CC BY
154
УДК 343.212
РО! 1 0.23672/У51 73-8339-4283^
Асланян Руслан Георгиевич
кандидат юридических наук, доцент кафедры
уголовного права и криминологии, Кубанский государственный университет [email protected]
Ruslan G. Aslanyan
Candidate of Law Sciences, Associate Professor of the Department of Criminal Law and Criminology, Kuban State University [email protected]
Структура уголовно-правовой
нормы, предписания особенной части и статьи особенной части
уголовного закона
Structure of the criminal law
norm, special part prescriptions and articles of the special part of the criminal law
Аннотация. В статье исследуется вопрос о соотношении структуры уголовно-правовой нормы, уголовно-правового предписания и статьи особенной части уголовного закона. Доказано принципиальное совпадение структуры нормы и предписания, которая образуется гипотезой, описывающей условия применения мер государственного реагирования на факты совершения преступления, и диспозицией, описывающей меру свободы государства в определении мер уголовно-правового воздействия. Структурные элементы предписания отражаются в статье уголовного закона, которая, будучи формой его выражения, не может повторять структуру начального элемента права; структура статьи может быть описана лишь в текстологических единицах - статьи, части статьи, абзаца, пункта.
Ключевые слова: уголовно-правовая норма, уголовно-правовое предписание, статья уголовного закона, гипотеза, диспозиция, санкция.
Annotation. The article examines the relationship between the structure of the criminal law norm, the criminal law regulation and the article of the special part of the criminal law. The article proves the fundamental coincidence of the structure of the norm and the regulation, which is formed by the hypothesis describing the conditions for the application of state response measures to the facts of the commission of a crime, and the disposition describing the measure of the state's freedom in determining the measures of criminal law influence. The structural elements of the prescription are reflected in the article of the criminal law, which, being a form of its expression, cannot repeat the structure of the initial element of the law; the structure of the article can be described only in textual units - articles, parts of articles, paragraphs, paragraphs.
Keywords: criminal law norm, criminal law order, article of the criminal law, hypothesis, disposition, sanction.
Один из актуальных вопросов теории современного уголовного права состоит в выяснении его структуры и познании отдельных ее элементов. При этом начало всех возможных дискуссий по этому поводу закладывается на начальных, теоретико-методологических этапах познания, и связано с неоднозначным и противоречивым решением проблемы соотношения правовой нормы, правового предписания и статьи уголовного закона. Дискуссионность вопроса многократно осложняется тем обстоятельством, что он исследуется зачастую в отрыве от обсуждения структуры соответствующих элементов системы.
О структуре уголовно-правовой нормы.
Вопрос о структуре уголовно-правовой нормы -крайне сложный и дискуссионный. В его обсуждении высказаны едва ли не все возможные теоретические позиции, детальное обсуждение которых выходит за пределы рассматриваемой нами темы. А поэтому, с учетом направленности нашего анализа, обратим внимание лишь некоторые принципиальные аспекты, касающиеся, прежде всего, соотношения уголовно-правового
предписания нормы.
и структуры уголовно-правовой
Прежде всего, заметим, что в рамках концепции, признающей уголовно-правовую норму цельным правилом поведения («реальной», «логической» нормой), градация норм уголовного права на нормы общей и особенной части представляется бесперспективной и, более того, невозможной. Вполне определенно по этому поводу высказался Е.В. Благов: норм общей части, равно как и норм особенной части уголовного права, «нет в природе» [1]. Этот тезис поддержан и иными авторами. Ю.Е. Пудовочкин к примеру, пишет, что «деление уголовного права на общую и особенную часть справедливо исключительно для внешней формы выражения права - уголовного закона; только в законе возможно выделение общей и особенной части, уголовное право (если рассматривать его как систему норм) не может знать такого деления, поскольку состоит из единых уголовно-правовых норм» [2]. А.П. Чирков дополнительно указывает, что «реальная уголовно-правовая норма представляет собой довольно громоздкую конструкцию. ...весь перечень реальных
уголовно-правовых норм мы можем определить исходя из того их количества, которое находит отражение в статьях Особенной части УК» [3].
