CC BY
92
УДК 159.947-053.5-05-07
Вестник СПбГУ. Сер. 12. 2014. Вып. 4
Н. Ф. Михайлова
СТРЕССОВЫЕ ЭМОЦИИ И КОПИНГ-ПОВЕДЕНИЕ В «ОСОБЫХ СЕМЬЯХ»
Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9
Была обнаружена специфика как в характере и интенсивности стрессовых эмоций, так и в способах копинга в семьях подростков с сенсорными нарушениями. Подростки с нормальным сенсорным развитием в стрессовых ситуациях сильнее всех демонстрировали гнев и протест, характерные для нормативного (возрастного) кризиса, тогда как их незрячие сверстники наиболее интенсивно переживали тревогу и фрустрацию, а глухие — напряжение и обиду. В целом подростки с сенсорными нарушениями отличались более интенсивными эмоциями, что свидетельствует о более низкой устойчивости к стрессу. В семьях глухих, как родителями, так и детьми, чаще использовался интернальный (внутренний) и адекватный копинг. Матерей здоровых подростков от остальных отличало более активное использование семейного копинга («вмешательство других членов семьи, которое они воспринимали как поддержку») и более выраженные «упреки и обвинения в адрес других». Матери слепых реже всех остальных «упрекали себя» и «пытались решать проблему». Слепых подростков от остальных сверстников отличало частое использование неадекватного копинга и редкое применение адекватного («пробовал решить проблему») и семейного копинга. Сравнение детей-инвалидов показало, что глухие чаще отмечали адекватный копинг («попытки решить проблему», «обращение за помощью») и семейный копинг, а слепые — неадекватный (избегание/«уход» от ситуации или пассивность). Регрессионный анализ подтвердил, что сенсорный дефект ребенка может быть предиктором не только его собственных стрессовых эмоций и копинга, но и его родителей. Библиогр. 11. Табл. 3. Рис. 6.
Ключевые слова: семейный стресс, стрессовые эмоции, копинг, слепота, глухота.
STRESSFUL EMOTIONS AND COPING BEHAVIOR IN "SPECIAL" FAMILIES
N. F. Mikhaylova
St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation
Specific features have been found in the nature and intensity of stressful emotions as well as in the coping strategies in families of adolescents with sensory disorders. In stressful situations, the most intense emotions demonstrated by adolescents with normal sensory development were anger and protest, which are characteristic of normative (age-related) crisis, whereas the most intense emotions in their blind peers were anxiety and frustration, and in their deaf peers, strain and resentment. On the whole, adolescents with sensory disorders demonstrated more intense emotions, which testifies to their lower stress resistance. In the families of deaf children, internal coping and adequate coping were the strategy used by both the parents and the children most often. The mothers of healthy adolescents, in comparison to other mothers, demonstrated a more active use of family coping ("involvement of other family members interpreted as support") and more intense "reproach and accusations addressed to other people". The mothers of blind children "reproached themselves" and "tried to solve a problem" more rarely. Blind adolescents, unlike their peers, demonstrated a frequent use of inadequate coping and a rare use of adequate coping ("trying to solve a problem") and family coping. A comparison between children with different disabilities has shown that the strategies demonstrated by deaf children more often were adequate coping ("trying to solve a problem" and "asking for help") and family coping by, whereas the strategy demonstrated more often by blind children was inadequate coping (avoidance of/"escaping" situations or passivity). A regression analysis has proved that a child's sensory defect can be a predictor not only of his/her own stressful emotions and coping, but also of those of his/her parents. Refs 11. Tables 3. Figs 6.
Keywords: family stress, stressful emotions, coping, blind, deaf.
Эмоции, являясь неотъемлемым компонентом стрессовых эпизодов, в настоящее время также рассматриваются исследователями в качестве фактора, опосреду-
ющего и модерирующего процесс стресса [1, с. 204-205, 211, 238-239; 2, р. 109-124; 3]. С одной стороны, эмоциональные реакции запускаются и формируются посредством восприятия/оценки ситуации (например, воспринимаемой контролируемости ситуации), в значительной мере определяя род и интенсивность реакции на стресс и копинг (индивидуальный процесс адаптации и преодоления стресса) [4, р. 189-217]. С другой стороны, эмоции могут быть концептуализированы как следствие или результат усилий регуляции [3]. В таких случаях копинг-поведение (эмоционально-фокусированный копинг) будет направлено на стрессовую ситуацию, важнейший компонент которого составляют эмоции, вызванные стрессом.
