CC BY
73
3. Энциклопедия для детей. Т. 6, ч. 2. Религии мира. - М., 1996. Traditions and festivals in I.S. Shmelyov's novel "Leto Gospodne" ('The Year of the Lord')
Podvigina N.B.
The given article analyses the peculiar vocabulary in I.S. Shmelev's novel "Leto Gospodne" ('The Year of the Lord'). The usage of this vocabulary helps to depict special colors of Russian religious way of living. The author perceives the religious holidays as an important part in organizing our everyday life.
Воронежский государственный архитектурно-строительный университет
УДК 808.2
О. В. Палий
СТРУКТУРА ЭЛЛИНСКОГО ЛМЦ КНИГИ СТИХОВ О.МАНДЕЛЬШТАМА «TRISTIA» И ТРАДИЦИОННАЯ КАРТИНА
МИРА
Статья посвящена анализу построения отдельной части книги стихов О.Э.Мандельштама «Tristia» - «эллинскому» лирическому микроциклу (ЛМЦ). Автор выявляет и описывает разноуровневые связи между отдельными стихотворениями, входящими в ЛМЦ: лексические, подтекстные, интертекстуальные. Образная система ЛМЦ, по мысли автора, репрезентирует часть картины мира поэта, которая обнаруживает сходство с мифологической и фольклорной картинами мира.
Поэтический язык обладает эстетической функцией, т.е. возможностью языка стать средством отражения действительности, преломленной в сознании художника. Приращения смысла, которые общенародное слово получает в тексте художественного произведения и способность преобразовываться в поэтическом тексте в художественный образ, являются главными особенностями поэтического языка. В художественной речи слово становится элементом особой структуры, которая характеризуется упорядоченностью и системностью. Сложная иерархическая структура поэтического текста способна передавать не только текстовую, но и содержательно-концептуальную и подтекстовую информацию.
Основными свойствами художественного (поэтического) текста являются его цельность и связность, которые на макро-текстуальном уровне (напр., на уровне книги стихов) могут рассматриваться как динамическое единство субтекстов (смысловых блоков, включающих в себя несколько
микротекстов - отдельных стихотворений; подобные субтексты принято опре-
делять как лирические микроциклы - далее ЛМЦ). Для всестороннего описания структуры поэтического макротекста необходимо описать не только строение входящих в него субтекстов, но и существующие между ними разноуровневые связи: идейно-тематические, композиционные, сюжетные, стиховые, лексические, грамматические, жанровые. При описании структуры лирического цикла большое внимание уделяется художественныи образам, формирующимся на глубинном (подтекстном) уровне, а также на возможные интертекстуальные связи отдельных стихотворений. Важно отметить, что использование ЛМЦ в качестве структурной единицы поэтического макротекста является яркой чертой индиостиля отдельного автора.
В научной литературе неоднократно подчеркивалось, что идиостиль художника слова представляет собой организованную систему, при анализе которой необходимо разграничение двух структур - концептуальной и знаковой. Поэтический идиостиль представляет собой импликативно
© Палий О.В., 2006
организованную систему и вместе с тем динамическую структуру, которая является воплощением индивидуально-авторской картины мира.
В составе книги стихов Осипа Мандельштама «Тшйа» можно выделить 10 ЛМЦ, соединенных друг с другом разнотипными связями. Анализ структуры книги стихов выявляет индивидуально-авторскую картину мира, сложившуюся у поэта в период между 1916 - 1920 гг.
Мандельштаму принадлежит каноническое определение сущности акмеизма: «тоска по мировой культуре». Любопытно проследить, каким образом названный принцип поэтики нашел свое выражение в творчестве Мандельштама на примере анализа построения эллинского ЛМЦ.
В состав эллинского ЛМЦ входят девять стихотворений, расположенных в книге не по порядку и созданных в разные годы: «Золотистого меда струя из бутылки текла...» (1917 г.), «Меганом» (1917 г.), «Сумерки свободы» (1918 г.), «Тшйа» (1918 г.), «Черепаха» (1919 г.), «Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы...» (1920 г.), «Когда Психея-жизнь спускается к теням.» (1920 г.), «Ласточка» (1920 г.), «Возьми на радость из моих ладоней.» (1920 г.), «Я в хоровод теней, топтавших нежный луг.» (1920 г.). Критериями, объединяющими названные стихотворения в единый ЛМЦ, являются: 1) наличие общих словесных образов-интерферентов; 2) наличие единых метаобразов; 3) наличие общих макрообразов; 4) наличие отсылок к одной системе прецедентных текстов; 5) наличие единой темы у стихотворений, образующих ЛМЦ.