Далее, относительно структуры уголовно-правовой нормы. Вопрос этот многократно осложняется отсутствием единства в понимании уголовно-правовой нормы и допускаемой в науке градацией уголовно-правовых норм на нормы общей и особенной части, причем, как отмечают специалисты, «при исследовании проблемы структуры уголовно-правовой нормы в общем плане, обычно речь идет о нормах, изложенных в Особенной части уголовного законодательства» [4]. Спектр высказанных суждений по поводу структуры уголовно-правовой нормы (либо структуры нормы особенной части уголовного права) крайне широк. Вот, только некоторые из них:
- «Количество структурных элементов в нормах зависит ... от фактических общественных отношений и воли, целенаправленных действий законодателя. ... Можно утверждать, что та или иная правовая норма содержит столько структурных логических элементов, сколько этого требует данное общественное отношение» [5].
- Основным элементом, без которого правовая норма немыслима, является само правило поведения, именуемое диспозицией; все же остальные элементы структуры нормы являются для нее акциденциями, т.е., такими элементами, наличие или отсутствие которых зависит от внешних обстоятельств; а потому норма права может содержать в своей структуре и один, и два, и три элемента [6].
- Каждая правовая норма, и уголовно-правовая норма, в том числе, состоит из двух элементов: из определения условий применения правила (гипотезы) и изложения самого правила (диспозиции) и может быть выражена в форме «если - то» [7]; причем, по мнению некоторых авторов, «гипотезу» следует заменить категорией «условие», определив ее как часть нормативно-правового предписания (нормы права), в которой содержится описание юридических оснований (фактов), при наступлении которых правовое предписание подлежит реализации; а «диспозицию» нужно заменить категорией «следствие» и понимать под ней структурный элемент нормативно-правового предписания (нормы права), содержащий правило поведения адресатов предписания [8].
- Нормы особенной части уголовного права четко разделены на две части: диспозицию, описывающую запрещенное деяние, и санкцию, описывающую возможное наказание [9].
- Нормы уголовного права имеют классическую трехчленную структуру по типу «гипотеза - диспозиция - санкция» [10], содержание которых меняется в зависимости от того, действует ли эта норма в позитивном аспекте, обращенном к гражданам, или в ретроспективном аспекте, обращенном к государству [11].
- Такого элемента, как санкция в структуре нормативно-правового предписания не существует; конструкция «иначе», предлагаемая сторонниками трехчленной структуры нормы права, может быть рассмотрена как новое (дополнительное) нормативно-правовое предписание; санкции в охранительных нормах выступают правилом поведения - «следствием» для субъектов, полномочных применять данные нормы [12].
Как видим, в науке представлены суждения, доказывающие, однокомпонентный, двухкомпонент-ный (в различных сочетаниях), трехкомпонент-ный характер уголовно-правовой нормы. Высказана и интегрирующая эти суждения концепция. Согласно мнению некоторых теоретиков права, каждая норма права имеет три проявления:
1) первичная норма (норма-предписание), которая содержится в нормативном акте;
2) логическая двучленная норма (регулятивная или охранительная), которая формируется на базе первичной и необходима для определения, действует ли соответствующее правило (установление);
3) логическая трехчленная норма, которая формируется из первичных и двучленных, и необходима для прогнозирования (определения) последствий нарушения регулятивных норм или установления при реализации охранительных, какие регулятивные нормы нарушены [13].
В нашем представлении, норма уголовного права есть полноценное правило поведения субъектов правоотношения, определяющее ее взаимные права и обязанности; при этом главным адресатом уголовно-правовой нормы выступает государство, мера возможного поведения которого этой нормой ограничивается. Государство в рамках уголовно-правовых отношений имеет возможность применить к лицу, совершившему преступление, те или иные меры уголовно-правового воздействия. Соответственно, основания применения этих мер, содержание и порядок применения -это то, что квинтэссирует содержание уголовно-правовой нормы; а сама норма в структурном и логическом отношении распадается как бы на две части: собственно основание применение мер воздействия, и ограничение применяемых мер. Первая часть в академической интерпретации структуры правовой нормы представляет собой условие, при котором государство наделяется определенными правами и обязанностями, или иными словами, - гипотеза нормы. Вторая часть описывает меру возможного поведения, права и обязанности государства, что соответствует представлениям о содержании диспозиции правовой нормы.
