CC BY
2ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ, ПСИХОЛОГИЯ личности
УДК 159.9
https://doi.org/10.23947/2658-7165-2023-6-l-24-34
Стратегии информационного поведения студентов в условиях трансформации медиапространства
М. А. Давыдова о В, Д. А. Дубовер , А. В. Гришина
Донской государственный технический университет, Российская Федерация, г. Ростов-на-Дону, пл. Гагарина, 1
Н 18121980dma@gmail.com Аннотация
Введение. В современном мире приобщение к медиа является регулярным процессом. Оно происходит с целью реализации потребности в информационном взаимообмене, коммуникации, отдыхе и развлечении. Личность находится в постоянном взаимодействии с субъектами и объектами медиаландшафта. Актуальность анализа поведенческих реакций студентов на изменение медиаландшафта обусловлена приостановлением деятельности популярных в молодежной среде социальных сетей и высокой поглощенностью человека медиапространством. Цель. Выявление адаптивных качеств студентов, их стратегий самоопределения и самопрезентации. Материалы и методы. В исследовании использованы: методика «Опросник социально-психологической адаптации» (СПА) (в адаптации А. К. Осницкого), опросник «Стратегии преодоления стрессовых ситуаций» (СПСС) (в адаптации Н. Е. Водопьяновой), а также авторская анкета, разработанная с целью установления характера взаимодействия с медиаконтентом и отношения к изменению условий доступа к нему. В исследовании приняли участие 176 студентов различных курсов обучения в университете, возрастом 17—21 и старше. Результаты исследования. Приводятся данные об эмоционально-чувственном реагировании студенческой молодежи на изменения привычного для них повседневного приобщения к социальным сетям. Отражено, что студенты младших курсов испытывают противоречивые чувства к введению ограничений доступа к медиаре-сурсам. При этом они более негативно относятся к происходящим изменениям, в сравнении со старшими курсами. Выявлено, что большинству респондентов, независимо от их возраста, свойственно обходить введённые блокировки медиаконтента.
Обсуждение и заключения. Отражена взаимосвязь между адаптивными проявлениями личности и готовностью менять сложившуюся систему ежедневного медиапотребления в связи с изменениями. Представлены потенциальные возможности анализа медиаповедения.
Ключевые слова: адаптивные качества, медиаповедение, медиаландшафт, медиапотребление, стратегия медиа-потребления, социальные сети
Для цитирования. Давыдова, М. А., Дубовер, Д. А., Гришина, А. В. (2023). Стратегии информационного поведения студентов в условиях трансформации медиапространства. Инновационная наука: психология, педагогика, дефектология, 6(1), 24-34. 4
Научная статья
© Давыдова М. А., 2023
Original article
Strategies of Students' Information Behavior in the Transformation of Media Space
M. A. Davydova® H, D. A. Dubover I:-, A. V. Grishina
Don State Technical University, 1, Gagarin Sq., Rostov-on-Don, Russian Federation
H 18121980dma@gmail.com
Abstract
Introduction. Currently, media inclusion is a regular process. It takes place in order to realize the need for information interchange, communication, recreation and entertainment. The personality constantly interacts with the subjects and objects of the media landscape. The relevance of the analysis of students' behavioural reactions to changes in the media landscape is due to the work suspension of social networks popular among young people and high human absorption in the media space.
Purpose. Identification of the students' adaptive qualities, their strategies of self-determination and self-presentation. Materials and Methods. The methodological tools were: The Socio-Psychological Adaptation Test adapted by Osnitskiy, the Strategic Approach to Coping Scale (SACS) adapted by Vodopyanova, and the author's questionnaire designed to establish the nature of interaction with media content and attitude to changing conditions access to it. The study involved 176 students of various courses of study at the university, aged 17-21 and older.
Results. The data on the students' emotional and sensual responses to changes in their habitual daily involvement in social networks is presented. It is reflected that undergraduate students have conflicting feelings about the introduction
of restrictions on access to media resources. At the same time, they have a more negative attitude to the changes taking place compared with senior courses. It was revealed that most respondents, regardless of age, tend to bypass the imposed blocking of media content.
Discussion and Conclusion. The relationship between adaptive manifestations of personality and willingness to change the current system of daily media consumption in connection with changes is reflected. The capabilities of analyzing
students' media behaviour are presented.