Словесными образами-
интерферентами, организующими стихотворения в единый ЛМЦ на лексическом уровне, являются: вода, волна, воздух, луг, песок, земля, ласточка, корабль, лодка, пчела, оса, роза, мед, вино, весна, хоровод, круг, время.
Словесный образ-интерферент вода помимо своего узуального значения в стихотворных контекстах ЛМЦ приобретает значение, являющееся традиционным для многих мифологических и философских
систем: одна из стихий, образующих мироздание. Важно подчеркнуть, что во многих мифологиях вода - амбивалентный символ: «... согласно представлениям язычников, вода могла выступать не только как спасительное, священное начало, но и как источник зла, гибели, смерти» (Маковский 1996, 76); «В самых различных мифологиях вода - начало всего сущего, эквивалент первобытного хаоса. Как бездна хаоса вода -зона сопротивления власти бога-демиурга.» (МНМ 1, 240). Ср., напр., в стихотворении «Сумерки свободы»: В кипящие ночные воды / Опущен грозный лес тенет ... Сквозь сети - сумерки густые - / Не видно солнца и земля плывет, когда словесный образ-интерферент вода приобретает в поэтическом контексте значение стихия, находящаяся в переходном состоянии. Таким образом, контекст репрезентирует значение творение нового мироздания (ср. характеристику словесного образа-интерферента земля в этом же контексте).
Словесный образ-интерферент волна, проходя через контекст стихотворений «Золотистого меда струя из бутылки текла.» и «Меганом», приобретает весьма похожие дополнительные компоненты значения: 1) нечто весомое, плотное ( Всю дорогу шумели морские тяжелые волны «Золотистого меда струя из бутылки текла.»); 2) изменяющее свои физические характеристики вещество (Пока еще на самом деле / Шуршит песок, кипит волна «Меганом»).
Словесный образ-интерферент воздух, сохраняя свое узуальное значение в текстах стихотворений, входящих в эллинский ЛМЦ, приобретает дополнительное значение плотная субстанция, которая может быть разорвана или выпита: Словно темную воду я пью помутившийся воздух «Сестры тяжесть и нежность.»; И ты гоняешься за легкою весной, / Ладонью воздух рассекая «Я в хоровод теней, топтавших нежный луг.». Как и вода, воздух -одна из четырех основных стихий всех мировых космогоний. Изменение свойств данных стихий является показателем кардинального изменения структуры мироздания, которое может повлечь за собой или исчезновение Вселенной как таковой, или создание нового мира.
Словесный образ-интерферент луг контаминирует узуальное и индивидуально-авторское значение место, где происходит сакральное действо, цель которого -восстановление связи времен. Указанное значение репрезентируется в следующих контекстах: Бежит весна топтать луга Эллады, / Обула Сафо пестрый сапожок «Черепаха»; Я в хоровод теней, топтавших нежный луг, / С певучим именем вмешался «Я в хоровод теней...». Важно отметить, что образ-интерферент луг возникает в стихотворных контекстах не только на лексическом уровне, но и на подтекстном: Еще далеко асфоделей / Прозрачно-серая весна, / Пока еще на самом деле / Шуршит песок, шумит волна, / Но здесь душа моя вступает, / Как Персефона, в легкий круг, / Ив царстве мертвых не бывает / Прелестных загорелых рук «Еще далеко асфоделей.». В данном контексте посредством использования мифологемы Персефона (богиня поземного царства, жена Аида, царя мертвых), а также выражения царство мертвых формируется значение залетейские луга (ср.: «Гомеру известны: вход в царство мертвых, который охраняет пес - страж Аида на крайнем западе за рекой океан, омывающей землю, асфоделевый луг, где блуждают тени умерших.» (МНМ 1, 51).
Словесный образ-интерферент песок в поэтике Мандельштама имеет значение, сформировавшееся под влиянием идей А.Бергсона сыпучая субстанция, связанная с вечностью и временем. Таким образом, в контекстах И раскрывается с шуршаньем / Печальный веер прошлых лет / Туда, где с темным содроганьем / В песок зарылся амулет «Еще далеко асфоделей.» и Человек умирает. Песок остывает согретый. / И вчерашнее солнце на черных носилках несут «Сестры тяжесть и нежность.» словесный образ-интерферент песок репрезентирует значение вечность, бесконечно текущее (сыплющееся) время.
Словесный образ-интерферент земля в контекстах Не видно солнца и земля плывет. // Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий, / Скрипучий поворот руля. / Земля плывет. Мужайтесь, мужи. / Как плугом, океан деля, /Мы будем помнить и в летейской стуже, / Что десяти небес нам
стоила земля! «Сумерки свободы» помимо узуального значения приобретает индивидуально-авторское значение субстанция, сходная по качествам с водой. В контексте Земли девической упругие холмы / Лежат, спеленутые туго «Я в хоровод теней, топтавших нежный луг.» и Время вспахано плугом и роза землею была «Сестры тяжесть и нежность.» анализируемый словесный образ-интерферент приобретает значение, отмеченное в различных мифологиях: порождающее начало (ср.: «Земля -не только супруга неба, участвующая в создании космоса, но и плодородная земля, почва.» (МНМ 1, 467).