Нам представляется, что этим содержание и структура нормы уголовного права исчерпываются, что дает основание (без долгих дополнительных аргументов) поддержать высказанное в литературе суждение о двух компонентом строении уголовно-правовой нормы в трактовке, которая была предложена Н.М. Коркуновым.
Последствия нарушения государством тех прав и обязанностей, которые устанавливает для него норма уголовного права, находятся за пределами сферы уголовно-правового регулирования и определяются положениями конституционного права, как регулятора отношений государства и личности (а в некоторых случаях - и международного права, как средства, обеспечивающего исполнение обязательств государства перед международным сообществом).
Таким образом, гипотеза (как часть нормы, описывающая основания применения уголовно-правового воздействия) и диспозиция (как часть нормы, описывающая меру возможного поведения государства по отношению к лицу, совершившему преступление) образуют в своем единстве уголовно-правовую норму.
О структуре нормативного предписания особенной части уголовного права.
В научной литературе (если исключить теории, отождествляющие нормы права и предписание либо признающие предписание видом правовой нормы) имеется определенный консенсус специалистов в общем решении вопроса о соотношении уголовно-правовой нормы и уголовно-правового предписания. Хотя, в деталях позиции специалистов расходятся, что требует специального внимания.
Так, Р.Г. Валиев пишет: «Нормативно-правовое предписание может рассматриваться в качестве формы отдельного структурного элемента нормы права, например диспозиции, которая предписывает что-либо (правила поведения, правила-дефиниции, правила учредительного, декларативного характера и т.п.)» [14]. Его, с одной стороны, поддерживает А.И. Илалутдинов, когда указывает, что «нормативные правовые предписания являются текстуальной формой выражения составных частей норм-правил, поэтому их следует рассматривать как форму содержания норм права». С другой стороны, этот же автор отмечет: «Если норма права - это всегда полноценная модель (регулятор), содержащая все информационные значения поведения субъектов, то нормативное правовое предписание может отражать только часть этой модели» [15]. Как часть и целое рассматривает соотношение нормы и предписания Т.В. Кленова: «Соотношение между правовым предписанием и нормой определяется как соотношение части и целого»; «будучи элементом системы, каждое предписание играет заданную роль, выполняя функцию отдельного структурного элемента правовой нормы» [16]. Об этом же рассуждает В.П. Коняхин, уточняя, что нормативное правовое предписание может выполнять роль не только гипотезы, диспозиции или санкции уголовно-правовой нормы, но и роль части структурной единицы уголовно-правовой нормы [17].
Прежде всего, отметим, что норма и предписание, в зависимости от исследовательских задач, могут рассматриваться и с позиций соотношения формы и содержания, и с позиций части и целого. Единственное, в чем надо возразить Р.Г. Вали-еву, так, это в том, что именно норма права или
ее структурный компонент выступают логической формой, которая отражает содержание нормативных предписаний, а не наоборот. С точки зрения соотношения части и целого, предписание, безусловно, является частью нормы. При этом было бы большой неточностью считать, гипотеза или диспозиция уголовно-правовой нормы, каждая в отдельности, состоит из одного предписания. Несколько предписаний могут объединяться (и, как правило, объединяются) для того, чтобы выразить условие применения или содержание применяемого правила. И в этом отношении изложенная выше позиция В.П. Коняхина нам представляется более убедительной.
Обращаясь теперь к вопросу о соотношении нормативного предписания особенной части уголовного права и уголовно-правовой нормы, важно отметить, что само нормативное предписание, будучи суждением об основании ответственности и пределах государственной реакции на преступление, по логике своей также как и норма является двухкомпонентым. Детальное исследование вопроса о структуре уголовно-правового нормативного предписания применительно к проблематике общей части уголовного права позволило В.П. Ко-няхину сделать убедительный вывод о том, что структура нормативного предписания включает в себя гипотезу и диспозицию [18]. Полагаем, что этот вывод обладает свойством универсальности и может быть в полной мере экстраполирован на понимание структуры нормативного предписания особенной части уголовного права.
В итоге, можно констатировать наличие корреспондирующей структуры уголовно-правовой нормы и нормативного предписания особенной части уголовного права: в каждой из них выделяется гипотеза и диспозиция, памятуя, естественно, о том, что гипотеза и диспозиция предписания содержательно не исчерпывают гипотезу и диспозицию уголовно-правовой нормы.
