CC BY
124
Вестник Санкт-Пстсрбургского университета. 2006. Сор. 2, вып. 3
Дэвид Мун
Даремский ун-т, Великобритания
СТРУКТУРА И ЖИЗНЕННЫЙ ЦИКЛ РУССКИХ КРЕСТЬЯНСКИХ ДВОРОВ (конец XVII - XIX в.)1
Домохозяйство, или двор, русского крестьянина - это одновременно и место проживания, и хозяйственная единица, и его семейство. Это единица производства и потребления, а также ячейка естественного воспроизводства населения.2 Современное представление о семье, основанной па взаимной привязанности се членов и дающей место для домашнего уединения, было присуще таким домохозяйствам лишь в малой степени. Домохозяин, или «большак», обычно старший по возрасту мужчина, пользовался среди остальных жителей двора большим авторитетом. Женщины возглавляли двор лишь в исключительных случаях. Как правило, домохозяин руководствовался в своей деятельности потребностями двора, а не интересами его отдельных членов. Жители такого двора трудились, чтобы внести достаточный вклад в поддержание жизнеспособности двора и выполнить возложенные на них помещиком и государством повинности. Кроме того, жившие во дворе супружеская пара или пары старались иметь достаточное количество детей, которые, повзрослев, станут работниками домохозяйства, смогут обеспечить своим трудом родителям безбедную старость и в свое время встанут во главе двора. В данной статье рассмотрены структуры домохозяйств и их жизненные циклы конца ХУП-Х1Х вв., определявшиеся брачным поведением и типами разделов домохозяйств.
Структура дворов
Некоторые специалисты в области истории семьи концентрируют свое внимание на структуре дворов лишь в одной, отдельно взятой точке времени. Автор настоящей работы упростил терминологию и выделил два основных типа структуры дворов, характерных для русского крестьянства. В «простом» домохозяйстве проживала нуклеарная, или «малая», семья, состоявшая из супругов и их несовершеннолетних и неженатых детей. В так называемом комплексном дворе проживала либо «неразделенная» семья, состоявшая из двух или более связанных родством супружеских пар, либо супружеская пара с детьми, совместно с которой проживали один или несколько других родственников. Наиболее сложными по своей структуре были «отцовские» домохозяйства, состоявшие из родителей и их женатых сыновей, и «братские» дворы, в которых проживали женатые братья. При этом представляется важным не смешивать такие понятия, как структура двора и его размеры, т.е. численность жителей двора. Простое по структуре домохозяйство могло быть большим по численности, если супружеская пара имела много
© Дэвид Мун, 2006
детей. Напротив, комплексное домохозяйство могло быть небольшим по размерам, если супружеская пара имела всего одного-двух детей и проживала совместно с одним из овдовевших родителей домохозяина. При этом комплексные дворы были все же, как правило, крупнее по размерам, чем дворы с простой структурой.'
Еше сравнительно недавно многие исследователи считали, что вплоть до конца XIX в. большинство русских крестьян проживали в больших комплексных домохозяй-ствах. Считалось также, что такие дворы были наследием аналогичных южнославянской задруге семей-общин, которые, как предполагалось, были основной ячейкой средневекового славянского общества. В какой-то мере данная точка зрения основывалась на квалитативных данных, почерпнутых из этнографических исследований, например из работ А. Ефименко, опубликованных в 1880-х годах.1
Опираясь на составленные в помещичьих имениях подворные описи, американские историки недавно смогли представить доказательства широкого бытования больших, комплексных дворов у русских крестьян. В 1982 г. Питер Цап сделал вывод, что существуют «веские основания считать, что большое многогкжолеппое (т.е. комплексное. -ДМ.) домохозяйство являлось преобладающей формой семьи у помещичьих крестьян на значительной части России в ХУШ - первой половине XIX в.».5 В противоположность вышесказанному некоторые советские историки считали, что большинство русских крестьян проживали в небольших, простых по структуре дворах, аналогичных домохозяйством северо-западной Европы. Они также ссылались па квантитативные данные, полученные при анализе переписных и писцовых книг, переписей населения или «ревизских сказок», исповедных и метрических книг, а также составленных в поместьях подворных описей. Тогда же, т.е. в 1982 г., В.А. Александров отметил, что имеющиеся в наличии данные позволяют говорить о том, что пуклеарная семья (т.е. «простое» домохозяйство. - Д.М.) была основой семейного уклада сельского населения повсюду в России - с XVI вплоть до середины XIX в. Он не отрицал наличия крупных дворов с комплексной структурой, но считал случаи, когда женатые сыновья жили с родителями или женатые братья жили совместно, исключениями и вторичными по характеру образованиями. В.А. Александров считал описанные выше структуры временным разрастанием пуклеарных семей, которые еще не успели разделиться на несколько «простых» домохозяйства
Хотя Цап исследовал лишь дворы крепостных в течение относительно короткого отрезка времени, его выводы несопоставимы с точкой зрения Александрова. Более поздние исследования русских крестьянских домохозяйств позволяют проследить изменения структуры домохозяйств с течением времени, установить их региональные различия и предложить объяснение взаимоисключающим точкам зрения Цапа и Александрова.
Вплоть до середины XVII в. большинство русских крестьянских дворов были невелики по размерам и несложными по структуре. Анализ писцовых книг позволяет заключить, что в конце XV - первой половине XVII в. крестьянские дворы Северо-Запада России насчитывали в среднем 5-6 жителей обоего пола. Население значительной части дворов составляла лишь одна супружеская пара и ее неженатые дети. Данный вывод можно признать справедливым для всей лесной полосы Европейской России (см. табл. I)7. Однако население крестьянских дворов начало расти с середины XVII в. Основанные на анализе писцовых книг 1678 г. расчеты показали, что средняя населенность крестьянских дворов в нечерноземной полосе и в Сибири возросла и составляла от 6 до 8 человек, а в центральной черноземной полосе средняя численность двора (СЧД) дос-
тигла 9 человек. Эта же тенденция продолжалась и позднее. Так, с 1678 по 1725 г. характерная для центрального Нечерноземья СЧД выросла до 9,2 человек. Рост населенности дворов был вызван увеличением доли «комплексных» домохозяйств. Анализ принадлежавших монастырям крестьянских дворов Вологодской губернии показал, что с 1678 по 1717 г. доля «простых» по структуре дворов снизилась с 80 до 55%, а доля «комплекс-пых» дворов соответственно возросла с 20 до 45%. Данная тенденция наблюдалась также в Северном Приуралье и Сибири (см. табл. I).8
Таблица 1. Средняя численность крестьянских дворов но регионам России (первая половина XVII - конец XIX в.)
Регион 1620 - 1640-е годы 1678 г. 1710-е годы 1858 г. 1897 г.
Центральный нечерноземный регион 5.00-6.00 7,30 7,40 6,80 5,50
Северо-Запад 5,40 7,20 6,80 6,10
Север и Северное Приуралье 5,50 6,70 6,80 7,40 5,50
Итого 5,00-6,00 5,60
Централы 1 ып чернозем 11 ын регион 8,90 7,80-9,20 10,20 6,30
Среднее Поволжье 6,40 6,60 8,20 5,60
Нижнее Поволжье п /(он 5,80
Южное Приуралье 5,70
Итого 6,00
Сибирь 5,90 7,00 6,00-8,00 5,60
Итого по России 5,80
Составлено по: Akksandrov V.A. Typology..., С. 34, 37. 40 (1620- 1640-е голы, 1710, 1858, за исключенном Сибири); Во<)арский Я.Е. Население России и конце XVII и. С. 221 232 (расчеты автора. - Д.М.) (1678 г.); Талонов ЮЛ. Помещичьи крестьяне... С. 99 (1710-е голы); Мипеико ¡¡.Л. Русская крестьянская семья... С. 47, 76 (Сибирь); Общин свод... Т. 1. С. 20, 24 (расче ты автора. -- ДМ.) (1897 г.).