Словесный образ-интерферент ласточка, как уже неоднократно отмечалось в исследовательских работах, посвященных творчеству Мандельштама, является одним из наиболее важных в его поэтике. В контекстах двух стихотворений, входящих в анализируемый ЛМЦ и выделяемых многими исследователями творчества поэта как двойчатка - «Когда Психея-жизнь спускается к теням.» и «Ласточка», анализируемый словесный образ-интерферент приобретает значение существо, которое может перемещаться из одного мира в другой (из мира живых (разумного, осознанного) в мир мертвых (подсознательного, интуитивного): Когда Психея-жизнь спускается к теням / В полупрозрачный лес вослед за Персефоной, / Слепая ласточка бросается к ногам / С стигийской нежностью и веткою зеленой («Когда Психея-жизнь спускается к теням.»); Я слово позабыл, что я хотел сказать. / Слепая ласточка в чертог теней вернется / На крыльях срезанных, с прозрачными играть. / В беспамятстве ночная песнь поется... Среди кузнечиков беспамятствует слово. // И медленно растет, как бы шатер иль храм / То вдруг прокинется безумной Антигоной, / То мертвой ласточкой бросается к ногам / С стигийской нежностью и веткою зеленой... // И мысль бесплотная в чертог теней вернется. // Все не о том, прозрачная твердит, / Все ласточка, подружка, Антигона. / А на губах, как черный лед горит / Стигийского воспоминанье звона «Я слово позабыл, что я хотел сказать.». Присутствие в семантическом составе словесного
образа-интерферента ласточка семы ущербность / безжизненность (репрезентируется через употребление эпитетов мертвая, слепая, на крыльях срезанных) формирует значение невозможность передачи информации между разными мирами без потерь. То, что в семантическом наполнении словесного образа-интерферента присутствует компонент значения речь, объясняется влиянием мифопоэтической традиции, согласно которой щебет ласточки ассоциируется с невнятной, непонятной речью (см. миф о Прокне и Филомеле).
Словесный образ-интерферент корабль приобретает в стихотворных контекстах анализируемого ЛМЦ дополнительные оттенки значения, связанные с ми-фопоэтической традицией. В стихотворении «Золотистого меда струя из бутылки текла.» в контексте И покинув корабль, натрудивший в морях полотно, / Одиссей возвратился, пространством и временем полный анализируемый словесный образ-интерферент, благодаря близости мифологемы Одиссей, приобретает значение плавучее средство, на котором можно совершить путешествие в неведомые миры (в том числе и потусторонние: Одиссей двадцать лет не мог вернуться на родную Итаку, и в своих странствиях был вынужден спуститься в Аид). В стихотворении «Сумерки свободы» в контексте В ком сердце есть - тот должен слышать, время, / Как твой корабль ко дну идет... словесный об-раз-интерферент корабль приобретает значение терпящее бедствие средство передвижения времени (историческая катастрофа).
Словесный образ-интерферент лодка функционирует в двух стихотворениях эллинского ЛМЦ: «Меганом» и «Возьми на радость из моих ладоней.». В контексте Зачем же лодке доверяем / Мы тяжесть урны гробовой / И праздник черных роз свершаем /Над аметистовой водой? / Туда душа моя стремится / За мыс туманный Меганом, / И черный парус возвратится / Оттуда после похорон... И, птица смерти и рыданья, / Влачится траурной каймой / Огромный флаг воспоминанья / За кипарис-ною кормой «Меганом» узуальное значение словесного образа-интерферента дополня-
ется значением средство переправы из мира живых (рассудочного) в мир мертвых (подсознательный). Словесный образ черный парус контаминирует отсылки к двум разновременным прецедентным текстам:: древнегреческому мифу о Тесее и Минотавре и средневековой легенде о Тристане и Изольде, что привносит дополнительный компонент значения словесному образу-интерференту лодка: средство связи между миром сегодняшним (существующим на самом деле) и миром историческим, мифологизированным (миром прошлого). Таким образом, в названном контексте вновь репрезентирована важная для поэтики акмеизма и лично Мандельштама теория вечного возвращения.
Словесные образы-интерференты пчела и оса в анализируемом ЛМЦ функционируют в стихотворениях «Черепаха», «Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы.», «Возьми на радость из моих ладоней.». В названных контекстах они приобретают традиционно-поэтическое значение: поэт, создатель магических, «заговаривающих» действительность текстов, обладающий знаниями о реальной и потусторонней жизни (см. подробнее об этом: Тарановский 1967; Фаустов 1994).
