CC BY
85
УДК 327
А. Н. Богданов
СТРАТЕГИИ УРАВНОВЕШИВАНИЯ И ДИНАМИКА ОДНОПОЛЯРНОЙ СИСТЕМЫ1
В статье рассматривается природа современной однополярной системы, сложившейся после завершения холодной войны, а также особенности взаимоотношений второстепенных государств и США как единственной сверхдержавы. Анализируя специфику политики баланса сил в условиях однополярного распределения мощи, автор выявляет ключевые факторы, способные оказать влияние на динамику современной международной системы. Автор приходит к выводу, что устойчивость «американской однополярности» не может быть объяснена с точки зрения исключительно структурных параметров и анализирует феномен «мягкого» уравновешивания в начале XXI в. и его влияние на системную стабильность.
Ключевые слова: однополярность, международная система, США, великие державы, уравновешивающие стратегии, баланс сил.
Усиление разногласий между США и ведущими мировыми державами в начале XXI в. является фактом настолько же очевидным, насколько требующим всестороннего анализа и теоретического осмысления. «Западный мир», сохранявший монолитность со времен холодной войны, в начале нового тысячелетия постепенно утрачивает свое единство перед лицом транснациональных угроз и глобальных вызовов, демонстрируя признаки политического и идеологического кризиса. Подтверждением тому стали война в Ираке, расколовшая евроат-лантическое сообщество, а также провозглашение американским руководством доктрины превентивных войн, допускающей нарушение национального суверенитета государств, что, безусловно, спровоцировало углубление расхождений в понимании угроз и способов противодействия им между США и другими ведущими державами (Dombrowski, Payne, 2003, 400). Кроме того, все более явными становятся противоречия между «традиционными» и «восходящими» державами (Китай, Россия, Индия, Бразилия), имеющими противоположные представления о предпочтительных направлениях эволюции международного порядка. Вместе с тем, с момента окончания холодной войны ни одно государство не попыталось бросить вызов сложившейся системе американского доминирования, несмотря на то, что многие теоретики предсказывали неизбежное формирование уравновешивающих коалиций и формирование тренда к многополярности (Layne, 1993, 5-51; Waltz, 1994, 44-79). Даже после терактов 11 сентября и «уни-латералистского поворота» во внешней политике США, продемонстрировавших готовность действовать в обход международного права и сложившихся норм межгосударственного взаимодействия, другие ведущие державы не стали пытаться сформировать антигегемонистский альянс с целью хотя бы относительного восстановления силового равновесия. Чтобы дать удовлетворительное
1 Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 13-37-01001.
© А. Н. Богданов, 2014
объяснение происходящим процессам, необходимо проанализировать особенности поведения государств в современной международной системе, а также исследовать природу факторов, оказывающих влияние на политику ведущих мировых держав в ситуации, когда одна из них не просто занимает доминирующее положение, но готова использовать экстраординарные меры ради укрепления своего глобального лидерства. В результате, можно будет сделать вывод о том, обусловлены ли современные противоречия между ведущими мировыми державами временным несовпадением их интересов, реакцией на агрессивные и унилатералистские тенденции во внешней политике США или же происходящее является тенденцией к многополярности и предвещает в будущем глобальную системную трансформацию.
