояние нашего ума, до создания эго - безусловная открытость, основная свобода, качество обширности» (Чогьям Трунгпа Ринпоче [7]).
Все эти «открытые определения» реальности и человека стали возможны, поскольку сегодня неопределённость снова приобретает онтологический статус. Поясним эту мысль. Древние философии, например даосизм, имели об этом утончённое представление. Порядок Дао, как известно, ситуативен. Невозможность описания порядка Дао, утверждаемая в «Дао де Цзин», является технической в двух смыслах: во-первых, не существует независимой позиции наблюдателя (и с этим согласна уже неклассическая наука в лице физики ХХ века), во-вторых, таковое описание совершенно бесполезно, так как порядок реальности меняется постоянно и в следующее мгновение он уже другой. Но это не значит, что его нет: он есть и он абсолютно эффективен, говоря метафорически, его КПД составляет сто процентов. Ведь все элементы мирового целого во взаимной коммуникации, актуальном взаимодействии «здесь-и-сей-
час» ситуативно находят своё непостоянное подвижное место, свой путь среди «десяти тысяч вещей». Это космическое взаимное движение касается в равной степени и пылинок, и звёзд. Поэтому Дао величайшее и мельчайшее одновременно [5], и его невозможно обнаружить в качестве чего-то отдельного от этого актуального процесса, и невозможно / ненужно описывать - из осознания этого факта, видимо, происходит утверждение: кто говорит - не знает, а кто знает - не говорит [5].
Человек в этом тотальном космическом взаимодействии, а также его путешествие в социальном слое реальности - не исключение. Он также втянут в эту неописуемую игру.
Начиная с XXI века, человек через массовую дискредитацию многих проектов классической и неклассической мысли, начиная с самого известного -проекта эпохи Просвещения, приходит к пониманию ангажированности любых идеологий и социальных описаний. Современный человек всё лучше осознаёт относительный характер рациональных и иррациональных моделей (что не отменяет их относительной и чрезвычайно важной для человека и социума пользы). И, наконец, сама культура ставит его перед необходимостью выхода за рамки текста, модельного мышления, а также перед индивидуальным поиском универсальной онтологии.
Как никогда прежде в массовом сознании развивается понимание идеологической природы текста, знака, смысла: культурного, религиозного, политического. Другими словами - понимание того, что любая интерпретация события кому-то выгодна и преследует удовлет-
ворение чьих-то целей. Становится ясно, в частности благодаря массовому распространению философских идей, тиражированию их через средства массовой коммуникации, что речь не описывает, а предписывает реальности смысл и формы существования.
Софистическая идея «человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, а не существующих, что они не существуют», реализуется через СМИ и Интернет, через понимание специфики информационных войн, когда современные цифровые и интерпретационные когнитивные технологии создают любые политические и иные социально значимые события. В результате само понятие «факта» - исторического или современного - является проблемным и дискуссионным. Это выражается как чёткий скачок в развитии массового сознания, произошедший за последние двадцать-тридцать лет: сегодня больше нет общественного наивного доверия к массмедиа.
Аргументы типа «так написано в газете», «слышал по радио», «показали по телевизору» или «нагуглил в интернете» больше не являются для обычного человека, хоть сколько-нибудь рефлексирующего над ситуацией, свидетельством истинности или фактичности информации. Более того, современный человек склонен рассматривать всё ему подаваемое как «продукт», «шоу», которое имеет своей целью заполучить себе «избирательный голос простого человека» в том самом древнем софистическом смысле - для того, чтобы утвердить свою версию реальности, выгодную определённой группе людей. Рефлексирующие люди стремятся понять не отдельное событие,
а контекст, для чего им приходится «подниматься» над частным интересом, в том числе своим собственным, чтобы продвинуться на пути к истине.
В науке и культуре XXI века формируется ситуация, в чём-то аналогичная древнегреческой: познание окружающего мира, познание реальности снова связано с тем, что обыденному уму представляется чем-то далёким от законов объективного мира: с этикой и нравственностью, с поступками и эмоциями, с тонким внутренним пониманием того, что такое истина и красота. Сократический принцип «познай себя» вновь получает онтологическое измерение. Душа, чтобы приобщиться к тайнам бытия, как у Платона, опять должна заинтересоваться философией - лично и глубоко. И в результате актуализируется античный принцип: хочешь Быть — будь Добр! Так как источник бытия, сила, наделяющая существованием, - это Единое, Сверхбытие, которое проявляет себя по отношению к миру существования как Благо, Добро. Другими словами, поскольку любая вещь существует в меру своей причастности Добру-Благу, внутреннее нравственное совершенство является одновременно совершенством бытийным.