Придерживаясь ситуационно-поведенческого подхода М. Перре и М. Райхерт-са, мы рассматриваем этот вид эмоциональных реакций в контексте стрессовых ситуаций [5]. Эмоции не концептуализируются как копинг-поведение и могут выполнять другую важную функцию в стрессе и копинг-процессе [6, 8. 105-113]. Тревога, депрессия, гнев, беспомощность и другие негативные эмоциональные состояния, связанные со стрессом, могут описываться как стрессовые эмоции, влияющие в дальнейшем на выбор субъектом того или иного типа копинг-поведения. Основной интерес здесь представляет анализ процессов, которые возникают в результате соотношения оценки ситуационных характеристик (требований) в условиях развивающегося эпизода (например, контролируемости) и внутренних ресурсов (тенденций атрибутирования). Если соотношение требований и ресурсов не уравновешено, то оценка стрессора запускает эмоциональные реакции с нарушением чувства самоценности, гневом или печалью. Страх представляет собой следствие оценки ситуации как угрожающей и вызывает необходимость в ее разрешении [7].
Другие теоретические подходы описывают отношения когнитивных и эмоциональных процессов на разных уровнях более сложным путем [8, р. 293-317; 9-10].
В наших предыдущих публикациях мы уже показали, что стрессор и когнитивная оценка (каузальные атрибуции) любого члена семьи влияют на всю семейную систему, «запуская» весь спектр дальнейших адаптивных реакций в семье (стрессовые эмоции и копинг) [11]. Задачами данной статьи стали выявление специфики стрессовых эмоций и копинг-поведения у членов семей, обусловленной сенсорным дефектом ребенка, а также анализ влияния эмоциональной оценки на дальнейшие копинг-процессы с учетом этого нарушения.
Методом исследования была избрана анкета самонаблюдения за стрессом и копингом М. Перре [11]. Моделью для исследования послужили 28 семей глухих и 34 семьи слепых подростков, контрольную группу составили 69 семей подростков с нормальным сенсорным развитием. В регрессионном анализе дополнительно привлекалась специфическая контрольная группа — 25 семей (75 человек), в которых мать страдала неврозом, для того, чтобы оценить влияние на семейную систему не только нарушения ребенка, но и родителя. Все эти семьи годами живут в условиях хронического стресса и вынуждены «справляться» с ним, что способствует выработке специфических стилей в оценке стрессора и совладании с ним. Период наблюдения за семьей мог варьироваться от 10 (минимум) до 30 дней. Оценка стрессовых реакций осуществлялось в соответствии со структурой стрессового эпизода, где исходными пунктами являются стрессоры, а главным опосредующим фактором со стороны индивида — процессы когнитивной (контролируемость, каузальные атрибуции) и эмоциональной оценки (стрессовые эмоции).
Стратегии анализа
Наша аналитическая стратегия состояла из нескольких частей. Сначала мы сделали дисперсионный анализ стрессовых эмоций и копинг-поведения у отцов, матерей и подростков в обычных семьях и семьях «особых детей». Затем для дальнейшего анализа необходимо было сократить количество переменных путем их укрупнения с помощью факторного анализа. В результате получилось 3 группы эмоций (тревога, фрустрация и гнев) и 4 вида копинг-поведения (адекватный, неадекватный, внутренний и семейный копинг). Например, в группу тревожных состояний вошли: растерянность, испуг, печаль, взволнованность, «подчинение неизбежному». К гневу были отнесены: обида, протест, разгневанность и нервозность. В группу неадекватного копинга вошли: «в мыслях и открыто упрекал других», «покорился этому», «упрекал себя», «пробовал "уйти в себя" от ситуации», «уменьшил значимость события». В группу внутренних (интрапсихических) копинг-стратегий вошли: «пробовал об этом не думать», «пробовал расслабиться», «молил Бога и святых помочь мне», в группу семейного копинга: «вмешались другие члены семьи», «я почувствовал это как поддержку», «их вмешательство только все осложнило» и т. д. Таким образом, дисперсионный анализ был проведен как на уровне отдельных, так и групповых переменных. Интенсивность эмоций и копинг-реакций испытуемыми оценивалась по 4-балльной шкале.
Результаты
В результате дисперсионного анализа была обнаружена специфика в эмоциональных переживаниях повседневного стресса, как у взрослых, так и у подростков, которая была обусловлена не только типом сенсорного дефекта ребенка, но и его последствиями для семьи — различными по характеру и интенсивности стрессорами повседневной жизни:
• Отцы глухих в отличие от отцов контрольной группы в момент стресса сильнее чувствовали себя растерянными ^ < ,001), нервными ^ < ,001), тогда как последние — больше испытывали фрустрацию ^ = ,090, на уровне тенденции) и протест ^ = ,075, на уровне тенденции).
