CC BY
21
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2009. № 3
И.Х. Хунтхужева,
аспирант, старший преподаватель кафедры романских языков
Кабардино-Балкарского Государственного университета
СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
ПЕРЕВОДА КОНЦЕПТОСФЕРЫ «ЯЗЫК»
В РАЗНОСИСТЕМНЫХ ЯЗЫКАХ
Эта статья посвящена структурно-семантическим аспектам перевода концеп-тосферы «язык» в различных лингвокультурах, представленных русским, французским и кабардино-черкесским языками. Ключевой проблемой теории перевода, на наш взгляд, является достижение эквивалентности при коммуникативном столкновении двух и более языков. Большой интерес, проявляемый лингвистами к данной проблеме, приводит к необходимости разграничения понятий значение и смысл. Выделенный нами семантический компонент «язык» особенно продуктивен в образовании фразеологизмов трёх рассмотренных нами языков и демонстрирует в исследуемых языках высокую степень соответствия концептов, установленных нами в процессе структурно-семантического подхода к исследованию переводного текста.
Ключевые слова: коммуникативная теория перевода, эквивалентность, значение, смысл, концепт, язык.
Inna Kh. Khuntkhuzheva,
Senior Lecturer at the Chair of Romance Languages, Kabardino-Balkarian State University, Russia
The structural-semantic aspects of the ranslation of conceptosphere «language» in languages of different systems
The article is devoted to the structural-semantic aspects of the translation of conceptosphere «language» in different lingo-cultures which are presented by the russian, the french and the kabardian-cherkessian languages. To our mind, the key problem is the attainment of equivalence at communicative collusion of two or more languages. The great interest the linguists show to that problem leads to the necessity to differentiate the notions sense and meaning. The semantic component "language" which we singled out is particularly productive in the formation of phraseologisms of the three investigated languages and it demonstrated the high level of congruence of concepts which we revealed in a process of the structural-semantic searche from the point of view of the translated text.
Key-words: communicative translation theory, equivalence, sense, meaning, concept, language.
Язык является неотъемлемым, сущностным свойством человека. В мире существует только человек с языком, человек, говорящий с другим человеком, и язык, таким образом, необходимо принадлежит самому определению человека [Бенвенист, 1974, с. 293].
Но язык подобно своему создателю не стоит на месте. Он как полноценный организм живет и развивается. Так язык в настоящее время вышел далеко за рамки своей первоначальной коммуника-
тивной функции, он отражает окружающий нас мир, как губка, впитывая его различные проявления, традиции, культуру. И прежде всего это касается словарного состава языка, представляющего собой систему ценностей, передаваемую из поколения в поколение. Слово определяется как «коллективная память носителей языка», «памятник культуры», «зеркало жизни нации» [Верещагин, Костомаров, 1980, с. 105]. И все же основной функцией языка, на наш взгляд, остаётся его коммуникативная мотивация, конечной целью которой является достижение эквивалентности. Понятие эквивалентности по-прежнему остается ключевой проблемой теории перевода. Решение этой проблемы требует уточнения иерархического отношения, существующего между языковым значением текста (его семантикой) и его прагматическим смыслом, и без ее предварительного решения невозможно рассматривать какую-либо теорию речевой коммуникации, тем более двуязычной. Именно смешение этих понятий было главной причиной несколько запоздалого развития коммуникативной теории перевода, в рамках которой рассматривается коммуникативная эквивалентность, определяемая на основании базового принципа перевода и предполагающая максимально возможную верность концептуальной программе автора исходного теста и приемлемость переводного текста в принимающей культуре [Львовская, 2007, с. 74].
Значение является языковой категорией. Значение любой языковой единицы всегда будет иметь объективный характер для социально-культурного сообщества, потому что значение — это социально-кодифицированная форма общественного опыта [Леонтьев, 1972, с. 136]. В то же время объективный характер языковых значений не подразумевает, что они воспринимаются индивидом как абсолютные. Каждый коммуникант воспринимает и интерпретирует языковое значение в зависимости от своих мотивов и целей, своих экстралингвистических знаний, ценностей, предпочтений, и именно здесь осуществляется выход из сферы значения (лингвистика) и вхождение в сферу смысла (коммуникация) [Львовская, 2007, с. 50]. В отличие от значения, смысл представляет собой экстралингвистическую и субъективную категорию, так как является результатом мотива и цели коммуникативной деятельности индивида в данной ситуации.