Словесный образ-интерферент мед функционирует в стихотворениях «Золотистого меда струя из бутылки текла.», «Черепаха», «Возьми на радость из моих ладоней.». В первом стихотворении в контексте Золотистого меда струя из бутылки текла / Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела и во втором стихотворении в контексте О, где же вы, святые острова, / Где не едят надломленного хлеба, / Где только мед вино и молоко? анализируемый словесный образ-интерферент сохраняет свое узуальное значение - густоватое, липкое и сладкое вещество, выделываемое пчелой медуницей, в виде сотов, в восковых ячейках (СД 2, 312). Отметим, что мед в мифопоэтической традиции являлся источником божественной мудрости, ритуального экстаза, а также напитком, дарующим бессмертие (см. об этом подробнее: Маковский 1996, 222; МНМ 2, 127-128). Во втором стихотворении словесный образ-интерферент мед в контексте Чтобы, как
пчелы, лирники слепые / Нам подарили ионийский мед приобретает значение древнегреческая (классическая) поэзия, а в стихотворении «Возьми на радость из моих ладоней.» в контексте Возьми ж на радость дикий мой подарок - / Невзрачное, сухое ожерелье / Из мертвых пчел, мед превративших в солнце - значение поэзия вообще, за которую ее создатель отдает жизнь.
Словесный образ-интерферент роза используется поэтом в анализируемом ЛМЦ в двух стихотворениях: «Меганом» и «Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы.». В стихотворении «Ме-ганом» словесный образ-интерферент роза используется в значении знак печали, скорби, траура: Как быстро тучи пробегают / Неосвещенною грядой / И хлопья черных роз летают / Под этой ветряной луной. В стихотворении «Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы.» анализируемый словесный образ-интерферент приобретает в контексте первой строфы Медуницы и осы тяжелую розу сосут значение жизнь как источник поэтического вдохновения. В контексте третьей (последней) строфы Время вспахано плугом и роза землею была. / В медленном водовороте тяжелые нежные розы, / Розы тяжесть и нежность в двойные венки заплела словесный образ-интерферент роза приобретает значение вечно возрождающаяся гармония жизни и смерти (полноты -нежности): «Весь. семантический комплекс тяжелого-полного-медленного-золотого. коренится в онтологических глубинах, в исконных свойствах пространства и времени, человека и культуры. Другой компонент - нежность - связан прежде всего с темой смерти и теней. Соответствующее семантическое поле является как бы оборотной стороной комплекса, связанного с тяжестью. Здесь соответствующие темы сливаются в единый амбивалентный комплекс, и это подчеркивается тем, что тяжесть и нежность названы сестрами» (Левин 1995, 86-87). Таким образом, в эллинском ЛМЦ словесный образ-интерферент роза приобретает значение гармония бытия и небытия, скорби и радости.
Словесный образ-интерферент вино используется поэтом в двух стихотворениях эллинского ЛМЦ «Золотистого меда струя из бутылки текла.» и «Черепаха». В названных стихотворениях словесный об-раз-интерферент приобретает контекстуальное значение источник радости бытия. Отметим, что в последней строфе стихотворения «Черепаха» анализируемый словесный образ-интерферент сопоставлен в поэтическом контексте со словесным обра-зом-интерферентом мед и лексическим образом молоко: Где не едят надломленного хлеба, / Где только мед, вино и молоко. Данное сопоставление дает возможность уточнить контекстуальное значение словесного образа-интерферента вино: напиток, используемый в сакральных обрядах, проводник между мирами (реальным / современным - потусторонним / историко-мифологическим), поскольку ритуал есть магическое действие, предназначенное для восстановления полноты жизни, связи бытия и небытия. Представляется важным отметить, что речь в стихотворном контексте идет о дохристианских таинствах, т. к. надломленный/преломленный (ср.: И взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть Тело Мое, которое за вас предается (Лк, 22, 19) хлеб не входит в перечень яств на «святых островах». В сознании читателя мандельштамовские «святые острова» ассоциируются с островами блаженных в древнегреческой мифологии или с Валгаллой в германо-скандинавской мифологии, где веками длится пир.
Словесный образ-интерферент весна используется Мандельштамом в стихотворениях «Меганом», «Черепаха», «Я в хоровод теней, топтавших нежный луг.» в прямом номинативном значении - одно из четырех времен года, между зимою и летом (СД 1, 186). Отметим, что в мифопоэтиче-ской традиции весна является символом начала жизни. Проходя через поэтические контексты книги стихов «ТпБйа», названный словесный образ-интерферент приобретает амбивалентное значение. Так в контексте Еще далеко асфоделей / Прозрачно-серая весна «Меганом» дополнительным компонентом значения становится (через упоминание асфоделей - цветов Аида и
эпитета прозрачно-серый, что в системе образов поэта является показателем принадлежности к миру мертвых) время смерти. В контексте Бежит весна топтать луга Эллады «Черепаха» словесный образ-интерферент весна выступает в значении юность человеческой (европейской) цивилизации.