Это совпадение не случайно. Нормативное предписание особенной части уголовного права вполне справедливо рассматривать в качестве структурированного содержательного «ядра» уголовно-правовой нормы, которое в процессе построения логической нормы «обрастает» дополнительными предписаниями, каждое из которых должно «вписываться» в заданную структуру. Здесь вполне уместны параллели с известной проблемой соотношения «состава преступления» и «преступления». Равно как состав преступления (в трактовке А.Н. Трайнина и Н.Ф. Кузнецовой [19]) выступает одновременно частью преступления и его минимальной моделью, так и предписание особенной части уголовного права является частью уголовно-правовой нормы и ее моделью, которая в реальной жизни наполняется множеством иных предписаний.
Неполнота нормативного предписания особенной части уголовного права для полноценного регулирования уголовно-правового отношения отчетливо проявляет себя при исследовании содержания предписания.
Его гипотеза (традиционно, и как было показано, необоснованно именуемая диспозицией)
посвящена описанию состава преступления. При этом общепризнанным в научной литературе является тот факт, что статья особенной части УК РФ описывает состав преступления далеко не в полной мере. Еще А.Н. Трайнин писал: «Было бы глубоким заблуждением всегда и для всех случаев рассматривать диспозицию как единственный источник распознавания состава или как источник распознавания одного-единственного состава, - порой нужна тщательная аналитическая работа, чтобы из текста диспозиции построить предусмотренный. законом состав преступления» [20]. Его поддерживала Н.Ф. Кузнецова, когда писала: «Диспозиция уголовно-правовой нормы описывает все признаки состава преступления. Диспозиция статей особенной части УК описывает не все, а лишь специфические для данного состава преступления признаки» [21]. В.Н. Кудрявцев, специально исследовавший данный вопрос, также пришел к убедительному выводу: «Если состав преступления можно рассматривать как логическое суждение о преступлении определенного вида, то диспозиция стати закона содержит словесную форму выражения указанного суждения, да и то не в полной мере» [22]. Признается эта мысли и современными авторами [23].
Диспозиция уголовно-правового предписания особенной части уголовного права (традиционно, и опять же необоснованно именуемая санкцией) посвящена описанию тех мер воздействия, которые государство вправе применить к лицу, совершившему преступление. Как верно пишет А.П. Козлов, это - часть уголовно-правовой нормы, «носящая государственно-принудительный качественно-количественный характер и представляющая собой формально определенную объективно-субъективную модель мер уголовно-правового воздействия, применяемых к лицам, совершившим преступления» [24]. При этом очевидно, что, во-первых, предписания особенной части уголовного права ограничены указанием только на один вид воздействия, а именно на уголовное наказание, в то время как наказанием уголовно-правовое воздействие на преступника не исчерпывается. Специалистами отмечено: «В юридической науке преобладает мнение, согласно которому в санкции отражается исключительно негативная реакция государства на неисполнение или ненадлежащее исполнение правовой нормы. Однако государство обеспечивает исполнение правовых норм не только мерами принуждения, но и предупредительными, восстановительными, поощрительными мерами. Санкции по характеру правовых последствий могут быть не только карательными («негативная санкция»), но и пра-вовосстановительными («нейтральная санкция»), предупредительными и поощрительными («позитивная санкция») [25]. Это обстоятельство нельзя не дооценивать, учитывая развивающуюся в уголовном праве систему мер уголовно-правового характера, которая содержит и значимые дополнения к наказанию (например, конфискацию имущества и принудительные меры медицинского характера), и его альтернативы (например,
судебный штраф или принудительные меры воспитательного воздействия). Все эти меры также в ы ступают компонентом санкции уголовно-правовой нормы [26]. Второе же обстоятельство состоит в том, что, даже, если и ограничивать рассматриваемый компонент нормы наказанием, предписаний особенной части уголовного права явно недостаточно для реализации самой нормы, поскольку они, с необходимостью корректируются и дополняются иными предписаниями, в частности, общей части уголовного права, связанными с полом преступника, его возрастом, количеством совершенных преступлений и т.д.