Хотя тенденция роста населенности дворов и усложнение их структуры были присущи России в целом, СЧД и структура имели во второй половине XVII-XIX вв. региональные различия. 'Гак, значительная часть домохозяйств в центральных нечерноземных губерниях оставалась в течение всего рассматриваемого периода относительно небольшой и простой по структуре. Анализ данных ревизского учета населения по Ярославской губернии за 1762-1763 гг. показал, что в сельской местности СЧД составляла 5,2 человек, три четверти крестьянских дворов насчитывали одно или два поколения и чуть более половины дворов были «простыми» по структуре."
Вместе с тем в нечерноземных губерниях встречались также крестьянские общины, в которых преобладали крупные, т.е. насчитывавшие в среднем 8-10 человек, и «комплексные» по структуре дворы. Такие дворы были в первой половине XIX в. характерны для помещичьих имений Суховарово и Мануиловское, расположенных в Тверской губернии. Кроме того, крупные и «комплексные» дворы встречались также у удельных крестьян, живших в нечерноземных губерниях. Все же в целом по нечерноземной поло-
се, состоявшей главным образом из крупных п сложных по структуре дворов, общины были относительно редким явлением. В 1860-е годы СЧД в Центральном Нечерноземье колебалась от 6,2 до 6,9 человек. На основе СЧД есть основания полагать, ч то дворы с несложной структурой преобладали.10 Несмотря на рост СЧД в копне XVII в. и наличие отдельных островков с крупными, «комплексными» домохозяйствами в некоторых помещичьих и удельных имениях, небольшие и простые по структуре дворы были в конце XVII-XIX вв. характерны для значительной части крестьянских сельских общим Нечерноземья и Сибири.
В тот же период в черноземных губерниях преобладали крупные по размерам и сложные по структуре крестьянские дворы. В исследованном Цапом имении Мишино, расположенном в Рязанской губернии, СЧД варьировала в 1782-1858 гг. с 8 до 10 человек. Почти в течение всего вышеуказанного периода доля «комплексных» дворов в именин колебалась от 80 до 90%. Преобладание крупных п «комплексных» дворов было также характерно для расположенного в соседней Тамбовской губернии помещичьего имения Петровское, исследованного американским историком Стивеном Д. Хоком. В данном имении СЧД и доля «комплексных» дворов были несколько ниже, чем в Ми-шипе, но все же данные показатели были выше, чем в Нечерноземье и Сибири. Крупные дворы, имевшие, скорее всего, сложную структуру, были в указанный период типичны также для государственных и удельных крестьян черноземной полосы России в целом."
После отмены крепостного права и других реформ 1860-1880-х годов произошло некоторое снижение населенности двора и упрощение его структуры в центральной черноземной полосе. Тем не менее значительная часть крестьян черноземных губерний продолжала жить крупными комплексными дворами и в конце XIX в. Целый ряд историков ссылаются на работу Ф.Л. Щербины, исследовавшего положение 230 домохозяиств Воронежской губернии в 1887- 1896 гг. СЧД этой выборки составляла 8,3 жителя, и две трети дворов имели комплексную структуру. Хотя эти данные хорошо соотносимы с размерами и структурой дворов, характерных для черноземных губерний в дореформенный период и позволяют говорить о преемственности межлу смежными периодами, к ним необходимо отнестись с оговоркой. Выборка Щербины не репрезентативна ни для Воронежской губернии, ни для центральной черноземной полосы в целом. Согласно данным всеобщей переписи населения 1897 г. СЧД составляла по Воронежской губернии всего 6,5 человек, а по всему региону - 6,3 человек. Снижение СЧД во второй половине XIX в. было характерно также для других черноземных губерний. Снижение населенности дворов было прямым следствием сокращения доли комплексных домохозяиств. Гораздо больше преемственности в размерах и структуре дворов в предрсформеппое и послереформснное время наблюдалось в нечерноземных губерниях.
Другой часто цитируемой работой является изданное в 1891 г. Д.П. Жбапковым исследование положения крестьянства в Костромской губернии. В приложении к работе опубликована опись четырех деревень, в которых насчитывался 61 двор. Если исключить сезонных рабочих-отходников, проживавших в Санкт-Петербурге, то СЧД данной выборки составляет 5,1 человек. Если считать отходников жителями исследованных деревень, то СЧД составит 6,1 человек. 54% дворов этой выборки имели «простую» структуру. Согласно переписи 1897 г. СЧД составляла по Центральному Нечерноземью 5,5 человек. Вследствие уменьшения СЧД черноземных губерний в пореформенный период и преемственности СЧД в центральной нечерноземной полосе сложившиеся к концу XVII в. между степными районами и лесной полосой различия в размерах и структуре
дворов значительно выравнялись к концу XIX в. Согласно переписи 1897 г. средний размер двора составлял по России 5,8 человек. Важно отметить, что данный показатель довольно близок к характерной для первой половины XVII в. населенности двора (см. табл. 1 ).12
Характерные для крестьянства центральной черноземной полосы со второй половины XVII в. до середины XIX в. крупные дворы со сложной структурой было бы неправомочно считать лишь небольшим региональным отклонением от повсеместного бытования малых дворов с «простой» структурой. В результате массовых переселений XVП-XVШ вв. подавляющая часть русского крестьянского населения проживала в цеп-тральной черноземной полосе. Доля крупных, комплексных по структуре дворов была в других регионах в другие исторические периоды ниже, чем в черноземной полосе в дореформенное время. Тем не менее значительная часть крестьян проживала именно в крупных дворах. Как известно, небольшая СЧД еще не дает повода говорить о широком бытовании «простой» структуры двора. Вследствие высокого уровня смертности можно говорить о том, что очень крупные дворы были весьма редким явлением. В свете вышесказанного утверждение Александрова о господстве дворов с «простой» структурой у русских крестьян всех регионов страны в XVI-XIX вв. выглядит слишком категоричным. Данный исследователь пользовался главным образом квантитативными материалами, полученными при анализе источников XVI-XVII вв. по Северо-Западу, Северу и Сибири, а также более поздними данными по нечерноземным губерниям. Он привлекает лишь в малой степени относящиеся к XVIII - первой половине XIX в. данные по центральной черноземной полосе, где господствовали крупные дворы с комплексной структурой.
Несоответствие выводов Александрова и Цапа невозможно, однако, объяснить, лишь основываясь на имеющихся данных о временных изменениях и региональных различиях. До недавнего времени все рассуждения о структуре дворов лишь в один, отдельно взятый момент основывались на полученных при анализе определенного источника массового учета населения «срезах». Однако ревизская сказка, или подворная опись, могли быть составлены или незадолго до женитьбы старшего сына домохозяина, до рождения первого внука хозяина, или же вскоре после смерти престарелой супружеской пары. Именно по этой причине отдельный двор, либо вскоре становящийся комплексным по структуре, либо недавно утерявший сложную структуру, выглядел в синхронном источнике как «простое» домохозяйтво. Для более глубокого понимания структур крестьянских дворов представляется необходимым использовать «динамический» подход, позволяющий анализировать временные изменения структуры отдельных дворов и выявить относительно сложные модели их развития. Использование данного подхода может подсказать пути разрешения противоречия между выводами Цапа и Александрова.'-5
Жизненные циклы домохозяйств
Происходившее с течением времени изменение крестьянских дворов, именуемое также их жизненным циклом, отражает события в жизни их отдельных жителей, как-то браки, рождения, смерти и периодические разделы некоторых дворов. При углубленном диахронном анализе структур дворов, или систем домохозяйств, наиболее важными представляются господствующие брачная модель и тип раздела двора.