Во-вторых, что касается культурного контекста: сформулируем ещё раз - в социальной жизни наблюдается сосуществование культур и субкультур, разнообразие форм социальной жизни, сравнимое разве что с биоразнообразием природы. Этот социоценоз гетерономи-чен и крайне подвижен, однако в целом устойчив и продуктивен. Именно поли-контекстуальность, эпистемологическое разнообразие становятся для индивида фактором, выталкивающим его за преде-
лы позиции классического мышления, в котором описание реальности сливается с реальностью некритическим образом, а индивид застывает в рамках социальной роли, внутренне приравнивая живую реальность экзистенции к модельной вариации: «женщина», «жена», «руководитель», «старик», «взрослый ответственный человек», «профессионал» и т.д. Такая социальная определённость больше не работает.
В-третьих, заметим по поводу эпистемологии: конфликт интерпретаций реальности где-то остаётся, наподобие борьбы и сосуществованию видов в одной экосистеме, но в целом уступает место их мирному взаимодействию по известному принципу дополнительности (Нильс Бор). Интерпретации событий сохраняют внутреннюю, отличную друг от друга, взаимоисключающую логику, но не подавляют друг друга. Так в социальной практике реализуется принцип несводимости реальности к одной классической системе описания. Социум выполняет требование принципа дополнительности (например, в международной политике): для описания какого-либо явления применяется несколько взаимоисключающих («дополнительных») описаний, совокупность которых даёт информацию об этих явлениях как о целостных. Подобный процесс происходит и в индивидуальной жизни современного человека: один и тот же человек одинаково хорошо использует в определённых ситуациях взаимоисключающие мировоззренческие модели. И это не приводит к внутреннему личностному конфликту: когда того требуют обстоятельства, светский государственный деятель или даже учёный идут в церковь, носитель национальных ценностей
едет за границу, пожилой человек учится у ребёнка пользоваться гаджетом (феномен, который ещё М. Мид обозначала как префигуративную культуру) и т.д.
В-четвертых, сформулирован вопрос: что же представляет собой реальность за пределами текста? Очевидно, что дискурсивный ответ невозможен - по методологическим причинам. Однако не невозможен вообще. Ситуация, которую можно обозначить как находящуюся за пределами текста, нужно понимать не как полностью исключающую символический компонент, его наличие / отсутствие не является ключевым отличием. Речь должна идти о роли символического описания по отношению к тому, что оно описывает (или чему она предписывает некое значение), а именно - что классическая поглощённость реальности статичным описанием, как и её противоположность — постнеклассическая поглощёность реальности текучим описанием или поглощённость сознания множественными реальностями — уступают место ситуации, когда сознание отчётливо понимает условный характер описания. В результате описание, по сути, имеет функциональную природу, является средством достижения определенной цели. Сознание, которое это понимание и принимает, неизбежно встречает само себя — того, кто порождает любую игру интерпретаций, находясь в зоне молчания — онтологии первого лица. Постнеклассические интерконтекстуальность, полионтоло-гичность, ризоматичность или сетевой характер реальности — уступают место ситуации, когда это первое лицо, «я», осознаёт, что оно не функция и способ, не социальная роль, не личность и не ар-хетипический образ. Происходит тоталь-
ное растождествление «я», возвращение «я» — реальному бытию... «Я» больше не что-то или кто-то, а действительная основа, о которой нечего сказать, но которая говорит, действует, порождает реальности и разрушает.
В современном мире удивительны не сами поиски этой основы, поскольку только этим и занимается философская мысль на протяжении всей истории современного типа человека (по Карлу Ясперсу [9]), но общекультурная ситуация, в которой обычные люди массово выдернуты из уюта устойчивых мировоззренческих систем и выброшены в область встречи с самим собой — ведь если всё покупается и продаётся, политикой и общественной жизнью управляют технологии, ценностные системы переживают кризис, а национальные традиции требуют специального внимания для своего сохранения, так же как исчезающие виды животных и растений, единственной характеристикой реальности становится её онтологическая неопределённость.
На фоне этого понимание необходимости основы — «Истины с Большой Буквы» — для каждого человека имеет настолько широкое распространение, что становится сегодня частью массовой культуры. Например, в ток-шоу «Наедине со всеми» его ведущая, Юлия Меньшова, беседует с известным молодым певцом и актёром Алексеем Воробьевым, который говорит, между прочим: «У меня нет огромного жизненного опыта, у меня есть просто своё понимание жизни, которое каким-то образом, наверно, совпадает с тем, как этот мир построен, и поэтому...». Этой простой идеей — пониманием устройства Реальности (!) — А. Воробьев обосновывает уместность и конструктив-
ность поведения человека в конкретной жизненной ситуации.