Словесные образы-интерференты хоровод и круг, используемые Мандельштамом в стихотворениях «Меганом», «На каменных отрогах Пиэрии.» и «Я в хоровод теней, топтавших нежный луг.», имеют сходные узуальные значения круг - окружность || площадь внутри этой черты || Говоря о людях общество, сборище, мирская сходка, хоровод (СД 2, 200), хоровод -круг, улица, собрание сельских девок и молодежи обоего пола, на вольном воздухе для пляски с песнями (СД 4, 561). В контексте стихотворения «Меганом» значение анализируемого словесного образа-интерферента приобретает амбивалентный характер: хоровод теней на асфоделевых лугах / хоровод реальных женщин на Киммерийском побережье Крыма (отмечено Ю.Левиным: Левин 1995, 84-85). В стихотворении «На каменных отрогах Пиэрии.» в контексте На каменных отрогах Пиэрии / Водили музы первый хоровод словесный образ-интерферент хоровод через использование лексического образа музы приобретает дополнительное значение ритуальный танец, порождающий творчество. В контексте Я в хоровод теней, топтавших нежный луг, / С певучим именем вмешался «Я в хоровод теней, топтавших нежный луг.» словесный образ-интерферент хоровод приобретает значение репрезентация мира мертвых в мире живых. В пятой строфе названного стихотворения в контексте И так устроено, что не выходим мы / Из заколдованного круга анализируемый образ-интерферент приобретает значение особое пространство, в котором могут происходить необычные явления. Отметим, что круг - идеально устойчивая фигура, символическое значение ее - вечный круговорот всего сущего - используется во многих мифологических и религиозных системах. Таким образом, словесные образы-интерференты круг и хоровод в анализиру-
емом ЛМЦ имеют общее контекстуальное значение ритуал (танец), направленный на сохранение существующей системы мироздания.
Словесный образ-интерферент время является одним из наиболее важных в образной системе эллинского ЛМЦ а также макротекста всей книги стихов. Названный образ-интерферент приобретает в стихотворных контекстах ЛМЦ дополнительные оттенки значений: в контексте В ком сердце есть, тот должен слышать, время, / Как твой корабль ко дну идет «Сумерки свободы» словесный образ-интерферент время под влиянием словесного образа-интерферента корабль (один из традиционных поэтических символов государства) приобретает значение момент окончания определенного периода истории. В контексте У меня остается одна лишь забота на свете: / Золотая забота, как времени бремя избыть «Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы.» словесный образ-интерферент время приобретает контекстуальное значение нечто тяжелое, плотное, вещное. В последней строфе названного стихотворения в контексте Время вспахано плугом и роза землею была анализируемый словесный образ-интерферент приобретает значение нечто, имеющее слоистую структуру, которая нарушена (ср. в статье 1921 г. «Слово и культура»: «Поэзия - плуг, взрывающий время так, что глубинные слои времени, его чернозем, оказываются сверху. Но бывают такие эпохи, когда человечество, не довольствуясь сегодняшним днем, тоскуя по глубинным слоям времени, как пахарь, жаждет целины времен» (Мандельштам 2, 169). В контексте Они шуршат в прозрачных дебрях ночи, / Их родина - дремучий лес Тайгета, / Их пища - время, медуница, мята «Возьми на радость из моих ладоней.» словесный образ-интерферент время приобретает значение, аналогичное значению словесного образа-интерферента роза: источник поэтического вдохновения. Таким образом, можно выделить значение словесного образа-интерферента время, формирующееся в стихотворных контекстах эллинского ЛМЦ: длительность
бытия, характеризующаяся особой структурой, полнотой и тяжестью.
Образами более высокой степени абстракции, рождающимися из целого поэтического текста или его части, являются ме-таобразы. В эллинском ЛМЦ ими являются метаобразы пространство и язычество.