Обобщенный взгляд на содержание уголовно-п ра вовой нормы и уголовно-правового предписания особенной части уголовного права показывает, кстати, что именно государственная реакция на преступление в предписаниях особенной части описана наименее полно. При всей громоздкости и многословности соответствующей части уголовно-правового предписания оно посвящено описанию исключительно наказания. Однако вряд ли стоит полагать, что эта ситуация в текущих условиях развития уголовного законодательства и уголовно-правовой теории нуждается в корректировке. Совершенно отсутствует необходимость наполнения предписаний особенной части указанием на иные, не зависящие от особенностей конкретного состава преступления, меры воздействия, которые вправе применять государство. Для этих целей, собственно, и существует общая часть уголовного права. Альтернативный вариант корректировки нормативного описания модели поведения государства в случае совершения того или иного преступления, предполагающий указание не только на наказания, но и на иные допустимые меры воздействия, может состоять в переносе описания всех возможных мер, включая, прежде всего, наказание, в общую часть кодекса, как это имело место в проекте Уголовного Уложения 1813 года, как это имеет место в Уголовном кодексе штата Нью-Йорк или Пенсильвании [27], и к чему призывал Л.Д. Гаухман [28]. При таком подходе статья особенной части об ответственности, например, за убийство, могла бы выглядеть следующим образом: «Лицо виновно в убийстве первой степени, если оно умышленно причиняет смерть другому человеку. Убийство первой степени является особо тяжким преступлением». Однако такой вариант в существенной степени противоречит теоретическим представлениям об уголовно-правовых предписаниях, в том числе развитых в настоящей работе. К тому же, усилия, которые потребуются на его реализацию (включая корректировку категоризации преступлений и практически всех правил общей части), вряд ли будут адекватны результату. По меньшей мере, ожидать повышения качества только от такой перестройки предписаний особенной части уголовного права, вряд ли, возможно. Единственный потенциальный «плюс» в данном случае - это систематизация подходов и устранение противоречий в установлении наказуемости преступлений. Однако эта крайне важная и актуальная задача может быть решена и иными
средствами, не требующими пересмотра фундаментальных положений учения об уголовно-правовом предписании и системе уголовного права.
О структуре статьи особенной части уголовного закона.
В исследованиях, которые исходят из признания нормативного предписания элементом текста закона, структура нормативного предписания отождествляется со структурой статьи особенной части УК РФ. Авторы указывают, в частности: «Первичными единицами нормативного текста признаются пункты, части, статьи. ... для выделения юридически значимых фрагментов уголовно-правовых предписаний используется абзац. Он выполняет двоякую функцию. Во-первых, абзац выделяет части статьи . и, во-вторых, . является средством членения уголовно-правовых предписаний на диспозиции и санкции» [29]. Рассуждения такого рода, как мы стремились показать, основываются на неверной посылке. Предписание -это элемент системы права, статья - элемент текста закона. Исходя из этого, методически неверно приписывать структуре текста закона структуру элемента системы права. Если предписание состоит из гипотезы и диспозиции, то текст закона состоит из статей, частей, абзацев. С учетом этого, в статье не может существовать гипотезы, диспозиции или санкции. Нормативное предписание особенной части уголовного права описано в статье (или части статьи) особенной части УК РФ, при этом гипотеза предписания указывается в абзаце первом статьи (или части статьи), а диспозиция - в абзаце втором статьи (или части статьи). Такой подход не только соответствует теории права, но и в полной мере подтверждается законотворческой практикой. Изменения, которые законодатель вносит в текст УК РФ, текстуально оформляются именно таким образом. К примеру, закон, которым корректировалась ст. 171 УК РФ, предписывал: «в абзаце первом части первой
Литература:
1. Благов Е.В. Норма уголовного права: структурный аспект / Е.В. Благов; Отв. ред. Е.В. Благов // Категориальный аппарат уголовного права и процесса: сб. науч. тр. Ярославль : ЯрГУ, 1993. С. 94.
2. Пудовочкин Ю.Е. Учение об основах уголовного права. Лекции. М. : Юрлитинформ, 2012. С. 79.
3. Чирков А.П. Некоторые проблемы соотношения системы уголовного права и системы уголовного законодательства / А.П. Чирков // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. 2012. Вып. 9. С. 81-84.