• Отцы незрячих в отличие от отцов здоровых подростков сильнее испытывали тревогу ^ = ,059, на уровне тенденции) и меньше — фрустрацию ^ = ,006). Таким образом, в отличие от отцов детей-инвалидов отцы контрольной группы были сильнее фрустрированы.
• Сравнение отцов детей-инвалидов показало, что отцы глухих сильнее ощущали себя растерянными ^ = ,006) и нервными ^ < ,001), что было обусловлено характером переживаемых ими стрессоров — перегрузкой на работе, производственными способностями, школьными проблемами ребенка и личными проблемами (мысли о будущем, внешний вид и отрицательная оценка) [1]. Это также свидетельствует о большей интенсивности переживаемых ими стрессовых эмоций по сравнению с другими отцами. Кроме этого, глухота ребенка требует от родителя более выразительной, экспрессивной манеры коммуникации и поведения, чтобы быть «услышанным» ребенком, который с самого раннего детства обучается «считывать» эмоции и состояния по мимике взрослого, а потом уже — по жестам.
• Матери глухих в отличие от матерей контрольной группы сильнее испытывали тревогу ^ = ,055, на уровне тенденции) и меньше гнев ^ = ,020).
• Матери слепых в отличие от матерей контрольной группы меньше ощущали себя нервными ^ = ,029) и фрустрированными ^ = ,007).
• Сравнение матерей детей-инвалидов показало, что в момент стрессового эпизода матери глухих сильнее ощущали себя бессильными что-либо изменить ^ = ,06, на уровне тенденции), взволнованными ^ = ,039), нервными ^ = ,001) и фрустрированными ^ = ,073, на уровне тенденции), нежели матери слепых. Это было обусловлено характером переживаемых ими стрессоров: первые испытывали несоциальный семейный и личностный стресс (перегрузку на работе, нехватку денег, болезни, страх за свое будущее и т. д.), а последние — социальный несемейный стресс (конфликты с другими) [1].
Таким образом, матерям слепых в отличие от остальных были свойственны более сдержанные, менее выраженные стрессовые эмоции тревоги, фрустрации, бессилия, волнения и гнева, что косвенно указывает на специфичность их эмоциональной оценки стрессора и большую эмоциональную устойчивость, возможно, обусловленные адаптацией к сенсорному дефекту ребенка. Тогда как матери здоровых подростков сильнее ощущали себя нервными и фрустрированными по сравнению с матерями детей-инвалидов, что, несомненно, было обусловлено как характером стрессоров (ссоры с мужем), так и участниками этих конфликтов (муж и старший ребенок) [1].
• Незрячим подросткам в стрессовой ситуации в отличие от своих здоровых ^ < ,001) и глухих сверстников ^ < ,001) были свойственны более выраженные проявления тревоги, что свидетельствует о большем уровне их невроти-зации.
• Незрячие подростки в отличие от своих здоровых сверстников сильнее ощущали себя испуганными ^ = ,019), печальными ^ = ,037) и нервными ^ < ,001).
• Глухие и слабослышащие подростки в отличие от своих сверстников в контрольной группе также сильнее ощущали себя испуганными ^ < ,001), печальными ^ < ,001), взволнованными ^ = ,003) и нервными ^ = ,001). В отличие от глухих подростки контрольной группы сильнее проявляли гнев ^ < ,001) и протест ^ = ,039).
• Сравнение подростков с сенсорными нарушениями показало, что в стрессовой ситуации глухие сильнее чувствовали обиду ^ = ,091, на уровне тенденции), а незрячие — гнев ^ = ,068, на уровне тенденции), растерянность ^ = ,036), фрустрацию ^ = ,057, на уровне тенденции) и протест ^ = ,038).
Несмотря на то, что здоровые подростки ощущали себя менее испуганными, печальными и нервными, тем ни менее они сильнее остальных проявляли гнев и протест, что косвенно свидетельствует о более выраженном «защитном» реагировании и соответственно о более сильном проявлении у них подросткового кризиса.
Таким образом, подростки с нормальным сенсорным развитием в стрессовых ситуациях демонстрировали эмоции, характерные для нормативного (возрастного) кризиса, тогда как их незрячие сверстники переживали более интенсивно состояния тревоги и фрустрации (свойственные слепым людям), а глухие — состояния напряжения и обиды. В целом, подростки с сенсорными нарушениями отличались более интенсивными эмоциональными переживаниями в момент стрессового эпизода,
что косвенно подтверждает наличие у них более низкого порога эмоционального реагирования в стрессе или эмоциональной нестабильности.
Дисперсионный анализ копинг-поведения у отцов показал следующие специфические различия (табл. 1):
• Отцов контрольной группы от отцов глухих отличало более частое в целом использование неадекватного (в частности — «открыто упрекали других») и семейного копинга («вмешались члены семьи»).