Метаобраз пространство репрезентируется в анализируемом ЛМЦ посредством: 1) упоминания названий географических объектов, находящихся на территории Греции и Крымского полуострова Эллада, Тай-гет, Пиэрия, Таврида, Меганом; 2) использованием мифологем, относящихся к греко-римской мифологии Одиссей, Елена, Бахус, Антигона, Аониды, Психея, Персефона; 3) отсылок к античным мифам, сюжеты которых трансформируются и контаминируют-ся друг с другом (см. об этом: Левин 1995, 82); 4) аллюзий к произведениям античной литературы (Овидий, Сафо, Тибулл), чаще всего в переводах русских поэтов начала XIX в. (К.Н.Батюшков) или начала ХХ в. (Вяч. Иванов); 5) анаграммированием образа Рим как в латинском, так и в русском написании. В ЛМЦ формируется следующая семантика метаобраза пространство: абстрактная территория, совмещающая приметы Греции (Эллады), Италии (Рима) и России (Крыма) и характеризующаяся взаимопроникновением и сосуществованием различных историко-культурных эпох.
Метаобраз язычество формируется посредством лексических образов, относящихся к античной картине мира: 1) имен богов Персефона, Психея, Бахус; 2) названий некоторых частей Аида Лета, Эреб; 3) словесного образа-интерферента тень (см. об этом подробнее: Левин 1995).
Художественные образы, характеризующиеся большим семантическим объемом, принято называть макрообразами. Такими макрообразами в эллинском ЛМЦ, являются водная среда, земная твердь, воздушная среда, поэзия, судно, повторение, временной промежуток, любовь, религиозное учение, пение, речь.
Макрообраз водная среда репрезентирован в стихотворных текстах, формирующих эллинский ЛМЦ, образом-интерферентом вода и лексическими образами море, океан, водоворот, переправа,
река. Отметим, что названные лексические образы можно разделить на три смысловых блока:
1) огромное скопление воды (море, океан), являющееся одновременно пространством, на котором происходит инициация отдельного человека или всего человечества, ср.: И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно / Одиссей возвратился, пространством и временем полный «Золотистого меда струя из бутылки текла.»; Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий / Скрипучий поворот руля. / Земля плывет. «Сумерки свободы»;
2) граница между двумя мирами (река, переправа), ср.: В сухой реке пустой челнок плывет «Ласточка» (в данном стихотворном контексте оксюморон сухая река выступает как знак неперейденной границы между сознанием и подсознанием, а знаком невербализованной мысли выступает словесный образ-интерферент пустой челнок); Душа не узнает прозрачные дубравы, /Дохнет на зеркало и медлит передать / Лепешку медную с туманной переправы «Когда Психея-жизнь спускается к теням.» (в указанном контексте на под-текстном уровне репрезентирован мифото-поним Лета - река забвения, являющаяся границей между миром живых и царством Аида);
3) текущая по кругу вода (водоворот), являющаяся знаком вечно повторяющегося времени: В медленном водовороте тяжелые, нежные розы, / Розы тяжесть и нежность в двойные венки заплела «Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы.».
Как показал проведенный анализ, значение макрообраза водная среда, формирующегося в эллинском ЛМЦ, следующее: одна из космогонических стихий, символизирующая границу между миром живых и потусторонним миром, на которой разворачивается история человечества.
Макрообраз земная твердь формируется в эллинском ЛМЦ словесными обра-зами-интерферентами земля, луг, песок, а также лексическими образами сад, грядки, мыс, острова, горы, отроги, холмы. Указанные лексические образы могут быть объединены в три смысловых блока:
1) урожайная земля, дарующая радость жизни (грядки, сад): После чаю мы вышли в огромный коричневый сад... // Я сказал: виноград, как старинная битва, живет, / Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке; / В каменистой Тавриде наука Эллады - и вот / Золотых десятин благородные ржавые грядки «Золотистого меда струя из бутылки текла. »;
2) земля, находящаяся рядом с водой (острова, мыс): Туда душа моя стремится, / За мыс туманный Меганом «Меганом»; О, где же вы, святые острова, / Где не едят надломленного хлеба, / Где только мед, вино и молоко, / Скрипучий труд не омрачает неба / И колесо вращается легко? «Черепаха»;
3) возвышенность (горы, отроги, холмы): На каменных отрогах Пиэрии / Водили музы первый хоровод «На каменных отрогах Пиэрии. »; Земли девической упругие холмы / Лежат, спеленутые туго «Я в хоровод теней, топтавших нежный луг. ».
Макрообраз земная твердь в эллинском ЛМЦ содержит следующее значение: важнейшая космогоническая стихия, характеризующаяся плодородием, неразрывной связанностью с другими стихиями и являющейся центром мироздания для человека.
Макрообраз воздушная среда репрезентирован в эллинском ЛМЦ словесным образом-интерферентом воздух, а также лексическим образом стекло. В контексте Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград, / Где воздушным стеклом обливаются сонные горы «Золотистого меда струя из бутылки текла.» через использование метафоры воздушное стекло репрезентируется значение отвердевающее прозрачное вещество. Уподобление воздуха стеклу (в данном контексте жидкому) подчеркивает такое качество данной стихии, как плотность, возможность стать твердой. Значение макрообраза воздушная среда в анализируемом ЛМЦ складывается следующее: одна из космогонических стихий, приобретшая несвойственное ей качество (плотностью).