Keywords: adaptive capacity, media behavior, media landscape, media consumption, media consumption strategy, social networks.
For citation. Davydova, M. A., Dubover, D. A., Grishina, A. V. (2023). Strategies of Students' Information Behavior in the Transformation of Media Space. Innovative Science: psychology, pedagogy, defectology, 6(1), 24-34. https://doi.org/10.23947/2658-7165-2023-6-1-24-34
Введение. Социальные сети стали неотъемлемым атрибутом повседневных практик современного молодого человека. Изучению динамики их воздействия на аудиторию посвящены исследования в области психологии, социологии, педагогики, медиапсихологии. В результате регулярного приобщения к практикам взаимодействия с медиасредой сформировался тип поведения, который называется «медиаповедением». Введение в научный оборот данного термина принадлежит И. В. Жилавской: «Медиаповедение — это опосредованная система психических, физических и социальных действий индивида или сообщества, сложившаяся в результате их взаимодействия с медиасредой, направленная на самореализацию личности и удовлетворение ее информационных и коммуникативных потребностей» (Жилавская, 2011, С. 16). Соотношение медиапотребления и генерации авторского контента приводит к формированию стратегий повседневной коммуникации, самопрезентации, позиционирования, по своей сути представляющих основание для создания параллельной реальности.
На содержание практик молодого человека оказывает влияние совокупность взаимосвязанных явлений (Kolomiets, 2021). Так, В. П. Коломиец (2010) отмечает, что медиасистема не может рассматриваться как совокупность гаджетов, выполняющих отдельные функции. Приобщение к медиапродуктам становится регулярным процессом, который происходит на интуитивном уровне и характеризуется как «миллион повторяемых рутинных привычных действий» (Коломиец, 2010, С. 59).
Погружение в медиапроцессы раскрывает потребность в социальных практиках, в рамках которых происходит коммуникативное взаимодействие. При этом роли могут отличаться от тех, которые молодые люди выбирают в реальной жизни. Исследователи отмечают, что регулярное приобщение к медиа происходит с целью реализации потребности в информационном взаимообмене, коммуникации, отдыхе и развлечении. Важно подчеркнуть, что в 2022 году, по данным исследования, проведенного агентством «brand analytics», число активных пользователей социальных сетей снизилось на 6 %, а социальная активность пользователей наоборот возросла; увеличилось и время нахождения онлайн (Социальные сети в России, 2022). Так, по данным статистического отчета, «Россияне же находятся онлайн 7 часов 50 минут в сутки, что на час больше, чем среднемировое значение» (Статистика интернета и соцсетей на 2022 год — цифры и тренды в мире и в России, 2022).
И. В. Жилавская (2011) указывает на специфику коммуникативного процесса в медиасфере, отмечая, что повсеместное распространение медиа способствует выстраиванию деловых, корпоративных, политических, гражданских и межличностных коммуникаций. Так, по словам исследователя, организация коммуникативных связей трансформируется «из средства в среду, которая пронизывает все сферы и уровни нашего сознания, отношений, поведения. Более того, мы понимаем, что сам человек в известном смысле становится медиа, пропуская через себя потоки информации и преобразуя их» (Жилавская, 2011, С. 5). И. В. Жилавской (2011) были разграничены два типа медиаповедения: действенное — направленное на создание самостоятельного контента, публикацию текстовой, аудиальной и визуальной информации; бездействие — потребление готового контента и участие — пересылка, так называемый «репост».
М. В. Жижина (2012), изучая специфику активности в контексте процессов, происходящих в медиасфере, приводит классификацию мотивов обращения к медиа, разделяя их на активные (обращение к медиа с конкретной целью) и пассивные (обращения по привычке). И. В. Абакумова и др. (2020), исследуя психологические особенности пользователей социальных сетей, предполагают, что информационное поведение может быть рассмотрено как вариант копинг-поведения личности в трудных жизненных ситуациях.
Изменения в сфере медиапотребления и формирование стандартов медиаповедения исследовались на протяжении последних десятилетий. Существенное влияние на распространение популярности медийных практик оказал тот факт, что устройства приема интернет сигналов стали максимально упрощенными и доступными. Таким образом, медиатизация общества и особенно молодежи приобрела характер устойчивой повседневной практики.