4. Шевченко Е.В. К вопросу о структуре уголовно-правовой нормы / Е.В. Шевченко // Проблемы законности. 2012. № 118. С. 136-145.
5. Перевалов В.Д. Нормы права: проблемы понимания и определения / В.Д. Перевалов // Российское право: образование, практика, наука. 2017. № 5. С. 15.
статьи 171 слова «регистрации либо» заменить словами «регистрации или с нарушением правил регистрации, а равно представление в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц, документов, содержащих заведомо ложные сведения, либо осуществление предпринимательской деятельности» [30]. Соблюдение терминологической точности в части описания структуры предписания и структуры статьи уголовного закона, как полагаем, выступает необходимым условием адекватного восприятия теории и условием ее дальнейшего непротиворечивого развития.
Таким образом, нормативное предписание особенной части уголовного права как структурный элемент системы права находит отражение в тексте статьи (или части статьи) особенной части УК РФ; предписание и текст, с этих позиций, соотносятся как содержание и форма. Содержанием предписания выступает логически завершенное, цельное суждение законодателя, которое структурно распадается на два элемента: гипотезу, описывающую признаки состава преступления, выступающего основанием для применения мер уголовно-правового реагирования на него, и диспозицию, описывающую меру возможного поведения государства в случае установления преступления, в виде спектра уголовных наказаний. Такая структура предписания органично соответствует структуре уголовно-правовой нормы. Логическая завершенность предписания, тем не менее, не предполагает наличие у него полноценных регулятивных возможностей. Таковые возможности заключены в уголовно-правовой норме, которая формируется несколькими нормативными предписаниями уголовного права, из которых предписание особенной части является ядром или сердцевиной, определяющей содержательно и структурно всю уголовно-правовую норму, в целом.
Literature:
1. Blagov E.V. Norm of criminal law: structural aspect / E.V. Blagov; Ed. by E.V. Blagov // Categorial apparatus of criminal law and process: collection of scientific tr. Yaroslavl : YarSU, 1993. P. 94.
2. Pudovochkin Yu.E. The doctrine of the fundamentals of criminal law. Lectures. M. : Yurlitinform, 2012. P. 79.
3. Chirkov A.P. Some problems of the correlation of the system of criminal law and the system of criminal legislation / A.P. Chirkov // Bulletin of the Baltic Federal University named after I. Kant. 2012. Iss. 9. P. 81-84.
4. Shevchenko E. V. On the question of the structure of the criminal law norm / E.V. Shevchenko // Problems of Legality. 2012. № 118. P. 136-145.
5. Perevalov V.D. Norms of law: problems of understanding and definition / V.D. Perevalov // Russian law: education, practice, science. 2017. № 5. P. 15.
6. Поляков А.В. Общая теория права. Курс лекций. СПб. : Юридический центр Пресс, 2001. С. 469-470, 479.
7. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб. : Юридический центр пресс, 2003. С. 162.
8. Рябинин Н.А. К вопросу о построении нормы права и понимании составляющих ее элементов / Н.А. Рябинин // Вестник Восточно-Сибирского института Министерства внутренних дел России. 2017. № 4(83). С. 205.
9. Уголовное право. Общая и Особенная части / Под ред. Н.Г. Кадникова. М. : Городец, 2006. С. 32.
10. Кленова Т.В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. Самара : Самарский ун-т, 2001. С. 166; Уголовное право России. Общая часть. Учебник / Под ред. М.А. Кауфмана, А.В. Бриллиан-това. М. : Юстиция, 2020. С. 17 (авторы главы В.А. Блинников, В.М. Волошин).
11. Уголовное право России. Общая часть. Учебник / Под ред. Н.М. Кропачева, Б.В. Волженкина, В.В. Орехова. СПб. : Изд. Дом С.- Петерб. гос. унта, 2006. С. 31-32 (автор главы А.И. Бойцов); Филимонов В.Д. Норма уголовного права. СПб. : Юридический центр Пресс, 2004. С. 19-22.
12. Рябинин Н.А. К вопросу о построении нормы права и понимании составляющих ее элементов / Н.А. Рябинин // Вестник Восточно-Сибирского института Министерства внутренних дел России. 2017. № 4(83). С. 207.