Макрообраз пение репрезентирован в анализируемом ЛМЦ лексическими образами песнь, пение. В контексте В беспамятстве ночная песнь поется «Ласточка» лек-
сический образ контаминирует два узуальных значения слова песнь - напев для пения, голос || Лирическое стихотворение, ода, псалом (СД 3, 551) и приобретает дополнительное контекстуальное значение неосмысленное произведение. В контексте Глядели вдаль заплаканные очи, / И женский плач мешался с пением муз «ТпБйа» лексический образ пение приобретает дополнительное значение священный, прекрасный, божественный. Следует отметить, что макрообраз пение имеет смысловые связи с макрообразом поэзия.
Макрообраз поэзия формируется в анализируемом ЛМЦ словесными образа-ми-интерферентами мед, пчела, оса, лексическими образами музы, лирники, Сафо, Терпандр, черепаха-лира, вчерашнее солнце, а также отсылками к текстам Овидия («ТпБЙа»), Тибулла ("Тпвйа"), Сафо («Черепаха»). Отметим, что лексические образы являются названиями мифических существ-покровителей поэтического творчества (музы), названиями традиционных атрибутов поэта (лира), именами древнегреческих поэтов (Сафо, Терпандр). Метафора вчерашнее солнце в контексте Человек умирает. Песок остывает согретый. / И вчерашнее солнце на черных носилках несут «Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы.», по свидетельству А. Ахматовой, обозначает А. С. Пушкина: «К Пушкину у Мандельштама было какое-то небывалое, почти грозное отношение - в нем мне чудится какой-то венец сверхчеловеческого целомудрия. О том, что «Вчерашнее солнце на черных носилках несут.» - Пушкин, ни я, ни даже Надя не знали, и это выяснилось только теперь из черновиков» (Ахматова 1995, 29). Значение макрообраза поэзия в эллинском ЛМЦ формируется следующее: венец культуры, ее высшая ценность, создание которой может стоить гибели ее творцам.
Макрообраз речь репрезентирован в ЛМЦ лексическим образом слово, словесным образом-интерферентом имя и мотивом говорение. Лексический образ слово в контексте Я слово позабыл, что я хотел сказать./ Слепая ласточка в чертог теней вернется / На крыльях срезанных с прозрачными играть // Среди кузнечиков бес-
памятствует слово «Ласточка» приобретает значение невербализованная мысль. Словесный образ-интерферент имя функционирует в стихотворениях «Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы.» и «Я в хоровод теней, топтавших нежный луг.» и приобретает в названных контекстах значение пропуск в иной мир. Указанное значение соответствует требованиям многих религиозных традиций: запрет называть имя божества, чтобы не рассеивать божественную энергию. Мотив говорение репрезентирован в стихотворениях «Золотистого меда струя из бутылки текла.» (молвить, сказать), «Сумерки свободы» (прославить), «Ласточка» (сказать, твердить).
Макрообраз судно в эллинском ЛМЦ формируется словесными образами-интерферентами лодка, челнок, корабль и имеет значение средство связи между мирами (сознанием / подсознанием, жизнью / смертью, памятью / забвением).
Макрообраз повторение репрезентирован в эллинском ЛМЦ словесными обра-зами-интерферентами круг, хоровод, лексическими образами колесо, венок, обруч, веретено, водоворот, а также мотивами повтор, возвращение. Отметим, что лексические образы колесо, венок и обруч, используемые Мандельштамом в анализируемом ЛМЦ, содержат в своей семантике компонент значения замкнутая линия, круг: «Круг заключает в себе идею движения и воплощает временной цикл, вечный круговорот всего сущего. выражает идею отсутствия начала и конца» (СС 1999, 201). Лексические образы веретено и водоворот содержат сему совершение повторяющихся / кругообразных движений. Мотив повтор (репрезентирован глаголами повторить, повториться) наиболее ярко репрезентирован в стихотворении «Тшйа» в строках, которые выражают основы мандельштамовской поэтики: Все было встарь, все повторится снова, / И сладок нам лишь узнаванья миг. Мотив возвращение (репрезентирован глаголами возвратиться, вернуть) присутствует в стихотворениях «Золотистого меда струя из бутылки текла.», «Меганом», «Ласточка». Значение макрообраза повторение в эллинском ЛМЦ следующее: бес-
конечное движение из бытия в небытие и обратно, репрезентация в каждом конкретном моменте сакральных актов творения.