В конце ХУП-Х1Х вв. для всего русского крестьянства были характерны повсеместные и ранние браки, т.е. модель, обеспечивавшая высокую рождаемость. Дворы состояли из одной или нескольких супружеских пар и их детей. Как правило, каждая супружеская пара составляла тягло, бывшее основной хозяйственной единицей и имевшей право на получение надела из общинной земли. Уже по этой причине подавляющее большинство русских крестьян стремились жениться. В период с 1782 по 1858 г. от 95 до 100% проживавших в расположенном в Рязанской губернии имении Мишипо крестьян в возрасте 25-29 лет либо находились в браке в момент переписи, либо были вдовыми.
В вышеуказанный период крестьянки Тамбовского имения Петровское в возрасте 20-40 лет не имели на момент переписи мужа лишь в очень редких случаях, а безбрачие было практически неизвестным явлением. По отношению ко всему сельскому населению России лица, либо находившиеся в браке, либо овдовевшие, составляли в 1897 г. среди женщин и мужчин, достигших 50 лет, соответственно 96 и 97%.11 Ранние браки были особенно характерны для женщин. В течение всего изучаемого периода женщины, как правило, выходили замуж в возрасте 16-18 лет, а мужчины женились в 18-20 лет.1,1 При этом крестьяне нечерноземных губерний вступали в брак позднее, чем жители черноземных районов.
К примеру, данные ревизии 1762-1763 гг. по Ярославской губернии свидетельствуют, что примерно треть крестьянок и половина крестьян в возрастной группе 20-24 лет не состояла в браке. Согласно переписи населения 1897 г., доля замужних и вдовых от всего сельского женского населения была в черноземных губерниях выше, чем в нечерноземной полосе и северных губерниях. Кроме того, средний возраст вступления женщин в брак составлял на юге 18-19,5 лет, а па севере - 23-25."'
Для среднего возраста вступления в брак были характерны дпахронные колебания. Незначительный рост данного показателя наблюдался уже в первой половине XIX в.,17 а с 1860-х годов брачный возраст значительно возрос. Отмена крепостного права и изменения в правовом положении других групп крестьянства ослабили давление помещиков и властей, требовавших от крестьян заключения ранних браков. Так, неуклонно возрастала доля мужчин, отложивших на определенное время женитьбу, либо занятых отхожим промыслом, либо находившихся на военной службе, срок которой был значительно сокращен в 1874 г. Соответственно вырос и брачный возраст женщин. Средний брачный возраст сельского населения Европейской России составлял в 1897 г. у женщин 21,2 года, а у мужчин - 23,5.18 Несмотря на региональную и дпахронную вариацию, с конца XVII по конец XIX в. для русских крестьян всех регионов страны были характерны повсеместные ранние браки.
Между господствовавшей брачной моделью и широким бытованием комплексных по структуре дворов наблюдается прямая связь. Как правило, после свадьбы молодая чета поселялась вместе с родителями одного из новобрачных. В подавляющем большинстве случаев молодая жена поселялась в доме мужа, родители которого руководили данным комплексным домохозяйством. Обычай поселения молодой четы в родительском доме мужа был важным условием преобладания ранних браков. Так, молодым не было необходимости откладывать бракосочетание до того времени, когда они накопят средства для создания собственного хозяйства. Не менее важно то, что для вступления в брак молодежи не требовалось сначала получить в наследство земельный участок, что при частной собственности на землю было бы возможно лишь после смерти родителей. Как правило, крестьянская община выделяла каждой новой супружеской паре собствен-
ный земельный надел. Таким образом, даже несмотря па высокий уровень смертности, уже сам по себе обычай заключения браков или немного ранее, или чуть позднее 20-летнего возраста имел своим следствием возникновение многопоколепных, комплексных дворов, так как родителям новобрачных, как правило, исполнялось лишь 40 или чуть более лет и они были еще жнвы.И)
Почему же русские крестьяне были так склонны к повсеместным и ранним бракам? Такое положение отвечало интересам всех сторон, которых бракосочетание касалось прямо или косвенно. Помещики - владельцы крепостных, чиновники, в ведении которых находились государственные и удельные крестьяне, общины и отдельные домохозяева поощряли крестьян жениться и при этом заключать браки как можно раньше. Все они стремились увеличить рождаемость, что в свою очередь приводило к росту рабочего потенциала имения, деревни и отдельного двора. Историки нередко ссылаются на указания помещиков, управляющих их имениями, в которых предписывается выдавать всех крепостных женщин замуж к определенному возрасту, обычно к 17 или 18 годам, и случаи, когда помещики вмешивались в жизнь отдельных крестьян, принуждая их жениться.20
Всеобщие и ранние браки были, однако, характерны и для тех крепостных, владельцы которых оставляли им свободу выбора, и для государственных и удельных крестьян, брачное поведение которых контролировалось в меньшей степени. Можно, следовательно, говорить о том, что характерная для русского крестьянства брачная модель не могла сложиться исключительно благодаря указаниям и действиям помещиков. Более того, владельцы крепостных не могли повлиять на брачное поведение русских крестьян сколько-нибудь значительно. Крестьянская община была заинтересована в регламентации жизни своих членов еще больше, чем помещики, и ее влияние на жизнь отдельного крестьянина было значительнее.
Стремление общины к ранним бракам всех жителей входивших в нее деревень объяснялось следующими причинами. Всеобщие ранние браки гарантировали высокий уровень рождаемости и неуклонный рост народонаселения. Эти процессы обеспечивали увеличение числа тягол в каждой общине, необходимых для исполнения наложенных на общину повинностей и выплату налогов. Община поддерживала устоявшийся взгляд на целесообразность ранних браков, под давлением которого у молодых крестьян не было реальной возможности откладывать бракосочетание. Кроме того, община устраивала имевшие четкую социальную функцию мероприятия, на которых молодежь имела возможность встретить будущего брачного партнера. Главы отдельных дворов были также заинтересованы в поддержании господствовавшего брачного поведения, гарантировавшего увеличение численности двора, что со временем приводило к появлению новых рабочих рук, находившихся в распоряжении домохозяина. Дворы ощущали потребность в новой рабочей силе наиболее остро в страдную пору. В черноземных губерниях, имевших четкий сельскохозяйственный профиль, гарантом жизнеспособности двора считалось наличие двух или более супружеских пар.
Кроме того, в обществе, для которого были характерны высокая смертность, малая продолжительность жизни и особенно высокие младенческая и детская смертность, значение ранних браков трудно переоценить. Именно такое брачное поведение увеличивало возможность того, что какая-то часть родившихся детей достигнет работоспособного возраста и обеспечит требуемый двору рабочий потенциал. В первой половине XIX в. для крестьян имения Мишино было обычным рождение детей в 18-20 лет, появление внуков примерно в 38-40 лет и правнуков после 55 лет. Для господства многопо-
коленных дворов с комплексной структурой были также характерны следующие особенности. Крестьяне среднего возраста имели возможность возложить большую часть тяжелого физического труда па возрастную группу молодых взрослых, а крестьяне преклонного возраста могли попасть в зависимость от членов двора работоспособного возраста. Практика периодических переделов общинной земли также способствовала тому, что в интересах домохозяев было женить всех сыновей как можно раньше. В большинстве случаев получение новых земельных наделов с излишком окупало рост повинностей разросшегося двора, находившихся в прямой зависимости от количества земли, обрабатываемой данным двором. Домохозяева, их жены, отдаленная родня, а также община и помещики стремились гарантировать раннее заключение браков, выбирая для молодежи брачных партнеров, обговаривая условия брачной сделки и беря на себя организацию свадеб.21
Господствовавшее в крестьянской среде брачное поведение не было, однако, само по себе достаточным условием для обеспечения широкого бытования комплексных по структуре хозяйств. Для обеспечения жизнеспособности крупных дворов было также необходимо удержать женившихся сыновей и младших братьев в домохозяйстве, возглавляемом их отцом или старшим братом.