Будучи лингвистической категорией и поэтому принадлежащей к языковой системе, значение, равно как грамматические формы и другие элементы системы, может не совпадать в двух языках по различным параметрам. Смысл же, являясь коммуникативной и субъективной категорией, зависит не от совпадений между двумя языками, а от менталитета носителей этих языков, восприятия ими мира, привычек, ценностей, а также от самой реальной
действительности, в которой действует индивид, наконец, от многочисленных факторов, которые образуют культурную полисистему [Львовская, 2007, а 53].
Разграничение или выделение смысла в определении слова-имени мы находим в известной работе А.Ф. Лосева, который полагает, что «слово или имя, есть смысл или понимаемая, разумева-емая сущность», т.е. слово, согласно А.Ф. Лосеву, не просто смысл, но именно «смысл, данный в ином; имя есть символически-смысловая, умно-символическая энергия сущности» [Лосев, 1990, с. 135]. Отходя от понимания имени как психологического, метафизического к диалектической логике — логике противоречий, А.Ф. Лосев отмечает, что диалектическая логика обязана дать не только описание раздельно данных моментов «смысла», которые как-то и кем-то, какими-то мистическими «фактами» и каким-то агностическим «миром» естественной установки приводятся в связь, создаются и «аналогически» действуют, но объяснить смысл во всех его смысловых же связях, во всей его смысловой, структурной взаимосвязанности и самопорождаемости [Лосев, 1990, с. 135].
Таким образом, А.Ф. Лосев приходит к выводу о том, что одну категорию надо объяснять другой категорией, так чтобы видно было, как одна категория порождает другую и все вместе — друг друга не натуралистически, но — эйдетически, категориально, оставаясь в сфере смысла же [там же, с. 13]. Еще ранее подобное высказывание можно было найти в даосизме, например: «Сравнивая свойство со свойством, отрицают, [что это] свойство; но лучше отрицать, [что это], свойство сравнивая не со свойством. Сравнивая коня с конем, отрицают, [что это] конь; но лучше отрицать, [что это] конь, сравнивая коня не с конем» [Антология мысли, 2000, с. 159].
В связи с этим большой лингвистический интерес представляет мнение А.В. Бондарко, который обращает внимание на постановку вопроса о специфике языкового представления смыслового содержания, на то, как соотносятся универсальные мыслительные основания языковых значений с особенностями плана содержания в каждом языке. В настоящее время рассматриваемый круг проблем, по мнению А.В. Бондарко, приобретает свою актуальность еще и с развитием когнитивной лингвистики, семантической типологии и теории перевода семантических единиц. Так, согласно А.В. Бондарко, необходимо различать: 1) языковые значения, т.е. значения единиц, классов и категорий данного языка и 2) смысл (смысловое, мыслительное, когнитивное содержание) [Бондарко, 1996, с. 4—5].
Большой интерес, проявившийся в последнее время к структурной семантике, не случаен. Не случаен и всё возрастающий интерес к изучению различных лингвистических аспектов, связанных
с рассмотрением структурно-семантических связей языковых значений с привлечением к исследованию языков различных типов. О.Н. Селиверстова пишет, что сопоставление языков давно привлекает лингвистов. С этим направлением исследований связаны, в частности, имена таких учёных, как И.А. Бодуэн де Куртенэ, М.М. Покровский, Л.В. Щерба, Е.Д. Поливанов и др. [Селиверстова, 1990, с. 3].