Изменения, которые произошли в связи с блокировкой социальных сетей по решению Роскомнадзора РФ, можно характеризовать как событие, которое нашло отражение в эмоциональных проявлениях и адаптивных стратегиях. Узнав о предстоящей блокировке, многие молодые люди активно писали в своих аккаунтах о своем нежелании продолжать публичную активность, удаляли фотографии и составляли «прощальные посты». Данные действия наглядно демонстрировали насколько медиареальность стала важной и неотъемлемой частью коммуникативного пространства молодого человека. Персональная информация, тексты, фотографии и видео — все это в одночасье могло утратить возможность персонального использования, и сохранение медиаландшафта в части ограниченных в работе социальных сетей предполагало неизбежное реагирование, которое можно разделить на «адаптацию» или «непринятие», дистанцирование от новой реальности.
Таким образом, данное исследование было направлено на выявление стратегий адаптации к данной ситуации, а также дальнейших изменений в медиаповедении.
Материалы и методы. Выборку исследования была представлена 176 студентами, в возрасте 17-21 лет и старше. 63 студента, согласно их ответам, являются только потребителями медиаконтента, а 115 еще и создают его самостоятельно. Характер взаимодействия с медиаконтентом и отношение к изменению условий доступа к нему выявлялись посредством применения разработанной специально для этой цели анкеты.
В исследовании были применены две психодиагностические методики. Для установления степени адаптированно сти респондентов в условиях ограниченного доступа к некоторым популярным медиаресурсам была применена методика «Опросник социально-психологической адаптации» (СПА), разработанная С. R. Rogers и R. F. Dymond (1954) и адаптированная А. К. Осницким (2004). Для определения ведущих моделей копинг-по-ведения респондентов и общей конструктивности их поведения в стрессовых ситуациях был применен опросник
«Стратегии преодоления стрессовых ситуаций» (СПСС), разработанный S. Е. Hobfoll и R. S. Lilly (1993) и адаптированный H. Е. Водопьяновой (2009).
Математическая обработка данных проводилась при помощи таблицы сопряжённости, для установления соответствия трансформаций отношения к медиаконтенту в условиях запрета части медиаресурсов особенностям респондентов, и U-критерия Манна-Уитни, позволившего выявить различия в психологических особенностях респондентов, касающихся их адаптивных стратегий и стратегий совладания со стрессом в условиях трансформирующейся реальности. Обработка данных проводилась с применением стандартных компьютерных программ статистического анализа: Microsoft Office Excel и SPSS 20.0 for Windows — Statistical Package for the Social Science (статистический пакет для социальных наук).
Результаты исследования. Выборка была распределена по трём возрастным категориям, соответствующим началу (17-18 лет), середине (19-20 лет) и окончанию (21 год и старше) учёбы в вузе (рис. 1).
На представленной диаграмме видно, что количественно в обследованной выборке преобладают студенты младших курсов, а количество студентов старших курсов в опрошенной выборке сравнительно невелико. Можно предположить, что вопрос доступности медиаресурсов вызвал более живой интерес у представителей младших курсов.
43,18 %
17-18 лет (76 человек) 19-20 лет (67 человек) 21+ лет (3 3 человека)
Рис. 1. Процентное распределение выборки по возрасту
Применение «таблицы сопряжённости» позволило выявить количественное распределение студентов, входящих в каждую из трёх возрастных групп, в отношении частных аспектов новой реальности, сопровождающих трансформации в области доступности медиаресурсов.
На рисунке 2 представлено количественное распределение респондентов, воспринявших произошедшие изменения позитивно, негативно, либо амбивалентно, в рамках выделенных возрастных групп. Для определения эмоционального фона восприятия происходящих изменений респондентам был предложен список возможных предполагаемых эмоциональных реакций, качество которых затем анализировалось, исходя из сочетания выбранных вариантов, количество выборов которых не ограничивалось. Таким образом, к разряду «амбивалентных» были отнесены те реакции, сочетание вариантов эмоциональных откликов в которых нельзя было отнести к «положительному» или «отрицательному» полюсам.