И это вполне антисофистическая, сократовская позиция: вера в объективность реальности и истинность знания о ней. И, что интересно, в современной, более мягкой форме: не Знания-Текста, Знания-Правила, но знания-состояния, знания-понимания того, что же именно надо делать конкретному человеку в ситуации здесь-и-сейчас.
В-пятых, необходимо отметить: человек, по-видимому - к счастью, имеет инстинкт объективности или, точнее, глубокий инстинкт истинной реальности.
Первый аргумент в пользу данного утверждения - сами идеи разума, правды, правильной жизни, бога, универсального закона жизни, кармического воздаяния, и даже их критика и глубокий скептицизм, которые продолжают центрировать индивидуальное и общественное сознание в XXI веке. Одновременно с этой интенцией «к истине» и в равной степени «к невозможности высказать истину» возрастает уровень рефлексии современного массового человека и, как следствие, его недоверие к тексту, что приводит сознание в противоречие с самим предметом поиска. Говоря проще, в XXI веке почти никто уже не надеется на то, что истину можно «обнаружить» и «рассказать» всем. Даже «обычные» люди уже осознают кризис классической культуры Метанарратива. Но именно они не теряют чувства истины и «глубокой реальности».
И в этой непростой ситуации глубокого желания истины и понимания её текстовой, вербальной невозможности, словесной невыразимости - человек обращается к последнему бастиону. Им является
тело - обитель жизни - и связанное с ним внутреннее ощущение «себя».
Здесь необходимо уточнить: обращение к телу в поисках онтологической опоры - одна из существенных, но далеко не единственная тенденция современной культуры. В данной работе мы касаемся этой идеи с точки зрения той конструктивной силы, которую она в себе несёт для индивида и общества.
Буддийский наставник XX века Чо-гьям Трунгпа Ринпоче в книге «Проблески Абхитхармы» [8], обращённой к западному читателю, так говорит о связи вербального интеллекта, тела (телесного аспекта разума) и истины: «Да, чувствование работает с понятием, но по мере развития всё движение ведёт к замешательству, и понятие более неприменимо. В действительности есть просто боль и удовольствие ... они не имеют совершенно никакого отношения к понятиям или критериям. Боль или удовольствие не должны быть относительной вещью. Может быть только независимая боль, независимое удовольствие . если чувствование не должно быть связанным с понятиями, - вы могли бы переживать его через нанесение боли и разрушения. Но страх некоторых людей перед их демоническим аспектом происходит из боязни неизвестной ситуации . Если они получат проблеск возможности боли и удовольствия без надежды и страха, это кажется им демоническим. Конечно, там нет ничего, чем можно было бы закрыться. Если вы отбрасываете надежду и страх, тогда боль и удовольствие остаются такими, какие они есть. Нет никакого пути относиться к ним, кроме прямого ... ум (вербальный интеллект, порождающий понятия. - Л. П.) более
близок к удовольствию, поскольку он привлекается воображаемым. Ум привлекает образ того, что могло бы быть хорошим, он надеется на возможность получения чего-то. Но тело в большей степени реалистично, оно постоянно возвращает нас к тому, перед чем мы находимся. Это подобно разнице между походом семьи в театр или кино, что соответствует ситуации ума, и необходимостью возвращаться домой, где нужно мыть посуду и готовить еду — это ситуация тела [8]».
В этом небольшом фрагменте буддийский наставник привлекает внимание читателя к тому, что фактичность реальности находится за пределами понятий, за пределами текста — в ведении тела. Но туда не так-то легко проникнуть современному интеллекту, вовлечённому в интерпретационные игры.
Завершая нашу работу, приведём типичный пример: современный офисный работник, с «компьютерным» образованием, после работы, где требуются высокотехнологические навыки на основе математизированного знания, отдаётся
спортивным, танцевальным и другим телесным практикам Запада и Востока: йоге, цигун, буддийским медитациям, контактной импровизации, партерингу, кинезиологии, боевым искусствам, те-лесноориентированным психотехникам и т.д.