Подобное отношение к языку выявило актуальность перехода от лингвистики, занимающейся вопросом о том, как устроен язык, т.е. рассматривающей «язык в самом себе и для себя», к сопоставительной лингвистике, изучающей конкретную специфику и многообразие свойств и категорий каждого языка в сравнении с другими. Сопоставительные исследования сквозь призму переводного текста играют большую роль в изучении специфики номинативных средств языка, так как нельзя не согласиться с тем фактом, что культурные модели невидимы в рамках своего культурного сообщества и будут выделяться при сопоставлении с другими [Сысоев, 2003, с. 111].
Сопоставительная проблема антропологизации знаний о языке и культуре в конце ХХ в. затронула практически все сферы научного познания, в том числе и перевод, который всегда эксплицитно (цель) и имплицитно (средство) присутствует в сопоставительной лингвистике, способствующей раскрытию не только закономерностей развития как самого языка, но и содержательной (смысловой) стороны, его культурологической специфики, заложенной в языковых единицах [Шомахова, 2008, с. 223].
У каждого народа своя история, свои исторически сложившиеся условия жизни, собственная специфика развития общественного сознания, что в совокупности обуславливает путь от внеязыковой реальности к понятию и далее к его словесному выражению. Соответственно у разных народов различной будет и языковая картина мира, проявляющаяся в принципах категоризации действительности и материализующаяся в лексике и грамматике. Изучение смыслового (содержательного) уровня эквивалентности «языков» культур поможет исследователю установить их сходства и различия, сложность которых, по справедливому замечанию Н.К. Гарбовского, состоит в асимметрии языковых картин мира, различном членении действительности языками, сталкивающимися в переводе, различных тенденциях языкового общения, проявляющихся, в частности, в стремлении одного языка использовать более конкретные обозначения там, где другой использует более общие, и наоборот [Гар-бовский, 2007, с. 235].
В семантических теориях перевода на первый план выходит категория концепта как одной из форм познания, формирующая
систему смыслов речевого произведения и отражающая в обобщенном виде явления действительности и связи между ними. Концепт включает в себя максимальное количество признаков отражаемых объектов. В его содержании находит отражение отношение народа, носителя данной культуры, к объекту в определённую историческую эпоху, в определённых социальных условиях. Для семантической теории перевода чрезвычайно важно различать общекультурные концепты (универсальные культуремы), присущие человеческой культуре в целом, концепты культуры некоторого этноса (этнокультуремы), возникающие на основе какого-либо конкретного языка, и концепты, формирующиеся в сознании конкретного индивида [Кольцова, 2008, с. 45]. В рамках данной статьи мы попытаемся установить степень универсальности/уникальности некоторых концептов, выведенных при сравнении фразеологических единиц разносистемных языков.
Объектом нашего исследования стали фразеологизмы, так как они справедливо считаются одними из наиболее ярких проявлений национально-культурной специфики языка. По справедливому замечанию В.М. Телия, взаимодействие языка и культуры проявляется в способности языка воплощать выделенные в культуре и облечённые в характерные для неё знаковые формы категории, образующие концептосферу культуры, теми средствами и способами, которые характерны для языка как особой, отличной от культуры знаковой системы, с одной стороны, а с другой — в способности концептов культуры или отдельных концептообразующих их признаков воплощаться в знаковые средства естественного языка [Телия, 2006, с. 776].
В свете вышесказанного любопытным становится изучение фразеологизмов в различных лингвокультурах. Фразеологическая единица представляет собой особый тип языкового знака, характеризуемый такими важными аспектами, как форма, содержание и употребление. В аспекте содержания или семантическом аспекте фразеологизмы характеризуются идиоматичностью, т.е. тем, что их значение не выводится непосредственно из прямых значений входящих в них слов, в их основе лежит определённый образ. Употребляя термин идиоматичность, мы подразумеваем прежде всего понятие «межъязыковой идиоматичности», определяемой В.М. Савицким как отношение между разноязыковыми аналогами. Межъязыковая идиоматичность как свойство языковой единицы — это её структурное своеобразие, т.е. позитивное структурное отличие от аналога (аналогов) в другом языке (языках) в рамках мотивационного сектора. При этом, как правило, структурное различие или своеобразие в одном плане устанавливается на фоне совпадения структур в другом плане [Савицкий, 2006, с. 33—34].