Преобладающее количество респондентов, недовольных запретом части медиаресурсов, относятся к возрастной категории 19—20 лет. Среди тех, кто только начинает учёбу в вузе и заканчивает её, преобладают респонденты, у которых запрет части медиаресурсов вызывает противоречивые чувства. При этом студенты, только начинающие обучаться в вузе, более негативно, чем студенты старших курсов, уже оканчивающие учёбу, относятся к изменениям в доступности медиаконтента и социальных сетей.
На рисунке 3 представлено количественное распределение респондентов в рамках выделенных возрастных групп по их роли в отношении медиаконтента. Здесь выборка была разделена на тех, кто только потребляет меди-аконтент, и тех, кто ещё и создаёт его.
Анализ данных, представленных на рисунке 3, даёт основание констатировать преобладающее количество создателей медиаконтента в группе студентов младших курсов в то время, как потребители контента чаще встречаются в средней возрастной категории. В целом в опрошенной выборке количество респондентов не только потребляющих, но ещё и создающих свой собственный медиаконтент, почти вдвое превышает количество ре-
спондентов, позиционирующих себя исключительно как потребители информации. Наименьший разрыв между количеством потребителей и создателей медиаконтента отмечается в третьей возрастной категории, в которую включены студенты старших курсов.
80 -
70 —
60
50 — 40 30 20 10 —
II.
17-18 лет 19-20 лет 21 и старше
■ Негатив ■ Амбивалент ■ Позитив
Рис. 2. Отношение студентов разных возрастных категорий к запрету части медиаресурсов на территории РФ
Потребление и создание контента
60 -
50
40 -
30 -
20
I I I
17-18 лет 19-20 лет 21 и старше
■ Потребитель ■ Потребитель и создатель
Рис. 3. Распределение респондентов разных возрастных категорий по их роли в отношении медиаконтента
На рисунке 4 представлено количественное распределение респондентов в рамках выделенных возрастных групп по отношению к использованию средств, позволяющих обойти запрет на просмотр медиаконтента.
Количество респондентов, использующих средства обхода запрета медиаконтента, в общей выборке почти в 4 раза превышает количество студентов, либо не применяющих указанные средства, либо предпочитающих об этом не сообщать. Такое соотношение респондентов пропорционально прослеживается в отношении всех трёх рассматриваемых возрастных групп.
о
Использование средств разблокировки доступа
21 и старше
Рис. 4. Распределение респондентов разных возрастных категорий по их отношению к применению средств разблокировки
доступа к медиаконтенту (VPN и др.)
На рисунке 5 представлено количественное распределение студентов рассматриваемых возрастных категорий в отношении изменения их активности в социальных сетях до и после введения ограничений. Респондентам был задан вопрос, осталась ли их активность прежней, или они прекратили пользоваться некоторыми медиаресурсами после их официального запрета на территории Российской Федерации.
Активное ведение страниц в соцсетях
42
134
Рис. 5. Распределение респондентов разных возрастных категорий по их активности в социальных сетях
до и после введённых ограничений
Количество респондентов, предпочитающих не сокращать свою прежнюю активность в социальных сетях, в общей выборке почти в три раза превышает количество респондентов, с их слов, прекративших пользование запрещенными медиаресурсами. Самый большой разрыв между двумя категориями респондентов отмечается в группе студентов средних курсов (19-20 лет), где количество респондентов, продолжающих пользоваться запрещёнными социальными сетями, в 5 раз превышает количество прекративших ими пользоваться. В группе
17-18-летних респондентов количество тех, кто продолжает пользоваться запрещёнными социальными сетями, в 3,5 раза превышает количество прекративших, а в группе студентов старших курсов эта разница незначительна — количество продолжающих пользоваться социальными сетями здесь превышает количество респондентов, прекративших ими пользоваться, всего в 1,4 раза.
На рисунке 6 представлено количественное распределение студентов, включённых в три указанные возрастные категории по принципу изменения количества времени, проводимого ими онлайн до и после запрета части медиаконтента.