Наряду с браками разделы домохозяйств, именуемые также семейными разделами, были наиболее важными событиями в жизненном цикле крестьянского двора. Именно совместное существование определенного брачного поведения и определенного типа разделов являлись предпосылкой для господства определенных систем домохозяйства. Всеобщие и ранние браки были в изучаемый период характерны для всей России, поэтому отмеченные выше региональные варианты и днахронные изменения структуры дворов были вызваны господством различных типов семейных разделов. Различия в типах разделов зависели от того, на каком отрезке жизни отдельного крестьянина и на каком этапе жизненного цикла отдельного двора проводился раздел. В том случае, если все сыновья и дочери покидали родительский дом или в связи с женитьбой или вскоре после нее, господствовала система простых по структуре дворов. Если же все сыновья со своими молодыми женами оставались жить в родительском доме по крайней мере до смерти родителей, в определенной общине господствовала система комплексных дворов. В последнем случае единственным фактором регуляции размеров и уровня комплексности дворов был уровень смертности. Чем дольше было возможно удержать женатых крестьян в руководимом их родителями или старшим братом дворе, тем выше была доля комплексных дворов. В англоязычной научной литературе вышеописанные типы разделов обычно именуются проводимыми при жизни домохозяина разделами (pre-mortem division) и происходившими после его смерти разделами (postmortem division).
Разделы двора при жизни его главы были обычным для России явлением вплоть до середины XVII в. Как правило, женатые сыновья оставляли родительский дом и заводили на свободной земле свое хозяйство. В Сибири данный тип раздела преобладал в течение всего изучаемого периода. В обоих случаях было достаточно свободной земли. Поэтому вновь образуемые дворы без труда находили ранее необрабатываемую, пригодную для поселения землю, которая зачастую находилась неподалеку от родительского дома нового домохозяина. Отсутствие или начавшееся недавно развитие крепостничества в Сибири и Европейской части России начала XVII в. было не менее важным фактором, так как помещики либо отсутствовали, либо не создавали еще препятствий для семейных разделов.22
Несмотря на укрепление крепостного строя, незначительная часть крестьянских хозяйств нечерноземных губерний придерживалась практики семейных разделов при жизни старого главы двора и в конце ХУП-Х1Х вв. Большинство же разделов проводилось лишь после смерти старого домохозяина. Случаи выдела сыновей из родительского дома до смерти престарелого отца были у помещичьих и монастырских крестьян Вологодской губернии на рубеже ХУП-ХУШ вв. редким явлением. Происходившие после смерти старого главы разделы были в первой половине XIX в. типичны также для находившегося в Тверской губернии имения Мануиловское.'24
Следовавшие после смерти старого главы семейные разделы составляли подавляющее большинство всех разделов в центральной черноземной полосе, видимо, и в других степных районах в течение всего изучаемого периода. Данный тип раздела безусловно преобладал у крепостного населения крупных помещичьих имений. Из 92 семейных разделов, произведенных в рязанском имении Мпшино с 1782 по 1858 г., лишь 18 разделов, пли 22% от их общего числа, были выделамп женившихся сыновей из двора, возглавлявшегося их пожилым отцом. В 1813-1827 и 1850-1856 гг. в расположенном в Тамбовской губернии имении Петровское произошло 16 семейных разделов. Хотя данная выборка невелика, показательно, что выдел сына из отцовского двора имел место лишь в одном случае.
Преобладание крупных комплексных дворов является свидетельством того, что характерный для вышеуказанных имений тип раздела господствовал повсюду в центральном черноземном регионе.2" При этом важна не только редкость выдела женатого сына при жизни отпа-домохозяина. Характерной чертой разделов было также то, что большинство дворов, основанных путем раздела, было комплексным по структуре. К примеру, с 1782 по 1858 г. в именин Мишино произошло 92 семейных раздела, которые привели к образованию 112 новых дворов. Более чем три четверти из вновь образованных дворов имели комплексную структуру. Раздел производился обычно лишь после того, как желавшая основать отдельное хозяйство группа родственников достигала комплексной структуры, другими словами, лишь после того, как у сыновей глав дворов были собственные женатые сыновья млн даже женатые внуки.25
После отмены крепостного права, а также других реформ 1860-1880-х годов произошли крупные изменения в господствовавшем в России ранее типе семейных разделов и в производной от пего системе комплексных хозяйств. Как доля выделов женившихся сыновей из возглавляемого их отцом двора, так и общее число семейных разделов значительно возросли. Быстрее всего эти изменения повлияли на семейный уклад крестьянства центрального нечерноземного региона. В протоколах местных судов Ярославской губернии высказывалось мнение, что произошедшие в 1870-х годах при жизни старого домохозяина разделы составляли не менее трети всех семейных разделов. Подобного рода изменения происходили также в центральном черноземном регионе, однако замедленными темпами.
Анализ судебных протоколов и собранные земством данные свидетельствуют о том, что в пореформенный период выделы сыновей при жизни отца-домохозяина составляли по Воронежской и Тамбовской губерниям от 12 до 16% от всех семейных разделов. В последующие десятилетия как доля выделов сыновей при жизни отца, так и общее количество семейных разделов значительно возросли повсюду в центральном черноземном регионе.2(' Данные изменения привели к увеличению доли небольших дворов с простой структурой. Таким образом, произошел возврат к укладу, господствовав-
шему в России до середины XVI [ в., он сохранился позднее лишь в Сибири и в меньшей степени в глухих уголках лесной полосы Европейской части страши.
Что же ограничивало частоту семейных раздело» и в особенности практику выдела сыновей при жизни отца па большей части территории России с середины XVII по вторую половину XIX в.? И почему общее число разделов и доля выделов сыновей при жизни отца, главы двора, возросли в последующие десятилетия? Ответ па эти вопросы служит ключом для понимания широко распространенных у русского крестьянства систем домохозяйства. Ответ па эти вопросы позволит также разрешить противоречие в точках зрения Александрова и Цапа в вопросе о соотношении числа «простых» и комплексных по структуре /[воров.