13. Афанасьева Л.В. Нормы права и их действие: вопросы теории : автореф. дис. . канд. юрид. наук. М., 2000. С. 8-9.
14. Валиев Р.Г. О гносеологическом статусе категорий норма права и нормативно-правовое предписание / Р.Г. Валиев // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2015. Т. 157. № 6. С. 18.
15. Илалутдинов А.И. Конструирование нормы права / А.И. Илалутдинов // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Сер. 14. 2015. Вып. 1. С. 28-29.
16. Кленова Т.В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. Самара : Самарский ун-т, 2001. С. 159, 167.
17. Коняхин В.П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. СПб. : Юридический центр Пресс, 2002. С. 182.
18. Коняхин В.П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. СПб. : Юридический центр Пресс, 2002. С. 207210.
19. См.: ТрайнинА.Н. Общее учение о составе преступления. М. : Госюриздат, 1957; Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1969.
6. Polyakov A. V. General theory of law. A course of lectures. SPb. : Law Center Press, 2001. P. 469-470, 479.
7. Korkunov N.M. Lectures on the general theory of law. SPb. : Law Center press, 2003. P. 162.
8. Ryabinin N.A. On the question of the construction of the rule of law and the understanding of its constituent elements / N.A. Ryabinin // Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2017. № 4(83). P. 205.
9. Criminal law. General and Special parts / Ed. by N.G. Kadnikov. M. : Gorodets, 2006. P. 32.
10. Klenova T.V. Fundamentals of the theory of codification of criminal law norms. Samara : Samara University, 2001. P. 166; Criminal law of Russia. The general part. Textbook / Ed. by M.A. Kaufman, A.V. Brilliantov. M.: Justice, 2020. P. 17 (authors of the chapter V.A. Blinnikov, V.M. Voloshin).
11. Criminal law of Russia. The general part. Textbook / Ed. by N.M. Kropachev, B.V. Volzhenkin, V.V. Orekhov. SPb. : Ed. Dom S.-Petersburg State University, 2006. P. 31-32 (author of the chapter A.I. Boytsov); Filimonov V.D. Norm of criminal law. SPb. : Law Center Press, 2004. P. 19-22.
12. Ryabinin N.A. On the question of the construction of the rule of law and the understanding of its constituent elements / N.A. Ryabinin // Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2017. № 4(83). P. 207.
13. Afanasyeva L.V. Norms of law and their effect: questions of theory : autoref. dis. ... cand. yurid. M., 2000. P. 8-9.
14. Valiev R.G. On the epistemological status of the categories norm of law and normative-legal prescription / R.G. Valiev // Uchenye zapiski Kazanskogo uni-versiteta. Series: Humanities. 2015. Vol. 157. № 6. P. 18.
15. Ilalutdinov A.I. Construction of the rule of law / A.I. Ilalutdinov // Bulletin of the St. Petersburg State University. Ser. 14. 2015. Iss. 1. P. 28-29.
16. Klenova T.V. Fundamentals of the theory of codification of criminal law norms. Samara : Samara University, 2001. P. 159, 167.
17. Konyakhin V.P. Theoretical foundations of the construction of the General part of the Russian criminal law. SPb. : Law Center Press, 2002. P. 182.
18. Konyakhin V.P. Theoretical foundations of the construction of the General part of the Russian criminal law. SPb. : Law Center Press, 2002. P. 207-210.
19. See: Traynin A.N. General teaching on the composition of crime. M. : Gosyurizdat, 1957; Kuz-netsova N.F. Crime and criminality. M. : Moscow Publishing House. un-ta, 1969.
20. Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М. : Госюриздат, 1957; Трайнин А.Н. Избранные труды. СПб. : Юридический центр Пресс, 2004. С. 202.
21. Кузнецова Н.Ф. Преступление и преступность. М. : Изд-во Моск. ун-та, 1969; Кузнецова Н.Ф. Избранные труды. СПб. : Юридический центр Пресс, 2003. С. 491.
22. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд., перераб. и доп. М. Юрист, 1999. С. 70.