Изменение количества времени
21 и старше 19-20 лет 17-18 лет
0 5 10 15 20 25 30 35 40 45
м Столько же ■ Меньше
Рис. 6. Распределение респондентов разных возрастных категорий по изменению количества времени, проводимого ими
онлайн в социальных сетях до и после введенных ограничений
Наиболее значительный разрыв в количественном соотношении студентов, уменьшающих свое пребывание онлайн после запрета части медиаконтента, и их сверстников, у которых в этом отношении изменений не произошло, отмечается только во второй возрастной группе (19-20 лет). В указанной возрастной категории количество респондентов, не изменивших свой режим пребывания в сети, примерно в 1,3 раза превышает количество респондентов, чьё время пребывания онлайн сократилось. В двух других возрастных категориях количественный разрыв между теми, кто сократил пребывание онлайн, и теми, для кого ничего не изменилось в этом отношении, незначителен.
Разное восприятие респондентами, включенными в разные возрастные группы, изменений, происходящих в настоящее время в медиасреде, и разное их поведение в условиях блокировки части медиаресурсов позволило предположить существование различий в их адаптивных способностях и стратегиях совладания со стрессогенны-ми факторами. Для установления существования и специфики указанных различий был использован непараметрический U-критерий Манна-Уитни, результаты применения которого представлены в таблицах 1 и 2.
Данные, представленные в таблице 1, позволяют говорить о наличии шести статистически достоверных различий в психологических особенностях респондентов, относящихся к младшей (17—18 лет) и средней (19-20 лет) возрастным группам: четыре — на среднем уровне статистической достоверности (p < 0,05) и два — на высоком (p < 0,01). Так, с высокой степенью статистической значимости респонденты в возрасте 17-18 лет более, чем 19-20-летние студенты, склонны в стрессогенных ситуациях совершать агрессивные (p = 0,000) и асоциальные (p = 0,002) действия, что закономерно делает индекс конструктивности их действий в стрессогенных условиях статистически достоверно более низким на среднем уровне статистической значимости (p = 0,018), чем у респондентов, отнесённых к средней возрастной группе в эксперименте. Кроме того, на среднем уровне статистической значимости 17-18-летние респонденты более, чем 19—20-летние, склонны применять стратегию избегания каких-либо активных действий в стрессогенных ситуациях (p = 0,046). На среднем уровне статистической достоверности 17—18-летние респонденты более, чем 19-20-летние, склонны к реализации таких адаптивных стратегий, как «доминирование» (p = 0,030) и «внешний контроль» (p = 0,040).
Таблица 1 Различия в психологических характеристиках представителей студенческой молодёжи в возрасте 17—18 лет и 19-20 лет (1/-критерий Манна-Уитни)
Показатели Возрастные группы Среднее значение и P
«Внешний контроль» (тест «СПА» 17-18 лет 26,04 2039,00 0,040*
К. Роджерса - Р. Даймонд) 19-20 лет 20,99
«Внешний контроль» (тест «СПА» 17-18 лет 26,04 2039,00 0,040*
К. Роджерса - Р. Даймонд) 19-20 лет 20,99
«Доминирование» (тест «СПА» 17-18 лет 13,43 2013,00 0,030*
К. Роджерса - Р. Даймонд) 19-20 лет 11,79
«Избегание» (тест «SACS» С. 17-18 лет 20,39 2054,50 0,046*
Хобфолла) 19-20 лет 20,13
«Асоциальные действия» (тест 17-18 лет 19,28 1783,00 0,002**
«SACS» С. Хобфолла) 19-20 лет 16,85
«Агрессивные действия» (тест 17-18 лет 20,58 1601,00 0,000**
«SACS» С. Хобфолла) 19-20 лет 16,93
«Индекс конструктивности» (тест 17-18 лет 1,18 1961,50 0,018*
«SACS» С. Хобфолла) 19-20 лет 1,34
** — различия достоверны на уровне 0,01; * — различия достоверны на уровне 0,05.
Выявлено шесть статистически достоверных различий в психологических особенностях респондентов, включённых в младшую (17—18 лет) и старшую (21+ лет) возрастные группы, из которых пять — на среднем уровне статистической значимости (р < 0,05) и одно - на высоком (р < 0,01). Так, на высоком уровне статистической достоверности выявлены различия по шкале «эмоциональный дискомфорт» (р = 0,004), на среднем уровне статистической достоверности выявлены различия по шкалам «дезадаптивность» (р = 0,041), «внутренний контроль» (р = 0,017), «внешний контроль» (р = 0,029) и «доминирование» (р=0,020). Кроме того, на среднем уровне статистической значимости выявлены различия в показателях по шкале «агрессивные действия» (р = 0,021). При этом показатели по всем вышеуказанным шкалам выше у более молодых респондентов.