При ответе на первый вопрос важно подчеркнуть, что правительство, помещики, крестьянские общины и главы отдельных дворов предпринимали все возможные меры к тому, чтобы воспрепятствовать отделению зависимых членов двора, т.е. сыновей и младших братьев хозяина, из родительского дома с нелыо завести собственное хозяйство. В конце XVIII и первой половине XIX в. правительство пыталось ограничить семейные разделы государственных крестьян, добиваясь того, чтобы желающие произвести раздел дворы подавали об этом прошение местным властям и делились лишь после получения официального разрешения. Например, изданный в 1823 г. сенатский указ предписывал, что отдельный двор имеет право на раздел лишь при условии, что каждый из вновь образуемых дворов будет насчитывать не менее 3-4 работников в возрасте от 15 до 60 лет. В некоторых удельных деревнях разделы были запрещены еще в XVIII в.27
Вышеперечисленные меры правительства и чиновников, управлявших удельными крестьянами, во многом перекликались с действиями, предпринимаемыми крупными помещиками начиная с середины XVII в. В XVIII и первой половине XIX в. касавшиеся крепостных запреты производить семейный раздел были широко распространенным явлением. К примеру, такой запрет был принят в отношении крепостных тверского имения Мануиловское и тамбовского имения Петровское.28 Крестьянская община стремилась удержать дворы от раздела до того, как па это были веские основания. Как правило, общинные власти смотрели па попытки раздела резко отрицательно. Главы комплексных дворов также стремились пресечь семейные разделы. Правительственные чиновники, помещики, общинные власти и домохозяева препятствовали разделам и тем более выделам при жизни отца. При этом вышеназванные инстанции преследовали те же цели, которыми они руководствовались, поощряя всеобщие и ранние браки (об этом см. выше). Так же как и данный тип брачного поведения, происходившие лишь после смерти старого главы двора разделы способствовали существованию и широкому бытованию крупных, комплексных дворов. Именно такие домохозяйства имели, в сравнении с «простыми», гораздо больше возможностей для обеспечения своей жизнеспособности, в частности для ухода за малолетними детьми и стариками и для выполнения полагающейся им части повинностей и налогов, возложенных па общину помещиком и государством. Практика регулярных переделов общинной земли также способствовала тому, что главы дворов стремились к росту размеров /шора, чтобы таким образом получить из общинного фонда максимальное количество земельных наделов. В этой связи важно отметить, что на Украине, где надельная земля была в наследственной собственности отдельных дворов, большинство крестьян покидали после женитьбы родительский дом. Далее, сосредоточив работников в крупных дворах, крестьяне-домохозяева имели в своем распоряжении рабочий потенциал, пеоб-
ходимый в разгар летних сельскохозяйственных работ. При заселении отдаленных районов домохозяйства испытывали потребность в большом количестве рабочих рук, так как надо было обустраивать новые поселения и готовить целинную землю для культивации. Государственные чиновники, помещики, крестьянские общины и главы отдельных дворов стремились предотвратить семейные разделы при жизни старого домохозяина еще и потому, что небольшие дворы с «простой» структурой, как правило, теряли жизнеспособность в случае смерти одного из своих взрослых членов или его сдачи в рекруты.29
Формы повинностей, наложенные правительством на крестьянское сословие в XVII и первой половине XVIII в., оказали влияние на частоту и время проведения семейных разделов, что не могло не сказаться на размерах и структуре домохозяйств. Многие историки придают в этой связи большое значение проведенной в 1645-1647 и 1678-1679 гг. замене поземельного налогообложения подворным. Поскольку практиковавшееся ранее обложение отдельного двора налогом в соответствии с размером обрабатываемого им земельного участка было заменено единым для всех дворов налогом, как отдельные жители, так и отдельная крестьянская община получили возможность уменьшить свое налоговое бремя, проживая крупными по размеру дворами. Смена единицы налогообложения привела к тому, что община и главы дворов стали пресекать семейные разделы и поощрять слияние дворов. Как правило, необходимость уплаты подворного налога после основания собственного хозяйства принуждала сыновей и младших братьев домохозяина воздерживаться от этого шага. Несмотря на то, что с целью ввести в заблуждение сборщиков налогов часть крупных дворов существовала лишь на бумаге, имеются несомненные свидетельства роста СЧД и уровня комплексного двора в большей части страны в течение второй половины XVII и начала XVIII в.™
Было бы правомерно ожидать, что введение Петром I подушного налога в 1718-1724 гг. приведет к уменьшению СЧД, поскольку крестьяне уже не имели налоговых преимуществ от проживания крупными дворами. Действительно, некоторые помещики отмечали во второй половине XVIII в., что замена подворного обложения подушным налогом привела к росту числа семейных разделов при жизни старого домохозяина и уменьшению доли крупных дворов с комплексной структурой в их поместьях. Кроме того, возложенная Петром I на крестьянское сословие новая важная повинность, а именно рекрутские наборы, также повлияла на то, что в интересах крестьян было проводить семейные разделы. Как правило, и помещик, и община настаивали на наборе рекрутов именно из крупных дворов, руководствуясь тем фактом, что небольшие дворы чаще всего теряли свою жизнеспособность после потери взрослого работника-мужчины. В описанных условиях инициатива проведения разделов исходила от дворов с несколькими взрослыми мужчинами. По этой причине и правительство, и помещик, и община предпринимали меры с целыо предотвратить уклонение отдельных дворов от рекрутских наборов с помощью семейных разделов. В 1820-1830-е годы государственным крестьянам было в законодательном порядке запрещено проводить семейный раздел до того, как двор представит рекрута. Как администрация, так и крестьянская община целого ряда помещичьих имений, в том числе и вышеупомянутого Мануиловского, пытались установить подобные ограничения в отношении крепостных. Эти меры дали определенные результаты.31
Тем не менее нет доказательств того, чтобы учреждение рекрутской повинности или переход к подушному обложению повлекли за собой, кроме как в исключительных случаях, общий рост числа семейных разделов или же увеличение доли разделов при
жизни старого главы двора. Кроме того, начавшийся с середины XVII в. рост общего объема повинностей, возложенных на крестьянство помещиками и государственной властью, сдерживал стремление крестьян к семейным разделам, которое в принципе могло быть вызвано фискальной и военной реформами Петра I. Приводивший, как правило, к разорению небольших дворов высокий уровень эксплуатации вынуждал как крестьянские общины, так и отдельные дворы добиваться наиболее эффективного использования имевшейся в их распоряжении рабочей силы. Как община, так и отдельные главы дворов препятствовали проведению разделов до того момента, как образующиеся при разделе хозяйства будут насчитывать достаточное число взрослых работников, необходимое и для выполнения возложенной на них доли общинных повинностей, и для обеспечения их собственной жизнеспособности. В данных условиях проведение разделов лишь после смерти старого главы двора было оптимальным решением.32
Влияние возложенных помещиком повинностей на время и возможность проведения разделов были наиболее ощутимы в тех поместьях, гле крепостные отбывали барщину. Примером этого являются расположенные в центральной черноземной полосе имения Мишино и Петровское. Далее, чем выше был установленный помещичьей администрацией и крестьянской общиной уровень контроля, тем больше была вероятность того, что они преуспеют в пресечении разделов. Поэтому неудивительно, что в данных имениях преобладали крупные дворы с комплексной структурой. Напротив, характерное для Центрального Нечерноземья преобладание малых и «простых» по структуре дворов сочеталось с выплатой крепостными оброка и с менее жестким контролем со стороны помещика. Часть государственных крестьян имела возможность заменить отбывание повинностей денежными выплатами, что влекло за собой более ранние и частые разделы, чем в среде крепостного крестьянства, имевшие своим следствием меньшие размеры и более простую структуру дворов.
Было бы, однако, неправомерно говорить о несомненной зависимости типа и времени проведения семейных разделов от формы феодальных повинностей. Основой крестьянского хозяйства в имениях Мишино и Петровское было требовавшее больших затрат труда хлебопашество, тогда как большинство крестьян нечерноземных губерний были заняты внеземледельческими промыслами, не требовавшими значительного сосредоточения рабочей силы в рамках отдельного домохозяйства. К тому же обязанные платить оброк жители нечерноземных районов имели больше возможностей для занятий отхожими промыслами, чем исполнявшиеотработочную форму повинностей крестьяне Центральной черноземной полосы. По этой причине рядовые крестьяне Нечерноземья были более независимы от воли глав дворов, крестьянской общины и администрации поместья, чем жители черноземных губерний.