В отличие от них отцы глухих подростков чаще в целом использовали внутренний копинг (в частности, «пробовали расслабиться») и адекватный копинг («пробовали решать проблему»).
• Отцов контрольной группы от отцов незрячих отличало более частое использование как адекватных («пробовали решать проблему», «просили других помочь»), так и неадекватных стратегий («в мыслях упрекали других»), а также более редкое применение стратегий внутреннего/интрапсихического копин-га («пробовал об этом не думать»).
• Сравнение отцов детей-инвалидов показало, что отцы глухих в отличие от отцов слепых чаще использовали адекватный копинг (в частности — «пробовали решать проблему», «просили других помочь»), тогда как в выборе интрапсихических копинг-стратегий они отличались только их направленностью. Так, отцы глухих чаще «пытались расслабиться» то есть контролировать свое состояние, а отцы слепых — его вытеснить — «пробовали об этом не думать».
Таким образом, следует отметить специфику в копинг-компетентности у отцов детей-инвалидов: отцы слепых от остальных отличались тем, что реже других «пытались решать проблему» и «обращались за помощью», но чаще всех — «пробовали об этом не думать». Тогда как отцы глухих отличались более частым использованием адекватного копинга и «стремлением расслабиться» в стрессовой ситуации. То есть отцы незрячих больше были склонны к избеганию или вытеснению, нежели решению проблемы. По сравнению с остальными наиболее конструктивными в решении проблем оказались отцы глухих подростков.
Специфических черт в копинг-стиле, то есть свойственных только им и принципиально отличающих их от остальных, у отцов здоровых подростков выявлено не было, кроме двух особенностей — они в большей степени были склонны «обвинять других» и в наименьшей степени — использовать внутренние способы переработки стресса («пробовал расслабиться» или «старался об этом не думать»).
Сравнительный анализ копинг-поведения у матерей показал следующие различия (табл. 2):
• Матери контрольной группы в отличие от матерей глухих подростков чаще отмечали семейный копинг: в частности — «вмешательство других членов семьи, которое они ощущали как поддержку». Кроме того, матери контрольной группы чаще использовали неадекватные стратегии — «открыто упрекала других», «уменьшила значимость события».
В отличие от них матери глухих подростков чаще использовали внутренний ко-пинг: в частности — «пробовала расслабиться», «молила Бога и святых им помочь», а также чаще применяли как пассивный («ничего не сделала»), так и активный ко-пинг («пробовала решать проблему»).
№ Копинг-поведение и группы ко-пинг-стратегий Отцы (полные семьи) N = 1832 (эпизода) Достоверность различий
Семьи здоровых (I) N = 1224 (эпизода) Семьи глухих (II) N = 323 (эпизода) Семьи слепых (III) N = 285 (эпизодов) Manova ДЗР-Тьюки
М S(M) М S(M) М S(M) F Знач. Знач.
1. Пробовал об этом не думать 0,23 0,618 0,21 0,467 0,33 0,710 3,784 0,023 р I—III = 0,028 р II-III = 0,040
2. Пробовал расслабиться 0,09 0,393 0,26 0,603 0,11 0,410 19,587 < 0,001 р I—II < ,001 р II-III < 0,001
3. Думал над решением 0,52 0,865 0,64 0,841 3,286 0,038 р I—II = 0,066*
4. Открыто упрекал других 0,21 0,583 0,13 0,428 3,232 0,040 р I—II = 0,084*
5. В мыслях упрекал других 0,18 0,563 0,11 0,488 2,556 0,078* р 1-111 = 0,098*
6. Пробовал решить проблему 0,32 0,733 0,47 0,845 0,19 0,587 11,114 < 0,001 р I—II = 0,003 р I—III = 0,025 р II-III < 0,001
7. Попросил других помочь мне 0,13 0,483 0,15 0,473 0,07 0,369 2,737 0,065* р 1-111 = 0,099* р II-III = 0,073*
8. Вмешались другие члены семьи 0,07 0,356 0,03 0,184 2,984 0,051* р I—II = 0,080*
9. Неадекватный копинг 0,6626 0,90770 0,4781 0,69896 0,6211 0,94025 5,573 0,004 р I—II = 0,002
10. Адекватный копинг 0,9183 0,98552 1,0813 0,87079 0,8807 ,099283 4,252 0,014 р I—II = 0,020 р II-III = 0,030
11. Внутренний/интрапсихический копинг 0,3374 0,72093 0,4656 0,70293 0,4175 0,77667 4,600 0,010 р 1-11 = 0,014
12. Семейный копинг 0,0711 0,35579 0,0281 0,18355 0,0386 0,25575 2,984 0,051* р I—II = 0,080*
№ Копинг-поведение и группы копинг-стратегий Матери (полные семьи) N=1861 (эпизод) Достоверность различий
Семьи здоровых (I) N = 1225 (эпизодов) Семьи глухих (II) N = 323 (эпизода) Семьи слепых (III) N = 313 (эпизодов) Manova ДЗР-Тьюки
М S(M) М S(M) М S(M) F Знач. Знач.