Исходя из проведенного анализа актуальной ситуации, можно отметить особенности восприятия студенческой молодежью разного возраста, связанного с разными этапами обучения в вузе, современных трансформационных процессов, происходящих в медиареальности, и типичные реакции на эти изменения. Студентам младших курсов, среди которых отмечается преобладание не только потребителей, но и создателей собственного медиаконтен-та, в целом свойственно испытывать противоречивые чувства к введению ограничений доступа к медиаресурсам. При этом респонденты в возрасте 17—18 лет демонстрируют более негативное отношение к происходящему, чем респонденты, заканчивающие учебу в возрасте 21 год и старше. Они в большей степени, чем старшие респонденты, склонны в стрессогенных ситуациях совершать агрессивные действия, контролировать внешние обстоятельства и свое социальное окружение.
Респонденты в возрасте 19-20 лет, в большинстве своём относят себя только к потребителям медиаконтента и негативно относятся к изменениям, происходящим в медиасреде. В этой возрастной категории отмечается самое большое количество респондентов, не изменивших своего привычного поведения в сети и не сокративших времени пребывания в режиме онлайн. При этом их стремление обходить и нарушать социальные нормы статистически достоверно ниже, чем у 17-18-летних респондентов.
Таблица 2 Различия в психологических характеристиках представителей студенческой молодёжи в возрасте 17-18 лет и 21 год и старше (и-критерий Манна-Уитни)
Показатели Возрастные группы Среднее значение и P
«Дезадаптивность» (тест «СПА» 17-18 лет 84,99 944,50 0,041*
К. Роджерса - Р. Даймонд) 21+ лет 64,18
«Эмоц. дискомфорт» (тест «СПА» 17-18 лет 21,58 815,00 0,004**
К. Роджерса - Р. Даймонд) 21+ лет 14,64
«Внутренний контроль» (тест 17-18 лет 58,01 892,00 0,017*
«СПА» К. Роджерса - Р. Даймонд) 21+ лет 51,33
«Внешний контроль» (тест «СПА» 17-18 лет 26,04 922,50 0,029*
К. Роджерса - Р. Даймонд) 21+ лет 19,58
«Доминирование» (тест «СПА» 17-18 лет 13,43 902,50 0,020*
К. Роджерса - Р. Даймонд) 21+ лет 10,42
«Доминирование» (тест «СПА» 17-18 лет 13,43 902,50 0,020*
К. Роджерса - Р. Даймонд) 21+ лет 10,42
«Агрессивные действия» (тест 17-18 лет 20,58 906,00 0,021*
«SACS» С. Хобфолла) 21+ лет 18,00
** — различия достоверны на уровне 0,01; * — различия достоверны на уровне 0,05.
Студенты в возрасте 21 года и старше, примерно одинаково представленные потребителями и создателями медиаконтента, испытывают амбивалентные чувства, связанные с происходящими изменениями. При этом они демонстрируют большую лояльность к этим изменениям, чем все остальные участники исследования, являясь единственной группой, в которой большинство считает необходимым создание отечественных аналогов, запрещённых в настоящее время на территории Российской Федерации медиаресурсов. Они менее, чем респонденты в возрасте 17-18 лет, склонны к переживанию эмоционального дискомфорта и дезадаптации в условиях трансформации реальности и менее склонны контролировать своё внутреннее состояние.
Большинству респондентов, независимо от их возраста, свойственно обходить введённые блокировки медиаконтента и продолжать пользоваться всеми медиаресурсами, включая заблокированные, правда, с разным процентным соотношением в разных возрастных группах.
Обсуждение и заключения. Полученные нами данные подтверждаются работами других исследователей по указанной проблематике. Изучению вопросов влияния медиа на сознание людей посвящены труды российских исследователей, среди которых можно отметить работы М. В. Жижиной (2020), И. В. Жилавской (2011), А. V. Grishina и I. V. Abakumova (2020). Проблемы формирования критического мышления при выстраивании стратегий информационного поведения в дискурсе медиаобразования рассматриваются в исследовании И. В. Жилавской (2011). В трудах Е. Л. Вартановой (2021) акцентируется внимание на медиаобразовании в контексте развития человеческого капитала. А. В. Федоровым (2004) заостряется внимание на функциях медиаграмотности, в частности функции формирования компетенций конструктивного информационного поведения личности в условиях нестабильной медиареальности.