Так, Э. Мелтон полагает, что данные факторы позволяли проживавшим в Нечерноземье молодым супружеским парам заводить собственное хозяйство, не подвластное контролю со стороны родителей мужа. Характерные для государственных крестьян относительно частые семейные разделы и проживание небольшимим дворами могли быть следствием того, что данная категория крестьян проживала в основном в лесной полосе и Сибири. Цап отмечал, что для проживавших в одном регионе крестьян различных категорий характерен меньший разброс СЧД, чем для проживавших в разных регионах крестьян, имевших тот же правовой статус. Кроме того, требовавший сосредоточения во дворе определенного числа работников вид хозяйственных занятий влиял на частоту и время проведения семейных разделов в большей степени, чем форма исполняемых крестьянами повинностей или категория, к которой они относились.10
Подводя итог вышесказанному, можно сделать вывод, что в период с середины XVII по середину XIX в. главными, препятствовавшими проведению разделов и в особенности разделов при жизни старого главы двора причинами были потребность двора в рабочей силе, высокий уровень эксплуатации зависимого населения государством и помещиками, а также степень контроля, установленного над рядовыми общинниками
государством, помещиком, крестьянской общиной и главами дворов.
* * *
Отмена крепостного права и другие реформы третьей четверти XIX в. знаменовали собой начало отхода от господствовавших ранее семейных разделов лишь после смерти старого домохозяина и преобладания дворов с комплексной струкрурой. Частота семейных разделов возросла по всей России, увеличилась также доля дворов, разделившихся еще при жизни старого главы. Отчасти эти изменения были вызваны ростом значения впеземледельческих промыслов и работы по найму, особенно характерному для Центрального Нечерноземья и - шире - для всей лесной полосы Европейской России. Данные хозяйственные изменения повлекли за собой определенный рост индивидуализма среди молодых крестьян. Так, некоторые работавшие по найму сыновья не желали тратить свой заработок па содержание отцовского хозяйства и требовали раздела, чтобы встать во главе собственного двора. С другой стороны, у отправлявшегося на заработки отходника была возможность оставить жену и детей на попечение родителей, а присылаемые им домой деньги способствовали укреплению крупного двора с комплексной структурой.-'1 Военная реформа 1874 г. гоже способствовала росту числа разделов, проводимых при жизни старого главы двора. В ходе реформы срок службы в армии был сокращен до 6, а в дальнейшем до 3-4 лет. Значительная часть демобилизованных не желала больше проживать в крупном дворе и находится под властью отцов и старших братьев и добивалась семейного раздела.1'
Таким образом, отмена крепостного права и изменившие правовое положение других категории крестьянства реформы 1860-х годов явились главной причиной роста общего числа разделов и стремления большинства сыновей отделиться от отцовского двора еще при жизни отца. Изменения в правовом положении крестьянства положили конец власти дворянских землевладельцев над бывшими крепостными и ослабили контроль чиновников над государственными и удельными крестьянами. Кроме того, в результате реформ была разрушена слагавшаяся последовательно из глав отдельных дворов, крестьянских общий, администрации поместий и государственных чиновников иерархия контроля, для которой было характерно взаимодействие разных уровней. Именно эта иерархия контроля обеспечивала господствующее положение крупных дворов с комплексной структурой. Образованные после 1861 г. и наделенные определенными полномочиями для пресечения семейных разделов органы деревенского самоуправления были бессильны перед действовавшими внутри крупных хозяйств центробежными силами. Призванные ограничивать возможность семейных разделов законы не привели к желаемому результату. Несмотря на их учреждение рост общего числа разделов и особенно разделов при жизни старого главы двора продолжался.:!Г>
Господство одного из двух типов семейных разделов, т.е. проводимых либо при жизни старого домохозяина, либо после его смерти, определяло не только характерное для общины или региона в определенный период соотношение дворов с «простой» и комплексной структурой. В сочетании с господствовавшей моделью брачного поведе-
ния данные типы семейных разделов способствовали формированию двух различных жизненных циклов домохозяйства. В англоязычной литературе они именуются циклом, состоящим из отдельных фаз развития (the phases of development cycle), и циклом, для которого характерна периодическая репродукция двора с комплексной структурой (perennial complex household cycle).
Цикл «фаз развития» был результатом господствующего положения проводимых при жизни старого главы двора разделов. Этот цикл был характерен для большей части страны до середины XVII в. и в пореформенный период. Кроме того, он преобладал в Сибири и некоторых районах лесной полосы на протяжении всего изучаемого периода. Этот цикл был впервые описан А. Чаяновым. Его отличительной особенностью является зависимость размера и структуры домохозяйства от того, в какой «фазе развития» пребывает в определенный момент нуклеарная семья, т.е. стоящая во главе хозяйства супружеская пара. Наилучшее представление об особенностях данного цикла можно получить, описав его гипотетический образец.
Началом первой фазы можно считать момент, когда состоящее из супружеской пары и ее малолетних детей домохозяйство только что отделилось от комплексного двора, возглавляемого отцом молодого хозяина. Новое домохозяйство разрастается по мере рождения и взросления детей супружеской пары. Тем не менее двор сохраняет «простую» структуру в течение первой фазы. Начало второй фазы знаменуется женитьбой старшего сына и поселением молодой четы во дворе, возглавляемом его теперь уже состарившимся отцом, а также женитьбой остальных сыновей хозяина. Таким образом, двор имеет комплексную структуру в течение всей второй фазы. Началом третьей фазы можно считать момент, когда один из сыновей с женой и собственными детьми покидает родительский дом.
Целыо проводимого при жизни пожилого хозяина раздела является основание его сыном собственного, «простого» по структуре двора. Со временем остальные сыновья пожилого хозяина следуют вышеописанному примеру. Таким образом, к концу третьей фазы основавшая первоначальное домохозяйство, теперь уже состарившаяся супружеская пара возглавляет уменьшившийся по размерам двор. Она либо живет во дворе с «простой» структурой, либо совместно с ней проживает один из женатых сыновей, готовый возглавить хозяйство после смерти отца. Следовательно, в течение всех трех фаз развития двор разрастается: из небольшого хозяйства с «простой» структурой становится крупным и комплексным, затем вновь уменьшается в размерах и упрощается по структуре. Далее, выделившиеся из первоначального двора при жизни возглавлявшего его отца новые дворы проходят в своем развитии те же фазы, повторяя вышеописанный жизненный цикл домохозяйства."
Другой тип жизненного цикла, называемый циклом периодической репродукции комплексной структуры, бытовал в тех популяциях, где преобладали происходившие после смерти старого главы двора семейные разделы. Данный цикл был характерен для большей части России во второй половине XVII - середине XIX в., он достиг наиболее развитых форм в помещичьих имениях центральной черноземной полосы в XVIII - первой половине XIX в. Его отличало сохранение отдельным двором комплексной структуры в течение всего периода его существования. Под давлением со стороны помещиков, приказчиков, крестьянской общины и глав дворов большинство комплексныхдворов имело возможность провести раздел лишь при условии, что каждый новый, образующийся при делении двор будет также иметь комплексную структуру. Как следствие этого отдельная супружеская пара проходила все фазы своего развития в пределах круппо-
го двора, сохранявшего комплексную структуру в продолжение длительного времени. По словам Цапа, такие комплексные дворы не имели ни начала, ни конца в длинной цепи поколений.