ОДНОПОЛЯРНЫЙ БАЛАНС СИЛ
Со структурной точки зрения, международная система, сложившаяся после окончания холодной войны, является однополярной, поскольку США как «единственная оставшаяся сверхдержава» ("the only remaining superpower") обладают мощью, которую не способно уравновесить ни одно другое государство в мире либо их коалиция (Pape, 2005, 11). С одной стороны, это означает, что попытки менее могущественных государств сбалансировать доминирующую державу затрудняются сложностью создания и управления столь широким международным альянсом, требующим координации действий большинства участников системы. С другой, потенциальная угроза их безопасности со стороны однополярной державы побуждает прилагать усилия, направленные, как минимум, на смягчение мощи гегемона, а как максимум — на восстановление баланса сил в рамках международной системы (ibid., 13). При этом с точки зрения классической теории баланса сил, ключевым фактором стабильности любой международной системы является «уравновешивающее поведение» ("balancing behavior") государств, опасающихся чрезмерного усиления мощи одного из них и стремящихся не допустить его доминирования. Теория рассматривает силовое превосходство одного государства или коалиции в качестве предпосылки для развязывания военной агрессии, поскольку гегемония одной державы провоцирует ее к навязыванию своей воли остальным. Поэтому в качестве наиболее желаемого состояния международной системы выступает равновесие между ключевыми державами, при котором «ни одна из них не располагает преобладающей мощью и, таким образом, не имеет стимулов к началу войны против других государств...» (Paul, 2004, 14). Следовательно, уравновешивающее поведение менее могущественных государств обусловлено разделяемыми опасениями относительно того, что, «если восходящая держава не будет ограничена, она неминуемо прибегнет к агрессивным действиям, результатом которых будет утрата второстепенными государствами их суверенного существования» (Paul, 2005, 51). Поэтому обеспечение собственной независимости путем сохранения относительно равномерного распределения власти внутри международной системы является ключевой целью политики, направленной на предотвращение доминирования одной державы. Эта политика баланса сил предполагает так_ 127
ПОЛИТЭКС 2014. Том 10. № 1
же, что каждое государство сдерживает свое стремление к власти, поскольку концентрация мощи в руках одной державы «неизбежно вызывает страх, защитную реакцию и враждебность со стороны других государств» (International Relations..., 2002, 399). При этом, как подчеркивает К. Уолтц, «если целью государств является поддержание баланса, то целью самого баланса выступает сохранение стабильности системы без разрушения многообразия составляющих ее элементов» (Waltz, 2010, 120). Следовательно, поддержание как общего, так и локального балансов сил не только позволяет государствам системы сохранять независимость и предоставляет защиту от агрессии со стороны доминирующей державы, но также «обеспечивает условия, при которых институты, на которых основывается международный порядок, . сохраняют способность функционировать» (Bull, 1995, 102).
Таким образом, ориентация политики баланса сил на поддержание устойчивости всего международного порядка позволяет утверждать, что для международных систем в целом характерно стремление к равновесию как главному условию мира и стабильности. Поэтому действия государств, направленные против амбиций потенциального гегемона, являются не столько результатом желания наций обеспечить свою безопасность в условиях международной анархии, сколько следствием «структурного давления», вызванного происходящими изменениями в распределении власти между участниками системы. Однако специфика современной однополярной системы заключается в том, что второстепенные державы имеют дело с уже состоявшимся гегемоном, обладающим непревзойденной мощью и влиянием, что существенно осложняет перспективы уравновешивающего поведения со стороны отдельных государств и, тем более, формирования широкой анти-гегемонистской коалиции. Поэтому влияние структурных факторов на поведение второстепенных государств в однополяр-ной системе приводит к несколько иным последствиям по сравнению с более децентрализованными системами. Тем не менее, структурные императивы системы баланса сил в условиях однополярности сохраняют определенное влияние, хотя системная динамика принимает иные формы и последствия, на анализе которых стоит остановиться подробнее.