Макрообраз временной промежуток формируется в анализируемом ЛМЦ словесным образом-интерферентом время, а также лексическими образами год, дни, час, которые имеют общее для них значение определенный временной промежуток. В контексте стихотворения «Сумерки свободы» Прославим, братья, сумерки свободы, /Великий сумеречный год!.. Восходишь ты в глухие годы, - / О солнце, судия, народ лексический образ год приобретает значение момент смены исторических эпох. В контексте Жуют волы и длится ожиданье -/ Последний час вигилий городских «ТпБйа» лексический образ час приобретает контекстуальное значение рубеж времен между охраняемым (контролируемым, окультуренным) и неизведанным (новым, хаотическим). Таким образом, макрообраз временной промежуток в эллинском ЛМЦ имеет следующее значение: длительность бытия, имеющая неоднородную структуру.
Макрообраз любовь в анализируемом ЛМЦ формируется амбивалентными словесными образами-интерферентами пчела (оса), роза. Следует отметить, что словесный образ-интерферент пчела (оса) в поэтической традиции является знаком любовного чувства (см. об этом Фаустов 1994), а важнейшими из традиционных символических значений словесного образа-интерфе-рента роза являются любовь (как божественная, так и земная) и гармония (см.: МНМ 2, 386; СС 1999, 336). Значение макрообраза любовь в эллинском ЛМЦ следующее: возвышенное гармоничное состояние человеческого духа, которое, однако, может приносить гибель.
На интертекстуальном уровне связь между отдельными стихотворениями, входящими в эллинский ЛМЦ поддерживается посредством отсылок к произведениям античной поэзии и к древнегреческой мифологии. Обращает на себя внимание тот факт, что отсылка к текстам произведений античной лирики идет не на оригинальный текст, а на русскоязычные переводы: К.Батюшкова «Элегия из Тибулла» (вольный перевод) 1814 г.; перевод стихотворе-
ний Сафо Вяч. Ивановым (см. об этом: Мандельштам 1, 485). Таким образом в число прецедентных текстов для стихотворений эллинского ЛМЦ входят произведения русской лирики 1820-х годов, а также русская лирика начала ХХ века.
На тематический уровне все стихотворения, входящие в эллинский ЛМЦ, объединяются философской идеей, основанной на трудах А.Бергсона и Ф.Ницше о панхроничном сосуществовании всех исторических времен и о вечном повторе (возвращении) исторических событий и событий единичных человеческих судеб.
Представляется важным отметить, что часть индивидуально-авторской картины
мира, репрезентированная в эллинском ЛМЦ книги стихов О.Мандельштама «ТпБйа», имеет сходство в структуре с мифологической и фольклорной картинами мира. Более того, сам подход к осмыслению современных поэту исторических событий, эпизодов его личной биографии соотносится с мифологическим и фольклорным принципом мышления, с их обращением к широкому универсуму общекультурных ценностей и восприятию истории как к вечному повторению процесса сотворения мира (см. об этом: Артеменко, 2001; Мальцев 1981, 29; Топоров 1973, 116).
Литература
1. Артеменко Е.Б. Фольклорное текстообразование и этнический менталитет // Традиционная культура. Научный альманах. - М., 2001. № 2(4)
2. Ахматова А.А. Стихотворения. Поэмы. Проза. - М., 1995.
3. Левин Ю.И. Заметки о крымско-эллинских стихах О.Мандельштама // Мандельштам и античность: Сборник статей. - М, 1995.
4. Мандельштам О.Э. Сочинения: В 2-х тт. - М., 1990.
5. Мальцев Г.И. Традиционные формулы русской необрядовой лирики // Русский фольклор. - Л., 1981. Т. XXI. Поэтика русского фольклора.
6. Топоров В.Н. О космогонических источниках раннеисторических описаний // Уч. зап. Тартуск. гос. ун-та. Вып. 308. Труды по знаковым системам. VI. - Тарту, 1973.
7. Фаустов А.А. Этюд о художественной реальности О.Мандельштама: Время, фактура бытия и автогенез «пчелиного» цикла //Филологические записки: Вестник литературы и языкознания. - Воронеж, 1994. Вып. 2.
8. Даль В.И. Словарь живого великорусского языка: В 4-х тт. - М., 1994.
9. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. - М., 1996.
10. Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2-х тт. - М., 1991.
11. Жюльен Н. Словарь символов: Справочное издание. - Челябинск, 1999.
Ellinism and traditional picture of the world in the poetic cycle of "Trista" by
Mandelstam
О.В-Paly
The subject of the article is the composition analysis of a part of the book of poetry "Tristia" by O.Mandelstam, and the "Hellenic" LMC. The author reveals and describes the different level connections - lexical, subtextual, intertextual - between the poems included in the LMC. The LMC system of images, according to the author, represents a part of the poet's picture of the world which demonstrates similarity to the mythological and the folklore pictures of the world.
Воронежский государственный университет