1. Пробовала расслабиться 0,07 0,326 0,24 0,559 0,09 0,370 26,005 <0,001 р I—II < 0,001 р II-III < 0,001
2. Открыто упрекала других 0,24 0,618 0,16 0,465 0,11 0,450 7,752 <0,001 р I—II = 0,060* р 1-111 = 0,001
3. Уменьшила значимость события 0,23 0,565 0,15 0,437 2,991 0,050 р I—II = 0,045
4. Упрекала себя 0,23 0,606 0,25 0,570 0,13 0,472 4,361 0,013 р 1-111 = 0,018 р II-III = 0,025
5. Ничего не сделала 0,03 0,229 0,08 0,309 6,226 0,002 р 1-11 = 0,001
6. Пробовала решить проблему 0,37 0,765 0,49 0,820 0,17 0,506 15,222 <0,001 р 1-11 = 0,031 pI-III< 0,001 р II-III < 0,001
7. Попросила других помочь мне 0,19 0,550 0,10 0,426 2,641 0,072* р II-III = 0,061*
8. Вмешались другие члены семьи 0,15 0,532 0,06 0,310 0,04 0,250 10,881 <0,001 р I—II = 0,003 pI-III< 0,001
9. Их вмешательство я почувствовала как поддержку 0,13 0,495 0,03 0,241 0,03 0,224 10,742 <0,001 р 1-11 = 0,001 р 1-111 = 0,001
10. «Молила Бога и всех святых помочь мне» 0,05 0,296 0,20 0,592 0,04 0,237 23,402 <0,001 р I—II < 0,001 р II-III < 0,001
11. Неадекватный копинг 0,7273 0,92130 0,4175 0,77667 0,5815 0,84386 4,302 0,014 р I—III = 0,025
12. Адекватный копинг 0,9902 0,97429 1,0526 ,86352 0,8882 0,94917 2,452 0,086* р II-III = 0,075*
13. Внутренний/интрапсихический копинг 0,3510 0,74044 0,5697 0,79436 0,3578 0,69781 11,417 <0,001 р I—II < 0,001 р II-III = 0,001
14. Семейный копинг 0,1518 0,53149 0,0557 0,31026 0,0383 0,25026 10,864 <0,001 р I—II = 0,003 р I—III < 0,001
• Матерей контрольной группы от матерей незрячих подростков отличало более частое использование неадекватного копинга: в частности — «открыто упрекала других», «упрекала себя», и семейного копинга: «вмешательство других членов семьи», «которое почувствовала, как поддержку». Кроме этого, матери здоровых подростков в отличие от матерей незрячих чаще «пробовали решать проблему».
• Сравнение матерей детей-инвалидов показало, что матери глухих и слабослышащих подростков в отличие от матерей незрячих больше использовали внутренний (интрапсихический) копинг: в частности — «молила Бога и святых помочь мне», «пробовала расслабиться», а также адекватный копинг: «пробовала решать проблему», «просила других помочь». Кроме этого, матери глухих чаще «упрекали себя».
Таким образом, следует выделить специфику в копинг-компетентности у матерей. Матери глухих и слабослышащих отличались от остальных тем, что чаще применяли преимущественно интернальный (внутренний) копинг: в частности — «пыталась расслабиться», «молила Бога и святых ей помочь», и также, как и отцы, чаще «пытались решать проблему»; в то время как матери слепых реже всех остальных «упрекали себя» и «пытались решать проблему».
Матерей контрольной группы от остальных отличало более активное использование семейного копинга: «вмешательство других членов семьи, которое их поддерживало», а также более выраженные «упреки и обвинения в адрес других».
Активно использующийся в семьях здоровых подростков семейный копинг («вмешательство других») наряду с копинг-стратегиями «обвинения» свидетельствует о более «размытых» межличностных семейных границах и склонности родителей к более активному межличностному копингу, который позволяет «подключить» дополнительные ресурсы в борьбе со стрессом, либо «защититься». Возможно, уровень семейного стресса в этих семьях вызван более выраженным протеканием подросткового кризиса у их детей по сравнению с семьями детей-инвалидов.