УРАВНОВЕШИВАНИЕ В УСЛОВИЯХ ОДНОПОЛЯРНОСТИ
Говоря об особенностях политики баланса сил как механизма поддержания равновесия внутри международной системы, необходимо отметить, что в условиях угрозы чрезмерного усиления одной державы второстепенные государства могут прибегать к различным стратегиям, главными из которых принято считать «внутреннее» (основанное на наращивании экономического потенциала и укреплении военной мощи) и «внешнее» (предполагающее укрепление и расширение союзов, а также стремление ослабить противостоящие альянсы) уравновешивание (ibid., P. 118). В обоих случаях целью государств является усиление собственной мощи ради защиты своих интересов в условиях неопределенности и анархии. В однополярной системе, однако, обе стратегии сталкиваются с существенными трудностями с точки зрения реализации их на практике. Внутрен-
нее уравновешивание оказывается практически невозможным, поскольку в условиях однополярного распределения мощи внутри международной системы «никакое экономическое или военное усиление одного государства не решает проблему», а также «может привести к жесткой реакции со стороны однополярного государства» (Pape, 2005, 15). Кроме того, как отмечает Т. Пол, «в условиях глобальной экономической взаимозависимости экономические издержки разрушения торговых связей с гегемоном оказываются слишком значительными» (Paul, 2004, 15), что не позволяет большинству второстепенных государств проводить политику открытого уравновешивания сверхдержавы. Внешнее же уравновешивание оказывается крайне проблематичным в силу характерных для однополярности проблем координации действий и перекладывания бремени издержек, с которыми сталкиваются потенциальные союзники при попытке создания антигегемонистского альянса. В общем и целом, проблемы балансирования против однополярного лидера системы сводятся к тому, что второстепенные государства (в том числе великие державы) не готовы принимать на себя издержки уравновешивающих стратегий (рост военных и оборонных расходов, частичная утрата автономии в рамках антигегемонистского альянса, возможность применения санкций со стороны сверхдержавы), если они не уверены в необходимости таких мер. Другими словами, если сверхдержава не имеет агрессивных намерений, а ее мощь не воспринимается в качестве непосредственной угрозы безопасности и выживанию государств системы и, кроме того, сверхдержава географически отдалена от потенциальных конкурентов (как это имеет место в случае с США), то вероятность формирования открытого антигегемонистского альянса крайне невелика (Walt, 2009, 103).
Могут ли в таком случае уравновешивающие стратегии выступать фактором динамики однополярной системы? Можно предположить, что, поскольку политика открытой конфронтации с «униполюсом» ("unipole") сталкивается с рядом объективных препятствий и, к тому же, оказывается невыгодной для второстепенных держав, то уравновешивание в условиях однополярности оказывается направленным не столько против существующей системы распределения власти, сколько против конкретного политического курса сверхдержавы. Очевидно, к примеру, что, поскольку экстраординарная мощь однополярного лидера позволяет ему проводить военные операции практически в любых регионах мира, то реализация соответствующей политики грозит непредсказуемыми последствиями для других держав, находящихся в географической близости либо имеющих тесные экономические связи с этими регионами. Как следствие, в однополярной системе государства нередко сталкиваются с необходимостью противостоять амбициям доминирующей державы, даже если она не намерена причинять им непосредственный вред (Pape, 2005, 14). При этом, однако, уравновешивающие стратегии, к которым прибегают менее могущественные державы, приобретают «мягкий» характер ("soft balancing") и предполагают «сознательную координацию дипломатических усилий с целью получения результатов вопреки предпочтениям [однополярной державы], результатов, которые не могут быть получены, если государства-балансиры не окажут друг другу определенную взаимную поддержку» (Walt, 2009, 104). «Мягкое уравновешива-
ние» не предполагает образования формальных союзов или интенсивного наращивания вооружений, как это имеет место в случае с «жестким» уравновешиванием ("hard balancing"). Напротив, эта стратегия ориентирована на «тайное формирование коалиции с целью нейтрализации восходящей или потенциально угрожающей державы» и исходит из того, что даже если «в текущий момент восходящая держава не представляет собой серьезного вызова, то в будущем, если она не будет уравновешена, она может стать главным источником нестабильности и угрозой безопасности» (Paul, 2004, 14). «Мягкое уравновешивание» опирается на использование международных институтов, экономических мер и дипломатических маневров и может использоваться в том случае, если политика сверхдержавы становится слишком агрессивной и начинает восприниматься как угроза международной стабильности и национальной безопасности государств системы. Здесь необходимо отметить, что сама концепция «мягкого уравновешивания» сформировалась под влиянием предложенной в конце 1980-х гг. известным американским ученым С. Уолтом «теории баланса угроз» ("bal-ance-of-threat-theory"). Эта теория рассматривает