Данное суждение мы постараемся проиллюстрировать, исследовав фразеологизмы французского, русского и кабардино-черкесского языков, содержащих семантический компонент langue/язык/бзэ (бзэгу). Выбор данной категории фразеологизмов, а именно тех, лексическим компонентом которых являются части человеческого тела, не случаен, так как люди часто соизмеряют окружающий его мир посредством частей своего тела. Используя их названия в переносном значении, человек более полно передаёт свои мысли и чувства, своё душевное состояние, поэтому названия частей тела являются важным объектом исследования современной семантической теории перевода.
КРАСНОРЕЧИЕ
фр. яз. Langue dorée 'златоуст, краснобай' [НБФ-РФС, с. 880], avoir la langue dorée 'говорить увлекательно, очаровывать речью, иметь дар слова' [там же, с. 880]. faire merveilles du plat de la langue 'разглагольствовать, краснобайствовать' [там же, с. 985].
рус. яз. Язык хорошо подвешен 'кто-л. умеет свободно, гладко, красноречиво говорить' [ФСРЯ, с. 541].
каб.-черк. яз. Бзэ Ьф1 'ласковый добрый на слово, златоуст' [К-РФС, с. 36].
ЗЛО/ЗЛОБА
фр. яз. Langue effilée 'острый язык' [НБФ-РФС, с. 880], langue de serpent (de vipère) 'ядовитый, злой язык' [там же, с. 880], mauvaise (méchante) langue 'злой язык' [там же, с. 880], coup de langue 'колкость, злословие' [там же, с. 394].
рус. яз. Злой язык 'кто-либо очень зло, саркастически говорит о ком-либо или о чем-либо' [УР-ФФС, с. 540].
каб.-черк. яз. Бзэ бзаджэ, бзэ дыдж 'злой язык' [К-РФС, с. 36].
ДВУЛИЧИЕ
фр. яз. Langue d'or 'медовый язык, льстивый язык' [НБФ-РФС, с. 880].
каб.-черк. яз. И бзэр Ьфрэ и гур фкуэ 'язык сладок, да сердце грязно' [К-РФС, с. 36].
БОЛТЛИВОСТЬ
фр. яз. Bonne langue 'болтун' [НБФ-РФС, с. 880], à pleine langue 'не закрывая рта' [НБФ-РФС, с. 880], avoire la langue bien longue 'не уметь держать язык за зубами' [там же, с. 880], ne pas savoir (tenir) sa langue 'проболтаться, не уметь держать язык за зубами' [там же, с. 882], mal gouverner (ne pas savoir conduire) sa langue 'не уметь держать язык за зубами, быть несдержанным на язык, не уметь хранить тайну' [там же, с. 881], sa langue va comme un claquet de moulin 'у него язык без костей, у него язык как трещетка' [там же, с. 882], il n'aura pas de langue pour la moitié de sa vie 'если он будет так болтать, ему до конца жизни слов не хватит' [там же, с. 882], la langue lui va toujours 'Он болтает без умолку' [там же, с. 882].
рус. яз. Длинный язык 'излишняя болтливость, разговорчивость' [СОВРЯ, с. 31], язык без костей 'безудержная болтливость' [там же, с. 47], слаб на язык 'чересчур болтлив' [ФСРЯ, с. 429].
каб.-черк. яз. Бзэгум къупщхьэ хэлъкъым 'язык без костей' [Львовская, 2007, с. 35], и бзэм хуитыжыркъым 'не уметь держать язык за зубами' [К-РФС, с. 35].
НЕСДЕРЖАННОСТЬ/НЕТЕРПЕЛИВОСТЬ фр. яз. Bruler la langue à qn 'вертеться у кого-либо на языке'; cela lui brule la langue 'у него язык так и чешется' [НБФ-РФС, с. 880], être sur la langue 'быть готовым сорваться с языка, быть на языке' [там же, с. 881], la langue me (lui) démange de dire 'у меня (у него) язык чешется сказать, не терпится сказать' [там же, с. 882], ауой qch au bout de la langue 'вертеться на языке, так и просится с языка' [там же, с. 209], ауок un mot sur le bout de la langue 'Слово вертится на языке' [там же, с. 1034].