В XXI веке забота разума о теле становится одной из парадигмальных основ развития сферы услуг и мышления массового человека. Забота разума о теле — важная ценность, организующая мировоззрение современного человека. Но основным фокусом этого процесса является не тело как поле для телесных практик, хотя они присутствуют сегодня в небывалом масштабе, а как нечто третье
— самопознание, саморазвитие, то, что в западной культуре принято обозначать с помощью понятия «Дух». И это последнее — тело как поле индивидуального осознания всех феноменов жизни и смерти, место встречи человека с абстрактным уровнем реальности за пределами текста
— новая приоритетная тема современной культуры и современного мышления.
Примечания
1. Августин Аврелий Творения. Том 1: Об истинной религии / сост. и подгот. текста к печати С. И. Еремеева. Санкт-Петербург : Алетейя ; Киев : УЦИММ-Пресс, 1998. 742 с.
2. Бейтсон Г. Шаги в направлении экологии разума : избранные статьи по психиатрии / пер. с англ. и предисл. Д. Я. Федотова. Изд. 2-е, испр. Москва : URSS, 2005. 245 с.
3. Васильев В. В. Глава 2. Сёрл: проще простого! // Трудная проблема сознания. Москва : Прогресс-Традиция, 2009. С. 54-105.
4. Конюхов Д. А. Феномен молчания в философии и религии // Путь науки. Международный научный журнал. 2014. № 7 (7). С. 57-59.
5. Лао Цзы. Дао Дэ Цзин [Электронный ресурс] / перевод Ян Хин Шуна // Библиотека Фонда содействия развитию психической культуры (Киев) : [веб-сайт]. Электрон. дан. URL: http:// www.psylib.org.ua/books/_laotz01.htm (дата обращения: 9.05.2017)
6. Метамодерн - новый способ смотреть на мир [Электронный ресурс] // Newtonew : [вебсайт]. Электрон. дан. URL: https://newtonew.com/culture/wow-metamodern (дата обращения: 9.05.2017).
7. Трунгпа Чогьям. Преодоление духовного материализма. Киев : София, 1993.
8. Трунгпа Чогьям. Проблески Абхидхармы [Электронный ресурс]. URL: http://e-libra.ru/
lift ISSN 1997-0803 ♦ Вестник МГУКИ ♦ 2017 ♦ 4 (78) июль - август ^
геаё/139615-ргоЬ1е8к1-аЫёхагшу.Ьгш1 (дата обращения: 9.05.2017).
9. Ясперс К. Смысл и назначение истории : [пер. с нем.] / [вступ. ст. П. П. Гайденко, с. 5-26]. Москва : Политиздат, 1991. 528 с.
References
1. Sanctus Aurelius Augustinus Tvoreniya. Tom 1: Ob istinnoy religii [Works. Volume 1: On True Religion]. Compilation and preparation ofthe text for publication by S. I. Eremeev. St. Petersburg, Aletheia Publishing House, Kiev, 1998. 742 p.
2. Bateson G. Steps to an ecology of mind. San Francisco, Chandler Pub. Co, 1972. (In Rus. ed.: Beytson G. Shagi v napravlenii ekologii razuma: izbrannyye stat'i po psikhiatrii [Steps towards the ecology of the mind: selected articles on psychiatry]. 2nd edition. Moscow, Editorial URSS, 2005. 245 p.)
3. Vasilyev V. V. Trudnaya problema soznaniya. Glava 2. Serl: proshche prostogo! [The Difficult Problem of Consciousness. Chapter 2. Searle: it's easy!]. Moscow, Publishing house "Progress-Tradition", 2009. Pp. 54-105.
4. Konyukhov D. A. Phenomenon of Silence in Philosophy and Religion. The Way of Science International scientific journal, 2014, № 7 (7), pp. 57-59. (In Russian)
5. Lao Tzu. Tao Te Ching. Available at: http://www.psylib.org.ua/books/_laotz01.htm (accessed: 9.05.2017)
6. Metamodern - novyy sposob smotret' na mir [Metamodern - a new way to look at the world]. Available at: https://newtonew.com/culture/wow-metamodern (accessed: 9.05.2017).
7. Trungpa Chog'yam [Trungpa Chogyam] Preodoleniye dukhovnogo materializma [Overcoming spiritual materialism]. Kiev, Publishing house "Sofia", 1993.
8. Trungpa Chog'yam [Chogyam Trungpa] Probleski Abkhidkharmy [Glimpses of Abhidharma]. Available at: http://e-libra.ru/read/139615-probleski-abidxarmy.html (accessed: 9.05.2017).
9. Yaspers K. [Jaspers K.] Smysl i naznacheniye istorii [The meaning and purpose of history]. Moscow, Political Literature Publishing House of the Central Committee of the Communist Party of the Soviet Union, 1991. 528 p.