Дисперсионный анализ копинг-поведения у подростков показал следующие различия (табл. 3):
• Подростки с нормальным сенсорным развитием в отличие от своих глухих сверстников чаще использовали неадекватный копинг в целом: в частности, «уменьшили значимость события», и интернальные способы избегания («пробовал от об этом не думать»). В отличие от них глухие чаще использовали другие интернальные способы отвлечения («пробовали расслабиться», «молили Бога помочь им»), а также были более конструктивны — «пытались решать проблему», «обращались за помощью к другим».
• Подростки с нормальным сенсорным развитием от незрячих отличались тем, что чаще использовали адекватный копинг («пробовали решать проблему») и семейный копинг («вмешательство других членов семьи»), а также неадекватные стратегии («в мыслях упрекали других», «уменьшили значимость события»). По сравнению с ними незрячие подростки чаще использовали пассивный неадекватный копинг («пробовал уйти в себя от ситуации», «ничего не сделал») и внутренний копинг («пробовал об этом не думать»).
№ Копинг-поведение и группы копинг-стратегий Подростки (полные семьи) N = 1860 (эпизодов) Достоверность различий
Здоровые (I) N = 1225 (эпизодов) Глухие (II) N = 323 (эпизода) Слепые (III) N = 312 (эпизодов) Manova ДЗР-Тьюки
М S(M) М S(M) М S(M) F Знач. Знач.
1. Пробовал об этом не думать 0,37 0,795 0,27 0,532 0,58 0,973 13,052 < 0,001 р I—II = 0,088* р I—III < 0,001 р II-III < 0,001
2. Пробовал расслабиться 0,10 0,448 0,19 0,511 0,10 0,436 5,523 0,004 р I—II = 0,004 р II-III = 0,023
3. В мыслях упрекал других 0,21 0,616 0,11 0,440 4,061 0,017 р 1-111 = 0,013
4. Уменьшил значимость события 0,25 0,636 0,19 0,565 5,276 0,005 р I—III = 0,007
5. Пробовал «уйти в себя» от ситуации 0,09 0,407 0,07 0,281 0,21 0,660 9,671 < 0,001 р I—III < 0,001 р II-III < 0,001
6. Ничего не сделал 0,06 0,339 0,10 0,329 0,19 0,607 13,233 < 0,001 р I—III < 0,001 р II-III = 0,008
7. Пробовал решить проблему 0,28 0,744 0,37 0,685 0,13 0,442 9,879 < 0,001 р I—II = 0,090* р I—III = 0,002 р II-III < 0,001
8. Попросил других помочь мне 0,09 0,425 0,19 0,509 0,05 0,306 9,273 < 0,001 р 1-11 = 0,001 р II-III < 0,001
9. Вмешались другие члены семьи 0,09 0,398 0,09 0,388 0,03 0,218 3,139 0,044 р I—III = 0,042 р II-III = 0,098*
10. «Молил Бога и всех святых помочь мне» 0,04 0,291 0,14 0,460 0,01 0,179 15,610 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III < 0,001
11. Неадекватный копинг 0,7363 0,97679 0,6099 0,77389 0,9167 1,07266 8,202 < 0,001 р I—II = 0,090* р I—III = 0,009 р II-III < 0,001
12. Адекватный копинг 0,8792 1,05026 0,8854 0,81668 0,6987 0,97175 4,291 0,014 р 1-111 = 0,012 р II-III = 0,049
13. Внутренний/интрапсихический копинг 0,4776 0,88637 0,5015 0,71529 0,6378 0,99851 4,141 0,016 р 1-111 = 0,011
14. Семейный копинг 0,0857 0,39812 0,0898 0,38768 0,0288 0,21771 3,139 0,044 р I—III = 0,042 р II-III = 0,098*
Сравнение детей-инвалидов показало, что глухие чаще отмечали адекватный копинг (попытки решить проблему и обращение за помощью) и семейный копинг, а слепые — неадекватный (избегание/«уход» от ситуации и пассивность).
Таким образом, следует отметить специфику в копинг-компетентности у подростков:
— Слепых подростков от всех остальных отличало более частое использование неадекватного копинга в целом (в частности — «пробовал «уйти в себя», «ничего не сделал») и более редкое применение адекватного («пробовал решить проблему») и семейного копинга.
— Глухих подростков от других отличало более редкое применение неадекватного копинга и более частое использование интрапсихических копиг-стра-тегий («пробовал расслабиться», «молил Бога помочь мне») и адекватных копинг-стратегий («пробовал решить проблему», «просил других помочь»).
Выделяя специфику семей, в целом можно заключить, что родители глухих и слабослышащих были больше склонны к интрапсихическому копингу, который, видимо, специфически формируется у них при общении с глухим ребенком.