в качестве ключевой предпосылки уравновешивания не столько чрезмерную концентрацию власти в руках одного государства, сколько степень угрозы, исходящей от доминирующей (или претендующей на гегемонию) державы, а также восприятие второстепенными государствами ее намерений. Ключевыми переменными, с точки зрения этой теории, выступают совокупная мощь ("aggregate power"), географическая близость ("geographic proximity"), наступательная мощь ("offensive power") и агрессивные намерения ("aggressive intentions") (Walt, 1987, 22-25). Так, уравновешивание наиболее вероятно в том случае, если претендующая на гегемонию держава обладает значительной совокупной и наступательной мощью, ее намерения воспринимаются другими государствами в качестве агрессивных, а ее близкое географическое расположение не позволяет надеяться на то, что расстояние позволит нивелировать угрозу. В том же случае, если восходящая держава не демонстрирует агрессивных намерений и находится в отдалении от потенциальных государств-балансиров, то даже активное наращивание ею военной мощи не будет рассматриваться менее могущественными государствами в качестве угрозы их безопасности и суверенитету. Теория баланса угроз, таким образом, внесла существенный вклад в теорию международных систем, позволив включить в исследовательскую методологию два важных неструктурных фактора — восприятие намерений гегемонистского государства и его географическое положение. Кроме того, выводы С. Уолта позволяют объяснить тот факт, что, несмотря на колоссальный силовой дисбаланс и небывалую концентрацию мощи (как военной, так и экономической) в руках одного государства, менее могущественные державы в современной однополярной системе не склонны прибегать к традиционным методам внутреннего и внешнего уравновешивания. Это, однако, вовсе не означает, что уравновешивание как стратегия ограничения гегемона утрачивает смысл в условиях однополярности, оно лишь меняет форму, становится более гибким и косвенным.
Другими словами, «мягкое» уравновешивание в условиях однополярности является не столько механизмом предотвращения чрезмерного усиления домини-
рующей державы, сколько стратегией реагирования на агрессивное поведение последней. В этом смысле, цель «мягкого уравновешивания» (ослабление мощи однополярного государства) принципиально отличается от цели классического «жесткого» уравновешивания (восстановление баланса сил в рамках международной системы). Государства, использующие стратегии «мягкого» уравновешивания, вообще не ставят перед собой задач, связанных с воздействием на соотношение сил между ведущими мировыми державами. Они стремятся лишь не допустить агрессивного использования «униполюсом» своей мощи, рассматривая существующий глобальный баланс сил в качестве более или менее приемлемого положения дел. Поэтому ключевыми целями стратегий «мягкого» уравновешивания являются увеличение издержек использования однополяр-ным государством его мощи, уменьшение количества государств, поддерживающих политику сверхдержавы, а также изменение соотношения экономической мощи не в пользу последней (Pape, 2005, 10). Так, в начале XXI в. к «мягкому» уравновешиванию стали прибегать многие государства, начавшие испытывать беспокойство в связи с нарастающими агрессивными тенденциями во внешней политике США после терактов 11 сентября 2001 г. и начала глобальной войны с международным терроризмом. Провозглашение администрацией Дж. Буша-мл. в 2002 г. доктрины превентивных войн, поставившей под сомнение основополагающие нормы государственного суверенитета и территориальной целостности, а также последовавшее в 2003 г. вторжение американских вооруженных сил в Ирак вынудили ряд ведущих держав обратиться к «мягким» уравновешивающим стратегиям. Например, отказ большинства государств-членов антитеррористической коалиции предоставить США военную помощь для проведения операции в Ираке, наращивание сотрудничества (в том числе в области военных технологий) между Россией, Китаем и Ираном, активизация усилий КНДР по разработке собственной ядерной программы — все эти действия в известной мере осложнили США решение задач, стоящих перед ними в Ираке и на Ближнем Востоке в целом. В итоге, применение американской мощи в агрессивной и односторонней манере оказалось для США слишком дорогостоящим, что в будущем, безусловно, повлияло на решение следующей администрации Б. Обамы об отказе от подобного рода политики. Вместе с тем, избирательный характер внешней политики США, допускающей применение военной силы только в отношении авторитарных, диктаторских режимов, спонсирующих международный терроризм и стремящихся завладеть ОМУ, пока позволяет избежать активизации политики «жесткого» уравновешивания со стороны других держав. Это связано с тем, что последние «желают, чтобы США преуспели в борьбе с общими угрозами» (Lieber, Alexander, 2005, 133) и потому занимают сдержанную позицию, не оказывая открытого сопротивления амбициозной внешней политике доминирующего государства. До тех пор, пока положение остается таковым, открытое уравновешивающее поведение, по всей видимости, возможно либо среди очень ограниченного круга государств, либо со стороны негосударственных групп, напрямую угрожающих национальной безопасности США (ibid., 139).