Таким образом, диахронный анализ крестьянских домохозяйств позволяет говорить о том, что основное различие в структуре дворов нужно искать не между «простыми» и комплексными дворами как таковыми. Наиболее важным в этом плане представляется различие между циклом «фазы развития» и циклом «периодическая репродукция комплексной структуры». Поскольку повсеместные и ранние браки были характерны для России в течение всего изучаемого периода и большинство молодых пар селились в первый период совместной жизни в руководимом родителями жениха или невесты хозяйстве, то определяющим для формирования жизненного цикла двора был господствующий этап проведения семейного раздела, т.е. то, происходил ли раздел при жизни старого домохозяина или после его смерти.
Вышесказанное позволяет также разрешить противоречие между изложенными выше выводами Александрова и Цапа. Если в популяции в определенный период имелась значительная доля как «простых», так и комплексных по структуре дворов, а семейные разделы при жизни старого главы двора были господствующим типом раздела, для данной популяции был характерен жизненный цикл, именующийся циклом «фазы развития». Таким образом, отразившееся в том или ином источнике процентное соотношение дворов с различной структурой, характерное для популяции в данный момент, в действительности свидетельствует о том, какая доля дворов находилась в этот момент в определенной фазе своего развития. Кроме того, в различные периоды у одной и той же популяции наблюдались различные процентные соотношения дворов с «простой» и сложной структурой. Эти колебания могли всецело зависеть от внезапных и неблагоприятных событий демографического порядка и их было бы неправомерно считать свидетельством изменений в бытовавшем у крестьян жизненном укладе. Называемый фазами развития жизненный цикл двора господствовал повсюду в России до середины XVII в. и после 1860-х годов, а в Сибири и на дальних окраинах нечерноземных губерний в течение всего изучаемого периода. Напротив, наблюдавшиеся местами в Центральном Нечерноземье явления достигли наиболее развитых форм в Центральном черноземном регионе. Так, именно преобладание дворов с комплексной структурой и практика проведения раздела лишь после смерти старого главы двора позволяют говорить о господстве никла, именуемого периодической репродукцией комплексной структуры двора, в данных районах в середине XVII - середине XIX в.
Далее, два вышеописанных жизненных цикла домохозяйства возможно рассматривать в качестве единой, развивавшейся с течением времени системы крестьянских домохозяйств. Для большинства российских регионов в изучаемый период характерно то, что крестьянские дворы имели комплексную структуру, как минимум в отдельных фазах своего жизненного цикла. Поэтому будет правомерно сделать вывод о господстве комплексных домохозяйств у русского крестьянства. Отметим также, что данное утверждение противоречит заключению Александрова о нуклеарных семьях как некоей норме, при которой комплексные структуры можно считать лишь временным разрастанием таких семей. В этой связи представляются важными следующие положения, высказанные Д. Хейнелом: «Отличительной особенностью системы комплексных домохозяйств нельзя считать преобладание дворов с комплексной структурой как таковое... Характерным для данной системы признаком является то, что большинство населения проживали в комплексном домохозяйстве на каком-то этапе своей жизни».39
' Ociionoii данной статьи является пя тая глава более ранней работы ан гора: Moon D. The russian peasantry 1600-1930: the world the peasants made. London; New York. 1999.
- Основные определения и понятия изложены к работах: Wall R. Introduction // Family forms in historic Europe / Ed. by R. Wall. Cambridge, 1983. P. 6-13; HajnalJ. Two kinds of pro-industrial household formation system // Ibid. P. 99-104; о русских крестьянских домохозяйствах см.: Chayanov A.V. The theory of peasant economy. Manchester, 1986. P. 53-55; Smith R.E.R Peasant farming in Muscovy. Cambridge, 1977. P. 7-9, 80-95; Shanin T. The akward class: Political sociology of peasantry in a developing society, Russia 1910-1925. Oxford, 1972. P. 28-32.
Laslett P. Introduction: The history of the family // Household and family in past time / Ed. by P. Laslett. Cambridge, 1972. P. 28-32; HajnalJ. Two kinds... P. 65-104.
I Blum J. Lord and peasant: From the ninth to the ninetenth century. Princeton. 1961. P. 24-26; Ефименко А.Я. Исследования народной жизни. Ч. 1. Обычное нрано. М., 1884. С. 51 -68, 206-207, 217- 222; см. также: Чистов К.В. Севернорусские причитания как источник для изучения крестьянской семьи XIX п. // Фольклор и этнография: связи фольклора с древними представлениями и обрядами / Отв. ред. Б.Н. Путилов. Л., 1977.
C. 131-143.
' Czap P. The perennial multiple family household, Mishino, Russia 1782-1858 //J. Family History. Newark, 1982. Vol. 7. P. 6.
II Александров B.A. Обычное право крепостной деревни России (XVIII - начало XIX в.). М., 1982. С. 68, 42-69.
7 Шапиро A.JI. 1) Аграрная история Северо-Запада России (вторая половина XV - начало XVII в.). Л., 1971. С. 17-20, 363; 2) Аграрная история Северо-Запада России XVII в. Л., 1989. С. 56; см. также: Александров В.А. Обычное право. С. 50-53. - На основе анализа законодательных актов и купчих грамот Данилова пересмотрела вопрос о распространении крупных, комплексных дворов в данный период {Данилова Л .В. Сельская община в средневековой Руси. М., 1994. С. 262-263).
8 Водарский Я.Е. К вопросу о средней численности крестьянской семьи и населенности двора в России в
XVI - XVII вв.// Вопросы истории хозяйства и населения России XVII (Очерки но исторической географии
XVII в.) / От», ред. Л.Г. Бескровный. М., 1974. С. 117-123; Тихонов Ю.А. Помещичьи крестьяне в России (Феодальная рен та в XVII - начале XVIII в.). М., 1974. С. 99; Бакланова Е.Н. Крестьянским двор и община на Русском Севере (конец XVII - начало XVIII в.). М., 1976. С. 31-40; Власова И В. Семья и семейные отношения // На путях из земли Пермской в Сибирь (Очерки этнографии северно-сибирского крестьянства XVII-XX вв.) / Отв. ред. В.А. Александров. М., 1989. С. 180-194; Миненко Н.А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII - первая половина XIX вв.). Новосибирск, 1979. С. 42-76.
11 Mitterauer М., Kagan A. Russian and Central European family structures: A comparative view //J. Family History. Newark. 1982. Vol. 7. C. 109- 111; Семсвский В. И. Домашний быт и правы крестьян во второй половине
XVIII в. Устои. СПб., 1882. № 2. С. 68-71.
"' Czap P. A large family; The peasant's greatest wealth: Serf households in Mishino, Russia, 1814-1858 // Family forms in historic Europe / Ed. by R. Wall. Cambridge, 1983. P. 146-149; Bohac R.D. Family, property and socioeconomic mobility: Russian peasants on Manuilovskoc estate, 1810-1861: Ph.D. diss. Univ. of Illinois, 1982.
P. 134-139, 172; Российски" Государстве!....... Исторический Архив (СПб.). Ф. 515. Он. 18. Д. 165. Л. 369-
386 об.
" HochS.L. Serfdom and social control in Russia: Pctrovskoe, a village in Tambov. Chicago. 1986. P. 61, 79-84, 89; Friersim C.A. Ra/.del: The peasant family divided // Russian Review, 1987. Vol. 46. P. 43-44: Горланов Л.P. Удельные крестьяне России (1797-1865 it.). Смоленск, 1986. С. 31.
12 Worobec C.D. Peasant Russia: Family and community in the post-emancipation period. Princeton, 1991. P. 103-115; Щербина Ф.А. Крестьянские бюджеты. Воронеж, 1900; Жбанков Д.II. Бабья сторона. Статисшко-атнографичсский очерк. Кострома, 1891. С. 103-110. - Для расчетов по 1897 г. автором иснользоваиы данные о «хозяйствах, связанных родством» но отдельным губерниям (см. Общин свод но империи результатов разработки данных Первой всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 г. / Под ред. Н.А. Тройпинкого. СПб., 1905. Т. 2. С. V-VI, 16, 20, 24).