Проведенный регрессионный анализ также подтвердил, что нарушение ребенка может быть одним из предикторов стрессовых эмоций и копинга не только у него, но и у его родителей (рис. 1-6). Так, предикторами неадекватного копинга ребенка, особенно в семьях незрячих, стали социальный семейный стресс ребенка (ссоры с родителями, сиблингами и т д.), личностный стресс отца (проблемы на работе), фрустрация и тревога матери, ее неадекватный и адекватный копинг, испытываемые ребенком гнев и фрустрация в момент стрессового эпизода, а также невыраженная тревога отца и его невмешательство (рис. 1). Причем это в меньшей степени характерно для семей глухих.
Предикторами неадекватного копинга у матери стали несоциальный семейный стресс матери (проблемы у ребенка в школе, болезни, нехватка денег и т. д.), социальный несемейный стресс матери (критика, стычки на работе), социальный семейный стресс ребенка (ссоры с родителями, сиблингами, запреты/наказания, критика), ее гнев и фрустрация, гнев ребенка, неадекватный копинг у мужа и ребенка, вмешательство мужа. Причем это в меньшей степени характерно для матерей незрячих (рис. 2).
Предикторами неадекватного копинга у отца стали его личностный стресс (проблемы на работе, его отрицательное поведение, невыполненная работа, мысли о собственном будущем и т. д.), социальный несемейный стресс жены (стычки на работе и посторонними, критика), его тревога, фрустрация и гнев в момент стрессовой ситуации, фрустрация и неадекватный копинг жены, его интернальный (внутренний) копинг (рис. 3). Причем важно отметить, что данные закономерности в наибольшей степени характерны для отцов, жены которых больны неврозом и в меньшей степени — для отцов глухих детей.
Предикторами адекватного копинга у ребенка стали личностный стресс у отца, несоциальный семейный стресс ребенка (много домашних заданий, нехватка денег, болезни и проблемы у родителей и пр.), тревога и фрустрация ребенка, фрустрация матери, адекватный копинг матери, семейный копинг (вмешательство других членов семьи), неадекватный копинг отца (рис. 4). Предикторами адекватного копинга у матерей стали личностные (несемейные) стрессоры мужа, ее тревога и фрустрация
ЭМОЦИИ
Я =,767; г2 =588
эмоции
Я = ,696; г2 = ,484
ЭМОЦИИ
Я = ,775; г2 = ,600
Фрустрация отца
Тревога отца
СТРЕССОРЫ
Я = ,656; I2 = ,431
Социальный несемейный стресс жены
Личностный стресс отца
Невроз жены
Гнев отца
Фрустрация жены
211
Невроз жены
Глухота
,190
-Д41
Неадекватный копинг отца
КОПИНГ
г2 = ,430
Неадекватный копинг жены
Внутренний копинг отца
Невроз жены
Глухота
в момент стрессового эпизода, а также адекватный копинг у мужа и ребенка (рис. 5). Предикторами адекватного копинга у отцов стали его личностный (несемейный) стресс, его фрустрация в момент стрессового эпизода, адекватный копинг жены, семейный копинг (вмешательство других членов семьи), особенно в семьях глухих. Следует также учесть, что наличие невроза у жены и использование им внутреннего копинга («пробовал расслабиться или не думать об этом», «молил Бога и всех святых помочь мне») уменьшали вероятность проявления им адекватного способа совладания (рис. 6). Представленные графически результаты регрессионного анализа наглядно показывают механизмы семейного стресса и семейного копинга — как происходит «заражение тревогой» в семье. Мы можем оценить, как благодаря интерференции переживаний и поведения поначалу индивидуальный стрессор становится потом семейным (диадным/триадным), а к индивидуальным способам борьбы со стрессором подключаются уже копинг-реакции других членов семьи, превращаясь из индивидуального в межличностный или семейный копинг. Можно выделить также специфическое влияние нарушения у члена семьи на эти копинг-процессы.
Таким образом, мы можем оценить в реальном времени, как «справляются с повседневной жизнью» семьи, воспитывающие слепых или глухих детей. На кого из членов семьи это в большей степени влияет? Какое специфическое влияние на семейную систему оказывает болезнь родителя? Кто, от чего и от кого больше зависим? Кто какую роль в этом процессе выполняет? «Буфера»? «Медиатора»? Или, может быть, «катализатора»? И насколько успешно? Например, совершенно очевидно, что отец в этих семьях выполняет роль «буфера» между матерью и ребенком, в отношениях с женой он занимает скорее позицию «приспосабливающегося», а мать — доминирующую. Оба — и ребенок, и отец — чувствительны к состоянию (эмоциям) и поведению (копингу) матери в момент стрессового эпизода, и когда отец не подключается к разрешению ситуации, вероятность выбора ребенком неадекватных способов совладания усиливается, и, наоборот, его вмешательство усиливает шансы проявления ребенком адекватного способа совладания. Копинг-поведение отца оказывается более зависимым от невроза жены, чем копинг ребенка, причем на отца влияет как нарушение у жены, так и у ребенка. Это позволило предположить, что невроз жены и сенсорный дефект ребенка могут выступать в качестве модераторов адекватного копинга у отцов. В дальнейшем эти гипотезы статистически подтвердились. Мы также выделили специфику влияния дефекта: слепота оказывает более негативное влияние на копинг-процессы ребенка, чем глухота.