рус. яз. Язык чешется у кого-либо 'трудно молчать, не терпится сказать' [ТСРЯ, с. 913], на языке вертится 'очень хочется, не терпится рассказать' [там же, с. 913].
каб.-черк.яз. Бзэгупэмпылъын 'вертеться на языке' [К-РФС, с. 37], МОЛЧАНИЕ
фр. яз. Avaler sa langue 'молчать словно воды в рот набрать, прикусить язык' [НБФ-РФС, с. 880], n'avoir point de langue 'не болтать, хранить молчание, держать язык за зубами' [там же, с. 880], ravaler sa langue 'прикусить язык' [Савицкий, 2006, с. 881], garder la langue 'держать язык за зубами' [НБФ-РФС, с. 881], tenir sa langue 'помалкивать, держать яык за зубами' [там же, с. 882].
рус. яз. Проглотить язык 'замолчать, перестать говорить' [УР-ФФС, с. 361].
каб.-черк. яз. Бзэгум едзэкъэжын 'прикусить язык' [К-РФС, с. 35]. ОНЕМЕНИЕ/РАСТЕРЯННОСТЬ
фр. яз. Perdre sa langue 'язык отнялся' [НБФ-РФС, с. 881]. рус. яз. Язык отнялся [УР-ФФС, с. 305], язык завалился за щеку 'кто-л. замолчал от неожиданности, растерянности' [ФСРЛЯ с. 271]. каб.-черк. яз. Ибзэ иубыда 'бессловесный' [К-РФС с. 36]. ОПЬЯНЕНИЕ
фр. яз. Langue empâtée 'заплетающийся язык' [НБФ-РФС, с. 880], avoir la langue mêlée 'языком не ворочает, лыком не вязать' [там же, с. 880], avoir un cheveu sur la langue 'говорить заплетающимся языком' [там же, с. 301].
рус. яз. Язык заплетается 'Кто-л. не может членораздельно, ясно сказать что-л.' [ФСРЯ, с. 540].
каб.-черк. яз. И бзэгур кЬрэхъуэжыркъым 'языком не ворочает' [К-РФС с. 35].
ДЕФЕКТЫ
фр. яз. Аvoir la langue grasse 'картавить' [НБФ-РФС, с. 881]. каб.-черк. яз. Бзэгурафэ 'картавить, шепелявить' [К-РФС, с. 36]. НЕОБДУМАННОСТЬ/НЕУМЕСТНОСТЬ фр. яз. Avoir la langue légère 'говорить необдуманно, опрометчиво' [НБФ-РФС, с. 881], la langue lui a fourché 'он оговорился, обмолвился' [там же, с. 882].
рус. яз. Сорваться с языка 'невольно некстати быть высказанным в речи' [СОВРЯ, с. 231]. СПЛЕТНИ/СЛУХИ
фр. яз. Faire aller (courir) les langues 'вызвать толки, пересуды' [НБФ-РФС, c. 881], passer qn. au fil de la langue 'перемывать чьи-либо косточки' [там же, c. 667], être sujet aux langues 'быть предметом злословия, чьих-либо пересудов' [там же, c. 1455], рasser qn au fil de la langue 'перемывать чьи-л. косточки' [там же, c. 667].
рус. яз. Длинный язык 'у кого-либо есть обыкновение распускать сплетни, слухи' [СОВРЯ, c. 31], чесать языками 'сплетничать, судачить, злословить о ком-л.' [ФСРЯ, с. 526].
каб.-черк. яз. Зи бзэ дыкъуакъуэ 'сплетик' [К-РФС, c. 35], бзэгуцэ 'сплетник' [там же, c. 35]. СИЛА
фр. яз. Un coup de langue est pire qu'un coup de lance 'Злые языки страшнее пистолета' [НБФ-РФС, с. 394], la langue n'a ni grain ni os, et rompt l'échine et le dos 'не ножа бойся, а языка' [там же, с. 882].