23. См.: Пудовочкин Ю.Е. Учение о составе преступления : учеб. пособ. М. : Юрлитинформ, 2009. С. 7; Иванчин А.В. Конструирование состава преступления: теория и практика. М. : Проспект, 2014. С. 65-67
24. Козлов А.П. Уголовно-правовые санкции: проблемы построения, классификации и измерения. Красноярск : Изд-во Красноярск. ун-та, 1989. С. 17.
25. Пузырева Е.В. Нормы российского права: теоретические аспекты понимания и качественного выражения : автореф. дис. . канд. юрид. наук. СПб., 2007. С. 7-8.
26. См. Коняхин В.П. теоретические основы построения Общей части российского уголовного права. СПб. : Юридический центр Пресс, 2002. С. 236.
27. Уголовный кодекс штата Нью-Йорк. Глава 40. Свода законов штата / Сост., отв. ред. и авт. вступит. ст. И.Д. Козочкин // Уголовное право Соединенных Штатов Америки. Сб. норм. Актов. М. : Изд-во ун-та дружбы народов, 1986. С. 77-158; Уголовный кодекс Пенсильвании. Свод законов Пенсильвании. Титул 18 / Пер. с англ.; Под ред. О.А. Жидкова // США: Конституция и законодательные акты. М. : Прогресс, 1993. С. 648-684.
28. Гаухман Л.Д. Нужен новый УК РФ / Л.Д. Гаух-ман // Законность. 1998. № 7. С. 22-25.
29. Загиней З.А. Уголовно-правовые предписания особенной части Уголовного кодекса Украины: особенности композиционно-графического оформления / Загиней З.А. // Вектор науки Тольяттинского государственного университета. Серия: Юридические науки. 2014. № 2(17). С. 47.
30. Федеральный закон от 25.06.2002 № 72-ФЗ «О внесении изменений в статьи 169 и 171 Уголовного кодекса Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2002. № 26. Ст. 2518.
20. Traynin A.N. General teaching on the composition of crime. M. : Gosyurizdat, 1957. Traynin A.N. Selected works. SPb. : Law Center Press, 2004. P. 202.
21. Kuznetsova N.F. Crime and criminality. M. : Moscow Publishing House. Un-ta, 1969; Kuznetsova N.F. Selected Works. SPb. : Law Center Press, 2003. P. 491.
22. Kudryavtsev V.N. General theory of qualification of crimes. 2nd ed., reprint. and add. M. : Lawyer, 1999. P. 70.
23. See: Pudovochkin Yu.E. The doctrine of the composition of the crime. Textbook. M. : Yurlitinform, 2009. P. 7; Ivanchin A.V. Construction of the corpus delicti: theory and practice. M. : Prospekt, 2014. P. 65-67
24. KozlovA.P. Criminal-legal sanctions: problems of construction, classification and measurement. Krasnoyarsk : Publishing House of Krasnoyarsk. Un-ta, 1989. P. 17.
25. Puzyreva E.V. Norms of Russian Law: theoretical aspects of understanding and qualitative expression : autoref. dis. ... cand. yurid. sciences. SPb., 2007. P. 7-8.
26. See: Konyakhin V.P. Theoretical foundations of the construction of the General part of the Russian criminal law. SPb. : Law Center Press, 2002. P. 236.
27. Criminal Code of the state of New York. Chapter 40. Code of State Laws / comp., ed. and auth. I.D. Kozochkin // Criminal law of the United States of America. Collection of norms. Acts. M. : Publishing House of the University of Friendship of Peoples, 1986. P. 77-158; The Criminal Code of Pennsylvania. The Code of Laws of Pennsylvania. Title 18 / trans. from English. Edited by O.A. Zhidkov // USA: Constitution and Legislative Acts. M. : Progress, 1993. P. 648-684.
28. Gaukhman L.D. Need a new Criminal Code of the Russian Federation / L.D. Gaukhman // Legality. 1998. № 7. P. 22-25.
29. Zaginey Z.A. Criminal-legal prescriptions of the special part of the Criminal Code of Ukraine: features of compositional and graphic design / Z.A. Zaginey // Vector of Science of Tolyatti State University. Series: Legal Sciences. 2014. № 2(17). P. 47.
30. Federal Law № 72-FZ of 25.06.2002 «On Amendments to Articles 169 and 171 of the Criminal Code of the Russian Federation». 2002. № 26. Art. 2518.