Одним из существенных аспектов в изучении информационного поведения является дискурс надзорного капитализма и анализа стратегий пользовательского опыта при взаимодействии с контентом в социальных сетях, раскрывающийся в трудах К. Heinonen (2011), R. LaRose (2010), N. Thompson, X. Wang и P. Daya (2019).
Одной из главных стратегий информационного поведения студенческой молодежи в условиях резкого изменения медиаландшафта становится приспособление, адаптация к окружающим вызовам. Привычки и медиа-практики лишь отчасти претерпели изменения, прогнозируемое вытеснение одних каналов коммуникации дру-
гими произошло не в значительной степени. Использование сервисов для обхода блокировок социальных сетей и мессенджеров лишь в первые дни воспринималось как трудность, вскоре став нормальностью. Запретительный характер информационной политики может способствовать усилению адаптивности пользователей медиапро-странства, в частности, среди студенческой молодежи, нежели смене социокультурных парадигм. Это приводит к необходимости проведения повторных замеров с целью выявления динамики и установления оптимальных механизмов формирования устойчивого и конструктивного информационного поведения.
Список литературы
Вартанова, Е. JI. (2021). О важности медиаобразования: два урока пандемии. Меди@льманах, 7(102), 8—13. Водопьянова, Н. Е. (2009). Психодиагностика стресса. Москва: Питер.
Жижина, М. В. (2012). Исследование взаимосвязи социальных представлений о массмедиа с медиаповедени-ем личности. Социосфера, 2, 43-52.
Жилавская, И. В. (2011). Медиаповедение личности. Обретение смысла. Медиаскоп, 2, 31. Коломиец, В. П. (2010). Медиасреда и медиапотребление в современном российском обществе. Социологические исследования, 7(309), 58-65.
Осницкий, А. К. (2004). Определение характеристик социальной адаптации. Психология и школа, 1,43-56. Федоров, А. В. (2004). Медиаобразование и медиаграмотность. Таганрог: Кучма.
Abakumova, I., Zvezdina, Е., Grishina, A. et al. (2020). University students' attitude to distance learning in situation of uncertainty. E3S Web of conferences, 210, 18017. https://doi.org/10.1051/e3sconff202021018Q17
Grishina, A. V., Abakumova, I. V. (2020). Informational behavior in the COVID-19 pandemic: psychological predictors. International Journal of Cognitive Research in Science, Engineering and Education (IJCRSEE), 8, 59-67. https://www.doi.org/10.23947/2334-8496-202Q-8-SI-59-67
Heinonen, K. (2011). Consumer activity in social media: Managerial approaches to consumers' social media behavior. Journal of consumer behaviour, 10(6), 356-364. https://doi.org/10.10Q2/cb.376
Hobfoll, S. E., Lilly, R. S. (1993). Resource Conservation as a Strategy for Community Psychology. Journal of Community Psychology, 21(2), 128-148. https://doi.org/10.1002/1520-6629ri99304121:2%3C128::AID-JCOP2290210206%3E3.0.CQ:2-5
Kolomiets, V. P. (2021). Mediatization of the media as industrial transformation. RUDNJournal of Studies in Literature and Journalism, 26(4), 623-630. https://doi.org/10.22363/2312-9220-2021-26-4-623-630
LaRose, R. (2010). The Problem of Media Habits. Communication Theory, 20(2), 194-222. https://doi.Org/10.llll/j.1468-2885.2010.01360.x
Rogers, C. R., Dymond, R. F. (1954). Psychotherapy and Personality Change: Coordinated Research Studies in the Client-Centered Approach. Chicago: The University of Chicago Press.