каб.-черк. яз. Бзэгур джатэм нэхърэ нэхъ жанщ 'язык острее мяча' [К-РФС, с. 36].
ИЗНЕМОЖЕНИЕ
фр. яз. Tirer la langue 'дойти до полного изнеможения, выбиться из сил, надорваться' [НБФ-РФС, с. 882].
рус. яз. Высунув язык бежать, искать 'изо всех сил, очень быстро, на пределе своих физических возможностей' [СОВРЯ, с. 54]. СВЯЗЬ
фр. яз. La langue va où la dent fait mal 'что у кого болит, тот о том и говорит' [НБФ-РФС, с. 882].
рус. яз. Что на уме, то и на языке [ТСРЯ, с. 913]. каб.-черк. яз. Бзэгур гум и тэрмэшщ 'язык переводчик сердца' [К-РФС, с. 37]. КЛЯТВА
фр. яз. Perdre sa langue 'отдать голову на отсечение, ручаться головой' [Савицкий, 2006, с. 881], donner sa langue à couper 'дать голову на отсечение' [НБФ-РФС, с. 881].
рус. яз. Отсохни (у меня) язык 'клятвенное заверение в том, что сказанное правда' [УР-ФФС, с. 306].
НЕПРИСТОЙНОСТЬ/БРАНЬ
фр. яз. Langue des mn-epurs 'площадная брань' [НБФ-РФС, с. 253].
рус. яз. Распустить язык 'не сдерживая себя говорить непристойности, употреблять грубые, бранные слова' [СОВРЯ, с. 228].
каб.-черк. яз. Бзэр къэтЬтэн 'говорить непристойно' [К-РФС, с. 35].
ПОБУЖДЕНИЕ
фр. яз. Délier (dénouer) la langue 'развязать язык' [НБФ-РФС, с. 881].
рус. яз. Тянуть за язык 'вынуждать говорить' [СОВРЯ, с. 232].
РАСКАЯНИЕ/ДОСАДА
фр. яз. Se mordre la langue d'avoir parlé 'раскаиваться в своих словах' [НБФ-РФС, с. 881].
рус. яз. Черт дернул за язык (дернуло за язык) 'угораздило сказать' [СОВРЯ, с. 232].
ТРУДНОСТЬ ПРОИЗНОШЕНИЯ
рус. яз. Язык сломаешь 'очень трудный для произношения' [ФСРЯ, с. 433].
каб.-черк. Бзэр хуэкъутэн 'сломать язык, обучаясь говорить на неродном, трудном для произношения языке' [К-РФС, с. 35].
Проведённый структурно-семантический анализ переводного текста с дальнейшим его сопоставлением с русским языком на уровне концептосферы ЯЗЫК дает нам основание сделать следующие выводы:
а) полное структурно-семантическое совпадение концептов: красноречие, зло/злоба, болтливость, нетерпеливость/несдержанность, молчание, онемение/растерянность, опьянение, сплетни/ слухи, связь, непристойность/брань в трех исследуемых языках;
б) в русской и во французской лингвокультурах устанавливаются следующие совпадения: необдуманность/неуместность, изнеможение, клятва, побуждение, раскаяние/досада;
в) для французского и кабардино-черкесского языков отличительной чертой являются совпадения концептов: двуличие, дефекты, сила, трудность произношения, которых нет в русском языке.
Как видно, лексемы, обозначающие части тела человека, чрезвычайно продуктивны в образовании фразеологизмов как во французском, так и в русском и кабардино-черкесском языках. Приведенные выше примеры демонстрируют высокую степень соответствия друг другу, так как они непосредственно связаны с восприятием мира, его познанием, изменением и вызывают ассоциации с жизнью, чувствами, физической и умственной активностью, характером человека.