11 Berliner L.К. Rural family organization in Europe; A problem in comparative history // Peasant studies newsletter, 1972. Vol. 1. P. 145-156; HajnalJ. Two kinds... P. 69-70; Czap P. A large family ... P. 135-143.
" Czap P. Marriage and the peasant joint family in the era of serfdom // The family in imperial Russia / Ed. by
D.L. Rausel. Urbanna, 1978. P. 103, 123, 113-114; Czap P. Perennial... ; Iloch S.L. Serfdom... P. 76-77; Coale A. Human fertility in Russia since the nineteenth century. Princeton, 1979. P. 136; Тольц M.C. Брачность населения России в койне XIX - начале XX в. // Брачность, рождаемость, смертность в России и в СССР / Отв. ред. Д.Г. Вишневский. М„ 1977. С. 140, 138-153.
Smith R.E.F. Peasant fanning... P. 81; Миронов В.II. Традиционное демографическое поведение русских крестьян и XIX - начале XX в. // Брачпость ... С. 91- 92; Czap R. Marriage ... P. 109-113; Horh S.L. Serfdom ... P. 76-77; BushnellJ. Did serfowners control marriage? Orlov serfs and their neighbours // Slavic Review, 1993. Vol. 52. P. 438-441.
MitterauerM., Кацап A. Russian... P. 117-120; Muiiciiko Н.Л. Русская... С. 182-184; CoaleA. Human fertility... P. 148-155; Worobec C.D. Peasant Russia... P. 125-128; Зверев В.Л. Брачным возраст и количество детей у русских крест ьян Сибири но второй половине XIX - начале XX и. // Культурно-бытовые процессы у русских Сибири (XVIII - начало XX п.) / Под ред. Л.М. Русаковой и И.А. Мииепко. Новосибирск. 1985. С. 79. 17 Czap P. Marriage... Р. 109-113; IIochS.L. Serfdom... P. 76-77.
|К Coale A. Human fertility... P. 136; Е>ще1 B.A. Between the fields and the city: Women, work and family in Russia, 1861-1914. Cambridge, 1994. P. 37-40; Famsworth B. The soldatka: Folklore and court record // Slavic Review, 1990. Vol. 49. C. 71; Миронов Б.Н. Традиционное... С. 92; Тольц, Брачиость... С. 140; Worobec CD. Peasant Russia... P. 125-128.
Czap P. Marriage... P. 118-119; Александров B.A. Обычное право... С. 198-206; Bobac R. Peasant inheritance strategies in Russia//.). Interdisciplinary History, 1985. Vol. 16. P. 26,36-39; IIochS.L. Serfdom... P. 93; Worobec C.D. Peasant Russia... P. 57-62, 119-120.
211 Семевский B.M. Крестьяне и царствование императрицы Екатерины II. Т. 1. С. .302, 308-314; Александров В.А. Сельская община в России (XVIII - начало XIX в.). М., 1976. С. 303-309.
Bushnell J. Did... P. 419-445; Czap P. Marriage... P. 1 15, 117; Миронов Б.М. Традиционное... С. 85-88; Worobec C.D. Peasant Russia... P. 124, 126.
22 Александров B.A. Обычное... С. 61-62; I loch S.L. Serfdom... P. 77, 79; Smith R.E.F. Peasant farming... C. 83; Мииепко И.А. Русская... С. 49, 52-54. 57-58, 70-71, 75-76.
11 Aleksandrov V.A. Typology of the Russian peasant family in the feudal epoch // Soviet studies in history. M, 1982. Vol. 21. C. 46. - Работа опубликована также в оригинале. См. Александров В.А. Типология русской крестьянской семьи в аноху феодализма // История СССР М., 1981. № 3; Бакланова. Крестьянский ... С. 39, 165-166; Bohac R. Family... С. 141, 189, 194.
21 Czap P. Perennial... P. 17, 20-21; Hoch S.L. Serfdom... P. 84-87; HajnalJ. Two kinds... P. 86-87, 90. 2:' Czap P. Perennial... P. 17-18; Czap P. A large family... P. 127; см. также: Melton H.E. Proto-indnstriali'/ation, serf agriculture and agrarian social structure: Two estates in nineteenth century Russia. // Past and present. Cambridge, 1987. Vol. 115. P. 99; Bohac II Family... P. 163-165.
2li Мило/олова И.II. Семенные разделы в русском пореформенном деревне (па материалах центральных губернии) // Вести. Моск. ун-та. Серия «История». М„ 1987. № 6. С. 37-38, 42-43; Frierson С.А. 1) Razdel... Р. 37-39, 42-45; 2) Peasant family divisions and the commune // Land commune and peasant community Russia: Communal forms in imperial and early Soviet society / lid. bv R.P. Barlett. Basingstoke, 1990. P. 308-311; Shanin T. Akward... P. 31,86-87; The village of Viriatino: An ethnographic study ofa russian village from before the revolution to the present / Eel. by S. Benet. New York, 1 970. P. 93.
2' Александров B.A. Обычное... С. 64-65; Дружинин H.M. Государственные крестьяне п реформа П.Д. Киселева. М.; Л. 1946. Т. 1. С. 27; Полное собрание законом Российской империи. Собрание 1. Т. 38. СПб., 1830. С. 879-880, № 29 392 (30 марта 1823).
14 Bohac R. Peasant inheritance... P. 29-31; Hoch S.L. Serfdom... P. 87-90.
211 Czap P. A large family... P. 105, 122, 136; Александров B.A. Сельская... С. 300-303; Frierson С.А. Razdel... P. 42, 44; Hoch S.L. Serfdom... P 91, 129 -130; Мииепко M.A. Русская... С. 49, 54-57, 71-72.
:i" Alelisandrov V.A. Typology... C. 36; Blum J. Lord and peasant... C. 240, 277, 463; Шапиро A.H. Аграрная история... XVII века... С. 59-62, 66, 182; Водарский Я.Е. К вопрос}'... С. 123.
Водарский Я.Е. К вопросу... С. 130; Семевский В.И. Домашний... Т. 2. С. 72; Мииепко Н.А. Русская ... С. 57-60, 64; Bohac R. Family... P. 166-167; Hoch S.L. Serfdom... P. 156.
12 Alelisandrov V.A. Typology... C. 36-37, 36, 49, 51-52; Бакланова H.E. Крестьянский... С. 39, 99-102. Czap P. A large family... особенно P. 148-149; Mellon H.E. Household economies and communal conflicts on a
russian serf estate, 1800-1817 //J. Social History, 1993. Vol. 26. P. 569.
:и Frierson C.A. Razdel... P. 48-49; Мило/олова. Семенные... С. 37-39; Johnson R.E. Peasant and proletariat: Migration, family patterns, and regional loyalties // The world of the russian peasant: Post emancipation culture and society / Ed. by B. Eklofand S. Frank. Boston, 1990. P. 84-87; Worobec S.A. Peasant Russia... P. 83-84, 105. :!5 Worobec S.A. Peasant Russia... P. 90-92. Frierson C.A. Razdel... P. 50; Worobec S.A. Peasant Russia... P. 87-89. Chayanov A. V. Theory... P. 56-60; Shanin T. Akward... P. 31-32. Czap P. Perennial... P. 15-18, 24; см. также Hoch S.L. Serfdom... P. 90. HajnalJ. Two kinds... C. 69.
Статья поступила в редакцию 30 марта 2006 г.