«Мягкие» уравновешивающие стратегии, таким образом, сохраняют свою роль с точки зрения влияния на стабильность и динамику современной однопо-
лярной системы, хотя их целью является не изменение структуры распределения власти, а лишь воздействие на внешнюю политику «униполюса» в тех случаях, если она становится чрезмерно агрессивной, односторонней и угрожающей. Таким образом, многое зависит от того, какой стратегии придерживаются США, поскольку именно поведение сверхдержавы оказывает существенное влияние на выбор других держав в пользу ревизионистских или умеренных позиций в отношении существующего международного порядка. Кроме того, склонность униполюса к применению силы или чрезмерное бремя издержек, обусловленное необходимостью выполнять функции «мирового шерифа», могут ускорить процессы структурных изменений, приблизив тем самым момент системной трансформации.
В целом, использование стратегий «мягкого» уравновешивания позволяет второстепенным державам оказывать влияние на политику «униполюса» без риска быть наказанными, а также в некоторых случаях поддерживать выгодное сотрудничество с единственной сверхдержавой и даже укреплять с ней связи. С этой точки зрения, чем теснее сотрудничество между однополярной державой и менее могущественными государствами и чем значительнее степень вовлечения первой в глобальные и региональные институциональные структуры, тем легче вторым реализовывать стратегии «мягкого» уравновешивания, если действия сверхдержавы начинают вызывать серьезные опасения. Что же касается перспектив реализации сценариев «жесткого» уравновешивания в условиях однополярности, то это теоретически возможно лишь в том случае, если значительная часть второстепенных государств воспринимает положение, политику или намерения доминирующей державы как непосредственную угрозу их национальной безопасности. Хотя даже в этом случае проблемы координации в рамках потенциальной антигегемонистской коалиции, а также опасения, связанные с возможным применением санкций со стороны «униполюса», ставят под вопрос перспективы реализации стратегий «жесткого» уравновешивания. Если же «международная среда является благожелательной и физическая безопасность государств не находится под угрозой, ведущие державы могут не беспокоиться относительно усиления гегемона» (Fortmann, Paul, Wirtz, 2004, 365). В этом случае уравновешивание, как в жестких, так и в мягких формах, является маловероятным сценарием развития событий.
В общем, роль стратегий уравновешивания, используемых ведущими державами в современном мире, можно охарактеризовать с точки зрения трех ключевых аспектов.
Во-первых, они не ставят своей целью изменение существующего баланса сил или, тем более, смещение однополярной державы с занимаемых ею позиций. Опасения в связи с возможностью применения санкций со стороны «униполюса», страх потерять доступ к «общественным благам» (экономические привилегии, безопасность), а также проблемы координации действий в рамках потенциальной антигегемонистской коалиции побуждают второстепенные государства принимать существующий порядок и не демонстрировать открыто оппозицию США. Таким образом, менее могущественные державы соглашаются, в общем и целом, с существующим статус-кво, и не проявляют склонность к ре-
визионистским настроениям, выступая скорее за стабильность однополярной международной системы, чем за ее трансформацию.