Возвращаясь же к вопросу о структурно-семантических аспектах перевода рассмотренной нами концептосферы «язык» на мате-
риале трёх разносистемных языков хотелось бы подтвердить мысль З.Д. Львовской о том, что смысл, являясь коммуникативной и субъективной категорией, зависит не от совпадений между двумя (а в нашем случае тремя) языками, а от менталитета, восприятия мира, привычек, ценностей, а также от самой реальной действительности, в которой действует индивид, наконец, от многочисленных факторов, которые образуют культурную полисистему [Львовская, 2007, с. 53]. И если при одноязычной коммуникации один и тот же смысл может быть выражен посредством различных языковых значений, то при переводе эта возможность не только возрастает, но и превращается иногда в необходимость вследствие экстралингвистических причин и также причин языкового характера, рассмотренных сквозь призму культуры, иными словами, вследствие когнитивно-культурных причин, поскольку язык — это одно из самых сильных проявлений культуры.
Список литературы
Антология мысли. Дао. Гармония мира. М.: Фолио, 2000. 860 с. Бенвенист Э. Общая лингвистика / Пер. с фр.; под ред. Ю.С. Степанова.
М.: Прогресс, 1974. 399 с. Бондарко А.В. Проблемы грамматической семантики и русской аспекто-
логии. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996. 218 с. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова.
М.: Рус. яз.; 1980. 320 с. Гарбовский Н.К. Французский художественный текст в зеркале перевода // Исследования в области французского языка и французской культуры. Текст: Проблемы смыслопорождения, перевода, преподавания: Материалы второй международной конференции 26—27 апреля 2007. Пятигорск: МГУ им. М.В. Ломоносова, ПГЛУ. 2007. С. 232—243. Кольцова Ю.Н. Концепт как категория семантической теории перевода //
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 22. Теория перевода. 2008. № 4. С. 37—48. Леонтьев А.Н. Деятельность и сознание // Вопр. философии. 1972. № 12. Лосев А.Ф. Философия имени. М.: Правда, 1990. 655 с. Львовская З.Д. Современные проблемы перевода. М.: Изд-во ЛКИ. 2007. 220 с.
Савицкий В.М. Основы общей теории идиоматики. М.: Гнозис, 2006. 206 с. Селиверстова О.Н. Контрастная синтаксическая семантика. М.: Наука, 1990. 150 с.
Сысоев П.В. Когнитивные аспекты овладения культурой // Вестн. Моск.
ун-та. Сер. 19. 2003. № 4. С. 110—123. Телия В.Н. Предисловие. Замысел. Цели и задачи фразеологического словаря нового типа // Большой фразеологический словарь русского языка. М.: АСТ-Пресс книга, 2006. 784 с. Шомахова Т.М. Семантико-когнитивный концепт «добро» во французской и русской сказке // La traduction: philosophie, linguistique et didactique / Lille: Conseil Scientifique de l'Université Chares-de-Gaulle. 2008. С. 444.
Словари
Кабардино-русский фразеологический словарь / Б.М. Карданов и др. Нальчик: Эльбрус, 1968. 364 с. (К-РФС).
Новый большой французско-русский фразеологический словарь / В.Г. Гак и др. М.: Рус. яз., Медиа, 2005. 1625 с. (НБФ-РФС).
Словарь кабардино-черкесского языка / М.П. Багов. М.: Научный центр РАН, Дигора, 1999. (СК-ЧЯ).
Словарь образных выражений русского языка / В.Н. Телия и др. М.: Отечество, 1995. 368 с. (СОВРЯ).
Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 4-е изд., доп. М.: Азбуковник, 2000. 944 с. (ТСРЯ).
Учебный русско-французский фразеологический словарь / А.И. Молотков. М.; Л.: Жост; АСТ, Астрель, 2001. 330 с. (УР-ФФС).
Фразеологический словарь русского литературного языка / А.И. Федоров. Новосибирск: Наука, 1991. 273 с. (ФСРЛЯ)
Фразеологический словарь русского языка / А.И. Молотков. М.: Рус. яз., 1986. 638 с. (ФСРЯ).