Thompson, N., Wang, X., Daya, P. (2019). Determinants of news sharing behavior on social media. Journal of Computer Information Systems, 1-9. https://doi.org/10.1080/08874417.2019.15668Q3
References
Abakumova, I., Zvezdina, E., Grishina, A. et al. (2020). University students' attitude to distance learning in situation of uncertainly. E3S Web of conferences, 210, 18017. https://doi.org/10.105 l/e3sconf/202021018017 Fedorov, A. V. (2004). Media Education and Media Literacy. Taganrog: Kuchma. (In Russ.). Grishina, A. V., Abakumova, I. V. (2020). Informational behavior in the COVID-19 pandemic: psychological predictors. International Journal of Cognitive Research in Science, Engineering and Education (IJCRSEE), 8, 59-67. https://www.doi.org/10.23947/2334-8496-202Q-8-SI-59-67
Heinonen, K. (2011). Consumer activity in social media: Managerial approaches to consumers' social media behavior. Journal of consumer behaviour, 10(6), 356-364. https://doi.org/10.1002/cb.376
Hobfoll, S. E., Lilly, R. S. (1993). Resource Conservation as a Strategy for Community Psychology. Journal of Community Psychology, 21(2), 128-148. https://doi.org/10.1002/1520-6629Г199304121:2%ЗС128::АШ-1СОР2290210206%ЗЕЗ.О.СО:2-5
Kolomiets, V P. (2010). Media environment and media consumption in modern Russian society. Sociological Research, 1(309), 58-65. (In Russ.).
Kolomiets, V. P. (2021). Mediatization of the media as industrial transformation. R UDN Journal of Studies in Literature and Journalism, 26(4), 623-630. https://doi.org/10.22363/2312-9220-2021-26-4-623-630
LaRose, R. (2010). The Problem of Media Habits. Communication Theory, 20(2), 194-222. https://doi.org/10.1111/j.1468-2885.2010.01360.x
Osnitskii, A. K. (2004). Socio-psychological adaptation characterization. Psychology and school, 1, 43-56. (In Russ.).
Rogers, C. R., Dymond, R. F. (1954). Psychotherapy and Personality Change: Coordinated Research Studies in the Client-Centered Approach. Chicago: The University of Chicago Press.
Thompson, N., Wang, X., Daya, P. (2019). Determinants of news sharing behavior on social media. Journal of Computer Information Systems, 1-9. https://doi.org/10.1080/08874417.2019.1566803
Vartanova, E. L. (2021). On the importance of media education: two lessons of the pandemic. Medi@lmanac, 1(102), 8-13. (In Russ.).
Vodop'yanova, N. E. (2009). Stress psychodiagnostics. Moscow: Piter. (In Russ.).
Zhilavskaya, I. V. (2011). Media behavior of the person. Sense finding. Mediascop, 2, 31. (In Russ ).
Zhizhina, M. V. (2012). The study of the relationship between social ideas about the mass media with the media behavior of the individual. Sociosfera, 2, 43-52. (In Russ.).
Об авторах:
Давыдова Мария Анатольевна, кандидат социологических наук, доцент, заместитель декана по научно-методической работе, Донской государственный технический университетг (РФ, 344003, Ростов-на-Дону, пл. Гагарина, 1), ORCID, 18121980dma@gmail.com
Дубовер Денис Анатольевич, кандидат педагогических наук, доцент, декан, Донской государственный технический университет (РФ, 344003, г. Ростов-на-Дону, пл. Гагарина, 1), ORCID, ddubover@donstu.ru
Гришина Анастасия Васильевна, кандидат психологических наук, доцент, декан, Донской государственный технический университет (РФ, 344003, г. Ростов-на-Дону, пл. Гагарина, 1), ORCID, avgrishina.donstu@gmail.com
About the Authors:
Davydova Maria A., Cand. Sci. (Sociology), Associate Professor, Deputy Dean for Scientific and Methodological
Work, Don State Technical University (1, Gagarin S., Rostov-on-Don, 344003, RF), ORCID, 18121980dma@gmail.com
Dubover Denis A., Cand. Sci. (Pedagogy), Associate Professor, Dean, Don State Technical University (1, Gagarin Sq., Rostov-on-Don, 344003, RF), ORCID, ddubover@donstu.ru
Grishina Anastasia V., Cand. Sci. (Psychology), Associate Professor, Dean, Don State Technical University (1, Gagarin Sq., Rostov-on-Don, 344003, RF), ORCID, avgrishina.donstu@gmail.com
Конфликт интересов
Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Все авторы прочитали и одобрили окончательный вариант рукописи.