Следует также заметить, что родители, воспитывающие детей-инвалидов, оказались достаточно успешными в решении проблем, особенно в семьях глухих детей-инвалидов. Эффективность копинга оценивалась с точки зрения решения проблемы и с точки зрения динамики эмоций. В отличие от отцов контрольной группы отцы глухих и незрячих детей достоверно чаще отмечали, что в результате проблема была решена (при p 1-11 = ,048 и p 1-Ш < ,001). Среди матерей такими успешными были только матери глухих подростков. Несмотря на специфику их копинга (склонность к внутренним способам переработки стресса, незначительную включенность или вмешательство других членов семьи в решение проблемы), обусловленную, скорее всего, особенностями межличностных границ и коммуникации в семье, они в очередной раз подтвердили общеизвестный тезис о том, что у «больного ребенка должны быть эффективные родители».
эмоции
Я = ,538; г2 = ,289
Рис. 4. Предикторы адекватного копинга у ребенка (по результатам регрессионного анализа).
ЭМОЦИИ
Я = ,454; г2 = ,206
Рис. 5. Предикторы адекватного копинга у матери (по результатам регрессионного анализа).
эмоции
Я = ,456; г2 = ,208
СТРЕССОРЫ
Фрустрация отца
Невроз жены
,415
Т"
-220
КОПИНГ
г2 = ,411
Рис. 6. Предикторы адекватного копинга у отцов (по результатам регрессионного анализа).
Анализ полученных результатов доказывает, что метод систематического наблюдения за семьей М. Перре позволяет не только выявить изменения в семейной системе в ответ на сенсорный дефект у ребенка, но и оценить механизмы, внутренние ресурсы и эффективность этой семейной адаптации.
Литература
1. Перре М., Бауманн У. Клиническая психология и психотерапия. СПб.: Питер, 2012. 943 с.
2. Сohen S. Stress, social support, and disorder / eds H. O. F. Veiel, U. Baumann // The meaning and measurement of social support. Washington DC: Hemisphere, 1992. P. 109-124
3. Folkman S., Lazarus R. S. Coping, as a mediator of emotion // Journal of Personality and Social Psychology. 1988. Vol. 5. P .466-475.
4. Lazarus R. S., Kanner A. D., Folkmam S. Emotions: A cognitive-phenomenological analyses // Emotions. Theory, research and experience (V. 1): Theories of emotion. N. Y.: Academic Press, 1980. P. 189-217.
5. Perrez M., Reichererts M. Stress, Coping and Health. A Situation-Behavior Approach. Theory, Methods, Applications. Seattle-Toronto-Bern-Gottingen: Hogrefe&Huber Publishers, 1992. 233 p.
6. Laux L., Weber H., Burda-Vierung M. Bewältigung von Angst und Ärger in der Partnerschaft. (Forschungsforum Heft 3). Bamberg: Otto-Friedrich-Universität, 1991. S. 105-113.
7. Serido J., Almeida D. M., Wethington E. Chronic stressors and daily hassles: Unique and interactive relationships with psychological distress // Journal of Health and Social Behavior. 2004. Vol. 45. P. 17-33.
8. Scherer K. R. On the nature and function of emotion: A component process approach // Approaches to emotion. Hillsdale, NJ: Erlbaum, 1984. P. 293-317.
9. Leventhal H., Scherer K. R. The relationship of emotion to cognition: A functional approach to a semantic controversy // Cognition and Emotion. 1987. N 1. P. 3-28.
10. Frijda N. The emotions. Cambridge and New York: Cambridge University Press, 1986. 204 p.
11. Михайлова Н. Ф. Систематическое исследование индивидуального и семейного стресса повседневной жизни в полных семьях подростков с сенсорными нарушениями // Вестник С-Петерб. ун-та. Сер. 12. 2013. Вып. 4. С. 75-88.
Статья поступила в редакцию 20 июня 2014 г.
Контактная информация
Михайлова Надежда Федоровна — кандидат психологических наук, доцент; VLADMIKH@yandex.ru; mail.mikhailova@gmail.com
Mikhaylova Nadzhda F. — Candidate of Psychology, Associate Professor; VLADMIKH@yandex.ru; mail.mikhailova@gmail.com