Во-вторых, использование второстепенными державами стратегий «мягкого» уравновешивания в современной международной системе является, прежде всего, реакцией на поведение США, политика которых нередко воспринимается как угроза глобальной или региональной стабильности, или же основополагающим международным нормам. В этом смысле уравновешивающие стратегии оказываются направленными, главным образом, на то, чтобы максимально затруднить использование униполюсом его экстраординарной мощи в угрожающей манере. Результатом может стать некоторое экономическое ослабление доминирующего государства и истощение его ресурсной базы, вызванные ростом издержек проведения односторонней политики, а также отсутствием поддержки со стороны других акторов системы. В будущем это может привести к формированию новых центров экономической мощи и перераспределению власти и влияния в пользу альтернативных полюсов силы. При этом, однако, необходимо иметь в виду, что такой сценарий развития событий можно назвать трендом к многополярности лишь с существенными оговорками, поскольку конвертация экономической мощи в политическую власть представляет собой довольно сложную проблему. Это подтверждают примеры таких стран современного мира, как Китай и Япония, а также пример Европейского союза, которые, будучи мировыми центрами экономической мощи, испытывают значительные сложности в плане преобразования этой мощи в политическое влияние.
В-третьих, использование второстепенными государствами стратегий «жесткого» уравновешивания (наращивание военной мощи, формирование открытых военных союзов) в условиях современной однополярности возможно лишь в том случае, если усиление доминирующего государства станет настолько чрезмерным, а его политика настолько агрессивной, что это будет угрожать суверенитету и национальной безопасности значительной части государств системы. В этом случае, в качестве принципиальной угрозы начнет восприниматься уже не только политика США как единственной сверхдержавы, но и однопо-лярный баланс сил в целом, предоставляющий неограниченную свободу рук одному государству, использующему свою власть в одностороннем и агрессивном ключе. В таких условиях менее могущественные державы могут оказаться вынужденными прибегать к «жесткому» уравновешиванию, несмотря на все риски, связанные с проведением такой политики. И хотя перспективы успеха уравновешивающих стратегий являются весьма сомнительными, можно предположить, что они все же могут выступить фактором динамики однополярной системы. Это может произойти в том случае, если в условиях экономического и, как следствие, военного ослабления сверхдержавы, второстепенные державы смогут сформировать антигегемонистский блок, способный уравновесить ее мощь и вынудить отказаться от политики, вызывающей тревогу у других акторов. Реализация подобного сценария в современном мире может привести к завершению эпохи доминирования США и положить конец однополярности, поскольку «униполюс» будет лишен своего «структурного статуса» и, как следствие, его возможности в области глобального проецирования мощи и проведе-
ния односторонней политики будут сокращены достаточно существенно, чтобы оказались запущенными процессы системной трансформации.
Литература
Bull H. The Anarchical Society. A Study of Order in World Politics. New York: Columbia University Press, 1995. 329 р.
Dombrowski P., Payne R. Global Debate and the Limits of the Bush Doctrine // International Studies Perspectives. 2003. N 4. Р. 395-408.
Fortmann M., Paul T., Wirtz J. Balance of Power at the Turn of the New Century // Balance of Power. Theory and Practice in the 21st Century / eds T. Paul, J. Wirtz, M. Fortmann. California: Stanford University Press, 2004. Р. 360-374.
International Relations. The Key Concepts / eds M. Griffiths and O'Callaghan. New York; London, Routledge, 2002. 424 p.
Layne Ch. The Unipolar Illusion: Why New Great Powers Will Rise // International Security. 1993. N 4. Р. 5-51.
LieberK., Alexander G. Waiting for Balancing. Why the World is not Pushing Back // International Security. 2005. N 1. Р. 109-139.
Pape R. Soft Balancing against the United States // International Security. 2005. N 1. Р. 7-45. Paul T. Soft Balancing in the Age of U. S. Primacy // International Security. 2005. N 1. Р.46-71. Paul T. The Enduring Axioms of Balance of Power Theory and Their Contemporary Relevance // Balance of Power. Theory and Practice in the 21st Century / eds T. Paul, J. Wirtz, M. Fortmann. California, Stanford University Press, 2004. Р. 1-28.
Walt S. Alliances in a Unipolar World // World Politics. 2009. N 1. P. 86-120. Walt S. The Origins of Alliances. Ithaca; New York: Cornell University Press, 1987. 336 р. Waltz K. The Emerging Structure of International Politics // International Security. 1994. N 2. Р. 44-79.
ЛОЯИТЭКС. 2014. Том 10. № 1
